Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 69 страниц)
Попрощавшись с наместником, Марина воспользовалась случаем навестить подругу, на несколько минут зайдя к ней на детскую площадку. И нельзя сказать, чтобы ее слова доставили той радость.
– По поводу наместника давай выдохни. На самом деле все не так страшно, никакое это не пожизненное, сейчас оформим по-человечески, и все будет хорошо. Ты еще будешь гордиться личным знакомством с ним, вот увидишь.
Полина в ответ только насмешливо покачала головой:
– Дивной силы будет повод для гордости, да уж. Мариша, ты меня не утешай, пожалуйста, тем более так. Я с апреля уже не жду и не загадываю, как будет, так и будет. Не первый раз, ты же знаешь. И судя по тому, что мы с тобой сидим и трепемся – похоже, вряд ли последний.
– Ну, Поля, ты скажешь тоже, – хмыкнула Марина. – Давай прекращай эти упаднические настроение. И не такое разгребали.
Секретарь школы встретил Полину у входа и сказал, что ее ждут у директора. Она слегка насторожилась от формулировки: если бы она была нужна Айдару Юнусовичу, юноша так и сказал бы – «вас ждет досточтимый Айдиш». Значит, кто-то пришел к директору специально для беседы с ней. В лучшем случае Марина с каким-нибудь сюрпризом. А в худшем... Она толкнула дверь кабинета и вошла.
– Добрый вечер, Айдар Юнусович, вы меня вызывали?
– Заходите, Полина Юрьевна, – ответил директор, – будьте знакомы, это моя соотечественница и сестра по обетам, Хайшен. Она хотела поговорить с вами, если вы не против.
Слегка ошеломленная нарушением субординации, мистрис психолог коротко наклонила голову, приветствуя досточтимую, и поздоровалась. Хайшен ответила спокойной улыбкой, ее ничто в происходящем не смущало. Ох уж эти сааланцы с их сплюснутым обществом, в котором рядовой гвардеец лепит своему сюзерену в лицо "ты" при командире – и всем нормально... Полина присела к столу и сразу попыталась прояснить обстановку:
– Айдар Юнусович, вы будете присутствовать?
Директор немедленно перевел взгляд на Хайшен, и Полина, заметив это, быстро спросила:
– Вы планируете допрос?
Хайшен с интересом посмотрела на директора. Тот вздохнул и опустил взгляд. Хайшен с улыбкой кивнула и повернула голову к Полине:
– Нет, я хотела просто узнать твой взгляд на некоторые события, из-за которых я здесь.
– Вы – проверяющий от империи? – так же быстро спросила Полина.
– Можно сказать и так, – Хайшен слегка наклонила голову, отвечая.
– Спасибо за разъяснения, – Полина сцепила пальцы в замок, положила руки на колени и выпрямила спину.
– Если ты уже готова, я задам свои вопросы? – улыбнулась Хайшен.
– Задавайте, конечно.
– Я одна, – очень мягко сказала досточтимая, – он ничего не будет у тебя спрашивать. Если тебе так лучше, он останется. Если не хочешь, чтобы он здесь был, он уйдет.
Полина несколько оторопела. Ей хорошо были знакомы эти тон и стиль ведения диалога. И как это работает, она тоже знала отлично и сама умела делать, но не особенно любила, считая стиль применимым очень ограниченно и не в самых лучших условиях. Но для этой ситуации он подходил и правда идеально, этого нельзя было не признать. Ей предстоял сложный выбор. С одной стороны, присутствие Айдара, то есть Айдиша, давало возможность сохранить лицо и избежать межличностной коммуникации, так любимой саалан и совершенно не нужной ей в сложившихся обстоятельствах. А с другой – стоит ей высказать желание, и позиции окажутся определены: эта самая Хайшен окажется тут за взрослого, а ей останется роль ребенка, не слишком послушного и довольно упрямого без причин. Квантовая, чтоб ее, связанность... А от директора при этом раскладе толку ровно ноль.
– А как вам обоим удобно, так и делайте, – беспечно улыбнулась Полина, не расцепляя пальцев, – мне все равно.
Досточтимые переглянулись.
– Ну, не буду вам мешать, – вздохнул Айдиш. И пошел в приемную.
"Зашибись, – подумала Полина. – А с другой стороны, звезда моя, вот и расстановка сил прояснилась. Ты беседуешь с представителем высшего духовенства церкви саалан. Ну... Посмотрим, как оно обернется". И, приподняв подбородок, она с интересом посмотрела в лицо Хайшен.
– Начинаем? – спросила та приветливо.
– Да, – отвечая, Полина излучала беспечность, почти переходящую в браваду.
– Хорошо. Что ты думаешь о тинге, где обсуждали твою судьбу?
– Тинге? – не поняла Полина. – А, вы об уличных волнениях...
– Я здесь одна, – с улыбкой поправила ее Хайшен.
Более очевидного требования перехода на "ты" Полина не встречала очень давно.
– Я думаю, – сказала она, как бы не заметив реплики досточтимой, – что этим летом тинг случился бы все равно, не по этой причине, так по другой.
– Почему?
– Потому что всем надоело, – улыбнулась Полина.
– Что надоело и кто эти все? – уточнила Хайшен.
– Все – это те, кто был на улице месяц назад, и те, кто собирался присоединиться к выступлениям чуть позже. Надоело... С этим так коротко не получится.
– До вечера много времени, – снова улыбнулась Хайшен.
– Хорошо. – Полина наклонила голову, взглянула на сцепленные пальцы, чуть сжала и разжала руки и сказала. – Если совсем в общем, то надоело такое отношение.
– Да, – согласилась Хайшен, – коротко не получилось. Попробуй сказать длиннее, может быть, я пойму.
– Длиннее будет совсем длинно. Но раз время есть... – Полина расцепила руки, сделала скупой жест и снова сцепила пальцы в замок. – Начну с того, что люди пошли на улицу потому, что у них отняли последнюю возможность обеспечить себе необходимое, не убившись в процессе и не нарушив закон. Торговля на портале для горожан заморожена со дня, когда, – Полина взглянула Хайшен в глаза весело и лучисто, светло улыбнулась, – твои соотечественники пообещали мне смерть. То есть огласили приговор. Это было в апреле. Через две недели начались проблемы с доступностью товаров и услуг. Их ощутила примерно треть живущих в городе и некоторое количество живущих в крае. Примерно каждый десятый. За границу не наездишься и в полном объеме необходимое за одну поездку не привезешь. По почте тоже не все закажешь. То есть это все, конечно, не смертельно, но крайне неудобно. В дополнение к остальным сложностям вышло уже чересчур. Будь я первой такой, город бы охнул, но пережил, край – тем более. Но "надоело" относится и к мысли о том, что следующий день может закончиться без кого-то из друзей, знакомых, родственников. С этой мыслью мы все живем уже три года. На самом деле больше, но три года назад мы, петербуржцы, поняли, что это система и иначе не будет. И значит, надо привыкать к тому, что каждый следующий день наместник будет делать нашу жизнь немного беднее и хуже, чем предыдущий.
– Но это было не его решение, – вдруг с неожиданной экспрессией сказала Хайшен.
Полина посмотрела на нее с интересом.
– Ты правда думаешь, что для нас есть разница? Все это подписывал он.
Хайшен тихонько вздохнула.
– Как ты начала торговое дело?
– Не могу сказать, что случайно, – еле заметно усмехнулась Полина, – но выбора у меня не было. Ваши остались без средств сообщения, а мы – без тепла и света перед зимой. Надо было как-то обеспечить то и другое в домах для тех, кто не мог уехать из города. Я и мои друзья начали делать это. Потом понадобилось третье, четвертое...
– Почему ты отказала саалан в доступе на ваш рынок? – спросила Хайшен.
Полина посмотрела досточтимой прямо в глаза.
– Потому что если вы заварили эту кашу, вы или знаете, как ее расхлебывать и обойдетесь без нашей помощи, или никто не нанимался спасать вас от последствий ваших же выборов. Есть такая концепция – естественный отбор.
– Как это? – спросила Хайшен.
– Очень просто, – улыбнулась Полина. – Убегал и не хватило скорости – умер. Дрался и не хватило сил – умер. Попал в сложные обстоятельства и не хватило ума выбраться – тоже умер. И не оставил после себя детей проигравшего.
– Понятно, – кивнула Хайшен. – Вы хотели отказаться от нашей помощи и посмотреть, как справятся саалан, если вы им не поможете. Хотя вы были в одной лодке.
– Как видишь, нет, – возразила Полина.
– Объясни? – досточтимая была само внимание.
– Саалан не приняли к сведению мнение наших специалистов о последствиях их экспериментов и устроили нам сущий конец света, после чего слились сюда, в Приозерск, и за три месяца ни разу не показали носа в город. Кроме графа да Онгая, но о нем надо говорить вообще отдельно. Легат появился в феврале и разукрасил город так, что людям снились кошмары до следующего Нового года. Он кого-нибудь спрашивал, как нам это нравится? – Полина посмотрела на Хайшен так, как будто та знала ответ, усмехнулась и ответила на свой вопрос сама. – Даже не думал.
– Эти люди не заслуживали смерти по вашему обычаю? – легко спросила Хайшен.
Полина сперва посмотрела в стол, потом подняла глаза к потолку. Досточтимая ждала признания, что Полина хватила через край и это личное отношение к князю.
– Обычай только за предыдущие сто лет менялся много раз, – наконец сказала женщина. – В некоторые десятилетия этой сотни лет – да, могли казнить, но не так изуверски, как это было сделано. То, что сделал наместник... Так здесь не делают очень давно. Кольев город не видел лет триста, а повешение не применялось уже около сотни лет, да и в тысяча девятьсот девятнадцатом его использовали не карающие органы государства, а банды, совершавшие самосуд. За кражи и незаконные торговые операции наказывали лишением свободы на десятки лет или убивали из огнестрельного оружия, это быстро, чисто и почти не мучительно. Вы почему-то все время забываете, что кроме преступника есть еще и город, а в нем люди. И не всем нравится смотреть по дороге домой на размотанные кишки или труп, насаженный на кол. – Глянув на Хайшен с почти незаметной, но очень озорной улыбкой, Полина сказала. – Слова "не" и "всем" можно даже поменять местами, так будет точнее.
Хайшен легко приняла шутку:
– То есть всем не нравится?
– Именно, – подтвердила Полина. – Когда к наместнику пришли с требованием прекратить это, он наконец заметил, что тут, кроме саалан, оказывается, кто-то есть. И что он сделал после этого? Поручил нашей охране порядка найти и доставить к нему людей, всю зиму делавших то, что вообще-то должны были разгребать саалан, уж раз они были авторами осеннего события. Конечно, мы не слишком хотели быть доставленными в резиденцию в подарочной упаковке, да и в Адмиралтейство тоже. Ты все еще хочешь сказать, что мы были в одной лодке?
– И после этого, – задумчиво сказала Хайшен, – вы отказали в доступе к товарам и услугам всем, кто работал с саалан.
– Не сразу, – весело возразила Полина. – Сперва саалан украли детей у горожан и застрелили человека, который пытался этому помешать.
– Насколько я знаю, попытка была удачной? – спросила дознаватель с улыбкой.
– А у нас были варианты? – усмехнулась в ответ мистрис психолог. – Естественный отбор, помнишь?
– То есть, – резюмировала досточтимая, – ты видела только два пути: пережить саалан или умереть.
– Других пока и нет, – Полина пожала плечами.
– А что насчет вашего боевого крыла? Это тоже способ пережить саалан? – Хайшен, задав этот вопрос, улыбалась так же безмятежно, как минуту назад.
– Ты недооцениваешь их вклад в наше выживание, – усмехнулась Полина. – Начнем с того, что программный документ Сопротивления писали именно они.
– Точнее, она, – сказала Хайшен.
– Да, она, – согласилась Полина. – Мы были вторыми и начали с другого. Получилось не хуже.
– Даже лучше, – согласилась Хайшен. – Ни одна их акция не вызвала людей на улицы. И даже арест Алисы Медуницы.
– Да, – кивнула Полина. – Но первыми были все же они. Я не завидую, но считаю, что мы им обязаны.
– Чем же? – ровно спросила сааланка.
– Толчок к действию нам дали именно они. Мы все тут тонули в отчаянии и злости, пока не появился ее Манифест. Прочтя его, мы смогли дышать. А потом двигаться и действовать. И, – петербурженка снова усмехнулась,– саалан ей тоже сильно обязаны.
– Вот как? – досточтимая приподняла брови.
– Именно так, – подтвердила психолог. – Не появись этот текст в октябре, в феврале наместник, то есть легат, нашел бы кладбище вместо города. Впрочем, возможно, этот вариант входил в список годных для вас, я не знаю.
– Я поняла, – Хайшен слегка наклонила голову. – Кто тебе мистрис Лейшина?
– Мы знакомы лет тридцать, – пожала плечами Полина. – Подруга, соратник, часть жизни. Много кто.
– Она отказала мне во встрече, ты знаешь почему?
– Да, знаю. До тех пор, пока их организация не получит ответы на запросы обо мне и о Медунице, они не будут встречаться ни с кем, кроме наместника, потому что приказы о нас обеих подписывал он.
– Хорошо, – помолчав, сказала Хайшен. – Я узнала все, что хотела знать. Хочешь ли ты спросить меня о чем-нибудь?
– Нет, – Полина покачала головой. – Не ты вела мое дело, не ты выносила приговор, не ты принимала решение об отсрочке казни. Ты не можешь знать ничего, что мне интересно.
– Тогда у меня закончились вопросы. И разговор тоже закончен. Потом будут другие, но это будет потом.
– Я могу идти? – уточнила мистрис Бауэр.
– Конечно, – слегка удивленно сказала настоятельница.
Полина поднялась и вышла в приемную, где Айдиш вместе с секретарем мрачно глядели в монитор на какие-то цифры. Увидев Полину, они оба заулыбались.
– Полина Юрьевна, вы освободились? – спросил Айдиш.
– Мистрис Полина, я вас ждал, – сказал секретарь. – Хотите чай? Я сделал свежий.
– Я приду через десять минут, – улыбнулась ему мистрис психолог и повернула голову к директору. – Да, Айдар Юнусович, уже свободна.
Айдиш кивнул и заглянул в кабинет. Хайшен сидела, опираясь виском на пальцы и вперив взгляд в стекло книжного шкафа. Заметив вошедшего директора, она устало улыбнулась ему:
– Айдиш, сочувствую. Очень тяжелый противник. И кажется, непристойно честна.
Зайдя к себе в блок, Полина взяла полотенце и ушла в душ, смывать гадкий липкий пот, не промочивший одежду насквозь, но сделавший ее несвежей. А выйдя, сменила одежду и сложила все, что на ней было, в корзинку для стирки. Переодевшись, глянула в зеркало, подмигнула отражению и сказала:
– Вот и живого инквизитора увидели, а, звезда моя? И вроде даже живы?
И с этим пошла обратно в приемную директора.
Сопровождала Майал в экскурсии по урочищу Донцо. Экскурсию вел юный сын баронессы да Герите. Кажется, он сам не был в курсе, чем владеет его семья, но цветы ему понравились настолько, что каллипсо он захотел себе на перстень, который у него обязательно будет, когда он станет рыцарем. Фотографии каллипсо, любок и всего остального, предсказуемо, у Майал в Инстаграме. Цветы живы, карьеры целы, периметры поселков Волосовского района впечатляют не меньше военной части. На выходе из Пятой Горы ваша покорная нечувствительно поискала КПП, но не нашла. А он бы там смотрелся как родной.
17.06.2027, из блога «Школа на коленке».
Кое о чем Полина не написала в блоге. Кроме Майал, в эту экскурсию напросились еще и какие-то соотечественники того самого Макса, забывшего у нее в доме восемь лет назад драконью чешуйку, амулет или сувенир его матери. Их было трое, женщина и двое мужчин, все в одежде изысканно-свободного кроя и благородно-сдержанных расцветок. Пока они все бродили по тропинкам заказника, таская за собой скучающее подразделение Охотников, Полине казалось, что они могли бы не только ходить тут неделю, но и остаться здесь жить навсегда. Каждый встреченный реликт они разглядывали с молчаливым благоговением, как будто находились в храме, а когда Полина, к ужасу Майал, предложила всем купаться в карьерах, с радостью приняли ее предложение. Майал в воду не пошла, а Охотники демонстративно развернулись спинами к воде, когда Полина и эти не сааланские экскурсанты разделись, чтобы окунуться. В воду они шли так, как не каждый христианин идет к причастию. После купания старшая из них, Ранда, предложила Полине высушить ее одежду, чтобы ей не ехать домой мокрой. Полина согласилась, про себя решив, что это попытка сказать спасибо за впечатления, оказавшиеся внезапно сильными. Неожиданно после этого предложения начался разговор – не во всем приятный, но с понимающими собеседниками и в нормальном, не сааланском, стиле. Беседа чем-то неуловимо напоминала работу правозащитника с арестованным или осужденным, но соотечественница Макса оказалась удивительно свободной внутренне и при этом очень тактичной, так что тема вообще не напрягала. В общем, это был почти настоящий выходной, и с этими ребятами Полина проводила бы время с куда большим удовольствием, чем с саалан. Но ее никто не спрашивал.
Весь апрель и май Ранда внимательно следила за акциями протеста в городе и за реакцией сааланцев на них. Людей, вынужденных покинуть край или на границе узнавших, что им больше нельзя вернуться, было куда больше, чем расстрелянных по делам о некромантии. Но именно из этих вторых состояла душа города. Пока существовали они, существовал и город как место, пригодное для жительства разумных и чувствующих существ. Потери убивали его, и жители не могли не чувствовать этого. Ранда говорила со многими, понимала их боль, но не могла разделить гнев. В отличие от горожан, она представляла, какие цели преследовал Димитри, выдворяя людей из края. Чего она не могла решить, так это чем считать наблюдаемое: проявлением личности главы края в принятых им решениях или попыткой соблюсти гармонию Вселенной в условиях, к этому не располагающих, опираясь на традиции культуры, к которой он принадлежал, и на то, что саалан называли Путем.
Как наблюдатель, Ранда знала закономерности исторического процесса и развития общественных институтов, так что не удивилась бы решению силой заставить горожан замолчать, но аристократы империи Белого Ветра бесконечно пытались объяснять свою позицию, а Скольян да Онгай до последнего сам выходил к протестующим. Сааланцы не понимали причин, побудивших людей выйти на улицу, но уважали их право на недовольство. И только в самые последние дни апреля что-то пошло не так. Ранде казалось сомнительным, что решение закрыть Марсово поле для митинга местные власти приняли без учета мнения саалан, но она видела некое противоречие между действиями Скольяна и этой провокацией. Ранда еще не успела поговорить с Димитри о майских праздниках и о его решении выйти к людям, гневающимся на него и его политику в крае, и не могла с уверенностью сказать, почему он так поступил. Но в любом случае сааланцы не хотели крови, и, значит, Созвездие пока еще могло продолжать свое сотрудничество с собратьями по Искусству, не опасаясь, что совместная работа запятнает как находящихся в крае, так и все сообщество Саэхен. Однако прежде чем говорить об этом перед советом Созвездия, Ранда хотела узнать, что думает и чувствует женщина, чей арест и приговор переполнил чашу терпения ее соотечественников и заставил их выйти на улицы города, презрев собственную безопасность. Удобного случая не представлялось до поездки в урочище Донцо, присоединиться к которой их пригласила Майал. Приемная дочь Димитри еще прошлым летом как-то сопровождала гостей из Созвездия в Зону и удивительно быстро нашла с ними общий язык. Ее способности к сопереживанию оказались близки сайхам, а юная ддайг радовалась собеседникам, способным легко понять, где то, что чувствуют и переживают они сами, а где – отражение ее эмоций и порывов. Вот и сейчас, после купания, Майал была занята разговором со спутниками Ранды и юным сыном баронессы да Герите, и старший наблюдатель миссии Саэхен воспользовалась случаем начать разговор с Полиной и обратилась к ней с предложением высушить ее одежду после купания. За беседой время пролетело незаметно, и они вышли к разрушенной церкви. Ранда поблагодарила женщину за уделенное ей время, сказала, что, к сожалению, коммуникатора у нее нет, но она обязательно узнает, как еще можно с ней связаться и насколько это уместно. Они попрощались, и Полина пошла с Майал в дом баронессы, а сайхи вернулись в Приозерск по порталу.
Разговор с Полиной не развеял сомнения Ранды в отношении Димитри и его мотивов и не добавил ей ясности понимания намерений саалан. Она делала скидку на культурную разницу и отличия законов и обычаев. Майал ни разу не выказывала и тени сомнения в том, что Полина свободна, а Димитри лишь заботится о ее безопасности по долгу князя и наместника, сама женщина оценивала свое положение иначе. И они обе, насколько Ранда могла видеть, верили в то, что говорили. В крае было над чем подумать и за чем понаблюдать, однако, заглянув вглубь своей души, Ранда не смогла найти оснований для немедленного разрыва контакта с саалан и решила, что на совете Созвездия будет говорить о необходимости продолжить сотрудничество с империей Белого Ветра. Основной задачей пребывания миссии Созвездия на Земле в сообществе видели помощь в исследовании порталов, из которых приходили жрать людей и скот выморочные твари, как их определял Димитри. Но именно в ее решении сайхи за прошедшие два с половиной года не слишком убедительно продвинулись – и переключились на помощь с разработкой вакцины. Там они оказались более полезны. Терапевтическое окно в пять часов, когда она была эффективна против укуса оборотня или фавна, оказывалось зачастую слишком мало, чтобы человек успел обратиться к медикам, и опыт сайхов в сочетании технологии, Искусства и природы пригодился в разработке более эффективных способов борьбы с заразой. О работе над главной задачей они тоже не забывали. Миссия за это время расширялась трижды, и Ранда была благодарна Димитри, все три раза давшему разрешение новым людям из Созвездия прибыть в край после первой просьбы. Сама она, опытный маг и путешественница, зачастую ловила себя на мысли, что мало что понимает, когда Макс и другие специалисты по энергетике и порталам начинают обсуждать возможные причины появления тварей и способы от них избавиться навсегда. Для миссии присутствие сына Исиана обернулось большой удачей. Исследования были невозможны без регулярного посещения Зоны и купола, воздвигнутого над ЛАЭС. Макс единственный из сайхов возвращался к куполу несколько раз – разумеется, в сопровождении саалан – и был готов повторять поездки к нему по мере необходимости. Сама Ранда видела сооружение, оберегавшее город от радиации, лишь однажды. Она с трудом справилась с бесконечным сожалением и сочувствием к людям, лишившимся посмертного покоя ради шанса для города и края. И каждый раз, встречаясь с саалан по поводу Зоны, она напоминала себе, что остаться там был свободный выбор людей, иначе бы ее ужас от осознания необходимости такого выбора оказался слишком силен. Это неизбежно повлияло бы на ее отношение к собратьям по Искусству, помешало бы совместной с ними работе. Думая о репрессиях и расстрелах, Ранда испытывала отвращение, как и все ее сородичи, работавшие в крае. Но с ним ей было справиться легче, а те, кто не мог жить с мыслью, что не сможет помочь невиновным, покидали группу и возвращались домой. Обвинения в некромантии и расстрелы потрясли совет Созвездия своей дикостью, однако сайхи знали, когда вступали в контакт с саалан, что этот народ еще совсем недавно приносил своим богам кровавые жертвы, и принимали своих собратьев с этим опытом. Сайхи могли понять, хотя и не оправдать, и тем более не одобрить страх перед повторением убийств для получения благ от стихийных сил, вылившийся в нетерпимость к местным обычаям. На взгляд Ранды, собратья по Искусству нуждались в живом примере взаимодействия с другими человеческими культурами, и они бы скорее приняли к сведению увиденное у сайхов, а не смертных, и ей оставалось убедить в этом совет в очередной раз.
Дина оказалась четкой, как энциклопедия, и невероятно сухой в общении. На вопросы она отвечала короткими справками, помещавшимися в один экран текста и содержащими основную информацию по заданному вопросу. Во время второй живой встречи она была не сильно многословнее, смотрела в основном в стол и на свою сигарету, которую не выпустила из рук ни на минуту. У Дейвина никак не получалось разобраться, боится она его или испытывает неприязнь. Он гадал об этом две недели, с первой встречи, и не мог понять по ее поведению, что она чувствует. Наконец, он сдался и решил все-таки позвонить Женьке. На счастье Дейвина, тем утром его друг был не дома и свободен. В кадре за его спиной был какой-то сквер, довольно тихий и очень зеленый, а сам Женька щурился на солнце и казался то ли грустным, то ли озабоченным.
– Дэн, привет. Рад тебя видеть, как бы то ни было.
– Женька? А! Все, понимаю. Давай я сперва тебе объясню ситуацию по нашим новостям, чтобы тебе было проще, потом уже поговорим об остальном.
– Да, было бы здорово.
– Конечно. Во-первых, Алиса Медуница. Я не буду тебе рассказывать подробности через скайп, но... э... в общем, князь дал ей возможность уйти к своим, за границу края, и она ушла. Было бы логично и естественно нам не встретиться с ней больше никогда, но всего через полгода спонсоры этой девушки вернули ее князю в таком виде, что Димитри поставил на уши всю Академию военной медицины, чтобы вернуть ей хотя бы часть здоровья. Сейчас она у нас, и похоже, теперь вне опасности, по крайней мере пока соблюдает режим и врачи рядом. Но отпустить ее в город – значит убить медленно.
– Понял. Это важно было знать, спасибо, Дэн.
– Женька, я не хочу темноты между нами. Мне тоже важно знать, что ты не стыдишься этой дружбы. Дальше. Полина Бауэр. Должен признаться, здесь мы полные олени, потому что вся история не стоила бы рыбьей чешуйки, если бы законодательные базы были сведены вовремя. По нашим законам она свободна, по вашим – князь за нее отвечает пожизненно. Мы послали в Московию запрос, чтобы как-то это все уладить, но быстро не будет. Она сложный человек, князь после одного разговора с ней приходил в себя дня три. Надеюсь, что они с Димитри не поссорятся окончательно, пока она будет в Приозерске. Ее очень любят дети и мои гвардейцы, а может быть, и не только мои. А дворяне и маги стараются не заговаривать с ней и даже не встречаться в коридорах после ее майской беседы с князем.
– Не черт копал, сам попал, – засмеялся Женька. – Сочувствую, на самом деле. Ты знаешь смысл ее сетевого псевдонима?
– Знаю. Я сам покупал этот препарат для Медуницы в Москве, – кивнул граф.
– Ну тогда ты понимаешь, на что это намек. И бабочка на ее аватарке тоже с намеком, она ядовитая, ее нельзя есть. Точнее, можно, но один раз. В общем, удачи вам, Дэн, и пусть удастся разгрести все это быстро.
– Да, было бы неплохо. Но вот что я хочу спросить у тебя, если можно.
– А когда нельзя-то было? Спрашивай, отвечу, если сумею.
– Сначала я отдам тебе твой привет. От Дины Вороновой.
– О, вы познакомились? Поздравляю. Динка, конечно, та еще крапива, и квасит она...
– Уже знаю.
– Она очень жесткая и на многое реагирует нервно, но во всем, что касается деловых вопросов, Воронова идеальна. Местами сильно лучше меня.
"...он же ничего не знает, – вдруг ужаснулся Дейвин. – Он ведь так и не понял, что Дина к нему чувствует..." Граф усилием воли прервал мысль и спросил то, что было важно знать, чтобы не думать об уже понятном.
– Женька, а кто ее друзья? Она заинтересовалась моим обещанием иммунитета от преследований для них.
– Дэн... – Женька помолчал, сощурился на солнце, задрав голову, снова повернулся к экрану ноута и произнес. – Эти люди тебе нужны не меньше, чем твоя тусовка с Литейного и Воскресенской набережной, но познакомить их друг с другом не удастся. В принципе не следует этого делать, понимаешь?
– Да, понимаю, – медленно сказал Дейвин, – прекрасно понимаю. Спасибо, Женька. Коньяк с меня при первом же случае.
Распрощавшись с донором и другом, граф да Айгит отвернулся от монитора, оперся локтями на край стола, закрыл руками лицо и некоторое время так сидел. Потом, поднял голову и сказал сам себе вслух: "А теперь попляшем".
...А книга, принесенная Мариной, так и лежала на столе наместника. Разумеется, тем же вечером он открыл том – ненадолго, только просмотреть. На форзаце значились два названия: «Овод» и «Прерванная дружба». Конечно, открывать эту книгу было ошибкой. Только на шестой день Димитри занес прочитанный том Айдишу с кратким комментарием:
– Это принадлежит мистрис Бауэр, верни ей.
Айдиш с недоверием покосился на том:
– Что там?
Димитри немного подумал, затем определился с ответом:
– История об упрямом щенке, которому выкрутили руки, пожалуй... Как она сложилась бы без магии. И о том, чем могла бы стать Академия, родись она на Земле.
На следующий день в конце урока танца Полина, удивленно взглянув на него, сказала:
– Я не знаю, что произошло, но объятие и ведение сегодня практически идеальные.
Димитри наклонил голову:
– Я же обещал вам учиться быстро.
Вечером того дня он заметил, что сидит и крутит в руках карандаш, думая совершенно не о том, о чем собирался. Если бы им повезло договориться хоть годом раньше, чем ее заметила Святая стража, все его цели здесь брались бы в два движения. И гораздо меньшей кровью. Хайшен была права, назвав это большой неудачей.
Вечером семнадцатого июня у меня снова была конфиденция у Хайшен. Или профилактическая беседа, за неделю я так и не решила, как определить этот формат.
Я вошла и собралась было задать ей тот вопрос, на котором она меня завернула к прошлый раз, но начала все-таки с того, что поздоровалась.
Она посмотрела на меня внимательно и сказала:
– Ты выглядишь расстроенной и подавленной. Как прошла твоя неделя?
И я неожиданно для себя рассказала ей все.
Четырнадцатого наше подразделение уехало. Погода в тот день была мерзкой, северный ветер принес тучи с мелким дождем, висящим в воздухе. Едва зайдя в школу, я сразу вышла: Полина с детьми гулять не собиралась и в моем присутствии не нуждалась. И всю оставшуюся часть дня я ходила за ребятами, надеясь, что меня возьмут хоть в оцеплении постоять, но Сержант отменять свое распоряжение об отстранении и не думал. Так что, получив напоследок то ли напутствие, то ли пожелание, а может, даже и приказ не спалить казарму, я проводила взглядом машины и вернулась под крышу. Подразделение Магды должно было прибыть в расположение только утром. Как и все Охотники, они сдавали вечером дежурство и отправлялись в город отдыхать до утра. Вообще, понедельник – странное время для работы клуба или бара, но в выходные мы охраняли покой горожан, так что несколько заведений то ли ради лицензии на работу во время комендантского часа, то ли еще почему открывались в понедельник в расчете на нас. В одном из таких мест я на прошлой неделе дебош и устроила.
