Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 69 страниц)

   Он снова встал к штурвалу и не слышал, как Дейвин, подойдя к Скольяну, спросил: "А ты-то где успел себе это найти?" – и как Скольян недоуменно посмотрел на него и пожал плечами. Тем более он не видел внимательного взгляда Хайшен, направленного на графа да Онгая.

   Вечером на причале у Эрмитажа кто-то неведомый поставил зажженные свечи. Горожане тоже почтили погибших, по-своему. Сообщение получилось многослойным: пожар в Эрмитаже случился примерно в эти же даты, но и корабль с саалан, погибшими, защищая город от фауны, отправился в свой последний поход именно от этой пристани. Социальные сети, как в городе, так и за пределами края, загудели об этом с ночи, трактуя случившееся каждая в рамках политических пристрастий и картины мира своих пользователей. Разноголосица получилась что надо, и шум тоже вышел отменный. Наместник не стал вникать, доклад пресс-атташе выслушал вполуха и только повторил, что хочет видеть справку со статистикой по событиям вторника-среды как можно скорее, желательно не позже субботы.

   А Скольян да Онгай, не успев закончить рабочий день, угодил на разговор к дознавателю Святой стражи. И отвечал на очень непростые вопросы. То есть, на первый взгляд, они казались простыми, но граф понимал, что любой неверный ответ – и его жизнь кончена, а его две жены и трое детей оказываются в очень неудобном положении.

   – Граф Скольян, ты видел что-нибудь особенное сегодня во время церемонии прощания с убитыми в шторм? – спросила Хайшен.

   Да Онгай пожал плечами:

   – Ровно то же, что и ты, досточтимая, мы ведь стояли рядом.

   – Видел ли ты подобное раньше?

   – Подобное чему? – уточнил граф. – Кораблем мы отправляем мертвых первый раз за восемь лет, раньше или нечего было предать морю, или это все же происходило не в одном месте, и каждый из погибших получал свою лодку.

   Хайшен тихонько вздохнула.

   – Граф, опиши, что ты видел сегодня во время ритуала прощания с погибшими.

   – Какая часть ритуала тебя интересует? – еще раз уточнил Скольян. – Мы начали в полдень и вернулись обратно около полуночи.

   – Я хочу знать, что ты видел, когда мы призвали огонь на безымянный корабль, – ровно и немного замедленно сказала Хайшен.

   – Я видел необычное распространение огня, – осторожно начал граф да Онгай, – я отметил оригинальную иллюзию, вероятно, возникшую самопроизвольно или в силу случайного переплетения нитей заклятий...

   – Остановись, граф.

   Скольян послушно замолк, с тоской глядя на Хайшен.

   – Что ты сейчас чувствуешь? – спросила священница.

   – Я испуган. Я смущен. Я в шаге от недолжного и не уверен, что еще не перешел черту.

   Она протянула ему ладони и взяла его руки в свои.

   – Я с тобой, Скольян. Я стояла рядом и видела то же, что и ты. Давай же назовем увиденное вместе.

   – Хорошо, Хайшен, – сказал вице-мэр. – Давай сделаем это. Я видел, что корабль уходит в портал, обрамленный огнем.

   – Я видела в портале море и берег, к которому направился корабль, – отозвалась настоятельница. – И на этом берегу были сигнальный огонь и огонь приюта.

   – Это обитаемый берег, – продолжил Скольян да Онгай, – и те, кто отправился к нему на корабле, не были мертвы, хотя мы знали, что они убиты.

   – И корабль, который мы видели ветхим и ненадежным, войдя в портал, выглядел целым и крепким, – закончила дознаватель. – Теперь я спрашиваю снова, Скольян, видел ли ты что-либо подобное раньше?

   – Нет, – уверенно ответил граф. – Точно не видел.

   – Этого не может быть, граф. Подумай и вспомни.

   – Хайшен, я могу подтвердить при свидетелях, держа шар дознания в руках, что никогда раньше я не встречал души умерших и дух корабля, и никогда раньше, заглядывая в портал, я не видел там ничего, кроме тумана.

   Хайшен, покачав головой, отпустила руки Скольяна.

   – Граф, для того, чтобы увидеть это сегодня, нужно было встретиться с подобным раньше. Так что если ты видел сегодня то, что описал вместе со мной, это был не первый такой раз с тобой. Вспоминай.

   – Но ты же тоже видела это? И вряд ли ты, даже по долгу службы, встречала души мертвых, самовольно гуляющие по палубе корабля, который и на воде-то держится только благодаря слаженной работе десяти магов?

   – Да, ты прав, такое я видела впервые в жизни. Но до этого я видела кое-что похожее, здесь, в крае. Совсем недавно, три пятерки дней назад.

   Вице-мэр замер и некоторое время смотрел на настоятельницу очень большими и круглыми глазами. Потом попросил:

   – Расскажи мне. Может быть, тогда я сумею понять, что видел я, и расскажу тебе.

   – Скольян, ты знаешь сад у моря за рекой Смоленкой? Тот, что за домом, во дворе?

   – Знаю, Хайшен. Его зовут Анфисин сад. Он начат внучкой одного путешественника и ее учениками.

   – И памятник в этом саду ты знаешь?

   – Детям блокады? Да, я видел его.

   – Я тоже видела. И тени мертвых, которые приходят туда, я видела.

   – Там совсем тихо... – задумчиво произнес граф и хотел было добавить что-то, но Хайшен подхватила реплику и развернула разговор.

   – Да, страшно перед Смоленкой на набережной и в заливе. Граф Дейвин показал мне.

   – И он тоже? – охнул да Онгай.

   – И он, – кивнула Хайшен. – Так что ты не первый, граф.

   – Ну, если так, – задумчиво сказал вице-мэр, – то получается, что я как раз первый, ведь со мной это случилось зимой девятнадцатого года, пока мы ждали легата императора.

   – Как это было, Скольян?

   – Хайшен, – граф пожал плечами, – это был обычный день, я шел по улице и вдруг увидел трупы между сугробов. Пригляделся и увидел, что это просто мусор. А потом мне точно так же привиделись люди, которые шли по улице и тащили за собой санки или несли ведра с водой, и один из них упал и не поднялся, а подойдя ближе, я увидел только снег...

   – Что ты чувствовал после этих видений, граф?

   – Конечно, сначала мне было жутко. А потом я привык.

   – Говорил ли ты с достопочтенным об этом?

   Скольян да Онгай замялся. Но встретив внимательный ждущий взгляд Хайшен, признался:

   – Видишь ли, досточтимая... В ту зиму было очень холодно, и приходилось довольно много работать, в том числе и в Потоке. А еды было маловато, и она была довольно однообразная, как у нас в дальних поселениях севера. Конечно, здешняя еда сытнее, чем наша, но нам все равно не хватало, ведь приходилось постоянно колдовать. Источников тоже не было, и хотя мы нашли добровольцев для того, чтобы покрыть самые необходимые расходы, Силы было в обрез. И я все время пил ддайгский чай. Помногу, больше двух чайников в день. Так что решил, что у меня видения из-за чая и это снадобье, согласно своим свойствам, показывает мне мои собственные страхи, не имеющие отношения к реальности. А когда легат прибыл, и я увидел, что это Димитри да Гридах, и понял, что теперь все будет хорошо, то перестал пить этот чай, будь он неладен, чтобы не доводить до беды, как молодой маркиз да Шайни. Прошло уже восемь лет. Откуда мне было знать, что ддайгский чай изменяет Зрение навсегда?

   Хайшен наклонила голову.

   – Я услышала и поняла твой рассказ, Скольян. Вряд ли дело в чае, ведь его пьют, в том числе и в таких чрезмерных количествах, и в землях саалан. И ни у кого до сих пор он не вызывал таких видений. А я не пила этого чая, и граф Дейвин тоже. Князь Димитри, может быть, и пил его, но точно не столько, сколько ты. Но мы, все четверо, видели одно и то же. Не беспокойся, в твоих делах и словах я не нашла недозволенного. Не ты призвал эти тени, не ты виновен в их появлении. Ты не пытался подчинить их себе и не подчинялся им. Твой рассказ важен для следствия, благодарю тебя. И прими мое сочувствие твоему горю из-за смерти вассала. Тяжело терять верных в чужой и суровой земле.

   Граф наклонил голову, принимая соболезнования, поблагодарил и спросил, свободен ли он уже. Хайшен отпустила его обычными словами офицера Святой стражи, закончившего допрос: "Ты чист и свободен", – и осталась размышлять. Она совершенно не представляла себе, как допрашивать этих мертвых, и ни в коем случае не хотела дополнительно усложнить обстановку в крае. Но принести их слово для суда в столице она была должна.

16 Серый ветер

   Ранда Атил встретилась с Димитри в середине последней декады августа. Она пришла рассказать князю, как продвигается работа над созданием вакцины для фавнов. К ее удивлению, Димитри, выслушав ее, одобрил все запланированные исследования и испытания, а после этого спросил гостью из Созвездия, что она думает о судебном процессе, идущем в крае.

   Над ответом Ранда думала долго. Для собрата по Искусству ее ответ мог выглядеть как оценка его действий. А из этой оценки он мог сделать выводы о намерениях всего Созвездия. Наконец, она произнесла:

   – Димитри, решение суда будет соответствовать пониманию Пути, которым вы идете, как народ. Я вижу, с каким доверием твои соотечественники относятся к правосудию, и, не скрою, меня это радует. Это значит, что ваши законы исходят из обычаев, основанных на вашем понимании справедливости и воздаяния. Достижение гармонии Вселенной невозможно без различения добра и зла, и именно стремление к справедливости, свойственное всем живым существам, показывает ваше стремление к ней. Да, мне очень грустно думать, что ради торжества закона кто-то из твоих соотечественников вынужден будет стать убийцей, но я понимаю, что вы пока не видите в искре чужой жизни священный дар и ценность, даже если это существование преступника, как это свойственно нам. Я знаю от Асаны, что в своем мире вы нашли способ оставить убийцу наедине с его виной, но вряд ли тебя поймут на Земле, если ты последуешь вашим традициям.

   – Да, – кивнул Димитри. – Они не верят своим судьям и потому выбирают для своих преступников пожизненное рабство и жизнь в клетке в надежде, что их вина будет оспорена. Это печально, на мой взгляд.

   Ранда грустно кивнула. На ее взгляд, обычаи саалан не сильно отличались в своей дикости от традиций Земли. Виконтесса да Сиалан рассказала ей несколько дней назад, что ждало бы на родине изобличенных в преступлениях сааланцев. Действительно, в Большом Саалан никто не стал бы убийцей. Приговоренным там предоставляли возможность самостоятельно и добровольно сойти в воду залива с трапа, чтобы море, приняв их, простило им вину. На взгляд виконтессы, подсудимым, единодушно выбравшим правосудие Озерного края, не хватило мужества принять такой конец. Ранда не удержалась и спросила свою собеседницу, бывает ли у них так, что человек не хочет сам идти в воду, и Асана кивнула, признавая, что трусы есть в любом народе и неудивительно, что среди работорговцев и разбойников их особенно много. В подобных случаях на помощь правосудию саалан приходят веревки, но такая казнь считается позорной даже среди воров, и не видать удачливому до того бандиту ни песни в свою честь, ни даже добрых слов. Что до казней девятнадцатого года, добавила она, залив тогда был скован льдом, и князь всего лишь вспомнил более древний обычай. И поскольку тогда он приговорил к смерти падаль, не достойную уважения, марать ею здешние воды все равно никто не стал бы.

   – Но я вот чего не понимаю, Димитри. Ни ты, никто из твоих людей, чьим словам привыкли доверять в крае и считать и твоим решением тоже, ни разу не сказали людям, насколько вы верите своему правосудию. Почему так?

   – Ранда, – Димитри усмехнулся, – заяви я это журналистам, тиранию мне, а вместе со мной и всей империи, вменили бы мгновенно. Причем одновременно все проплаченные местными преступными синдикатами юристы и журналисты, маскирующиеся под правозащитников.

   Ранда только вздохнула. Дикость саалан делала работу миссии с ними одновременно проще и сложнее. С ними можно было говорить о гармонии Вселенной, они начинали сравнивать ее с Путем и находили верные аналогии, но при этом продолжали считать насилие возможной формой общения между людьми. Земляне на словах отрицали свою приверженность силовым методам решения вопроса, но каждый раз, когда могли подумать, что партнер по коммуникации планирует применить силу, обвиняли его именно в этом, даже не вдумываясь, насколько в таком взгляде на события отражался их собственный образ действий и мышление.

   – Да, печально, что тебе сложно договариваться с ними. Я пришла говорить с тобой о деле, и мы обсудили все, что я принесла на нашу встречу. Но у меня есть к тебе личная просьба.

   – Я буду рад помочь тебе, если смогу, – Димитри улыбнулся.

   – Рано или поздно наша миссия на Земле закончится, и я хочу иметь напоминание о ней, когда буду дома, в Созвездии. Мои соотечественники успели оценить осторожность, с какой саалан подходят к перевозке эндемичных растений с Земли и на Землю, но я хочу попросить у тебя семян каких-нибудь цветов с твоей родины, чтобы посадить их в своем саду.

   Разумеется, Димитри согласился и предложил Ранде для начала посмотреть ботанический справочник, чтобы она могла выбрать растения, подходящие для ее сада. Князь счел просьбу добрым знаком. Искусства саалан и сайхов объединяла любовь к садоводству, разве что его соотечественники интересовались им с более практическими целями, и если и восхищались реликтовыми растениями, то только как сохранившимся до нынешних времен чудом. Но если Ранда просит привезти семена, наверное, ей будет приятно смотреть на выросшие из них цветы и вспоминать, как они у нее появились. Из ее слов никак не следовало, что Созвездие планирует сворачивать миссию, и, получается, ее просьба говорит о том, что сложившиеся между ней и саалан отношения она считает достаточно добрыми и дружественными.

   И вот, почта пришла, и в письме подруги князя был вопрос, какие семена для него собрать. Случилось это на следующий день после окончания траура, одиннадцатого сентября по счету Озерного края. А у саалан еще во всю силу лета цвели цветы, и семена их пока не созрели. Димитри попросил для Ранды темно-красные стручки с семенами, похожими на маленькие бусины алого цвета, с лианы, цветы которой напоминали розовых бабочек, а заодно граненые узкие веретенообразные семена "подружек солнца", поворачивающих вслед светилу свои разноцветные головки и закрывающихся с закатом, и, не без некоторых сомнений, щепотку мелкой коричневой пыли, которую представляли собой семена ддайгской стелющейся ложной яблони. Дописав письмо, князь вышел к Иджену отдать почту и сказать, чтобы секретарь пригласил к нему мистрис Бауэр.

   Школьная жизнь шла в своем обычном режиме. Проходя мимо открытых дверей классов, Полина слышала типичные диалоги и реплики первого урока:

   – Блин, я ненавижу эти законы Ньютона! Они всюду!

   – Да, ты права, они всюду, таков уж этот мир.

   – И сила Архимеда тоже всюду! Я больше не могу!

   – Давай поищем другую Вселенную?

   Ответ слышен уже не был, зато из другого класса в коридор уже вылетал вопрос:

   – Александр Эдуардович, вы сказали описать Куликовскую битву. А вот про борьбу Руси с католиками там писать надо?

   А из следующей двери доносилось:

   – ...дождевой червь вылезает из земли во время дождя, чтобы подышать... и помыться...

   Войдя в холл дворянских галерей, как между собой называли административное крыло учителя, она встретила Дейвина да Айгита, мрачный вид которого совершенно не гармонировал с его ярким костюмом и сложно заплетенной косой.

   – Господин граф, доброе утро, – сказала она. – Вы выглядите расстроенным, это все еще события прошедшей недели или что-то новое?

   Он вздохнул:

   – Даже не знаю, мистрис Полина. И то и это сразу.

   – Вот как? Я могу просить вас рассказать?

   Дурное настроение Дейвину обеспечил один из студентов Димитри, Эние да Деах, тот самый, чью милую подругу убило на южном рубеже. Его сокурсники, такие же недомаги-практиканты, обнаружили, что он пропал, когда их товарищ не вышел к обеду. До вечера они искали его и пытались угадать, где Эние может быть. Граф да Айгит узнал о случившемся утром субботы из доклада секретаря, Нодды, которой они и принесли это, чтобы не беспокоить графа, а уж тем более самого мастера Димитри. Граф вздохнул и пошел к студентам выяснять подробности. Но толком ничего не знала даже Агнис да Сиварес. Юноша был в своей комнате все время объявленного траура, никуда не выходил и ни с кем не общался. В предыдущие дни он не покидал пределов замка и даже не присутствовал на траурной церемонии в Адмиралтействе, узнав, что за телом его подруги приехал ее отец и ее не будет на корабле мертвых. Верхней записью на его странице ВКонтакте было прощальное стихотворение, посвященное Унви да Горие, датированное четвергом, а уже началась суббота. Уходя, если он вообще уходил из замка, парень не взял с собой никаких вещей и не оставил никому ни устных, ни письменных распоряжений. Его маяк молчал, то есть не показывал даже места, где находится юноша. На территории резиденции, ни в зданиях, ни во дворах, его не было. Дейвин мрачно вздохнул, взял двух свободных досточтимых и пошел обшаривать берег Ладоги, прилежащий к замку. Утопленников там было полно, но довольно старых, и ни одного сааланского среди них не нашлось. Делать нечего, решил граф, надо идти признаваться князю, в конце концов, это его студент. И пошел, но по дороге столкнулся с мистрис Бауэр, которую Димитри вызвал к себе прямо с утра, и она спросила, отчего он выглядит таким мрачным и озабоченным. Граф, вздохнув, пожаловался на досадное обстоятельство и неожиданно получил рекомендацию поискать мальчика в городе. Дейвин остановился, попросил ее подождать его, подозвал дежурного гвардейца, взял у него комм и позвонил диспетчерам утренней развозки с вопросом, кто из саалан покидал резиденцию на их машине. Выяснилось, что Эние да Деах действительно уезжал в город этим утром на первой развозке, вместе со сменой стюардов и работников кухни. Граф развел руками, демонстрируя восхищение:

   – Но как вы догадались, мистрис Полина?

   Она только улыбнулась. Оставив ее в приемной у Иджена, граф вошел к сюзерену без доклада и рассказал о случившемся, не упустив и роли мистрис Бауэр в выяснении обстоятельств. Димитри мрачно кивнул и спросил, не подошла ли она. Дейвин кивнул:

   – Да, уже здесь, ждет у Иджена, я попросил ее пропустить меня, дело все-таки срочное.

   – Да, Дейвин, ты прав, – ответил князь со вздохом. – Дело срочное, но от меня только что ушла Хайшен, пообещав вернуться за ответом на свой вопрос. Она намерена получить то же самое, что ты встретил сам этим летом и чем угостил меня.

   Заметив протестующий жест вассала, князь улыбнулся.

   – Все в порядке, ты же помнишь, что я сам хотел этого. Но теперь этого хочет и Хайшен. Я сказал ей, что проводник из местных у меня есть только один, и это Полина Бауэр, а сам я не пойду даже туда, куда она водила меня за руку, потому что именно там двумя днями позже погибла Унви да Горие. Про твоих друзей я пока не стал ей говорить, они не давали согласия на это знакомство. Так что остается только она. А Эние... – князь вздохнул. – Хорошо уже, что вы не подняли его со дна Ладоги. Ищи, как ищут живых. Надеюсь, он не потерял рассудок от горя и вернется.

   Дейвин коротко поклонился князю и отправился к себе. День обещал много почты, еще больше копий бумажных документов и немного общения со студентами. Самому верхнему письму в почтовом ящике граф удивился и обрадовался одновременно. Отложив все остальное на несколько минут, он открыл сообщение.

   Писал действительно Женька. Тон письма был встревоженным и озадаченным. Друг спрашивал, куда Дейвин подевался, почему от него два месяца ни слуху, ни духу, и что за треш творится в городе и в крае, если от перечисления комиссий в новостях начинается звон в ушах. Граф, читая, почесал бровь и споткнулся взглядом о строчку:

   И почему Воронова звонит мне во Львов с вопросом, все ли с тобой в порядке, Дэн? Вы что, поссорились с ней?

   Дейвин усмехнулся, покрутил головой, вздохнул и начал писать ответ. Потом все стер и написал, что рад был получить весточку и очень хочет созвониться по скайпу в любое удобное для друга время. Он едва успел отправить письмо, как в кабинет заглянула Нодда и сказала, что досточтимая Хайшен ждет его в школе, в кабинете директора.

   – Передай, что сейчас подойду, – вздохнул граф.

   Но сильно торопиться не стал. Взяв с собой комм, он пошел в школьное крыло пешком, по дороге размышляя, что бы задвинуть, студентов или почту. То и другое после беседы с досточтимыми успеть до полуночи было нереально.

   Пока он шел через крыло аристократии и через двор, досточтимая Хайшен успела спросить Айдиша, что именно было в школе в ночь шторма, и получить довольно подробное описание примерного содержания каждой четверти первых трех ночных часов. Так что когда Дейвин вошел и пожелал им обоим доброго дня, Айдиш кивнул ему, продолжая говорить, а Хайшен быстро обернулась и поприветствовала его ясной улыбкой, не отвлекаясь от рассказа директора.

   – А потом начал стихать ветер. Одновременно с этим стало светать, и все пошли спать. Действительно спать. И часа три мы поспали. А с утра вышли на линейку в обычное время и увидели, что весь двор замусорен какими-то мелкими кусками старых веток, так похожих на кости, что мне стало не по себе. Полина Юрьевна предложила сжечь их...

   – Кто трогал это руками? – прервала рассказ Хайшен.

   – Никто, – Директор улыбнулся. – Кроме метел, у нас есть веерные грабли, большие жестяные совки и тачки, так что руками к мусору не прикасался никто. Впрочем, как и обычно во время уборки двора. Люди не сайни, Хайшен. Тут иначе выполняют грязную работу.

   – Хорошо, Айдиш, – кивнула настоятельница, как обычно, не заметив шпильку. – Что было дальше?

   Директор виновато вздохнул.

   – А дальше, досточтимая сестра, я после всей этой ночной суматохи был настолько невнимателен, что прямо при всех призвал огонь из Потока на кучу этого мусора. На мое счастье, этого никто не заметил, потому что остальные, думаю, были не лучше меня. Уроки в тот день, конечно, велись только для порядка, потому что после ночи без сна толку от занятий было немного, но сейчас дети обсуждают сказочную ночь, а не ужасный шторм, и надеются на то, что будут еще такие праздники. Вот, планируем сделать что-нибудь равное по впечатлениям на Долгую ночь...

   – То есть, – медленно и задумчиво сказала настоятельница, – вы отвлекли детей от атаки мертвых и отвлеклись сами, и поэтому они вас не тронули.

   – Получается, что так, хоть это и звучит, как полный бред. – Директор развел руками, как бы извиняясь.

   – Айдиш, у тебя есть мысли о том, почему дети не испугались? – задумчиво уронила Хайшен, глядя во двор за окном.

   Дейвин, молчаливым призраком присутствовавший в углу, закончил копаться в коммуникаторе и сказал:

   – У меня есть. Но не мысль, а цитата. Я думаю, она может быть частью объяснения.

   – Цитата? – Хайшен повернулась к нему с интересом.

   – Вот она. – Граф положил на стол комм с выведенным на экран текстом.

   ...Чтобы справиться с задачей, которая становится проблемой прямо в реальном времени, человеку необходимо два условия: чувствовать себя достаточно уверенным и компетентным и быть достаточно вовлеченным. Вовлеченность – вопрос сиюминутный, а наращивание компетентности – дело постоянное и постепенное. Проще всего делать это в игровой форме, и в детском возрасте, как и в подростковом, это естественно происходит как раз за счет вовлеченности в игру. А на сложных щщах проблемы вывозить, извините за некуртуазный слог, можно ограниченное и очень небольшое количество раз. А потом надорвешься непременно, или физически, или душевно. Так что к идее «закалки неприятностями», все еще популярной в педагогической среде, я отношусь с изрядной долей скепсиса.

   «Школа на коленке», 12.05.2020.

   – Значит, вовлеченность и уверенность в себе, – задумчиво сказала Хайшен. – Интересный способ воспитания характера. Это здешняя традиция, Айдиш?

   – Это лучший из ее плодов, досточтимая сестра.

   Автор заметки как раз в эту минуту допивала травяной чай, предложенный ей секретарем князя, пока тот был занят очередным неожиданным посетителем и срочным делом. Наконец Иджен кивнул чему-то или кому-то невидимому, качнув резными шпильками в волосах и длинной серьгой в левом ухе, и отправился докладывать. Вернувшись, он сказал: «Прошу вас» – и придержал дверь. Полина Юрьевна прошла в кабинет наместника и поздоровалась:

   – Добрый день, пресветлый князь, вы вызывали меня.

   – Здравствуй, входи.

   Дверь за ее спиной закрылась сама. Полина не удивилась бы, не сумев ее открыть снова до конца разговора, это было уже привычной частью жизни рядом с аристократией саалан. Любой и любая из них могли сделать с ней все, что им заблагорассудится, и только их добрая воля, а может быть, представления о приличиях были гарантией ее безопасности. И это была самая меньшая из всех причин для беспокойства. Но беспокоиться было поздно и бессмысленно, все, что могло случиться, уже случилось. Полина прошла к рабочему столу князя, устроилась на стуле для посетителей.

   – Здравствуй, – сказала она еще раз, уже для него, а не для гвардейцев в коридоре и секретаря.

   Он ответил ей долгим теплым взглядом, но заданный им вопрос был из серии классических сааланских вопросов. Этот вопрос задавал куратор, и адресован он был осужденной, а не другу.

   – Расскажи мне, как ты провела ночь шторма.

   Он сразу понял, что выбрал не тот формат – по тому, как заледенел ее взгляд, и по тому, каким легким стал голос, когда она начала отвечать.

   – Я работала примерно до пяти утра, потом спала до восьми, в восемь поднялась и пошла на линейку к девяти.

   – Работала? – князь не был удивлен. Сплетни о том, как школьники провели эту ночь, он уже слышал от гвардейцев, дежуривших тогда свою смену. Но он хотел знать подробности.

   – Да, мы делали детям праздник сказки. – Голос Полины был все таким же легким и холодным. – Праздник закончился около пяти утра, и мы до подъема даже успели немного поспать.

   – Как давно вы планировали этот праздник? – зная Полину, он бы не удивился ответу "с весны", но услышав ее реплику, уронил карандаш на стол.

   – Часа за четыре до начала шторма.

   – То есть? – уточнил князь, вернув карандаш. – Вы не планировали на этот день ничего особенного заранее, но узнали, что будет шторм, и поэтому решили провести праздник?

   Полина улыбнулась очень вежливой и очень официальной улыбкой. Моргнула, глядя ему прямо в глаза. Вдохнула, выдохнула, снова вдохнула и начала говорить.

   – Седьмого сентября, узнав из сводки погоды о штормовом предупреждении, я доложила ситуацию директору школы и предупредила его о возможной реакции воспитанников на штормовой ветер. Мы подготовили праздник, поскольку решили, что дети все равно не смогут спать и лучше будет занять их чем-либо интересным, чем дежурить всю ночь, успокаивая тех, кому снятся кошмары, и следя за тем, чтобы они не будили друг друга. До пяти утра дети слушали сказки, которые им читали учителя, и играли, совершенно не интересуясь штормом за окном, хотя ветер был довольно громким, и мусора на территорию насыпалось порядочно. Утром после линейки воспитанники под нашим руководством убрали мусор и приступили к занятиям. А вечером им разрешили пойти спать на час раньше. Так интернат пережил шторм.

   Димитри задумчиво кивнул. Ему совершенно не нравилась отстраненность Полины, и он очень хотел говорить с ней опять открыто и по-дружески, а не так, как она ответила сейчас и как держала себя с ним все лето.

   – Ты завтракала? Хочешь чай или кофе?

   – Нет, не хочу, – она, разумеется, отрицательно качнула головой, – спасибо.

   – Хорошо, – кивнул он и слегка наклонился к ней через стол. – Послушай, мне действительно важно понять, как так вышло, что все то, что бесновалось над городом, не коснулось замка, хотя, посмотрев карту позже, я понял, что совершенно напрасно забрал отсюда специалистов.

   – Ты хочешь ответ от меня? – после его реплики ледяная броня с нее соскользнула, и перед ним оказалась живая, хотя и очень удивленная, женщина.

   – А кто, кроме тебя, может мне ответить? – он слегка развел руками, улыбаясь. – Во-первых, это твой план, во-вторых, он почему-то сработал, хотя я не понимаю принцип, который ты использовала. – Князь ласково посмотрел на собеседницу. – Ты же, надеюсь, не будешь мне рассказывать, что отвлекала детей всего лишь от плохой погоды и неприятных звуков за окном?

   Полина уронила руки на колени.

   – Да что же это такое! Я ведь сто раз объясняла, что никакая это вам не магия! Да сколько же можно своих чертей по чужому двору гонять!

   – Друг мой, двор все-таки уже дюжину лет с годом не чужой, – мягко улыбнулся князь.

   Как всегда, она мгновенно взяла себя в руки.

   – Да, конечно. Прошу прощения, я была неправа и вела себя невежливо. Я могу идти?

   Опять неудача, тихонько вздохнул Димитри. Ничего, ближе к вечеру можно будет попробовать поговорить снова. Может быть, получится лучше.

   – Да, иди, разумеется.

   Полина открыла дверь – и отступила назад в кабинет. К князю входила та самая досточтимая, Хайшен.

   – О, как удачно мы тут встретились – обратилась она к Полине. – Не уходи, пожалуйста, у меня как раз к тебе вопрос, давай вернемся к князю.

   Полина наклонила голову и отступила, давая женщине пройти. Та прошла к камину, спокойно заняла кресло и сказала князю:

   – Подходите, давайте поговорим.

   Димитри наклонил голову, глядя на Полину с улыбкой. Ей пришлось принять приглашение. Хайшен, на ее счастье, уже устроилась в кресле, которое обычно выбирал хозяин кабинета, следовательно, Полине было логично сесть напротив нее – и князь, как хозяин, обеспечивающий встречу, замыкал пространство. Черта с два саалан это понимали, но это на них действовало, этологический код у чужаков был все-таки общий с землянами.

   Хайшен дождалась, пока они устроятся, и сказала:

   – Я хочу поговорить с тобой о том, что мы обсуждали с князем в начале месяца. Ты консультировала его по вопросам общения с вашими мертвыми?

   – Я? Консультировала?

   Полина стремительно соотносила свои воспоминания с предложенным ей прочтением событий. Эта сааланская манера назначать смыслы, цели и интересы собеседнику, не спросив его, могла бы выбесить и ангела. А Полина ангелом не была. Но собраться и придержать нервы в кулаке она все же умела. По большей части. Она подумала и продолжила:

   – Я не могу назвать это консультацией. С моей точки зрения, на консультацию то, что я делала, никак не похоже, но кое-что действительно показала и кое о чем предупредила, и не только князя, но и досточтимого Айдиша. Его предупредила первым, кстати.