Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 69 страниц)
и прорастают новыми лесами
Он не успел удивиться отчаянью и гневу в голосе певца, сказавшего последние слова нараспев. Вступление кончилось и началась мелодия. Инструмент не был знаком князю, и с мелодией он не очень справлялся, порыкивал и постанывал. И вдруг Димитри понял, что это именно так и надо играть и петь, потому что пелось – о страшном. По-настоящему страшном.
...где еще с войны бойцы лежат
по трое на один квадратный метр,
там везде шаги, там голоса,
чудные огонечки по болотам,
тени по ночам тебе поют,
как будто просят и хотят чего-то...
"Мертвые. Сами, – думал Димитри. – Просят и хотят чего-то от живых, и поют им. И, зимний свет нам в ноги, именно этой землей владеет империя. И отвечать за этот подарок землян империи – именно мне..."
"Откопай меня, браток,
я Вершинин Саня,
пятый минометный полк,
сам я из Рязани.
Много ты в кино видал
о солдатах версий,
щас послушаешь мою,
эх, будет интересней"
Мертвые сами называют свои имена, выставляют живым требования и не принимают отказа. Не подвластные ничьей воле мертвые могут сами преследовать живых и добиваться их внимания. И это мертвые требуют у живых, чтобы их тела были извлечены из временных могил для перезахоронения, а не живые тревожат их сон. И они все еще продолжают свой бой. А значит, место, где это происходит, – зачаровано и отравлено.
Расчудесный уголок,
не леса, а сказка,
наступил на бугорок,
глядь, а это каска,
чуть копнул – и вот тебе:
котелок да ложка,
и над этим надо всем –
ягода морошка
И там ходят люди. И живут. И они подданные империи. Он вовремя заметил, что потянулся к лицу и остановил руку. Этого не может быть. Это, в конце концов, просто баллада. Преувеличить и приукрасить – нормально. Но даже если поделить это все на семь, как и положено делать искушенному слушателю, то все равно получается, что вопрос по меньшей мере следует изучить так, как он того заслуживает.
Следующую, "Колоколенку", он прослушал целиком, не отвлекаясь. Только один раз покосился на Дейвина, сидевшего с распахнутыми глазами и совершенно прямой спиной. И преувеличений в балладе не нашел, зато нашел подробности, от которых доверие к автору рассказа только росло.
...и лежит на полюшке
сапогами к солнышку
с растакой-то матерью
наш геройский взвод.
И тут опять были имена. Много имен. И даже подробности решений командиров. Разумеется, были и подробности воинского подвига – но настолько обыденно, без крохи гордости за сделанное, как будто речь шла о починке сбруи. Получалось невероятное: героем баллады стал крестьянин. Этот вывод Димитри поразил, и он не поверил самому себе. А потом поверил. Крестьянин из баллады был хитрым и умным. И очень верным своим боевым товарищам. Слишком верным для крестьянина. И все-таки это был крестьянин, как и его погибший старшой.
Я рыдал без голоса,
грыз землицу горькую,
я бежал, не думая,
в горку напрямик.
Жгла меня и мучила злоба неминучая,
Метил в колоколенку мой голодный штык.
И он знал воинскую ярость, слепой азарт боя, который приходит после серьезной потери. И не перестал после этого быть крестьянином. Бешеное небо, да что же это была за война...
Следующая баллада была попривычней и ничего нового, казалось, не обещала.
Дымилась роща под горою,
и вместе с ней горел закат...
Нас оставалось только трое
из восемнадцати ребят.
"Но, – подумал князь, – трое из восемнадцати. Это сколько же было против них, и что было с вооружением?" Он усилием воли остановил мысли и продолжил слушать.
Светилась, падая, ракета,
как догоревшая звезда...
Кто хоть однажды видел это,
тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
атаки яростные те
У незнакомого поселка
на безымянной высоте.
Да, раем эта земля не была точно. Теперь он очень хорошо понимал сообщество Земли: они знали, что делают, когда, оберегая свои территории, подсунули наглым пришельцам Озерный край, казавшийся такой легкой и простой добычей.
Мне часто снятся те ребята,
друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
сосна сгоревшая над ней.
После этого он окончательно поверил, что – снятся. И что снятся именно те, у него уже тоже никаких сомнений не было. Как и в том, что снятся они не только этим людям.
Потом была еще одна «в осеннем парке городском вальсирует листва берез, а мы лежим перед броском, нас листопад почти занес» – и что-то еще было дальше, но оно слишком напомнило ему мистрис Бауэр, хотя он и знал, что предки ее соотечественников в этой войне были с другой стороны линии огня. Он не стал слушать, а предпочел наблюдать за Дейвином, тоже едва удерживающим лицо. Было видно, что ребята, как они сами себя называли, слушают не саги об их славных предках, а проживают заново свой личный опыт, в том числе и боевой. И если с первой балладой это было абсолютно оправдано, то со всеми остальными казалось странноватым. И что-то тут было не так в отношениях между живыми и мертвыми. Оно было абсолютно достоверное, это «откопай меня» и «адресок мой передай», от него пробегал холодок по затылку, и маленькие молнии колко бились в пальцах, но таких сюрпризов от этой земли Димитри не ждал. Он уже не был уверен, что ЛАЭС и все, что вокруг нее и из-за нее тут случилось, – это последняя его проблема такого размера. Похоже, заключил он, что тут есть еще целый слой неизвестного, которым надо заняться, пока это неизвестное само кем-нибудь не занялось.
Витек остановил воспроизведение и спросил:
– Достаточно для первого знакомства, или желаете продолжить?
– Пожалуй, пока довольно, – сказал Димитри. Он уже составил себе примерную картину возможных сложностей, и вопрос, заданный Севе, был не больше чем уточняющим. – А часто ли бывает так, что оружие приходит в негодность прежде, чем удается добыть хвост?
– Как стрелять... – Сева неопределенно пожал плечами.
Витек был более щедрым на слова:
– Бывает, конечно. Копанина же, никто не застрахован. Только копанина – это шанс, а оборотень – гарантия, что без шансов. И потом... – он вдруг прервался, посмотрел на Димитри, сведя брови в мучительном умственном усилии, и вдруг предложил. – А хотите выстрелить? Так понятнее будет.
– Пожалуй, хочу, – внезапно согласился князь.
Дейвин недоуменно глянул на него, потом поднес руку к шейному шнуру с рабочими амулетами и ничего не сказал. Витек уже спрашивал из тира, куда цеплять мишень. Димитри несколько секунд думал над ответом, потом сказал:
– Не надо мишень. Банки от консервов достаточно, просто пустите ее катиться по полу.
Жестянка негромко затрещала по бетонному полу, и он почувствовал, что упреждение и прицел выставились как будто сами, а палец вовремя и плавно нажал на спуск почти без его участия. Банка дернулась, подскочила и прервала движение. Теперь у князя и другое плечо заныло: отдача винтовки была весьма ощутимая.
Сева расплылся в улыбке:
– О, руку чует, красава. Подружитесь.
Димитри понял, что это оружие ему, кажется, намерены подарить. Следующее действие Севы полностью подтвердило его предположение: мастер встал от стола, упаковал винтовку в брезентовый чехол и подал князю. Димитри поднялся и принял оружие, как полагается, в обе руки, с полупоклоном. Чувствуя желание по традиции саалан отнести что-то предыдущему владельцу, чтобы подтвердить обмен оружием, Димитри спросил, будет ли правильно сделать это.
У Севы опять натекло в голову слов, и он их не пожалел:
– Ну там же братское захоронение... С фамилиями, где фамилии были на личных вещах или в медальонах, и званиями, где погоны и петлицы уцелели. То есть что бы ни принести ему, принесете на всех. А обелиск – сейчас на карте покажу, где он.
Димитри внимательно выслушал и запомнил, как найти этот обелиск, и спросил, почему солдатам не кладут хотя бы изображения оружия, ведь захоронение воинское. Сева посмотрел на него, как на какое-то привидение, и покрутил головой. Впрочем, на привидения эти люди смотрели очень спокойно, так что князь понял, что похоже, опять допустил какую-то ошибку.
Внятный ответ дала молчавшая до этого времени Наташа:
– Господин наместник, эти люди очень не хотели войны. Они мечтали о победе не потому, что им нужно было быть правыми, а потому что им очень хотелось свою мирную и свободную жизнь обратно. Воскресные мамины пирожки и парки культуры, свои танцульки, спорт, учебу и музыку, и свою любовь, конечно. И поэтому оружие, тем более холодное, этими мертвыми понято не будет. Оно связано для них с дворянством, к которому отношение было отдельное и очень непростое. А вот светильник поставить или, еще лучше, яблоню посадить – другое дело. Ну или если малым обиходом – свечи, цветы, хлеб, водка. Ваши своим похожее ставили в лодки, я видела.
– Почему оружие не добывает весь город? – спросил Дейвин.
– А мне казалось, ты уже в курсе, – хмыкнул Паша.
– Это у всех так? – спросил князь.
– Первые несколько раз – да, так, – кивнула Наташа. – Потом проще, со временем ты к ним притерпишься, они к тебе привыкнут, уже и не больно, и не холодно, идешь, как к родным. Но жизнь после этого иначе видится, и развидеть ее уже не выйдет. – Помолчав, она добавила. – Так что лучше уж мы сами все найдем, из глины вынем, переберем, рассортируем, что в рабочем виде – отмоем-отладим, и что еще живое, то сами пристреляем. А то, чтобы самому себе ствол найти, не считая сказанного и неспрошенного, надо сначала уметь подходить к ямам, определять по зеленке, есть тут чего или нет ничего, знать, что делать, если по твоим следам призрачная рота топает, понимать, как себя вести на месте боя, расстрела, территории бывшего концлагеря, на фундаментах селений, сожженных вместе с жителями, и уметь слушать мертвых, когда они уже пришли тебе про себя рассказывать. И притом не получить себе в голову их желания и мысли вместе с именами, фамилиями и биографиями, а особенно без них, как свои родные. И это все не одного года дело, а у народа, который оружие ищет, часто и месяца нет. Это не считая, что годное из поднятого очень не все подряд. И с каждым годом его все меньше.
– Благодарю вас, – сказал князь, поднимаясь. – Это был важный урок. Дейвин, найди нам машину.
Прощаясь, граф да Айгит обменялся рукопожатием со всеми питерскими, принявшими их в мастерской. Димитри старательно не видел этого, разглядывая содержимое полок. Потом они пошли к Кирочной, где их ждал кто-то из людей да Онгая на машине сюзерена, все в том же старом ободранном внедорожнике, запомнившемся наместнику еще с мая. По дороге князь погладил приклад через брезентовый чехол и сказал на сааланике:
– По меньшей мере одним врагом я тебя еще накормлю.
Утром следующего дня Марина увидела на коммуникаторе, оставшемся на ночь грустить на кухне, пропущенный вызов от подруги и перезвонила ей. Выслушав все, что Полина имела сказать, она ответила: «Не пори горячку, я завтра буду». И начала собираться в Приозерск. В сборы вошло: два флакончика Ново-пассита, припасенного с оказией из Московии, очень приличный детектив, плитка финского шоколада, браслет из жемчужин с серебряным бубенцом, купленный с рук на блошке за Некрасовским рынком, и две ароматизированных свечки из какой-то лавки на «Ключике». Подумав, свечки Марина выложила и заменила присланным дочерью из Израиля чудо-средством для экстренного восстановления цвета и упругости кожи лица.
После звонка подруге Полина отправила сообщение Дейвину да Айгиту с просьбой ответить на один вопрос, когда будет время. Он перезвонил именно тогда, когда она вернулась на территорию со старшими и отправила воспитанников по их делам. После обеда у них были вечерние внеурочные занятия: у кого-то музыка, у кого-то стадион, трое или четверо занимались стихосложением с кем-то из саалан, некоторые уходили в рисовальный класс, – а она оставалась в кабинете и занималась бумагами, если не было посетителей. Правда, дни, когда чья-нибудь голова не всовывалась в дверь с вечным "ПалинЮрьнаааа!" и не приходила Алиса, были наперечет, но все-таки это было скорее время уединения. Звонок Дейвина застал ее как раз в начале этого времени.
– Господин граф, я хотела спросить, могу ли я ввести в курс всей этой истории вокруг портала Марину Лейшину, она, как вы знаете, занимается юридической стороной моих дел... Естественно, предупрежу, что это информация не для распространения, мне важно поставить в курс дела именно ее. Да... Ох, ну хорошо. Мастер Дейвин, перестану на следующий же день после окончания действия надзорного определения, а пока я сама себе не принадлежу, буду спрашивать обо всем, что выходит за пределы рутинных вопросов и не регулируется известными мне протоколами.
Дейвин в своем кабинете, не вынимая из уха наушник, опустил голову на ладонь. С одной стороны, ее дотошность и обязательность могли раздражать не меньше, чем разгильдяйство и безответственность Алисы. И, честно говоря, он понимал, почему у князя каждый раз тоска в глазах, когда при нем упоминают мистрис Бауэр. А с другой стороны – если бы волей Потока половина ее щепетильности распределилась по всем молодым магам, которых он обучал, жизнь его стала бы прекрасной сразу и навсегда. Возможно, их выходки стали бы менее бездарными. "О, кстати", – подумал он и воспользовался случаем.
– Мистрис Полина, кстати, до меня дошли разговоры о том, что вы любите и умеете повеселиться. Я был бы рад составить вам компанию в следующий раз и если не поучаствовать, то хоть посмотреть на это. Если вы не против.
Полина, судя по интонации, несколько озадачилась или смутилась, но против не была, пообещала известить его о своем следующем свободном вечере и пригласила присоединиться.
– Отлично погуляли.
– А то. А я уж думал, тут не умеют.
– Умеют-умеют, прячутся просто. Только без мордобоя как-то...
– Вот все б тебе подраться. Так, что ли, плохо было? Не ты орала на весь кабак?
– Гы. Если эта певунья еще там случится – ты мне сразу сообщение кидай. И сама приду, и девиц наших притащу.
– Да без вопросов. А мордобой сам собой получится.
Переписка в чате гвардии графа Дейвина да Айгита 23.08.2027
Перед тем как начинать разговор на кислую тему, Марина вручила подруге сумку и под видом того, что пакета не было, а экосумка дорога как сувенир, убедила ее разобрать содержимое. А когда Полина порадовалась книге и жемчугу и поставила на полочку и утешительный тюбик, и укорительные баночки, Марина забрала у нее сумку, села на стул и сказала:
– А теперь по порядку – и уставилась на подругу требовательным взглядом.
– А что по порядку, – Полина вздохнула, села на койку и подобрала под себя ноги. – Все как всегда, слили меня свои. Игореха с Феденькой, оказывается, дружбаны не разлей вода, и оба из одной руки едят. Им просто нужен был наш портал. А рука у них ох, мохнатая. Круче только у Алисы, так кто ж им знал.
– Литейный? – у Марины было такое лицо, как будто кто-то ей предложил готовить не очень свежую рыбу.
Полина кивнула и поморщилась:
– Федор на "Ключик" давно целился, ну ты помнишь. У Игорехи на меня зуб со времен моего развода, никак простить не может, что я выжила. А тут им удобный случай представился и рыбку съесть, и на пароходе покататься: наше общегородское помело ко мне зашло не вовремя, увидело лишнее, а потом пошло мести. Они и подобрали. И куда надо отнесли.
Марина покивала, ожидая продолжения реплики. Полина вздохнула, подобрала ноги еще глубже под бедро и продолжила:
– В общем, Мариша, я устала, и мне надоело. Десять долбаных лет я занимаюсь чем угодно, кроме своей работы, и в итоге на мою работу меня вытаскивают, считай, из-под расстрела, люди, с которыми по своей воле я бы вместе... ну ты знаешь. И сейчас, вместо того чтобы заниматься программой для нашей малышни на зиму и готовить план работы с нашими подростками, которыми, заметь, занимаются именно эти люди, я подбиваю цифры на портале, для того чтобы некие взрослые, которые и так неплохо кормятся, жили еще чуть лучше.
– Так. – Марина машинально потянулась за сигаретами, потом начала крутить пачку в пальцах. – А ты об остальных подумала? На портале нашлись два ублюдка на четырнадцать тысяч человек...
Полина покачала головой:
– Исходя из того, что мне рассказал зам Несравненного по безопасности, их там не два. Только по его первому запросу ему выдали три десятка дел. Марина, три десятка на полторы тысячи, и это только по одному запросу. Это, извини, не два человека, а с шансами, все два процента, как и должно быть, закон сообществ никто не отменял.
– Два процента, помня лекции сама знаешь где, – это очень хорошо, – сказала Марина, все еще крутя пачку сигарет в руках, – это практически стерильно.
– Мне хватило, – вздохнула Полина.
– Хорошо, допустим, без учета покупателей, два процента ублюдков на полторы тысячи продавцов – это три сотни. Но остальные тебе чем виноваты?
– Мариша, – Полина поморщилась. – Я психолог, а не менеджер. Но даже я понимаю, что первое, что сделал бы Федор, получив портал, – это сбросил бы с хвоста тысячу страниц и заменил их сааланскими витринами. Причем не из-за убыточности: эти страницы вполне окупают свое присутствие на портале, – а потому что ему просто лениво возиться с мелкими партиями повторяющегося, а сааланское купят быстрее, чем успеют выставить. С местным ассортиментом дальше выхода в ноль по балансу эти страницы не пойдут, не те обороты. При этом, если пустить сааланские товары на портал, именно они же выйдут в плюс за полгода-год.
– И что ты предлагаешь? – теперь Марина поворачивала пачку в пальцах, постукивала ей по колену и снова поворачивала ее.
Полина смотрела на нее с каким-то отстраненным сочувствием и говорила совершенно безжалостные вещи.
– Я предлагаю тебе поговорить с Несравненным, и если ему это интересно, то обсудить передачу портала администрации города, то есть кому-то из его баронов, кому не лень заниматься этой помойкой. И предупредить Валю. Если нет – будем закрываться, но я уверена, что он заинтересуется, потому что половина ширпотреба и заменителей ширпотреба идет через портал и за полгода замены он не найдет. А любой из этих его красавчиков не ленится нагнуться за щепкой, если знает, что сможет найти ей применение. То есть при них хозяева витрин с небольшим оборотом не пострадают. Гости не крохоборы, просто меньше ленятся и считают лучше.
Марина потянулась было убрать сигареты в карман, остановилась и обреченно глянула на подругу.
– Как быстро ты хочешь это решить? Ты понимаешь, что он занят по уши, и в том числе твоим вопросом? Это не считая Алисы, с которой сплошная зубная боль у всех, кто не успел отползти в укрытие?
Полина неопределенно повела бровью, глянула куда-то в угол.
– До Нового года продержусь, а вот дальше вряд ли. Извини, не смогу больше.
– И что теперь? – глядя ей в лицо, спросила Лейшина. – Нас всех тошнит, театр закрывается? Кстати, почему ты сама не хочешь с ним это обсудить?
– Говорить с ним на эту тему я не буду. Я ему еще Сенную не забыла, со всем, что он на ней устроил. А если опустить личное, – Полина пожала плечами, – я понимаю, что портал закрывать нельзя никак и что я сама "Ключик" таким создала. И все, в нем колосящееся, не могло не отрасти. Но меня уже слили, я по-любому уже не хозяйка, а так... место занять. Так что надо искать нового собственника, и лучше, чтобы он был из команды наместника. Федору я "Ключик" не отдам, другие желающие интерес даже так не заявили.
– Почему не отдашь, кстати? – Марина смотрела на пачку сигарет в своей руке.
– А потому, что если бы ему был смысл отдавать портал, он бы у меня его мог целиком выкупить, а не предлагать денежное вливание за право второй подписи. А так... – Полина пожала плечами. – Он его протратит не позже, чем через пару лет. А звенеть будет такое, что все поверят, что тут полный ажур, включая Несравненного. А когда правда выплывет, крыть матом все равно будут меня – зачем этого выбрала, мы тебе поверили и все такое. Но этого уже не будет, потому что у нашей рок-звезды есть зам по безопасности, Дейвин да Айгит, известный всему городу как Ведьмак. К нашему счастью, это очень дельный и толковый профи, погоняло ему по делу прицепили. С Феденькой он уже раз поговорил и намерен продолжить. Так что, – она усмехнулась,– из "Крестов" не очень-то почирикаешь, даже при этой власти. И вариантов, кроме людей наместника, считай, и не осталось.
Марина перестала крутить в руке пачку сигарет и потянулась за зажигалкой.
– Обалдеть, как красиво связались ниточки. Именно этим мы сейчас с юристами Димитри и занимаемся, смешно, да? Черт, у тебя тут курить нельзя, беда какая.
– Эк ты его, по имени, запросто, – усмехнулась Полина.
– Дорогая, если я занимаюсь стиркой его пеленок, то называть его на вы как-то странно, согласись. Это не считая... – Марина сумела сделать из факта появления наместника в ее коридоре без звонка в дверь натуральный еврейский анекдот, насмешив подругу чуть не до колик. А когда Полина просмеялась, продолжила. – А ведь ты права была, они совершенно дикие. Я посмотрела на их, мнда, организацию надзора. С тем же успехом можно было отменять приговоры оптом. Вообще никаких надзорных мероприятий даже в планах нет, представляешь?
– Ничего так новости, – протянула узница совести. – Кто-то кроме тебя знает?
– Теперь ты, – усмехнулась правозащитница.
– Погоди, а с кем ты это обсуждала?
– С начальником службы безопасности наместника.
– Вы с да Айгитом знакомы? Что же ты не сказала?
– Нет, с этой, как же ее... – Марина поморщилась. – Асана да Сиалан.
– Ну и как же она не знает? Ты же с ней говорила.
– Она не поняла вопросов. Она на них ответила, да. Но так их и не поняла.
– Ну класс, – умилилась Полина.
– Да, я тоже восхитилась. Не знаю даже, чем больше, непосредственностью дамы или ее внешним видом. Такая, знаешь, вся – личное оружие с аэрографией, шарфик шелковый в цветах сюзерена, полевая форма, явно на нее шитая, рукава закатаны и татушечка на предплечье, такая толстенькая змея, пестренькая и зачем-то с лапками.
– Это не змея, Мариша, – невольно улыбнулась Полина. – Это называется таящерица. Их вариант гадюки, только ящерица. Есть еще скульта, тоже ядовитая, но она рыба.
– А, – безралично кивнула Лейшина. – Ну неважно. Как твой танцор?
По лицу Полины прошла тень.
– Во-первых, не мой. Во-вторых, до танцора ему еще год.
Марина отложила сигареты:
– ...Поля? Ты же сама рассказывала, что для нормального уровня надо танцевать года три, не меньше.
– Ему – год. Вот так вот быстро. Если этот год у него будет, – сказала Полина в пол.
– Мгм... Ты про осень, да? Так осень уже через неделю, если смотреть на календарь.
– Да. Про осень. – Полина поморщилась. – Уже весной было куда как весело. Я кума, коллегу то есть, тогда погуляла по Пискаревке, так ему с запасом хватило, да и меня там зазнобило слегка. А овражек за Искровским он тем же заходом из окна машины посмотрел, ну а я, конечно, вышла.
– И что? – без энтузиазма осведомилась Лейшина. – Сильно крутило?
– Марина, у меня бутылку из рук выбило и мотало, пока она досуха не кончилась. Чтобы водка до земли не долетела – это бывало, и сколько раз, а чтобы так...
– Понятненько... Прискорбно, что.
– Как уж есть – очень ровно сказала Полина и перевела тему. – Ты цветы-то пристроила?
– Почти закончила, два последних остались, на днях отдаю. Ладно, Поленька, я побегу, у меня тут еще некоторые планы.
Оставив подругу, Марина пошла к наместнику, но его секретарь развел руками и сказал, что князя нет, он в городе, когда вернется, неизвестно, и смысла ждать нет. О чем Марина и послала сообщение Полине – мол, как только будет, сразу с ним поговорю. А пока крепись и держись там.
Димитри почувствовал себя прежним собой только поздним вечером. Не глядя на часы, он послал Полине сообщение с вопросом-просьбой, мол, найдется ли у нее время поговорить сегодня. Полина ответила, что уже сейчас свободна, и он пригласил ее к себе на одиннадцать, понимая, что раньше с важным и срочным все равно не разберется.
Она пришла минута в минуту, поблагодарила провожатого и вежливо улыбнулась наместнику. Как обычно. Он, как всегда, кивнул ей на кресло и предложил чай. Местный, не сааланский, фруктовый чай. Канапешки и пироженки тоже стояли, хотя князь знал, что гостья откажется от еды. Она поблагодарила, но брать чашку помедлила, и он увидел, как у нее делаются большими глаза. Она увидела Красаву – он так и назвал ее. Оружие стояло без чехла, потому что, дожидаясь Полину, князь достал винтовку и снова рассматривал, привыкая. Она стояла рядом с каминной полкой, в шаге от кресла.
Димитри выругался про себя и сказал:
– Не смог расстаться и забыл, что у вас так не принято. Прошу прощения.
Она слегка качнула головой, не отрывая взгляд от винтовки.
– Не вижу проблем. Вы, в конце концов, у себя дома. Но я не ожидала увидеть у вас... – она выдержала еще одну паузу, – это.
– Отчего же? – спросил князь. – Доброе оружие. Я рад, что нашел его сегодня.
– Это не просто найти и тем более не просто приобрести, а в рабочем состоянии так и вовсе... я поздравляю вас.
– Благодарю, – улыбнулся он.– Мне было очень тяжело выпустить ее из рук, когда я ее взял.
– Понимаю.
Она опустила ресницы, оперлась на спинку кресла рукой, и Димитри заметил, что она все еще стоит. Что они оба все еще стоят.
– Полина Юрьевна, я плохой хозяин – заговорил вас и совсем забыл о долге гостеприимства. Присаживайтесь скорее.
– Спасибо, – она улыбнулась и устроилась в кресле, продолжая смотреть на винтовку.
Димитри решился.
– Хотите, расскажу, где ее нашли и все, с ней связанное?
– А знаете – хочу, – в ее взгляде был едва не вызов, когда она сказала это.
И он рассказал все, что, прикоснувшись к оружию, узнал о человеке, защищавшего эту землю от смертельной угрозы без малого век назад. А потом все, что рассказали ему те, кто оружие нашел и предал погибшего воина достойному погребению.
Полина слушала его молча, постепенно двигая правую руку все ближе к подбородку, и к концу его короткого рассказа уже сидела скрученной, как сидят ддайг. Князь мельком поразился сходству: как будто не кресло под ней, а упавший ствол в джунглях Заморских земель, и вот-вот из волос выглянет острое ухо. И ноги не просто скрещены, а стопа зацеплена за голень. Он бы так и двух минут не высидел, а она замерла, опирая подбородок на правое запястье и заведя левую руку за спину почти к правому подлокотнику кресла, и следит за его рассказом. Дослушав, она сказала:
– Очень интересно. Вдвойне интересно слышать это от вас. Невероятно интересно.
– Я должен был бы узнать об этих героях и их подвигах раньше. Много раньше, Полина Юрьевна, как и о многом другом. Но я был занят той рутиной, без которой у вас невозможно быть правителем хоть насколько-то долго. Мне очень жаль.
– Я не иронизировала, правда. Но, – она наконец приняла более человеческую позу, – вы же не затем меня позвали, чтобы показать вашу новую любовь?
– Я рад был показать ее вам. Она очень красива, и это подарок достойных людей, – ответил он. – И вы, конечно, правы. Позвал я вас действительно не за этим.
Полина улыбнулась снова:
– Некрасивых я рядом с вами не видела. Но с этим знакомством могу только поздравить еще раз. – Вдруг она замерла на секунду. – Извините, я верно услышала? Это подарок?
– Да, – Димитри ответил улыбкой. – Полина Юрьевна, мне жаль, что культурная разница не позволила мне сразу с вами объясниться. Очень тяжело без подсказки понять, что вещи, естественные для меня, вовсе не будут нормальными для вас. Когда в апреле Алиса пришла и попросила за вас, я уже видел ваше дело и предполагал крупные проблемы. Подписать вам приговор я не мог, это было бы равнозначно стихийному бедствию. Не подписать я не мог тоже, вы бы не приняли помилования. Так что она со своей просьбой сильно выручила нас обоих, избавив от лишних трений. Но будь вы даже тем, что видел в вас достопочтенный, я все равно отдал бы ей вашу жизнь, потому что у человека должен быть кто-то близкий.
Он посмотрел на нее, увидел все тот же спокойный взгляд, из-под гладкой поверхности которого была видна большая вода, темная и холодная, но решил продолжить. Просто наудачу.
– И, когда я увидел вас, я должен был сразу объясниться, просто потому что тут очень многое иначе, и вы вправе ждать от меня решений, принятых здесь. Ну, а вы про нас в любом случае думали достаточно плохо, чтобы вам не хотелось приглядываться. – Проиграл, понял он, едва договорив. Приоткрывшаяся дверь захлопнулась.
– Господин наместник, так или иначе, все уже произошло и все последствия... хотя нет, наверное, еще не все, но не важно. В общем, большая часть последствий уже у нас на руках. На мой взгляд, все произошедшее более чем логично. Для всех участников и действующих лиц. У вас не было выбора, у меня не было выбора – все сделали все, что могли, чтобы сейчас сложилось так, как есть. И да, с вашей точки зрения я и должна была быть крупной проблемой для вас всех. Можете считать, что это было у меня в планах и вы мне сейчас сделали комплимент, – она наклонила голову, как будто благодаря. – Я польщена.
Ну уж нет, решил он. Если дверь тут есть, а она есть, надо пробовать стучать снова. Не теперь, так потом откроют.
– Полина Юрьевна, еще раз скажу, что я понял все, едва взяв в руки ваше дело. Не говоря уже о том, что я не раз высказывал своим ближайшим надежду когда-нибудь увидеть Аугментину в своей команде. Убедившись, что два интересных мне и моим людям автора – это один человек, я пришел к выводу, что до того как Алиса стала такой, как сейчас, рядом с ней могли быть очень интересные люди. Да и после возвращения с Кэл-Алар все было довольно очевидно. Вы были исчерпывающе ясны, ваши друзья – достаточно убедительны. Но я же не мог вас оскорбить, предложив помилование. Это же немыслимо, не говоря уже о том, что это повод для дуэли.
Кажется, кто-то из старых богов дунул ему в руку во время второй попытки. Произошло невероятное: она задала вопрос.
– Почему же, с вашей точки зрения, это было бы так?
– Но это же оскорбление. – Он мимовольно сделал короткий жест рукой. – Я бы этим сказал вам и всему миру, что ваши действия не имеют никакого значения, что их все равно что и не было. Что вы не поднимали мертвых, не делали те амулеты, не практиковали то, что практиковали. Разве у вас иначе?
