Текст книги "Между честью и истиной (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 69 страниц)

   – Да, сохранять портал надо обязательно, – согласился князь, – и я готов вам в этом содействовать всеми имеющимися у меня возможностями.

   – Извините, недопонял, – произнес Валентин.

   – Что именно осталось для вас неясным? – доброжелательно уточнил Димитри.

   – Вы хотите, чтобы портал по-прежнему остался у нас? – байкер был шокирован, на его лице даже отразились чувства. – Вы не планируете передавать его своим людям полностью?

   – Нет, не планирую, – так же доброжелательно ответил князь. – Портал ценен и полезен городу и администрации империи именно в имеющемся виде. Единственное, о чем я прошу, это о возможности допуска в вашу торговую систему товаров из-за звезд и о возможности покупать сырье за звезды через вас.

   Димитри был очень огорчен их мнением о нем, но вида не подал. Делать что-то значимое из рабочего момента, который еще можно решить и забыть, было не в его правилах.

   – Мне жаль, что Полина Юрьевна больше не может руководить этим делом, но это ее выбор и ее право. И если так, мне бы очень не помешало ее присутствие там, за звездами, у меня к ней есть рабочее предложение лет на двенадцать по местному счету.

   Полина, услышав это, даже бровью не повела. Стакан с вишневым соком стоял перед ней нетронутым.

   – Но почему мы? – спросил Василий растерянно. – До того, как все это началось, я работал в телефонии, в музыке я дилетант, им и остался. Валентин Аркадьевич, насколько я в курсе, занимался экскурсиями по городу, а Ася изначально вообще инженер. Ну а про Полину Юрьевну мы все знаем, торговля никогда не была ее мечтой. Просто больше некому было это делать, вот и вышло, что взялись мы. Сейчас у администрации империи дошли руки заняться торговлей в крае – почему бы не поставить на наши места настоящих профессионалов?

   – Как это мило, – не менее удивленно ответил князь. – А кто тогда настоящие, если не вы? Восемь лет ваш торговый дом уверенно работает с большей частью спроса в крае, объединяя производителей, поставщиков и потребителей, и вы после этого не настоящие?

   – Но образование... подготовка... – попыталась поддержать Василия Ася, но прервалась.

   У двери пивной вспыхнули радужные искры, открылось молочно-белое окно, и из него вышла загорелая сааланка в жойс и эннаре из розово-алой кожи и в вишневых коротких сапожках. По ее плечам струились две тонкие косы, а еще шесть лежали на спине. Едва собеседники князя успели рассмотреть маркизу да Юн, как из вновь открывшегося сааланского лифта вышел юноша, одетый в светло-зеленое и алое, с аккуратным дневным макияжем и высокой прической со шпильками. Валентин сперва загляделся на его длинные серьги с яркими зелеными камнями, но сразу заметил, что парень хромает. Наклонившись к Полине, он тихо спросил:

   – Это у него с рождения?

   – Нет, свежак, – так же тихо ответила она, чуть наклонив к Валентину голову, – три года назад, абордажным топором.

   – Вот же ж... – шепотом поразился байкер. – А на него глядя, и не подумаешь.

   – Позвольте вам представить избранного наследника Полины Юрьевны, – произнес князь. – Маркиз Айриль да Юн и его мать, маркиза Онтра да Юн.

   Пока вновь прибывшие устраивались за столом, Полина тихонько объясняла Валентину, что Юн – большая марка на южном побережье Саалан, и поскольку Айриль уже маркиз, то он мамин наследник. Не да Шайни, конечно, но тоже ничего так, увесисто.

   Онтра узнала Полину безошибочно и обратилась к ней с приветствием. Получив в ответ вежливое "доброго дня", маркиза спросила, почему ее сыну было оказано такое доверие. Она не стала упоминать, что Айриль рассказал ей о конверте и его содержимом, но вопрос о том, почему в преемники для такого дела был выбран ее мальчик, Онтру да Юн интересовал очень сильно.

   Полина изобразила формальную улыбку и ответила:

   – Я решила, что если он так управляется со школьным документооборотом, как я наблюдала с мая, то с "Ключиком", когда он его примет, проблем не будет точно, а главное – у людей с "Ключика" не будет проблем с ним.

   Маркиза была польщена и озадачена одновременно. Димитри глядя на нее, едва не смеялся в голос, пока Полина еще раз объясняла своим замам, или кем ей были эти люди, чем для них хорош ее выбор. Айриль, слушая это, сидел с совершенно спокойным лицом, но покрасневшие уши выдавали его смущение и волнение.

   – ...так что если у кого-то есть желание выделить часть предприятия, за которую он отвечает, в самостоятельное дело, самое время об этом сказать, – закончила она.

   – А идиотов тут нет, Поля, – почти нежно сказал Василий. – Сама же знаешь, что все области деятельности, составляющие "Ключик", находятся, мягко говоря, в противоречии с требованиями досточтимых. Театр, цирк и все остальное не выживает без защиты от их морально-нравственных инициатив. И кто-то должен следить, чтобы на торговлю не очень зарились.

   Онтра да Юн, до этого времени слушавшая молча, повернулась к Полине:

   – Послушайте, дорогая, а почему бы нам с вами не заключить брачный договор? Это же решает задачу в один ход.

   Услышав это, Ася поставила свою чашку с кофе мимо блюдца. Валентин сидел со своим обычным выражением лица, то есть с мордой кирпичом, но на маркизу после ее вопроса посмотрел очень внимательно.

   – Такой договор по здешним законам недействителен, – мягко ответила ей Полина.

   – Да? – слегка огорчилась маркиза. – Жаль, это очень упростило бы дело. Возможно, сам Айриль может быть участником договора с вами?

   – Формально может, – согласилась мистрис Бауэр, – но это аморально с точки зрения наших норм, у нас с ним слишком большая разница в возрасте, о нем дурно подумают.

   – Какие же вы тут сложные, – покачала головой Онтра. – В семье есть еще два моих мужа и его второй отец, – она небрежно кивнула на Айриля, изучавшего край своего подстаканника. – Может быть, кто-то из них?

   Полина пожала плечами:

   – Но у нас же брачный договор с исключительными правами.

   – Как это все неудобно, – вздохнула Онтра. – Ну хорошо, давайте составим договор купли-продажи.

   Валентин тихонько из-под локтя показал Полине большой палец. После этого разговор пошел на совсем конкретные темы, и это не добавило счастья князю. Начали выяснять предмет сделки, выплыла история создания портала, а за ней, в качестве лирического отступления, и рассказ о том, как выяснился факт попытки рейдерского захвата. Марина, конечно, не удержалась от подробного описания сперва состояния, в котором она нашла квартиру подруги в конце апреля, а затем и процесса передачи изъятых вещей. Димитри сидел молча, опираясь виском на пальцы левой руки и правой постукивая по столу, когда Онтра вдруг перебила Марину:

   – Дагрит да Шадо? А что, Гвайр тоже здесь или племянничка одного отпустил?

   – Был здесь, – аккуратно пошевелил плечами Валентин, – но его боевики еще три года назад отправили... куда там ваши попадают.

   У маркизы сделалось сложное выражение лица:

   – С одной стороны, новость скорее хорошая, а с другой, мне обидно. Я не успела пересчитать ему зубы кулаком, очень жаль, давно мечтала. И как досадно, Полина, что брачный договор с тобой... прошу прощения, с вами невозможен для меня по вашим законам. Я не могу даже вызвать Дагрита на дуэль. Будь мы с вами в браке, я послала бы ему вызов, хоть и за вашу разбитую гитару, самое большее через час после вступления договора в силу.

   – Это все очень мило, – сменил тему Валентин, – но вот что я хочу спросить. Вы понимаете, что у вас основной участник сделки – человек, пораженный в правах?

   – Ну, начинается, – вздохнул князь. – Она имеет право распоряжаться имуществом, и это имущественная сделка.

   – Мгм, – невозмутимо кивнул байкер. – Например, совершить покупку недвижимости или иной собственности, равноценной проданной, – и он вопросительно глянул на князя.

   – Да, разумеется, – ответил Димитри с ровным лицом, – в границах края или иных земель империи.

   Полина решила напомнить о себе и своем мнении по вопросу:

   – Пока что она, то есть я, хочу просто отсоединить свое имя от портала и дать делу возможность развиваться более свободно. Цель всех переговоров именно эта.

   – Мистрис Полина, но я же смогу у вас спрашивать совета? – вдруг подал голос Айриль.

   – Ну конечно, – ответила она с улыбкой. – Никаких проблем.

   – Интересно, сын, есть на свете люди, которые не готовы тебе помогать? – заметила Онтра с несколько саркастичной усмешкой.

   – Для этого ему нужно было родиться здесь, – нейтрально заметила Полина.

   Валентин с очень странным выражением лица покосился на маркизу, но ничего не сказал. Он несколько демонстративно пожал руку Айрилю и заявил ему во всеуслышание: "Ну ты звони, если что". Айриль ответил на рукопожатие, вручил свою визитку и ответил:

   – Ты тоже звони. И приезжай.

   Остальные обменялись с ним визитками и договорились собраться снова после того, как будут подсчитаны обороты и составлены черновики новых контрактов. Встреча подошла к концу. Димитри, строя портал в Приозерск, заметил:

   – Бедный Айдиш, как же он теперь без секретаря...

   – Пока я не принял дела, он еще не бедный, – с оптимизмом заявил Айриль да Юн. – Вполне можно успеть кого-нибудь найти, у школы несложная документация, я все объясню.

   Полина чудом удержалась от фейспалма, но предпочла промолчать.

   А через несколько дней Айриль пригласил в Адмиралтейство Асю и Василия и предложил начать легализацию портала прямо с зимнепраздника, с публичным объявлением о выходе из подполья и о доступности для саалан развлекательных мероприятий, услуг и товаров местного производства, а для жителей края – о точно такой же доступности товаров и услуг саалан. Объявление предполагалось вешать на главной странице портала, а политику доступности менять явочным порядком.

   Тем же вечером Полина получила от Аси короткое письмо: "Просто усынови его и все, так всем будет легче". Онтра, услышав эту идею, только засмеялась: "У этого мальчика все наоборот, второй отец у него есть с рождения, а вторая мать появилась перед днем совершеннолетия". Она, конечно, была не против. Валентин, узнав об этом, выразился кратко: "Межгалактической силы коза. Не мать, а..." – и махнул рукой. Обсуждалось это, естественно, на кухне Лейшиной под кофе с печеньем. И Валентин, закрыв для себя тему с "бедным пацаном и его дурой-матерью", как он определил Айриля и Онтру, перешел к самой неприятной из всех тем, заботивших оппозицию.

   – Марина, устрой мне встречу с Ведьмаком.

   – Зачем тебе? – удивилась Лейшина.

   – Про Полю поговорить хочу.

   – Валя, смысла в этом нет, но если ты хочешь... – Марина пожала плечами и понесла джезву в раковину.

   – Да, хочу, – ответил Валентин. – Даже если смысла не будет, сказать все равно надо.

   В среду на той неделе я отожгла так, что до сих пор неприятно вспоминать. Димитри весь декабрь был одновременно веселым и каким-то рассеянным. Я думала и гадала, чем это могло быть вызвано, потому что ну не считать же поводом для оптимизма полные подвалы оборотней в столице края, а потом поняла. Эта рыжая с журфака, Инга, к которой он постоянно уходил в город вечерами и которую пару раз замечали в его коридоре дежурные гвардейцы, была достаточной причиной. Меня перекосило от этого сразу и очень всерьез. Не то чтобы я хотела оказаться на ее месте, как бы он ни был хорош собой, но мне было неприятно думать, что он тут жизни радуется, вот после всего, что было и как он поучаствовал в моей собственной судьбе. Наверное, у меня на лице это все было написано достаточно понятно, потому что Дейвин, поймав меня после развода по нарядам, сказал, чтобы я держала лицо ровнее, потому что на мне написано не только что я чувствую, но и к кому именно. И добавил, что магическая знать саалан такой несдержанности не прощает и мне может быть тяжело среди них, если я не научусь или легче относиться к происходящему, или хотя бы лицо держать. Меня еще хватило на то, чтобы сказать ему спасибо и пообещать подумать, как выполнить его совет. Но как только он отошел достаточно далеко, я рванула к Полине, решив, что оружие подождет часик, пока она меня соберет. Было очень обидно. Это я ей и сказала прямо с порога. Что Дейвин уже достал своими придирками, что у князя роман с какой-то рыжей, и, по слухам, она с журфака, а я никто, и рыжего хвоста у меня больше нет, а есть только челка мышиной масти под форменным зеленым беретом.

   – Никто? – прищурилась она. – И то, что вокруг тебя три года водят хороводы, тебе не мешает такое заявлять?

   – А толку мне с того? – фыркнула я. – Это не внимание, это издевательство. Они от меня требуют, как от мага, а я уже давно не маг, и магом не буду больше никогда, чего они все пристали-то. И хотят столько, как будто у меня уже их гражданство и титул, и за каждым моим словом следят так, что ничего человеческого мне больше нельзя.

   Я поняла, что лучше было заткнуться фразой раньше, слишком поздно. Полина медленно положила на стол ручку, соединила пальцы на столе, так же медленно повернула ко мне голову и посмотрела мне прямо в глаза.

   – А человеческое – это как? Не следить за помелом, не думать, что делаешь, затыкаться и приходить в себя только после оплеухи? Ходить распустехой, пока не пнут, ныть, жаловаться и срываться в базарный крик или полный беспредел по поводу и без? Пытаться сдать себя на передержку кому попало и вешаться на руки с грязной истерикой любому, кто согласен взять на свою шею ответственность за драгоценную тебя? Делать фетиш из своих эмоций и устраивать позорный цирк на ровном месте каждый раз, когда представится повод? Это ты называешь человеческим поведением?

   Я судорожно втянула воздух, загоняя слезы обратно в глаза.

   – Да у меня, может, вся жизнь к черту полетела три года назад, а ты...

   – А я должна быть тебе благодарна за участие в моей судьбе, так? – с ледяным раздражением спросила она. – У меня, значит, благодаря тебе, все зашибись и сплошная клубника в шоколаде, правда?

   Я обозлилась.

   – А тебя никто даже не просил об этом. Могла бы, между прочим, лицо попроще сделать и сказать честно, что ты думаешь. И если так уж до конца – я в жизни не поверю, что это князь тебя заставил отдать портал своему человеку. Это твое решение. Ты сама так выбрала.

   Полина молчала и смотрела с каким-то брезгливым любопытством, и моя злость сменилась страхом.

   – Так. Давай-ка сначала, – сказала она после паузы. – Ты вошла в дверь десять минут назад. За это время ты успела, – она подняла руку и загнула мизинец, как всегда, когда начинала считать, – раз – рассказать мне, как тебя все достали с попытками о тебе позаботиться и увидеть в тебе если не ответственность за себя, то хотя бы осознанность, два – на чистом голубом глазу рассказать, что ты сама себя не принимала всерьез все то время, пока за твои идеи гибли люди, три – обесценить усилия, предпринятые для сохранения твоих жизни и чести, но тут я тебя по крайней мере понимаю, принимать такое от врага унизительно и обидно. То есть поняла бы, будь это "три" отдельно от "раз" и "два". И от "четыре", кстати, состоящего в том, как ты мне раскрыла понятие "человеческое поведение". Мне есть что об этом сказать, но смысла я, пожалуй, не вижу. Что же до твоей последней реплики – если ты это сказала исходя из своих представлений о человеческом поведении, то разговор, я думаю, стоит закончить. Если ты правда так думаешь, то его не стоило и начинать.

   Я не знала, что говорить, и мне было очень страшно. Я сама, своими руками сейчас испортила отношения с последним человеком из моей прошлой жизни.

   – Я не знаю, зачем я это сказала, – очень тихо проговорила я.

   – Что ты там лепечешь себе под нос? – брезгливо произнесла Полина. – Только что орала чуть не на все здание, рот открой и говори нормально.

   Я вдохнула, сглотнула подступающие слезы.

   – Я не знаю, зачем я это сказала. Я не понимаю, почему не смогла остановиться. Я не... – и вдруг я закончила, жалобно глядя ей в глаза. – Не выгоняй меня, пожалуйста.

   – А что с тобой делать? – холодно поинтересовалась она. – Чаем напоить и на ручках покачать?

   Я была совершенно не против того, чтобы меня сейчас взяли на ручки или хотя бы обняли, да и горячий чай с сахаром был бы очень кстати, но судя по настроению Полины, ничего этого мне не светило. Она намерена была выставить меня и запретить возвращаться.

   – В общем так, – сказала она, глядя на меня ничуть не лучше да Айгита до этой осени. – Истерики закатывать ты будешь у досточтимого твоего отряда. Или неси их в госпиталь и получай успокоительное. Как специалист я больше ничем не могу тебе помочь. То, что было сейчас, за пределами моих компетенций. А как человека я тебя видеть больше не хочу. Закрой, пожалуйста, дверь.

   Я послушно подошла к двери и прикрыла ее поплотнее и вопросительно взглянула на нее. Она покачала головой.

   – Не так. Со стороны коридора.

   Я вышла и снова закрыла дверь. Хуже мне еще не было.

   В тот четверг Димитри, придя на урок, осмотрел зал и удивился:

   – А чем ты в этот раз хочешь ограничить пространство? Мы же обычно ставили стулья.

   – С видимыми ограничениями ты уже хорошо справляешься, – ответила Полина.

   За похвалой обычно следовала более сложная задача, и Димитри приготовился.

   – Я попросила принести столешницу от сломанного стола, мы положим ее на пол и постараемся не уйти с нее.

   – Но Полина, – смутился он, – тут же почти нет места.

   – В этом и суть, – кивнула она. – Может случиться и так, что обстоятельства не предоставят тебе больше места, чем вот такой крохотный пятачок. И может статься, что тебе будет очень грустно отказаться от танца даже в таких условиях.

   – Ну что же, – вздохнул он, – я буду пробовать.

   – Не пробуй, – она качнула головой, – танцуй.

   Валентин пробился на прием к заму наместника семнадцатого декабря. Ему было назначено в хренову рань, в полвосьмого утра. Граф да Айгит в полевой форме Охотников принимал его в Адмиралтействе. Увидев на вешалке в углу кабинета зимнюю куртку от этого же комплекта, Валентин понял, что граф появился до рассвета только ради него и снова уйдет в город, едва рассветет, как каждый день в течение всего этого месяца. Приветствие было кратким, почти скомканным. После него сааланец вопросительно взглянул на байкера, и тот заговорил.

   – Я здесь из-за ситуации с Полиной Бауэр. Безопасность портала "Ключик от кладовой" обеспечивал я, и я хочу убедиться, что вам известно положение вещей.

   – Положение каких вещей? – спросил да Айгит.

   – Ситуация с ее деловой репутаций, – сказал Валентин и выложил на стол папку с подшивкой сканов, найденных в сети, толщиной с магазин от АК.

   – Что там? – неприязненно покосился на папку граф.

   – Образцы порочащих высказываний в адрес Полины Юрьевны.

   – Образцы? – уточнил Дейвин. – Не весь материал?

   – Нет, повторяющихся источников и репостов там нет.

   – Спасибо, – граф вздохнул и придвинул папку ближе к себе. – Я выясню это.

   – И вам спасибо. Всех благ, – ответил байкер, поднимаясь.

   Закрыв за собой дверь, он еще из коридора позвонил Марине.

   – Мариша, я только что от зама наместника. Документы я отдал, а там уж... Ну да... Да знал, конечно... Но попробовать-то было надо. Угу, попробовал. Ну, папку он взял. Ага.

   Закончив этот содержательный разговор, Валентин Аркадьевич миновал проходную, сунул комм в карман и пошел к машине.

   Дейвин в это время уже звонил Ивану Кимовичу, наскоро пролистав содержимое папки. Но разговор его не порадовал. Выслушав его, Иван сказал:

   – Ну Дэн, за общее благополучие всегда кто-то платит. Иногда репутацией, иногда жизнью, тут уж как повезет. Она сама это выбрала. И судя по ее делу, выбирала последовательно и осознанно.

   – То есть вы ничего не будете делать? – уточнил граф.

   – Нет, – ответил безопасник. – Если ее восстановят в правах и снимут судимость, она будет вправе подать в суд на этих людей. Но сначала ей придется доказать их причастность к этим высказываниям.

   – Иван, я понял, – вздохнул Дейвин.

   – Дэн, пока ты еще тут, хочу спросить – а сотрудники Фрунзенского РУВД все еще у вас?

   – Да, у нас, Иван. Объяснения пишут. Как напишут, сразу вернутся.

   – Сколько ж там писанины-то, ведь три недели уже, – вздохнул безопасник.

   – Полметра от стола примерно, – "обнадежил" собеседника граф.

   – Ясно... вы их там не обижайте, по возможности.

   – Иван, – вздохнул Дейвин, – мы стараемся. Но мы разные. Если что, мы не со зла.

   – Живыми хоть вернете? – мрачно осведомился безопасник.

   – Да, не сомневайся, – заверил его заместитель наместника. – Слово дворянина.

   Тот разговор был, пожалуй, самым тяжелым из всех, при которых Полина вызвалась присутствовать. Маркиз, довольно быстро свернув формальности вроде «как твое состояние» и «есть ли у тебя мысли относительно решения графа Скольяна», решительно сказал:

   – Хайшен, будем говорить о другом. О том, как все это началось. – И развернувшись к Полине, добавил. – А ты, мистрис, не прерывай нас. Я благодарен тебе за заботу, и очень сильно, но должен успеть рассказать это, пока силы еще при мне. – Дождавшись ее кивка, он сразу начал рассказ. – Это было сразу после присоединения края, Хайшен. До того я ходил по этим местам совершенно свободно и не замечал ничего необычного – не считая, конечно, того, что речь идет о могильных камнях посреди прогулочного парка. Но после того как Гарант представил меня краю в качестве наместника императора, первый же наш с ним визит туда пошел не так. Эти мертвые... Хайшен, они бранили и проклинали меня из-под своих камней, как будто я сделал им что-то дурное. Но сперва я не обращал на это внимания – бормочут себе и бормочут, я бы, знаешь, тоже не был доволен, оказавшись на их месте. Кто только научил их тут хоронить в землю... Вместо того чтобы дать мертвому стать частью Потока, превратив его тело в пепел, они продолжают ждать окончательного распада, а он же может продолжаться столетиями. Этим особенно не повезло, сначала я их даже жалел. Действительно, мало им в беспомощном состоянии тлеть под камнями, не имея возможности освободиться и забыть прошлое, их еще и положили под ноги всех прохожих. Я думал, они чем-то ужасно провинились и наказаны, но спросив, узнал, что это им так воздали почести. Почести, Хайшен!

   Маркиз произнес последние слова с такой едкой иронией, что Полина еле удержала лицо. На ее удачу, он смотрел на дознавателя и не слишком обращал внимание на что-то кроме своей речи и взгляда Хайшен.

   – Я поняла тебя, Унриаль, – сказала настоятельница. – Что случилось дальше?

   – За два с лишним года я почти привык и перестал обращать внимание на их голоса. Но случилось так, что в феврале семнадцатого года мы с Гарантом ехали куда-то мимо этого места, и кортежу пришлось снизить скорость из-за сильного снегопада. И над этими камнями клубилась какая-то странная мгла, ее было видно даже сквозь пелену снега. Я не обратил тогда внимания, дурак...

   Маркиз вздохнул, отвернулся и несколько секунд смотрел в угол комнаты, потом заговорил снова.

   – Это было в последней десятке дней первого месяца весны. Я не помню, зачем пошел туда... а! Помню. Мы со Скольяном осматривали Летний сад. Резиденцию уже достраивали, но я все еще жил в городе, и мне нужны были городские Источники: я пытался понять, почему у них фонтаны отдельно, а Поток сам по себе. Оказалось, Хайшен, что Поток вообще в реке, а парковый пруд – как бы выделенное место для управления Потоком, но не для прямого доступа к нему. Конечно, я осмотрел Источник со всех сторон, и от розового замка с дурной историей, – маркиз коротко поморщился. – Они там убили одного из своих царей – у них тут это в порядке вещей, – но у замка было тихо, хоть я и опасался его окрестностей. А потом я зашел в этот сквер, Марсово поле. Ты знаешь, кто такой этот Марс, Хайшен? Я не знал.

   – Я тоже узнала позже, чем надо бы, Унриаль, – ответила настоятельница. – И не уверена, что знаю достаточно. Но продолжай.

   – Скажи мне живой человек то, что я от них услышал в тот день, я бы вбил ему эти слова в глотку вместе с зубами. Но тогда я не знал, как ответить, и Скольян был рядом, поэтому я решил сделать вид, что ничего не слышал. А через семерик или около того я пошел туда один. Не в моих правилах отступать, слыша угрозы и брань, ты знаешь. Но во второй раз они не остановились на угрозах. Какой-то из этих мертвых схватил меня за ногу. После его прикосновения я мерз три дня, Хайшен. Я, разумеется, не подал вида, просто стряхнул с себя эту невидимую руку и пошел дальше, но слыша его гадкий смешок, понимал, что он достал меня и знает это. В третий раз я пришел специально, чтобы спросить, чем вызван их гнев на меня. Разумеется, достопочтенный знал об этом и одобрил мое решение. Он проводил меня до этих могил, а сам остался снаружи, за камнями, конечно. Ведь это мой разговор с ними. Но ничего понятного они не сказали. Их ненависть была вызвана тем, что я дворянин и аристократ. Больше никаких причин. Они хотели, чтобы меня не было, Хайшен. На их взгляд, я был недостаточно хорош, чтобы солнце светило на меня. Отступить было невозможно. Во-первых, дед и мать не поняли бы меня.

   – Что ты сделал тогда, Унриаль? – спросила дознаватель.

   – Пришел драться, что же еще я мог сделать? – удивился вопросу маркиз.

   – Расскажи об этом, – сказала она.

   – Я пришел после заката, взяв достаточно кристаллов, два меча и несколько камней для блокировки. Утром я вышел оттуда, не чувствуя ног от усталости, а вслед мне несся их хохот, но они не достали меня. Мне показалось, что не достали. Я заказал еще камней и начал чистить оружие. Но через несколько дней заметил, что в моих покоях дурно пахнет, как если бы где-то в углу гнил дохлый зверь. Уборщики ничего не нашли, конечно. Досточтимый сделал, что смог, и вонь прекратилась, зато начались ночные видения, от которых я просыпался. Я пил ддайгский чай с утра, коньяк и вино с травами на ночь, но ничего не помогало. Я не мог спать и все время слышал тех, с Марсова поля. Выходя в город, особенно поблизости от этого парка, я даже видел моих обидчиков. Иногда вместе, иногда по очереди...

   Хайшен уронила очередной вопрос:

   – Как они выглядели?

   – Один из них ребенок, мальчик, одна его нога была обута, а другая босая и выглядела кривой. Второй взрослый, в ветхой и грязной одежде, бледный и с очень неприятным взглядом. Еще один никогда не подходил сам, но появлялся поодаль и смотрел насмешливо и презрительно. У остальных не было имен, у многих и лиц, и они всегда приходили толпой. Я не собирался сдаваться, но силы кончались, и я... – маркиз вздохнул. – Я попросил помощи у местных, работавших со мной. Гарант обещал мне встречу, но не успел, его жизнь прервалась так внезапно и легко, что я даже позавидовал ему. А я остался с этим всем один на один.

   – Как ты объяснил, что за помощь тебе нужна?

   – Я не объяснял, Хайшен. Я просто сказал, что устал и скверно сплю, что у меня путаются мысли и мне сложно принимать решения. Утром я нашел на своем столе таблетки. Не знаю, кто их принес и мне оставил, но войти в кабинет наместника могут только доверенные из местных. Таблетки помогли, но...

   – Ты потерял больше, чем приобрел, так?

   – Да, досточтимая.

   – Что было в числе твоих потерь?

   – Здоровье и Дар, конечно. Я никогда не был таким толстым, как сейчас, и никогда не выглядел настолько отталкивающе, – маркиз с отвращением посмотрел на себя. – Кроме того, только после этого снадобья я узнал, что такое простуда. Но пока оно хоть немного помогало, я продолжал его использовать. Удивительно, но со временем действие ослабевало, и однажды я заметил, что видения вновь со мной и сил с ними сражаться у меня нет. Я перестал принимать таблетки в начале зимы. Как раз в эти даты.

   Хайшен знала об этом. Журнал наблюдений за состоянием маркиза она получила на следующий день после прибытия в край. Пять воспалений легких за восемь лет, четыре воспаления в почках, бесконечные проблемы с сердцем и с кожей, судорожные припадки – чего только не было в этой книге скорби.

   – Ты выглядишь уже лучше, чем было еще весной, маркиз, – мягко сказала она.

   – Да, мне говорили, – поморщился он. – Но я все еще не узнаю себя в этом мешке простокваши. И вот что не дает мне покоя, досточтимая. Я проиграл им.

   – Ты жив, – возразила Хайшен. – Ты есть, и солнце светит на тебя. – Она вопросительно посмотрела на Полину и, увидев ее утвердительный кивок, сказала. – Продолжим позже, маркиз.

   Выйдя из покоев Унриаля, Хайшен спросила:

   – Что ты думаешь об услышанном, Полина?

   – Что я думаю? – переспросила та. – Что его подставили по полной, причем по той же схеме, что и князя. И что, кажется, августовский судебный процесс – это семечки по сравнению с тем, что предстоит. И нет, не обойдется. Вот что я думаю, Хайшен.

   – Подставили? – Хайшен остановилась, прервав шаг, и развернулась к Полине.

   – Именно подставили, Хайшен, – кивнула та. – Ведь у него с самого начала не было выбора. Никто даже не подумал спросить его, хочет ли он в эту экспедицию. Край должен принадлежать да Шайни, дед должен следить за маркой, а мать при дворе.

   – А брат в Университете, а сестры тоже заняты, непонятно чем, но заняты, – подтвердила досточтимая. – Да Шайни жили так всегда. Но откуда это знаешь ты?

   – Поначалу, когда он давал интервью, он рассказал о себе достаточно. Я запоминала, у меня были причины запоминать.

   – Например? – спросила Хайшен.

   Полина пожала плечами:

   – Например, разговорник "Сто необходимых слов и выражений на сааланике", который мне всунули на работе в феврале восемнадцатого года и потребовали сдать по нему зачет через два месяца. У меня тогда не это было в планах. Такие вещи я запоминаю. Но давай закончим говорить про маркиза да Шайни, потом вернемся ко мне, если захочешь. Как хороший мальчик из знатной семьи, он был должен соответствовать семейным ожиданиям.

   – Да, – подтвердила Хайшен, – из внуков он старший, ему около семидесяти на наш счет. Это тот возраст, когда маг осознает, что у всякой вышивки есть изнанка. Внелетие перестает радовать, потому что друзья детства не просто состарились, а уже умерли или очень скоро умрут, а от обязанностей мага отказаться невозможно...

   – Вот как? Не думала об этом, – признала Полина. – Но давай достроим картинку. Маркизу якобы в помощь дали кузена, в присутствии которого смысла он не видел и помощи от него не ждал, потому что по возрасту кузен годится в дяди. Ждал маркиз другого: что вместо помощи кузен будет сообщать семье о его поведении. Кто такой этот кузен, я так и не смогла определить, но его присутствие было причиной, по которой маркиз пытался адаптироваться, как только мог, и держался за Гаранта, как... как сайни за мамкин хвост. Оговорок, рассыпанных по интервью, хватало, и кроме них было две статьи в глянце, из которых это просматривалось очень четко.