Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 52 страниц)

на верную гибель. Или сенаторам мало их власти и бо¬ гатства и им нужно еще лишить меня внука? – Но ты ведь знаешь, Антонио, что государству нуж¬ ны защитники, и, если бы офицеры стали искать храбрых моряков во дворцах, подумай сам, смогли бы они найти там для флота тех, кто принес бы славу Крылатому Льву в трудный час? Твоя старческая рука еще сильна и ноги устойчивы в любую качку на море; вот они и ищут та¬ ких, как ты, привыкших с детства к морю. – Ты мог бы добавить, что моя старческая грудь покрыта рубцами. Тебя еще не было на свете, Якопо, ко¬ гда я пошел сражаться с нехристями, и кровь моя лилась, как вода, во славу отечества. Но они забыли об этом, а в храмах на мраморе высечены имена знатных господ, ко¬ торые вернулись с той же самой войны без единой цара¬ пины. – Все это я слышал от отца, – печально ответил браво изменившимся голосом. – Он тоже пролил кровь, защи¬ щая республику, и это тоже забыто. Рыбак огляделся вокруг и, заметив, что несколько че¬ ловек неподалеку о чем-то разговаривают между собой, сделал знак своему собеседнику следовать за ним и на¬ правился в сторону причалов. – Твой отец, – сказал он, когда они медленно пошли рядом, – был моим товарищем й другом. Я стар, Якопо, и беден, дни мои прошли в труде на лагунах, а ночами я набирался сил для завтрашних трудов. Но мне горько было услышать, что сын того, кого я очень любил и с кем так часто делил радость и горе в.ясный день и в нена¬ стье, выбрал себе такое занятие в жизни, если, конечно, молва не лжет. Золото, которое платят за кровь, никогда не приносит счастья ни тому, кто платит, ни тому, кто его получает. Браво не проронил ни слова, но рыбак, который в дру¬ гое время и в другом расположении духа отшатнулся бы от него, как от прокаженного, грустно взглянул на своего спутника и увидел, что мускулы его лица вздрагивают, а щеки покрыла бледность, которая при лунном свете де¬ лала его похожим на привидение. – Ты позволил нужде ввергнуть себя в смертный грех, Якопо, но ведь никогда не поздно воззвать к святым за помощью и не касаться больше кинжала. Не очень-то лестно человеку слыть твоим другом в Венеции, но друг 88

твоего отца не отвернется от того, кто раскаивается. Оставь свой кинжал и иди со мной в лагуны. Ты найдешь там труд менее обременительный, чем преступление, и хотя ты никогда не смог бы заменить мне мальчика, ко¬ торого у меня отняли, – он ведь был невинен как ягне¬ нок, – все же ты останешься для меня сыном моего ста¬ рого друга и человеком с истерзанной душой. Пойдем со мной в лагуны: такого бедняка, как я, уже невозможно презирать более, даже если я стану твоим другом. – Что же говорят про меня люди, если даже ты та¬ кого мнения обо мне? – спросил Якопо глухим, срыва¬ ющимся голосом. – Ах, если бы все, что они говорят, оказалось неправ¬ дой! Но почти каждое убийство в Венеции связывают с твоим именем. – Почему же власти допускают, чтобы такой человек мог открыто плавать по каналам или свободно разгули¬ вать по площади Святого Марка? •– Мы никогда не знаем, как поступит сенат. Одни говорят, что твое время еще не пришло, а другие считают, что ты слишком силен, чтобы судить тебя. – Ты, видно, одинакового мнения и о правосудии и об инквизиции. Но, если я пойду с тобой сегодня, ты обе¬ щаешь мне быть более осторожным в разговорах с рыба¬ ками на Лидо и на островах? – Когда на сердце лежит тяжесть, язык старается хоть как-то облегчить ее. Я бы сделал все, чтобы заста¬ вить сына моего друга свернуть со страшного пути, но забыть о своем горе не могу. Ты привык иметь дело с патрициями, Якопо, скажи мне, может ли человек в оде¬ жде рыбака и с потемневшим от солнца лицом прийти к дожу к поговорить с ним? ~ С виду справедливости в Венеции хоть отбавляй, все дело в ее сущности. Я уверен, что тебя выслушают. – Тогда я останусь здесь, на камнях этой площади, и буду ждать того часа, когда дож поедет завтра на тор¬ жество, и попытаюсь склонить его сердце к милости. Он стар, как и я, и он пролил кровь за республику, так же как и я, а что самое главное – он тоже отец. – Но ведь и синьор Градениго тоже отец. – Ты сомневаешься в его сочувствии? – Что ж, попытка – не пытка. Дож Венеции выслу¬ шает просьбу от самого низшего из ее граждан. Я ду¬ 89

маю, – добавил Якопо едва слышно, – он выслушал бы даже меня. – Хоть я и не смогу выразить свою мольбу так, как положено говорить с великим принцем, но зато он услы¬ шит правду от несчастного человека. Они называют его избранником государства, а такой человек должен охотно прислушиваться к справедливый просьбам. Да, Якопо, пусть это жесткая постель, – продолжал рыбак, устраи¬ ваясь у подножия колонны святого Теодора,– но ведь я спал и на худшей и более холодной, а причин для этого у меня было меньше... Доброй ночи! Старик скрестил руки на своей обнаженной груди, ове¬ ваемой морским ветром, а браво еще с минуту постоял ря¬ дом с ним, но, когда он понял, что Антонио хочет остаться один, он ушел, предоставив рыбака самому себе. Ночь была уже на исходе, и на площадях осталось мало гуляк. Якопо взглянул на часы и, внимательно огля¬ дев площадь, направился к причалу. Глубокая тишина царила над всем заливом; у при¬ чалов, как обычно, стояли гондолы. Вода слегка потем¬ нела от налетавшего ветерка, который скорее гладил, чем шевелил ее поверхность; ни одного всплеска весла не слышно было среди леса мачт между Пьяцеттой и Джу– деккой. Браво мгновение колебался, но вот, окинув взгля¬ дом площадь, он снова надел маску, отвязал одну из ло¬ док и вскоре уже скользил прочь от причала, к середине гавани. – Кто идет? – спросил человек с борта фелукки, ко¬ торая стояла на якоре несколько поодаль от других судов. – Тот, кого ждут, – последовал ответ. – Родриго? – Он самый. – Ты опоздал, – сказал моряк из Калабрии, когда Якопо ступил на нижнюю палубу «Прекрасной соррен– тинки». – Мои люди давно уже спят, а мне за это время три раза успело присниться кораблекрушение и два¬ жды – ужасающий сирокко. – Значит, у тебя было больше времени, чтобы наду¬ вать таможенников. Как фелукка – готова к работе? – Что касается таможенников, то в этом жадном го¬ роде много не заработаешь. Вся прибыль достается сена¬ торам и их друзьям, а мы на своих судах слишком много

работаем и слишком мало за это получаем. С тех пор как начался маскарад, я послал всего дюжину бочонков лакг рима-кристи на каналы и больше ничего не продал. Так что тебе хватит, если хочешь выпить. – Я дал обет трезвости. Итак, твое судно готово вы¬ полнить поручение? – А готов ли сенат заплатить мне за это? Ведь это уже четвертое плавание по его делам, и все сделано как следует – пусть заглянут в свои секретные бумаги и убе¬ дятся в этом. – Они довольны, и тебе хорошо заплатили. – Не так уж хорошо. Я гораздо больше заработал на одной партии фруктов с островов, чем за все ночные поездки до делам сената. Вот если бы те, кому я служу, дали моей фелукке разрешение на въезд в ка¬ налы, тогда бы можно было действительно кое-что зара¬ ботать. – Нет ни одного преступления, которое святой Марк карает так сурово, как контрабанду. Будь осторожен со своим вином, а не то можешь лишиться не только судна и поручений сената, но и свободы! – Вот это-то меня и возмущает, синьор Родриго! Мы для республики когда мошенники, а когда и нет. Иной раз сенат доброжелателен к нам, как отец к своим детям, а в другой – нам приходится делать свои дела только но¬ чью. Мне очень не нравится такое неровное отношение, как только у меня появляется хоть малейшая надежда на заработок, она тотчас рассыпается в прах от тако/о хму¬ рого взгляда, какой только святой Януарий мог бы бро¬ сить на грешника. – Запомни, ты находишься не в Средиземном море, а на одном из каналов Венеции. Такой разговор мог бы навлечь на тебя беду, если бы его услышал кто-нибудь другой, менее дружественно к тебе настроенный. – Спасибо за заботу, хотя вид вон того старого двор¬ ца—такое же. внушительное предупреждение для бол¬ туна, как для пирата виселица на берегу моря. Я встре¬ тил старого приятеля на Пьяцетте, когда там уже стали собираться маски, и мы перекинулись несколькими сло¬ вами на этот счет. Он уверен, что чуть ли не каждый второй человек в Венеции получает деньги за доносы на других. Очень жаль, Родриго, что сенат при всей его ка¬ жущейся любви к правосудию позволяет разгуливать на 91

свободе разным мошенникам, один вид которых заставил бы и камни покраснеть от стыда и гнева! – Я и не знал, что такие люди открыто разгуливают по Венеции. Тайное преступление может некоторое время оставаться нераскрытым, потому что его трудно доказать, но... – Черт возьми! Мне говорили, что у Совета с греш¬ никами разговор короткий – все признаются в своих зло¬ деяниях. А вот взять этого негодяя Якопо... Что с тобой, дружище? Якорь, на который ты опираешься, не из рас¬ каленного железа. – Но он и не из пуха: от одного прикосновения к нему мо!уг заболеть все кости, не в обиду будь сказано. – Да, конечно, он сделан из железа, которое ковал сам Вулкан. Этот Якопо не достоин гулять на свободе в честном городе, а между тем его можно встретить на пло¬ щади и расхаживает он там так же спокойно, как любой патриций на Бролио! – Я его не знаю. – Если ты не знаком с храбрейшей рукой и надеж¬ нейшим клинком Венеции, добрый Родриго, это делает тебе честь. Мы же, в порту, хорошо его знаем и при виде этого человека сразу вспоминаем обо всех своих гре¬ хах. Удивительно, что инквизиторы до сих пор не про¬ кляли его на одной из публичных церемоний в назидание более мелким преступникам! – Разве его преступления так хорошо известны, что с ним можно расправиться без всяких доказательств? – Задай-ка этот вопрос на улицах! Если в Венеции умирает христианин – а их умирает немало, не говоря уж о тех, кого губит борьба за власть, – то все уверены, что умер он от руки Якопо. Синьор Родриго, ваши каналы —* отличные могилы для внезапно умерших. – Мне думается, здесь есть противоречие. То ты го¬ воришь о руке Якопо, то о каналах, воды которых покры¬ вают умерших. Право же, люди ошибаются в Якопо. Мо¬ жет быть, его несправедливо оклеветали? – Я понимаю, что можно оклеветать священника, по¬ тому что он, как христианин, должен охранять свое доб¬ рое имя ради чести церкви, но что касается браво, то его оклеветать не удалось бы и бывалому адвокату. Не всели равно, больше или меньше обагрена рука, если на ней кровь человека! 92

Ты прав, – с тяжелым вздохом ответил мнимый Родриго. – Осужденному на смерть безразлично, за одно или за несколько преступлений его казнят. – А знаешь ли ты, друг Родриго, что я рассуждаю так же и это придает мне смелости, когда бывает нужно вывезти отсюда товар, чтобы потом тайно его продать? «Ты фактически в сделке с сенатом, достойный Сте– фано, – говорю я самому себе, – и потому у тебя нет при¬ чин быть особенно разборчивым в качестве тов;ара». У этого Якопо такие глаза и такой грозный вид, что если бы он уселся на престол святого Петра, то люди и там узнали бы его. Но сними маску, синьор Родриго, пусть морской ветер освежит твои щеки. Нечего играть в прятки со старым, испытанным другом. – Мой долг по отношению к тем, кто послал меня, за¬ прещает мне такую вольность, иначе я с радостью открыл бы тебе мое лицо, Стефано. – Ты очень осторожен, хитрый синьор, но я поспо¬ рил бы с тобой на десять цехинов из тех, что ты должен мне заплатить, что завтра безошибочно узнаю тебя среди тысячи людей в толпе на площади Святого Марка. Так что можешь снять свою маску —говорю тебе, ты знаком мне так же хорошо, как эти латинские реи моей фелукки. – Тем более мне незачем снимать маску. Несомнен¬ но, люди, которые так часто встречаются, узнают друг друга по многим приметам. – У тебя красивое лицо, синьор, й прятать его совсем ни к чему. Я заметил тебя среди веселившейся толпы, ко¬ гда ты и не подозревал об этом, и скажу тебе откровенно, вовсе не думая извлечь из этого какую-либо выгоду для себя, человеку с таким красивым лицом нужно всем его показывать, а не прятать всю жизнь под маской. – Я же тебе сказал: я делаю то, что мне приказано. А раз ты знаешь меня, смотри не выдай. – Бог ты мой! Твои тайны в такой же безопасности, как если бы ты исповедался своему духовнику! Я не из тех, кто шатается среди продавцов воды и разбалтывает секреты; но ты искоса взглянул на меня, когда танце¬ вал среди масок на площади, и я тебе подмигнул! Разве я не прав, Родриго? – А ты умнее, синьор Стефано, чем я думал, хоть твое искусство в управлении фелуккой ни для кого не се¬ крет. 93

– Есть две вещи, синьор Родриго, которые я цешо в себе, хотя, надеюсь, с надлежащей христианской скромно¬ стью. Немногие из моряков, плавающих вдоль этого па±– бережья, могут похвастать большим умением управлять судном в мистраль, сирокко, левантер или зефир; а что касается масок, то я узнаю своего знакомого на карна^ вале, нарядись он хоть самим сатаной! По части пред¬ сказания шторма или опознания маски, синьор Родриго, я не знаю себе равного среди людей не слишком уче¬ ных. – Это ценные качества для того, кто живет морем и сомнительной торговлей. – Ко мне на фелукку приходил мой старый друг Джино, гондольер дона Камилло Монфорте, а с ним —* женщина в маске. Он довольно ловко отделался от нее, решив, наверно, что оставил ее среди незнакомых людей. Но я сразу узнал ее – это была дочь виноторговца, кото¬ рый уже попробовал мое лакрима-кристи. Она очень рас¬ сердилась на Джино за его трюк с ней, но мы все же вос¬ пользовались случаем и заключили с ней сделку на остав¬ шиеся бочонки вина, спрятанные у меня под балластом, в то время как Джино обделывал дела своего господина на площади Святого Марка. – А что за дела у него были, ты не узнал, добрый Стефано? – Куда там! Гондольер так спешил, что едва успел со мной поздороваться, но вот Аннина... – Аннина?! – Она самая. Ты, конечно, знаешь Аннину, дочь ста¬ рого Томазо, ведь она танцевала в той же компании, где я заметил и тебя! Я бы не говорил о девушке так, если бы не знал, что ты и сам не прочь попробовать вино, которое не проходит через таможню. – Об этом не беспокойся. Я поклялся тебе, что ни одна тайна такого рода не сорвется с моих губ. Но эта Аннина – девушка очень сообразительная и смелая. – Между нами говоря, синьор Родриго, не так легко определить, кто здесь в Венеции шпионит для правитель¬ ства, а кто нет. Иногда мне кажется по твоей привычке вздрагивать и по некоторым интонациям твоего голоса, что и ты не кто иной, как переодетый генерал, командую¬ щий галерным флотом. – И это с твоим-то знанием людей! 94

– Если бы вера никогда не обманывала, кто бы ее це¬ нил? За тобой, видно, еще никогда так отчаянно не го¬ нялся нехристь, Родриго, а не то бы ты знал, как быстро человек переходит от страха к надежде, от ярости – к смиренной молитве. Помню, однажды, в суматохе и спешке, когда ревел ветер и свистели ядра, а перед гла¬ зами были одни тюрбаны нехристей и в голове только мысли о бастинадо, я начал молиться святому Стефано таким голосом, каким кричат на собак, а матросов подго¬ нял жалобным мяуканьем. Черт побери! Нужно испытать такие вещи самому, синьор Родриго, чтобы узнать хотя бы, на что ты способен. – Ты прав. Но кто такой этот Джино, о котором ты говорил, и как он стал гондольером в Венеции, если он родом из Калабрии? – Этого я не знаю. Его хозяин – и, можно сказать, мой хозяин, так как я тоже родился в его владениях, – молодой герцог святой Агаты, тот самый, что добивается поддержки сената в своей претензии на богатства и по: чести последнего из рода* Монфорте. Этот процесс тянется так долго, что парень успел стать гондольером, перевозя хозяина из его дворца к тем знатным господам, у которых он ищет поддержки... По крайней мере, так объясняет все это сам Джино. – Я его знаю. Он одет в цвета своего хозяина. И он не лишен ума? – Синьор Родриго, вряд ли кто-нибудь из калабрий¬ цев может похвалиться умом. Мы ничем не отличаемся от наших соседей, но исключения всегда бывают. Джино до¬ статочно ловок в своем деле и вообще человек неплохой, но что говорить – мы ведь не ищем в гусятине прелести жареного бекаса. Природа создала человека, однако дворян создают короли. А Джино – всего лишь гон¬ дольер. – И искусный? – Руки и ноги у него на месте, но, когда речь идет о знании людей или вещей, бедный Джино – только гон¬ дольер! У парня прекрасное сердце, и он никогда не за¬ медлит услужить другу. Я его люблю, но что правда, то правда. – Ну, держи наготове свою фелукку, потому что она в любую минуту может нам понадобиться! – Тащи свой груз, а уЖ я сделаю остальное.. 95

– Прощай. Советую тебе воздержаться от других дел и смотри, чтобы завтрашнее веселье не испортило твоих людей! – Попутного ветра тебе, синьор Родриго. Все будет в порядке. Браво вернулся в гондолу, и она скользнула прочь от фелукки с такой легкостью, которая показывала, что рука, управляющая ею, искусно владеет веслом. Якопо пома¬ хал рукой Стефано, и вскоре его лодка затерялась среди судов, заполнивших порт. Еще несколько минут капитан «Прекрасной соррен– тинки» ходил по палубе, вдыхая прохладный ветерок с Лидо, а затем пошел вниз, спать. К этому времени темные, бесшумные гондолы, обычно сотнями снующие по водному простору, уже скрылись. Не слышно было больше звуков музыки на каналах, и Вене¬ ция, в другое время такая оживленная, теперь, казалось, заснула мертвым сном. Глава VIII Рыбак везет семью – жену с ребенком, Покинув свой зеленый островок. А рядом – землепашец. Близ него – Простая деревенская девчушка, Впервые убежавшая из дома; Монахини, монахи – на пароме Столпились все. Роджерс, «Италия» Никогда еще массивные купола, великолепные дворцы и сверкающие каналы Венеции не были залиты столь яр¬ ким солнцем, как в день, наступивший после этой ночи. Солнце едва показалось над низким берегом Лидо, а на площади Святого Марка уже раздались звуки рогов и труб. Долгим эхом прокатился в ответ пушечный выстрел из дальнего Арсенала. Тысяча быстрых гондол засколь¬ зила из каналов во всех направлениях, через порт, Джу– декку и различные внешние каналы, а морская дорога от Фузины и близлежащих островов была усеяна в это время бесчисленным множеством лодок, спешащих к городу. %

Горожане в праздничных одеждах стали спозаранку выходить на улицы и площади. Мосты запестрели яркими платьями простолюдинок. Еще до полудня все улицы, ве¬ дущие к большой площади, опять, как и вчера, заполнили веселые людские потоки, и к тому времени, когда на ко¬ локольне древнего собора умолк торжественный празд¬ ничный перезвон, на площади Святого Марка снова бур¬ лила пестрая толпа. Но сегодня мало кто надел маски, глаза светились радостью, и люди с удовольствием погля¬ дывали друг на друга открытым и ласковым взглядом. Одним словом, в день своего любимого торжества Вене¬ ция и ее народ были веселы и беззаботны. Знамена поко¬ ренных наций полоскались на верху триумфальных мачт, на всех колокольнях были вывешены изображения кры¬ латого льва, и все дворцы были щедро расцвечены шелковыми драпировками, свисающими с балконов и окон. Над всей этой оживленной и яркой картиной стоял не¬ умолчный гул голосов стотысячной толпы. Иногда, пре¬ рывая этот гул, взметались вверх голоса труб и звучал приглушенный хор разных инструментов. Там, у подно¬ жия мачт, на которых развевались знамена покоренных Кандии, Крита и Морей, примостились импровизаторы, которые на самом деле служили секретными агентами Тайного Совета, и живо рассказывали простым и ясным языком о былых победах республики, в то время как здесь, среди жадно внимающей толпы, бродячие певцы восхваляли славу и справедливость государства Святого Марка. Каждый удачный намек на те события, которыми гордилась нация, сопровождался возгласами одобрения, и крики «браво», громкие и часто повторяемые, были на¬ градой агентам полиции всякий раз, когда они особенно искусно играли на иллюзиях и тщеславии своих слуша¬ телей. Тем временем сотни гондол, богато разукрашенных резьбой и позолотой, начали группироваться в порту, до¬ ставляя сюда самых прекрасных и грациозных венециа¬ нок. Корабли уже освободили проход, и гондолам открыл¬ ся широкий путь из гавани у набережной Пьяцетты к дальним отмелям, сдерживающим воды Адриатики. Возле этого водного пути быстро собиралось множество различ¬ ных по форме и убранству лодок, в которых находились любопытные. 97

Сутолока все увеличивалась, по мере того как солнце поднималось к зениту. Обширные равнины Падовано, ка¬ залось, отдали все свое население непрерывно растущей веселой людской толпе. Появилось несколько робких и нерешительных масок: это были монахи, которые тоже хо¬ тели немного развлечься и тайком урвать несколько при¬ ятных минут, внеся хоть какое-то разнообразие в свою скучную отшельническую жизнь. Вот появились богатые морские экипажи послов иностранных государств, аккре¬ дитованных в Венеции, и наконец раздались звуки фан¬ фар, и под приветственные крики из арсенального канала выплыл «Буцентавр» и стремительно пошел к своей сто¬ янке у пристани Святого Марка. Все эти необходимые приготовления заняли несколько часов. Но вот алебардщики и другие стражи, охраняющие главу республики, стали расчищать дорогу в толпе. А за¬ тем гармоничные звуки сотен музыкальных инструментов возвестили о выходе дожа. Мы не будем затягивать свое повествование описанием помпезности, с какой роскошествующая и богатейшая аристократия, всегда державшаяся в стороне от тех, кем она управляла, выставляла теперь, по случаю народного празднества, напоказ все свое великолепие. Из-под гале¬ реи дворца вышла длинная вереница сенаторов, одетых в свои официальные костюмы и окруженных слугами в лив¬ реях, и спустилась по Лестнице Гигантов в мрачный двор. Оттуда все в стройном порядке вышли на Пьяцетту и за¬ няли свои места на крытой палубе всем известного судна. Каждому патрицию было отведено свое особое место, и не успели еще последние участники шествия покинуть на¬ бережную, как длинный и внушительный ряд суровых за¬ конодателей уже восседал на баркасе строго по старшин¬ ству. Посланники, высшие сановники государства и тот старец, на долю которого выпала честь олицетворять со¬ бой в ту пору высшую власть в стране, еще оставались на берегу, с привычной неторопливостью ожидая того мо¬ мента, когда им надлежит ступить на палубу корабля. Как раз в это мгновение старый рыбак со смуглым ли¬ цом, с босыми ногами и открытой грудью прорвался сквозь стражу и упал на колени перед дожем на камни набе¬ режной. – Справедливости, великий государь! – вскричал этот храбрец. – Справедливости и милосердия! Выслушай че¬

ловека, который пролил кровь за республику Святого Мар¬ ка; эти шрамы достаточное тому доказательство! – Справедливость и милосердие не всегда идут рука об руку, – спокойно ответил тот, на чьей голове красо¬ вался «рогатый чепец» дожа, и жестом приказал страже оставить просителя в покое. – Великий государь, я взываю к вашему милосердию. – Кто ты и чем занимаешься? – Я рыбак с лагун. Зовут меня Антонио, и я прошу свободы для славного мальчика – моей единственной опо¬ ры в жизни, – которого государственная полиция силой оторвала от меня. – Так не должно быть! Насилие несвойственно спра¬ ведливости. Но, может быть, юноша нарушил закон и на¬ казан за свои преступления? – Его вина, светлейший и справедливейший синьор, лишь в том, что он молод, здоров, силен и ловок в мор¬ ском деле. Его забрали в галерный флот, не спросив его согласия и не предупредив, а я остался в одиночестве на старости лет. Выражение жалости, которое появилось было на свет¬ лом лице дожа, сразу сменилось недоверием, его взгляд, прежде смягченный состраданием, стал холоден. Дож сде¬ лал знак страже и с достоинством поклонился иностран¬ ным посланникам, внимательным и любопытным свиде¬ телям этого разговора, жестом приказав двигаться дальше. – Уберите этого человека, – сказал офицер, пови¬ нуясь взгляду своего повелителя. – Нельзя задерживать церемонию из-за такой вздорной просьбы. Антонио не оказал никакого сопротивления и, уступая напору окружающих, покорно отступил и затерялся в толпе. Через несколько минут этот короткий эпизод был за¬ быт, и все опять были поглощены более интересными со¬ бытиями. Как только дож и его свита заняли свои места, про¬ славленный адмирал стал к рулевому колесу, и огромный роскошный корабль с позолоченными галереями, запол¬ ненными знатью, плавно и величественно отчалил от на¬ бережной. Тотчас вновь заликовали фанфары и раздался новый взрыв восторга среди зрителей. Толпа бросилась к воде, и, когда «Буцентавр» достиг середины гавани, канал 99

почернел от гондол, устремившихся следом за ним. Весь этот шумный и веселый кортеж помчался вперед. Иногда какая-нибудь гондола, словно молния, мелькала перед но¬ сом флагмана, а другие, будто мелкая рыбешка, теснились как можно ближе к громадному судну, насколько позво¬ лял размах его тяжелых весел. По мере того как с каж¬ дым новым усилием матросов корабль все дальше уходил от земли, он, казалось, каким-то таинственным образом удлинялся, живой хвост позади него все рос и рос. И это видимое единство корабля и гондол не нарушилось до тех пор, пока «Буцентавр» не миновал остров, давно просла¬ вившийся своим монастырем благочестивых армян. Здесь движение замедлилось, чтобы множество гондол могло еще приблизиться, и вся процессия, слившись опять во¬ едино, остановилась у места высадки, то есть у берегов Лидо. Венчание дожа с Адриатикой, как называлась эта ста¬ ринная церемония, уже много раз было описано, и потому нет необходимости вновь описывать его здесь. Нас инте¬ ресуют больше события личного и частного характера, чем события общественные, и потому мы пропустим все, что не имеет непосредственного отношения к нашему повест¬ вованию. Когда «Буцентавр» остановился, вокруг его кормы было расчищено пространство, и на богато убранном мо¬ стике, устроенном так, что его было видно далеко вокруг, появился дож. В поднятой руке он держал кольцо, свер¬ кающее драгоценными камнями; затем, произнеся слова обручения, он бросил кольцо на лоно своей символической невесты. Раздались возгласы, снова затрубили фанфары, и все дамы замахали платками, приветствуя счастливый союз. В эту самую минуту, когда шум еще больше усилился от грохота бортовых орудий крейсеров, стоящих на кана¬ лах, и от стрельбы пушек в Арсенале, под галереей «Бу– центавра» проскользнула лодка. Руки, управлявшие ею, были искусны и еще сильны, хотя волосы того, кто дер¬ жал весло, уже поредели и побелели от старости. Он бро¬ сил умоляющий взгляд на счастливые лица людей, укра¬ шавших собою галерею принца, и быстро опустил голову. С лодки упал маленький рыбацкий буй, и она ускользнула прочь так быстро, что среди всеобщего оживления и шума никто не обратил на нее внимания. 100

Вскоре праздничная процессия повернула к городу, под оглушительные крики толпы, приветствовавшей счастли¬ вое завершение церемонии, которой история и благосло¬ вение римского папы придали особую святость, еще более усугубляемую суеверием. Правда, нашлись бы среди ве¬ нецианцев и такие, кто относился к знаменитому венча¬ нию дожа с Адриатикой без всякого восторга и умиления, да и некоторые посланники северных морских держав, ко¬ торым случилось быть свидетелями этой церемонии, едва скрывали улыбку, обмениваясь многозначительными взглядами. И все же обычай продолжал существовать, ибо воображаемое величие страны, если оно долго и упорно внушается ее гражданам, так влияет на людей, что ни ра¬ стущая слабость республики Святого Марка, ни всем из¬ вестное превосходство других стран в Адриатике, которую республика все еще считает своей собственностью, не могли подвергнуть эту претенциозность тому осмеянию, какого она заслуживает. История показала всему миру, что Венеция упорно продолжала культивировать этот об¬ ман целые столетия, хотя и благоразумие и скромность подсказывали, что его пора прекратить. Но в описывае¬ мый нами период охмелевшее от честолюбия государство только начинало, пожалуй, ощущать симптомы своего очевидного увядания, но полностью еще не сознавало, что уже быстро катится вниз. Так общества, как и отдельные личности, приближаясь к своему закату, не замечают при¬ знаков упадка, пока их не застигнет врасплох та судьба, что сокрушает мощные империи подобно судьбе, сокру¬ шающей слабого человека. «Буцентавр» не вернулся прямо в гавань, чтобы оста¬ вить на берегу свой почетный и важный груз. Яркая, праздничная галера бросила якорь в центре порта, напро¬ тив широкого устья Большого канала. Целое утро специ¬ альные люди только и занимались тем, что заставляли все тяжелые суда, которые обычно стояли сотнями в этой главной артерии города, отойти в сторону и освободить место. Теперь же глашатаи призывали горожан посмо¬ треть гонки, которыми оканчивались официальные торже¬ ственные церемонии дня. Венеция благодаря своеобразному расположению и огромному количеству профессиональных гребцов издавна славилась этими развлечениями на воде. Целые семейства были известны и прославлены в ее преданиях за искус¬ 101

ство гребли, как в Риме были известны и прославлены се¬ мейства за подвиги, гораздо менее полезные и более вар¬ варские. Для гонок выбирали обычно гребцов самых энер¬ гичных и опытных; затем участники молились своим свя¬ тым покровителям, а публика старалась вдохновить их песнями, рассказывающими о подвигах их предков, после чего начинались гонки, сопровождавшиеся азартными криками толпы, – она изо всех сил помогала гребцам, пробуждая в них честолюбие и жажду победы. Как только «Буцентавр» занял свое место, появилось тридцать или сорок гондольеров, одетых в праздничные наряды и окруженных взволнованными друзьями и род¬ ными. Будущие соперники должны были поддержать бы¬ лую репутацию и славу своих имен, и все громко предо¬ стерегали их от позора поражения. Мужчины приветство¬ вали их одобрительными возгласами, а слабая половина рода человеческого поощряла улыбками и слезами. Гон¬ дольерам напомнили об ожидавшей их награде, укрепили молитвой святым о помощи, а затем под крики и добрые пожелания толпы отпустили разыскивать предназначен¬ ные им места у кормы галеры дожа. Как уже упоминалось на этих страницах, Венеция раз¬ делена на две почти равные части каналом, гораздо более широким, чем обычные водные дороги города. Эта глав¬ ная артерия за свои размеры и за особую значимость для города получила название «Большой канал». Течение его так же неровно и капризно, как и его русло, в него очень часто заходят самые большие суда из залива, и потому он служит, по существу, вторым портом, а так как он очень широк, то на всем протяжении через него переки¬ нут только один мост – знаменитый Риальто. На этом канале и происходили гонки, ибо он очень удобен своей длиной и шириной, да к тому же по бере¬ гам его расположены многие дворцы важных сенаторов, что тоже представляло удобство для наблюдения за со¬ стязанием. Гребцам запрещали делать какие-либо усилия, когда они плыли в другой конец этого длинного канала, откуда должны были начаться гонки. Взгляд их скользил по рос¬ кошным драпировкам, которые и до сих пор вывеши¬ ваются в Италии из каждого окна во время празднеств, останавливаясь на богато одетых женщинах, блиставших особым очарованием, свойственным только знаменитым 102