Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)

Труп Антонио положили у Лестницы Гигантов. —«Правосудия во дворце, хлеба на площади!» – кричали тысячи голосов.

Совет Трех был извещен о появлении мятежных рыбаков. Когда толпа заполняла двор, сенаторы уже тайно совещались о том, нет ли у этого мятежа более серьезных и глубоких целей, чем те, о которых можно су¬ дить по его внешним признакам. Законы страны еще не лишили уже знакомых читателю сенаторов их опасной и деспотической власти. Известили далматинскую гвардию о мятеже? – спросил один из членов Совета, чей явно испуганный вид никак не соответствовал его высокой должности. – Воз¬ можно, ей придется открыть огонь, чтобы разогнать вос¬ ставших! *– Положитесь в этом на городские власти, синьор, – ответил сенатор Градениго. – Боюсь только, как бы здесь не было тайного заговора, который, возможно, поколебал верность войск. – Да, пагубные страсти людей не имеют предела! Чего не хватает этим негодяям? Для государства, клоня¬ щегося к упадку, положение Венеции в высшей степени благополучно! Наш флот укрепляется, банки получают большие дивиденды, и я уверяю вас, господа, государство много лет не знало такого процветания, как теперь! Но не могут же все жить одинаково хорошо! – Ваше счастье, синьор, что дела у нас идут пре¬ красно; но есть множество таких, кому повезло куда меньше! Наша форма правления до некоторой степени необычна, и за все ее преимущества мы вынуждены пла¬ тить тем, что постоянно подвергаемся грозным и тяжким обвинениям за всякие удары судьбы, выпадающие на долю республики. – Что еще нужно этим назойливым людям? Разве они не свободны, разве не счастливы? – Похоже, они хотят более веских доказательств этому, чем просто наши слова или наши чувства. – Человек – воплощение зависти! Бедный хочет стать богатым, слабый – могущественным. – Есть, по крайней мере, одно исключение из вашего правила, синьор: богатый редко хочет стать бедным или сильный – слабым. – Вы сегодня смеетесь надо мной, синьор Градениго! Я полагаю, что говорю, как пристало сенатору Венеции, а вам следовало бы уже привыкнуть к подобным беседам. 282

– Вы правы, этот разговор весьма обычен. Но я со¬ мневаюсь, чтобы суровый и требовательный дух наших законов соответствовал нашему шаткому положению. Ко¬ гда государство процветает, подданные не обращают вни¬ мания на всякого рода личные неудобства, но торговец, у которого плохи дела, £=– самый придирчивый критик за¬ конов. – Вот их благодарность! Разве не обратили мы эти грязные острова в торговый центр, куда стекается поло¬ вина всего христианского мира? А теперь они недовольны тем, что не могут удержать в своих руках монополии, за¬ воеванные благодаря мудрости наших предков. – Их жалобы, синьор, во многом похожи на ваши... Но вы правы в том, что к этому мятежу нам следует от¬ нестись серьезно. Пойдемте к дожу; ему нужно пока¬ заться народу вместе с теми патрициями, кто окажется поблизости, и пусть один из нас тоже пойдет с ними как свидетель. Большее число может выдать наши намерения. Тайный Совет удалился, чтобы выполнить свое реше¬ ние, как раз в ту минуту, когда прибыли на лодках остальные рыбаки. Всякое сколько-нибудь организованное сообщество людей не так чувствительно к увеличению своей числен¬ ности, как толпа,. Лишенная дисциплины, она движима лишь слепым, неразумным чувством, и все ее действия направляются одной только грубой силой. Наиболее храб¬ рые стали еще отважней, заметив, какое множество лю¬ дей собралось внутри дворца, а колебавшиеся отбросили всякую нерешительность. Толпа, собравшаяся во дворце, начала кричать осо¬ бенно громко и угрожающе, когда дож и сопровождавшая его свита появились в конце открытой галереи первого этажа дворца. Присутствие почтенного человека, пусть лишь номинально обладавшего верховной властью в этом бутафорском государстве, и воспитанная поколениями традиция почтения к правительству, несмотря на мятеж¬ ный дух толпы, заставили ее внезапно умолкнуть, и во¬ царилась глубокая тишина. На обветренных лицах рыба¬ ков, наблюдавших, как к ним приближается небольшая процессия, постепенно проступало чувство благоговения. В наступившей тишине слышался даже шелест одежд дожа, шедшего медленно отчасти по причине старческих недугов, а отчасти потому, что этого требовал церемониал. 283

Зачем собрались вы здесь, дети мои? – спросил дож, подойдя к Лестнице Гигантов. – Почему вы пришли во дворец вашего правителя с такими неуместными кри¬ ками? Дрожащий голос старого дожа был отчетливо слышен в глубокой тишине. Рыбаки начали переглядываться, словно ища того, кто осмелился бы ответить. Наконец кто-то, кого трудно было разглядеть в толпе, крикнул: – Правосудия! – Такова наша цель, – мягко сказал дож, – и, я до¬ бавлю, таковы же наши действия. Зачем собрались вы здесь с таким угрожающим видом, без всякого уважения к вашему правителю? Снова все молчали. Единственный из них, сумевший ненадолго вырваться из оков привычек и предрассудков, лежал теперь мертвым на нижних ступенях Лестницы Гигантов. – Что же все молчат? Вы говорите все разом, когда вас не спрашивают, но немеете, едва с вами заговорят.. – Будьте с ними поласковее, ваша светлость, – шеп¬ нул дожу один из тех, кто был послан свидетелем от Тай¬ ного Совета. – Далматинцы вряд ли успели подготовиться. Дож кивнул в знак согласия, он знал, с кем пола¬ гается соглашаться, и продолжал: – Если никто из вас не изложит ваши просьбы, я буду вынужден просить вас удалиться, и, хотя мое отече¬ ское сердце скорбит... – Правосудия! – снова раздался голос из толпы.– – Говорите же, чего вы хотите! – Благоволите взглянуть сюда, ваша светлость! Один рыбак посмелее, повернув тело Антонио так, чтобы лунный свет падал на бледное лицо мертвеца, ука¬ зал на него дожу. Тот вздрогнул при виде столь неожи¬ данного зрелища и, медленно спустившись вниз в сопро¬ вождении свиты и охраны, остановился возле тела. – Неужели это дело рук убийцы? – перекрестившись, спросил дож. – Какая корысть браво от смерти этого че¬ ловека? Или, может быть, этот несчастный погиб вовре¬ мя ссоры с кем-нибудь из своих? – Ни то, ни другое, великий дож! Мы боимся, что Антонио пал жертвой гнева Святого Марка. – Так это Антонио! Тот дерзкий рыбак, который пы¬ тался во время регаты учить нас управлять государством? 284

– Да, ваше высочество, это он, – ответил рыбак с ла¬ гун. – Не было на Лидо. лучшего рыбака и лучшего това¬ рища! – Такого весельчака, каким был Антонио, еще надо поискать! – крикнул чей-то голос. – Ив горе он был сдер¬ жанней других! Дож начал подозревать истину и бросил быстрый взгляд на стоявшего неподалеку члена Совета. – Выяснить достоинства этого несчастного много легче, чем причину его гибели, – сказал дож, не найдя ответа на изборожденном морщинами лице сенатора. – Может ли кто-нибудь из вас объяснить мне, в чем дело? Как умер этот старик? Тот рыбак, что начал разговор с дожем, охотно взял на себя эту миссию и стал сбивчиво и несвязно расска¬ зывать, при каких обстоятельствах нашли тело Антонио. Когда рыбак кончил, дож снова вопросительно взглянул на сенатора, стоявшего рядом, ибо самому дожу было неизвестно, какая цель преследовалась властями – при¬ мерное наказание или тайное устранение неугодного. – Я не вижу тут ничего особенного, – заметил член Тайного Совета. – Это смерть, вполне естественная для рыбака. Видно, со стариком произошел несчастный слу¬ чай, и следовало бы отслужить мессу за упокой его души. – Благородный сенатор, – с сомнением в голосе вос¬ кликнул рыбак, – ведь Святой Марк был оскорблен! – В народе болтают много пустого об обидах и радо¬ стях Святого Марка! Но уж если верить всему, что могут выдумать люди, то в таких случаях преступников топят не в лагунах, а в канале Орфано. – Это верно, ваша светлость, и нам запретили забра¬ сывать туда сети под страхом отправиться самим на дно к угрям. – Тем более очевидно, что со стариком произошел несчастный случай. Есть ли на его теле знаки насилия? Государство вряд ли станет заниматься такимд людьми, как он, но, может быть, у кого-либо другого были иа то причины. Вы осмотрели тело? – Ваша светлость, такого старика стоило только бро¬ сить в воды лагун, и уж никакая даже самая сильная рука не смогла бы спасти его от смерти. – Возможно, убийство было совершено во время ссоры, и власти должны внимательно отнестись к этому 285

делу. Я вижу, здесь даже кармелит! Вам что-нибудь из¬ вестно, падре? Монах хотел было ответить, но голос его сорвался. С видом безумного озирался он по сторонам, ибо вся эта сцена была похожа на кошмарное видение; затем, скре– стив на груди руки, монах, казалось, продолжал свою мо¬ литву. – Ты молчишь, монах? – заметил дож, который, как и все его сопровождавшие, был обманут спокойным и рав¬ нодушным видом члена Совета. – Где ты нашел тело старика? Отец Ансельмо в нескольких словах рассказал, при ка¬ ких обстоятельствах он был вынужден подчиниться тре¬ бованиям рыбаков. Рядом с дожем стоял молодой патриций – отпрыск старинного рода, не несший в то время, впрочем, никакой службы. Обманутый, как и остальные, поведением того, которому одному была известна истинная причина гибели Антонио, он загорелся вполне естественным и похваль¬ ным желанием увериться в том, что рыбак не стал жерт¬ вой преступления. – Я слышал об этом Антонио и о его победе в ре¬ гате, – сказал молодой сенатор, по имени Соранцо, наде¬ ленный от природы такими качествами, какие при дру¬ гой форме правления сделали бы его либералом. – Гово¬ рили, кажется, что его соперником был браво Якопо. По толпе прокатился глухой многозначительный ропот. Такой жестокий человек мог отомстить за свое по¬ ражение в гонках! Усилившийся гул толпы показал, какое впечатление произвели его слова. – Ваша светлость, Якопо обходится своим кинжа¬ лом, – заметил рыбак, уже наполовину веря, но все еще сомневаясь. – Это уж зависит от необходимости. Человек, зани¬ мающийся таким ремеслом, прибегает к различным сред¬ ствам, чтобы удовлетворить свою мстительность. Вы раз¬ деляете мое мнение, синьор? Сенатор Соранцо совершенно искренне обратился с этим вопросом к члену Тайного Совета. Правдоподобие этого предположения явно ошеломило последнего, но он кивнул головой в знак согласия.. 286

–■ Якопо! Якопо! – подхватили голоса в толпе. – Якопо убил его! Старый рыбак победил лучшего гондоль¬ ера Венеции, и тот решил кровью смыть позор! – Дети мои, ^ сказал дож, собираясь удалиться, – мы расследуем дело, и суд будет беспристрастен. Распо¬ рядитесь выдать деньги на мессу, обратился он к своим приближенным, – чтобы душа страдальца покоилась с миром. Преподобный кармелит, я поручаю тебе останки старика, и ты сделаешь благое дело, проведя ночь в мо¬ литвах возле тела несчастного. В знак одобрения этого милостивого повеления ты¬ сячи шапок взлетели вверх и, пока дож, сопровождаемый свитой, удалялся по длинной сводчатой галерее, по кото¬ рой пришел, толпа хранила почтительное молчание. Тайный приказ Совета предотвратил появление дал¬ матинских гвардейцев. Через несколько минут все было готово для проведе¬ ния траурной церемонии. Из ближайшего собора доста¬ вили носилки, на которые положили тело. Отец Ансельмо возглавил шествие, и вся процессия с пением псалмов двинулась на площадь через главные ворота дворца. Пья– цетта и Пьяцца были еще пустынны. Тем не менее за движением толпы отовсюду следили вездесущие агенты полиции и даже просто горожане по¬ смелее других, не решавшиеся, однако, примкнуть к об¬ щему потоку. А рыбаки уж и не помышляли о мятеже. С непостоян¬ ством людей, глухих к голосу рассудка, подверженных внезапным и бурным вспышкам чувств, чью природу го¬ сударство себялюбцев подвергает постоянному угнете¬ нию, – причина, по которой закрыт для них путь просве¬ щения, рыбаки оставили помыслы о мщении и обрати¬ лись к церковному обряду, льстившему теперь их само¬ любию, ибо сам дож отдал приказ о его свершении. Конечно, среди толпы нашлись и такие, кто к молит¬ вам о душе покойного примешивал угрозы в адрес браво, но все это имело значение не большее, чем мелкие эпи¬ зоды в основном ходе спектакля. Двери главного портала старинной церкви были рас¬ пахнуты, торжественное пение, разносившееся меж при¬ чудливых колонн под сводчатым перекрытием, слышалось и снаружи. Тело, вчера еще никому не известного Анто¬ нио, жертвы венецианской политики, внесли под арку, 287

украшенную драгоценными реликвиями греческого искус¬ ства, и оставили в нефе собора. Всю ночь пред алтарем мерцали свечи, освещая бледное лицо покойного; величе¬ ственная церемония католического обряда длилась до рас¬ света. Священники сменяли друг друга, служа заупокойные мессы, и толпа со вниманием слушала их, словно и их собственные честь и достоинство возвышены тем, что од¬ ному из рыбаков оказываются такие почести. На пло¬ щади стали постепенно появляться люди в масках, но казалось, что это столь оживленное в ночные часы место едва ли скоро примет свой обычный вид после та¬ кой внезапной и сильной тревоги. Глава XXIII Это – от юной леди, Она последний отпрыск Известного влиятельного рода. Роджерс Причалив к набережной, рыбаки все до единого оста¬ вили гондолу республики. Донна Виолетта и ее настав¬ ница со страхом прислушивались к шуму удалявшейся толпы; они совершенно не знали, отчего отец Ансельмо покинул их, равно как и причины необычного события, участницами которого они так неожиданно оказались. Мо¬ нах лишь сказал своим спутницам, что его просят отслу¬ жить мессу, и ни словом не обмолвился о том, что они находятся во власти толпы рыбаков. Однако достаточно было донне Флоринде выглянуть в окно каюты и услы¬ шать вокруг крики, чтобы кое о чем догадаться. Ей стало ясно, что при таких обстоятельствах самым разумным было держаться подальше от посторонних взглядов. Лишь когда мятежники удалились и воцарилась полная тишина, обе женщины поняли, что судьба наконец предоставила им удобный случай. – Они ушли! – шепнула донна Флоринда, затаив ды¬ хание я прислушиваясь. – И сейчас сюда нагрянет полиция – разыскивать нас. 288

Других объяснений не последовало, потому что в Ве¬ неции с младенчества учили осторожности. Донна Фло– ринда снова украдкой выглянула в окно. – Все исчезли бог знает куда! Бежим! Через мгновение дрожащие беглянки были на набе¬ режной. Кроме них, на Пьяцетте не было ни души. Дво¬ рец Дожей гудел, словно потревоженный улей, но тол¬ ком ничего нельзя было разобрать. – Там замышляют что-то недоброе, – снова прошеп¬ тала донна Флоринда. – Если бы с нами был отец Ан– сельмо! Вдруг до их слуха донеслись чьи-то шаркающие шаги, и, обернувшись, они увидели, что со стороны Бролио к ним подходит юноша в одежде рыбака с лагун. – Преподобный кармелит поручил мне передать вам это, – сказал он, с опаской оглядываясь по сторонам. Он сунул донне Флоринде клочок бумаги и, повернув к свету свою загорелую ладоР1ь, в которой под лучом луны блеснула серебряная монета, поспешно скрылся. При лунном свете гувернантке удалось прочесть записку – несколько слов, написанных почерком, хорошо знакомым ей еще смолоду: «Спасайтесь, Флоринда! Не теряйте ни минуты. Из¬ бегайте людных мест, немедля ищите убежища». – Бежать? Но куда? – растерянно воскликнула она, прочитав записку вслух. -г– Все равно куда, лишь бы не оставаться здесь, – ответила донна Виолетта. – Иди за мной! Природа зачастую наделяет человека качествами, ко¬ торые заменяют ему опыт и воспитание. Обладай донна Флоринда решительностью и твердостью своей воспитан¬ ницы, она не очутилась бы теперь в одиночестве, так мало свойственном склонностям женщины, а отец Ансельмо не стал бы монахом. Оба пожертвовали своей любовью во имя того, что считали долгом. Жизнь донны Флоринды была лишена тепла потому, что чувства ее были слиш¬ ком спокойны, и, возможно, по той же уважительной при¬ чине она осталась одинокой. Виолетта была совсем иной. Она всегда предпочитала действовать, а не размышлять, и, хотя обычно успех со¬ путствует людям более спокойного характера, из. этого правила бывают и исключения. В создавшемся положе¬ нии любое действие было лучше, чем бездействие^ 289

Едва закончив фразу, донна Виолетта скрылась под аркадами Бролио. Донна Флоринда последовала за моло¬ дой девушкой скорее из любви к ней, чем выполняя на¬ ставления монаха или движимая собственным разумом. Первым смутным желанием донны Виолетты было бро¬ ситься к ногам дожа, в жилах которого текла кровь и ее предков; но, услыхав доносившиеся со стороны дворца крики, она поняла, что там происходит и что проникнуть туда невозможно. – Давай вернемся улицами в твой дом, дитя мое, – сказала донна Флоринда, плотнее укутываясь в манти¬ лью. – Я уверена, что никто нас не оскорбит. В конце концов, даже сенат должен отнестись к нам с уважением. – И это говоришь ты, Флоринда! Ты, которая столь¬ ко раз трепетала перед гневом сената! Ну что ж, иди, если хочешь! Я больше не принадлежу сенату —моей судьбой отныне распоряжается дон Камилло Монфорте! Донна Флоринда не хотела с ней спорить, и, так как в такую минуту слово бывает за более энергичной, она безропотно подчинилась решению своей воспитан¬ ницы. Донна Виолетта двинулась вдоль портиков, ста¬ раясь все время находиться в их тени. Проходя мимо во¬ рот, обращенных к морю, беглянки смогли разглядеть, что творится во дворе Дворца Дожей. Это зрелище заста¬ вило их еще более ускорить шаги, и они уже не бежали, а просто летели вдоль аркад. Через минуту беглянки очу¬ тились на мосту, пересекавшем канал Святого Марка. Не¬ сколько матросов на фелукках с любопытством взглянули на них, но, в общем, вид испуганных женщин, бежавших от толпы, не привлекал особенного внимания. В это мгновение на набережной появилась темная мас¬ са людей, двигавшихся навстречу беглянкам. В лунном свете блестело оружие и все отчетливей слышалась ров¬ ная поступь гвардейцев. Это шла из казарм далматинская гвардия. Беглянки очутились в западне. Решительность и самообладание – качества весьма различные, и донна Виолетта не сразу сообразила, как того требовали обстоятельства, что их бегство будет со¬ чтено наемниками таким же естественным, каким оно по¬ казалось морякам в порту. Страх буквально ослепил бег¬ лянок, и так как единственной их целью было найти убе¬ жище, то, представься им случай, они стали бы искать его даже в здании суда. Поэтому они вбежали в первую 290

и единственную попавшуюся им на пути дверь. Их встре¬ тила девушка, встревоженное лицо которой являло не¬ обычное сочетание самоотречения и страха. – Здесь вы в безопасности, благородные синьоры, – сказала девушка с мягким венецианским акцентом. – Никто не осмелится причинить вам зло в этих стенах. – Чей это дворец? & задыхаясь, спросила донна Вио¬ летта. – Если владелец его знатный человек, он не от¬ кажет в гостеприимстве дочери синьора Тьеполо. – Вы желанная гостья, синьора, – приветливо отве¬ тила девушка, ведя женщин внутрь здания. = Вы при¬ надлежите к знатному роду? – Мало найдется патрициев в республике, с кото¬ рыми я не была бы связана узами старинного родства, дружбы и уважения. Ты служишь благородному госпо¬ дину? – Первому в Венеции, синьора! – Назови его, чтоб мы могли просить у него убе¬ жища, сообразно нашему происхождению. – Святой Марк. Донна Виолетта и ее наставница на мгновение за¬ мерли. – Может быть, мы нечаянно вошли во Дворец Дожа? – Это невозможно, синьора, дворец отделен от этого здания каналом. И все же хозяин здесь – Святой Марк. Я надеюсь, вы не сочтете себя в меньшей безопасности, узнав, что укрылись в здании тюрьмы, у дочери здешнего смотрителя. Минута опрометчивых решений прошла, и настал че¬ ред размышлений. – Как зовут тебя, дитя мое? спросила донна Фло– ринда, выступая вперед и завладевая беседой, когда ее спутница от удивления смолкла. – Мы искренне благо¬ дарны тебе за то, что ты не закрыла перед нами дверь в такую тревожную минуту. Так как же зовут тебя? – Джельсомина, – скромно ответила девушка. – Мой отец смотритель тюрьмы. Я увидела, как вы бежали по набережной, оказавшись между далматинцами и ревущей толпой, и подумала, что, наверно, даже тюрьма пока¬ жется вам сейчас желанным убежищем. – Твое доброе сердце не ошиблось. – Если б я знала, синьора, что вы из дома Тьеполо, я поторопилась бы еще более, потому что мало осталось 291

потомков этой благородной семьи и немногие из тех, кто остался жив', окажут нам эту честь. Виолетта кивком поблагодарила девушку за любез¬ ность, но, вероятно, уже сожалела о том, что, гордясь своим происхождением, так неосторожно выдала себя. – Не можешь ли ты проводить нас в какое-нибудь более укромное место? – спросила она, заметив, что их объяснение происходит в коридоре. Вы будете чувствовать себя здесь так же уединен¬ но, как в вашем собственном дворце, синьоры, – ответила Джельсомина, ведя их боковым коридором в квартиру своего отца, из окон которой она и увидала двух женщин, бежавших в испуге по набережной. – Никто не приходит сюда, кроме отца и меня самой, да и он всегда занят сво¬ ими делами. – Разве у вас нет слуг? – Нет, синьора. Гордость не должна мешать дочери тюремного смотрителя делать все самой. – Это ты хорошо сказала. Такая умная девушка, как ты, милая Джельсомина, конечно, поймет, что нам не при¬ стало быть в этих стенах, даже случайно; поэтому ты сделаешь нам большое одолжение, если позаботишься о том, чтобы никто не узнал о нашем здесь пребывании. Мы доставляем тебе много хлопот, но ты будешь возна¬ граждена. Вот деньги. Джельсомина ничего не сказала, но ее обычно бледное лицо залилось краской. – Прости, я в тебе ошиблась, – сказала донна Фло– ринда, пряча монеты и беря Джельсомину за руку. – Если я причинила тебе боль, то лишь боясь позора, что нас увидят здесь. Краска на щеках девушки стала еще ярче, и губы ее задрожали. – Значит, находиться в этих стенах позор для невин¬ ного человека? – спросила она, по-прежнему не подымая глаз. – Я уже давно подозревала это, но никто еще ни разу не говорил так в моем присутствии. – Да простит меня дева Мария! Если я хоть словом тебя обидела, то поверь, сделано это было невольно! – Мы бедны, синьора, а нужда заставляет делать то, что, быть может, противоречит нашим желаниям. Я по¬ нимаю ваши опасения и сделаю все, чтобы никто не знал 292

о вашем присутствии. И все же нет большого греха в том, что вы зашли сюда! Джельсомина ушла, а беглянки, оставшись наедине, долго еще удивлялись тому, что встретили чуткость и де¬ ликатность там, где этого, казалось бы, менее всего можно было ожидать. – Вот уж не думала найти такую тонкость души в тюремных стенах! – воскликнула Виолетта. – Во дворцах ведь тоже много несправедливости и произвола, и не надо лишь понаслышке осуждать все, что делается здесь. Но, по правде говоря, эта девушка – приятное исключение, и мы должны быть благодар¬ ны святому Теодору, что встретили ее на нашем пути. – Можно ли полнее выразить свою благодарность, чем довериться ей? Донна Флоринда была старше своей воспитанницы и менее склонна доверять внешности человека, но живой ум и высокое происхождение Виолетты давали ей преиму¬ щества, перед которыми не всегда могла устоять донна Флоринда. Джельсомина вскоре вернулась, и женщины еще не успели ничего решить. – У тебя есть отец, Джельсомина? – сказала Виолет¬ та, взяв руку девушки. – Да благословенна будет пресвятая дева Мария, я не лишена такого счастья! – Да, это счастье, потому что никакая корысть и че¬ столюбие не вынудит отца продать свое дитя. А твоя мать жива? – Она давно не встает с постели, синьора. Я знаю, нам не следует здесь жить, но вряд ли мы найдем место, где матери было бы спокойней, чем тут, в тюрьме. – Даже здесь, Джельсомина, ты счастливее меня. У меня нет ни отца, ни матери и даже нет друзей. – И это говорит синьора из рода Тьеполо? – В этом грешном мире не все обстоит так, как ка¬ жется с первого взгляда, милая Джельсомина. И нам на долю выпало немало страданий, хотя в нашем роду было много дожей. Ты, вероятно, слышала, что от дома Тьеполо осталась всего лишь одинокая юная, как ты, девушка, которую отдали под опеку сената? – В Венеции не часто говорят о подобных вещах, синьора, к тому же я очень редко выхожу на улицу. Но 293

все же я слыхала о красоте и богатстве донны Виолетты, Надеюсь, что она действительно богата, а ее красоту я вижу теперь сама, Виолетта покраснела от смущения и удовольствия, – Те, кто говорит так, слишком добры к сироте, сказала она, – хотя мое роковое богатство они оценили правильно. Ведь ты, наверно, знаешь, что сенат берет на себя заботу обо всех осиротевших девушках из знатных семей. – Откуда мне знать, синьора? Святой Марк, видно, милостив, если это так! – Ты теперь будешь думать иначе, Джельсомина. Ты молода и, наверно, проводишь все свое время в одиноче¬ стве? – Да, синьора. Я редко хожу куда-нибудь, кроме ком^ наты больной матери или камеры какого-либо несчаст¬ ного заключенного. Виолетта взглянула на свою наставницу, явно сомне¬ ваясь в том, что эта девушка, столь далекая от всего мир¬ ского, сможет оказать им помощь. Тогда ты едва ли поймешь, что знатная синьора может быть вовсе не расположена уступать настояниям сената, который распоряжается ее желаниями и чувст¬ вами, как ему вздумается. Джельсомина внимательно смотрела на говорившую, и ей, очевидно, было непонятно, о чем идет речь. Виолет¬ та снова взглянула на донну Флоринду, словно прося помощи. – Женский долг часто бывает очень нелегким, – вступила в разговор донна Флоринда, чутьем угадывая смысл взгляда своей спутницы. Наши привязанности не всегда соответствуют желаниям наших друзей. Нам запрещено распоряжаться своей судьбой, но мы не можем всегда повиноваться! —’ Да, я слышала, что благородным девицам не раз¬ решают видеть того, с кем, они будут обручены. Если это то, о чем вы говорите, синьора, такой обычай всегда казался мне несправедливым,' если не сказать – же¬ стоким. – А девушкам твоего круга позволено выбирать дру¬ зей из тех, кто, возможно, станет близок ее сердцу? —■ спросила Виолетта. 294

*– Да, синьора, такой свободой мы пользуемся даже в тюрьме. – Тогда ты счастливей тех, кто живет во дворцах! Я доверяюсь тебе: ведь ты не выдашь девушку, которая стала жертвой несправедливости и принуждения? Джельсомина подняла руку, словно желая предосте¬ речь свою гостью, и прислушалась. – Немногие входят сюда, – сказала она, но суще¬ ствуют всякие способы подслушивать тайны, о которых я ничего не знаю. Пойдемте подальше отсюда. Тут есть одно место, где можно разговаривать свободно. Джельсомина повела женщин в маленькую комнатку, в которой обычно разговаривала с Якопо. – Вы сказали, синьора, что я не способна выдать де¬ вушку, которая стала жертвой несправедливости, и вы не ошиблись. Переходя из одной комнаты в другую, Виолетта имела время поразмыслить обо всем происшедшем и решила в дальнейшем быть более сдержанной. Но искреннее уча¬ стие, с каким отнеслась к ней Джельсомина, девушка с мягким характером, скромная и застенчивая, настолько расцоложило откровенную по природе Виолетту, что опа незаметно для себя самой вскоре поведала дочери тюрем¬ щика почти все обстоятельства, которые в конце концов привели к их встрече. Слушая ее, Джельсомина побледнела, а когда донна Виолетта закончила свой рассказ, она вся дрожала от вол¬ нения. – Сопротивляться власти сената не так просто, – еле слышно промолвила Джельсомина. – Вы понимаете, синь¬ ора, какой опасности подвергаетесь? Даже если я этого не понимала, то теперь слишком поздно менять свои намерения. Я – жена герцога святой Агаты и никогда не стану женой другого! – Боже! Это правда. Все же, наверно, я бы скорей умерла в монастыре, чем ослушалась сената. 5– Ты не знаешь, милая Джельсомина, как отважны бывают жены, даже такие молодые, как я! По детской привычке ты еще очень привязана к отцу, но придет день, когда все твои мысли будут сосредоточены на дру¬ гом человеке. Джельсомина подавила волнение, и ее лучистые глаза засветились* 295

– Сенат страшен, – сказала она, но, наверно, еще страшнее расстаться с тем, кому перед алтарем поклялась в любви и верности... – Удастся ли тебе спрятать нас, – прервала ее донна Флоринда, – и сможешь ли ты помочь нам скрыть¬ ся, когда уляжется тревога? – Нет, синьора, я плохо знаю улицы и площади Ве¬ неции. Пресвятая дева Мария, как бы я хотела знать го¬ род так, как моя двоюродная сестра Аннина, которая ухо¬ дит, если ей вздумается, из лавки своего отца на Лидо или с площади Святого Марка на Риальто! Я пошлю за ней, и она что-нибудь для нас придумает. – У тебя есть двоюродная сестра Аннина? – Да, синьора, она дочь родной сестры моей матери. – И виноторговца, по имени Томазо Торти? – Неужели благородные дамы Венеции так хорошо знают людей низшего сословия? Это порадует Аннину; ей очень хочется, чтобы ее замечали патриции. – И она бывает здесь? – Редко, синьора, мы с ней не слишком дружны. Мне кажется, Аннина находит, что я, простая и неопытная де¬ вушка, недостойна ее общества. Но в минуту такой опас¬ ности, я думаю, она не откажется вам помочь. Я знаю, что она не слишком любит Святого Марка: мы с ней как– то говорили об этом, и сестра отзывалась о республике более дерзко, чем следовало бы в ее возрасте, да еще в та¬ ком месте. – Джельсомина, твоя сестра – тайный агент поли¬ ции, и ты не должна доверять ей... – Как, синьора! – Я говорю не без основания. Поверь мне, она зани¬ мается недостойными делами, и ты будь с ней осторожна. – Благородные синьоры, я не скажу ничего, что могло бы доставить неудовольствие людям вашего проис¬ хождения, находящимся в таком затруднительном поло¬ жении, но вы не должны убеждать меня дурно думать о племяннице моей матери! Вы несчастливы, и у вас есть причины ненавидеть республику, но я не хочу слушать, как вы говорите дурно о моей кузине. Донна Флоринда и даже ее менее опытная воспитан¬ ница достаточно хорошо знали человеческую натуру, что¬ бы увидеть в этом благородном недоверии доказательство честности той, которая его проявила, и они благоразумно 296

ограничились лишь тем, что настояли, чтобы Аннина ни в коем случае не узнала об их присутствии. Затем все трое стали размышлять, как беглянкам незаметно скрыть¬ ся из тюрьмы, когда настанет благоприятная минута. По совету гувернантки, Джельсомина послала одного из тюремных привратников посмотреть, что делается на площади. Ему было поручено также, но с осторожностью, чтобы не вызвать у него подозрения, разыскать монаха– кармелита. Вернувшись, привратник сообщил, что толпа покинула дворец и перешла в собор, перенеся туда тело рыбака, который накануне столь неожиданно занял пер¬ вое место в регате. – Прочтите молитву и ложитесь спать, прекрасная Джельсомина, – сказал привратник. – Рыбаки перестали кричать и начали молиться. Эти босоногие негодяи так обнаглели, словно республика Святого Марка досталась им по наследству! Благородным патрициям следовало бы проучить их, отослав каждого десятого на галеры. Злодеи! Осмелились нарушить тишину благопристойного города своими грубыми жалобами! – Ты ничего не сказал про монаха. Он там, вместе с мятежниками? – Какой-то монах стоит там у алтаря, но кровь моя закипела при виде того, как эти бездельники нарушают покой благородных людей,, и я не заметил ни возраста, ни внешности монаха. – Значит, ты не выполнил моего поручения. Теперь уже поздно исправлять твою ошибку. Возвращайся к своим обязанностям. – Тысячу извинений, прекраснейшая Джельсомина, но, когда я несу службу и вижу, как толпа нарушает по¬ рядок, я не могу сдержать негодование! Пошлите меня на Корфу или на Кандию, если хотите, и я расскажу вам, какого цвета там каждый камень в стенах тюрем, только не посылайте меня к мятежникам! Я чувствую отвраще¬ ние при виде всякого злодейства. Джельсомина ушла, и привратник был вынужден из¬ ливать свое негодование в одиночестве. Одна из целей угнетения – создать своего рода лест¬ ницу тирании от тех, кто правит государством, до тех, кто властвует хотя бы над одной личностью. Тому, кто привык наблюдать людей, не надо объяснять, что никто не бывает столь высокомерен с подчиненными, как те, 297