Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)

Падре, у вас есть глаза, и вы сами можете ответить на этот вопрос. Его здесь нет, и, хотя он не так уж да¬ леко, самой быстрой гондоле Венеции, хвала святому Марку, теперь его не догнать! Кармелит склонил голову, и губы его зашептали не то молитву, не то благодарение богу. *– Монах, ты огорчен, что грешник бежал? *– Сын мой, я радуюсь тому, что мне не придется ис¬ полнять сей тягостный долг, но и скорблю, что есть душа столь развращенная, что долг этот должен быть выполнен. Позовем же слуг республики и скажем им, что поручение невыполнимо. – Не торопись, добрый падре. Ночь тиха, а наемники заснули у своих весел, словно чайки на лагунах. У юноши останется больше времени для раскаяния, если его никто не потревожит. Кармелит, поднявшийся было на ноги, тотчас сел вновь, точно им руководило сильное внутреннее побу¬ ждение. – Я думал, что он успел уже далеко уйти от по¬ гони, – пробормотал монах, как бы извиняясь за свою излишнюю поспешность. – Он слишком дерзок и, боюсь, поплывет назад к ка¬ налам, так что вы можете встретиться с ним возле горо¬ да... а может быть, за ним охотятся и другие гондолы рес¬ публики. Одним словом, падре, самый надежный способ уклониться от исповедования наемного убийцы – это вы¬ слушать исповедь рыбака, который давно уж не имел случая покаяться в грехах. Люди, стремящиеся к одной цели, понимают друг друга с полуслова. Кармелит уловил желание Антонио. Он откинул капюшон, и старому рыбаку открылось лицо монаха, готового выслушать его исповедь. – Ты христианин, и человеку твоего возраста не при¬ ходится напоминать, что должен чувствовать кающийся грешник, – начал монах. – Я грешен, падре. Наставь меня и отпусти мне грехи, чтобы я мог надеяться на спасение. – Молитва твоя услышана, а просьба будет испол¬ нена. Приблизься и преклони колена. Антонио прикрепил удочку к сиденью, осмотрел с обычной тщательностью свою сеть, набожно перекре¬ стился и стал перед кармелитом на колени. Началась 199

йспойеДь. гТяжКйе переживания придали словам й мыслям рыбачка достоинство, которое монах не привык встречать у людей этого сословйя. Он поведал, какие надежды свй– зывал со своим мальчиком и как они были разрушены несправедливыми и бездушными действиями государства, рассказал обо всех своих попытках освободить внука, о дерзких уловках во время состязания гребцов и символи¬ ческого обручения дожа с Адриатикой. Подготовив таким сбразом кармелита к пониманию природы греховных страстей, в Которых долг повелевав ему теперь признаться, старик рассказал об этих страстях и о том влияний, какое о'йй оказали на его Душу, привыкшую жить в мире с л!юдьми. Он говорил просто, ни о чем не умалчивая, и речь его внушила монаху уважение и йробудила в нём горячее участие. – Как мог ты дать волю подобным чувствам по отно¬ шению к таким почитаемьгм и могущественным венециан¬ цам? – воскликнул монах, изображая суровость, которой ой вовсе не чувствовал. – Перед богом признаю свой грех! В ожесточении сердца я проклинал их, ибо они казались мне людьми, ли¬ шенными сочувствия к беднякам, и бессердечными, как мраморные ста!туи в их дворцах. – Ты знаешь, что, если хочешь быть прощенным, должен сам прощать. Можешь ли ты, не, тая злобы ни на кого, забыв причиненное тебе зло, можешь ли ты р хри¬ стианской любовью к ближним молиться тому, кто принял смерть ради спасения рода человеческого, за тех, кто заставил тебя страдать?. Антонио опустил голову на обнаженную грудь и, каза¬ лось, вопрошал свою душу, ■=– Падре, – произнес он смиренно, – надеюсь, что могу. – Не следует на свою погибель говорить, не поду¬ мавши. Небесный свод над нашей головой скрывает око, которое охватывает взором всю Вселенную и заглядывает в самые сокровенные тайники человеческого сердца; Спо¬ собен ли ты, сокрушаясь о своих собственных грехах, простить патрициям их заблуждения? – Моли бога о них, святая Мария, как я сейчас прошу к ним милосердия! Падре, я прощаю их. – Амипь! 200

Кармелит поднялся и стал над коленопреклоненным Антонио; лицо его, озаренное светом луны, выражало глу¬ бокое сострадание. Воздев руки к звездам,. он произнес слова отпущения грехов, и в голосе его, звучала пламен¬ ная вера/ —. Аминь! Аминь! – воскликнул Антонио, вставая и крестясь, – Да помогут мне святой Антоний и. пречистая дева исполнить свой долг! – Я буду поминать. тебя, сын мой, в моцх молитвах. Прими мое благословение, чтобы я мог уйти. Антонио вновь преклонил колена, и кармелит твердым голосом благословил его. Исполнив этот последний обряд, оба некоторое время безмолвцо молились, после чего тем, кто находился в государственной гондоле, был подан знак приблизиться. Гондола рванулась вперед и через мгнове¬ ние была уже рядом. Два человека перебрались в лодку Антонио и услужливо помогли монаху занять свое; место в гонДоЛе республики. – Преступник исповедался? – полушецотом спросил один из них, по-видимому старший. – Произошла ошибка. Тот, кого вы ищете, усколь¬ знул. Этот престарелой человек – рыбак, по имени Анто¬ нио,'и’он едва ли повинен в серьезных преступлениях против Святого Марка. Брквб уплыл но направлению к острову Святого Георга, и его следует искать не здесь. Офицер отпустил; монахй, Который быстро подошел к балдахину и, обернувшись, бросил последний взгляд на лицо рыбака. Заскрипел канат, и резкйй рыбфк сдвинул с места якорь лодки Антонио. Послышался громкий всплёск воды, и обе лодки, словно сцепившись, вместе помчались прочь, покорные отчаянным усилиям гребцов. В гондоле республики с ее темной, похожей на катафалк кабиной виднелось прежнее число гребцов* склонившихся над вес¬ лами, лодка же рыбака была пуста! Плеск весел и звук от погружения в воду тела Анто¬ нио смешались с шумом моря. Когда рыбак после своего падения всплыл на поверхность, он оказался один среди обширного безмятежного водного пространства. Воз¬ можно, у него затеплилась смутная надежда, когда, вы¬ нырнув из морской пучины, он очутился среди дивного великолепия лунной ночи. Но купола спящей Венеции были слишком далеки и недосягаемы для человеческих сил, а лодки с бешеной скоростью мчались по направле¬ ,201

нию к городу. Рыбак повернулся и поплыл с трудом, ибо голод и утреннее напряжение истощили его силы; он не сводил глаз с темного пятнышка, которое, как он твердо знал, было лодкой браво. Якопо не отрываясь следил за всем происходящим, до предела напрягая зрение. Преимущество его положения состояло в том, что он все видел, сам оставаясь незамечен¬ ным. Он видел, как кармелит совершал отпущение грехов, а затем подошла большая лодка. Он услышал всплеск бо¬ лее громкий, чем удар весел о воду, и увидел, как уно¬ сится на буксире пустая гондола Антонио. Едва гребцы республиканской гондолы успели взметнуть воды лагун своими веслами, как его собственное весло пришло в дви¬ жение. – Якопо! Якопо! – пугающе слабо донеслось до его ушей. Якопо узнал этот голос и сразу же понял все, что про¬ изошло. Вслед за криком о помощи послышался шум волны, вспенившейся перед носом гондолы браво; Звук рассекаемой воды был подобен дыханию ветра. За кормой оставались рябь и пузыри, словно обрывки облаков, гони¬ мых ветром по звездному небу; могучие мускулы, которые уже показали в этот день такую исполинскую силу на гонках гондол, теперь, казалось, трудились с удвоенной энергией. Сила и ловкость чувствовались в каждом взмахе весла, и гондола темным пятном летела вдоль светящейся полосы подобно ласточке, касающейся воды своим крылом. – Сюда, Якопо... ты правишь мимо! Нос гондолы повернулся, и горящие глаза браво уло¬ вили очертания головы рыбака. – Быстрей, Якопо, друг... нет сил! Вновь рокот волн заглушил голос рыбака. Якопо бе¬ шено заработал веслом; при каждом ударе легкая гон¬ дола словно взлетала над водой. – Якопо... сюда... дорогой Якопо! «– Да поможет тебе матерь божья, рыбак! Я иду! – Якопо... мальчик! Мальчик! Вода забурлила, рука мелькнула в воздухе и исчезла. Гондола подплыла к месту, где она виднелась только что, и, задрожав, мгновенно остановилась, повинуясь обрат¬ ному взмаху весла, согнувшему ясеневую лопасть, как тростинку. 202

Плеск весел и звук от погружения в воду тела Антонио смешались с шумом моря.

Лагуна закипела от этих неистовых движений, но, когда волнение улеглось* вода стала вновь безмятежно¬ спокойной, как отражавшийся в ней синий небосвод. – Антонио! – вырвалось у браво. Ужасающее безмолвие последовало за этим зовом. Ни ответа, ни признака человеческого тела. Якопо стиснул рукоять весла железными пальцами; звук. собственного дыхания заставил его вздрогнуть, Повсюду, куда ни устремлялсц его лихорадочный взгляд, он видел глубокий покой коварной стихии, столь, грозной в своем гневе, По¬ добно, сердцу человека, ^на, казалось, сочувствовала уми¬ ротворенной красоте полуночи, но и, как сердце человека, скрывала в глубине своей страшные тайны. Глава XVI Еще немного дней, ночей тревожных, И я усну спокойно – только где? —■ Значенья не имеет... 'Прощай же, Анджолина. Байрон» «Марино Фальёро» Когда кармелит вернулся в покои донны Вирлетты, лицо его было смертельно бледно, и он с трудом добрался до кресла. Монах едва ли обратил внимание на то, что визит дона Камилло Монфорте слишком затянулся й что глаза пылкой Виолетты сияют радостным блеском. Счаст¬ ливьте влюбленные – ибо герцогу святой Агаты удалось вырвать эту тайну у своей возлюбленной, если только можно назвать тайной то, что Виолетта почти не пыта¬ лась скрыть, – тоже не сразу заметили его возвращение; монах прошел через всю комнату, прежде чем даже спо¬ койный взгляд донны Флоринды обнаружил его присут¬ ствие. – Уж не больны ли вы! – воскликнула гувернант¬ ка. – Отца Ансельмо, вероятно, вызывали по очень важ¬ ному делу! Монах откинул капюшон, под которым ему было трудно дышать, и все увидели мертвенную бледность его лица. Взор его, полный ужаса, блуждал по лицам окру¬ жающих, словно он силился вспомнить этих людей. 204

Фердинандо!. Отец Ансельмо! – поспешно попра¬ вилась донна Флоринда, не сумев, однако, утаить волне¬ ние. Скажите что-нибудь... Вы страдаете! – Болит мое сердце, Флоринда! – Не скрывайте от нас... Еще 1 какие-нибудь дурные вести? Венеция... – Страшное государство! – Почему вы покинули нас? Почему в столь важную минуту для нашей воспитанницы... когда решается ее судьба, ее счастье... вас не было так долго? Виолетта с удивлением взглянула на часы, но ничего не сказала. – Я был нужен властям, – ответил монах, тяжелым вздохом выдав свое страдание. – Понимаю, падре. Вы дали отпущение грехов осу¬ жденному? – Да, дочь моя. И немногие оставляют эту юдоль та¬ кими умиротворенными, как он. Донна Флоринда прошептала короткую молитву за упокой души усопшего и набожно перекрестилась. Ее примеру последовала Виолетта, и у дона Камилло, благо¬ говейно склонившего голову рядом с прелестной соседкой, губы зашевелились в молитве. – Это был справедливый приговор, падре? – спросила донна Флоринда. – Нет! – с жаром воскликнул монах. – Или люди совсем утратили ведру. Я был свидетелем смерти человека, более достойного жить, как, впрочем, и более готового умереть, чем те, кто вынес ему приговор. Что за страшное государство Венеция!. – Эти люди распоряжаются и твоей судьбой, Виолет¬ та, – сказал дон Камилло.—И твое счастье будет отдано в руки этих ночных убийц. Скажите нам, падре, ваша трагедия имеет какое-либо отношение к Виолетте? Нас окружают непостижимые тайны, и они столь же ужасны, как сама судьба. Монах перевел взгляд с одного на другого, и выраже¬ ние его лица несколько смягчилось. – Вы правы, сказал он, —эти люди хотят распоря¬ диться и жизнью Виолетты. Святой Марк да простит тех, кто прикрывает свои бесчестные дела его святым именем, и да защитит он ее своими молитвами! 205

– Достойны ли мы, падре, узнать то, чему вы были свидетелем? – Тайна исповеди священна, сын мой, но позором покрыли себя живые, а не тот, кто ныне мертв. – Узнаю руку тех, кто заседает там, наверху. (Так говорили в городе о Совете Трех.) Они годами попирали мои права, преследуя собственные цели, и, к стыду моему, должен признать, что, добиваясь справедливости, я был вынужден подчиниться, им, что противоречит и чувствам моим и характеру. – Нет, Камилло, ты не способен изменить самому себе! – Моя дорогая, власти Венеции ужасны, и плоды их деятельности пагубны как для правителей, так и для под¬ данных. Из всех порочных методов управления они ис¬ пользуют самые опасные, окутывая тайной свои намере¬ ния, свои действия и свои обязанности! – Ты прав, сын мой. В любом государстве единствен¬ ная гарантия от притеснений и несправедливости – это страх перед всевышним и страх перед людьми. Но Вене¬ ция не знает страха божьего, ибо слишком многие по¬ грязли в ее грехах; а что касается страха перед людьми, то дела ее скрыты от людских взоров. – Мы говорим слишком дерзко для тех, кто живет под ее властью, – заметила донна Флоринда, робко огля¬ нувшись по сторонам. – Раз мы не в силах ни изме¬ нить, ни исправить обычаи государства, нам следует молчать. – Если мы не можем сделать иной власть Совета, надо попытаться ускользнуть от нее, – быстро прогово¬ рил дон Камилло, также, впрочем, понизив голос, и для безопасности прикрыл плотней окна и оглядел все две¬ ри. – Вы совершенно уверены в преданности слуг, донна Флоринда? – О нет, синьор. Среди них есть и верные люди, нахо¬ дящиеся у нас в услужении долгие годы, но есть и такие, которых нанял сенатор Градениго, и это, несомненно, тайные агенты Совета. – Так они следят за всеми! Я тоже вынужден прини¬ мать в своем дворце мошенников, хоть и знаю, что они наемники сената. И все же я считаю более разумным делать вид, будто мне неведомо их ремесло, чтобы не оказаться в таком положении, когда я не смогу даже ни¬ 206

чего заподозрить. Как вы думаете, падре, мой приход сюда остался незамеченным? – Было бы слишком рискованным полагать, что мы в полной безопасности. Никто не видел, как мы вошли, ибо мы воспользовались потайным входом, но кто может быть уверен в чем-нибудь, когда каждый пятый глаз принадле¬ жит шпиону? Испуганная Виолетта коснулась руки возлюбленного. – Даже в этот миг за тобою могут следить и потом тайно приговорить к наказанию, Камилло, – сказала она. – Если меня видели, в этом можно не сомневаться: Святой Марк не прощает тех, кто дерзко нарушает его волю. Но, чтобы добиться твоего расположения, милая Виолетта, я готов на все. И ничто, даже более страшная опасность, не остановит меня. – Я вижу, что неопытные и доверчивые души вос¬ пользовались моим отсутствием, чтобы переговорить друг с другом откровеннее, чем это позволяло благоразумие, – сказал кармелит с таким видом, словно заранее знал ответ. – Природа сильнее благоразумия, падре. Монах нахмурился. Все следили, как выражение его лица, обычно доброжелательное, хоть и всегда печальное, менялось сообразно с ходом его мысли. Некоторое время царило полное молчание. Наконец, подняв озабочетный взгляд на дона Ка¬ милло, кармелит спросил: – Хорошо ли ты продумал, к каким последствиям может привести твоя безрассудная смелость? Чего ты достигнешь, возбуждая гнев республики, бросая вызов ее коварству, вступая в открытый бой с ее тайной полицией, пренебрегая ужасами ее тюрем? – Падре, я подумал обо всем, как сделал бы тга моем месте каждый, чье сердце преисполнено любви. Я понял теперь, что любое горе покажется мне счастьем в сравне¬ нии с потерей Виолетты, и я готов идти на какой угодно риск, лишь бы добиться ее благосклонности. Это ответ на ваш первый вопрос; что же касается остального, могу только заметить, что я достаточно знаком с кознями се¬ ната и сумею оказать им противодействие. – Юность, обманутая радужными надеждами, кото¬ рые сулят ей блестящее будущее, всегда говорит одина¬ ково. Годы и опыт осудят эти заблуждения, но всем 207

придется отдавать дань этой слабости, пока жизнь не; пред¬ станет церед ними в своем истинном виде. Герцб!1 святой Агаты, хотя имя и род твой знамениты, а владения об¬ ширны, ты бессилен обратить твой венецианский* дворец в неприступную крепость или бросить вызов дожу. Вы правы,, святой отец. Это не в моих сйлах; * и тому, кто мог бы это сделать, не стойло бы так опромет¬ чиво рисковать своей судьбой. Но не весь мир принадле¬ жит Святому Марку – мы можем бежать. – У сената длинные руки, и у него есть еще тысячи– невидимых рук. – Никто не знает этого лучше, чем я. И все же вла¬ сти не совершают насилия без каких-либо на то причин. Донна Виолетта вручшщ мне свою жизнь, и они сочтут эту потерю непоправимой. -т– Ты так думаешь? Но сенат сразу же найдёт сред¬ ство разлучить вас. Не надейся, что Венеция столь' легко, позволит разрушить свои.планы. Богатство этого дома, привлечет многих недостойных искателей, й твоими пра¬ вами просто пренебрегут или станут отрицать их. – Но ведь церковный обряд священен, и никто не смеет им пренебречь, падре! – воскликнула Виолетта. – Дочь моя, мне тяжело говорить 9то тебе, но силь¬ ные мира сего находят пути, чтобы нарушить и это таин¬ ство. Твое собственное богатство может навлечь на тебя несчастье... – Это могло бы произойти, падре, если бы мы продол¬ жали оставаться во владениях Святого Марка, – прервал дон Камилло, – но схватить нас по другую сторону гра¬ ницы значило бы дерзко нарушить закон иностранного государства. Кроме того, в замке святой Агаты мы будем недоступны для венецианских властей, а там, возможно, и дождемся времен, когда они сочтут более благоразум¬ ным отступиться. – Все это было бы правильно, если бы ты рассуждал в стенах замка святой Агаты, а не здесь, на венецианских каналах. – В городе есть калабриец Стефано Милано, мой вас¬ сал от рождения; он сейчас в порту со своей фелуккой «Прекрасная соррентинка». Стефано близкий друг моего гондольера, того самого, кто завоевал третий приз на-гон¬ ках сегодня... Вам дурно, падре? – прервал вдруг себя дон Камилло. ^ Вы так изменились в лице!. 208

– Ничего, продолжай, = ответил монах, жестом при¬ казывая не обращать на него внимания. – Мой верный Джино сказал, что Стефано, вероятно, прибыл сюда по делам республики, и, хотя моряк на этот раз менее откровенен, чем обычно, по некоторым его намекам можно судить, что фелукка с часу на час гото¬ вится выйти в море. Я не сомневаюсь, что Стефано охот¬ нее станет служить мне, чем этим двуличным негодяям из сената. Я могу заплатить столько я*е, сколько и они, если мое поручение будет исполнено, но могу так же и наказать. – Ты был бы прав, если б находился за пределами этого страшного города. Но каким образом ты сможешь сесть на корабль, если за каждым нашим движением следят? – В любой час дня и ночи на каналах можно встре¬ тить людей в масках. И, хотя власти прибегают ко всяким ухищрениям в слежке за людьми, вы знаете, падре, что традиция неприкосновенности маски священна и никто без какого-либо чрезвычайног© повода не может потребо¬ вать снять ее. Не будь этой ничтожной привилегии, жизнь в городе не продлилась бы и дня. – И все же я опасаюсь, – сказал монах, и по лицу его было видно, что он взвешивает все возможности по¬ бега. – Если нас обнаружат и схватят, мы погибли. – Верьте мне, падре, что и при таком несчастном исходе я позабочусь о вашей судьбе. Вы знаете, что мой дядя кардинал и ему покровительствует сам папа. И, кля¬ нусь честью, я сделаю все, чтобы при содействии церкви облегчить вашу участь. Лицо кармелита вспыхнуло, и впервые дон Камилло увидел в уголках его аскетического рта мирскую гор¬ дость. – Ты неверно истолковал мои опасения, герцог свя¬ той Агаты, – сказал монах. – Я боюсь не за себя, а за Виолетту, нежное и любящее существо, которое было вве¬ рено моей заботе и к которому я отечески всем серд¬ цем привязан. – Монах замолк, словно в душе его про¬ исходила борьба. – Кроме того, я давно знаю кротость и благородство донны Флоринды, – продолжал он затемг – и потому не могу оставаться равнодушным к опасно¬ стям, которым она подвергнется. Ведь мы не можем покинуть нашу питомицу, и я считаю, что, будучи 8 Фенимор Купер, том V 209

осторожными и благоразумными опекунами, мы не имеем права идти на такой риск. Будем лучше надеяться, что правители не ослабят своей заботы об интересах и счастье нашей Виолетты. – Это была бы надежда на то, что Крылатый Лев об¬ ратится в ягненка, а бездушные сенаторы – в общество смиренных картезианцев Нет, падре, мы должны вос¬ пользоваться счастливым случаем – а более счастливый, чем этот, вряд ли представится – или вручить свою судь¬ бу холодным и расчетливым властителям, попирающим все законы для достижения собственных целей. Часа... нет, даже меньше, хватит, чтобы известить моряка, и, прежде чем настанет рассвет, мы увидим, как венециан¬ ские дворцы в отдалении исчезают постепенно из глаз, словно погружаясь в ненавистные лагуны. – Это всего лишь дерзкие мечты юности, побуждае¬ мой страстью. Поверь мне, сын мой, не так-то просто обмануть агентов полиции. Мы не сможем покинуть дво¬ рец, ступить на борт фелукки или осуществить какие– либо другие наши планы без того, чтобы не привлечь к себе их внимания. Но тише! Я слышу всплеск весел. Чья-то гондола остановилась у входа! Донна Флоринда поспешно вышла на балкон и так же стремительно вернулась, сообщив, что чиновник рес¬ публики входит во дворец. Нельзя было терять ни ми¬ нуты, и дон Камилло вновь скрылся в маленькой молель¬ не. Едва была принята эта предосторожность, как дверь отворилась, и в покои Виолетты вошел чиновник сената по особым поручениям. Он оказался тем самым челове¬ ком, который присутствовал во время страшной казни рыбака и который принес Виолетте весть о прекращении опеки над ней синьора Градениго. Войдя, он недоверчиво оглядел всю комнату, и кармелит^ встретившись с его взглядом, содрогнулся. Но внезапные опасения исчезли, лишь только выражение подозрительности на лице чинов¬ ника сменилось лицемерной улыбкой, которой он имел обыкновение смягчать неприятные новости. – Благородная синьора! – сказал он, поклоном вы¬ ражая почтение той, к кому обращался. – Мое усердие должно убедить вас, сколь неустанно печется сенат о 1 Картезианцы – монашеский орден, основанный в XI ве-> ке во Франции. 210

вашем благополучии. Стремясь доставить вам удоволь^ ствие и будучи всегда внимательным к желаниям такой знатной, особы, как вы, сенат решил на летнее время, ко¬ гда каналы нашего города лишь усугубляют зной и пере¬ полнены людьми, отправить вас развлечься в места более подходящие. Меня послали просить вас сделать все при¬ готовления к отъезду, необходимые, чтобы вы могли про¬ жить несколько месяцев на более чистом воздухе со всеми возможными удобствами; сборы следует закончить как можно скорее, так как путешествие, чтобы оно вас не утомило, начнется до восхода солнца. – Это слишком краткий срок, синьор, для женщины, покидающей жилище своих предков! – Любовь и отеческая забота Святого Марка позво^ ляют пренебречь некоторыми пустыми формальностями; времени же будет достаточно, ибо Святой Марк, как истый родитель, сам позаботится о том, чтобы все необ¬ ходимое было доставлено в резиденцию, которая будет иметь честь принять столь благородную обитатель¬ ницу. – Мне самой, синьор, не нужно долгих сборов, но я боюсь, что моим слугам понадобится больше времени. – Правительство предвидело и это, синьора, и сенат решил прислать вам новую служанку, ибо только она одна и потребуется вам на время столь краткого отсут¬ ствия. – Как, синьор! Неужели меня разлучат с моими людьми? – Заботу о вас доверят тем, кто будет служить вашей особе из более высоких побуждений, чем наемные лакеи вашего дворца. – А моя наставница й духовный отец? – Во время вашего отсутствия им будет разрешено отдохнуть в городе. Возглас донны Флоринды и невольный жест карме¬ лита выдали их тревогу. Донна Виолетта огромным уси¬ лием воли подавила свое негодование и оскорбленную гордость, но взгляд ее был полон страдания. – Должна ли я понимать, что этот запрет распро¬ страняется также и на мою горничную? – Синьора, таков полученный мною приказ. – Может быть, вы полагаете, что Виолетта Тьеполо будет сама себя обслуживать? 8* 211

– Нет, синьора! Это будет долгом самой приятной п исполнительной вашей помощницы. Аннина! – позвал тут чиновник, подойдя к двери. – Твоя благородная гос¬ пожа желает тебя видеть сейчас же. На пороге появилась дочь виноторговца. Несмотря на притворно скромный вид, по лукавому выражению ее лица можно было понять, что она чувствует себя вполне независимой от воли своей новой госпожи. – И эта девица будет всегда рядом со мной? – вос¬ кликнула Виолетта, с нескрываемой неприязнью глядя на хитрое и лживое лицо Аннины. – Такова воля ваших опекунов, синьора. Девушка знает свои обязанности, и потому я не стану долее стес¬ нять вас своим присутствием. Надеюсь, вы воспользуетесь моим уходом и, не теряя времени, которого и так осталось немного, до наступления рассвета успеете подготовиться, чтобы покинуть город с первым утренним ветром. Чиновник вновь, скорее из привычной предосторожно¬ сти, чем по другой причине, оглядел комнату, поклонился и вышел. После его ухода воцарилось глубокое и тягостное мол¬ чание. Но тут, опасаясь, что дон Камилло, не зная, что произошло, выйдет из своего укрытия, Виолетта решила предупредить его об опасности и поспешно заговорила со своей новой служанкой. – Ты уже когда-нибудь служила, Аннина? – спро¬ сила она громко, надеясь, что герцог услышит их раз¬ говор. – Такой знатной и прекрасной госпоже – никогда. Но я надеюсь угодить вам, ибо я много слышала о вашей доброте. – Льстить, я вижу, ты умеешь. А теперь ступай и извести моих старых слуг об этой неожиданной перемене. Мне необходимо поторопиться, чтобы своей медлительно¬ стью не вызвать недовольство сената. Я полагаюсь во всем на тебя, так как ты знаешь волю моих опекунов, и мои слуги помогут тебе. Аннина медлила, и на лице ее отразились подозритель¬ ность и нежелание повиноваться. Однако она подчини¬ лась, покинув покои вместе со слугой, которого донна Виолетта вызвала из передней. Дверь за ней закрыли, и в то же мгновение дон Камилло вышел из своего убежища. Все четверо в ужасе глядели друг на друга. 212

Неужели вы все еще можете колебаться, падре? —« горячо воскликнул герцог. – Я не колебался бы ни минуты, сын мой, если бы надеялся, что побег будет успешным. – Значит, вы не оставите меня! – воскликнула Вио¬ летта, радостно целуя руки монаха. – И ты тоже, моя вторая мать? – Мы не покинем тебя, – сказала донна Флоринда, которая обладала способностью без слов понимать наме¬ рения кармелита. – Мы пойдем с тобой и в замок святой Агаты, и в темницы Святого Марка. – Добрая, милая Флоринда, прими мою благодар¬ ность! – сжав руки на груди, с облегчением воскликнула исполненная радости и почтительности Виолетта. – Ка– милло, мы ждем твоих приказаний. – Тише, – шепнул монах, – сюда идут! Прячьтесь, герцог! Едва дон Камилло успел скрыться, как вошла Аннина. Она, так же как и чиновник, подозрительно оглядела ком¬ нату, и по ее пустым вопросам можно было судить, что она явилась вовсе не для того, чтобы выяснить, какого цвета платье желает надеть Виолетта. – Выбирай любое, – нетерпеливо ответила ее хозяй¬ ка. – Ты же знаешь, куда мы собираемся, и сама можешь выбрать подходящий наряд. И торопись, чтобы я не опоз¬ дала! Энрико, проводи мою новую горничную в гарде¬ робную. Аннина неохотно удалилась. Она была слишком опыт¬ на во всех хитростях, чтобы поверить этой неожиданной уступчивости Виолетты и не заметить неудовольствия, с каким ее допустили к выполнению новых обязанностей. Аннина вынуждена была подчиниться, так как предан; ный Энрико не отходил от нее ни на шаг, но, едва отойдя от двери, она вдруг сказала ему, что забыла спросить о чем-то важном, и стремительно вошла в комнату, прежде чем Энрико смог помешать ей. – Ступай, дочь моя, и исполни, что тебе приказано! Не беспокой нас больше, – сурово сказал монах. – Я буду исповедовать твою госпожу, ибо, прежде чем мы вновь встретимся с ней, она может долго томиться в ожи¬ дании утешения святой церкви. Если у тебя нет ничего безотлагательного, удались, пока ты еще не нанесла серьёзного оскорбления религии. 213

Строгий тон кармелита, его властный и вместе с тем спокойный взгляд внушил Аннине почтение. Испугавшись его проницательного взора и боясь оскорбить верования, которых придерживались все в Венеции и которые при¬ выкла уважать и она, Аннина пробормотала извинение и исчезла. Но, прежде чем закрыть дверь, она еще раз об– шарила глазами всю комнату. Когда они снова остались одни, монах жестом приказал молчать пылкому дону Ка– милло, который, едва сдерживая нетерпение, ожидал ухода незваной служанки. – Будь благоразумен, сын мой, =– сказал монах поры¬ вистому дону Камилло, нас окружают предатели. В этом несчастном городе никогда не знаешь, кому можно дове¬ риться. – Мне кажется, Энрико можно верить, – сказала дойна Флоринда, но в голосе ее послышалось невольное сомнение. – Это безразлично, дочь моя. Ему неизвестно при¬ сутствие здесь дона Камилло, и поэтому мы в безопасно¬ сти. Герцог святой Агаты, если ты можешь вывести нас из этой ловушки, мы следуем за тобой. Взгляд монаха предостерег Виолетту от радостного возгласа, готового сорваться с ее уст, и она молча вопро¬ сительно взглянула на дона Камилло. Выражение лица герцога не оставляло никаких сомнений в его ответе. Он поспешно написал карандашом несколько слов и, вложив в конверт монету, неслышными шагами прошел на бал¬ кон. Знак был подан. Все ждали затаив дыхание. Вскоре под окном послышался плеск весел. Выступив вперед, дон Камилло кинул конверт. Он так точно рассчитал, что было слышно, как монета ударилась о дно гондолы. Гон¬ дольер едва взглянул на балкон и, затянув обычную на каналах песню, лениво поплыл дальше с видом человека, которому некуда спешить. – Удалось,– сказал герцог, услыхав песню Джино.—* Через час мой посланный договорится с хозяином фе– лукки, и тогда все будет зависеть от того, сумеем ли мы незаметно выбраться из дворца. Вскоре мои люди будут здесь, и мы сделаем все, чтобы как можно скорее достиг¬ нуть Адриатики. – Мы должны еще исполнить один необходимый долг, – заметил монах. – Дочери мои, идите к себе и зай¬ митесь приготовлениями к побегу, которые легко могут 214

быть истолкованы как исполнение воли сената. Через не¬ сколько минут я снова позову вас сюда. Удивленные женщины послушно удалились, и карме¬ лит стал кратко, но ясно излагать герцогу свой план. Дон Камилло жадно слушал, и, когда монах кончил, оба скры¬ лись в небольшой молельне. Не прошло и пятнадцати ми¬ нут, как монах вышел оттуда один и позвонил в коло¬ кольчик, звон которого был слышен в комнате Виолетты« Донна Флоринда и ее воспитанница тут же явились. – Приготовься исповедоваться, дитя мое, – сказал священник, торжественно опускаясь в кресло, где он обычно выслушивал исповеди своей духовной дочери. & Лицо Виолетты то бледнело, то вновь заливалось ру¬ мянцем, словно на-душе ее лежал тяжкий грех. Взглянув с мольбой на свою наставницу и встретив ее мягкую, обо¬ дряющую улыбку, Виолетта с бьющимся сердцем, еле сдерживая волнение, преклонила колена на подушечке у ног своего духовного наставника, хотя мысли ее блужда¬ ли и она никак не могла сосредоточиться. Приглушенный шепот донны Виолетты доносился только до отеческого слуха того, кому он предназначался. Дон Камилло смотрел в приоткрытую дверь часовни на склоненную фигуру девушки, на ее прижатые к груди руки и прекрасное лицо, доверчиво обращенное к монаху. Пока она признавалась в своих невинных грехах, румянец на ее щеках становился все гуще, а в глазах, еще недав¬ но светившихся совершенно иным чувством, теперь вспыхнуло благоговейное волнение. Искренней, строго воспитанной Виолетте понадобилось гораздо больше вре¬ мени, чтобы освободиться от тяжкого бремени своих гре¬ хов, чем житейски опытному герцогу святой Агаты. Ему казалось, что губы ее много раз шептали его имя и что он мог даже расслышать целые фразы, посвященные ему. Дважды добрейший падре невольно улыбался и после каждого признания Виолетты в каком-либо неосторож¬ ном поступке с любовью касался рукой ее обнаженной головы. Наконец Виолетта замолкла. Необычные обстоя¬ тельства этой исповеди лишь усилили торжественность, с которой монах дал Виолетте отпущение грехов. Когда эта часть обряда была закончена, кармелит во¬ шел в часовню. Недрогнувшей рукой он зажег свечи на алт&ре и сделал необходимые приготовления к обряду. Дон Камилло, стоя рядом с Виолеттой, шептал ей что-то. 215