Текст книги "Личностный потенциал. Структура и диагностика"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 59 страниц)

Далее выделяется стадия самоосознаниякак переходная от конформизма к совестливости. Для нее характерно развитие осознания своего реального Я как не вполне соответствующего идеальному образу, задаваемому правилами, хотя содержание своей внутренней жизни на этой стадии, как и на предыдущей, описывается банальными стереотипными формулировками. Осознание себя служит предпосылкой к последующей замене групповых стандартов и критериев личными, что типично для следующей стадии. Кроме того, если конформист живет в концептуально простом мире, где известно, что правильно, а что нет, – одно и то же для всех, – то человек на уровне самоосознания видит возможные альтернативы и исключения из правил, хотя пока еще в стереотипной и обобщенной форме. Начинает появляться и осознание индивидуальных различий черт характера; хотя они еще не четко прочерчены, они выполняют функцию констатации каких-то индивидуальных различий между людьми, которые чаще фиксируются в таких внешне очевидных категориях, как пол, возраст, семейное положение, раса и т. п. Например, для этой стадии характерно высказывание, что людям не следует заводить детей, если они не состоят в браке или если они не достигли определенного возраста.

Переход на следующую стадию совестливостизнаменует радикальное усложнение механизмов саморегуляции. Лёвинджер констатирует, что в возрасте 13–14 лет этой стадии достигают лишь единицы. Здесь уже завершается интернализация правил и присутствуют основные элементы того, что мы называем совестью: «Долгосрочные, самостоятельно поставленные цели и идеалы, дифференцированная самокритика и чувство ответственности» ( Loevinger, 1976, p. 20). Правила воспринимаются человеком не как давление извне, а как то, что стало частью его самого, и, если он нарушает эти правила, ему самому становится от этого неуютно. На этой стадии человек соблюдает правила не из-за страха наказания или группового конформизма, а потому что выбирает их для себя как ориентиры своего поведения. Они уже не абсолютны и не универсальны; они могут быть изменены, нарушены по веским основаниям, существуют исключения и непредвиденные обстоятельства. Человек, достигший этой стадии, не склонен испытывать чувство вины из-за нарушения правила, но испытывает его, если он обидел или ранил другого человека, пусть даже в рамках правил. Развивается чувство ответственности, как за собственную судьбу, так и за других, порой преувеличенное; формируется понятие об обязательствах, привилегиях, правах и справедливости. Возникает стремление к достижениям на основе личных стандартов и критериев, принятие труда, хотя не любого, различение нравственности, традиций и моды; на смену дихотомии «правильно – неправильно» приходят более сложные и дифференцированные конструкты. Человек на этом этапе уходит от моралистических стандартов, мыслит в терминах более сложных полярностей, например, тривиальное/важное, любовь/удовольствие, зависимость/независимость, внутренняя жизнь/внешний облик. Внутренняя жизнь характеризуется многообразием и сложностью эмоций, смещению внимания от самих действий к их глубинным основаниям: чертам, мотивам. Присутствует детально разработанный перечень личностных черт. Описание себя и других более живое и реалистичное, появляется возможность взаимности в межличностных отношениях на основе углубленного понимания точки зрения другого человека, способности встать на его место. Переход к стадии совестливости невозможен без освоения понятия «брат». Резко расширяется временная перспектива и социальные контексты осмысления вещей, событий и действий.

Следующая переходная стадия называется индивидуалистической. В отличие от чрезмерного морализма предыдущей стадии, здесь приходит осознание чувства индивидуальности и проблемы эмоциональной взаимозависимости людей. Лёвинджер отмечает, что проблема зависимости/независимости проходит красной нитью через весь процесс развития, но по-разному проявляется на разных уровнях. На этом уровне возникает принципиальное осознание того, что эта проблема не чисто прагматическая, не просто проблема власти и управления, а проблема эмоциональная, что можно оставаться эмоционально зависимым от других людей, даже не будучи от них зависимыми физически или финансово. Для продвижения на более высокие стадии требуется стать более толерантным к самому себе и к другим. Эта толерантность вырастает из признания индивидуальных различий и сложности обстоятельств, к которым человек приходит на предыдущей стадии совестливости. Отношения с другими людьми уже начинают восприниматься как несовместимые со структурами, которые вызрели на предыдущей стадии: стремлением к достижению, чрезмерным морализмом и ответственностью за себя и других. Ориентация на общие и единые для всех нормы и правила сменяется пониманием невозможности всегда соответствовать неким единым правилам и первичным осознанием неразрешимых конфликтов, которые являются частью условий человеческого существования, как, например, типичный для работающей женщины конфликт семьи и карьеры. «Возросшая способность принимать парадоксы и противоречия ведет к большей концептуальной сложности, проявляющейся в осознании расхождений между внутренней сущностью и внешними проявлениями, между психологическими и физиологическими реакциями, между процессом и результатом» ( ibid., p. 22–23).

Далее следует автономнаястадия, для которой характерна способность принять внутренний конфликт (между потребностями, между обязательствами, между теми и другими) и совладать с ним. «Возможно, у автономной личности конфликтов не больше, чем у других; просто у него есть мужество (и другие необходимые качества) принять конфликт и работать с ним, вместо того чтобы игнорировать его или проецировать на окружающий мир» ( ibid., p. 23). Автономный человек способен преодолеть полярные оппозиции и воспринимать мир в его объемности и многообразии, ему присуща концептуальная сложность и высокая толерантность к неопределенности. «Критическим моментом может быть его готовность позволить детям совершить их собственные ошибки» ( ibid.). Он признает потребность в автономии других людей, сам свободен от «диктатуры совести», характерной для предыдущей стадии, но осознает и ограничения автономии, диалектику автономии и эмоциональной взаимозависимости. Ему присущ широкий взгляд на мир, реалистичность, объективность, приверженность абстрактным идеалам. И если уже на уровне совестливости приходит осознание, что у других тоже есть свои мотивы, то автономная личность воспринимает мотивы – свои и других людей – как развившиеся на основе прошлого опыта, закономерно сформировавшиеся, что также является признаком дальнейшего усложнения картины психологической причинности. На этом уровне типичной целью становится цель самоосуществления, которая отчасти заменяет цели достижения. У многих людей на этом уровне есть какие-то представления о роли или служении: они признают, что они по-разному ведут себя в разных ролях и что различные формы служения предъявляют человеку разные требования. На этой стадии человек четко и ясно выражает свои чувства, в том числе чувственные переживания. Для него характерен экзистенциальный юмор, связанный с жизненными парадоксами. Сексуальные отношения воспринимаются как физические переживания в контексте взаимности. На этом этапе еще характерна ориентация на широкие общесоциальные идеалы и ценности, такие как справедливость.

Наконец, последней является интегрированнаястадия. Она труднее всего для описания, так как встречается редко; кроме того, психолог, пытающийся изучать эту стадию, должен признать свои собственные ограничения, потому что чем выше та стадия, которую мы изучаем, тем более вероятно, что изучаемые объекты выйдут за рамки понимания психолога. Как было эмпирически показано, невозможно изучать более высокую стадию, находясь самому на более низкой стадии. В большинстве случаев, пишет Лёвинджер, то описание, которое сделано для автономной стадии, в принципе подходит и для интегрированной стадии; ее отличием выступает консолидация чувства идентичности. Лёвинджер соотносит ее с известным описанием самоактуализирующихся личностей по А. Маслоу ( Maslow, 1970).

Границы между стадиями носят нечеткий характер, и сами стадии характеризуют не только нормативную последовательность, но и одновременно тип, или склад личности. Если человек их проходит в более или менее естественном ритме – это временнáя последовательность стадий. В случае застревания индивида на сравнительно ранней стадии, она становится уже не возрастной, а индивидуально-типологической характеристикой. Приблизительно можно констатировать, что на протяжении школьного детства исследователь может встретиться со стадиями импульсивной, самозащиты, конформизма, самосознания и совестливости; остальные стадии относятся явно к более ранним или более поздним возрастным периодам.

Данная последовательность, отмечает Лёвинджер, вбирает в себя то, что мы называли развитие эго, и то, что описывалось разными авторами в терминах морального развития, развития когнитивной сложности, развития способностей в межличностных отношений. Правомерно, на наш взгляд, рассматривать эту схему как последовательность развития саморегуляции в отношениях с внешним миром, с самим собой и с другими людьми.

Тест незаконченных предложений

Вашингтонского университета (НПВУ)

Для диагностики описанных стадий личностного развития Дж. Лёвинджер с коллективом сотрудников разработала и много десятилетий продолжала совершенствовать специальный вариант проективной методики незаконченных предложений, известной под названием Тест незаконченных предложений Вашингтонского университета (WUSCT) ( Hy, Loevinger, 1996 ; Loevinger, 1998). История работы над этой методикой охватывает более 50 лет. Вначале она разрабатывалась для решения сравнительно частных задач, но постепенно превратилась в методику достаточно общего назначения. Первое руководство по методике было опубликовано в 1970 году, последнее, используемое на сегодняшний день – в 1996 ( Hy, Loevinger, 1996). Результатом обработки данных методики служит степень выраженности признаков каждого из уровней, позволяющая отнести испытуемого к тому или иному уровню развития эго. Использование для диагностики уровней развития эго проективного, а не объективного теста обусловлено, по мнению Лёвинджер, тем, что этот уровень отражает мировоззрение личности, поэтому формат методики, позволяющий спроецировать свое мировоззрение, предпочтительнее, чем набор жестких вопросов, отражающих, скорее, мировоззрение создателя теста ( Loevinger, 1998, p. 30). По той же причине успешно справляться с обработкой данных могут только кодировщики, сами находящиеся на достаточно высокой стадии развития эго.

В сегодняшнем взрослом варианте («Форма 81») она представляет собой набор из 36 незаконченных предложений, сопровождаемый детальным руководством по кодированию ответов. Как показывают психометрические данные, методика может быть разделена на две части по 18 пунктов, которые допустимо использовать как эквивалентные формы теста. Частью методики служит руководство для психологов по кодированию результатов. Хотя это руководство довольно сложно, автор методики утверждает, что достичь необходимой степени компетентности для адекватного кодирования результатов возможно за две недели. Более того, возможно обучиться этим навыкам на уровне, почти не уступающем опытным кодировщикам, пользуясь одними лишь печатными инструкциями, что расценивается как свидетельство внутренней согласованности концепции и методики и валидности последней. Другим свидетельством в пользу этого служит то, что опытные кодировщики могут оценивать и ответы на новые, нестандартные предложения так же успешно, как и ответы на стандартный их набор, подробно проанализированный в руководстве ( ibid., 1998, p. 30).

Хотя автор подчеркивает в своем руководстве вероятностный характер оценок предложений, тем не менее в недавнем сравнительном обзоре, посвященном научному статусу проективных методов, методика Лёвинджер была отмечена как практически единственная проективная методика достаточно широкого назначения, обладающая хорошими показателями валидности и надежности, которыми не могут похвастаться такие известные методы, как тест Роршаха или Тематический апперцептивный тест ( Lilienfeld, Wood, Garb, 2000). Внутренняя согласованность полной взрослой версии теста (альфа Кронбаха) составляет 0,91. Гомогенность шкалы была также подтверждена с помощью факторного анализа (метод главных компонент). Ретестовая устойчивость данных подтвердилась на интервалах от 1,5 до 6 лет. Кросс-культурные данные (тест переведен на 11 языков) также подтверждают устойчивость результатов. В частности, в исследовании двуязычных вьетнамских беженцев в США ( Hy, 1986) была доказана независимость результатов от того, на каком из двух языков, которыми владеют испытуемые, заполняется тест. Какие-либо попытки адаптации методики на русском языке нам не известны.

Результаты целенаправленных корректирующих воздействий и анализ асимметрии понимания (люди на более высоких стадиях развития понимают мышление людей на более низких стадиях, но обратное неверно) также служат подтверждением последовательности стадий развития, описанной в теории и отраженной в структуре методики ( Loevinger, 1998, p. 31–33). Данные методики обнаруживают высокие корреляции с оценкой уровня развития на основании интервью, Тематического апперцептивного теста, Методики диагностики мотивации достижений Д. Мак-Клелланда, теста моральных дилемм Л. Колберга, а также позволяют прогнозировать делинквентность ( ibid., с. 33–35). Хаусер, Пауэрс и Ноам ( Hauser, Powers, Noam, 1991) показали, что результаты методики позволяют предсказать характер взаимодействия в семье. Они же описали возможную модель передачи уровня развития эго, обнаружив, что родители с относительно высоким уровнем развития эго склонны к ободряющим репликам в адрес своих детей, а родители с относительно низким уровнем более склонны к запретам. Это проливает некоторый свет на роль средовых факторов в личностном развитии. Наконец, недавнее исследование связи уровней развития эго со школьной успеваемостью в группе учащихся от 15 до 19 лет ( Bursik, Martin, 2006) обнаружило весьма высокие значимые положительные корреляции развития эго с интеллектом, школьной успеваемостью и внутренней мотивацией в учебе. После контроля переменных пола и интеллекта уровень развития эго остался значимым предиктором школьной успеваемости.

Наряду со стандартной формой методики для взрослых разрабатывались также варианты для детей и подростков. Последний из таких вариантов (SCT-Y) был разработан сравнительно недавно в Нидерландах ( Westenberg, Treffers, Drewes, 1998). Его разработка проходила в три этапа на выборках общим объемом почти 3000 чел. Этот вариант методики, рассчитанный на возраст от 8 до 18 лет, содержит 32 предложения.

Работа по русскоязычной адаптации методики НПВУ была начата сравнительно недавно ( Леонтьев, Михайлова, Рассказова, 2010). Основной массив данных на данный момент был собран по подростковой версии методики на выборках подростков 14–16 лет. Он позволяет говорить о хорошей согласованности методики и отдельных ее показателей. Вместе с тем разброс показателей личностного развития в этих выборках оказался сильно ограничен (подавляющее большинство укладываются в 3 уровня развития), что не позволило пока проверить валидность методики. Работа в этом направлении продолжается и с той, и с другой версией.

Заключение

Подход к развитию эго, разработанный Дж. Лёвинджер, выделяется среди многочисленных моделей развития личности прежде всего тем, что во главу угла в этом подходе ложится прежде всего ведущий принцип организации взаимодействия личности с миром как целостная структура, формирующаяся в индивидуальном развитии и проходящая ряд сменяющих друг друга фаз. Это именно «стержень личности», однако стержень растущий, меняющий свою конфигурацию, прочность и упругость. На всех ступенях развития эго структуры, о которых идет речь (их можно назвать структурами субъектности), выступают как то, на что опираются все остальные, более частные механизмы взаимодействия с миром. Подход Левинджер представляется весьма перспективным для понимания закономерностей формирования и развития личностного потенциала.

Литература

Леонтьев А.Н.Деятельность. Сознание. Личность. М.: Смысл; Академия, 2004.

Леонтьев Д.А., Михайлова Н.А., Рассказова Е.И.Апробация методики незаконченных предложений Вашингтонского университета // Психол. диагностика. 2010. № 2 С. 6–35.

Blasi A. Concept of development in personality theory // Loevinger J. Ego Development: Conceptions and Theories. San-Francisco: Jossey-Bass, 1976. P. 29–53.

Bursik K., Martin T. Ego development and adolescent academic achievement // Journal of Research on Adolescence. Vol. 16. 2006. № 1. P. 1–18.

Hauser S.T., Powers S.I., Noam G.G.Adolescents and their families: paths of ego development. N.Y.: The Free Press, 1991.

Hy L.X.Cross-cultural measurement of ego development: Responses in different languages. Unpublished doctoral dissertation. St. Louis (MO): Washington Universiti, 1986.

Hy Le Xuan, Loevinger J.Measuring Ego Development. 2 nd ed. Mahwah (NJ): Lawrence Erlbaum, 1996.

Lilienfeld S.O., Wood J.M., Garb H.N.The Scientific Status of Projective Techniques // Psychological Science in the Public Interest. 2000. Vol. 1. № 2. P. 25–66.

Loevinger J.Ego Development: Conceptions and Theories. San-Francisco: Jossey-Bass, 1976.

Loevinger J.(Ed.) Technical Foundations for Measuring Ego Development: The Washington University Sentence Completion Test. Mahwah (NJ): Lawrence Erlbaum, 1998.

Maslow A.H. Motivation and Personality. 2nd ed. N.Y.: Harper and Row, 1970. Westenberg P.M., Treffers P.D.A., Drewes M.A new version of the WUSCT: The Sentence Completion Test for Children and Youths (SCT-Y) // Loevinger J. (Ed.) Technical Foundations for Measuring Ego Development: The Washington University Sentence Completion Test. Mahwah (NJ): Lawrence Erlbaum, 1998. P. 81–90.

Подход через позитивные черты личности: от психологического благополучия к добродетелям и силам характера Д.А. Леонтьев

В последние годы новым методологическим и теоретическим контекстом изучения сильных сторон и ресурсов личности стала позитивная психология – направление, провозглашающее необходимость уравновесить преимущественное внимание к отклонениям, проблемам и заболеваниям (типичное для психологии практически всего ХХ столетия) пристальным вниманием к позитивным сторонам личности и ее функционирования. Позитивная психология исходит из того, что недостаточно освободить человека от проблем и симптомов, чтобы его жизнь заиграла всеми красками; закономерности хорошей, оптимальной, благополучной, стоящей жизни и деятельности представляют собой отдельное поле психологических исследований, которые пока довольно немногочисленны; более того, позитивные, сильные стороны личности способны выполнять профилактическую, иммунную, «буферную» функцию, снижая риск возникновения заболеваний и других нарушений адаптации (см. Seligman, Csikszentmihalyi, 2000; Seligman, 2002).

Лидер этого направления Мартин Селигман выделил три основных объекта интереса для позитивной психологии: позитивные эмоциональные состояния(счастье, удовлетворенность жизнью, психологическое благополучие, переживание потока, надежда, оптимизм и др.), позитивные черты личностии позитивные социальные институты( Seligman, 2002). В контексте проблемы личностного потенциала нас интересуют в первую очередь позитивные черты личности, понимаемые как ресурсы личности. Само понятие «позитивный личностный ресурс» и синонимичные ему «личностная добродетель», «ценная личностная черта» и «личное достоинство» обозначают в этом контексте те личностные черты, которые способствуют успешному приспособлению человека к окружающему миру и практическому овладению им, а также выполняют важную буферную функцию, то есть препятствуют развитию психической патологии, отклоняющегося поведения, личностных нарушений ( Peterson, Seligman, 2004).

Теория и исследования К. Рифф: позитивные основания психологического благополучия

Исследовательский подход К. Рифф ( Ryff, 1989; Ryff, Singer, 1998; Keyes, Schmotkin, Ryff, 2002 и др.) был в сущности первой попыткой выделить личностные характеристики, необходимые для полноценного, благополучного функционирования. Рифф опиралась на введенное Аристотелем разведение гедонии и эвдемонии, понимая под первой эмоциональное благополучие, выражающееся в субъективном переживании счастья и положительных эмоций (не имеет значения, какими причинами это переживание вызвано), а под второй – позитивное функционирование, опирающееся на определенное объективное основание, а именно, на личностные характеристики, предсказывающие благополучие их обладателям (см. об этом, в частности, Ryan, Deci, 2001).

В поисках конкретных характеристик, значимых для благополучного функционирования, Рифф обратилась к гуманистической психологии, в русле которой были предложены концепции зрелой личности (Г. Олпорт), самоактуализирующейся личности (А. Маслоу), полноценно функционирующей личности (К. Роджерс), здоровой личности (С. Джурард); своеобразным их обобщением выступает концепция позитивного личностного здоровья ( Jahoda, 1958). Эта концепция послужила для Рифф вторым основанием и легла в основу ее подхода, известного как подход в терминах психологического благополучия(psychological well-being, PWB) – в отличие от исследований субъективного благополучия (SWB), которые ориентируются исключительно на сами переживаемые эмоциональные состояния. Благополучие в понимании Рифф – это не эмоциональное переживание, а объективная оснащенность необходимыми психологическими особенностями, позволяющими субъекту функционировать во всех отношениях более успешно, чем при их отсутствии, поэтому закономерно рассмотрение ее концепции как варианта подхода к личностному потенциалу.

Согласно теории Рифф, в структуру психологического благополучия входят 6 характеристик:

1.  Самопринятие– позитивное отношение к себе, признание и принятие внутренней неоднородности, множественных аспектов своего Я, принятие своих негативных аспектов и слабостей наряду с позитивными аспектами и достоинствами, уверенность в себе и позитивная оценка собственного прошлого.

2.  Позитивные отношения с другими– способность культивировать и порождать тепло, доверие, близкие отношения с другими людьми. Она включает в себя заботу о благополучии других, способность к интенсивной эмпатии, привязанности и интимности, готовность сопереживать ближним, сотрудничать с ними и находить с ними компромиссы.

3.  Автономия —самодетерминация, независимость и личностный контроль над тем, что с тобой происходит, невзирая на ситуации, которые пытаются иногда поставить человека перед необходимостью подчиняться и вести себя конформно; способность действовать, противостоя социальному давлению, оценивать поведение свое и других людей на основе не внешних, а собственных, интернализованных стандартов и ценностей.

4.  Контроль над окружением– способность справляться с повседневными обычными делами, успешно реализовывать сложный комплекс внешних форм активности, участвовать в трудовой и семейной жизни, эффективно использовать предоставляющиеся возможности окружающего мира.

5.  Целенаправленность жизни– наличие направленности собственной жизни, жизненных целей. Повседневная жизнь людей, которым присуще это свойство, устремлена в определенном направлении.

6.  Личностный рост– развитие, использование имеющихся навыков, талантов, возможностей для собственного развития и для реализации своего потенциала, открытость опыту и способность выявлять в окружающем мире вызовы, на которые нужно реагировать.

Это те самые психологические блага, которыми, по идее, должен обладать счастливый человек. Они могут быть измерены, могут быть объектом внешней экспертизы. Если древние греки подчеркивали в числе условий счастья прежде всего такие вещи, как семья, воинская слава, собственность и т. д., то есть какие-то материальные и социальные основы существования, то понятия психологического и социального благополучия включают в себя несколько другие категории, связанные именно с психологическими состояниями, чертами и атрибутами. Все это – компоненты психологического благополучия, недостаток которого создает ситуацию уязвимости при возможных невзгодах. Путь к восстановлению, выздоровлению и предупреждению негативных последствий в будущем лежит, с точки зрения Рифф, не столько в излечении самих негативных симптомов, сколько в усилении позитивных характеристик.

Сравнительно недавно в теоретической модели Рифф появилось еще одно измерение – социальное благополучие, под которым понимаются также объективные обобщенные характеристики социальных взаимодействий человека с другими людьми ( Keyes, 1998; Keyes, Shmotkin, Ryff, 2002). Социальное благополучие – это второй аспект позитивного функционирования, наряду с психологическим благополучием. Оно включает в себя пять параметров:

1.  Социальная интеграция– та степень, в которой человек ощущает общность с другими людьми, принадлежащими к той же самой социальной реальности, группе, сообществу. Это наличие определенных социальных связей с другими людьми, чувство принадлежности.

2.  Социальный вклад– ощущение, насколько субъект значим для общества или группы, в какой мере вносит свой вклад в жизнь социального целого.

3.  Социальная связность —восприятие мира как организованного целого на основе познания законов той реальности, в которой субъект существует. Это ощущение того, что общественная жизнь представляет собой не броуновское движение, а построена на определенных закономерностях, представляет собой связную систему, которая имеет свою логику развития и несет в себе определенный смысл.

4.  Социальное принятие– способность доверять другим, незнакомым людям, поскольку люди функционируют прежде всего в публичной области взаимодействия, общаясь с незнакомцами. Социальное принятие – это способность считать, что другие способны на добрые проявления, верить в продуктивность других людей. Это связано с общими взглядами на природу человека и ощущением комфорта с другими людьми.

5.  Социальная актуализация– оценка потенциала и траектории развития общества. Речь идет об убежденности в том, что общество эволюционирует к лучшему и обладает потенциалом, который реализуется через его институты и граждан.

Риф обнаружила, что одни из параметров психологического благополучия на протяжении возрастного развития остаются довольно стабильными (например, не обнаруживают значимых возрастных различий отношения с другими и целенаправленность жизни). Другие же переменные изменяются. В одном из исследований Рифф ( Ryff, 1991), где сравнивались три группы взрослых людей – молодые, среднего возраста и старшего возраста – общие возрастные тенденции сводились к следующему: показатели личностного роста в старшей возрастной группе оказались сниженными по сравнению с двумя более младшими, средняя возрастная группа выделялась по параметру автономии, а младшая группа отличалась от обеих старших прежде всего более низкими значениями контроля над окружением. Для них это не выступало на передний план.

В другом исследовании Рифф с соавторами анализировалось отношение черт «большой пятерки» к шести упомянутым выше измерениям психологического благополучия. Оказалось, что высокая экстраверсия и низкий нейротизм, которые являются очень сильными коррелятами и предикторами счастья, значимо коррелируют с самопринятием, добросовестность связана с самопринятием, с контролем над окружением и с целенаправленностью жизни, а открытость опыту – с личностным ростом. Экстраверсия и дружелюбие связаны с позитивными отношениями, а с фактором автономии связан низкий нейротизм, то есть эмоциональная устойчивость ( Schmutte, Ryff, 1997).

К. Рифф был разработан опросник психологического благополучия, который получил некоторую известность у нас в стране благодаря тому, что уже выполнены и опубликованы по меньшей мере два русскоязычных варианта этого опросника ( Фесенко, 2005; Пергаменщик, Лепешинский, 2007).

Проект «Ценности в действии»: добродетели и силы характера

Иной, более системный и эмпирически обоснованный подход к выделению позитивных личностных ресурсов реализуется с 1998 года в проекте, зародившемся практически одновременно с позитивной психологией. Этот проект первоначально получил название «Анти-DSM»: если диагностическое справочное руководство DSM представляет собой всеобъемлющий классификатор симптомов психических нарушений и дисфункций, то позитивным дополнением к нему, по замыслу авторов и руководителей проекта К. Петерсона и М. Селигмана, должен был стать классификатор «позитивных симптомов» – сильных сторон и добродетелей. Впоследствии название проекта было изменено на VIA – Values in Action (Ценности в действии).

Вопросы, решающиеся в рамках этого проекта, связаны с проблемой характера, его структуры, степени целостности и неделимости, зависимости от культурных условий, ценностей и контекстов или, напротив, инвариантности, а также возможностей и путей наиболее успешного развития характера. Для того чтобы понять механизмы благополучия людей, говорит Селигман, нам нужно понять также силы характера и добродетели. У человека может быть все хорошо не потому, что он этого добивается, а потому что ситуация к ему благосклонна, другие люди его поддерживают. Но если мы сами к этой ситуации приходим, ее добиваемся, ее контролируем, реализуя наши силы и добродетели, наше счастье становится аутентичным, то есть не случайным. Определенные черты обусловливают то, что те или иные эмоциональные состояния становятся более или менее вероятными, то есть приводят к повышению и снижению тех или иных функциональных состояний. Например, такая негативная черта, как паранойя, повышает вероятность возникновения отрицательных эмоциональных состояний, например ревности. А такая позитивная черта, как чувство юмора, повышает вероятность эмоциональных состояний смеха и веселья.

Авторы подхода вычленяют две разноуровневые единицы анализа – добродетели (virtues) и силы характера (strengths).

В качестве добродетелей рассматриваются те ценности, которые признаются основополагающими и безусловными во всех или почти всех культурах и обществах. Для их выделения был проведен анализ авторитетнейших основополагающих нравственно-философских текстов разных культур: Библии, Корана, Бхагавадгиты, Талмуда, кодекса Бусидо, текстов Конфуция, Аристотеля и Фомы Аквинского. В результате были выделены шесть универсальных кросс-культурных добродетелей: мудрость, смелость, гуманность, социальность, умеренность и духовность. Возможно, отмечает Селигман, они в какой-то степени коренятся в биологии человека, но точно утверждать что-то по этому поводу нельзя. Базовые личностные добродетели представляют собой сложные нейрофизиологические системы и не сводятся к сумме частных особенностей и свойств.