355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » авторов Коллектив » Личностный потенциал. Структура и диагностика » Текст книги (страница 56)
Личностный потенциал. Структура и диагностика
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 17:46

Текст книги "Личностный потенциал. Структура и диагностика"


Автор книги: авторов Коллектив



сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 59 страниц)

Кластер 1 (N=23) объединяет респондентов с наиболее высокими показателями автономного локуса каузальности опросника РОКО в сочетании с баллами выше средних по шкалам УСК, что позволяет предполагать сравнительно гармоничное сочетание у них механизмов свободы и ответственности, соответствующее ранее выделенному автономному паттернуразвития личности. Им также присущи высокие показатели удовлетворенности жизнью, счастья, осмысленности жизни, а также большинства шкал опросников РИФФ и ПЛД.

Кластер 2 (N=33), наиболее многочисленный, характеризуется ярко выраженными высокими показателями безличного локуса каузальности РОКО в сочетании с баллами ниже средних по шкалам УСК, в особенности применительно к достижениям, что свидетельствует о склонности этих подростков к отказу от выбора и непринятию на себя ответственности за его результаты. Для них характерны также низкие баллы по всем без исключения индикаторам субъективного и психологического благополучия: субъективному счастью, удовлетворенности жизнью, личностному динамизму, осмысленности жизни, всем шкалам опросника Рифф, большинству шкал ПЛД. Эта группа подростков имеет некоторое сходство с выделенным ранее конформным паттерном личностного развития, но отличается от него гораздо более выраженным неблагополучием и отчуждением от собственной жизни, сродни «выученной беспомощности». Это отчужденные, пассивные подростки, лишенные собственных притязаний и смысловых ориентаций, «плывущие по течению» и убежденные в том, что их действия ни на что не влияют. Это новый тип личностного развития, который можно назвать « отчужденным».

Кластер 3 (N=13) объединяет подростков со сверхвысокими баллами по шкалам УСК и средними баллами по шкалам РОКО, что указывает на их гиперответственность при умеренной степени свободы; вместе с тем, по характеристикам субъективного и психологического благополучия они близки первому кластеру, давая в целом вполне благополучную картину. Этот паттерн напоминает выделенный ранее симбиотический паттерн развития, характеризующийся ориентацией на задаваемые извне цели и ценности и на заработанное признание и оценку; хорошие ресурсы адаптации и саморегуляции таких подростков оказываются на службе чужих целей, что позволяет им вполне успешно адаптироваться к жизни, не беря на себя определение ее стратегических ориентиров и приоритетов. Этот паттерн можно назвать « адаптивным».

Наконец, кластер 4 (N=8) во многом похож на второй; в нем обнаруживаются сверхнизкие баллы по шкалам УСК, а также автономного и безличного локусов каузальности РОКО, в сочетании с выраженным пиком по шкале внешнего локуса каузальности РОКО, давая картину гиперконформного паттерна развития личности, носители которого не склонны ни действовать свободно, ни принимать на себя ответственность за результаты своих действий. Все характеристики субъективного и психологического благополучия у них еще более неблагоприятны, чем у отчужденных, за исключением личностного динамизма. Отличие этого кластера от второго заключается в основном в каузальных ориентациях; если безличная каузальность порождает отчуждение и безразличие, то внешний контроль – неблагополучие и неудовлетворенность. Доминантой этого типа выступает дезадаптивность.

Таблица 5

Средние значения стандартизированных баллов по кластерам и результаты дисперсионного анализа

Примечание: ***– p<0,001; **– p<0,01; *—p<0,05; x—p<0,1.

В кластерах наблюдается гендерная асимметрия (χ2(3)=13,77; p<0,01). Первый тип развития оказался несколько более характерным для юношей (N=15, 65 %), второй – для девушек (N=20, 60 %), в третьем кластере распределение было практически равномерным (девушки, N=7, 54 %), а четвертый кластер состоял исключительно из девушек. Значимых различий, связанных с возрастом, обнаружено не было.

Таким образом, общая картина личностного развития подростков отличается от той, которая была получена в двух первых исследованиях, проводившихся в конце 1980—начале 1990-х гг. ( Калитеевская, Леонтьев, 2006; Калитеевская, Леонтьев, Осин, Бородкина, 2007). Свобода и ответственность по-прежнему играют важную типообразующую роль в выделении типов личностного развития в период перехода от детства к взрослости, однако основанная на них картина паттернов развития смазывается по причине слияния общего благополучия/неблагополучия и адаптации/дезадаптации. Если в упомянутых исследованиях индивидуальные различия по этим параметрам, хоть и были заметны, не выступали на передний план, то сейчас они выступают главным основанием деления всей выборки на благополучных (кластеры 1 и 3) и неблагополучных (кластеры 2 и 4), хотя значимых различий при попарном сравнении этих кластеров по шкалам психологического благополучия получить не удалось в силу небольшого объема выборки. В нынешнем исследовании выявились типы, схожие с описанными ранее как автономный и симбиотический, импульсивный тип не выделился в отдельный кластер, а конформный распался на два равно неблагополучных варианта (кластеры 2 и 4), в одном из которых доминирует безличная каузальность и отчужденность, а в другом – внешняя каузальность и неудовлетворенность жизнью. Из-за ограниченного объема выборки эти данные вряд ли можно считать полностью надежными, однако они позволяют по-новому поставить вопросы о путях и вариантах личностного развития в подростковом возрасте, во многом определяющего весь дальнейший жизненный путь личности.

Исследование 4:

Паттерны саморегуляции и членство в фанатских объединениях

Мы предположили, что активные члены фанатских объединений отличаются по своим особенностям саморегуляции от их сверстников, не являющихся членами подобных объединений. Фанатство, как и фанатизм, предполагает частичный «отказ от собственной личности» ( Леонтьев, 1989), делегирование высшему авторитету, кумиру, статуса высшей инстанции в принятии решений. Фактически, речь идет о том, что в структуре саморегуляции жизнедеятельности фанатиков и, отчасти, фанатов, критерии, на основании которых оцениваются текущие действия, принадлежат не самому субъекту, а принимаются им «в готовом виде». Это позволяет расценивать фанатизм и его облегченную форму – фанатство – как нарушение саморегуляции, своего рода ценностную «метапатологию» (см. Маслоу, 1999).

Для проверки этого предположения мы провели онлайновое исследование ( Арустамов, Леонтьев, Осин, 2009). Сбор данных производился в 2008 г. Несмотря на известные ограничения возможностей такого сбора данных, сомнения в их достоверности, неоднозначное отношение со стороны тех, к кому мы обращались, результаты говорят о том, что эта стратегия себя оправдала. Респонденты рекрутировались через интернет-сайты, чаты, а также фанатские группы и объединения разных социальных интернет-сетей, посвященные отечественным и зарубежным музыкальным исполнителям и группам исполнителей различных стилей и направлений музыки (рок, хард-рок, хеви-металл, поп, поп-рок, рэп, хард-блюз, хард-кор, регги и др.), посетителям которых предлагалось добровольно принять участие в исследовании фанатизма, проводимом специалистами МГУ имени М.В. Ломоносова. Выразившим свое согласие индивидуально высылалась по электронной почте батарея методик для заполнения, которая возвращалась также по электронной почте в заполненном виде.

Всего для обработки были использованы протоколы 78 респондентов из городов России, Украины, Белоруссии, Молдовы и Казахстана, из которых 43 в ответ на прямой вопрос определили себя как фанатов, а 35 себя фанатами не считают, либо не уверены в этом. В выборке фанатов юноши и девушки распределились примерно поровну, в контрольной выборке девушек было менее 25 %. По возрасту подавляющее большинство опрошенных укладывалось в диапазон от 18 до 26 лет, с максимумом на 18 и дальнейшим плавным снижением; средний возраст 21 год. Фанатский стаж варьировал от 6 месяцев до 12 лет, в среднем 3 года. Образование было выше у тех, кто не причислял себя к фанатам: неполное высшее или высшее образование среди них имели 79,4 %, а у фанатов только 48,5 %. Верующие в Бога преобладают над неверующими в равной степени и в той, и в другой группе.

Исследовательская батарея включала в себя 3 части: 1) прямые вопросы социально-демографического и мировоззренческого характера; 2) задача определения понятий «фанатизм», «фанатик» и «фанат» и 3) батарея тестов, направленных на диагностику различных аспектов личностного потенциала как структурной основы саморегуляции (см. Леонтьев, 2006). В числе использованных нами методик были:

1. Шкала толерантности к неопределенности (MSTAT-I) Д. Маклейна в адаптации Е.Г. Луковицкой (2008).

2. Дифференциальный опросник переживания одиночества (ДОПО) Д.А. Леонтьева и Е.Н. Осина (см. Осин, Леонтьев, 2010).

3. Шкала удовлетворенности жизнью (ШУДЖ) Э. Динера в адаптации Д.А. Леонтьева и Е.Н. Осина.

4. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) Д.А. Леонтьева (2002).

5. Тест личностного динамизма (ЛД) ( Сапронов, Леонтьев, 2007).6. Дифференциальный тест рефлексии (ДТР) ( Леонтьев, Лаптева, Осини др., 2009).

Прежде всего мы предположили, что респонденты, определяющие себя как фанатов, будут отличаться по своим личностным характеристикам от тех, кто себя фанатами не считает. Для проверки этой гипотезы мы сравнили значения всех личностных переменных в обеих выборках по двустороннему t-критерию Стьюдента. Результаты оказались обескураживающими: значимых различий ни по одной переменной обнаружено не было.

Тогда мы предположили, что группы фанатов и нефанатов не являются внутренне однородными и что возможны более тонкие различия, которые нивелируются при разделении выборки на две части на основе прямой самоидентификации. С целью проверки этого предположения мы использовали стратегию выделения индивидуальных паттернов, как и в описанных выше исследованиях. С объединенной выборкой наших респондентов был проделан иерархический кластерный анализ по методу Уорда (Ward’s method). В качестве основы кластеризации использовались стандартизированные (в z-оценках) баллы респондентов по основным шкалам методик (без учета субшкал).

В результате выделились 3 больших кластера и четвертый небольшой, по-видимому, отражающий дезадаптацию. Значимость различий между полученными кластерами проверялась с помощью однофакторного дисперсионного анализа (ANOVA). Различия оказались значимы по всем шкалам. Были рассчитаны средние значения переменных по кластерам (z-оценки). Содержательная интерпретация каждого кластера основывается на отличии средних показателей этого кластера от средних по выборке. Выраженными мы считали различия, отличающиеся от среднего по выборке более чем на 0,5 стандартного отклонения.

1. «Протестные»(N=19)

Респонденты, вошедшие в первый кластер, демонстрирует относительно высокие показатели по шкалам Позитивное одиночество ДОПО и Квазирефлексия ДТР и относительно низкие – по шкале Потребность в близости ДОПО. Остальные показатели близки к средним по выборке.

2. «Саморегулируемые»(N=25)

Респонденты, вошедшие во второй кластер, демонстрируют относительно высокие показатели по шкалам Толерантности к неопределенности, Осмысленности жизни и относительно низкие – по шкалам Самокопания и Квазирефлексии. Остальные показатели близки к средним по выборке.

3. «Зависимые»(N=26)

Респонденты, образовавшие третий кластер, демонстрирует относительно высокие показатели по шкале Потребность в близости и относительно низкие – по шкалам Толерантность к неопределенности, Позитивное одиночество. Остальные показатели близки к средним по выборке.

4. «Дезадаптивные»(N=8)

Респонденты, вошедшие в этот кластер, демонстрируют относительно высокие показатели по шкалам Самокопания, Общего одиночества, Квазирефлексии и относительно низкие по шкалам Личностного динамизма, Толерантности к неопределенности, Осмысленности жизни, Удовлетворенности жизнью. Остальные показатели близки к средним по выборке.Далее мы проверили взаимосвязь фанатской самоидентификации с выделенными нами кластерами. Хи-квадрат Пирсона дал значимый результат (p=0,014), что позволяет отвергнуть гипотезу о равномерности распределения фанатов и не фанатов по 4 кластерам. Фанаты и не фанаты распределились по кластерам следующим образом (см. табл. 6).

Таблица 6

Распределение респондентов по кластерам

Как ясно видно из таблицы 6, респонденты, относящие себя к фанатам, значительно чаще оказываются в кластерах Протестных и Зависимых, а не относящие себя к фанатам – в кластере Саморегулируемых. Это весьма наглядно подтверждает нашу гипотезу о том, что фанатство сопряжено с нарушенной саморегуляцией. Не менее убедительна картина распределения по кластерам респондентов, по-разному ответивших на вопрос о членстве в фанатских объединениях (см. табл. 7). Хи-квадрат Пирсона также значим (p=0,029), что позволяет отвергнуть гипотезу о равномерности этого распределения.

Таблица 7

Распределение членов и не членов фанатских объединений по кластерам

Итак, если первоначальная исследовательская стратегия движения от самоидентификации как фаната или членства в фанатском объединении к личностным характеристикам не привела к успеху, то обратная стратегия – от личностных особенностей к фанатству – оказалась вполне продуктивной. Она позволила выявить психологическую неоднородность молодых людей, склонных к определению себя как фанатов и к членству в фанатских объединениях. Можно выделить два личностных типа или паттерна фанатов, которые можно условно обозначить как индивидуально-ориентированные фанаты и социально-ориентированные фанаты.

Первые из них ценят одиночество, не имеют острой потребности в общении с себе подобными и склонны к отвлеченным мыслям и фантазиям. По-видимому, их привязанность к объекту фанатизма носит интравертированный характер, кумир и те ценности, которые он воплощает, определяют уникальное содержание их внутреннего мира, делая его опорой в противовес внешнему миру. Вторые, напротив, нуждаются в общении, а одиночество вызывает у них дискомфорт. У них также понижена толерантность к неопределенности, что может свидетельствовать об отсутствии опоры внутри себя и высокой тревожности, совладать с которой помогает включенность в социальную систему с четкими иерархиями, правилами, ожиданиями и ритуалами. Это скорее экстраверты, которые усматривают ценность фанатской активности в том, что она позволяет им стать членом группы себе подобных и реализовать свою потребность во внешней социальной регуляции, без которой они ощущают дискомфорт. Выделенные нами типы хорошо согласуются с теоретически описанными П. Конценом типами «исконного» и «индуцированного» фанатизма ( Концен, 2011, с. 48–49).

Оба этих паттерна представляют собой определенные, хоть и разные, нарушения саморегуляции. В первом случае, по-видимому, в какой-то степени нарушена способность полноценного контакта с внешним миром и окружающими людьми, баланс между активностью во внешнем и во внутреннем мире ощутимо сдвинут в сторону последней. Во втором случае нарушены механизмы личностной автономии и самодетерминации, человек нуждается в зависимости и внешнем управлении. Этот тип респондентов близок к выделившемуся в третьем исследовании кластеру 4, отражающему психологическое неблагополучие при ориентации на внешний контроль, хотя большие различия в использованных методиках затрудняют прямое сопоставление этих двух исследований. Характерно, что третий из основных кластеров – саморегулируемые респонденты, в число которых входит лишь несколько фанатов, – представляет собой эталон оптимальной саморегуляции, весьма близкий автономному паттерну развития, выделившемуся в первых двух исследованиях, и первому кластеру из исследования 3. Наиболее неблагоприятную картину являет небольшой кластер Дезадаптивных, в котором фанаты также преобладают.В некотором смысле фанатство служит средством преодоления одиночества – либо путем компенсаторного ухода во внутренний мир, либо путем нахождения единомышленников в мире внешнем. Интересно, что двухфакторный дисперсионный анализ показал, что показатель общего одиночества предсказывается взаимодействием двух переменных: самоидентификации как фаната и веры в Бога – F(1; 74)=5,14 (p<0,05). Наиболее одинокими себя ощущают неверующие не фанаты, у верующих переживание одиночества ниже, вне зависимости от фанатизма, а у неверующих фанатов оно самое низкое. Таким образом, фанатизм заменяет неверующему человеку одно из преимуществ веры в Бога – преодоление одиночества. Если человек в Бога не верит, то благодаря фанатизму он становится менее одиноким.

Общее обсуждение и заключение

Первые три из четырех исследований, представленных в данной главе, посвящены разработке одной и той же проблемы – проблемы вариативности индивидуальных путей развития в переходном периоде от детства к взрослости. Источник этой вариативности мы усматриваем в различии траектории развития базовых механизмов самодетерминации – свободы и ответственности – которые определяют складывающийся в подростковом возрасте индивидуальный паттерн, определяющий дальнейшие пути личностного развития. Личностный потенциал и психологическое благополучие подростков оказываются существенно зависящими от этих базовых паттернов.

Задачи первых трех исследований были схожи, и выборки можно считать не различающимися (московские старшеклассники). Различия между ними в основном связаны с различиями методической базы исследования и времени его проведения. Если первое вряд ли существенно сказалось на результатах, то второе сыграло очень существенную роль. В частности, первые два исследования, разделенные сравнительно небольшим временным промежутком, дали очень схожую картину, которая хорошо соответствовала теоретической концепции самодетерминации, послужившей основой исследования. Напротив, в третьем исследовании, отделенном от первых двух примерно пятнадцатилетним интервалом, обнаружилась иная картина, далекая от наших ожиданий: если в первых исследованиях именно развитие свободы и ответственности (активности и саморегуляции) послужило системообразующим фактором дифференциации выборок на типы, различающиеся своими траекториями личностного развития, то в более позднем исследовании картина заметно упростилась: на первый план выдвинулись характеристики общего благополучия/неблагополучия, адаптации/дезадаптации, которые оказались системообразующими и смазали остальные типологические различия, обусловленные, в частности, механизмами самодетерминации. Похожая картина выявилось и в исследовании 4, хотя в нем ставились иные задачи, и выборка респондентов, а также методический инструментарий заметно отличались от первых трех исследований.

Причины этих отличий мы усматриваем прежде всего в глобальном психологическом неблагополучии подростков, ставшем за эти годы массовым явлением: даже в сравнительно благополучной Москве, по данным третьего исследования, доля подростков с низкой удовлетворенностью жизнью, осмысленностью, свободой и ответственностью (кластеры 2 и 4) превышает 50 %. Проблемы выживания, физического и психологического самосохранения, совладания с неблагоприятными обстоятельствами и часто недружелюбной средой, нахождение своего места в жизни стоят сейчас перед подростками не в пример острее, чем 15–20 лет назад, и оказывают деформирующее влияние на структуру механизмов самодетерминации личности. Характерно, однако, что тип, описанный нами как автономный, саморегуляция, адаптация и психологическое благополучие которого в минимальной степени зависят от внешних условий, – единственный тип, устойчиво воспроизводящийся и сегодня, обнаруживающийся без больших изменений и в третьем, и в четвертом исследовании. Это подростки с большим личностным потенциалом, скорее приспосабливающие окружающие условия к себе, чем себя к ним, уверенные в себе, извлекающие уроки из неудач, психологическое благополучие которых зависит больше от них самих, чем от внешних обстоятельств. Подростки, относящиеся к остальным трем типам, не смогли сохранить структуру саморегуляции в условиях выросшего внешнего давления, в результате чего их сменили другие паттерны, вызывающие гораздо большее беспокойство с точки зрения психологического здоровья и личностного развития. Эти результаты, конечно, нельзя рассматривать как определенные и окончательные, однако они открывают многообещающие перспективы изучения путей развития личности в период перехода от детства к взрослости.

Литература

Арустамов А.А., Леонтьев Д.А., Осин Е.Н.Особенности саморегуляции у членов фанатских объединений // Психология общения XXI век: 10 лет развития. Материалы Международной конференции 8—10 октября 2009 года: В 2-х т. М.; Обнинск: ИГСОЦИН, 2009. Т. 1. С. 124–128.

Бажин Е.Ф., Голынкина Е.А., Эткинд А.М.Опросник уровня субъективного контроля (УСК). М.: Смысл, 1993.

Буровихина И.А., Леонтьев Д.А., Осин Е.Н. Силы характера как ресурсы личности подростка: опыт применения профиля личностных достоинств // Психол. диагностика. 2007. № 1. С. 107–127.

Варга А.Я., Столин В.В.Тест-опросник родительского отношения // Практикум по психодиагностике. Психодиагностические материалы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. С. 107–113.

Выготский Л.С.История развития высших психических функций // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 3. С. 6—328.

Гозман Л.Я., Кроз М.В.Измерение уровня самоактуализации личности // Алешина Ю.Е., Гозман Л.Я., Дубовская Е.С.Социально-психологические методы исследования супружеских отношений. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 91—114.

Дергачева О.Е., Дорфман Л.Я., Леонтьев Д.А. Русскоязычная адаптация опросника каузальных ориентаций // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 2008. № 3. С. 91—106.

Калитеевская Е.Р.Психическое здоровье как способ бытия в мире: от объяснения к переживанию // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. С. 231–238.

Калитеевская Е.Р., Леонтьев Д.А.Пути становления самодетерминации личности в подростковом возрасте // Вопр. психол. 2006. № 3. С. 49–55.

Калитеевская Е.Р., Леонтьев Д.А., Осин Е.Н., Бородкина И.В.Смысл, адаптация и самодетерминация у подростков // Вопр. психол. 2007. № 2. С. 68–79.

Концен П.Фанатизм. Психоанализ этого ужасного явления. Харьков: Гуманитарный центр, 2011.

Леонтьев Д.А.Личность: человек в мире и мир в человеке // Вопр. психол. 1989. № 3. С. 11–21.

Леонтьев Д.А.Тест смысложизненных ориентаций (СЖО). М.: Смысл, 1992.

Леонтьев Д.А.Очерк психологии личности. М.: Смысл, 1993.

Леонтьев Д.А.Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психол. журн. 2000. Т. 21. № 1. С. 15–25.

Леонтьев Д.А.Симбиоз и адаптация или автономия и трансценденция: выбор личности в непредсказуемом мире // Личность в современном мире: от стратегии выживания к стратегии жизнетворчества / Под ред. Е.И. Яцуты. Кемерово: Графика, 2002. С. 3—34.

Леонтьев Д.А.Личностный потенциал как потенциал саморегуляции // Ученые записки кафедры общей психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Вып. 2 / Под ред. Б.С. Братуся, Е.Е. Соколовой. М.: Смысл, 2006. С. 85—105.

Леонтьев Д.А.Становление саморегуляции как основа психологического развития: эволюционный аспект // Субъект и личность в психологии саморегуляции / Под ред. В.И. Моросановой. М.; Ставрополь: ПИ РАО; СевКавГТУ, 2007. С. 68–84.

Леонтьев Д.А., Лаптева Е.М., Осин Е.Н., Салихова А.Ж.Разработка методики дифференциальной диагностики рефлексивности // Рефлексивные процессы и управление. Сб. материалов VII Междунар. симпозиума 15–16 октября 2009 г. / Под ред. В.Е. Лепского. М.: Когито-Центр, 2009. С. 145–150.

Леонтьев Д.А., Мандрикова Е.Ю., Осин Е.Н., Плотникова А.В., Рассказова Е.И.Опыт структурной диагностики личностного потенциала // Психол. диагностика. 2007. № 1. С. 8—31.

Луковицкая Е.Г.Социально-психологическое значение толерантности к неопределенности: Дис… канд. психол. наук. СПб., 1998.

Маслоу А.Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999.

Осин Е.Н., Леонтьев Д.А.Внутренняя структура дифференциального опросника переживания одиночества // Современная психодиагностика в период инноваций: сборник тезисов II Всероссийской научной конференции / Отв. ред. Н.А. Батурин. Челябинск: Издат. центр ЮУр гос. ун-та, 2010. С. 132–135.

Осин Е.Н., Леонтьев Д.А., Буровихина И.А.Паттерны саморегуляции и психологическое благополучие в подростковом возрасте // Личностный ресурс субъекта труда в изменяющейся России. Материалы II Международной научно-практической конференции. Ч. 2. Симпозиум «Субъект и личность в психологии саморегуляции. Кисловодск: СевКавГТУ, 2009. С. 266–271.

Пантилеев С.Р.Методика исследования самоотношения (МИС). М.: Смысл, 1993.

Рукавишников А.А., Соколова М.В.Опросник приспособленности Белла. Руководство. Ярославль: Психодиагностика, 1993.

Сапронов Д.В., Леонтьев Д.А.Личностный динамизм и его диагностика // Психол. диагностика. 2007. № 1. С. 66–84.

Шевеленкова Т.Д., Фесенко П.П.Психологическое благополучие личности (обзор основных концепций и методика исследования) // Психол. диагностика. 2005. № 3. С. 95—129.

Bergman L.R.A pattern-oriented approach to studying individual development: snapshots and processes // Reports from the Department of Psychology, Stockholm University. 1996. № 825.

Coopersmith S.The antecedents of self-esteem. San Francisco: Freeman, 1967.

Deci E.L.The psychology of self-determination. Toronto: Lexington books, 1980.

Kobasa S.C., Maddi S.R.Existential personality theory // Current personality theory / R.I. Corsini (Ed.). Itasca (Il.): Peacock, 1977. P. 243–276.

Leontiev D.Positive Personality Development: Approaching Personal Autonomy // A Life Worth Living: Contributions to Positive Psychology / M. Csikszentmihalyi, I.S. Csikszentmihalyi (Eds.). N.Y.: Oxford University Press, 2006. P. 49–61.

Loevinger J.Ego Development: Conceptions and Theories. San-Francisco: Jossey-Bass, 1976.

Magnusson D.Individual development: a holistic integrated model // Linking lives and contexts: Perspectives on the ecology of human development / P. Moen, G.H. Elder Jr., K. Luscher (Eds.). Washington (DC): APA, 1995. P. 19–60.

Magnusson D.The logic and implications of a person approach // Reports from the Department of Psychology, Stockholm University. 1996. № 817.

Magnusson D.The person in developmental research Reports from the Department of Psychology, Stockholm University. 1997. № 830.

Magnusson D.The Person Approach: Concepts, Measurement Models and Research Strategy // New Directions for Child and Adolescent Development. 2003. № 101. P. 3—23.

Magnusson D., Törestad B.A Holistic View of Personality: A Model Revisited // Annual Reviews in Psychology. 1993. Vol. 44. P. 427–452.

May R.Psychology and the Human Dilemma. Princeton (N.J.): Van Nostrand, 1967.

Milligan G.W.A Review of Monte Carlo Tests of Cluster Analysis // Multivariate Behavioral Research. 1981. Vol. 16. P. 379–407.

Paulhus D.L.Interpersonal and Intrapsychic Adaptiveness of Trait Self-Enhancement // Journal of Personality and Social Psychology. 1998. Vol. 74. № 5. P. 1197–1208.

Paulhus D.L., Reid D.B. Enhancement and Denial in Socially Desirable Responding // Journal of Personality and Social Psychology. 1991. Vol. 60. № 2. P. 307–317.

Peterson C., Seligman M.E.P.Character Strengths and Virtues: A Handbook and Classification. N.Y.: Oxford University Press, 2004.

Rank O.Will therapy: truth and reality. N.Y.: Knopf, 1945.

Ryan R.M., Deci E.L.Self-determination theory and the facilitation of intrinsic motivation, social development and well-being // American psychologist. 2000. Vol. 55. № 1. P. 68–78. Ryan R.M., Deci E.L., Grolnick W.S.Autonomy, relatedness, and the Self: their relation to development and psychopathology // Developmental psychopathology / D. Cicchetti, D.J. Cohen (Eds.). Vol. 1. N.Y.: Willey – Interscience, 1995. P. 618–655.

Вклад личностного потенциала в академические достижения Т.О. Гордеева, Д.А. Леонтьев, Е.Н. Осин

Согласно модели, лежащей в основе отраженного в данной книге направления исследований ( Леонтьев, 2002; 2006; Леонтьев, Осин, 2007; см. также настоящее издание, с. 107–130), личностный потенциал как потенциал саморегуляции личности прямо соотносится с мерой личностной зрелости и психологического здоровья и предположительно является важным фактором успешности деятельности. Влияние устойчивых особенностей личности на показатели успешности деятельности исследовалось в последние несколько десятилетий рамках различных парадигм – мотивации достижения (см. Хекхаузен, 2003), большой пятерки (П. Коста. Р. Маккрей), атрибутивного стиля (М. Селигман, К. Петерсон), теории самоэффективности (А. Бандура), концепции жизнестойкости (С. Мадди и др.), позитивной психологии (А. Даквортс, М. Селигман и др.). Было обнаружено, что достаточно устойчивые связи с успешностью в различных типах деятельности обнаруживают, в частности, мотивация достижения, внутренняя (автономная) мотивация, самоэффективность, настойчивость, сознательность/организованность, жизнестойкость, самоконтроль и оптимистический атрибутивный стиль. Однако многие из этих данных достаточно размыты и противоречивы, что указывает, судя по всему, на нелинейный и неоднозначный характер интересующих нас зависимостей. Очевидно, что необходимо системное рассмотрение этих переменных в их взаимодействии и динамике, предпосылки чего заложены в концепции личностного потенциала.

Первые попытки анализа влияния переменных личностного потенциала на успешность творческой деятельности показали, в частности, что последняя может сочетаться как с высоким, так и с умеренным личностным потенциалом; в последнем случае, однако, личность оказывается более уязвимой к проблемам и стрессам (см. Леонтьев, 2004). Речь идет о том, что общая одаренность и специальные способности в творческих видах деятельности играют, несомненно, важную роль, но их влияние на творческие и другие профессиональные достижения опосредовано особенностями личности. Ведь способности и достижения не живут своей жизнью, а встроены в целостную систему отношений индивида с миром и могут занимать в этой системе разное место. В зависимости от того, насколько личность мотивирована и способна интегрировать собственный творческий потенциал и, если не поставить его на службу другим ведущим ценностям и смыслам, то, по крайней мере, гармонизировать его с ними, высокие достижения будут либо способствовать развитию и стабильности личности в целом, либо, напротив, будут создавать новые проблемы, потреблять личностные ресурсы и порождать и углублять внутриличностные кризисы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю