Текст книги "Личностный потенциал. Структура и диагностика"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)

Мы предполагаем, что рассмотренные выше разногласия в понимании рефлексии и оценке ее роли в регулировании жизнедеятельности во многом обусловлены тем, что одним словом называют разные формы рефлексии. Полному отсутствию самоконтроля, сосредоточенности лишь на внешнем интенциональном объекте деятельности (что можно обозначить термином « арефлексия») могут быть противопоставлены по меньшей мере три качественно различных процесса: интроспекция, при которой фокусом внимания становится собственное внутреннее переживание, состояние, системная рефлексия, основанная на самодистанцировании и взгляде на себя со стороны и позволяющая видеть одновременно полюс субъекта и полюс объекта, а также квазирефлексия, направленная на иной объект, уход в посторонние размышления – о прошлом, будущем, о том, что было бы, если бы… ( Леонтьев, 2006; 2007; 2009) Интроспекция является такой же односторонней, как и арефлексия, и, как следует, в частности, из данных Ю. Куля, в ситуациях практической деятельности интроспективная «ориентация на состояние» проигрывает арефлексивной «ориентации на действие», хотя в контексте психотерапии она может быть весьма продуктивна ( Gendlin, 1981; Bugental, 1999). Квазирефлексия, уводящая в резонерские спекуляции и беспочвенные фантазии, является скорее формой психологической защиты через уход от неприятной ситуации, реальное разрешение которой не просматривается.

В психологическом механизме рефлексии как способности произвольного обращения человеком сознания на самого себя можно усмотреть два принципиальных момента: произвольное манипулирование идеальными содержаниями в умственном плане, основанное на переживании дистанции между своим сознанием и его интенциональным объектом (см.: Леонтьев, 1999, с. 144–145), и направленность этого процесса на самого себя как на объект рефлексии. Именно единство этих двух аспектов образует полноценное рефлексивное отношение в узком смысле слова, с которым мы связываем новое качество саморегуляции. Различные возможные варианты их соотношения представлены в таблице.

Таблица

Структура рефлексивного отношения

Системная рефлексия оказывается наиболее объемной и многогранной; хотя ее осуществление достаточно сложно, именно она позволяет видеть как саму ситуацию взаимодействия во всех ее аспектах, включая и полюс субъекта, и полюс объекта, так и альтернативные возможности. Именно такой взгляд позволяет обнаружить новое качество себя, что является основой для дальнейшего самопознания и работы с внутренним миром. Для того, чтобы успешно решать какую-то задачу, надо видеть максимальное количество ее элементов. Часто при решении жизненных, экзистенциальных проблем мы терпим неудачу, потому что мы не видим один важный элемент проблемной ситуации – самих себя. Поэтому, в частности, практически невозможно оказывать психологическую помощь своим близким, ибо невозможно выполнять роль психотерапевта, одновременно будучи элементом проблемной ситуации. А. Лэнгле отмечает необходимость решения двойной задачи соотнесения для того, чтобы быть самим собой: соотноситься с другими и соотноситься с самим собой. Для этого «нужно сначала увидеть самого себя и составить картину себя, что становится возможным благодаря определенной внутренней и внешней дистанции по отношению к собственным чувствам, решениям, действиям» ( Лэнгле, 2005, с. 46). Эта возможность не реализуется автоматически; даже человек с высоким уровнем развития рефлексивности и способности к самодистанцированию не обязательно проявляет эту способность и может в конкретной ситуации действовать вполне машинально.

В основе системной рефлексии лежит уникальная и достаточно редкая человеческая способность – смотреть на себя со стороны. Рассмотренное У. Джеймсом (1991) «вертикальное» расщепление Яна образ себя, описываемый через набор содержательных атрибутов ( Я-концепцию, или Я-образ), и внутренний центр, не имеющий никаких описательных характеристик, но наличие которого принципиально важно как предпосылка субъектности, активности, инициируемой самим субъектом (экзистенциальное Я, или Я-центр; см. Леонтьев, 1993), обнаруживается у самых разных авторов (Дж. Г. Мид, Дж. Бьюджентал и др.); Дж. Бьюджентал, например, разработал упражнение на разотождествление: человек заполняет 10 карточек с характеристиками «Кто Я?». Затем карточки раскладываются так, что сверху оказывается самая «поверхностная», снизу – самая значимая. Человек берет верхнюю карточку и пытается представить, каким бы он был, если бы не было этого атрибута. На каждую карточку выделяется 5 минут. После работы со всеми карточками должно остаться экзистенциальное, «чистое» Я. Можно согласиться с мнением А. Дейкмана о том, что «наблюдающее Я» ( Я-центр, в нашей терминологии) в основном игнорировалось западной психологической традицией и в поисках лучшего его понимания не обойтись без обращения к традициям восточного мистицизма ( Дейкман, 2007).

Благодаря такому расщеплению Яна образ– Яи внутренний центр, которое наиболее точно описано В. Франклом (1990) в терминах фундаментальной антропологической способности самодистанцирования, субъект оказывается в состоянии занять позицию по отношению к самому себе и из нее осуществить действия по отношению к самому себе. Самодистанцирование – это возможность отстраниться, посмотреть на себя со стороны, вынырнуть из потока собственной жизни. Клинические психологи знают, что непринятие себя таким, какой я есть, – не очень благоприятный симптом, однако абсолютное принятие себя как данности немногим лучше; способность самодистанцирования позволяет избирательно относиться к самому себе как к авторскому проекту, заботиться о себе и работать над собой (см. Иванченко, 2009), предпринимая усилия по направленному изменению того, что субъект считает нужным изменить. Небезынтересно в этом смысле расхождение взглядов на роль рефлексии В. Франкла и его ученика А. Лэнгле. Если Франкл признает только интенциональность, поиск смысла в том, что вне меня, то Лэнгле (2002) прямо говорит о необходимости самопознания, познания, обращенного на свой же внутренний мир. По Франклу, такое самопознание вредно в том отношении, что вызывает побочные круги негативных явлений, такие как страх своего страха, поэтому он и вводит сходное по смыслу понятие «самодистанцирования», которое снимает традиционные «минусы» рефлексии.

М.С. Мириманова (2001), рассматривая рефлексию как механизм развития самоорганизующихся систем, также обращает внимание на то, что рефлексия – способ смотреть на себя как бы со стороны, причем модели такого «смотрения» могут быть весьма разными: можно направить свой мысленный взор в себя и попытаться наблюдать себя как некий объект. Рефлексия может быть способом понимания себя через другого (социальная рефлексия). Пытаясь понять другого человека через его отношение к нам, через его поступки и поведение, мы моделируем его видение нас в своем сознании. Каждая новая модель в определенном смысле и есть то «зеркало», в котором мы видим и свое отражение, получаем информацию о себе и своих отношениях с миром в форме отраженных в нашем сознании моделей. Таким образом, структура рефлексии может быть неоднородной.

Разведение четырех указанных видов процессов опирается на логическое различение четырех возможных фокусов направленности сознания: на внешний интенциональный объект (арефлексия), на самого субъекта (интроспекция), на себя и на объект одновременно, что предполагает самодистанцирование, способность посмотреть на себя со стороны (системная рефлексия), и на посторонние объекты за пределами актуальной ситуации (квазирефлексия). На основе обозначенной выше дифференциальной модели рефлексивностинами были разработаны две исследовательских методики: эссе «Взгляд со стороны» ( Леонтьев, Салихова, 2007) и опросник «Дифференциальный тест рефлексивности» ДТР ( Леонтьев, Лаптева, Осини др., 2009).

При апробации опросника ДТР было показано существование трех качественно специфических видов рефлексии. Системная рефлексия не связана с показателями дезадаптации, однако ее адаптивную роль также необходимо исследовать. Интроспекция обнаруживает устойчивые взаимосвязи с показателями дезадаптации и соответствует как в теоретическом, так и в эмпирическом отношении конструкту рефлексивных размышлений (ruminations) и, вероятно, тесно связана с нейротизмом. В то же самое время, интроспекция, отражающая ориентацию субъекта на собственные переживания по поводу актуальной ситуации, выступает промежуточным звеном между квазирефлексией (оперирование объектами в «идеальном поле», оторванном от актуальной ситуации) и системной рефлексией (целостным представлением субъекта-в-ситуации).

В качественном исследовании системной рефлексии с помощью метода эссе «Взгляд со стороны» была показана возможность произвольного самодистанцирования. Были эмпирически обнаружены 4 типа выполнения инструкции, которые хорошо согласуются с нашими теоретическими представлениями: системная рефлексия, интроспекция, отчуждение и квазирефлексия. Системная рефлексияв эссе проявляла себя в том, что субъект сумел встать на чужую позицию и увидеть себя новыми глазами. Описание себя– в том, что субъект представляет в эссе обычный образ себя. Отчуждение– способ написания эссе, при котором формально инструкция исполняется и описание себя идет с точки зрения третьего лица, а содержательно – нет, т. к. в описании отсутствует психологическая интепретация. Фантазирование– способ ухода от выполнения инструкции, при котором субъект не описывает себя, а рассуждает на посторонние темы. При сопоставлении результатов трех выборок: психологов, менеджеров и представителей творческих специальностей – мы обнаружили ожидаемые закономерности. У психологов значимо более высок уровень ответов по типам самодистанцирования и отчуждения, а интроспекция значимо ниже; у «творческой» группы выше фантазирование; у менеджеров – интроспекция ( Леонтьев, Салихова, 2007; Leontiev, Salikhova, 2010).

Таким образом, дифференциальная модель рефлексии позволяет предложить объяснение описанной выше амбивалентности регуляторных эффектов рефлексивных процессов. С негативными эффектами, описываемыми такими конструктами, как навязчивые размышления и ориентация на состояние, ассоциируются такие разновидности рефлексивного отношения, как интроспекция и фантазирование; напротив, системная рефлексия может быть связана с положительными эффектами регуляции, однако не прямыми связями, выявляемыми корреляционным анализом, а нелинейными связями более сложной природы, на которые, в частности, указывали А.В. Карпов (2004) и Е.А. Полежаева (2009) и изучение которых представляет собой ближайшую задачу нового этапа исследований в этой многообещающей области.Очевидно, что рефлексивность как индивидуальная характеристика личности глубоко связана с личностным потенциалом как потенциалом саморегуляции, прежде всего с потенциалом самоопределения. Вместе с тем эта связь носит нелинейный и очень сложный характер; из всех составляющих личностного потенциала рефлексивность включена в него наиболее непрямым путем; кроме того, необходима дифференциация понятия рефлексивности и выделение различных ее видов не только по объектной направленности ( Леонтьев, 1999; Карпов, Пономарева, 2000), но и по качественным особенностям рефлексивного отношения. Не любая рефлексия полезна, но не всякая и вредна; предложенный нами дифференциальный подход позволяет отделить в ней то, что является ценным ресурсом личностного потенциала, от «ментального мусора», выступающего ненужным балластом нашей деятельности, сознания и саморегуляции.

Литература

Абульханова К.А. Сознание как жизненная способность личности // Психол. журн. 2009. Т. 30. № 1. С. 32–43.

Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. СПб.: Питер, 2001.

Анисимов О.С. Рефлексия и методология. М.: [Б.и.], 2007.

Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.

Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 3.

Гегель Г.-В.-Ф. Философская пропедевтика // Гегель Г.-В.-Ф. Работы разных лет: В 2 т. М.: Мысль, 1971. Т. 2. С. 5–210.

Дейкман А. Наблюдающее Я: Мистицизм и психиатрия. М.: Эннеагон пресс, 2007.

Джеймс У. Психология / Под ред. Л.А. Петровской. М.: Педагогика, 1991.

Дударева В.Ю., Семенов И.Н. Феноменология рефлексии и направления ее изучения в современной зарубежной психологии // Психология. Журн. Высшей шк. экон. 2008. Т. 5. № 1. С. 101–120.

Знаков В.В. Самопонимание субъекта как когнитивная и экзистенциальная проблема // Психол. журн. 2005. Т. 26. № 1. С. 18–28.

Иванченко Г.В. Забота о себе: история и современность. М.: Смысл, 2009.

Кант И. Сочинения: В 6 т. М.: Мысль, 1966. Т. 6.

Карпов А.В. Рефлексивность как психическое свойство и методика ее диагностики // Психол. журн. 2003. Т. 24. № 5. С. 45–57.

Карпов А.В. Психология рефлексивных механизмов деятельности. М.: Изд-во ИПРАН, 2004.

Карпов А.В., Пономарева В.В. Психология рефлексивных процессов управления. М.; Ярославль: ДИА-пресс, 2000.

Коплстон Ф. От Фихте до Ницше. М.: Республика, 2004.

Кулюткин Ю.Н. Рефлексивная регуляция мыслительных действий // Психологические исследования интеллектуальной деятельности / Под ред. О.К. Тихомирова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 22–28.

Ладенко И.С.Феномен рефлексивного стиля мышления и генетическая логика // Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации: Материалы Второй Всероссийской конференции «Рефлексивные процессы и творчество». Новосибирск, 1995. С. 8–25.

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.: Смысл, 1993.

Леонтьев Д.А. Психология смысла. М.: Смысл, 1999.

Леонтьев Д.А. Дискурс свободы и ответственности (доклад с обсуждением) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2006. № 5. С. 95–113.

Леонтьев Д.А. Восхождение к экзистенциальному миропониманию // Третья Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: Материалы сообщений / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2007. С. 3–12.

Леонтьев Д.А.Рефлексия как предпосылка самодетерминации // Психология человека в современном мире. Т. 2. Проблема сознания в трудах С.Л. Рубинштейна, Д.Н. Узнадзе, Л.С. Выготского. Проблема деятельности в отечественной психологии. Исследование мышления и познавательных процессов. Творчество, способности, одаренность (материалы Всероссийской юбилейной научной конференции, посвященной 120-летию со дня рождения С.Л. Рубинштейна, 15–16 октября 2009 г.) / Отв. ред. А.Л. Журавлев и др.

М.: Изд-во ИП РАН, 2009. С. 40–49.

Леонтьев Д.А., Лаптева Е.М., Осин Е.Н., Салихова А.Ж. Разработка методики дифференциальной диагностики рефлексивности // Рефлексивные процессы и управление: Сб. материалов VII Междунар. симпозиума. 15–16 окт. 2009 г. / Под ред. В.Е. Лепского. М.: Когито-Центр, 2009. С. 145–150.

Леонтьев Д.А., Салихова А.Ж.Взгляд на себя со стороны как предпосылка системной рефлексии // Материалы IV Всероссийского съезда РПО. 18–21 сент. 2007 г.: В 3 т. М.; Ростов н/Д.: Кредо, 2007. Т. 2. С. 237–238.

Лепский В.Е.Рефлексия в работах Г.П. Щедровицкого и В.А. Лефевра // Рефлексивный подход: от методологии к практике / Под ред. В.Е. Лепского. М.: Когито-центр, 2009. С. 27–38.

Лефевр В. Рефлексия. М.: Когито-центр, 2003.

Локк Дж. Опыт о человеческом разумении (1689) // Сочинения: В 3 т. М.: Мысль, 1985. Т. 1. С. 77–582.

Лэнгле А. Значение самопознания в экзистенциальном анализе и логотерапии: сравнение подходов // Моск. психотерапевт. журн. 2002. № 4. С. 150–168.

Лэнгле А. Person: Экзистенциально-аналитическая теория личности. М.: Генезис, 2005.

Межличностное восприятие в группе / Под ред. Г.М. Андреевой, А.И. Донцова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981.

Мириманова М.С. Рефлексия как механизм развития самоорганизующихся систем // Развитие личности. № 1. 2001. С. 49–65.

Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Ad Marginem, 1995.

Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М.: Просвещение, 1969.

Полежаева Е.А. Шкала самомониторинга и ее применение в отечественных исследованиях // Психол. диагностика. 2006. № 1. С. 3–32.

Полежаева Е.А. Место самомониторинга в структуре личностных характеристик: Дис. … канд. психол. наук. М., 2009.

Прикладная юридическая психология / Под ред. А.М. Столяренко. М.: Юнити-Дана, 2000. См. также электронный ресурс: http://www.i-u.ru/biblio/archive/mamontova_prikladnaja/

Россохин А.В. Рефлексия и внутренний диалог в измененных состояниях сознания. Интерсознание в психоанализе. М.: Когито-центр, 2010.

Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997.

Рудаков А.Л. Саногенная рефлексия как фактор стрессоустойчивости личности: Автореф. дис. … канд. психол. наук. М., 2009.

Сартр Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М.: Республика, 2000.

Семенов И.Н. Взаимодействие отечественной и зарубежной психологии рефлексии: история и современность // Психология. Журн. Высшей шк. экон. 2008. Т. 5. № 1. С. 64–76.

Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии. Психология человека: Введение в психологию субъективности: Учеб. пособие для вузов. М.: Школа-Пресс, 1995.

Сорос Дж. Открытое общество: реформируя глобальный капитализм. М.: Некомм. фонд поддержки культуры, образования и новых информ. технологий, 2001.

Степанов С.Ю., Семенов И.Н. Психология рефлексии: проблемы и исследования // Вопр. психол. 1985. № 3. С. 31–40.

Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987.

Титкова М.С. Рефлексивная активность в структуре адаптационного потенциала личности: Автореф. дис. … канд. психол. наук. СПб., 2007.

Тихомиров О.К.Психология мышления. М.: Академия, 2002.

Филатов В.П., Мещеряков Б.Г., Степанов С.Ю., Бажанов В.А. Обсуждаем статью «Рефлексия» // Эпистемология и философия науки. 2006. Т. 7. № 1. С. 170–175.

Фихте И.Г.Сочинения: В 2 т. Т. 1: Основа общего наукоучения. СПб.: Мифрил, 1993.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

Шаров А.С. О-граниченный человек: значимость, активность, рефлексия. Омск: ОмГПУ, 2000.

Шаров А.С. Жизненный кризис в развитии личности. Омск: ОмГПУ, 2005.

Шаров А.С. Онтология рефлексии: природа, функции и механизмы // Рефлексивный подход: от методологии к практике / Под ред. В.Е. Лепского. М.: Когито-центр, 2009. С. 112–132.

Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Школа Культурной Политики, 1995.

Щедровицкий Г.П. Мышление. Понимание. Рефлексия. М.: Наследие ММК, 2005.

Brown K.W., Ryan R.M. The Benefits of Being Present: Mindfulness and Its Role in Psychological Well-Being // Journal of Personality and Social Psychology. 2003. Vol. 84. №. 4. Р. 822–848.

Brown K.W., Ryan R.M. Fostering healthy self-regulation from within and without: a self-determination theory perspective // Positive Psychology in Practice / P. Alex Linley, S. Joseph (Eds.). L.: Wiley, 2004. P. 105–124.

Bugental J.F.T. Psychotherapy Isn’t What You Think. Phoenix: Zeig, Tucker & Co., 1999.

Csikszentmihalyi M. The Evolving Self. N.Y.: Harper Perennial, 1993.

Csikszentmihalyi M. Introduction // A Life Worth Living: Contributions to Positive Psychology / M. Csikzentmihalyi, I.S. Csikzentmihalyi (Eds.). N.Y.: Oxford University Press, 2006. P. 3–14.

Gangestad S.W., Snyder M.Self-monitoring: Appraisal and reappraisal // Psychological Bulletin. 2000. Vol. 126. Р. 530–555.

Gendlin E.T. Focusing. 2 ed. Toronto: Bantam Bks, 1981.

Kuhl J. Action Control: The maintenance of motivational states // Motivation, Intention, and Volition / F. Halisch, J. Kuhl (eds). Berlin; Heidelberg: Springer-Verl., 1987. P. 279–291.

Leontiev D., Salikhova A. Looking at oneself as inner dialogue // International Journal for Dialogical Science. 2010. Vol. 4. № 2. Р. 95–104.

Nolen-Hoeksema S., Wisco B.E., Lyubomirsky S. Rethinking Rumination // Perspectives on Psychological Science. 2008. Vol. 3. № 5. P. 400–424.

Pyszczynski T., Greenberg J. The Role of Self-Focused Attention in the Development, Maintenance, and Exacerbation of Depression // Self and Identity: Psychosocial Perspectives/ K. Yardley, T. Honess (Eds). Wiley, 1987. Snyder M. Self-monitoring of expressive behavior // Journal of Personality and Social Psychology. 1974. 30. Р. 526–537.

Субъективная витальность как составляющая личностного потенциала Л.А. Александрова

Теоретические построения, касающиеся витальности, или жизненной энергии человека, давно были в фокусе внимания различных философских и психологических школ. Одной из первых теорий, связавших жизненную энергию и психическое здоровье, был психоанализ З. Фрейда, утверждавшего, что каждый человек имеет ограниченный объем психической энергии. Согласно Фрейду и другим представителям эго-психологии, чем более человек свободен от подавления (психологической защиты) и конфликтов, тем больший доступ к энергии Эроса он имеет, а следовательно, тем большей витальностью, креативностью и энергией обладает. Последователи Фрейда, вне зависимости от выработанных в их концепциях подходах к жизненной энергии и ее источнику, были едины во мнении, что решение конфликтов и интеграция связаны с повышением количества энергии, доступной для Я. Однако эти идеи ничем, кроме клинической практики психоанализа, подтверждены не были.

В философских учениях востока идея физического и психологического благополучия занимает центральное место. В Китае это концепция «Ци», которая отчасти отражает жизненную силу и энергию, являющуюся источником жизни, творчества и гармонии. В Японии концепция Киподобным образом рисует энергию и силу, которой можно управлять и которая связана с физическим и психическим здоровьем. Целители с острова Бали стремятся привести в движение байу, витально-духовную силу, или силу жизни, которая у разных людей – разная; эта сила представляет собой то, что необходимо для жизни, роста и сопротивления болезням ( Wikan, 1989). Большое число практик оздоровления, направленных на развитие и усиление жизненной энергии (акупунктура, рейки, йога, лечение травами), доказывают важность связанных с витальностью концепций в восточном мышлении. В этих подходах витальность представляется как активная внутренняя сила, поддерживающая психическое и физическое здоровье.

Концепции энергии и витальности интересовали также представителей практической медицины. Например, Селье ( Selye, 1956) в разработанной им теории стресса предположил, что люди обладают ограниченным объемом адаптационной энергии, которая необходима для поддержания здоровья. Он утверждал, что адаптационная энергия существенно отличается от энергии калорий и ее природа практически не познана. Селье считал, что люди используют эту энергию, сталкиваясь с различными стрессорами (внешними и внутренними), и она представляет собой важнейший фактор устойчивости к стрессу и приспособляемости организма.

Однако все концепции, в которых фигурировала витальность, были либо теоретическими, либо практико-ориентированными, и экспериментальные исследования по этому вопросу начались совсем недавно – прежде всего, в тех областях, которые касаются вопросов здоровья. МакНэйр, Лорр и Доплман ( McNair, Lorr, Doppleman, 1971) способствовали исследованию этой темы, разработав Профиль эмоциональных состояний (Profile of Mood States – POMS), широко используемую методику, которая содержит фактор, названный «энергия/деятельность» («vigor/activity»). Фактор энергии показал отрицательную взаимосвязь с напряжением, депрессией, гневом, утомлением и замешательством. Тэйер ( Thayer, 1987 a, 1987 b), исследуя суточный ритм человека, использовал перечень различных прилагательных. Одну из используемых переменных, представленную пятью прилагательными, он назвал «энергией» («живой», «энергичный», «активный», «сильный» и «полный энергии»). В частности, он доказал, что физические упражнения (ходьба) вызывают кратковременное ощущение повышения энергии. Более того, в том же исследовании обнаружено, что при более высоких оценках собственной энергии снижается склонность к драматизации личных проблем.

Стюарт и соавторы ( Stewart, Hays, Ware, Jr., 1992) на основе анализа клинических данных пришли к выводу о наличии взаимосвязи между ощущением энергии и различными состояниями здоровья (от нарушений сна до соматических заболеваний). Они создали шкалу из 4-х пунктов, противопоставив энергию утомлению, и указали на методологическую важность различения позитивного чувства энергии и негативных состояний, связанных с соматическими симптомами или усталостью, и на возможность количественной оценки этой энергии при помощи опросника.

Так как объективно оценить количество энергии, имеющейся в распоряжении человека, не представляется возможным, современные исследования делают упор на субъективное ощущение этой энергии самим человеком. Понятие субъективной витальности введено в психологию Райаном и Фредерик ( Ryan, Frederick, 1997). Так как объективные показатели наличия у человека жизненной энергии не разработаны, они сделали акцент на витальности как субъективно воспринимаемом состоянии, отражающем полноту жизненных сил и энергии человека. Субъективная витальность, или ощущение энергии, доступной Я, согласно этому подходу, является важным индикатором психологического благополучия личности. Эта энергия соотносится не только и не столько с физическим состоянием человека, сколько с его психологическим самоощущением. Райан и Фредерик определяют витальность как осознанное переживание человеком своей наполненности энергией и жизнью и рассматривают ее как отражение физического (организменного) и психологического благополучия человека. Соответственно, это ощущение складывается из соматических и психологических факторов. Это феноменологически обоснованный критерий, содержание которого отличается от внешних критериев благополучия, таких как успех, здоровье, социальная поддержка и личные достижения.

Субъективная витальность соотносится с восприятием человеком самого себя как «источника» ( deCharms, 1968) деятельности. Повышение субъективной витальности должно сопровождать переживание автономии и целостности ( Deci, Ryan, 1991) или самоактуализации ( Rogers, 1963; Sheldon, Kasser, 1995) и других состояний, относящихся к ощущению себя «полностью дееспособным человеком» ( Rogers, 1961). Конфликты, чрезмерные нагрузки на Я, препятствующие саморегуляции и самоактуализации, особенно те, которые связаны с ощущением нехватки сил, самостоятельности или связанности с окружающим миром, напротив, снижают витальность ( Ryan, Deci, Grolnick, 1995). При этом чувства возбуждения и энергии, которые не связаны с личным контролем, такие, как нервозность, тревожность или напряженность, либо вовсе не связаны с субъективной витальностью, либо связаны с ней отрицательно.

Человек обладает потребностью ощущать себя субъектом собственной деятельности. К примеру, Уайт ( White, 1960) постулировал такую базовую потребность человека, как быть компетентным. Он определил это как «пригодность или способность производить те действия со средой, которые приводят к поддержке, росту и расцвету». Позднее ДеЧармс ( deCharms, 1968) доработал формулировку Уайта, отметив, что люди обладают основной психологической потребностью: быть субъектами собственной деятельности – то есть инициировать и регулировать свое собственное поведение и активность. Деси и Райан ( Deci, Ryan, 1985) утверждали, что фундаментальная потребность быть компетентным субъектом деятельности наиболее отчетливо проявляются в феномене внутренней мотивации. Внутренняя мотивация соотносится с деятельностью, порождаемой удовольствием от совершения действия, например, она отчетливо проявляется в поведении, связанном с любопытством, исследованием или экспериментированием с чем-то новым. Деятельность, побуждаемая внутренней мотивацией, должна сопровождаться ощущением повышения витальности ( Ryan, 1995; Ryan, Kuhl, Deci, 1997). Внутренняя мотивация ослабевает под воздействием внешнего контроля, психологических конфликтов и низкой самоэффективности. Соответственно, условия, побуждающие внутреннюю мотивацию, также могут быть связаны с более выраженным субъективным переживанием витальности.

Переживание витальности особым образом соотносится с энергией, которая воспринимается как имеющая причину в самой себе, то есть обладает внутренним субъективным локусом причинности( internal perceived locus of causality) ( Deci, Ryan, 1985). Концепция субъективного локуса причинности берет свое начало в трудах Хейдера ( Heider, 1958) и ДеЧармса ( deCharms, 1968). Хейдер отличал личную причинностьот безличной причинности. Первый вид причинности опирается на ощущение того, что события или действия находятся под намеренным контролем человека, а второй – на ощущение того, что последствия действий или поведения человека не находятся под его намеренным контролем. Более того, ДеЧармс ( deCharms, 1968) выявил два типа действий и событий: к первому типу относятся те действия и события, которые обладают внутренним субъективным локусом причинности – причастный к ним человек чувствует себя «причиной»; ко второму типу – те действия и события, которые обладают внешним субъективным локусом причинности – причастный к ним человек чувствует себя «пешкой». Следовательно, если человек чувствует себя наиболее витальным в случае, когда он субъект (причина), а не пешка в руках судьбы или других людей, то факторы, которые заставляют его чувствовать себя способным к организации и инициации действия, будут тесно увязаны с ощущением субъективной энергии.

Витальность, или энергия, доступная Я, является важнейшим индикатором источника мотивации. Райан и Деси ( Ryan, Deci, 2008) убедительно доказывают, что субъективная витальность зависит от степени автономности регуляции деятельности и поведения субъекта. При том, что любая активность субъекта энергозатратна с точки зрения калорий, не всякая деятельность ведет к снижению ощущения субъективной витальности. Деятельность, контролируемая в соответствии с интериоризованными нормами и ценностями, которые не ощущаются субъектом как свои (с уровня «супер-эго», в терминологии З. Фрейда), ведет к снижению субъективной витальности, хотя и в меньшей степени, нежели деятельность, контролируемая извне. В противоположность этому, автономно регулируемая деятельность, удовлетворяющая базовые психологические потребности личности в причастности, компетентности и автономии, повышает уровень субъективной витальности.

Переживания субъективной витальности и счастья при всем своем внешнем сходстве не рядоположены. В работе Никса и соавторов ( Nix, Ryan, Manlyet al., 1999) показано, что к переживанию счастья ведет успешная реализация деятельности при любом виде мотивации, в то время как субъективная витальность повышается только в условиях успешного осуществления автономно регулируемой деятельности. Переживание счастья может сопровождаться переживанием полноты сил, но может возникать и без него. Авторы также предлагают свое объяснение тому, за счет чего выходные дни и отпуск способствуют повышению витальности, определяя их как периоды жизни, когда мотивация активности человека является преимущественно автономной, в противоположность работе, где она строится на волевом самоконтроле, снижающем субъективную витальность. Субъективная витальность в данных исследованиях ( Ryan, Deci, 2008, Nix, Ryan, Manlyet al., 1999) рассматривается как зависимая переменная.