Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)
– Куда мы направляемся? – Спросил Хонда.
– Американский флаг опускать не будем, для маскировки, – уклончиво ответил Пашка.
«Уйти в Канаду, так те вмиг сдадут американским властям. А на больший подвиг эта посудина не способна».
– И? – В рубку ввалился Савомото, расслышав последние слова. В руках он держал початую бутылку и пару жестяных банок с пивом, – представляете, у этого биндюжника, кроме выпивки и мясных консерв, ничего нету. Но выпивка вполне приличная. Ручаюсь, что он проспал даже нападение город, – голос сержанта был необычайно весел. Причина его веселья булькала желтоватыми бликами в зажатой в руке бутылке.
– Что же ты человека оставил без жизненной влаги? – После купания Пашка и сам был бы не прочь согреться.
– У него там целый арсенал, не обеднеет, – ответил улыбающийся сержант, участливо протягивая бутыль. Сам вскрыл банку, громко хлебнул, – так куда пойдём? Хонда кое-какие новости словил – в Нью-Йорке наши ещё активно баются….
– Тут проблема – у нас солярки, навскидку, на три, четыре часа ходу. Вот смотри, – Пашка отставил бутылку и попытался развернуть перед сержантом сложенную в несколько раз карту.
Савомото неловко придержал её, не отпуская свои напитки, ему тут же помог Хонда.
– О-о-о, да он в неё точно рыбу копчёную заворачивал!
– И сигареты тушил, – сержант указал на прожжённые дыры, – а мы где?
– Вот! – Нашёл нужное место на карте Хонда, – попробуем дотянуть до Лонг-Айленда, а дальше по суше.
Судно всё дальше отходило от городских пожарищ. По-прежнему было сыро и холодно. Над заливом медленно и неохотно рассеивался туман. Передышка располагает к невольному созерцанию за почти фантастическим пейзажем. Молочные лоскуты, похожие на щупальца гигантского кальмара причудливо закручивает шальной ветер, загоняя их выше, растворяя в лёгкую дымку, сквозь которую проглядывается белое пятно солнца. Периодически срывались капли моросящего дождя.
В небе иногда слышится гул, но в целом им удалось уже более полутора часов двигаться без всяких приключений.
– Я всё время прожил в мегаполисе. Я из Токио, – уточнил Хонда. К бутылке успели уже приложиться все, и у молодого человека снова открылся словесный понос, – мы редко выезжали загород, но мне порой кажется, что природа не любит людей.
Встретив непонимающие взгляды собеседников, он пояснил:
– Смотрите, чем дальше от цивилизации, чем чище небо. И дождь не так донимает.
– Нам это совсем ни к чему, дольше будем не обнаруженными, – буркнул сержант.
– Смутно помню, но это из-за ионов – их над сушей больше, – вспомнил откуда-то поплывший Хонда, – из-за пыли, смога. А облака они такие….
Снизу раздался стук, потом грохот, что-то явно упало, послышалась, судя по интонации совершенно непереводимая брань. Японцы достали оружие, насторожились.
– Такого не остановишь, – не смотря на возможные осложнения, сержант ухмыльнулся.
На палубу вывалилось тело. Нет, хозяин судна держался на ногах, но его манеру перемещения, иначе как «вывалился» не назовёшь. Подойдя к краю, нетерпеливо растиснув ширинку, он принялся пополнять водный бассейн мирового океана. При этом его так качало, что он был похож на эдакого оросителя-огородника, только морских плантаций. Наконец, затянувшаяся процедура закончилась, капитан посудины, непонимающе окинул взглядом акваторию и направил тело в сторону рубки.
– Только бы Мацуда сдуру не стал палить. Хонда! За мной! Будешь переводить! – Приказал сержант и, достав пачку американских денег, торопливо направился в рубку.
Как выяснилось хозяин судна, он же его капитан Гарри Квейлер действительно ничего не знал о нападении на Америку, находясь в запое уже третий день. Поначалу он попытался бузить мотивируя своё недовольство наглостью непрошенных гостей, но вытаращившись на толстый пресс долларов в банковской упаковке, оказавшийся в его руке, благоразумно заткнулся и заверил, что незваные гости могут располагать его судном и даже им в качестве капитана. Потом сделка подкрепилась горячительным напитком. Японцы надеялись, что сделав ещё несколько глотков, капитан отправится на койку, но тот на удивление стойко держался на ногах. Не обращая внимания, что его полусвязную речь понимают с трудом, повёл длинный рассказ о своей жизни, службе в армии, неудачной женитьбе, нелёгкой судьбе, всё это перемешивая анекдотами, пьяными шутками, икотой и отрыжкой. Поначалу Хонда пытался добросовестно переводить это путаное повествование, но вскоре, получив отмашку от Савомото, перестал.
– Куда господам китайцам надо? Японцам? Какая разница. До Нью-Йорка? Извините, до Яблока сразу не получится – соляры не хватит. Но до Стонингтона без дозаправки дойдём. А там, пожалуйста, за такие деньги, хоть на край света. И если этому маленькому китайцу, извините – японцу нравится моя фуражка, пусть забирает. Чертовски зябко, где я повесил свой пиджачок? А– а – а! Вот где я его повесил…. Ха-ха, пусть и пиджак забирает, мне не жалко, нешто я себе ещё не куплю, с такими то деньгами. Господи, на этой посудине найдётся глоток чего-нибудь не спиртного – умру от жажды. Как тебя зовут браток? Хонда? Тебя назвали в честь машины? Скажу тебе, на внедорожник ты не похож, ха-ха, маловат больно. Но знаешь, была как-то у меня машинка, «Прелюд» называлась. До сих пор облизываюсь! Какая тачка!
Оставив парня на словесное растерзание, Пашка и Савомото отошли в сторону.
– А ты тоже смотрю, запасливый, – Пашка кивнул на торчащую из кармана американца пачку купюр.
– Думал смастерить на досуге мину-ловушку. Так и не успел реализовать, – ответил сержант, – интересно, сколько там было? Ты, я видел, с передатчиком повозился?
– Закоротил слегка динамики. Ему абсолютно ни к чему знать, что происходит в мире.
– Разумно.
Распогодилось уже основательно, горизонт вообще очистился, а в высоте можно было уже рассмотреть инверсионные следы реактивной авиации.
Они уже вышли из залива, по правому борту волны бились о камни мыса Джулит. Первым вертолет заметил Хонда – чёрная муха на фоне голубого неба приближающийся со стороны берега.
– Начинается! – В досаде сплюнув за борт, сержант спустился вниз. Пашка нахлобучил по самые уши фуражку. Хонду выдавали лишь глаза – он вытащил солнцезащитные очки.
– Береговая охрана, – сказал капитан, – я их тут всех знаю, и они меня как облупленного.
Он включил радиостанцию, но из динамиков раздавался лишь хрип.
– Эй, Бен, ты? Ты старый чёрт? Твою мать, да что с радиотребухой?
Он вышел на палубу, покачиваясь, с неизменной бутылкой в руке. Вертолёт почти завис, приминая волны, уравняв скорость с баркасом. Капитан стал махать руками и жестами показывать, что радиостанция накрылась.
Пашка видел лицо пилота в очках в кабине. Открылась боковая дверь, оттуда высунулся ещё один член экипажа с винтовкой в руке, жестикулируя в ответ.
Получалось даже лучше, чем Пашка планировал: американцы слышали в эфире отборную ругань на английском языке, без акцентов всяких там японских, на палубу вышел мужик вполне европейского вида, тем более, если они ещё друг друга знают. Но всё же ситуация развивалась не совсем удачно.
– Это не Бен, и даже не зануда Мэйсон, – капитан был слегка озадачен, казалось, он даже немного протрезвел, – чего им надо? Я этот номер бортовой впервые вижу.
– И что сейчас будет? – Спросил Хонда у капитана.
– Чего будет? Досмотровую команду спустят, – ответил капитан, стопоря машину.
Патрульных береговой службы усилили двумя бойцами из национальной гвардии, у них была чётко поставленная задача – досматривать всех и вся.
Вертолётчики держали машину в нескольких метрах от судна. Винт полупрозрачным диском гнал вниз воздух, раздавая оплеухи пенным барашкам волн.
Взведённый пистолет жёг опущенную в карман руку – Пашка чувствовал, как, не смотря на прохладу, по его лбу стекали крупные капли пота. Но что-то в планах береговой охраны изменилось – винт завращался быстрее, невыносимо хлопая по ушам, и машина, разворачиваясь, с набором высоты, отвалила.
Через минуты выяснилась причина – над океаном, с рёвом прошёл реактивный самолёт, став на крыло, заложил вираж, выписывая круг. Минут пять никто ничего не понимал, потом снова Хонда, вскрикнув, указал на быстро приближающуюся новую точку.
– Там в моем вещмешке оптика, – сказал высунувшемуся сержанту Пашка.
Савомото нырнул обратно и появился уже с оптическим прицелом, крутя колёсико фокусировки:
– Самолёт! По-моему наш палубник, истребитель «Ноль». Точно «Рейсен»!
– Со стороны океана? Откуда ему там взяться? Не путаешь?
«Харриер» стервятником кружил над монопланом, пользуясь большей скоростью, иногда пикировал, выпуская пару снарядов по курсу, со стороны хвоста или у плоскостей. В умелых руках, правильно меняя направление вектора тяги, «Харриер» становится таким же манёвренным, как и поршневой моноплан. Японский пилот даже не пытался показывать какие-либо фигуры пилотажа. Следы противоборства поршневой машины с реактивным истребителем были вполне видны – хвост «Зеро» наполовину торчал огрызком, дыры в фюзеляже, плоскостях, машина с трудом слушалась руля.
Неизвестно о чём по радиосвязи договорились американские пилоты, но «Си Кинг», набирая высоту, приближался к самолёту с красными кругами опознавательных знаков.
Японский пилот уже смирился со своей гибелью, но всё ещё питал надежду продать её подороже. Только эта надежда и удерживала его от того чтобы не отжать ручку управления до упора вниз. Увидев вертолёт, с которым он ещё имел возможность потягаться в бою, он стал задирать нос самолёта, доворачивая на цель.
Эту его попытку пресёк пилот «Харриера» – у левого крыла «Рейсен» чиркнула короткая очередь, буквально в три снаряда, ювелирно вырвав кусок плоскости. Элерон с перебитыми тягами провис. Пилот каким-то чудом продолжал удерживать машину на горизонтали.
– Хотят суки в плен его взять, – у Хонды от возбуждения покраснело лицо. Глаза Гарри обрели размеры пятаков, он умудрился уже двадцать минут молчать и не прикладываться к бутылке.
Японский самолёт оказался уже весьма близко от судна, невооруженным глазом было видно открытый фонарь кабины, голову пилота. Летчик тоже увидел надводный объект и определил его для себя как последнюю возможность, падая в пологом бреющем скольжении.
Его намеренья поняли все. Разом. Успевший набрать высоту «Харриер», пикировал почти отвесно. С вертолёта протянулась строчка трассирующих пуль, запаздывая, не успевая достать истребитель. Вытащив охапку спасательных жилетов, с криком загромыхал ботинками по палубе Гарри:
– Все за борт!
Однако японцы напряжённо ждали. Хонда было, дёрнувшись, за капитаном, взглянув на замерших, выжидающих выходцев из прошлого, остановился.
– Как скажу, прыгай, – сквозь зубы процедил Пашка.
Пилот на «Харриере» реально был асом – тридцатимиллиметровый снаряд встрял в двигатель истребителя, прошил насквозь, взорвался под кокпитом, выбросив в разные стороны куски обшивки, белое облачко дыма и пламя. Японский лётчик излишне резко дёрнул на себя ручку, истребитель, задрав нос, чиркнул обгрызенным хвостом о воду. Машина мгновенно клюнула носом, выдав веер брызг из-под винта, гася в аквапланировании скорость, не дойдя до цели метров пятьдесят, и стала зарываться двигателем в волну. Пилот, отстегнув ремни, выскочил на залитый маслом, искромсанный нос самолёта, с криком, в одной руке меч, в другой пистолет, пускал одну за другой неприцельные пули. Пытался что-то кричать сержант, но лётчик, словно обезумев, никого не слышал. Метнув опустевший пистолет в сторону катера, схватив меч двумя руками, вознамерился вспороть себе живот, но оскользнувшись, свалился за борт.
И тогда Пашка, неожиданно для себя, прыгнул в воду. До самолета было уже всего метров десять, но он бы всё ровно не нашёл пилота, если бы тот сам инстинктивно не стал выгребать на поверхность. Когда лётчик, всплыв, глотнув воздуха и вспомнил, что собирался умирать, невольный спасатель был уже рядом. Холодная вода видимо остудила безумство самоубийцы, и тот адекватно отреагировал на знакомое наречие.
Трудней всего из воды вытащить оказалось капитана. Прыгнув в воду с бутылкой, тот успел до такой степени нализаться, что еле шевелил руками и ногами. Когда справились и с этим, Хонда доложил о двух новостях, одной приятной – американский самолёт улетел. Вторая новость качалась на волнах метрах в ста от судна, не прекращая медленное вращение лопастей.
– Эта мерзость ещё и плавает? – Удивился сержант, – как мне надоели эти вентиляторы. И что будем делать?
В это время снова завёлся двигатель, и катер направился к вертолёту – из рубки слышались пьяные, возмущённые возгласы капитана, непременно желавшего во всём и со всеми разобраться.
Сержант, было, дёрнулся в рубку с намереньем остановить судно, но Пашка задержал его.
– П-п-подожди! П-п-против вертолёта у нас никаких шансов, – у Пашки, кутавшегося в сухое, зуб на зуб не попадал, – смотри!
Боковая сдвижная дверь у вертолёта отъехала в сторону, и на воду опустилась надувная лодка. Внутрь запрыгнули два человек с оружием в руках. Поднимая небольшой бурун, переваливая с волны на волну, лодка направилась в сторону катера.
Пашка лихорадочно соображал:
– Надо подойти как можно ближе к вертолёту, что бы я смог быстро подплыть и проникнуть внутрь. Обойди этих в лодке, будто случайно, как только я прыгну…, – он сделал паузу, – в общем, я понимаю, что подрассчитать не получится, а этих в лодке всё ровно валить надо, но постарайся дать мне время разобраться с пилотами. Лётчик пришёл в себя, растолкуй ему ситуацию, посади вроде бы связанным как приманку на палубе, и не высовывайся, уж больно у тебя вид…
Гарри поначалу упрямился – не хотел передавать штурвал, пилот рвался в бой и не желал сидеть куклой на палубе. Потом, всё же катер, тарахтя расшатанным движком, протянуло, как задумал Пашка – в опасной близости от лодки. С неё возмущённо заорали, заклацали затворами, но выползший на палубу капитан, скаля зубы, пьяно расшаркался в извинениях и заверил, что сейчас застопорит ход – его вид вполне успокоил, занервничавших патрульных.
Сержант подгадал врубить задний ход, чтобы катер по инерции зашёл за хвост вертолёта, стараясь потянуть время, а ветер удачно развернул посудину, и пилоты не увидели скользнувшего в воду человека.
Пашке приходилось импровизировать по ходу действия. Поначалу он хотел просто обезвредить вертолётчиков и спокойно продолжить путь на корыте Гарри в Нью-Йорк, но потом в голове мелькнул дерзкий план захватить геликоптер.
Подплывая к машине, он надеялся, что в десантном отсеке никого не будет, но у пулемёта возился член экипажа. Мимо него пройти естественно было невозможно. Американец склонился над оружием и, подавшись вперёд, менял ленту. Павел схватился одной рукой за срез открытого дверного проёма и легко подтянулся (благо было невысоко, а вода сама выталкивала его на поверхность), второй рукой уцепился в форменную куртку противника и, отталкиваясь навзничь, потянул за собой округлившего глаза, не успевшего даже вскрикнуть, американца. Опять же, Павел планировал сразу его пырнуть ножом, но замешкался и противника успело снести в сторону. Плюнув на затею с ним расправиться, перекинув тело внутрь вертолёта, он стал искать стрелковое оружие, но царящий полумрак не позволил сразу обнаружить стоящий в углу автомат. Сброшенный в воду американец, барахтаясь (полная экипировка настойчиво тянула его вниз), достал пистолет и пару раз выстрелил, рискуя продырявить вертолёт, однако мазал, а потом и вовсе уронил свою «беретту». Сидящие в кабине в наушниках пилоты были заняты созерцанием разыгранного спектакля с катером и шлюпкой, и ничего не слышали, тем более что турбины по-прежнему свистели на малых оборотах. Пашка наконец нашёл автоматический карабин, стал шарить стволом в поисках пловца, но того снесло за корму, потому просто откинул назад рампу с пулемётом и задвинул дверь – теперь можно было заняться пилотами.
Сержант успел развернуть катер, прокричал пилоту:
– Как только подойду ближе – стреляй.
Но тот не стерпел, скинул путы, выхватив пистолет. На лодке это вмиг усекли, подняли винтовки и открыли огонь. Если бы лодку не качало на волнах попали бы наверняка, а так пули повизгивая, уходили выше, редко с треском впивались в деревянную обшивку надстройки. Лётчик распластался на палубе, Хонда забился в каюте, едва высовывая нос, туда же, шумно ссыпался совсем охреневший Гарри Квейлер. Недолго думая, сержант, врубив дизель на полную мощь и попёр на надувную лодку. Расстояние было близкое, максимальную скорость набрать не удалось, но и более манёвренная лодка, хоть и успела увернуться от носа катера, все ровно перевернулась на разбегающейся от борта волне.
Первая реакция пилотов на увиденное – увеличения тяги двигателей. Разворачивая вертолёт бортом, пилот вдруг почувствовал сильный тычёк в спину. Возможно, лётчикам удалось бы свалить, смять маленького, мокрого, трясущегося от холода азиата, тем более что второй пилот, вскочив, был уже на ногах. Но эти два американца знали о происходящем на материке, о двух ядерных взрывах, о больших потерях в армии и флоте. Всё это давило на них психологически, пропала вера в собственную неуязвимость, враг снова оказался у них за спиной, и снова неожиданно. Желание потянуться за оружием, натыкалось на круглое отверстие ствола, смотревшее прямо в лоб, то одному, то другому.
Пашка понял, что находится в невыгодном положении – узкий проход не давал возможности контролировать обоих пилотов. Самое простое решение пристрелить одного из противников. Честно говоря, не возникало и тени сомнения, никаких угрызений и сантиментов, удерживала лишь опасность повредить чего-нибудь в кабине вертолёта. Мозги казалось, застыли от холода отупело прикидывая убойную силу американского карабина, вариант прошить ближайшую тушку, а на излёте ещё и приборную мешанину.
Потрясая винтовкой, хрипло покрикивая, еле двигая задеревеневшими губами, он неоднозначно давал понять, что лётчикам необходимо покинуть кабину. И когда один замешкался, и даже подозрительно пригнулся, просто выстрелил ему в грудь. Второй так испугано громко заорал, что Пашка непроизвольно отпрянул и чуть не нажал на курок снова. Организм наверно выдал последнюю порцию адреналина, на миг сняв с него ледяную заторможенность. Выгнав в десантный отсек пленного, и уложив его на пол, Пашка открыл боковую дверь.
С катера его заметили.
Сухими перебраться на вертолёт японцам было невозможно. Как переправить хотя бы сухой одежду предложил капитан, вывалив на палубу большие полиэтиленовые мешки. Лицо его выражало бурную работу мысли, он порывался что-то сказать, но открыв рот, сразу захлопывал, громко клацая зубами. Единственное что он хотел, это что бы эти непонятные китайцы – пардон! – японцы побыстрее покинули его судно. Хонда упаковал в мешки одежду, заплечный ранец сержанта, стянул одним концом верёвки горловину, другим, отмотав метра четыре, что бы не мешало плыть, обернулся вокруг пояса.
Последним покидал судно сержант. Оказывается, он плохо плавал, но боялся признаться в этом, и до последнего оттягивал свой прыжок в воду. Наверно Гарри что-то понял, протянув азиату спасательный жилет, косо глянув, он смог выдавить из себя только мрачное:
– Плыви, якудза.
С пилотом вертолёта проблем вообще не возникло, настолько он был подавлен, что безропотно согласился направить машину, туда куда прикажут. Он откровенно трусил и обильно потел, запах его страха смешивался с запахом смерти – кровищи с убитого члена экипажа натекло немерено. И не только. С наступление смерти у того расслабились мышцы и сфинктер, и теперь в кабине пованивало. Потолкавшись в тесноте, они вытащили и сбросили труп за борт. Пилоту обещали, если он без приключений довезёт новых пассажиров до Нью-Йорка, оставят в живых. Разговор с ним вёл в основном Хонда. Он выглядел не столь свирепо, это как-то обнадёживало американца, но сталкиваясь с презрительными взглядами, его настроение неизменно ухудшалось.
Молодой японец обнаружил в кабине автоматическую винтовку, и теперь с важным видом, вышагивал по грузовому отсеку. Надо сказать, что и сержант, и Пашка изначально побаивались давать ему оружие, видя его неопытность и даже ребячество.
Первым делом Пашка переоделся в сухое.
– Благодари папу Савомото, что он твою форму сохранил, – дурашливо ухмыляясь, делая важное лицо, Савомото потянул из своего туго набитого ранца мятые тряпки.
Повторно обыскали кабину, обнаружив ещё пистолет.
– Представляешь, как ты рисковал? – Сержант выщелкнул и снова вставил длинный магазин в рукоятку, – автоматический и скорострельный.
– Надо бы нашего парня спустить на землю, – Пашка кивнул в сторону ставшего в картинно-героическую позу Хонду.
– Так! – Взялся за дело Савомото, – американца в кабину, пусть поднимает вертолёт, а то наш отважный летун там нажмёт чего не надо. Скажи пиндосу, что бы не чудил в эфире, а то если что, его мы убьём ещё до того, как он посадит машину, нам терять нечего!
Затем он смерил Хонду оценивающим взглядом:
– Теперь ты, родной! Умеешь обращаться с этой штуковиной?
Хонда уверенно снял автомат с предохранителя, оттянул затвор.
– Понятно. Теперь надо стрельнуть. Иди сюда, – сержант подозвал его к открытой боковой двери.
Парень поднял ствол.
– Подожди, нужна мишень. Ага, видишь две головы на воде?
– Но это же…, – Хонда побледнел.
– Да, это те двое с лодки. Они в такой воде всё ровно замёрзнут и умрут в муках. Помоги им принять достойную смерть, – скривившись в подобии улыбки, вкрадчиво предложил сержант.
На парня больно было смотреть – глаза его забегали, он силился что-то сказать, но не находил правильных слов. Вертолёт уже набрал обороты, и сержанту приходилось кричать:
– Послушай, парень. Если ты находишься с нами в одной упряжке и взял оружие, мы должны быть уверены, что когда надо ты выстрелишь не задумываясь. От этого может зависеть и твоя, и наши жизни. Если же ты слабак, отдай автомат и не изображай из себя героя.
– Я никогда не убивал…
– Я тоже когда-то никогда, – перебил сержант, дрожащего парня.
По лицу Хонды можно было понять, какая борьба идёт у него в голове. Геликоптер, мелко дрожа, уже готов был оторваться от прилипчивых волн.
– Прекрасный ракурс, – ощерился Савомото, – парень решайся, в такой воде они больше часа не продержатся.
Хонда кивнул, поднял автомат.
– Поставь на автоматический бой, – посоветовал сержант.
Хонда снова кивнул, прицелился. Вертолёт качало, двое на воде, то вздымались вместе с волной, то опускались. Молодой человек нервно нажал на курок и неожиданно сразу попал – фонтанчики воды взбило прямо среди темнеющих голов, брызнуло красным, и всё мгновенно было кончено.
– Прекрасно! Не забудь поставить на предохранитель, где-то должен ещё один плавать, но нам не до того, – сержант сразу отошёл от Хонды – смотреть на душевные переживания новобранца ему было совсем не интересно.
Японский лётчик сидел в кабине на месте второго пилота – ему было интересно посмотреть на управление вертолётом.
Пашка, накинув на себя найденный в десантном отсеке плед, сидел, сжавшись в комок, его продолжал бить озноб – три купания на день в холодной воде даром не прошли.
– Э-э-э…. Да я смотрю, ты совсем скис. Хонда! – Сержант нашёл, чем отвлечь парня от переживаний, – спроси у американца, есть ли у них аптечка и что-нибудь жаропонижающее. Да проверь, что бы этот гад не подсунул чего-нибудь не того. В лекарствах разбираешься?
Лететь им до Нью-Йорка, как сказал американский пилот, на крейсерской скорости чуть меньше двух часов.
Савомото видел как Мацуда и Хонда распотрошили аптечку, читая названия, тихо совещаясь, часть препаратов отбросив, что-то оставив.
«Ах, ну да! Мацуда и сам неплохо разбирается в надписях на английском. Странный он всё же, – нахмурился Савомото, – с другой стороны – а все мы, не странные? Умершие, воскресшие, каким-то неведомым образом перенесшиеся через десятки лет вперёд»?!
Савомото вдруг осознал факт – то, что он умер и воскрес, никогда не укладывался в его голове. Мгновенье смерти он почти не помнил, все остальные необычные моменты воспринимались как сон. А высадка на американский континент Императорской армии – вполне логичное победное завершение войны. Словно его ранили, он провалялся без сознания, и вот уже десантный корабль, бои на территории врага. О высадке на американском континенте тогда даже офицеры не особо распространялись, но среди солдат гуляли американские журналы с фотографиями, и пусть этот Ньюпорт, не Вашингтон и не Нью-Йорк с его небоскрёбами, но очень похоже. А то что всякие там реактивные самолёты, современные электронные штучки и необычные автомобили, так это же Америка. Высадись они тогда в 1943 – …44 году, так бы всё и выглядело – чужая жизнь, другой (западный) мир, богатая индустрия и её продукты производства.
Мацуда наконец выбрав какие-то таблетки, закинул их в рот, запил реквизированным у пилота виски, неопределённо махнул сержанту, потыкал указательным пальцем (дескать командуй) и затащил себе на голову плед, устраиваясь поудобней.
«Мацуда! Унтер тогда приказал приглядывать за матросом.» Странный! Его английские и русские словечки, иной раз чужеродные жесты (вот как сейчас он – пальцами, ни один японец не станет делать) вызвали тогда у Савомото кучу шпионских подозрений.
Унтер-офицер Такидзи тут же остудил его рвение:
«… в японской Императорской армии…, и флоте не может быть предателей!».
«Действительно! Как такое могло прийти в голову? Но что-то в Мацуде есть такое…, словно он воюет нехотя. Нет! Воин он умелый и даже очень изобретательный, но ведёт себя так, словно его вынудили. Выступит, покрошит кучу врагов и снова стоит с видом „а оно мне надо?“.
Правда с пилотом „Зеро“ он удивил – за какими-то бесами в воду сиганул. Где от там, кстати»?
Заглянув в кабину, Савомото обнаружил, что сидящие в креслах, в наушниках пилоты ещё и переговариваются. Японец тыкал в приборы и управление, американец пытался что-то втолковать лётчику.
«Идиллия, демон их забери», – чертыхнулся сержант. Он намерено неуклюже запёрся в кабину, толкнув американца (тот сразу припух, уткнулся в приборы), достал карту, сверился, многозначительно взглянув на американского пилота, погрозил пальцем. Потом попросил японского лётчика выйти в десантный отсек.
– Ты за ним присматривай. Эта трусливая собака может исподтишка тяпнуть, – приходилось, сблизив головы, говорить на повышенных тонах, почти кричать, – ты вообще как оказался над океаном?
– Я с авианосца «Сёхё». Моряки уже уводили авианосцы в океан. Сделал две ходки на Гротон. А потом там как шандарахнет, хорошо, что я как раз на очередной дозаправке был. Я и решил остаться. Потом появился тот истребитель, что меня гонял. Я едва успел взлететь, как «Сёхё», запылал и, как будто переломился надвое, хотя я не уверен – началась такая карусель, что я едва успевал крутить головой. Шустрая машина оказалась, и пилот мастер своего дела. Истрепал меня всего, к воде прижимал. Дальше ты знаешь.
– Понятно. Держи карту, поглядывай на маршрут. Если что я рядом.
* * *
Гарри Квейлер по-прежнему не знал, что творится в мире. Он понимал, что японцы втравили его в какое-то криминальное дело. А чего меньше всего ему хотелось, так это вляпаться в неприятности. Направив катер на полном ходу к берегу, он вспоминал – не засветился ли он где? Его сначала немного мучила совесть за брошенных двух парней в океане с надувной лодки, хотя он понимал – лишние свидетели ему ни к чему. А потом и эти сомнения развеялись – наблюдая за взлётом геликоптера, он видел, как с борта открыли стрельбу. Немного подумав, решил, что возвращаться в Ньюпорт будет не совсем безопасно, поэтому пошёл прежним маршрутом в Стонингтон, точнее даже не туда, а чуть дальше вглубь залива. Была у него там одна знакомая. Девка, правда, слегка сумасбродная, проблемная, от так и прозвал её: «девушка – проблема», а короче «Авария». Зайти в порт Стонингтона ему всё ровно было необходимо. Там его встретили страшные новости и почти полное безлюдье, хотя эвакуация и
бегство с опасной зоны ещё продолжалось.
* * *
Вертолёт с беглецами из Ньюпорта подлетал уже к цели. Ими заинтересовались только один раз у мыса Рай – военное судно сделало запрос. Американский пилот поборол в себе искушение заголосить о помощи, понимая, что этим только ускорит свой конец. Что там он говорил неизвестно, напрягшийся японский лётчик ни черта не понимал из той тарабарщины, которую слышал в наушниках, но вертолёт продолжил движение.
То, что они подлетали, было уже видно – большая задымлённость, пунктирные огненные хлысты зенитного огня, и как мухи роились вертолёты, то исчезая в дыму, то появляясь.
Сержант с биноклем подсунулся к лобовому стеклу, видимость была припаршивая. Пилот хотел побыстрее высадить своих нежеланных пассажиров, откровенно трусил, вида пытался не показывать, но обильное потел.
– Скажи этому вонючке, что бы опустился ниже, – обратился сержант к Хонде, – не хватало, что бы он нас высадил на вражеских позициях.
В вертолёт уже пару раз попали из чего-то малокалиберного, но лёгкая броня выдержала. Внизу была какая-то неразбериха, чёткой линии раздела позиций не было. Сержант сквозь дым в бинокль видел, как японских солдат, так и американских пехотинцев. Неожиданно снизу прошёл в опасной близости реактивный снаряд, пилот рефлекторно дёрнул машину в сторону, сержант повалился на Хонду. Снова щёлкали пули по обшивке. Наконец сержант разглядел удобное место.
– Воронка от бомбы! Пусть высаживает прямо в неё! И скажи, что бы дождался, пока мы повыпрыгиваем. Я буду идти последним и если что останусь, – кричал сержант, потрясая пистолетом, – и продолжу наше знакомство.
Пилот почти уронил машину вниз, остановив падение у самой земли. Когда прыгал последний японец – сержант, он всё же не удержался и стал поднимать вертолёт. Однако все довольно мягко приземлились. В борт вертолёта впились крупнокалиберные пули, но тот уже надрываясь турбинами, уходил выше.
Ещё перед высадкой Савомото приказал всем сразу после приземления залечь. Теперь все понимали почему – по ним постреливали свои же. Пока не сильно, не прицельно, но….
– Сержант, – промычал Пашка (у него был жар и вообще состояние весьма муторное), – сейчас подтянут миномёты и эта яма окажется нашей могилой.
Но высунутся из воронки ни как не давали. Пули щёлкали, выбивая фонтанчики земли, свистели мимо, и то, что японские солдаты не предпринимали атаки, действительно навевало на мысли, что они чего-то выжидают. Хонда предложил выйти с поднятыми руками, на что ему более опытные товарищи ответили, что не успеешь высунуться – положат. Тогда он пытался кричать на японском языке, что они свои. На другом конце сначала притихли, но потом, разразившись бранью, поминая хитрых американских варваров, и лишь усилил стрельбу. Шлёпнулась первая мина с небольшим недолётом, осыпав всех в яме землёй. Потом упала вторая с перелётом. Сержант приказал приготовиться идти на прорыв. Он понимал – следующая мина будет смертельной. И тогда, вдруг нашёлся, до этого всё время молчавший пилот. Он громко, охрипшим от волнения голосом, стал читать Императорский рескрипт, включающий в себя основные принципы кодекса Бусидо:
