Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 54 страниц)
Взлетевшие вертолёты береговой охраны разминулись с ними буквально в километре, отвернув на юг, следуя к судну нарушителю. Кстати, радары были забиты «молоком» помех и не видели ни самолёты, ни корабль – вертолёты наводились по гидроакустическому сигналу, настырно посылаемому одним из затаившихся на дне буёв.
Матросы на корме «Ниссин» почти закончили, когда услышали новый для них звук работы винтокрылой машины. Вертолёт вынырнул из проплешин предутреннего тумана, стелящегося над самой водой, почти неожиданно. Второй шёл левее в километре, но пилот еле разобрав, сквозь треск помех пару слов, повернул к коллеге, первым обнаружившим нарушителя.
Очередь в упор из зенитного пулемёта, для штатовцев была неожиданностью, но пилот вертолёта в самый последний момент заметил направленную на него недвусмысленную штуку в виде спаренного пулемёта и отвернул в сторону, захлёбываясь в рацию об опасности. Пули 13,2-мм пулемёта задели задний винт и геликоптер завертелся не в состоянии стабилизировать полёт. Следом в него вцепились более крупнокалиберные пушки, откусывая крупные куски обшивки.
Пилот второго вышедшего на пеленг «Си Хока», увидел вспышки выстрелов и не разбираясь, сходу открыл огонь из шестиствольного пулемёта. В
Пули вертолётного «Минигана» плотно прошлись от кормы до юта, грохоча по надстройкам, высекая искры и убивая матросов. Среди них нашлась одна, попавшая в контактный взрыватель не сброшенной в воду мины. А их там ещё покоилось шесть штук.
Взрыв жахнул с такой силой, что развороченная корма корабля просела, полностью погрузившись в воду. Океан уже не собирался отпускать свою новую жертву – высоко задирая нос, судно уходило на дно. Скоро над водой осталось только большое маслянистое пятно, незначительные обломки и два плотика с американских вертолётов. Японские моряки либо невольно, либо сознательно не стали цепляться за жизнь.
* * *
Налёт камикадзе, не смотря на уже поднявшийся переполох среди американских военных, прошёл почти удачно, если приход смерти можно назвать удачей. Лётчики, едва не касаясь плавниками воды, незамеченными достигли западного побережья Америки, приподняли самолёты над землёй, и так же на бреющем прошли севернее Саут-Сан-Франциско. Возможно кто-то и увидел блеснувшие под лунным светом прямые плоскости, но полюбовавшись красивым строем низколетящих машин, отправился зевать по своим делам.
На военную базу заходили уже со стороны внутреннего залива, обильно подсвеченного огнями береговых построек от этого серебрившегося мелкими чешуйками на ряби. Не долетев до военного порта, сразу обнаружили цель – три тёмных силуэта с огоньками на топах мачт. Эсминцы и десантное судно типа «Остин». Один из кораблей был подсвечен ярче и сразу выдал своё военное предназначение.
Кое-какая информация обрывочно начинала прорываться к американским военным морякам, но её достоверность подвергалась недоумённому сомнению. Тем не менее, никто из экипажа кораблей уже не спал, начиналась авральная суматоха. И всё ровно самолёты появились внезапно, заходя парами на каждый корабль.
На одном из эсминцев проводилось тестирование пушечного вооружения и удалось почти моментально открыть огонь по самолётам, промчавшимся над самыми головами. В следующий миг корабль сотрясли взрывы от ударов в мидель и кормовую оконечность. Продырявленный истребитель был в стадии завершения атаки соседнего эсминца – на скорости 365 км/ч миновав надстройку, сбив грот-мачту, врезался в дымовые трубы. Следующий за ним самолёт упал на полубак. Вмиг стало светло и шумно – бомбы, подвешенные к самолётам и топливо в баках, превратили эсминец в пылающий костёр.
Десантный корабль стоял кормой к атакующим. Снизившийся вровень с палубой «Кёфу», сшибая в свалке вертолёты, стоящие на палубе, дотянул до ангара. Второй смертник шёл, чуть ли не наседая сверху, и тоже отпустил ручку управления над ангаром. Что-то там внутри такое было, отчего последующий взрыв буквально расколол судно пополам.
Оставшиеся пилоты продолжили полёт дальше к военно-морской базе, но, не рассчитывая подобраться к целям невредимыми (навстречу им летели вертолёты), спикировали на ползущие по заливу друг за другом танкеры.
Тихий океан. Сан-Диего.
Сквозь
Опущенные веки
Так цвета тихи?.
Вскользь,
Но есть и в человеке,
Что-то из стихий.
После стандартного «последнего завтрака» камикадзе и традиционной чашечки сакэ вице-адмирал Угаки Митомэ, забравшись в кабину самолёта, быстро осмотрелся. Машина была совершенно новой и помимо постоянно сопровождавших самолёт запахов авиационного топлива и машинного масла, ощущался едва уловимый запах краски.
«Умирать в такой машине, по-своему даже приятно», – Угаки вдруг с горечью вспомнил старые изношенные машины, которыми порой формировали ударные соединения камикадзе. В конце войны у Японии уже не оставалось ни опытных лётчиков, ни машин для борьбы с врагом. Молодым мальчишкам говорили «надо» и они уходили в свой последний полёт.
На Угаки Митомэ был такой же новенький, как и самолёт, с иголочки адмиральский мундир, правда с него он срезал все знаки различия, взяв лишь самурайский меч и бинокль. Завязав вокруг шлема белую повязку-хатимаки, обернувшись назад, он передёрнул плечами – сзади, вместо стрелка, техники, повозившись с взрывателем, надёжно закрепив, аккуратно уложили бомбу.
– Что ж, подруга-бомба! Идущий на смерть, приветствует тебя, – одушевляя кусок железа набитый взрывчаткой, прошептал Угаки. Но отливавшая тусклым металлическим цветом, смертоносная болванка, оказалось неразговорчивым собеседником.
Техники подвешивали к брюху бомбардировщика ещё две 250 килограммовые тушки. Механик справа махнул рукой, показывая, что катапульта готова к старту. Дав полные обороты, вице-адмирал, вдавливаемый в кресло, уже через пять секунд, медленно выбирая ручку от себя. И тут же, оценив обороты и скорость, опустил задранный при быстром старте нос самолёта, выравнивая машину над водой.
Оставшиеся внизу техники, тут же вытаскивали из ангара подлодки I-14 следующий М6А1 «Сейран». Для запуска с удлинённой катапульты двух самолетов команде понадобилось менее 15 минут. Гидросамолёты камикадзе с других типов подлодок взлетали с воды, сбрасывая поплавки, выстраивались в боевой порядок по звеньям. Взлетевшие первыми, кружили вокруг подводных лодок, поджидая взлёта остальных самолётов.
Угаки Митомэ смотрел на собирающуюся эскадрилью, досадуя: «Мало! Для мощного удара, этих машин слишком мало»!
Воспоминания снова накатили на него, только это были сравнительно недавние события.
* * *
Очередное рабочее совещание офицеров закончилось, и за столом остались только штабной офицер в чине капитана Минору Генда, адмирал Ямамото и сам Угаки. Кто-то из младших офицеров, совершенно незаметно расставил на соседнем столике бутылку виски и два бокала. Сам Ямамото по обыкновению предпочёл кофе.
С удовольствием медленно потягивая напитки, какое-то время обсуждались текущие вопросы, но как-то незаметно беседа перешла к теме атак камикадзе.
Собственно этот разговор спровоцировал вице-адмирал Такидзиро Ониси, который ранее заявил, что он лично готов возглавить одну из эскадрилий смертников.
Минору Генда выступал, не то что бы против, но приводил взвешенные доводы в их нецелесообразности.
– Вы Генда слишком долго жили после нас, – Ямамото слегка повёл подбородком в сторону вице-адмирал Угаки. При этом сквозящее в интонациях адмирала несогласие с аргументами капитана, прозвучало как укор последнему, что тот не погиб в той войне. Видимо что-то мелькнуло в глазах Генды и Ямамото поспешил уточнить, – вы слишком долго общались с американцами, наслушавшись их поствоенной пропаганды. Атаки наших камикадзе сумели их очень испугать. Нерациональностью, одержимостью. У англосаксов есть одна отрицательная черта – они хвастливы. В данном случае хвастать было не чем. Поэтому они принижают отвагу и решимость наших солдат.
А в нынешней ситуации, наши лётчики и так подобны камикадзе, подвергаясь расстрелу со сверхскоростных зенитных автоматов и догоняемые самонаводящимися ракетами. Не думаю, что у кого-то из них будет возможность совершить повторные атаки. Я прогнозирую потерю не менее 80-и процентов авиации в первой же волне.
– Здесь я с Вами согласен, – Генда поставил свою пустую чашку и, встав, нервно прошёлся по комнате, – я говорю об общем показателе кризиса прошлых сражений. Атаки камикадзе – яркое свидетельстве нашего бессилия перед неизбежным поражением, когда не было никаких других возможностей изменить ход войны.
– Вы не поняли самого главного, – голос Ямамото был глубоко печален, – Япония с самого начала была обречена на проигрыш. Скажу вам больше – если бы мы не напали на Америку, нам бы рано или поздно всё ровно пришлось воевать с Англией и США. И возможно в ещё худших условиях.
Вы говорите, что смерти всех тех молодых парней, которые садились в самолёты и пикировали на корабли противника, напрасны? Нет Генда! Атаки камикадзе имели целью показать европейцам, что мы скорей умрём, чем сдадимся. Разве не должен солдат лечь костьми, чтобы враг не топтал его землю и не насиловал его женщин? Во что бы вылились американцам вторжение и оккупация Японии? Бесчисленными людскими потерями. И понятие террорист-смертник появилось бы гораздо раньше.
– Они нашли решение, – продолжал свой незаметный спор Генда, – ответив самым ужасным и безликим оружием.
– Что ж, значит и эта жертва должна была быть принесена. И Хиросима, и Нагасаки приняли её за всех. Если бы военные действия продолжились вторжением в Японию, жертв было бы гораздо больше. Но это….
Он явно не договорил. Резко встал, двигаемый внутренним порывом. Но быстро взяв себя в руки, просто подошёл к столику, открыл коробку с сигарами. Раскурив, пыхнул ароматным облаком и лишь, затем докончил свою мысль:
– Но это была всего лишь смерть. Что делать с позором?
Всё это время молчавший Угаки Митомэ тихо откашлялся и сказал, спокойно разглядывая свою опустевшую чашку:
– Среди янки тоже попадались отчаянные…. головы.
«Головы» Угаки произнёс после некоторой паузы, словно подбирая что-нибудь нейтральное по отношению к противнику.
Оба разгорячённых офицера, и Генда и Ямамото, вдруг повернулись к сидящему в кресле Угаки. Тот так же неторопливо продолжил:
– Если война несёт смерть, то она словно болезнь. Проникая в сердца и души, эта… благородная болезнь делает из мальчиков мужчин, а из трусов – героев. Даже среди врагов. Тем самым доказывая, что храбрость – человеческое достоинство, присущее многим. Она заразна и тысячи людей готовы к самопожертвованию.
– Ямамото-сан, – голос вице-адмирала приобрёл решительные нотки, – наш план атаки камикадзе на Сан-Диего! Я намерен лететь с ними!
– Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете Митомэ, но прошу вас пересмотреть свое решение, – тихо промолвил Ямамото.
– Каждый из нас хотел бы родиться семь раз, чтобы отдать все свои жизни за Японию, я же безмерно рад, что наши желания иногда частично сбываются, – глаза вице-адмирала горячо блестели, но в голосе не слышалось ни капли волнения. Увидев, что Ямамото снова хочет ему возразить, Угаки мягко улыбнулся и сдержано произнёс, – я намерен лететь с ними. Оставьте за мной право самому выбрать свой путь к смерти.
* * *
Самолёты, что бы затруднить работу ПВО шли над самой водой в разомкнутом строю.
Угаки посматривал на растянувшиеся по фронту самолёты – приходилось подстраиваться под менее скоростные E14Y1, но всё ровно – к цели всего лишь тридцать, сорок минут полёта. А потом его «Гроза среди ясного неба» обрушится на головы врагов, неся смерть, что легче пуха.
При прорабатывании вариантов выполнения задания, установили оптимальные параметры полёта, основное условие – минимальная высота. Получилось, что самолёты зашли со стороны юга, войдя в территориальные воды Мексики. Когда эскадрилья в тумане наскочила на ползущий в Тихуану сухогруз, поздно было уклоняться и маневрировать. От командира эскадрильи поступила команда, и японцы спокойно проследовали заданным курсом. Пролетая мимо невысокого борта, Угаки разглядел болтающийся мокрой тряпкой мексиканский флаг на мачте. Ему даже показалось, что мелькнуло белое лицо вахтенного с оторопевшими чёрными блюдцами глаз.
Угаки подсвечивая фонариком, шелестел картой, посматривая на приборы. Береговые системы радиолокационного контроля американцев были помечены на полётных картах. Вокруг условных пометок станций РЛС вырисовывались круги, обозначавшие радиусы зон обнаружения, целеуказания и зоны поражения зенитными средствами.
Полёт японцы планировали с максимально-курсовыми параметрами. Аппаратура обнаружения чужой локации естественно на японских машинах не стояла, но пилоты понимали, что, даже не смотря на минимальную высоту полёта, противник мог уже наблюдать их на своих экранах. В заданный момент поршневые машины резко сменили курс на 90 градусов.
Современные системы обнаружения работаю на эффекте доплеровского смещения, и оказались сбиты с толку таким резким манёвром – несколько еле заметных точек на мониторах перед носами операторов вдруг пропали.
Японцы живо перестроились, снова вытянувшись во фронт, только теперь линия построения была направлена на американский излучатель.
Через какое-то время оператор РЛС снова обнаружил неопознанные объекты. Точнее один – плотное построение боевого порядка затрудняло определение количества машин – самолёты, выстроившись линию, перекрывали друг другом директрису наведения. Это основательно сбивало с толку, заставляя сомневаться в достоверности показаний приборов.
Угаки смотрел на часы, отсчитывая секунды, и снова эскадрилья резко поменяла направление.
Операторы на береговой станции РЛС снова засуетились, загомонили, меняя режимы и параметры аппаратуры. Безрезультатно – цель снова была потеряна.
Справа уже серой полосой в тумане, испещрённой огнями не спящего континента, показался берег. Угаки дал заранее обговоренный сигнал.
Десять М6А1 набирая скорость и высоту, меняя курс, уходили вправо. Более тихоходные «Ватанабе» зайдут, скользя над водой в акваторию базы, а «Аити» ударят со стороны суши с пикирования.
Через десять минут, переводя машину в пологое скольжение, Угаки наблюдал огни военной базы и корабли противника, вольготно стоявшие у не менее чем пятнадцати пирсов.
Доводя, в почти отвесном падении, скорость управляемого снаряда до максимальной, подвергая себя и машину недопустимым перегрузкам, лётчик, отрабатывая педалями, пытался уклонится от потянувшихся в его сторону белых дорожек зенитного огня. Радовало, что пока немногочисленного. При такой тактике зигзагирования, угловые перемещения воздушных целей были весьма стремительны, но управляющая зенитным огнём электроника почти не ошибалась. Боковым зрением Угаки углядел вспышку – взорвался от попаданий самолёт Йосиро Йосикавы. Не заметил, потерявший управление, падающий с распоротым брюхом и убитым лётчиком, следующий за ним пикировщик. Но задумка удалась – E14Y1 «Ватанабе» почти неожиданно подкрались к кораблям.
Было такое впечатление, что для Угаки остановилось время. Калейдоскоп света и тьмы, мерцающих шариков трассирующих снарядов, вспышек выстрелов на фоне чёрной морской воды и пятнистого неба, смешался в почти не угадываемую картину. Он видел, как мелькнули в лунном свете и всполохах разрывов, расходящиеся веером над заливом самолёты с красными кругами на плоскостях. Как один из них, вдруг взбив белые брызги, зарылся в воду – либо пилот не рассчитал высоту, либо его достал зенитный огонь. Видел, как медленно засуетились серые фигурки людей на палубе крейсера, замигавшие сигнальные огни и заворочавший бликующими лопастями вертолёт на корме. Бьющий в правую скулу, ветер заставлял ощутимо доворачивать самолёт. Корабль внизу, запустив турбину, выдал белый бурун за кормой – пришлось выбирать ручку на себя, и может не зря. Мимо мелькнул огненный шлейф, с протянувшееся за ним белой дымной полосой – ракета прошла мимо, и может там сзади оборвала чей-то полёт. Рёв двигателя воспринимался за какой-то гранью, но дробную встряску попаданий в фюзеляж крупнокалиберных пуль он ощутил каждой клеткой напряжённого тела. Двигатель, дав белым паром пробитого охлаждения, затем чёрным дымом и быстро ползущим к фонарю пламенем, перешёл в другую тональность, застонав, как порой стонет раненая лошадь под седоком.
И уже не самолёт был «Грозой с неба», сам Угаки, крича в полный голос от боли и ненависти, был похож на сметающий смертельный ураган.
Но он успел – первыми коснулись палубы, лопаясь на щепы, лопасти винта, и это он тоже почему-то успел увидеть. Сорвавшиеся от удара с наружных подвесок бомбы ударились о палубу. Уложенная за пилотом бомба, сместившись, задействовала механизм взрывателя. Удар сверху в корму сотряс все 9500 тонн водоизмещения «тикондероги», пробивая виниловое и стальное покрытие палубы, ломая и коверкая внутренние переборки. Взрывом раскидало техников на взлетно-посадочной площадке, отбросило вертолёт к ангару, его отлетевший винт срезал нити растяжек и проводов у грот-мачты, встряв у её основания.
* * *
Падающие сверху «Аити» иссякли. Но уже «Ватанабе» заходили широким фронтом, с разных курсовых углов, выбрав индивидуально цели. Встречный зенитный огонь чуть запоздал, но камикадзе стали нести потери – то один, то другой, прорывающиеся монопланы, вспыхивали во взрывах собственных боезарядов или менее зрелищно, почти без всплеска клевали носом в воду. Свои, зачастую избитые, но по-прежнему смертоносные машины, лётчики довели до бoртов, надстроек и палуб кораблей. Авианосец оттянул на себя сразу пять самоубийц, но его многочисленная ПВО пропустила всего лишь двух.
Сначала измочаленный «Аити», дотянул до этого исполина и размазался о надстройку. А потом «Ватанабе» собрал прекрасный урожай в виде беспечно расположившегося авиакрыла на взлётной палубе. Пройдясь на бреющем, сначала сбивая горизонтальные плоскости, далее опускаясь ниже, зарылся в создавшейся свалке по самый хвост и наконец взорвался.
Из двадцати восьми самолётов, взлетевших с подлодок, до металла добрались только девять, но как минимум пять кораблей из базирующихся в Сан-Диего, ещё долго будут не встрою.
* * *
Звено «Аити» из трёх самолётов, заряженных химическими, зажигательными бомбами, имело особую цель – казармы военно-морской базы десанта в Коронадо.
В век электричества города ночью хорошо видны. Пилоты без труда обнаружили ровно обрезанный отросток суши, выпирающий в залив Сан-Диего. Удача сопутствовала японским лётчикам – поднялась тревога, и там внизу, словно новогодняя ёлка засветилось дополнительными квадратами окон, различными перемещающимися и мельтешащими фонарями. Падая в пологой пике, они даже разглядели, похожий сверху на свастику комплекс зданий, блеснувший издалека солнечными элементами питания, расположенными на крышах. И довернули. Знали куда.
На стоянку с техникой по тревоге высыпал почти весь личный состав, включая команды сил специальных операций и 1-й военно-морской инженерный батальон.
Пилоты видели, как колыхнулись на серой поверхности бетонных плит рыбной стайкой тёмные фигурки, вдруг обнаружившие размазанные по последним метрам и последним секундам, несущиеся на них хищные тени.
Объединённое командование Вооружённых Сил США в зоне Тихого океана.
Неожиданное нападение в 1941 году на базу ВМФ в Пёрл-Харбор не только вошло в историю американского флота и красочно отобразилось в кинолентах Голливуда. Наука преподанная японским Императорским флотом, пройдя стадии «разбора полётов», стала обязательным уроком в стенах военно-морской академии Аннаполиса. Озвучивание этой темы всегда использовалось при обучении офицерского состава в целях назидания и пропаганды.
Но со временем людские страхи нивелируются, а заявления генералитета и пропагандистов о самом мощном и непобедимом флоте (и конечно армии) в истории человечества, даже более осведомлённые и трезвые умы невольно провоцируют на переоценку своих возможностей, заставляя взирать на всех с чувством превосходства и снисходительного презрения. И, как говорится, уверенность переходит в самоуверенность, та в свою очередь в беспечность. А беспечный человек – потенциальная жертва.
Несмотря на всю хвалённость американских систем быстрого реагирования, оперативность контрдействий зачастую, пусть и локально, имела характер раскачки, когда командование и отдельные штабы действовали соответственно обстановки, которая порой ими неверно оценивалась.
Тут надо отдать должное контр-адмиралу Д. Бизелу – оперативная сводка моментально отправилась в штаб объединённых сил. Был поднят на уши весь Марианский район. Был сделан срочный звонок в штаб Форт-Шафтер командующему сухопутных войск США в зоне Тихого океана. Находящийся в непосредственной близости командир 36-го авиакрыла комендант авиабазы Андерсен бригадный генерал Ф. Рулмен незамедлительно примчался в штаб. Разлетелись радиограммы адмиралам соединений флота, капитанам отдельных кораблей и комендантам военных баз подчинённых командующему.
Новая информация с материка, а так же известие о гибели авианосных групп из состава 3-го и 2-го флотов повергла в шок. Не имея сведений, какими силами располагает противник, Бизел, тем не менее, раздал приказы, и на военно-морских базах Элмендорф, Бангор, Бремертон, Сан-Франциско, Сан-Диего готовились к выходу группы кораблей с распределением зон ответственности на прочёсывание и перекрытие основных рубежей и коммуникаций. Поступило распоряжение на поиск и спасение выживших из соединений авианосцев «Нимитц» и «Джон С. Стеннис».
Десантному кораблю «Тарава» перевозившему с Окинавы на Гуам части 3-й дивизии морских пехотинцев, надлежало изменить курс, и уже встретившись с кораблями прикрытия с базы Субик-Бей, следовать дальше.
Сообщения об атаках камикадзе и новых потерях, добавило новых седин морскому командованию, но упрямый вице-адмирал не отменял своих приказов и корабли продолжали выходить из бухт в открытый океан, растворяясь в ночи.
* * *
В это время с авиабаз в штатах Мэн, Нью-Йорк, Пенсильвания, Джорджия взлетели ударные самолёты. С авиабазы Чарлстон самолёты 628-го авиакрыла С-17 перебрасывали на ближайшие к боевым действиям станции ВВС технику и вооружение. С объединённой базы Мак-Корд-Форт-Льюис взлетели транспорты с механизированными бригадами «Страйкер» 2-й пехотной дивизии и 2-й батальон рейнджеров.
В штабе 75-го пехотного полка рейнджеров в Форт Беннинг срочно готовилась переброска 1-го батальона базирующегося на армейском аэродроме Хантер (шт. Джорджия), 6-го батальона (авиабаза ВВС Эглин. шт. Флорида), 7-го батальона (Форт Блисс, шт. Техас), 5-го батальона (Дахлонега, шт. Джорджия) и непосредственно находящихся в Форт Беннинг 3-го и 4-го батальонов.
Командование специальных сил формировало соединение из оперативных подразделений специальных операций «Дельта».
Можно сказать, что военное руководство в виде комитета начальника штабов при непосредственном участии совета по национальной безопасности довольно быстро среагировало. «Быстро» с поправкой на то, что прошло два, почти три часа. За это время нанесён колоссальный урон ВМФ, высадился десант на континентальной части США.
Атакованные военные базы и корабли флота вступили в активное столкновение с массированными ударами японцев. Первоначально, незнание технических возможностей противника, а порой и неверие в произошедшее, сбивало толку и вносило сумятицу – американцы искали адекватного врага, ведя активную радиоэлектронную борьбу, высматривая на радарах малозаметные ракетные катера и подлодки, а в каждом инверсионном следе подозревая молниеносную ракетную атаку.
Десятки военных кораблей покидали порты, шаря в прибрежной зоне в поисках противника. Сотни самолётов поднялись с различных материковых авиабаз и авианосных кораблей. Их пилоты спешили спустить с пилонов боезапас, порой в абсолютной неразберихе затрудняясь с определением целей. Информационное поле обмена сигналами по системе «свой-чужой» было перегружено и наряду с удачным поражением вражеских целей, десятки американских самолётов было сбито собственными системами ПВО. Несколько кораблей ВМФ США вели ожесточённую борьбу, сбивая ракеты, которые ошибочно пустили в них фактически «систершипы». Американцы отважно отпускали друг другу увесистые оплеухи, лупя в ответку из всего что можно, пылая и борясь за живучесть.
* * *
Армия и флот США напоминали разворошённый муравейник. Сигнал тревоги мгновенно облетел весь земной шар, подняв на уши все американские вооружённые силы и…. что тут началось!
Логично, что в спокойных регионах особых неприятностей не возникло. В связи с намечающейся космической непогодой, сиречь – солнечным штормом, особо нашпигованную электроникой авиацию в большинстве предусмотрительно сдёрнули на аэродромы базирования. При этом отреагировали почти все страны, имеющие высокотехнологичные ВВС и гражданский аэрофлот. Потому и инцидентов в воздушной среде не произошло, чего не скажешь о военно-мышечных сокращениях на флоте.
Прежде чем командиры кораблей и редких самолётов проявили бдительности, готовность и рвение отразить любую агрессию, пошла вторая информационная волна с какой, никакой конкретизацией и понятными приказами. Но! Некоторые особо рьяные вояки успели отличиться.
Уже через четверть часа, после объявления «красной тревоги» контр-адмирал Теодор Винерс принял доклад системы береговой охраны – оператор беспилотного аппарата обнаружил корабли противника, классифицировав их, по меньшей мере, как крейсера. Оператор, наблюдая через оптические системы беспилотника, получил изображение с искаженной перспективой, неправильно определил тип и тем более принадлежность кораблей. На самом деле это были два американских патрульных фрегата. У контр-адмирала не было ни малейших признаков растерянности – он сразу же приказал береговой охране: «Искать! Уничтожить!». Два патрульных фрегата бросились на поиски самих себя, кружа по акватории, словно собаки в погоне за собственным хвостом.
* * *
Пилоты пары австралийских стареньких «Фантомов» захлёбываясь оглашали эфир криками, что обнаружили и атаковали вражеский авианосец с эсминцем сопровождения. В штабе Тихоокеанского региона сильно засомневались и контр-адмирал Бизел (ну никак не дурак) сразу связался с оперативной группой 4-го флота, корабли которого находились в указанном лётчиками районе.
Командующий группой мрачно доложил, что два самолёта, опознанные системой «Иджис», как патрульные самолёты Австралийских ВВС (при этом назвал эскадрилью, которой они принадлежали и бортовые номера) атаковали эсминец эскорта, выпустив по нему две противокорабельные ракеты. Ракеты совместными усилиями благополучно сбили, а по этим двум «идиотам» в ответ стрелять не стали, тем более что те, отстрелявшись, мгновенно ретировались.
* * *
Радиолокационные станции базы в Сан-Диего засекли приближающиеся самолёты с «Нимитца».
Командир авиагруппы постоянно поддерживал радиоконтакт с дежурным офицером и контрольным диспетчером военного аэродрома, обговаривая порядок посадки. Все системы ПВО в автоматическом режиме определили принадлежность приближающихся воздушных целей, как «свои». Однако дежурный офицер не поленился и дополнительно (для дураков!) продублировал предупреждение: «Самолёты свои!».
Включив бортовые огни, выдерживая установленное направление, палубники стали заходить на посадку. Но стоило им появиться в зоне военно-морской базы, как с эсминца «Кидд», не получившего предупреждения по причине повреждения антенн связи, открыли огонь из уцелевшей носовой артустановки. Две машины, парно заходящих на посадку, были мгновенно срезаны, а поскольку высота была мала, лётчики даже не успели катапультироваться. Остальные пилоты благоразумно, врубив форсаж, бросились врассыпную.
Увидев вспыхнувшие самолёты супостата, на эсминце, где продолжали зализывать раны после атаки камикадзе, взвыли от радости: «Поквитались!».
Минут через двадцать до них достучались всеми возможными способами, начальственно наорав, чем изрядно остудили их геройский пыл.
Только после этого пилоты, тоскливо глядящие на показания уровня топлива, смогли посадить свои реактивно-дюралевые лоханки на спасительную поверхность.
* * *
В Средиземном море авианосец «Гарри Трумэн» направлялся в порт Марселя и, входя в акваторию, столкнулся с неизвестной подводной лодкой. В это время уже шёл оживлённый обмен неприятными докладами. На центральный боевой пост поступала шокирующая информация, и командир авианосного соединения предпринял самые, что ни на есть решительные действия. Два эсминца бросились прикрывать неуклюже ворочающуюся тушу многоцелевого ударного авианосца. При этом с принимающей стороной был установлен плотный сеанс связи, и те вовсю трубили о нахождении в районе французской субмарины.
Но не тут-то было! Эсминцы кружили, швыряясь глубинными бомбами, а «Трумэн», не имея под боком буксира-тяжеловеса, не без помощи несчастного фрегата, подпёршего своей худостью бегемотный бок авианосца, наконец, показал берегу кормовую часть.
В конце концов, французскому морскому штабу удалось убедить американцев прекратить глушить море и несчастных подводников.
Обиженный «француз» (чья же ещё лодка может шастать так близко от французских берегов), пытался как-то себя обозначить и прекратить глубинно-бомбный прессинг, но отчаявшись, заливаемый в разгерметизированные отсеки водой, отстрелил несколько торпед.
«Ага»! – Заорали операторы гидроакустических станции на эсминцах, получив подтверждение агрессивных намерений подводной лодки.
«Ого»! – Испугано засуетились на авианосце, когда запеленговали активизировавшиеся головки наведения, а компьютеры стали выдавать опасные траектории.
Взрыхлив воду винтами, тщетно пытаясь набрать полные тридцать узлов, атомный авианосец стал маневрировать, уклоняясь от торпед. И вдруг, сдуру, налетел на банку.
Эсминцам, решительными действиями удалось уничтожить, либо увести торпеды с атакующего курса, только вот здоровенная туша авианосца, имея колоссальную инерцию, пропоров бок, засела на рифе, завалившись на бок с 18-ти градусным креном.
Вскоре всплыла потрёпанная французская подлодка. Высыпавшая наружу команда, разоряясь проклятиями, нашла хоть какую-то моральную компенсацию при виде беспомощного положения наглого авианосного «слонопотама».
Все попытки малой кровью снять «Гарри Трумэна» со скалы не увенчались успехом. Штатовцы запросили помощи у французов, но те обижено «дулись» и не особо торопились, начав длительные переговоры и обсуждения условий, как по тарифам за проводимые работы, так и о компенсации за повреждённую подлодку.
