Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 54 страниц)
Зато в небе мелькнула пара А-10 «Тандерболт». Опустив низко носы, они увенчались длинным факелом скорострельной пушки. Издырявив две японские машины, штурмовики с рёвом пошли на второй заход.
* * *
Старший лейтенант Икеда бессильно уронил «трубу» «Стингера» на поросшую жухлой травой землю, тяжело дыша, завалился рядом, сняв защитные очки. Сидевший рядом солдат очистил от набившейся земли решётку антенны радиоприцела и уже без подсказок сноровисто перезарядил комплекс новой и последней ракетой в транспортно-пусковом контейнере.
Лейтенанту Икеда вкололи какой-то наркотик из американской аптечки – это позволяло ему некоторое время продержаться на ногах, но сейчас действие лекарства заканчивалось, и офицер, даже не замечая, что тихо постанывает, чувствовал подкатывающуюся тошноту и сверлящую голову боль. Не прибавляло боевого духу и их отвратительная стрельба из трофейных зенитных систем. Выпустив в общей сложности из двух комплексов девять ракет, они с унтер-офицером Нагавой сумели сбить всего два вертолёта. Зенитные ракеты часто мазали, а если и взрывались рядом с автожирами, то едва ли наносили существенные поражения – винтокрылые машины благополучно отваливали с места боя.
Хотя, по крайней мере, это поубавило прыти у американских пилотов, они действовали более осторожно и соответственно менее эффективно. Порог облачности устойчиво держался на уровне двух, трёх километров – американцы срывались вниз, за время спуска успевали прицелиться, отстреляться и снова взмывали вверх.
Наземный бой быстро зарывался в дебри забитого авиационной техникой аэродрома, затянутого клубами пыли и дыма. Поэтому там лейтенант Икеда уже ничего толком разглядеть не мог. Стаккато пулемётов и уханья танковых пушек доносились достаточно громко, но даже в бинокль разобрать что-либо было сложно. Неожиданно пропали куда-то и все американские вертолёты.
Унтер-офицер Нагава покинул свою позицию, не таясь вытянувшись во весь рост, подошёл к лежащему на земле старшему лейтенанту.
– Нам надо менять позицию. У меня осталась последняя ракета…
Он не договорил – вывалившиеся из облаков реактивные самолёты одним только своим рёвом заставили его свалиться на землю.
Завыв скорострелками, в белом дыму пороховых газов, оставляя мутный чёрный след форсированными движками, две машины, словно двухвостые осы, свечой на развороте взмыли в облака.
Перекатившийся по траве, унтер, на полусогнутых помчался к своему зенитному комплексу.
– Они сейчас вернуться! – Не оглядываясь, прокричал он.
– Бери, – тихо сказал Икеда солдату, указав на «Стингер», – при выстреле задержишь дыхание – гадость редкостная. Очки не забудь надеть.
Солдат молча с сосредоточенным видом водрузил ПЗРК на плечо. Старший лейтенант рукой указал ему примерное направление, с которого должны были появиться самолёты.
Тот едва успел повернуться, как под облаками блеснули серебристые крестики штурмовиков, раскинувших свои прямы крылья. Машины развернулись и уже двумя серыми растущими точками устремились в новую атаку.
– Нажми, – приказал солдату лейтенант.
Боец нажал на пусковой крючок, приводя его в боевое положение, наводясь прицелом в сторону приближающихся самолётов. ГСН ракеты мгновенно захватила цель – включился звуковой сигнал и вибрационное устройство.
Противник был уже совсем близко, вырастая в размерах буквально на глазах. Солдат, словно оцепенел, тупо уставившись в небо. Сигнал захвата вдруг оборвался.
– Да прижмись ты к нему щекой, – вымученно закричал лейтенант, пытаясь приподняться, – веди его в прицеле!
Штурмовики прогудели над головами зенитчиков. Сливаясь с ними в реактивном рёве, взвилась ракета расчёта унтер-офицера Нагавы.
Отметив, что ракета, пущенная Нагавой, не попала в цель и ушла в сторону белым дымным следом, старший лейтенант Икеда выхватил из одеревеневших рук солдата зенитный комплекс и быстро прицелился.
Лейтенант видел в прицел ползущие вверх вытянутые силуэты уходящих самолётов. Прерывистый писк, сменился постоянным тоновым сигналом – цель захвачена. Он надавил пусковую скобу.
При пуске ракеты он едва не свалился на спину. Удержал его солдат, подлезший сзади и, рискуя быть опаленным стартовым выхлопом, подпиравший его спиной.
Старший лейтенант Икеда, забыв о бинокле, щурясь, всматривался в небо. Самолеты, поворачивая, снова из маленьких тёмных точек, превратились в едва обозначившиеся крестики. К ним стремительно неслась ракета, которая и вовсе пропала из виду.
Вдруг одна тёмная точка, выбросила белое облако, растянувшееся и отставшее от продолжающей лететь машины. Но её полёт продолжался не долго. Через полминуты она рассыпалась на несколько дымящих кусков, плавно меняющих траекторию полёта на нисходящую.
Всё это время наблюдающий за результатами атаки лейтенант, упираясь на слабеющие руки, ждал. Наконец увидев поражение цели, смог с удовлетворённой улыбкой свалиться на землю.
* * *
Среди треска помех, уханья и воя, отрывистых команд, вдруг раздался голос командира полка – как понял майор, танки пересекли всю взлётку поперёк и напоролись на ожесточённое сопротивление.
– Разворачивай! – Скомандовал Суганами, – вперёд!
Самоходка, виртуозно лавируя между препятствиями, осторожно двинулась к другой стороне посадочного поля. Благо ориентироваться было легко, по поднимающимся высоким языкам пламени и густому чёрному дыму горящего топлива на другой стороне поля. Судя по всему, горели большие аэродромные резервуары.
Командир по-быстрому выглянул из люка, чтобы оценить повреждения в корме. Как он и предполагал – снаряд с БМП согнул, порвал листы металла над гусеницей, исковеркал внешний, дополнительный топливный бак. Солярка маслянисто разбрызгалась, растеклась по двигателю, каткам и тракам.
Справа по курсу, пышно выдав керосиновое пламя, упал вертолёт. Майор на автомате удовлетворённо отметил:
«Ударный вертолёт. Мог бы доставить неприятности. Хорошо сработали зенитчики».
Самоходка прошла между двух горящих «Чи-ха». Башни и забашенное пространство у обоих было изодрано, изорвано, двигатели горели. Полыхая, солярка чёрной копотью стелилась по ветру. Дальше справа стояла искорёженная японская САУ. Рядом с похожей раной, с развороченной кормой дымила «Брэдли».
Огибая тушу просевшего транспортного самолёта, уронившего на бетонку хвост и крылья, майор, наконец, увидел противника – стоящую к ним боком БМП и десяток пригнувшихся солдат. Совсем близко.
– Цель слева двадцать! Бронебойным!
Заряжающий почти сразу прокричал о готовности, а вот водитель мешкал. Взвыв двигателем, загребая правой гусеницей «Хо-ни» доворачивала на прямую наводку.
Японскую самоходку заметили – рейнджеры побежали в укрытие, башня «Брэдли» резко дёрнулась, наводясь на нового противника.
«Какой быстрый»!
– Огонь! Огонь давай! – Суганами понимал, что они могут не успеть, могут промазать, даже с такой короткой дистанции, и тогда эта токая пушечка издырявит их к демонам.
Самоходка вздрогнула, «американец» на мгновенье «запарил». Дымок быстро сдуло.
– Ага! Под самую башню! – Испытывая нервный восторг, прокричал Суганами, глядя на маленькую чёрную отметину под кожухом маски и нелепо торчащий ствол.
По броне в ответ защелкали пули. Майор усмехнулся:
«Глупые гайдзины пытаются из стрелкового оружия проткнуть бронированную машину».
Снова крикнул заряжающий. Выстрел! В «Брэдли влупили ещё раз, для верности, но без видимого эффекта.
Вдруг майор заметил метрах в трёхстах солдата с „трубой“ противотанкового гранатомёта на плече. Стало понятно, на что американцы подловили полк.
– „Базука“, – закричал наводчик.
Американец, не целясь, выстрелил, окутавшись на мгновенье дымом. Блеснув пламенем, граната фыркнула перед смотровой щелью в такой близости, что майор отпрянул.
– Поворот 90! Ходу! Вперёд! – Закричал Суганами.
Резко прокрутив гусеницами, заскользив траками по бетонке, самоходка, рыча, разгонялась почти до полных 40 км/час.
„Медленно“! – Суганами казалось, что двигатель ревёт впустую, – давай, давай»!
Противник, видя, что не успевает перезарядить гранатомёт, бросился к укрытиям. Прячась за обломками техники, американцы палили из автоматов. Неожиданно, чуть правее, буквально в нескольких метрах из-за кучи разбросанных ящиков показался солдат с трубой помассивней, с толстыми нашлёпками на концах.
«Дротик», – всплыло откуда-то в мозгу Суганами.
– Дави!
Приняв упор на одно колено, американский пехотинец был повёрнут к ним в пол оборота, почти повернувшись спиной, и наводился куда-то в сторону, вероятно не замечая рычащую машину, что собственно не мудрено при страшном грохоте выстрелов, визге пуль и взрывах снарядов.
Наконец услышав лязг гусениц, он резко развернулся и, ахнув, отпрянул от близко обнаруженного противника – самоходка в клубах пыли надвигалась на него ревущим мастодонтом. Не растерявшись, он быстро стал производить манипуляции с комплексом, явно готовя его к стрельбе.
«Успеем или нет, успеем или нет»! – Майор смотрел в прорезь. Прокручивая гусеницами, скользя траками по бетонке, «Хо-ни», грохоча, пёрла на максимуме. Что-то кричал наводчик и бешено крутил ручку, опуская ствол. Но майор ничего не мог разобрать за рёвом двигателя – он видел только изготовившегося к стрельбе янки. Но американец почему-то не стрелял. В конце концов, у рейнджера не выдержали нервы, либо он понял, что дистанция слишком малая для запуска ракеты. Вскочив, он бросил свою «трубу» и побежал прочь. В последний момент мелькнуло испуганное лицо и мешковатая фигура попыталась метнутся в сторону, но самоходка, даже не заметив преграды, чавкающим звуком, подмяла под себя американца. Долго проехать на полной скорости не удалось – путь перегородили подбитые японские танки, горящие самолёты и реже американская бронетехника.
Майор уже насчитал более десятка уничтоженных танков и самоходок полка.
«Сколько же у них этих проклятых „Дротиков“? Но кто-то, же уцелел»? – Майор вглядывался в дым и прислушивался к бою впереди. Лавируя, САУ выходила к месту схватки.
– Так, есть цель! Бронебойным!
– Командир, остались только фугасы, – тут же ответил заряжающий.
Справа два «Чи-ню» лупили бегло по позициям американских солдат. Из-за укрытий за танками, то высовывались, то опять исчезали знакомые каски – японская пехота. Прямо – «Хо-ни», раскатав оборванную гусеницу, продолжала бить из пушки, почти синхронно с ударами кувалды танкистов, пытавшихся починить ходовую. Разглядев бортовой номер, майор даже удивился: «Уцелел лейтенант»!
А левее, примерно в трёхстах метрах прячась за подбитой техникой, медленно ползла «Брэдли», выбирая лучший сектор для обстрела. За БМП укрывались солдаты с проклятыми «трубами» переносных противотанковых комплексов.
Пройти мешал слабо горевший «Хаммер», поэтому, толкая его перед собой, самоходка вышла на линию огня. Прокричавший команду на выстрел, майор увидел, как при попадании качнулась вражеская машина.
Снаряд был не бронебойным и к тому же не разорвался, но загнув внизу самый край боковых броневых щитов, пробил сплав брони меж передних катков. И «Брэдли» неожиданно живо загорелась в районе моторно-трансмиссионного отделения. Из люков тараканами полез экипаж.
– Заряжай!
Выстрелить не успели – башня «американки» с завидной резвостью крутнулась. Взрыв через смотровую щель ослепил, оглушил в замкнутом металлическом пространстве. Четырнадцатитонную самоходку толкнуло назад так, что от удара о стальную стенку рубки головой, у майора посыпались искры из глаз. Спас пробковый шлем. Чувствительным тычком у экипажа на время вышибло дух. Хватая ртом воздух, майор не мог вымолвить ни слова. Глаза щипало, то ли от лившегося со лба пота, то ли от дыма – по крайней мере, палённым завоняло. Через несколько минут придя в себя, он с некоторым отупением смотрел на горящий перед самым носом искорёженный «Хаммер».
В голове стоял звон, уши заложило, перед глазами плавали разводы.
«Не успели! Видимо по нам ракетой, а „Хаммер“ прикрыл».
– Экипаж, – словно, ватным ртом промямлил Суганами, – экипаж, кто живой?
– Командир, – в пульсирующей кровью голове чей-то ответ был едва слышим, – водителя убило.
«Откуда он может знать», – возникла вялая мысль.
– Экипаж, кто ещё живой?
Наконец подал голос наводчик.
«Почему молчит водитель»? – Заторможено подумал майор, дёргая рычаг запора люка. Вспотевшие ладони соскальзывали, больно ударяясь о небольшие выступы и крепления для пулемёта. Наконец непослушный люк со скрипом отвалился в сторону. Высунувшись наружу, и увидев изогнутый к верху ствол пушки, майор, представил, во что превратился передок машины, и уже не задавался вопросом о водителе.
– Экипаж, покинуть машину! Сержант, тащи эти американские винтовки.
Выскочив на броню двигательного отсека, майор поскользнулся на разлитой солярке. Упав, больно ударился о решётку вентиляции мотора выставленными локтями, а скатившись ниже добавив ещё и многострадальной голове (благо в шлеме) о какие-то неровности и железяки. Возможно, это падение спасло ему жизнь – у самой головы досадно завизжали, пролетевшие мимо пули. Подхватив, болтающийся на шнуре, револьвер, майор наугад выпустил весь барабан.
– Сержант, осторожно, мы под огнём! – Перекатившись по куску мягкой самолётной обшивки, Суганами грохнулся на бетон (челюсти громко клацнули) и откатился в сторону. Рядом плюхнулся сержант, умудрившийся удерживать груду оружия и подсумки. Из люка показался капрал, но пули затренькали по корпусу и он провалился опять внутрь.
Схватив автомат, майор прополз к корме самоходки, обходя её сзади и занял позицию.
Копошню противника он заметил сразу.
– Сейчас я вам….
Рука елозила по оружию, не сводя глаз с противника. Сдвинув предохранитель, он на ощупь никак не мог найти затвор, но потом, сообразив, что оружие американское, быстро дёрнул на себя рычажок, притаившийся в конце ствольной коробки.
Начал осторожно. Автомат послушно коротко зачавкал, сея свинцом по серому шевелению впереди. В ответ тоже полетело. Свистящие пули, заставляли инстинктивно вжимать голову в плечи, вокруг грохотало, трещало, знакомые звуки громких надрывных хлопков «семидесятипяток», говорил о том, что какие-то японские танки уцелели. Впереди самоходки горел «Хаммер» и огонь тихо переползал на японскую машину, жадно вылизывая весь передок и рубку. Надо было убираться побыстрей отсюда – могла рвануть боеукладка.
– Сержант! Тащи из машины капрала, я прикрою!
В ответ сержант неразборчиво промычал, но майор не сомневался, что его поняли, и снова открыл огонь. Высмотрев сразу трёх вражеских солдат, он хотел дать длинную очередь, но проклятый трофейный автомат постреливал только короткими очередями, по три пули. Майор знал, что где-то должен быть рычажок переключателя, но в запале боя, ни как не мог его найти, поэтому плюнув на поиски, прерывисто жал на курок, пытаясь привыкнуть к новой манере стрельбы. Не всегда удачно получалось, видев противника он горячился, давил, давил на курок, а проклятое оружие молчало.
«Повезло вам, собаки», – глядя на мелькавшие каски, думал Суганами в минуты передышки.
Сзади дёрнули за ногу, обернувшись, увидел сержанта и подкатывающего глаза капрала.
– Что с ним?
Сержант, подползая, лишь махнул рукой. Выставив вперёд оружие, бухнул в сторону противника.
Майор увидел, как с недолётом разорвалась граната. А он и забыл, что есть подствольники!
– Как тут на подствольник перейти? – Он сунул оружие сержанту.
Тот проверил заряжена ли граната, стал тыкать пальцами, пытаясь объяснить.
– Ага, – сообразил майор, – да понял, я понял. Ты давай с капралом, бегом вот за тот танк! Обходим их справа. Я вас прикрываю. Добежали – прикрывайте меня. Понял? Вперёд!
Учитывая недолёт первой гранаты, он чуть приподнял автомат. Граната пошла точно, фигурки врагов заметались и их легко было косить даже короткими очередями. Найдя глазами подчинённых, мельком встретившись с сержантом глазами, получив кивок, рванул за спасительную груду железа, некогда бывшую средним танком «Чи-ха».
Им удалось, прикрывая друг друга, порядочно сместится во фланг противнику.
До сих пор оставались целыми и видимо невредимыми два японских танка и самоходка. Наблюдая за боем, майор понял почему: бронетехники амеры уже лишись, а японская пехота не даёт американцам высунуться на позицию стрельбы из ракетных комплексов и гранатомётов – трусоваты янки. Где-то на периферии памяти билось воспоминание, что «Джевлин» может вести огонь только по целям в прямой видимости. Стоило, только штатовцу высунутся, как на него обрушивался шквал огня. А так, обе стороны стали заметно экономить патроны – бой длился уже достаточно долго. Взглянув на часы, майор к досаде обнаружил разбитый циферблат.
– Американцы – понятное дело, тех в атаку без прикрытия артиллерии и вертолётов не загонишь, они ждут подкрепления, – рассуждал вслух майор, – почему стоят японские танки? Естественно, бронебойными снарядами воевать с пехотой, что по мухам из пушки, но всё же? Отсутствие вертолетов, кстати, тоже удивляет. Где же хвалённая американская выручка своих?
Майор не знал, что уже бахнула атомная бомба, и американское командование перебросило силы в другие районы. Американские пехотинцы тоже пока были не в курсе, но в отчаянии взывали по рации о помощи, слыша в ответ или обещания, или шум помех.
Возникла небольшая пауза. На Суганами накатила жуткая усталость, он знал это свойство организма концентрироваться во время стресса, но стоило на минуту почувствовать передышку, наступал откат. Перенапрягшиеся мышцы предательски расслаблялись, ноги становились ватными, противно заныла поясница.
Заставив себя собраться, с перекатом поменяв позицию, майор стал осторожно осматриваться. Почему танки не пошли вперёд стало ясно после того как его позвал сержант.
– Командир, взгляните, – он ткнул пальцем в нагромождение мусора.
Наверное, весь аэродром был засыпан кусками вертолётов и самолётов. То есть, если подбитый танк, в основном громоздился большим куском исковерканного металла, то именно авиационные обломки давали мелкие куски: дюраля обшивки, вездесущего пластика, лопастей, шасси и т. д.
То, что разглядел сержант, иначе как противотанковой миной не назовёшь.
«Вот дают амеры, успели обложиться минами! – Удивился майор, – так вот на чём потеряла гусеницу самоходка! Кстати, как там они»?
А экипаж «Хо-ни», наконец починив гусеницу, стал откатывать самоходку назад. Потянулись с минного поля и танки. Вскочивших, было амеров, сразу плотно прижали. Майор лично выстегнул одного точно под каску.
– Надо отходить, – сказал Суганами. Патроны кончились, но автомат выбрасывать не хотелось. Остался только револьвер. Откинув левую щеку рамки, отведя ствол вниз, он привычным движением выдавил стреляные гильзы. Засовывая новые патроны в барабан, майор даже с какой-то завистью посмотрел на прилаживающего к стволу штык сержанта, который помимо трофейного автомата прихватил из самоходки ещё и японский пистолет-пулемет.
– С винтовкой было бы сподручней в штыковую атаку, – сетовал тот, – автомат коротковат.
Дым по-прежнему валил местами довольно густо, кое-где в пожарах взрывались патроны и снаряды, но стрельба слышалась всё реже. Когда, вдруг, задолбило что-то скорострельное и крупнокалиберное все подумали об одном и том же – к американцам пришли на выручку. Но к звукам стрельбы добавилось, разболтанное тарахтенье дизельного двигателя – два уцелевших бронетранспортёра, заходили с тыла к американцам. Намертво приваренные сверху зенитные спаренные пушки, щедро поливали позиции американцев. Под их прикрытием, почти не скрываясь, бежали пехотинцы.
– Капрал, а у тебя патроны есть? – Тот лишь однозначно взмахнул кинжалом в воздухе. Майору всегда нравилась молчаливость заряжающего, но порой и выводила из себя.
– Приготовиться! Сержант, прикрываешь. По моей команде – бросок!
Атакующая японская пехота почти вплотную набежала на позиции американцев. Зенитчики, боясь зацепить своих, прекратили огонь. Американцы оказывается, только того и ждали – бросились бежать от накатывающей на них волны орущих японских солдат и…. выскочили прямо на майора и его людей.
Американские солдаты в основном здоровяки. Оценить рост, бегущей в нескольких метрах, оравы японских пехотинцев они не могли, да и много их было, и штыки грозно блестели, а уж орали – жуть, тяжело солдату национальной гвардии без психолога выдержать такой стресс. А вот три японских солдата, с которыми они сблизились весьма скоро, из-за своего роста, показались почти не опасными. Но ярость японцев уравняла численный перевес американской стороны.
Ещё по пути обе группы солдат выпустили друг в друга почти все останки патронов. Обе бездарно мазали на бегу, в основном располагая лишь пистолетами. На майора бежал здоровенный негр, выставив перед собой пистолетный ствол. Чем ближе, тем больше, казалось, он нависал над противником.
Суганами ушёл от удара ноги, подсечкой, не затрудняя себя остановить инерцию врага, уронил его на землю. Далее не задерживаясь, быстро пригнувшись, вскользь ударил локтем в живот нового набегавшего противника, почувствовал что-то твёрдое под камуфляжем (бронежилет!) лишь над головой мелькнул приклад и бежал дальше сквозь рассеяного противника. Пригнувшись, он казался ещё меньше, а здоровые дядьки неуклюже не поспевали за мельтешащим вокруг них, с виду почти подростком.
В левой руке нож – удар в пах, крик над головой, выстрел, визг пули, перед Суганами никого не оказалось, разворот, снова удар ножом, попал в ляжку и видимо перебил артерию – фонтан крови окрасил руку по самый локоть, скользкий нож выскочил из ладони. На него наставил пистолет, округливший глаза солдат. Всё, что успел сделать майор – метнуть в него, до сих пор не выпущенный разряженный револьвер, попал точно в лицо. Опешивший янки, запрокинувшись от удара, нажал на курок – два выстрела ушли в небо, потом сухо щёлкнул боёк.
Сержант оценил в тесном ближнем бою манёвренность короткого автомата со штыком на конце. Успев взрезать двоих противников, он слёту столкнулся с очередным янки, насаживая его на штык. Лезвие, войдя под бронежилет вместе со стволом, ни как не хотел вылезать.
Здоровенный морпех отпрянул, стал метаться, пытаясь избавиться от смертельного жала, от вцепившегося в автомат азиата, словно не замечая боли, как будто не веря, что эта страшная железяка торчит из его груди.
Сержанта болтало как тряпичную куклу, но он (откуда только силы взялись) не отпускал оружия, схлестнувшись взглядом с расширенными зрачками начинающего впадать в болевой шок янки.
Капрал, проткнув ножом первого нападавшего, был сбит с ног и оказался лежащим на земле под насевшим на него солдатом. На его удивленье, легко выскользнув, он уже сам, оседлав противника, душил, душил, хрипящего врага, пускающего пузыри, шарящего длинными руками по комбинезону, по лицу, в поисках шеи.
Майора сшибли с ног и он, кувыркаясь в обнимку с противником покатились по бетону. Американец сквозь зубы шипел, брызгал слюной, его автомат отлетел далеко в сторону, пытаясь вытащить пистолет, он терял контроль над руками японца. Изловчившись Суганами, растопыренными пальцами, коротко ударил его по глазам. Однако тот, взвыв от боли, тем не менее, не ослабил хватки. Имея бoльшую мышечную массу, янки тоже был натренирован и уже перестал отчаянно трусить, а вступил в схватку за свою собственную жизнь. Но азиатская ярость и уверенность в собственных силах брала вверх. Медленно Суганами отводил руки противника от своего горла, секунда и он уже сверху, ещё секунда, и враг хрипит – воздух не хочет циркулировать через задавливаемое горло. В следующий миг Суганами отбросило ударом ноги от противника. Перекатившись по бетону, майор увидел направленный на него ствол пистолета. Но американец не успел выстрелить, его сбил налетевший японский пехотинец – наконец подмога со стороны бронетранспортёров добежала до места схватки. Разгорячённые боем японцы, не обращали внимания на поднятые руки сдающихся в плен – почти всех оставшихся в живых американских солдат вырезали в считанные минуты.
Майору казалось, что он исчерпал все свои резервы. Однако он нашёл в себе силы встать, пошатываясь, обводя место побоища мутным взглядом. На глаза попался сержант, вот уж кому всё нипочём – уже что-то жуя, жестикулируя, объясняя кому-то из пехоты, он вертел в руках американскую противотанковую мину. Но встретившись взглядом с командиром, запнулся, подтянулся – вид его стал немного виноватым.
В стороне стояла кучка пленных американских солдат. Им наскоро связали руки и, окружив, держали под прицелом.
«Вот чёрт, – сплюнув, подумал майор, – ещё теперь и с пленными возиться».
Однако молодой лейтенант командовавший пехотинцами, быстро отдал приказ и солдаты, гортанно покрикивая, оттаскивали пленных по одному в сторону. Потом один из солдат бил прикладом американцу в подколенные чашечки, тот бухался на колени, и почти мгновенно второй солдат сноровисто рубил ему по шее мечом.
К Суганами подскочил взмыленный пехотный лейтенант и затараторил:
– Господин майор, вы ранены? У вас кровь. Я сейчас распоряжусь, вас перебинтуют. Мы положили убитых наших солдат вот там, не могли бы вы посмотреть, нет ли кого из ваших людей? Мои солдаты сейчас помогут вам.
– О-о-о, большое спасибо, но если я не ошибаюсь, у вас и без моих хлопот работы по горло, – майор кистью показал движение рубящего по шее меча и кивнул в сторону планомерной экзекуции. Суганами ещё не отпустило после ближнего боя и слегка трясло. Он и сам не мог понять хотел ли он пошутить или как-то разрядить нервную обстановку, но лейтенант в ответ лишь равнодушно пожал плечами. Ещё раз, кивнув на американцев, майор уже серьёзно спросил:
– Экономите патроны?
– Так точно, оставлять их нельзя, – живо ответил лейтенант, – тащить же с собой слишком сложно и хлопотно.
Среди рядком лежащих японских солдат, он с трудом опознал всего залитого кровью капрала.
– Из моего экипажа парень.
Но капрал зашевелился и неожиданно резко встал, разразившись витиеватой бранью. Столь длинные речи майор слышал от него впервые. Солдаты, таскавшие трупы, сначала опешив от этого неожиданного воскрешения, разразились нервным смехом.
«Слишком нервным», – уточнил бы майор.
Лейтенант прислал санитара. Напевая под нос незнакомую мелодию, пехотинец профессионально перевязывал тонкими бинтами порезы майора.
На капрале, кстати, не оказалось ни одной царапины – кровь, сплошь была противника.
– Надо уходить, – сказал лейтенант и махнул рукой в направлении техники, – бронетранспортёры там.
Хоть американцы расставили именно противотанковые мины, и под человеком они не взрывались, но мало ли – майор шёл точно следом за солдатами к урчащим дизелями бронетранспортёрам.
Обходя по большой дуге заминированную территорию к их группе приближались уцелевшие танки и САУ. Из самоходки выскочил закопчённый танкист-старшина и, козырнув, доложил о состоянии боевой техники – «снарядов почти нет, солярки на 50 км».
– А почему не доложил лейтенант?
– Убит, – просто ответил старшина, – так же в бою получил тяжёлые ранения наводчик.
– Так, старшина, поскольку лейтенанта убило, теперь я ваш командир. Недалеко я видел почти целую САУ нашей роты, сейчас мой человек вам покажет, возможно у них не истрачен боекомплект, – и уже громче, даже не оборачиваясь, крикнул, – сержа-а-ант!
Объяснив задачу подскочившему подчинённому, Суганами отправился к бронетранспортёрам, где лейтенант суетился, располагая раненых.
– Господин майор, – пехотный лейтенант, не смотря на взвалившиеся, на него проблемы, выглядел довольным, – удалось связаться со штабом генерала Усидзимы. Наши жахнули где-то недалеко большую бомбу, по типу тех, что эти сволочи сбросили на наши города в сорок пятом. В общем, акачихе не до нас. Думаю, есть шанс прорваться к основным частям 32-й армии. Через пятнадцать минут выдвигаемся.
Майор кивнул, соглашаясь. Достав карту, офицеры ещё раз обсудили маршрут.
* * *
Пять батальонов пехоты генерал-майора Тадаси Сумиёси, потеряв больше половины личного состава, почти всю бронетехнику, разбросанные на площади 90 квадратных километров, разрозненными группами продвигались на соединение с армией генерала Хиякутаке в сторону Нью-Йорка. Активное противодействие американских вооружённых сил японцам было нарушено после взрыва ядерной бомбы. Произошли сбои в системе радиоэлектронной борьбы, и японские генералы получили возможность скоординировать свои действия. Потеряв большинство своей техники, японцы пересаживались на гражданские автомобили, и американским пилотам приходилось вылавливать противника с оглядкой на риск навредить гражданским. Армейская и флотская авиация просто разрывалась, выискивая рассредоточенного противника на суше и огромное количество разнотоннажных судов, расползшихся по обширной водной поверхности. Японцам в полной мере удалось реализовать планы командования по захвату трофейного оружия. Поэтому господство американцев в воздухе (особенно в районе Нью-Йорка) было абсолютным только на высоте свыше четырёх тысяч метров. Ниже они рисковали попасть под обстрел переносных зенитных ракетных комплексов (ракеты взвивались в небо не часто, но пару сбитых самолётов заставляли пилотов быть осмотрительней). Вертолётам приходилось несладко от обстрелов из гранатомётов, не считая зенитные артиллерию и пулемёты. Добычей трофеев занимались специально подготовленные группы во всех подразделениях. При поддержке основных сил они целенаправленно прорывались к арсеналам, захватывали, не давали их уничтожить. Самым успешным можно было назвать взятие вооружения на Бруклинском армейском терминале и прорыв спецгруппы к «Raritan Arsenal» расположенном на берегу реки Раритан. В распоряжение японцев попали более полутора тысяч РПГ-7 российского производства и выстрелов к ним, вывезенных из Ирака по заказу американской фирмы «Ханиуэлл» специализирующейся на производстве и переоборудовании гранатометов. Вывоз оружия частично производился автомобилями через Ричмонд, а так же на катерах и канонерках флота, снующих по акватории бухты Лоуэр Бей, почти беспрепятственно выгружавшихся на многочисленных пирсах и причалах Бруклина и даже Манхеттена. Ключевым местом переброски трофейного оружия были причалы городишка Перт Амбой стоящего в устье реки Раритан.
Перт Амбой.
Основные части генерала Хиякутаке отступили и укрепились в Нью-Йорке, оставив в Перт Амбой два батальона 4-го пехотного полка Накагумы и всего лишь девять танков 1-й отдельной танковой роты. Собственно основную задачу войска выполнили, и генерал хотел вывести все части, но американцы к тому времени контролировали авиацией основные дороги, мосты и морские пути. Потери при переброске войск были бы не оправданными. Японцы подожгли город, устроив засады и оборонные позиции, намереваясь дать свой последний бой.
