Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 54 страниц)
Лейтенант склонился над Брауном. Бронежилет выдержал, но борттехник вроде, как и не дышал.
Врайт приподнялся, ища взглядом второго пилота, но выскочивший японский пехотинец, из передового отряда, сбил его ударом приклада. Помутневшим взглядом лейтенант увидел, как ударивший Дилана японец развернул винтовку, протыкая ему живот длиннющим ужасающим штыком. Но в тот же миг, громким шлепком впивающегося металла в человеческую плоть, крупнокалиберная пуля, развернув, отбросила азиата, увлекая вслед повисшего на штыке Дилана. Теперь лейтенант обратил внимание на тяжело долбящий звук пулемёта, сметающего наплывающую волну вражеских пехотинцев.
– Солдат, живой? – К нему подскочили два закопченных, испачканных пылью рейнджера с неразличимыми нашивками, помогли ему подняться, – идти сам сможешь? Там за ангарами „Хамви“, полезай в него.
Слегка заторможенный Врайт, показал пальцем на Брауна и потерявшего сознание сержанта. Смотреть на Дилана не хотелось – японский штык, больше похожий на короткий меч, широко распорол ему живот, наружу всё вывалилось, отвратительное, потянувшее из желудка Врайта дёргающийся рвотный спазм.
– Да, да сейчас посмотрим, – один из рейнджеров склонился над ранеными. Врайт поковылял в сторону ангаров.
– Солдат! – Его догнал пехотинец, протягивая ему автомат, – ты забыл оружие.
Постепенно Врайт приходил в себя. Пригибаясь, волоча за собой автоматическую винтовку, он доковылял до ангаров.
Правее, укрытые за развалинами какой-то постройки, стояли две гусеничные машины и водя башнями, из пушек и пулемётов выкашивали всё лезущих и лезущих под пули японских солдат.
Несколько морпехов и рейнджеров, прикрываясь машинами, постреливали из автоматов. Японцы вели ответный огонь – по металлу щёлкали пули, оранжевыми вспышками разрывались снаряды, но броня держала удары.
Врайт наконец увидел „Хамви“ и побежал к нему. Солдаты, тащившие борттехника и сержанта, почти догнали его. В это время японцы видимо подтянули что-то более внушительное и вокруг гусеничных машин стали шлепаться мины, выбрасывая вверх пыльные султаны земли и асфальта.
– Передай этим идиотам на „Брэдли“, пусть уносят свои задницы. Мы не сдержим позиции, – распорядился один из его спасителей. Лейтенант Врайт уже различил капитанские нашивки на его камуфляже.
Помогая затащить безвольное тело борттехника, Врайт оглянулся – одна БМП, лязгая гусеницами, отстреливаясь, ползла назад. Во вторую, через заднюю аппарель, заскакивали солдаты.
Наконец все расселись в „Хамви“ и водитель тронул машину с места.
– Ганер! За пулемёт, – приказал капитан.
– Чёрт побери! – Заорал, высунувшийся в верхний люк, солдат. Лейтенант оглянулся – отставшую боевую машину накрыло миной. Удар пришёлся в корпус перед башней. Из слетевшего люка в башне и открытого зева десантного отсека вырывались вьющиеся языки пламени и чёрный дым. Вокруг валялись куски динамической защиты, обрывки стальных и алюминиевых бортовых экранов.
Рядом продолжали падать мины. Японцы перенесли огонь на вторую машину. Взрывы вспахивали землю вокруг набирающей скорость БМП, забрасывая её осколками и кусками асфальтного покрытия, но неуязвимая машина пёрла вперёд. Казалась, что она уже вырвалась из-под обстрела, но сразу два взрыва разворотили БМП, буквально размазав её по асфальту.
„Хамви“ к тому моменту уже изрядно оторвался вперёд. Командир, достал карту, но так ни разу и не взглянув на неё, давал указания водителю куда ехать и пытался связаться с оперативным штабом. Чертовски уставший лейтенант, закрыв глаза, проваливался в скоротечный сон, прерывающийся тряской и болтанкой машины, прущей на полной скорости.
Ему даже успевали присниться сны, странно переплетающиеся с реальностью. Состояние полудрёмы позволяло то, просыпаясь, то снова проваливаясь в сон, досматривать сюжет и строить самому его ход. Он так ненавидел японцев (перекошенное лицо азиата, казалось, продолжает мелькать перед глазами), что хотелось наслать на них тучи боевых самолётов с ракетами и бомбами, а потом проутюжить „абрамсами“. Он не понимал, в реальности это или в его сне звучал голос офицера, едущего с ним в машине, о наведении на базу штурмовиков. Но вскоре, высоко в небе появились инверсионные полосы, тянущиеся за самолётами, летящими с юго-запада. Пилоты, информированные о возможностях зенитной артиллерии противника, шли на минимально безопасной высоте. Выданные им капитаном Биллом Кроу целеуказания уже устарели – японцы рассредоточивались по территории базы. Густой дым и высота полёта исключали возможность корректировки. Лётчики скинули кассетные бомбы на почти уже пустое побережье. Затем обнаружили группу кораблей у берега, ставящих дымовую завесу, и пустили ракеты. Отметив попадания, ушли на резервную базу Атланта в штате Джорджия.
Ньюпорт.
При захвате Ньюпорта японский десант изрядно потрепали. Из 12 тысяч солдат и моряков уцелела едва половина. Ответные удары американцев с воздуха были точные, ошеломляющие. Руководивший десантной операцией генерал-лейтенант Масамо Мураямо, поначалу не одобрил решение морских командиров увести корабли в открытый океан, но увидев неожиданно расколовшийся надвое и мгновенно утонувший вспомогательный крейсер, подумал, что возможно там им повезёт больше.
Мураямо ожидал скорых контрдействий американцев наземными силами и готовился к обороне, рассредоточивая войска в постройках и укрытиях. К его досаде, трофейные команды докладывали о малом количестве добытых переносных зенитных комплексах и гранатомётов.
Не смотря на отработанную заранее тактику и взаимодействие родов войск, применение уцелевшей после первого налёта японской авиации, имело разрозненный и хаотичный характер. Пилоты рвались в бой, и винить их в этом было не за что, да и некому – американцы в первую очередь быстро вычислили диапазоны японских передатчиков, и подавляли любые возможности наладить связь и управление войсками.
Ньюпорт. (Пашка. Взгляд со стороны).
Передовые группы десанта понесли ощутимые потери, командиры собирали уцелевших людей, санитары занимались ранеными, слышались отрывистые команды, люди были усталые и раздражённые, лица красные, потные, осатанелые, голоса хриплые.
На берег высаживались остатки десанта с тяжёлым оружием. Японцы спешили и работали с завидным остервенением. Десантные корабли подходили прямо к пристани, по сходням скатывали пушки, не смотря на то, что высадка шла вполне организовано, нередко что-нибудь роняли в воду. По причалам тащили ящики с боеприпасами, ими был уже завален весь берег. Часть катеров подошла в стороне от порта, и бойцы выпрыгивали на мелководье, шлёпая по мутной, холодной воде, таща пулемёты, миномёты, многие были увешаны, болтающимися на груди и спине минами.
Остатки подразделения НСФ Токубетсу Рикюсентай, в который входил матрос 2-ой статьи Мурао Мацуда, поступил в распоряжение лейтенанта Мураками.
Полное имя и звание Пашка узнал от санитара, который бегло осмотрел его документы (сам то Пашка, если в разговорном японском что-то и смыслил, то в иероглифах был полным дубом).
Когда со стороны берега так основательно замолотило, в одно мгновенье „подружив“ дерущихся японцев и морпехов (уцелевшие в едином порыве побежали за ближайшее укрытие), Пашка находился несколько в стороне от зоны поражения. Тем не менее, не вставая, на карачках, попытался убраться из сектора обстрела. Тут его и припечатало чем-то по голове.
Санитар предположил, что ему скорей всего досталось от рикошетного осколка. Павел, потом с любопытством осмотрев свою каску, нашел, что если бы этот осколок не прошёл вскользь, последствия были бы более плачевные.
Однако возились с ним не долго. Состояние у него, конечно, было так себе: где-то саднило, где-то ныло, голова гудела, но контузии не было. Видимо к этому выводу пришёл и немолодой офицер в архаичных круглых очках (с тремя большими звёздами на погонах – не иначе военврач). Едва удостоверившись, что кровь на нём не его, посмотрел на реакцию зрачков, комментируя и что-то быстро спрашивая, собственно не особо ожидая ответов, коротко махнув рукой, занялся другим раненым.
Пашка, толком ещё не придя в себя, тихо поохреневав про то, как в Императорской армии всё сурово, поплёлся вслед за таким же как он подранками, где лейтенант объявил сбор.
В просторном зале какого-то административного здания порта японцы устроили временный штаб, напоминавший растревоженный улей. Пашка видел как лейтенант (видимо тот самый Мураками) отослал куда-то очередное отделение солдат и перевёл взгляд на группу раненых. Показалось, что во взгляде офицера мелькнула не только досада, но и сожаление.
Лейтенант говорил быстро, но Павел понял, что им дают время привести себя в порядок. Бросив короткое: „Выполнять!“ – словно отмахнулся от них, офицер вернулся к своим делам. Хлопот у него действительно хватало, но Павлу показалось, что он пожалел раненых и позволил им отдохнуть, не загружая боевым задачами. Лейтенант, кстати, во время своей тирады, ткнул в сторону Пашки, показывая на огромное пятно у него на форме.
„Чего это он, – недовольно удивился Павел, следуя на выход, – приказывает постирушки мне устроить? Что-то я у японцев банно-прачечного обоза не видел“!
Хотя ему и самому было неприятно – крови с этого чернокожего морпеха натекло хоть и немного, но пятно действительно выглядело мерзко, кровь засохла, неприятно натирая кожу. Ещё и воняло не пойми чем.
„Рану америкос получил в живот, – брезгливо скривился Пашка, – что там натекло из его брюха? Человек и снаружи-то не фиалка, а уж внутри за кучей сфинктеров – ой, лучше не лазить“!
Вопрос о том, где можно было бы застирать испачканное обмундирование, возник не только у него, правда без особого удивления и недовольства – один солдат, на ходу достав нитки и иголку, уже второй раз спрашивал о чём-то Пашку.
С какой-то заторможенностью прокатав в голове перевод, Павел тихо возмутился:
– Я знаю не больше вашего, – и тут же прикусил язык, сообразив, что обмолвился по-русски.
Однако солдатик докопался до другого бойца из их компании, не обратив внимание на Пашкин косяк.
„А почему это я не знаю? – Вдруг его осенило, – знаю! Амеры весь мир подсадили на иглу своего кинопроката. А уж из их сучьих бастеров известно – где они свою шмотку стирают. Главное сейчас определиться и найти нечто похожее на доходный дом с кучей стиралок в подвале. Электричество на удивление не вырубили, а значит…. Стоп!“.
Он вдруг подумал, что здание, где обосновался лейтенант Мураками, больше походило на заведение гостиничного типа, или офицерский клуб…, но явно не контору.
„Там даже ресепшн в фойе такой характерный торчал“!
Резко развернувшись, он зашагал обратно, с удивлением увидев, что остальные раненые последовали за ним.
* * *
„Какая человек, всё-таки … скотина, – пришёл к выводу Пашка, развалившись на длинной скамье в подвальном помещении, где он обнаружил с десяток выстроившихся в ряд стиральных автоматов, – ну показал я японским солдатам как настраивать эти ящики на стирку, а смотрят на меня уже как на авторитет. Особенно когда обмундирование на выходе оказалось фактически сухим. И что самое удивительное – мелочь, а самодовольство из меня так и прёт. Прогрессор, блин“.
Японцы хоть и тянули по размерам на подростка, но это если не сталкиваться с ними взглядом. Всё-таки это были воины, кстати, спокойно идущие на смерть, и не только…. Что-то было в их глазах…. Не мог он точно сформулировать.
„Я подумаю об этом позже, – рассуждал он, устраиваясь поудобнее, – сейчас мне надо вспомнить и главное осмыслить всё произошедшее со мной. Время есть – пока тряпки стираются. Начнём по порядку. Что произошло там в горах“?
* * *
„Лучше гор могут быть только горы“. И хоть Высоцкий имел ввиду несколько другие вершины, а Павел предпочитал, что бы ещё и выход к морской синеве был, ущелье Большой Лиахви в Южной Осетии впечатляло.
Андрюха (дружок по Афгану) давно зазывал к себе в гости, обещал провести живописным маршрутом вдоль устья этой самой Большой Лиахви, и вот Павел наконец сподобился.
Сборы, после кавказского гостеприимства несколько подзатянулись – в Дзау, где у Андрея был приличный дом, они задержались на три дня: то похмелье, то женщины возились, то Андрей пробивал что-то по своим каналам (он занимал майорскую должность с осетинских силах самообороны).
Однако ж вышли. Целый турпоход. Помимо навьюченных рюкзаков с палатками, провизией и всякой необходимой мелочёвкой, Андрей сунул Пашке самый настоящий „калаш“.
– Грузия под боком, – сказал он как-то слегка озабоченно, – у нас тут вообще без оружия по горам не ходят.
Павел заметил, что далеко они не стали забираться, став лагерем у небольшой притоки. А Андрей вообще не расслаблялся до конца, часто замирая, прислушиваясь. Но хрен его знает, как он тут живёт последние пять лет. А поскольку сам он ничего не говорил, то и Пашка не хотел лезть с расспросам.
Всё случилось на второй день. Женщины ушли за хворостом для костра, но видимо увлеклись, забрели далеко и долго не возвращались. Они уже стали тревожиться, как Андрей встрепенулся, заслышав шум.
– Идут, – с облегчением сказал он, и прищурив один глаз, вновь замерев, уже с непониманием, напрягся, – бегут? А ну пошли!
Они сорвались навстречу.
Запыхавшихся женщин они увидели скоро. Маринка попыталась на повышенных тонах что-то рассказать, но Андрей одним жестом оборвал её (надо ж как может) и уставился на более спокойную супругу. Его Наида была из местных, полукровка, как и Андрей – мать русская, отец осетин.
– Двое, – выдохнула он коротко.
– Может кто из наших? – Вопрос звучал скорей как наводящий, требующий детализации, – вас не заметили?
– Сбруя на них не наша…
„Ни фигаж себе он её выдрессировал“! – Удивился Пашка, увидев в её руке маленький такой бинокль. Но не театральный – окрас „милитари“ и явно заморский.
…– мы на взгорок влезли – оттуда вид хороший…
– А я смотрю…,– попыталась вставить Маринка, но снова, на удивление послушно заткнулась.
…– Маринка их срисовала, мы сразу на траву плюхнулись, – продолжила Наида, – а потом по низине ушли.
Достав карту, Андрей разложил её прямо на поляне:
– Где?
Женщина примеряясь, молча ткнула пальцем.
– Значит так, – его друг весь подобрался, но выглядеть стал более спокойным, – вы уходите.
Это он женщинам.
– А может связаться с базой в Дзау? – Его супруга кивнула на спутниковый телефон.
Андрей задумчиво покачал головой:
– Нет, срисовать могут. Отойдёте километров пять, семь, может там…
– Да ты чего Андрюха, – удивился Пашка („вот это я удачно зашёл“, отдохнул называется на природе, блин!), – часа через четыре стемнеет…
– Поверь, там будет безопаснее, – друг, скривился в злой улыбке, указывая рукой в сторону посёлка, – а мы пока, будем тут посмотреть!
Он похлопал по ствольной коробке автомата.
Маринка, косясь на оружие и остающихся мужчин, испугано поблеяла, что-то типа: „как же так“, „да что же это твориться“, но Наида её утащила.
– Пошли, – приказал Андрей, лишь отмахнувшись на Пашкин жест в сторону брошенного имущества, – ты главное не отставай, а то вон – наел жирок.
Ломились сквозь подлесок они довольно быстро и, по мнению Пашки чересчур шумно. Он даже высказался об этом.
– Наида видела их километрах в семи, – спокойно ответил Андрей, – быстро они подойти не могли. Чёрт знает какое у них обеспечение? Может нас через спутник уже пасут. А кроны прикроют. Ты лучше береги дыхание.
Потом Пашка стал просто задыхаться, да и ноги налились свинцом, он начал отставать, спотыкался, пару раз чуть не грохнулся. Андрей притормаживал, потом очередной раз, подождав пока Пашка его нагонит, приостановился и предложил:
– Вот то дерево видишь, – получив в ответ кивок, продолжил, – ломишься на него, потом так же держишь прямо, ориентир солнце….
– Соображу.
– Увидишь этот платок на земле, – мотнул перед носом белой тряпицей, – всё! С того момента не сопишь, не топочешь как носорог, идешь медленно, восстанавливаешь дыхание. А то ты мне всю рыбу распугаешь или нас дичью сделаешь, – он улыбнулся, но шуткой в его тоне и не пахло, – разожрался ты там в своих мегаполисах.
„Это Ейск-то мегаполис? Или он имел ввиду моё гастарбайтерство в столице, будь она неладна“?
Бежать без постоянного понукания оказалось даже легче. Да и втянулся.
Он всё сделал, как сказал Андрей. Вскоре впереди зашумела горная речка, Андрюха подал сигнал, и дальше почти ползком. Осторожно улёгся рядом.
– Тихо, – на всякий случай сказал Андрей, – вон они.
Пашка, прихвативший бинокль Наиды, посмотрел в указанную сторону.
Речка делала изгиб, уходя, петляя дальше. На одном из поворотов застыла фигурка в пятнистом камуфляже.
– Один есть, – у Андрея был свой бинокль, – второй. Переправляться собрались.
Павел вдруг увидел, как из-за деревьев показался ещё один боец. Хотел сказать, но Андрей деревянным голосом стал вести счёт:
– Три, четыре, пять….
Всего они насчитали двенадцать солдат противника. То что это враги было понятно – просто так с оружием и таким когалом в гости не ходят.
– Хреново, – посмурнел Андрей, – скоро стемнеет, а у них „ночники“ наверняка. Пиндосы их плотно снабжают.
– Чего делать будем?
– Отходить. Их слишком много – не справимся. Но наших надо предупредить – бабы-то только о двоих разведчиках расскажут.
– „А зори здесь тихие“, – криво усмехнулся Пашка.
– Чё, – не понял Андрей. Потом до него допёрло и он тоже улыбнулся, правда, только одними губами – глаза оставались тревожными, – похоже, почти. Всё уходим.
Всё так и их уделали. Неизвестно куда и с какой целью двигалась эта грузинская группа, но вцепились они в них плотно. А может и действительно – срисовали через спутник. Часть загонщиками поработала, а часть по кривой ускоренным маршем обошла, путь к отступлению отрезала.
Андрюха каким-то звериным чутьём вычислил засаду впереди, но поздно – только и успел первым огонь открыть. Да так удачно залёг – в небольшом каменном мешке. А Пашка отстал метров на двадцать и оказался как на ладони. Когда неожиданно впереди затарахтело, успел упасть – это его спасло. Первая свинцовая гребёнка плотно прошлась над головой, сшибая ветки и листву.
У Андрея было всего два рожка, и он после первой трели огрызался уже экономней.
– Уходи – и – и! Обеих положат! Это приказ!
„Куда уходить? Впереди засада, сзади обложили, над головой посвистывает, в голове кавардак, но что-то же делать надо! А если влево или вправо уйти – то бишь во фланг? Эти суки тоже ведь не дураки. А может прокатит? Они наоборот фланги плотней перекроют, а я по центру ужом…“!
Он их даже слышал, и слева и справа. Осторожные, сучка не обломят, но в рацию постоянно бурчат – слышно. Со стороны Андрюхи уже не стреляют – всё.
„Ну суки! Щас проскочу, потом с тыла вас… рожок-то полный“! – Скрипел зубами, понимая, что со всеми не справится, а значит…
У него почти получилось. Выглядели его скорей всего в этот пресловутый тепловизор. А так удачно вроде бы вышло! Он взял на мушку трёх скотов в камуфляже. И выполз на них почти случайно – услышал, как у одного мобила на вибраторе зажурчала. Тот сначала бормотал тихо, маскируясь, а потом разошёлся – факами и щетами своими сыпал – америкос натуральный. Два „грача“ все время рядом крутились, сектор перекрывали, и он не вытерпел.
Гасить надо было плотно, и Пашка почти пол рожка выпустил. Горцов то точно свалил, а потом ему прилетело, да ещё и с тылу.
В сознание пришёл, сфокусировался – а пиндос за плечо окровавленное держится, шипит и ствол на него направляет.
Вот хоть убейте, а пулю вылетающую в натуре видел. Убили…
* * *
Его оторвал от воспоминаний снова погасший свет.
„Вот блин, опять эти стиралки по новой запускать. Будет у амеров перерасход воды“, – ухмылялся он.
Моргнув лампочки снова вспыхнули. Потыкав пальцами в кнопки, Пашка снова увалился на скамью. Прознав про его „прачечную“ через подвальное помещение прошло уже не меньше взвода.
„Интересно, а Маринка с Наидой до посёлка добрались“?
Вдруг перед глазами встала Маринка, голенькая.
„Ого“! – С Маринкой они были в непрерывном браке фактически лет десять. Ну и как водится попривыкли друг другу, и о сексе (особенно в трудовые будни) неделями не вспоминали. А тут только представил, так сразу – торчок.
„Ах ты, чёрт! Да это же этот, как его – Мацуда. Это же его тело! Сколько ему? Лет двадцать! Гормоны-то так и прут! А ну, акститсь! – Павел шлёпнул рукой по ширинке, – о-о-о! Да и тут не „метр девяносто“! Так, всё! С воспоминаниями заканчиваем! Что у нас в настоящем? Вот“!
Ещё на улице он выловил гуляющую по ветру местную газету, порыскав по заглавной шапке, прикинул дату.
„Это ж всего-то, сколько после две тысяче восьмого прошло? Значит не сразу он в этого Мацуду попал. Где же его черти носили? И вообще с этим японским десантом не всё так просто! Что он тут понял по обрывкам разговоров рядовых – они уже прошли через войну, где и погибли? Или это так трёп. Или он неправильно перевёл“?
В помещение шумно ввалился (ну надо же живучий какой) уже знакомый унтер. Прозвучала команда „строиться!“.
„Всё, халява кончилась“!
Полуостров и залив Делавэр.
Чёрных,
Дум обречённых,
Причина вся, в чём их…?
Задача 18-ой армии усложнялась отдалённостью места высадки от объектов атаки. Необходимо было обеспечить скрытность высадки и продвижения войск хотя бы на начальном этапе. Понимая, что атмосферные помехи не продлятся долго, сразу были уничтожены узлы проводной, сотовой, теле– и радиосвязи.
Тем не менее, подразделения Гиретсу, при всей своей оперативности, не смогли обеспечить полное подавление и нейтрализацию всех средств связи и их коммуникаций.
Залив Делавэр, как, кстати, и Чисапикский залив были известными местами отдыха. Наличие почти у каждого рыбака спутникого телефона, радиостанций на многочисленных катерах, баркасах, яхтах просто невозможно было отследить.
Генерал Ямасита понимал, что его войскам, даже с учётом механизации, придётся потратить более трёх часов для выхода к месту дислокации и оперативного развёртывания. Армия на марше будет как на ладони для средств слежения, а значит и авиации. Предложенная кем-то из офицеров штаба дымовая маскировка по большому счёту нивелировалась инфракрасными системами наблюдения.
Группы десантников из 2-й рейдовой группы, высаживали на побережье подводные лодки, отдельным отрядам удалось захватить скоростные гражданские суда и прошерстить акваторию. И хоть провести такую армаду судов и остаться незамеченным, конечно было не возможно, прошёл час, а большой тревоги американцы ещё не подняли.
Отряды Гиретсу своевременно уничтожили силы полиции в городишке Боуэрс и близлежащих поселений к району высадки. Далее они с армейскими специальными диверсионными группами на гражданских трофейных машинах передвигались в авангарде армии, являясь передовым отрядом боевой разведки.
Постепенно информация просачивалась в административное управление и полицейский департамент штата Делавэр. Сведенья поступали отрывочно и звучали, если не шокирующее, то как минимум в недоуменных интонациях, а отсутствие связи с целым районом, заставляло чиновников (в воскресенье, в такую-то рань) предпринимать ряд регламентных, но крайне вялых действий. Высланные полицейский вертолёт и машины на связь не вышли. Но тут пришло оповещение о „Красной тревоге“ и почти объяснило все странности и нестыковки.
За это время передовые механизированные армейские части с силами флота под командованием генерал-майора Садасуэ Сэнда уже почти пересекли полуостров Делавэр, и вышли к городу Квинстаун. Далее дорога лежала через узкий перешеек Чесапикского залива, по широкому мосту на Аннаполис и рывок к Вашингтону. Всё это время войска двигались со средней скоростью 40–50 км/час и растянулись на несколько километров.
Без труда удалось захватить аэропорт Хендерсон Авиэйшен, где специально выделенные флотом команды организовали первый временный аэродром, встретив отбомбившуюся штурмовую авиацию и десантные самолёты. Но приём самолётов был кратковременным – армия катилась дальше, и оставлять технические службы со значительными отрядами прикрытия японское командование не намеревалось. Временный походный аэродром собирались организовать дальше по мере наступления, но с этим возникли сложности – растянувшаяся армия и катастрофически отстающий обоз.
Генерал Ямасита Томоюки, прозванный „Малайским тигром“ за молниеносное завоевание британской Малайи трясся в штабной машине, не пожелав пересаживаться в более комфортабельный трофейный внедорожник. Генерал через окно, разглядывая свою армию. С виду вся эта военная машина выглядела впечатляюще, но он понимал – это армия прошлого века. Каковы её шансы против современной техники на открытых шоссе и переходах? Идеальный вариант, конечно, был – войти в крупный город и сражаться, пользуясь естественными прикрытием городских построек. Поэтому генерал постоянно подгонял офицеров – он не видел иного варианта сохранить армию.
„Слишком уж хотелось некоторым (да и чего уж тут увиливать – и ему самому) вступить с войсками в столицу Соединённых Штатов. Даже если удастся, сколько солдат и офицеров Императорской армии заплатят за это жизнью? Как тогда точно и несколько цинично подметил Ямамото: „Мне снова придётся убить немалое число своих подчинённых…“. Хотя с цинизмом я погорячился, – поправился генерал, – с такой печалью в голосе… говорить о цинизме неуместно“.
Мрачные думы незаметно вернулись к более отдалённым воспоминаниям – болезненно запульсировали в голове последние минуты перед казнью.
– Смерть не так страшна, как ожидание смерти, но позорна смерть от руки палача, – пробормотал он в глубоком раздумье. Увидев вопросительный взгляд офицера штаба – полковника Тадаси Такаиси, генерал усмехнулся, – что ж, в этот мы не будем сдерживать головорезов Ивабути. Пусть эти западные варвары умоются кровью.
А пока по дорогам Америки пылили бронетранспортёры, забитые солдатами, с установленными на вертлюгах 7,7-мм и 13,2-мм пулеметами. Танки средние, лёгкие, танкетки 6-го, 7-го и 10-го танковых полков из состава 2-й и 3-й танковых дивизий. Техника тянула полевую артиллерию. Все оказавшиеся по пути города буквально были разграблены на предмет автобусов, грузовиков и прочей техники, но всё ровно все транспортные средства буквально были облеплены солдатами.
Генерал невольно нахмурился, вспоминая некоторые эпизоды из произошедших в городах. Кемпей-тай действовала жёстко, но профессионально. Но на то она и война, и жертв среди мирного населения не избежать.
„Если так разобраться, то на чём разбогатели и разжирели эти холёные морды. На крови, которая лилась, но только не в их родном Техасе, Кентукки или где они там высадились – Делавэре“.
* * *
Капитан Окияма из штурмовиков-диверсантов Гиретсу, командовавший передовым разведывательным отрядом, ехал в головном пикапе, внимательно разглядывая дорогу впереди в бинокль, когда по крыше машины забарабанили рукой. Дав знак остановиться, он выскочил наружу. Сзади притормозил автомобиль больше похожий на маленький автобус. Капрал, нёсший воздушную вахту в кузове пикапа, показал вверх – со стороны юго-запада приближался вертолёт.
Отдав команду приготовиться, капитан, сам накинув на плечи что-то гражданское, вышел вперёд автомобиля размахивая руками. Полицейский вертолёт завис над самым полотном дороги в нескольких метрах от машин, слегка покачиваясь и водя хвостом в неспокойной среде. Капитан повернулся к своим бойцам и прокричал команду. Работа винтокрылой машины заглушала все звуки, но солдаты поняли приказ без слов, откинув покрывала маскирующие пулемёты. Строенная очередь ударила одновременно и почти в упор. Убитый наповал пилот, в последний момент дёрнул ручку на себя. Вертолёт, задрав кабину, зацепившись хвостовым винтом за асфальт, с разворотом рухнул на дорожное покрытие, однако, устоял на лыжах, лишь слегка просунулся, замедляя движение.
Так и стоял, свистя турбиной, докручивая ротором свои последние обороты. Пилот повис в кресле на ремнях, а его напарник сполз вниз головой из открытой кабины на страховочном креплении.
Не став дожидаться, когда закончат вращаться лопасти, пригнувшись, капитан приблизился к геликоптеру. Ротация лопастей и вибрация машины создавала иллюзию, что экипаж ещё шевелится и капитан для верности проделал из пистолета по контрольной дырочке в безвольных головах. Выдернув притороченную к внутренней боковине кабины автоматическую винтовку, наспех отыскав запасной магазин, вернулся в пикап и приказал двигаться дальше.
Через каждые 15 минут он отправлял в эфир короткую кодовую фразу, информируя командование о ситуации по ходу движения армии.
Следующая стычка произошла через 20 минут. На этот раз это были машины полиции. Всё прошло так же быстро и без эксцессов, полиция едва успела достать оружие, как для них было уже всё кончено.
Окияма с сожалением осмотрев испорченные автомобили, махнул рукой, и отряд двинулся дальше.
Некоторые населённые пункты они проскакивали, не задерживаясь, лишь бегло оглядев и оценив на предмет организованного сопротивления.
Было ещё одно придорожное кафе, где произошла короткая стычка с полицией. Изрешетив патрульную машину, они не стали никого убивать из гражданских, просто толчками загнали их в подвал и заперли.
Прикрикнув на солдат, с любопытством перебирающих напитками и снедью в ярких упаковках, капитан торопил ехать дальше.
То, что беспечное продвижение закончилось, капитан понял, когда они подъехали к пригородам Честера. Осторожничая, японцы не спешили, поэтому им удалось, оставаясь не обнаруженными наблюдать суету полиции на дороге. Шоссе перекрывало шесть полицейских машин и большой грузовик, но не это озаботило капитана. Большущий кран выгружал бетонные блоки, перекрывая въезд в город.
– Пожалуй, танки и бронетранспортёры в объезд пройдут, но лёгкий транспорт бездорожье не преодолеет, – докладывал он через минуту по рации. Посмотрел на часы – вторжение уже идёт полным ходом, и соблюдать радиотишину не было смысла.
Ответ последовал почти незамедлительно:
„До подхода передовых сил надо, во что бы то ни стало помешать блокированию дороги!“.
Ещё раз, оценив позицию неприятеля, капитан приказал готовиться к прорыву.
* * *
Ранее в Боуэрсе, рассматривая выданные его отряду автомобили, капитан попытался как-то обезопасить экипажи хотя бы от стрелкового оружия. Пока механики возились, наскоро приваривая к кузову скорострельное вооружение, капитан со своими солдатами пробовал крепить мешки с песком. Получалось плохо – мешки сваливались, накручивать на них кучу верёвок не хотели из-за неудобства.
Смотря на их потуги, молодой матрос из инженерной бригады, не выдержал и предложил им прикрыть лобовое стекло кусками стали.
