Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц)
„Ого! – Только и мог он выговаривать, распластавшись на крыше, умудрившись за считанные секунды отползти по-рачьи задом за вентиляционную надстройку, прижавшись спиной к кирпичной кладке, – и по мою душу тоже. Пехота нажаловалась. Не меньше 12 мэ-мэ фигачат“!
За всей этой какофонией, скользящий на бреющем гидросамолёт выскочил почти неслышно, уже над самой головой обдав рёвом, только и мелькнула характерная конструкция: поплавки, прямые плоскости. А потом со стороны противника как шарахнет…!
Командира отряда японцам удалось вытащить из-под огня. Однако очнувшийся лейтенант после бесплодных попыток встать, снова едва не вогнавших его в бессознательное состояние, понял, что долго не протянет и приказал позвать своего заместителя.
Отдав унтер-офицеру последнюю инструкцию и подсумок с сигнальными ракетами, лейтенант молча взглянул на одного из легкораненых бойцов. Увидев ответный понимающий кивок, кривясь от боли, офицер пошарил рукой у пояса, удовлетворённо нащупав рукоятку меча.
Унтер-офицер видел – солдаты устали, многие легкораненые остаются в строю, но боевой дух падает, сменяясь отчаянием. Атака на танк закончилась не совсем удачно – потеряв одну из гусениц, машина продолжала резво крутить башней с торчащим тонким (почти пулемётным) стволом и как оказалось с почти пулемётной скорострельностью. Ситуация стала ещё более неблагоприятной с появлением у противника вертолётной поддержки.
Унтер-офицер, с нетерпением дождался условного времени, когда по уверениям лейтенанта должна начаться вторая волна воздушной атаки с авианосцев. Едва уловив пробивающийся сквозь шум боя знакомый рокот своих самолётов, он стал с минутным интервалом пускать в сторону противника сигнальные ракеты. Ракетные выхлопы исчезали в нависающей серой дымке, вспыхивая выше красным рассеянным свечением, и офицер надеялся, что лётчики смогут разглядеть целеуказание в густеющей облачности и чёрном дыму пожаров.
Пилот вывалившегося из-за низких облаков Е16А, держа руку на бомбосбрасывателе, не ожидал столкнуться с геликоптером и поздно нажал на гашетки пушек – очередь прошла мимо.
„Хью-Кобра“ почти присела на землю, попуская короткую очередь над лопастями, сбивая и себе прицел.
Пилот гидросамолёта, не успевая обозреть разыгравшееся внизу сражение, понимая, что не ударит прицельно, сбросил подвешенную под брюхом бомбу, условно ориентируясь на очередную взлетевшую красную сигналку. Мимо – бомба упала в тылу американских позиций на брошенный MLRS с притихшими в пусковых пеналах ракетами.
И хотя бой был на коротких дистанциях, и противники сходились, порой паля друг в друга в упор, досталось именно тем, кому предназначалось.
Взрыв был ужасен. Вторя последующими детонациями, удар пришёлся в тыл морской пехоте, вызывая временную контузию у людей и электронных приборов. Вертолёт взрывной волной отбросило на постройки. „Брэдли“ лишь качнуло, но экипаж слегка замешкавшись, переходил на ручное управление оружием. Но времени у них уже не было – БМП пыхнула, получив в область башни бутылку с зажигательной смесью. И оглохшие, медленно приходящие с себя американские пехотинцы уже не могли сдержать яростный японский натиск.
* * *
Надо напомнить, что удары десанта не ограничились на северном и восточном направлении.
Порт, разорённый артиллерией, как проститутка раздвигал вытянутые пирсы и причалы, принимая плюющиеся снарядами десантные боты и канонерки.
Со стороны района Дейвисвилла трёх тысячный отряд Токубетпси Конкиочинтпай, уже почти вышел к причалам. Горели казармы, горели учебные корпуса военного колледжа, удалённые ангары и склады.
Наконец, посаженные на губу морпехи, убедили тупых тюремщиков (а те уже давно слышали выстрелы и взрывы, но упрямо следовали инструкциям и предписаниям) отпустить их. Эта полупьяная (и в драбадан!) орава, умудрилась добежать до причала, где стояло их судно, без каких либо неприятностей (а пьяным всегда везёт!). Тут уже ступор от увиденного и плотный пулемётный огонь, окропив ухоженные тротуары, протрезвил даже самых отмороженных.
* * *
То, что это не шуточки до Павла стало доходить еще, когда он бесновался над рыжим бугаём – флотским офицером. Как-то, не смотря на браваду, скребло внутри на самом деле.
На крыше под пулемётами „Кобры“ его основательно припекло, иссеча кирпичной крошкой. И пока унтер собирал боеспособных солдат, Павел, обрабатывая ранки дезинфицирующим раствором, прислушивался к своим ощущениям, к каждой царапине. Что там обычно говорят? „Не верю! Ущипните меня!“. Щипало и болело будь здоров! Игры кончились, всё по серьёзному. Да и то не дали толком перебинтоваться. „Быстро, быстро!“. Японцы деловито добивали уцелевших морпехов, особо никаких там осмотров помещений, ни жилых, ни технических. Скорое внимание к своим раненым, тщательное – к оружию, боеприпасам и вперёд!
„И куда, спрашивается, мчать? В пору прошерстить тут всё, тылы зачистить, собрать скальпы…“.
По обрывкам разговора Пашка понял, что отряд должен был обеспечить беспрепятственную высадку основного десанта. Вот унтер и носился как угорелый, подгоняя солдат. Только в порту наверняка и без них уже разобрались – палят там с разной интенсивностью, но до сих пор знатно.
Честно, не хотелось Пашке снова лезть в пекло. Не его это война и вообще: Порт-Артур, Цусима, оккупация Приморья – японцам много чего припомнить можно. И посекло его нехило – ранен типа он.
Искал отговорки? Искал! Только вот эти солдаты и редкие матросы, низкорослые, словно подростки, и покалечены поболе его, а никто не ропщет, готовы снова в атаку. И видел их одобрительные благодарные взгляды – результат его меткости. Как ни крути – собратья по оружию, хоть и не было у него с ними чувства локтя – он наверху со снайперкой, они внизу в близком контакте с противником.
„Зыркай, зыркай, унтер! Интересно, он что, чувствует что-то или у меня фобия, а он просто такой брутальный (глаза злые, так и буравят из-под припущенных век, и ещё эта отвратительная щёточка усов) или трусов выискивает? Так нету тут таких. И я не
Из всего отряда японцев, вышло к припортовым коммуникациям не более тридцати человек. Они шли на выстрелы – у пирсов шёл бой, и неожиданно нарвались на американцев, выскочивших с параллельного направления.
Появившиеся в дыму разрывов, безоружные, вырвавшиеся с гауптвахты морские пехотинцы, столкнулись буквально лоб в лоб с японским отрядом. В здравомыслии американцам, конечно, не откажешь – увидев вооружённых врагов, никто не отважился лезть под пули. Смешавшаяся толпа повернула вспять, толкая друг друга, спотыкаясь и падая.
Произведя первый залп, разгорячённые боем японцы, с криками набросились на бегущую толпу обнажив мечи, выставив штыки и кинжалы. Сообразив, что против них пошли в рукопашную с холодным оружием, ещё не протрезвевшие морпехи, развернувшись, огрызнулись. Началась настоящая мясорубка. Орущие, рычащие люди, вспомнив своё родство с хищными приматами, набросились друг на друга, в единственном стремлении – убить врага, порвать его голыми руками, перегрызть ему глотку. В считанные минуты две враждующие группы перемешались, превратившись в дерущуюся беспорядочную толпу.
Японские глотки орали так, что казалось, одними обертонами и децибелами сметут противника к чёртовой матери. Павел осмотрительно не ломанулся со всеми, а занял позицию в стороне, став на одно колено. Куда ему с винтовкой не оборудованной штыком, к тому же он теперь бережно относился к этой „Арисаке“, показавшей неплохую точность боя, что бы броситься с ней в драку. Приходилось тщательно прицеливаться и, успев произвести всего три выстрела, он неожиданно был сбит с ног. Прокатившись по асфальту, умудрившись не только не выпустить оружие, но уберечь его от ударов, он сгруппировался, и почти в упор выстрелил в тело, снова летевшее на него в броске. Навалившись, чернокожий морпех задавил его своей массой, суча руками, пытаясь дотянуться до шеи. Негр казался огромным, бранился, шипел, вонял жутким алкогольным перегаром, плевался, его налитые кровью глаза сверкали ненавистью.
Пашка был уверен, что не промахнулся в такую здоровенную тушу, поэтому даже не сильно сопротивлялся, экономя свои силы, ожидая действия на американца свинцовой пилюли. Но морпех добрался до горла и все сильнее его сдавливал, да так что Павел почувствовал лёгкую панику. Однако постепенно глаза американца наполнялись болью, хватка ослабевала и, дождавшись момента, он рывком вырвался из-под объятий противника.
Одному из американских фрегатов, стоящему у дальних, северных причалов, мало того, что удалось уцелеть при обстреле и бомбардировке, так ещё экипаж отводил корабль от причала. Силам американской обороны удалось потопить канонерку, эсминец, повредить ещё один эсминец и вспомогательный крейсер, теперь они ярко горели, было видно, как мечутся фигурки их команды, борющихся с пожарами. Не смертельные попадания получил и тяжёлый крейсер, но его кормовые орудия полностью вышли из строя, а в надстройках и трубах тут и там виднелись рваные прорехи и покорёженный металл.
Фрегат США уже развернулся параллельно береговой линии, и артустановка на крыше ангара в задней части судна поливала снарядами выскочивший на пирс японский отряд, переполовинив его, рассеяв, заставляя укрываться за постройками.
Избавившись от противника, Павел привстал и увидел, что дерущийся клубок, оставляя за собой убитых и раненых, перемещаясь к причалам, наконец, выкатился на открытое пространство.
Оператор-наводчик, управлявший огнём „Вулкан-Фаланкс“ на фрегате, не разбирая, кто свой кто чужой, направил стволы на новую цель, за минуту превратил противоборствующие стороны в мешанину изломанных и окровавленных тел.
Продолжая огрызаться, фрегат добил, горящие вражеские суда, но и сам получил тяжёлые повреждения: весь ют пылал, японские снаряды сбили дымовую трубу и расположенную перед ней по правому борту 40-мм артиллеристскую установку „Бофорс“, изорвали антенны, сбили мачты. Раскручивая турбину, подняв пенный бурун, фрегат шёл, минуя тонущие японские корабли, нацелив свою единственную уцелевшую артустановку по левому борту, на виднеющийся в узком горлышке гавани японский крейсер. Но вдруг две торпеды с эсминца, подобравшегося за дымами со стороны горящих японских кораблей, почти в упор, коротко прочертив пенные дорожки, колыхнули воздух сдвоенным взрывом, разворотив всю корму современному кораблю, завершив его маневрирования в гавани. Задирая и без того высокий нос, фрегат тонул, выбрасывая в небо чёрный дым и высокие языки пламени.
Южное крыло порта было ещё в руках американцев, но сопротивление быстро ослабевало. Как коты к лакомой луже разлитого молока, потянулись к причалам японские десантные корабли. Эсминцы и канонерки обстреливали уцелевшие корабли береговой охраны и прибрежную зону, подавляли очаги сопротивления в помощь десанту.
Чесапикский залив.
Залив, в устье которого расположилась главная морская база на Атлантическом побережье США, индейцы племён поухатан и нантикок называли Чисапик, что переводилось как „могучая река, богатая рыбой с твёрдой чешуёй“.
Примерно эти места, до сих пор не утратившие своей природной красоты, живо и по старинке подробно описывал известный рассказчик Фенимор Купер.
Простодушные индейцы, потом поголовно истреблённые самой правильной и гуманной нацией, дав с лёгкой руки название заливу, даже и предположить не могли, какие тут будут плавать рыбки – действительно с твёрдой и стальной чешуёй.
К базе ВМФ Норфолк, которая расположилась в удобной заводи Чесапикского залива, было приписано не менее пятидесяти военных кораблей: авианосцы, крейсеры, эсминцы, фрегаты, десантно-вертолётонесущие суда, атомные подводные лодки и свора всякой мелочи.
Не все они, конечно, находились в порту – штатовцы не скупясь регулярно гоняли свои военные корабли по море-океану, поэтому у пирсов и причалов наличествовало не более двадцати кораблей.
База Литл-Крик, находясь у входа в Чесапикский залив на мысе Генри, держала четыре патрульных фрегата и шесть десантных спецсудов, наличие которых было связано с профессиональной спецификой базы и выдрессированного личного состава.
В четыре утра первыми столкнулись с японцами корабли береговой охраны. Пытаясь пройти в Чесапикский залив в надводном положении, японская лодка привлекла внимание снующего по курсу патрульного катера. Пройти нахрапом у нарушителей не получилось, увидев идущий наперерез фрегат, японцы срочно погрузились.
Под водой лодка изменила курс, застопорила ход и легла на дно. Капитан понимал, что пройти дальше не позволят и им ничего не остаётся, как только дожидаться, когда патрульным кораблям будет не до них. Тягаться в огневой мощи с фрегатом он считал бессмысленным.
________________________________________
Другая транспортная субмарина, крадущаяся в подводном положении несколько миль севернее в акваторию залива Делавэр, миновала мыс Хенлопен и прошла вглубь на 10 миль. Не заметив в перископ следующий в отдалении за субмариной и ориентирующийся по сонару катер береговой охраны, капитан субмарины приказал всплывать.
Едва открылся люк, выбравшийся на мостик японский офицер был шокирован, закрывая глаза от ослепляющего света прожектора – американцы, думая, что подловили своих вояк, с иронией приветствовали в громкоговоритель подводников. Ответив нечто неразборчивое на английском, капитан японской субмарины, прикрывая лицо от слепящих лучей, хладнокровно оценивал шансы дальнейшего скрытного продвижения подлодки. Тем не менее, катер подплывал ближе, и капитан, понимая, что комедия долго не будет продолжаться, приказал открыть огонь.
Звук над водой расходится хорошо, но японцев это уже не волновало, армада транспортных кораблей неумолимо шла мимо Кейп-Мей. На маленьких скоростных ботах бойцы из 1-ой рейдовой группы зачищали акваторию залива от катеров береговой охраны, речной полиции и других нежелательных свидетелей, включая гражданских.
05 час. 30 мин. Атлантическое побережье близ полуострова Делавэр.
Утренний туман ещё цеплялся за водную поверхность, но лёгкий бриз разбивал плотное марево, резал на лоскуты, разбрасывая в разные стороны, позволяя краскам рассвета перескакивать с волны на волну, медленно подбираясь к темнеющей полосе побережья.
Две мили до берега – воздух едва уловимо уплотнился, закружился в лёгких вихрях. Вдруг пошла неуловимая рябь, сбивающая визуальную ориентировку, как будто слеза накатила на глаза и, сморгнув её, неожиданно можно было наблюдать возникшие серые громадины японских авианосных кораблей, погнавшие вокруг себя новую, не гармонирующую с колебанием океана, волну.
Позиции кораблей Императорского флота были растянуты на триста километров. Разгоняемые катапультами, первыми с тяжёлых авианосцев взлетели 13 транспортных „Кавасаки“ Ki-56. Они изначально стояли на палубах, раскручивая двигатели. С них сняли всё лишнее оборудование, топлива залили с минимальным расчётом для облегчения веса. Парашютисты из состава Йокосукских сил флота 1-й рейдовой группы подразделения Гиретсу-Кутейтай в полной боевой выкладке готовились высадиться в районе Вашингтона. На бомбардировку вслед за ними летели 240 пикирующих бомбардировщиков и 256 истребителей-бомбардировщиков.
Бомбовый удар по военно-морским базам и фортам нанесли 391 бомбардировщик, 303 ударных истребителя и 57 гидросамолётов. Линкоры и тяжёлые крейсера, окружённые эсминцами, рвались к Норфолку и Литл-Крику, выходя на дистанцию прямой наводки. В Чисапикский залив на полном ходу шли эсминцы, морские охотники, десантный транспорт и суда обеспечения. Подобная флотилия входила в залив Делавэр, прикрываемая эсминцами и канонерками.
Атлантическое побережье. Близ залива Памлико.
Вертолёт „Си Стельон“, приписанный к береговой службе Норфолка, шёл, расталкивая встречный ветер на высоте три с половиной тысячи метров со скоростью 200 км/ч над северной оконечностью острова Хаттерас, направляясь к базе Литл-Крик.
Приборы слабо, не раздражая глаз, мерцали разноцветными лампочками. Низкий слой тумана, закрывал поверхность океана, но крепчающий ветер уже гнал его на юг, превращая однородную пелену в клочья, местами обнажив черноту океана. Пилоты ориентировались по показаниям приборов – искусственному горизонту и радару. Опыт лётчиков был в той стадии, когда контролю за полётом уделяется 30 процентов внимания и пилотирование осуществляется больше на моторике реакций.
В шлемофонах экипажа, куда слегка проникал рёв турбин и хлопанья лопастей несущего винта, стоял трёп, вызванный спокойной рутинной работой.
Разговаривали командир экипажа – лейтенант Врайт и второй пилот Мич Дилан.
Борттехник, носивший фамилию Браун (хотя сам был чернокожим), в разговоре участия не принимал, поскольку человеком был неразговорчивым. Что, однако, не портило его отношения с сослуживцами, потому что он всегда так – молчит, молчит, а потом когда уже все заткнулись, подводит под всем разговором черту, как правило – либо смешную, либо вескую.
База Литл-Крик, где, так сказать, столовался экипаж вертолёта, являлась пристанищем, для тактического подразделения Сил специальных операций. Боевые пловцы, ещё именуемые как „котики“, „тюлени“ или вообще „люди-лягушки“, были парнями крутыми и потому задиристыми.
Их-то сейчас и обсуждали пилоты.
– Ребята порой чересчур задирают нос. Знаешь, у меня иногда возникает желание, что бы им надрали хорошенечко задницу.
– Гоняют их тоже порядочно, я как-то летал с ними годика три назад. Нас задействовали в обеспечении доставки. Ну, так я тебе скажу, „зеленорожие“ – те ещё монстры.
– А какого чёрта они всё время задирают Дика в „Хаус-Бургер“. Чего это он „техасский увалень“? Он из Небраски. Тугодум слегка, и что с того?
– Да ты на его рожу посмотри.
– Видел я эту рожу сто раз, нас с ним вместе перевели из Форт-Ричардсон, я его уже четыре года знаю – обезьяна обезьяной.
– Обезьяна, говоришь, – усмехнулся Врайт, – да он же вылитый Джордж Буш младший.
– А это кто?
– Авианосец, твою мать! Президент наш недавнишний, конечно. Ты не Дилан, ты Дибилан – совсем мозги отморозил в своей Аляске.
– А ведь действительно, – встрял, не выдержав, борттехник.
– Действительно Дилан мозги отморозил? – С иронией пожелал уточнить лейтенант.
– На обезьяну похож, – второй пилот был по-прежнему не многословен.
– Кто? – Лейтенанту становилось чертовски весело.
– Оба! И Дик и Буш.
Заржал уже весь экипаж.
* * *
База Литл-Крик раскинулась более чем на 2120 акров (9 км?) земли. Объединение с Форт Юстис естественно только добавило территории. Объединённая база расположилась вблизи города Вирджиния Бич на мысе Генри и имела прямой выход к побережью. Западный песчаный пляж широкий, слегка наклонный, омывался водами залива Чесапик. Восточный берег был постоянно пронизан ветрами, беспрепятственно дующими над водными просторами, и подвергался ударам мощных волн Атлантического океана.
Тяжёлым крейсерам „Тонэ“ и „Тикума“, а так же лёгкому „Нагара“ хватило двадцати минут, чтобы выйти к восточной стороне базы на прицельный огонь. По ходу, дружно влепив вспомогательным калибром, крейсера уничтожили патрульный фрегат, идущий в миле от берега. Но первыми на территории базы и в порту взорвались бомбы с самолётов, а уж затем снаряды с кораблей.
На военной базе автоматически сработала система оповещения, неприятно завыв сиреной. Занимали боевые посты офицеры и личный состав из дежурной смены. Выскакивали заспанные морские пехотинцы и бойцы из специальной группы, солдаты транспортного батальона, из тех, кто не был в увольнении.
Моряков и морских лётчиков на десантных кораблях из сна вырвали сотрясшие суда взрывы.
* * *
Объёмистая тушка „Сикорского“, по прежнему скользила в воздушном пространстве вдоль побережья, полчаса назад оставив где-то слева и сзади залив Албемарл. Командир экипажа поглядывая на приборы, определил, что они уже на подходе к базе.
Периодически орошаемый серией мелких зелёных точек, радар, вдруг показал большущую засветку по курсу геликоптера.
Борттехник даже постучал по экрану пальцем, что было глупо, и его возглас удивления совпал с криком командира, вдруг увидевшего в разрыве тумана и снова исчезнувшие вытянутые кильватерные дорожки на тёмном фоне океана.
Лейтенант не успел их сосчитать, но белые полоски указали направление движения и даже примерную скорость.
– Это кто там в Норфолк ломится? Давай снизимся….
– Оно нам надо? – С ленцой спросил Дилан.
– Давай, давай! Браун, попробуй выйти с ними на связь, – лейтенант уверенно взялся за ручки управления.
– Кричу я им, а толку.
– Не понял?
– Если хочешь услышать треск в наушниках, я тебя переключу, – вспылив, ответил борттехник.
Через двадцать минут, опустив вертолёт до 600 метров, они пытались визуально обнаружить корабли.
– Я когда-нибудь разнесу это радар к бениной матери, – психовал борттехник.
– Да не парься ты, это сегодня так, – второй пилот подался вперёд, всматриваясь вперёд.
– Вот они! Левее! Три корабля! Это вояки, – определил, ткнув пальцем второй пилот, – они идут узлов тридцать. Шустро. А вон патрульный фрегат на контркурсе.
– Командир, а мористее целая разношерстная эскадра, – колдуя над аппаратурой, вставил борттехник.
В это время головной корабль окрасился вспышками выстрелов.
– Офонореть! Ребята пока мы были в Бофорте, наши большие чины в Норфолке никаких учений не затеяли?
– Что там? – Сидящему в глубине вертолёта борттехнику не было видно, что происходит впереди.
– Они там из чего-то пальнули, – Дилан казалось не находит себе места, то приподымаясь и подсовываясь к плексигласу переднего обзора, то опять садился в кресло.
В очередной раз, оторвав свою задницу от кресла, его вдруг болтануло в сторону и крепко припечатало обратно – командир, заложив вираж влево, с набором высоты уходил к материку.
– Ты чего? – Недоумевал, потирая ушибленный локоть, спросил второй пилот
– Идём на материк, к базе подвалим со стороны юга, – резко бросил Врайт, вцепившись в ручки управления.
– А как же предписанный маршрут?
– Не нравится мне всё это, – в голосе лейтенанта чувствовалось нарастающее беспокойство, – мне показалось, что стреляли боевыми и попали! Уж больно ярко горело! А насколько я помню – это зона патрулирования фрегатов „Тандерболт“ и „Велвинд“, и лупили они именно по кому-то из них. Ты пытаешься вызвать базу? – Это уже борттехнику.
– Я уже пять минут слушаю, по-моему наступает большая жопа, – задумчиво ответил тот.
– А чего мы по ним не пальнём? – Глупо вытаращился Дилан.
– Ты что, дебил? Из „Минигана“? Да плевать им на наш 7,62, посудины чересчур крупные.
Семнадцати тонная машина, на полных 315 км/ч, подгоняемая шестью тысячами лошадиных сил, мчала в сторону берега.
Чисапикский залив.
Капитан патрульного фрегата „Харрикейн“, возвращавшегося с внешнего рейда, увидев, как субмарина пошла под воду, был крайне озадачен.
„Что за шуточки вздумали шутить эти подводники? Уж не ребята с Литл-Крик балуют“?
Сонар, несмотря на все капризы радиолокации, прекрасно выдавал местоположение субмарины. Ответ с базы на доклад о происшествии ждать, конечно, полчаса не меньше, а ему ещё вахту сдавать, плюс все заморочки связанные с этим процессом.
– Ну, что, трещит? – Спросил капитан у радиста, имея в виду сегодняшние помехи.
– Трещит, – кивая головой, ответил тот, – может пусть ею катера береговой охраны занимаются, а мы на берег?
Капитан, взглянув на матроса, ничего не ответил. Его внимание привлёк нарастающий, идущий сзади звук – фрегат стоял комой к выходу из залива.
В следующий миг над их головами, казалось едва не задев грот-мачту с антенной, провыли самолёты.
Капитан даже выскочил на мостик, взглянув сначала вслед низколетящим летящим самолётам, потом на антенну радара, который и обнаруживает эти самые НЦ. Вслед за первыми самолётами шла следующая волна. Взглянув на подсвеченный горизонт, он даже не стал их считать. Недоумение вызывало то, что это явно не реактивная авиация. Стоял непривычный рокот и гул, некоторые прямокрылые машины пролетали отдельно от общей массы и казалось, что они ползут по небу неторопливо, выделяясь звуком поршневых двигателей слегка похожим на тракторный. Где-то под коркой мозга, словно параллельно основным мыслям, медленно переваривался факт увиденных мельком на фюзеляжах красных кругов опознавательных знаков Японии. Наконец-то полученный доклад о множественных низколетящих целях, капитан воспринял без удивления, а вот силуэты крупных, по военному очерченных судов, выныривающих из туманного сумрака, заставили сердце учащённо заплясать в грудной клетке. В следующее мгновенье в ногах появилась какая-то слабость и онемение – реакция на вспышки выстрелов и докатившиеся раскаты.
Разрывы на фрегате и на берегу начались почти одновременно. Неожиданно впереди, всего лишь в двухстах метрах появился белый небольшой бурун перископа, а потом и рубка преследуемой подлодки. Не прошло и пяти минут, как показалась вся палуба субмарины обнажившей хищные стволы пушек. Ещё с минутным запозданием раздались поочерёдные выстрелы всех трёх её пушек. Пущенные в упор снаряды, тем не менее, не лишили фрегат возможности достойно ответить, и возможно нарушителя удалось бы быстро потопить, но на всполохи выстрелов мелькнули тени надводных кораблей врага.
Лодка на всех парах уходила в сторону высадки десанта, а два эсминца и канонерка добивали патрульный корабль, кстати, получая весомые и болезненные плюхи в ответ.
Линкоры и крейсера входили в залив, максимально быстро сокращая дистанцию до целей, долбя из всего ствольного и разнокалиберного.
Ударный воздушный флот, взлетев с авианосцев, находящихся близ мыса Хенлопен, разделился на шесть основных групп.
Группа самолётов под командованием полковника Такаси Хасигучи атаковала пункт базирования военных кораблей и корпуса военно-морской академии в Аннаполисе.
Полковник Сигеру Итая направил свои ударные истребители с подвешенными 250 килограммовыми бомбами и ёмкостями с напалмом на объединенную базу Эндрюс морской авиации США.
Самолёты капитана 2-го ранга Сигеказу Симазаки бомбил базу Майер-Хендерсон-Холл и Анакостия-Боллинг.
Вслед первой волной, вёл свою группу на авиабазу Ланглей капитан Сабуро Синдо. Цель – осколочно-фугасными бомбами раздолбать 633 авиабазовое крыло 9-ой воздушной армии.
Особая ударная группа подполковника Мураты, с подвешенными под брюхо самолётов 800 килограммовыми бомбами наносила удар по кораблям в Норфолке, а истребители полковника Тадаси Канеко давили авиацию, базирующуюся на аэродроме Чамберз.
Капитан Акира Сакамото отвечал за базу морских сил спецназначения Литл-Крик.
Планировались удары по станциям авиации ВМС Патаксен-Ривер в Мэрилэнде и Ошеан в Виргинии. Большинство самолётов бомбивших и обстреливающих аэродромы, несли по несколько реактивных снарядов подвешенных к крыльям. Конечно, это снижало лётные качества самолёта, но в сравнении с современными скоростями и эффективностью современных средств ПВО, потеря маневренности была не существенной.
Самолёты заходили на военные порты волнами, сбрасывали бомбы и отваливали обстреливать из пушек и пулемётов прилегающие казармы, склады с техникой, административные здания, не мешая следующей волне.
Норфолк. Утро. 05. 30.
С первыми попаданиями над гаванью Хамптон-Роудс начал подниматься чёрный дым. Это почти одновременно занялись огнём три эсминца и большой десантный корабль стоящие пришвартованными друг к другу у седьмого и шестого пирсов. Три пятисоткилограммовые бомбы, разорвались посреди эсминцев и в гуще вертолётов, по линеечке расставленных на LHD „Иводзима“, вызвав мгновенное воспламенение керосина. Один за другим, геликоптеры вспыхивали, окрасив гавань ярким светом пожаров. Один „Рюсэй“ низко, рискуя зацепиться за антенны на административном здании порта, заходил на цель – авианосец. Корабль получил уже одно попадание, однако на палубе не стояло ни одного самолёта, наверно поэтому и не было пожара. Но зато, замершая у причала туша, пришвартованная дюжиной канатов к пирсу, открыв большой проём погрузочного терминала, вывалила из своего брюха кишки шлангов, проводов, ленточные транспортёры, обнажив глубокое тёмное нутро – туда и метил японский пилот. Боясь промахнуться, лётчик передержал машину в бреющем полёте.
Отцепившаяся от брюха 800 килограммовая бомба угодила точно в открытую подбрюшину монстрообразного корабля.
Бомбардировщик, зацепившись за леера, проелозил по всей палубе, погнув винт, теряя куски обшивки и скорость, уже в конце задрал хвост и перевалился за борт.
Чёрт его знает, что грузили вечером в авианосец, но из зева терминала сначала вырвался огонь и дым – сработала бомба, а потом внутренние детонации искали себе выход со всех дырок и появляющихся щелей.
Американцы, опомнившись, палили из всего, что могло работать после первого внезапного удара, когда большинство систем наведения были обезглавлены. И естественно с неба сыпались не только бомбы, но и обломки аэропланов. Поршневые машины в полной неразберихе и вакханалии метались по небу, пикировали, беспорядочно валились вниз, накатываясь новыми волнами, бросаясь в свалку боя. Самолёты шли так низко, что когда их сбивали, они не успевали сгореть в воздухе, падая горящим бензиновым дождём на воду, на неповоротливые корабли, припортовые постройки и многочисленные автомобили, превращая обширные территории в пылающий ад.
Автоматика самонаведения современного зенитного оружия, рассчитанная на более скоростные цели, если захватывала самолёты противника, уже не отпускала их, шпигуя зенитными снарядами. Но электроника сбоила, постепенно зенитные комплексы выбивались, и всё меньше ответных трассеров и ракетных огненно-дымных росчерков уходило в небо. У японских лётчиков просто разбегались глаза от обилия целей. Нередко, проносящиеся на бреющем, поливающие из пушек и пулемётов бомбардировщики, становились жертвами даже стрелкового оружия. И тогда, среди этого хаоса, можно было увидеть подраненую машину, волочащую за собой шлейф дыма, обрывающую своё пологое пике о борт какого-нибудь корабля или особо настырного вертлявого зенитного комплекса.
Экипажи бомбардировщиков имели чёткое представление об общем плане и расположении пирсов военно-морской базы, но не обошлось без дуростей и ляпов. В общей задымлённости и неразберихе, два самолёта второй атакующей волны забрели в сторону, пройдясь над Национальным морским центром. Вероятно скользнув взглядом отработанных рефлексов по блеснувшим сталью орудиям, экипажи уронили свои бомбы на мемориал линкора „Висконсин“. Две бомбочки имели малый калибр и даже не пробили верхней палубы, вызвав небольшие пожары. Но одна 800-килограмовая, несмотря на малую высоту сброса, продырявила сразу две палубы в районе носовых башен. Взрывом вырвало кусок борта и „Висконсин“, набрав пару тонн воды, присел отдыхать уж надолго.
