Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 54 страниц)
Командир подлодки, капитан 1 ранга Дэниел Карвел был небольшого роста, склонный к полноте, с проявляющейся лысиной. По натуре был человеком деятельным, зачастую беспокойным, его редко кто видел мрачным или меланхоличным – эдакий живчик. Отпахав вахту и наверняка устав, но вздёрнутый с койки он влетел на боевой пост весь такой бодрячком, и сразу показалось, что всё вокруг него задвигалось и завертелось.
– Замечательно, давайте все сюда, – склонившись над штурманским столиком, ткнул в монитор карандашом, зачастил, – мы здесь, до них 200 миль, подойдём ближе. Сколько их, говорите? Слышите, парни, а как вы их прозевали, они откуда-то же пришли?
– Сэр, – извиняющимся тоном сказал акустик, – я сначала думал, что это двойные гребные винты, они так шумят, что звуки накладываются друг на друга.
– Ну, – капитан терял терпение.
– Их там больше двадцати!
– Это не шуточки, – лицо капитана стало серьёзным, – и они слишком близко от Сан-Динго. Броуд! – Он повернулся к вахтенному офицеру, – поднимай нас на перископную глубину, попробуем связаться с ребятами военной базы. Мик, – снова к акустику, – я хочу, что бы ты определил, кто это может быть. Они недалеко у мексиканских нейтральных вод, а есть ли у Мексики столько подлодок? Нет! – Сам себе отвечая, выразительно округлил глаза капитан.
Пока оператор связи готовил сообщение, лодка с помощью рулей поднялась на уровень антенны-перископа. На всё про всё ушло не более пяти минут. Высунув перископ и антенну коротковолнового приёмника, ничего, кроме аномального шумового фона не услышали. Подняв ещё две антенны, оператор связи доложил, что и на ультравысоких частотах полный кавардак.
– Давайте по лазерному лучу отправим сообщение, – приказал капитан, – акустикам отдыхать, глубина 300 метров, скорость 32, курс 350 градусов, ГПБА – назад в лодку.
Закодированное, высокой плотности сообщение ушло на сигнальной частоте тихоокеанских спутников связи:
„От: военная подлодка „Эшвилль“.
Кому: Командующему подводными силами в зоне Тихого океана.
Установлен контакт, предположительно до двадцати неопознанных ПЛ в квадрате 031.32№ с.ш.118№з.д. Предположительный курс зеро-зеро, скорость и глубина не установлены. Так же замечена надводная активность. Выдвигаюсь в сектор G1“.
* * *
Через один час и двадцать минут капитан Карвел, приказал сбавить скорость – лодка ещё по инерции раздвигала толщу воды. Когда скорость упала до 16 узлов, вновь выдвинулась инфразвуковая антенна пассивного наблюдения.
– Жду доклада, – командир нетерпеливо вышагивал по отсеку.
– Сэр, они действительно направляются к базе в Сан-Диего. Скорость 7–8 узлов. Глубина 30 метров. Работы гидролокаторов в активном режиме не наблюдается, скорей всего, как и мы пассивно пасут.
– Продолжайте наблюдение, – высунувшись в коридор, капитан позвал помощника, – Броуд! Чёрт побери, Броуд!
Тот на ходу застёгивая ширинку, мчал в рубку.
– Так, Броуд. Поставь людей на слежение и управление огнём, мне это всё не нравиться, – резко развернувшись, бросил связисту, – по „низкочастотной“ ни чего не было?
Получив отрицательный ответ, вернулся к акустикам и вовремя – стянув наушники, старший техник на крутящемся кресле развернулся к нему.
– Капитан! Около десяти подлодок всплыло, вокруг них какая-то суматоха!
В это время встрял, ожив оператор, сидящий у консоли стационарного сонара:
– Сэр, смотрите, что отразил импульс. Похоже на мины.
– Чёрт побери! Поворот право руля! – Капитан заорал так, что вздрогнули даже сидящие в наушниках. При всём своём оптимизме и вере в своё оружие, Дэниел Карвел рассуждал всегда здраво: оказавшись, даже предполагаемо на минном поле, самое оптимальное было – „бежать, бежать, бежать“.
– „Рыбачки, тралят“! – Перекривляя гнусавый голос акустика, капитан скривил губы.
– Сэр, на курсовом и боковом гидролокаторе большое количество малогабаритных объектов, – голос старшего техника, несмотря на сухой военный стиль изложения, дрожал от возбуждения.
– Полная остановка! Броуд, перископная глубина! Мне срочно нужна связь.
Огромный бронзовый гребной винт, закрутил в обратную сторону, тормозя многометровую тушу субмарины весом в семь тысяч тонн.
– Мичман, что с подлодками?
– Часть следует прежним курсом. Непонятно почему не реагируют с базы, их должны были уже заметить. А те, что всплыли… – после паузы, – некоторые погружаются, уходят… левей. Одна лодка очень близко – две, три мили от нас. Сэр! На поверхности похоже катера или…чёрт их разберёт! – Акустик сидел пунцовый от стыда.
Лодка всплывала, медленно удаляясь от чужих лодок кормой вперёд. Неожиданно у всех похолодело внутри – по обшивке корабля заскребло, застучало. Не смотря на толстый металлический корпус, казалось, что они сидят в незащищённой консервной банке.
Вжав голову в плечи, акустик почему-то боясь произнести слова вслух, показал рукой вверх – звук собственно оттуда и шёл.
– Прекратить всплытие, – тихо приказал капитан. В эту минуту субмарину сотряс взрыв. Никто не удержался на ногах, всех подбросило вверх и кинуло в бок, кто стоял, оказались на четвереньках. Люди начали было подниматься, но лодка, дёрнувшись вниз, напоролась ещё на мину или две – удар по щиколоткам был сильней или возможно так всем показалось. Моргнул свет, в рубке раздался запоздалый сигнал тревоги, по подводному кораблю шла знакомая вибрация – продувался главный балласт.
– Несанкционированное включение!!! – Кричал помощник.
– Господи Боже! – Старший техник очумело таращил глаза, – да может ли быть такое, чёртова автоматика!!!
– Всплыли как помёт бегемота! – Мрачным юмором прокомментировал капитан, и тут же скороговоркой отдав распоряжения, вцепился в визир перископа, пытаясь рассмотреть в инфракрасном диапазоне чужака. Впрочем, небо (ни чего себе) озарялось всполохами Северного сияния так, что в двух милях был прекрасно виден низкий профиль с невысокой надстройкой.
– Субмарина с неклассической компоновкой рубки, а позади на палубе, представьте себе, орудие, – прокомментировал капитан, – не пойму что там за ней на волнах болтается…. Не может быть – самолёт! Гидро!
„Где-то я читал о таких штуках“, – озадаченно вспомнил капитан, меняя азимут наблюдения вслед заскользившей на поплавках крылатой машине. Он так увлёкся видом взлетающего самолёта, что когда боковым зрением увидел вспышки, не сразу сообразил – с чужой лодки из пушки открыли огонь.
Его уже, оказывается, дёргал помощник, докладывая, что повреждения локализованы, что они готовы к погружению, что по СНЧ прошло сообщение, и его уже расшифровывают.
Лодка задрожала от попаданий снарядов – не понимающий помощник вытаращил глаза.
– Полный назад, торпедная атака!!! Ребята видят этого сукиного сына? Не погружаться, у нас наверняка новые дырки в корпусе.
Две самонаводящиеся 533-мм торпеды промазать не могли ни как. Над океаном прогремели два взрыва, расколовшие японскую субмарину I-15 на три части. Пилот влетевшего E14Y1 знал о вражеской подлодке – японский акустик, прозевав подкравшуюся вражескую субмарину, не мог не расслышать взрывы мин, о которых сразу доложил. Увидев всполохи взрывов, лётчик заложил вираж, заходя в пике на торчащую из воды рубку вражеского корабля.
О чём думал в то момент лётчик-камикадзе? Наверное, о том, что ему не придётся ждать полчаса подлёта к целям и всё разрешится уже сейчас. И то, что многие, а может и никто из его отряда не выполнит своё задание – собьют на подлёте. А значит, боги ему благоволят – у него есть цель и он встретит свою смерть с достоинством. Расчётливо правив самолёт в кормовую часть лодки, он чувствовал удовлетворение.
Однако современная лодка это крепкий орешек и просто так тонуть не собиралась. Ни кто из команды корабля не догадывался об истинной причине взрыва, предполагая, что они снова напоролись на мину. Капитан Карвел почему-то винил в этом акустика, который не смог отличить рыболовецкий трал от звука сбрасываемых в воду мин и теперь бедному парню доставалось.
Лодка потеряла управление и ход, вся кормовая часть ушла под воду, соответственно нос задрался на 25 градусов. Команда боролась за живучесть корабля, ползая по наклонной палубе.
Для капитана произошедшее было абсолютно за рамкам понимания. Расшифровка радиограммы, в которой объявлялась „КРАСНАЯ ТРЕВОГА“ ничего не объясняла. Однако помощник доложил, что, наконец, связь восстановилась. Незамедлительно отослали сигнал бедствия и сжатый пакет оперативной информации. А узнав о массированной атаке на США, Карвел обрёл спокойную рассудительность, к нему даже вернулся его неизменный оптимизм – не один он лопух, не с ним одним такая чертовщина случилась. А то, что это именно чертовщина он не сомневался – наконец вспомнил, у кого в морском флоте были подводные авианосцы.
Но это весьма условное спокойствие длилось не долго – ему доложили, что лодка дрейфует на предполагаемое минное поле.
Тихий океан. 130 миль от берега. 37№с.ш. 124№з.д.
Ночь над океаном выдалась на редкость красивая. Север сиял ионизацией атмосферы, а прямо над головой, споря по яркости с Северным сиянием, бельмом таращилась полная луна. В свою очередь на западе и даже на северо-западе по самой кромке горизонта не проглядывалось ни одной звёздочки, ни одного аномального блика. Откуда-то оттуда, зародившись над Гренландией, порывами ветра высвистуя над Канадой, на Тихий океан наползал циклон, затягивая низкими тучами незримый край небосвода.
– К северным широтам, движется циклон! И „Циклон“ навстречу, в триста тридцать тонн, – фальшиво пропел мичман на мостике патрульного фрегата, имея в виду тип к которому относился его корабль. На что томящийся рядом на вахте старший помощник капитана лишь презрительно фыркнул.
Синоптики ещё обещали усиление ветра, хотя дуло уже и так прилично – нос корабля то и дело, вспарывая волну, бросался брызгами, долетавшими до расположенного достаточно высоко открытого мостика.
Полчаса назад РЛС обнаружила чью-то лоханку, ползущую в зоне патрулирования фрегата. Запросы по радио остались без ответа, и капитан приказал сменить курс, намереваясь выйти в точку пересечения с курсом неизвестного.
* * *
Объект тревог американского патрульного фрегата – довольно крупный корабль, в своё время построенный как минный заградитель, на полной скорости (28 узлов) взрезал волны, направляясь к военному порту в Сан-Франциско, где по предварительным данным находился важный объект для атаки – авианосец „Карл Винсон“. Капитан судна, наблюдая за прогрессирующим волнением на море, с досадой думал об усложнившейся задаче запуска самолётов с воды. К тому же экипаж судна не укладывался в расчётные сроки – время обгоняло глотающий мили корабль, подменяя оптимизм и уверенность чётко спланированной акции на тревожную надежду.
Предполагая наличие патрульных кораблей противника, предусмотрительный капитан приказал запустить с палубы два разведывательных истребителя.
Взмывшие в небо в парy катапульт истребители перекрыли курсовой сектор корабля-матки, но пилоты не увидели американский фрегат, заходящий в перпендикуляр японскому судну.
„Как легко и быстро они нас вычислили“! – Скривившись в досаде, подумал капитан, когда ему доложили о запросе по радио с требованием идентификации.
– Наведите на него самолёты, приготовьтесь к бою, – не выдавая своих эмоций приказал он, выискивая в бинокль вражеское судно, – американцам ответьте: „Корабль „Ниссин“, Императорский флот Японии“.
* * *
– Юмористы! – Получив ответ на радиозапрос и, показав его старпому, мичман заржал, -
пожалуй, про китобой „Ниссин-Мару“ я слышал – там у них с „зелёными“ вечный спор. Они что же это – нас с „Гринпис“ спутали и решили на „императорское“ слабо взять?
Однако тот не разделял игривого настроения связиста.
– Хорошо, что старый зануда не спит.
– Капитан?
– Ага. Дуй-ка ты за ним. Он кстати, на палубе осматривает погрузочное устройство с Бобом, что-то у того там не ладится. И поживее!
* * *
Пилот истребителя, патрулирующий левый сектор курса, получив радиосообщение, положил самолёт на правое крыло и тут же, обнаружив цель, ринулись в атаку. Со вторым самолётом произошла заминка – у него отказала рация, но бросив дежурный взгляд на ведущего, с запозданием последовал за ним. Первый „Кёфу“, преодолевая поднявшийся ветер, заходил на корабль противника с кормы. Второй нагоняя, срезал угол и атаковал с траверса.
* * *
334 тонны водоизмещения американского фрегата уже изрядно раскачивало и потряхивало при слеминге. Мичман, цепляясь за леера и поручни, нашёл командира на корме главной палубы. Пытаясь перекричать вой ветра и турбин, он вдруг замолчал, уставившись за спину капитана. В ту же секунду первые 20-ти миллиметровые снаряды стали рвать лёгкосплавные надстройки и палубу фрегата, наполнив реальность новыми рваными звуками.
* * *
Японский пилот, низко заходя с кормы, сбросил две 26-ти килограммовые бомбы. 52 метра длины фрегата наплывали стремительно, но лётчик не промахнулся – бомбы легли аккуратно в кормовую оконечность мостика.
Второй пилот, так же открыв пулемётно-пушечный огонь, изрешетил командный мостик, но его бомбы легли с недолётом, обдав фрегат вспененной водой.
Повернувшего боком к ветру „американца“ стало нещадно болтать на волнах. На палубе, шевелящимся тряпьём, остались лежать раненые мичман и матрос, а капитан, правильно расставив приоритеты, воюя с качкой, пытался пробраться в командный отсек.
Беглый огонь 127-мм универсалок с японского корабля и повторная пушечная атака самолётов не позволили американцам огрызнуться из всего своего арсенала. Отвечала только одна 25-милиметровка расположенная за секцией надстройки, а неуправляемость корабля оставляла более мощную носовую пушку вне сектора обстрела. Запоздало вдогонку истребителям, фонтанируя дымом, пошли „Стингеры“. С испугу американцы не поскупились – уйти от четырёх ракет, при таких условиях даже современному истребителю нереально. Японские лётчики даже не успели ничего сообразить, когда самонаводящиеся снаряды за секунды, догнав самолёты, разорвались у двигателей, убивая осколками людей и машины.
* * *
Японские моряки боролись с пожаром, сбросив в воду с катапульты пылающий гидросамолёт.
Американские моряки боролись с пожаром, заливая водой корму и полубак, а в это время вода заливала машинное отделение корабля. Артиллерия фрегата уже безнадежно молчала, но японцы продолжали всаживать в беззащитный профиль противника новые калибры. Японцы спешили. Капитан корабля, оценив повреждения противника, отдал приказ продолжать движение в сторону берега. Выпустив для верности ещё пару снарядов с кормового орудия по антеннам и надстройкам, моряки императорского флота уходили, готовя минное оборудование и самолёты к атаке.
Тихий океан. 29№ с.ш. 127№ з.д. Оперативное соединение 3-го флота США.
Эскортный крейсер „Хью Сити“ в составе авианосной группы отвечал за курсовой 120-и градусный сектор радиолокационного слежения. Капитан корабля ещё раз полюбовавшись на северное зарево и бледное полнолуние в разрывах редкой облачности, оставив в центральном посту управления вахтенного офицера, прошёл в носовую платформу, где размещался боевой информационный центр крейсера. Налив себе сок, уселся в кресло позади операторов поста управления ПВО соединения.
Компьютеры корабля в автоматическом режиме работы управляли не только своим датчиками и системами оружия, но и такими же компонентами фрегатов эскорта, идущих по правому и левому траверсу.
Вдруг один из операторов дёрнулся и резко повернул голову к командиру.
Однако тот и сам, вскочив с кресла и упёршись руками в консоль, уставился в монитор.
– Это что за чертовщина?!! Их же только что не было! Помехи?
– Сэр, проходило предупреждение по системе „Эшелон V“, может аппаратура сбоит? Связь, по крайней мере, с материком уже неустойчивая.
– В северных широтах возможно потреплет не слабо, а мы всё-таки ближе к экватору. К тому же ещё не пик…, – капитан вдруг прервался, чувствуя нарастающее беспокойство, нетерпеливо указал на дисплей, – да какой там, к чёрту сбой! Смотри – нас облучают!!!
Аппаратура крейсера настойчиво сигнализировала, что в их сторону работает направленная РЛС.
В это время вычислительный модуль выдал новые данные на сигнальную локальную сеть. На мониторе высветилась индикация обнаружения скоростных низколетящих целей.
В режиме ускоренного поиска целей сканирующие лучи фазированной антенной решётки радиолокационной станции пронзили нижнюю часть полусферы, осуществляя наведение зенитных ракет по наиболее опасным объектам. На мониторе мелькали колонки цифр: расстояние до целей, азимут, угол места, высота, скорость, загорелись красные лампочки опасности. Реакция оператора просто не успевала за машинной, и система приняла решение на поражение автоматически.
– Мне нужна связь с флагманом, они там, что заснули? Подготовьтесь к ответному залпу.
Капитан, оценив расстояние до неизвестных кораблей (15–16 миль), вывел на монитор визуальную картинку. Корабль сотрясала серия частых вибраций. Пусковые установки на носу и на корме с секундными паузами запускали зенитные управляемые ракеты.
Не удержавшись, капитан поспешил наверх на мостик, и там уже напрягся, всматриваясь в темноту.
Ночь за какие-то доли секунд прорезалась, резанувшими по глазам оранжевыми фонтанами стартующих зенитных ракет и десятками белых чёрточек – стрельба велась со всех кораблей американской эскадры. Капитан, то поднося бинокль к глазам, то опуская его, пытаясь охватить всю картину целиком, ожидая увидеть в небе результат действий своих „Стандарт-2“. И увидел – сначала небольшую вспышку невысоко в небе, а затем яркий всполох – там где предположительно находились чужие корабли. Вскоре слух стал раздирать противный зудящий звук, приближающихся …чего? Ракет?
– Ни хрена себе, да что ж это такое?
В следующий момент его ослепила белая вспышка и грохот разрыва. Дезориентированный офицер не видел, как вслед за вспыхнувшими в небе осветительными снарядами в нескольких метрах от крейсера по носу и у правого борта, встали огромные столбы воды. Сев на пол мостика, он тёр глаза, слыша, как что-то забарабанило по надстройке, доносились непонятные гулкие стуки, что-то кричат офицеры. Он почему-то думал, что по ним ударили ядерным зарядом, и он теперь ослеп навсегда.
Ракеты „Стандарт-2“, вылетевшие на перехват, легко сбивают цели, летящие со скоростью 3–4 тысячи километров в час, ну почти легко. 460-мм снаряды главного калибра весом 1458 килограмм, линкоры выплюнули с начальной скоростью 778 метров в секунду. У тяжёлых крейсеров миллиметры калибров конечно поменьше, но тоже не слабо!
Вообще, система „Иджис“ несмотря на свои высокие показатели превзошла себя, уложившись в предельное время расчёта данных для зенитной стрельбы. И пусть эти начинённые взрывчаткой стальные дуры летели кучно и их пустили с восьми крупных кораблей полным залпом, засечь снаряды с малой поверхностью отражения, летящие почти в упор, с бешенной скоростью и почти попасть – это надо было умудриться!
У одной „Стандарт“, на встречном курсе сработали неконтактные датчики, она бабахнула, но снаряд просвистел сквозь расширившиеся газы и раскалённые осколки, даже не качнувшись. Эту первую вспышку в небе и видел капитан крейсера, вторая вспышка – очередной далёкий залп линейных кораблей. Следом автоматически подключились „Фаланкс“. Интересно бы было посмотреть в замедлении – пулей сбить пулю! Точнее снарядом – снаряд!
Первый залп японцев, можно сказать, был неудачным – ни одного прямого попадания. Лишь головному крейсеру, от близкого разрыва, осколками повредило компактные фазовращатели и элементы антенной решётки на РЛС, фактически его ослепив, и то на время – техперсонал оперативно перешёл на резервные системы. Часть осколков прошили аппаратное помещение, но на удивление, ни у кого даже ранений не было – кусочки металла завязли в защитных сотовых панелях.
Прилетевшие следом новые снаряды имели меньший калибр, вода вокруг американских кораблей поднялась частоколом белопенных фонтанов, говоря о не особой точности и второго артиллеристского залпа. Одна польза – дыроколы многочисленных осколков. Количество прилетевших гостинцев переваливало за сотню и для японских наводчиков, наконец, стали появляться ориентиры в виде пожаров. И хоть на тушение огня автоматика тратила чертовски мало времени, корабли, получившие попадания приняли на себя и остальные залпы. Получилось, что слаженные команды дальномерных постов и канониров японцев добивали уже подраненного противника.
Капитан крейсера „Хью Сити“ уже пришёл в норму, увлекаемый кем-то из экипажа, вдруг сообразил, что даже не заметил, как оказался внизу в информационном центре.
В затемненном помещении на удивление спокойно в рабочем режиме гудела аппаратура, раздавались короткие деловые переговоры экипажа, порой на одних аббревиатурах и условных сокращениях.
Оператор, сидевший за электронной панелью показывающей объекты, угрожающие кораблю, защёлкал клавишами, взволнованно закрутил головой – на мониторе рябило от десятков мелких точек.
Капитан, быстро взглянув на консоль управления огнем зенитных систем, где на дисплеях мелькали цифры, увидел, что зенитно-ракетные защитные ресурсы скоро будут исчерпаны – ракеты одна за другой продолжали скрываться в сторону обнаруженных целей. „Иджис“ тупо продолжала садить „Стандартами“ в болванки снарядов, не добиваясь особых результатов
Снова вспыхнули красные сигналы, предупреждающие об опасности, следом фиолетово блеснули огоньки – включился последний рубеж обороны – „Вулкан-Фаланкс“.
Кто-то предупреждающе заорал, но никто даже не успел отреагировать – корабль задрожал от не менее двух попаданий. На панелях приборов добавилось сигнальной иллюминации, информирующей о повреждениях и поломках. Ответственный офицер вслух продублировал о неисправностях:
– Отказ кормовой ПУ! Пожары…, – он взглянул на панель (одна лампочка потухла) и коротко доложил уже об одном возгорании, – пожар в районе кормы!
Команда дистанционно закрыла некоторые люки и двери, предотвращая распространения огня. Через минуту пожар был локализован. Они и не догадывалась, что взрывом 120-мм снаряда снесло крышку погрузочного бокса на корме, этим же взрывом повредило установленные там датчики. Система работала на разрыв контактов и при повреждении они наоборот показывает неисправность, но в этом случае проводку как раз замкнуло.
Горящие внутри корабля электродвигатели ленточного транспортера и элеватора, выбрасывали из погрузочной шахты довольно заметные снопы искр.
На эту целевую подсветку в крейсер уже летели реальные миллиметры, а не какие-то там 120.
* * *
Казалось, на авианосце „Нимитц“ происходило самое обычное действо: почти штатно суетились палубные рабочие, личный состав авиационной БЧ заканчивал последний беглый осмотр взлётной полосы и рулевых дорожек на предмет всего постороннего и опасного, что могло попасть во входное сопло двигателя. На корме тарахтел „Сикорский“, из нутра корабля на подъёмнике появлялись истребители, подвешивалось дополнительное оружие, „Хорнет“ тащили к катапульте. Регулировщики в жёлтых фуфайках и шлемах выплясывали свой сложный и своеобразный „танец“ жестов и знаков, направляя лётчиков рулящих самолётами.
Почему казалось? А потому что первый раз самолёты фактически взлетали под обстрелом. Ночь окрасилась сотней новых огней: вспышками выстрелов и взрывов, факелов стартовых ускорителей, огненных полос ракетных выхлопов и коротких росчерков трассеров.
Поначалу команда корабля и пилоты в смешанных чувствах недоумения и неверия озирались вокруг, не воспринимая всю реальность угрозы – снаряды падали далеко от авианосца. Высвечиваемые жёлтой луной столбы воды и вспышки разрывов от близких и точных попаданий по кораблям эскорта из-за удалённости и ограниченности видимости совершенно не пугали. Зато десятки огненно-хвостатых ракет, запущенных c эсминцев и фрегатов, были прекрасно видны и внушали уверенность. А уж яркое зарево явных попаданий и последующие следы пожаров там вдалеке на обозначившихся кораблях неприятеля вызывали восторженное улюлюканье и крики.
Экипаж авианосца продолжал работать, соблюдая железный ритм, вываливая в небо новые машины. В утробе авианосца выла сирена, по громкой связи гремел голос командира боевой авиационной части: „Экипажам занять места в кабинах, приготовиться к запуску! На палубе всем надеть и застегнуть защитные шлемы, опустить очки!“.
Дивизион ангарной палубы – „смотрители гаража“, катили на тележках ракеты, быстро вооружая новую партию самолётов, выкатывающих на платформы лифтов. Летчики, садясь в кабины на ангарной палубе, запускали двигатели ещё в момент подъема на элеваторах.
Капитан О'Рэйли, руководивший работами на палубе, смотрел с кормы авианосца, как военная машина под названием „Авианосное Ударное Соединение“ раскручивалась в полную силу. Вовсю работали средства радиоэлектронной борьбы, шестистволки выплёвывали в небо облака дипольных отражателей. Сорвались со своих мест в конце угловой палубы „ангелы“. Катапульты уже вытолкнули в небо третью пару „Хорнетов“. Через минуты два „Си Хоук“, шлёпая по воздуху винтами, отвалили в сторону. „Сикорские“ разлетевшись, зависли в пятидесяти метрах над водой и спустили вниз магнитные гидролокаторы на конце кабеля. Пилоты, борясь с ветром, пытались удержать машины в позиции – шёл поиск возможных вражеских подлодок. Данные поступающие с локаторов, обрабатывались компьютером и передавались в цифре на удаляющийся авианосец.
О'Рэйли вдруг показалось, что до этого все эти антенны РЛС обнаружения НЦ и ВЦ, систем РЭБ и телеграфной радиосвязи, вся эта металлическая мешанина на грот-мачте-однодеревке, эта изогнутая решетчатая антенна локации за островной надстройкой, работали не по-настоящему, просто играя в военные игры. Сейчас же его воображение дорисовывало электромагнитные волны и лучи, хлеставшие пространство с антенн обнаружения целей и управления системами вооружения, пронизывающих кодированными распоряжениями по радиолучам, рассылая команды эскорту и подводным лодкам.
Война и по-настоящему. С реальным и близким противником. С реальным опасностью и жёстким противодействием. И даже сбои в работе электроники уже не казались чем-то природно-экзотическим.
И хоть до самых тупых дошло, что всё, что разыгралось на нескольких десятках милей морского пространства происходит не понарошку, и в мире стряслось нечто невообразимое, первый меткий удар поверг в шок, согнал налёт самоуверенной игривости и заставил работать быстрее. Всего лишь 203-мм снаряд чиркнул по палубе, оставив небольшую вмятину, и через секунду раскрылся фугасным зарядом, побив осколками вертолёт и стоящий рядом „Томкэт“.
F-14 и „Сикорский“ были уже не годны к полёту. Капитан О'Рэйли разрывался, не зная как ему поступить: сбросить мешающую дорогущую технику за борт или оставить? Но повреждения не фатальные – несколько дыр в фюзеляжах, можно было их отправить в ремонт. Тем более что основной полётной работе они всё же не мешали – два очередных F/A-18 снова ушли в небо, ещё два проходили короткую предполётную подготовку.
Связавшись с капитанским мостиком, он ничего вразумительного не услышал – там хватало хлопот и без него.
Первые попадания нарушили отлаженную систему управления и обеспечения полётов. Люди, которые до этого казались идеально вышколенными, с доведёнными до автоматизма рефлексами, путались, терялись и делали ошибки. О'Рэйли сразу почувствовал разницу между учениями и боевыми действиями. При возникновении нештатной ситуации во время учений всегда имелась возможность приостановить полёты и заняться локализацией проблемы. Сейчас же никто не собирался им этого позволить.
Всё навалилось как-то одновременно, словно цепляясь друг за друга: на одной из гидравлических лебедок лопнул шланг – покрытая нескользящей абразивной краской рулёжная дорожка заблестела маслянистой жидкостью. Качка на плавучем аэродроме не ощущалась, но видимо происходила едва заметная смена курса. Скольжение нововываленных на палубу „Котов“ вовремя заметили и остановили, срочно накинув на шасси „башмаки“, но сами люди на палубе оскальзывались, падали, а это добавляло лишней суеты и нервозности.
Во время усложнившейся рулёжки к катапультному треку, никто и не заметил как один из „Томкэтов“ всосал в воздухозаборник правого двигателя солидный кусок контровочной проволоки.
По какому-то закону подлости пока самолёт стоял на старте, проволока беспрепятственно „гуляла“ среди лопаток компрессора. И только когда F-14 оторвался от палубы, делая тяжёлую „просадку“ над водой, перед округлившимися глазами пилота вспыхнули аварийные огоньки, дублирующе завывая предупредительными сигналами. Мощность двигателя упала, и самолёт еле выгреб на безопасную высоту, едва не схватив гребень волны фальшкилями.
Пилот, заглушив аварийный двигатель, сразу же пошёл на разворот, прося разрешение на посадку.
Как уже говорилось полётная ситуация была не простой и „Томкэт“ заходил на угловую (посадочную) палубу в нарушении полётной цикличности выпуска и приема самолетов. F-14 – чертовски тяжёлая машина и не очень любила „ходить“ на одном двигуне, тем более с полными баками и навешенным вооружением. Лётчик, находясь уже на нервном взводе, ориентируясь на „шарик“ зелёного огня оптической глиссады планирования, удерживал посадочные 270 км/ч, выпустив шасси, закрылки и посадочный гак.
На неспокойном, гребущем на 30 узлах аэродроме, разбежались по своим местам пожарные и спасательные группы – посадка обещала быть не самой простой.
В этот момент в корме авианосца вдруг встал колос недолёта японского снаряда, обдав брызгами парусиновое прикрытие площадки LSO. Офицер управления допустил ошибку в правильной установке режима посадки, несмотря на то, что его действия контролировались ещё тремя дублёрами. Лётчик на мгновенье потерял луч оптической системы – угол глиссады опустился до 2№, пилот дважды переключался с автоматического на ручное управление и окончательно запаниковал, вперившись взглядом в нарастающую корму авианосца, забыв правило ни в коем случае при заходе на посадку не смотреть на „предел демократии“. Не видя шансов поймать гаком трос финишёра и не надеясь на „последний шанс“, лётчик дал полную нагрузку на уцелевший двигатель, неправильно подработав горизонтальным оперением. Форсажная струя довернула машину, изменив вектор движения на 8 градусов. Мощности двигателя всё же не хватило увести машину на второй круг и „Кот“, просев, зацепившись за палубу „лапами“, мгновенно потеряв скорость.
F-14 „Томкэт“ весом в 33 тонны, прошуршал по палубе, до самых катапультных треков, сбив пару парней в зелёных одеждах, ударился о дефлектор газовых струй, остановивший столкновение со стоящим в предстартовой позиции „Хорнетом“.
