Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 54 страниц)
Они успели вильнуть в сторону, но лодка всё же хлебнула забортной воды. Где-то была течь, и большая, потому что АПЛ, спасаясь скоростью и скорым заполнением балластных цистерн, погружалась быстрее, чем планировалось. Резко, просто катастрофически рос деферент на нос. Контрмеры предпринимались, но сваливание в подводный штопор было уже не остановить.
Капитан субмарины, окидывая взглядом хаос в боевой рубке, слыша характерные скрипы и потрескивания корпуса сжимаемого давлением воды, ощущая новую серию мелких сотрясений, со спокойной обречённостью подумал:
«Три километра океанской бездны не оставляют нам никакого шанса!
Найдя в себе силы усмехнуться, он громко сказал, повернувшись к лейтенанту Казинсу, который смотрел на командира мутным взглядом надежды:
– Можно смело рапортовать в штаб: „SSN-761 „Спрингфилд“ – место постоянной прописки – Атлантика, Ирмингерская котловина“!
Вода секундным рыком ворвалась через новую пробоину, вдавливая, прессуя воздушную пробку в большом отсеке корабля, нагревая воздух до несопоставимых с жизнью температур, врываясь в широко открытые в крике рты, высушивая лёгкие, вызывая пожары и взрывы, тут же расправляясь и с ними.
* * *
А были ли русские? Конечно! Новейший атомный ракетоносец Российских военно-морских сил стратегического назначения „проекта 885“. Боевая машина – 13500 тонн водоизмещения, 119 метров длины.
Командир подлодки довольно улыбался. Причины были.
Россия восстанавливает своё морское военное присутствие в Мировом океане. Снова становится интересно. Пусть сложней и даже опасней. Но в подводный флот идут не за лёгкой жизнью.
„Телеграмма“ командования, переданная „Зевсом“ противоречила соглашению о предотвращении инцидентов на море и, можно сказать, была несколько двусмысленна, но перед походом капитан имел личную встречу с главкомом ВМФ.
„Пощекотать янки за пятки“! – Он одобрительно поджал губы, вспоминая разговор с главнокомандующим, – борзеют товарищи адмиралы»!
Теперь у него была своя причина гордиться собой.
Лихо управляя подводным крейсером, пристроившись в кильватер авианосного соединения америкосов, а потом и затесавшись в боевом ордере, он надул этого напыщенного адмирала и капитана американской АПЛ ринувшейся его искать. Следуя буквально по пятам за ищущей его «американкой», русская субмарина на грани фола держалась в её кормовых секторах, оставаясь в акустической тени. Правда дважды это чуть не привело к столкновению, когда «Лос-Анжелес» совершала резкую циркуляцию и уж совсем неожиданно застопорила ход. В какой-то момент русскому капитану показалось, что их вычислили, но провисев в воде без движения, как показалось целую вечность (по показаниям бортового хронометра всего полчаса), американская ПЛ сорвалась на полном ходу за удаляющимся соединением.
А вот то, что происходило далее, вызвало поначалу недоумение. Конечно, лодка не всплывала, что бы можно было полюбоваться воочию. Наоборот, атомарина с пяти градусным деферентом на нос, на минимальной скорости погружалась в безопасные глубины.
Прижав к одному ужу наушники гидрофона, капитан слушал океан вместе с возбуждёнными комментариями акустика, литературно переходящие в предположения.
Честно говоря, у него некоторое время ёкало внутри: «не они ли, своими вызывающими манёврами спровоцировали чего-то там?». Но вскоре понял – пиндосам явно не до них. Наверху творилось нечто нетривиальное. И это мягко сказано.
* * *
На поверхности бой медленно угасал, теряя ожесточённость и первоначальную интенсивность. По мере убывания с «поля битвы» игроков, морское сражение, растянувшись на несколько миль, из зрелищной масштабной битвы, переходило в мелкие стычки добивания израненного противника. Самыми активными оставались лёгкие эсминцы, рыскавшие по поверхности океана, среди обломков в дымных разрывах высматривающие уцелевшего противника. Их пушки – шестидюймовки, пушечки в сравнении с калибром того же крейсера, тем не менее продолжали находить цели – пара американских фрегатов, проявляя чудеса неуязвимости, ещё оставалась на плаву, один из которых удачно, можно сказать убийственно, огрызался из уцелевшей носовой 127-миллиметровки.
Сегодня видимо был день артиллерии и орудия показали этим молодым выскочкам – ракетному оружию, кто по-настоящему бог войны.
Американцы, однако, в долгу не оставались и, ведя ответный огонь, успели потопили торпедами тяжёлый крейсер и ещё два эсминца противника, прежде чем от эскорта авианосца ни чего не осталось.
Победившие начали подсчёт потерь и зализывание ран.
Из стального бронированного крупняка, гордо возвышались на поверхности лишь два линкора, при этом один из них серьёзно повредили две ракеты с F/A-18А, в ухнарь раздолбав кормовую башню. Кумулятивная боевая часть прожгла раскалённым пестом небольшую дыру в толстом металле, воспламеняя пороховые заряды главного калибра. Следом жахнули находящиеся на линии заряжания два снаряда, подбросив на несколько метров саму башню, снеся часть надстроек, оставив на месте взрыва дымящуюся яму с искорёженными, рваными краями. Возможно, урон был бы б?льшим, если бы капитан линкора вовремя не отдал приказ затопить пороховой погреб под башней.
Ещё пара ракет нанесли смертельную рану тяжёлому крейсеру. Несмотря на то, что общий вес БЧ двух попавших в крейсер «Гарпунов» составил 454 килограмма, крейсер получил крен и деферент на нос. Даже если поставить временные пластыри, скорость корабля существенно падала, что могло сказать на мобильности всей эскадры. Экипаж открыл кингстоны. К раненому, медленно тонущему крейсеру подошли эсминцы, принимать на борт команду.
Штаб-квартира объединённого командования ВС США. Время 05 ч. 30 мин.
– Сэр, новое уведомление с «Флагстафф». Они подняли уровень опасность, до максимального. Говорят о небывалом пике возмущений на солнце. Вспышка высшего класса «Х»!
– Этого нам только не хватало. Сейчас вырубится и то немногое, что работает.
– Сэр! Береговая Охрана – первый район. Нью-Джерси!
– Что там, чёрт побери? – Недовольно оторвался от центральной консоли дежурный.
– Засекли подводную лодку!
Теперь дежурный заинтересованно вытянулся:
– Продолжай!
– Первое обнаружение произошло в заливе Барнегат, – оператор бесстрастно повторял принимаемо сообщение.
– Что за чушь…
– Сэр, срочное сообщение с базы морской пехоты Хендерсон-Холл. Ребята решили подшутить. Заявляют – их обстреливают.
– Ага, птицы помётом. Нашли время.
На пульте управления загорелись во множестве красные лампочки тревоги. Операторы, тихо бранясь, пытались перейти на дублирующие системы.
На спутниках срабатывала система автоматической защиты, стали пропадать картинки с экранов.
– Парни с береговой охраны потеряли связь с кораблями в акватории. У них там, что-то странное, сэр.
– Ни с кем нет связи, как они…, – Кремер замолчал, потирая ладонями вдруг вспотевшее лицо,
– а ну дайте изображение с какого-нибудь аналогово источника.
– Сэр!!! – Уже возбуждённо закричал оператор, – связь неустойчивая, прерывается, но по всему северо-восточному побережью паника!
– Военный городок в Мэриленд – обстрелян.
– База ВМФ Гротон – докладывают, их бомбят.
– В аэропорту «Кэннэди» взрывы, и ещё…
– Объявляйте тревогу, – и уже на высоких тонах, – КРАСНЫЙ РЕЖИМ!!!
Неизвестное место. Время: 00.00. Отсчёт пошёл.
Станет тесен весь мир и не вдруг,
Посмотри, свою скуку убей,
На вселенную ту, что вокруг,
Я её подарю всю тебе.
Обстановка была почти привычна. Именно почти – нечто среднее от японского минимализма и ненавязчивого богатства – бросалась в глаза отделка и добротность мебели. Но больше внимания привлекал вид на огромный сад, пронзительно голубое небо и величественную гору, увенчанную белой шапкой.
Где-то по периферии сознания крадётся недоумение и сомнение: что-то не так, нет чего-то привычного и естественного. И словно в ответ на лёгкую тревогу стал пробиваться шум листвы и щебет птиц, следом пошла реакция по органам обоняния.
Подавшись вперёд к притягательной перспективе, рука наткнулась на невидимую преграду, как потом выяснилось – огромный экран с невероятной чёткостью и достоверностью восприятия.
* * *
– Я понимаю – у Вас масса вопросов. Но представьте, что это шанс поквитаться за поражение. И пусть придётся снова умирать, но Вы видели ужас Хиросимы, как можно это оставить не отомщённым? Справедливо ли, что на американскую землю не ступала нога чужого солдата? У Вас появилась уникальная, фантастическая возможность!
Вот уже более часа длилась немыслимая беседа. В немыслимом месте. И как выяснилось в немыслимом времени. Интересно то, что мозг сразу адаптивно воспринял воспоминания и вновь произошедшее – переход от жизни к смерти и опять к жизни.
«Интересно, а как у других? – Отвлечённо пронеслось в голове, – наверняка у всех по-разному: у кого-то неожиданно, просто вспышка и всё. У кого-то так же вспышка, но боли. Кто-то ждал, знал, понимал… желал. А могло быть долго и мучительно (да когда же всё кончится!). И вдруг жив, и мозг лихорадочно загоняет неприятное воспоминание на задворки памяти. И воспринимаешь всё – как так и надо. А ещё сначала пассивность и спокойствие, наверное, что бы сразу с ума не сойти. И лишь потом приходит знание. Сначала щадящее, как будто заходишь в прохладные воды Синано по щиколотки. Потом глубже, уже по пояс и кожу покрывают мурашки. А далее с головой ныряешь в воды открывшейся истины и …, отпускает. Наверное, для человека это стресс – умереть, а после воскреснуть».
Вот уже больше часа он слушал. Смотрел на экран, где порой бессмысленным калейдоскопом мелькали картинки.
«Видимо человеческому мозгу сложно сразу осмыслить, пусть и в усечённом виде, историю более шестидесяти лет. Историю в целую жизнь. Казалось, что тут сложного? Да вот только в голову лезут мысли всякие. Кажется, что прошли не десятки, а сотни лет. И ты чужой в этом изменившемся мире. И где-то там, в далёкой жизни остались жена, дети, друзья, Тиёко Каваи».
Великий адмирал Японии. Главнокомандующий штабом авиации флота Ямамото Исороку прикрыл глаза. Так легче думать. В памяти чётко отпечатались последние минуты жизни. Крик пилота. Рёв моторов. Мелькающие силуэты вражеских истребителей и самолётов прикрытия. Вспомнил, как он пристегнулся, взял в руки личное холодное оружие, пытался сохранить спокойствие и равновесие в раскачивающемся самолёте. А дальше провал.
«Что ж, человек совершает в жизни много поступков и действий. Но лишь два из них являются знaковыми и важными. И если рождение человек не контролирует, то смерть…. К смерти мы идём всю жизнь, и если она и случается внезапно, то, по крайней мере, можем принять её достойно».
Он часто слышал клятвы со словами «верность», «умереть за Императора». Наверное, у каждого настоящего война в голове сидит тайный суицид. Вот и он…. Поражение у атолла Мидуэй что-то изменило в нём, и подсознание всё дальше толкало его к роковой кульминации. Адреналин даже не дал ему почувствовать боль от ранений перед тем, как все кончилось.
Из-за собственного потока, терзающих, какой-то щемящей тоскою мыслей, всплыл голос. Воспоминания его отвлекли, и он не заметил, как на экране снова появился человек.
– Прошу прощения. Я не расслышал, что вы сказали, – Исороку с трудом дались слова.
Говоривший, на секунду сбился. А потом, как-то заученно, лекторно продолжил:
– Поскольку все силы будут отданы под ваше начало, за вами же остаётся и выбор командиров. То есть вы сами можете формировать свой штаб.
При реконструкционном восстановлении, ну или если вам будет угодно воскрешении, всем, я повторяю всем, включая даже повара, будет доведён минимум информации о нынешнем мире, возможностях современной армии, которой им предстоит противостоять. Офицеры кораблей, пилоты самолётов получат дополнительные знания, связанные со спецификой применения их боевой техники относительно современной.
И тем не менее. Вам и господам офицерам придется ещё самим поработать с младшим командирским составом, а тем соответственно с рядовыми, внося изменения в тактику, обучая новым приёмам боя. У Вас же, для составления плана, будет максимально возможный доступ к информации. Оказана всесторонняя помощь. Прошу учесть, что существует возможность вывести ударную группировку сил на максимально близкое расстояние к американским берегам к определённому времени. Что, несомненно, обеспечит преимущество внезапности. Будут там некоторые нюансы, но об этом позже.
Вероятно увидев затуманенный взгляд слушателя, он решил прерваться.
– Сейчас Вам лучше побыть наедине с собой. Прийти в себя, а через время мы вернёмся к нашей беседе. Доступ к информации осуществляется голосовой командой.
– Одну минуту, – поднял голову адмирал. Выдержав обещанную паузу, Ямамото наконец задал вопрос, который настырно пробивался сквозь сотню других, – я смутно помню момент смерти. Я словно потерял сознание или, если быть точнее, тяжело и неожиданно заснул, а когда проснулся, оказался уже здесь.
Ямамото помолчал ещё несколько секунд, подбирая правильные слова, но поколебавшись, лишь коротко спросил:
– Все человеческие религии о загробном мире – выдумки?
– Я не могу сейчас ответить на ваш вопрос, но поверьте – вы себе даже представить не можете насколько сложно и в тоже время просто устроен этот мир.
Место неизвестно. 28 ч. 37 мин.
Солдаты-призраки в строю,
Когда ж и нам по острию,
Придёт черёд идти на бой,
Соблазн удач возьмём с собой.
– Итак, господа, у нас было достаточно времени ознакомиться с положением дел. А так же с выдвинутым нам предложением. Считаю себя не вправе отдавать вам приказы и навязывать своё мнение. Причина вам, надеюсь, понятна. По факту истории мы мертвы, и быть верными присяге уже не обязаны!
Ни один мускул не дрогнул на лице адмирала. Наблюдая за всеми присутствующими, он давно уже понял, что если у кого-то и возникли вопросы и сомнения, то собравшись вместе, и вероятно подавшись коллективному психозу, никто уже не помышлял о каком-либо пацифизме. У всех присутствующих глаза возбуждённо блестели, кислород активно обогащал кровь, наполняющую воспаленные мозги, и все уже сжимали кулаки и рвались в бой.
Ямамото понимал что откровенно лукавил перед самим собой, потому что как ни крути, хотел того чего хотели все. И от этого он никуда не мог деться. Это было выше его разума, это было желанием его воли.
Давно наметив самое отстраненное или скорей всего сохраняющее самообладание лицо, Ямамото, слегка откашлявшись, решил оставить возможность для альтернативы, понимая, что явно безнадёжной и однозначной.
– Думаю, первым выскажется самый… разумный среди нас….
Возникла пауза. Не то что бы все до этого разговаривали и вдруг замолчали. Тем не менее, тихий ропот и шевеление, скрип стульев и шуршание бумагой создавал некий рабочий фон. Но неожиданно всё замерло. Все притихли и выжидающе посмотрели на председательствующего адмирала, а следуя его взгляду, перевели взор на адмирала Тиюти Нагумо.
Офицер поднялся, одёрнул мундир. Суровое лицо старого адмирала оставалось внешне бесстрастным, однако глаза неожиданно заблестели, а едва он заговорил, стало понятно, что он не так спокоен, как выглядит.
– Мудрость предков учит нас – человек должен принимать решение в течении семи вдохов и выдохов. Мы все последуем божественному…, – он, слегка смешался, и видимо загнав свои эмоции поглубже, закончил по военному, коротко и чётко, – у меня не возникало сомнений сразу, не возникает и сейчас. Мы должны нанести удар, спланировав акцию с максимально возможным уроном для противника. Смерти я не боюсь, я уже умер. Когда-то.
– Мы военные и должны соответствовать лучшим традициям императорского флота и армии, – вставил вице-адмирал Ибо Такахаси.
Адмирал Исороку Ямамото жестом позволил офицерам присесть.
– Есть ли у кого-нибудь иное мнение?
Лишь некоторые офицеры украдкой переглянулись, большинство даже не пошелохнулось, застыв каменными изваяниями.
– Что ж. Я ни сколько не сомневался, – кивнул адмирал, а про себя подумал: «если бы мы отказались? Что бы снами потом произошло? Снова небытие? И кто бы на это согласился»?
– А есть ли у нас другой выход? – Адмирал пробормотал вопрос тихо, словно ни к кому не обращаясь, но стояла гробовая тишина и его услышали.
Среди офицеров возникло какое-то движение, словно все посмотрели не на адмирала, а куда-то вдаль. Но никто опять не произнёс ни слова.
Исороку видел порой не скрываемое удивление и настороженность на лицах некоторых офицеров. Среди выбранных им армейских командиров были и входившие в организацию «Молодые тигры», с которыми у него когда-то не просто не сложились отношения – многие считали его позицию против войны с США трусостью и пораженчеством, и даже готовы были расправиться с ним физически.
«Кое-кто не смог сдержать своего удивления узнав, что возможность участвовать в этой … хм, компании получил именно благодаря мне. А в купе с осознанием к чему привели опрометчивые стратегические амбиции высших армейских генералов в той войне, и правоты моей позиции, заставило даже проникнуться уважением. Воистину предки правы: превзойти других людей – это не что иное, как позволить им говорить о твоих делах. Надолго ли их хватит? Людям свойственно не замечать своих ошибок, либо обвинять в них других».
Вслух же, он почти торжественно произнёс:
– Что ж, в таком случае объявляю об образовании Оперативного Штаба планирования операции. За работу, господа офицеры.
Многие офицеры не смогли сдержать улыбок. Глядя на их довольные лица, голос Ямамото, тоже стал мягче:
– Нам тут предлагают всякие технические электронные штучки. Удобство и польза неоспоримы, только надо научиться пользоваться. Но это в процессе, а пока давайте по старинке на бумаге. Пройдёмте господа в соседнее помещение, там у меня подробная карта и кое-какая документация.
* * *
Ямамото и сам не понимал, что больше повлияло на его решение.
«Верность императору? Где тот император. Разрушенные города? Умирающие от радиации и ожогов? Унижение поражения? Увиденные на экране лица современных молодых японцев, подрожавших во всём американцам? О достоинствах предков (а кто мы как не предки), можно судить по тому, как поступают их потомки. Хотя старики всегда критиковали молодежь, – Ямамото усмехнулся, – он назвал себя стариком. А почему нет, если посчитать, сколько бы сейчас ему было лет?
А может им двигает желание поквитаться за проигрыш. Да хотя бы за поражение у острова Мидуэй».
– Они просто знали все мои планы, – пробормотал он. – Они. Просто. Заранее. Всё. Знали. Хотя не надо списывать со счетов и очевидные вещи.
Даже стыдно. Какое-то детское самолюбие.
– Ну что ж пободаемся!
Это слово он услышал от одного упрямого пленного русского офицера в 1905 году.
Русские проиграли войну, но пободаться тогда пришлось. Ямамото посмотрел на свою руку. В том бою он потерял два пальца. Сейчас они были на месте. Тело дышало здоровьем, лёгкостью и даже словно помолодело.
«Милая Тиёко уже не смогла бы меня назвать „80 сэн“», – улыбнувшись, подумал Исороку.
Пальцев на руке снова пять, самочувствие отличное, с оговоркой на душевное неспокойствие. – Да, мистер неизвестный, у меня много вопросов!
Что-то его беспокоило. Человек! Этот мистер Икс, говоривший с ним с видеоэкрана, с виду был японцем, говорил по-японски. Но манера изъясняться была не восточная. И что-то в этом было такое английское, подленькое – повоевать чужими руками. Ямамото бывал в Соединённых Штатах, учился в Гарварде, в общем, насмотрелся на англосаксов. Говоривший с экрана был всё же другой. Исороку всегда, когда не мог прийти к решению логическим путём, обращался к своему чутью, интуиции. Вот и сейчас, доверившись чувству, он верил, что воскрес не зря. Или хотел верить.
Место неизвестно. Оперативный штаб. 232 ч. 15 мин.
– Мне не понятна конечная цель? – Адмирал Ямамото беспокойно вышагивал по залу, перед большим панорамным экраном, хотя на его лице невозможно было прочитать ни одной эмоции, – допустим, высадим мы десант в Нью-Йорке или Вашингтоне. И что? Флот наш потопят. И без того малочисленную авиацию уничтожат, в силу своего технического превосходства. Нагонят они войска и начнут нас планомерно выбивать. Будут ещё отстреливаться какие-нибудь ефрейтор Накаути и лейтенант Ямакаве! У нас нет никаких шансов. Мы в разной весовой категории. При этом нам придётся столкнуться не только с американцами, но и их многочисленными союзниками. Логика войны в первую очередь предполагает победу, но в нашем случае если думать только о том что бы выиграть, поражение будет жалким позором.
– Во-первых, вы недооцениваете возможности своего флота. Во-вторых, если встрянут их союзники по блоку НАТО – планируются диаметральные контрдействия, – ответил человек с экрана.
Увидев, что Ямамото заинтересованно поднял голову, (собственно все присутствующие заинтересованно зашевелились) собеседник сделал неопределённый жест. Однако вставший с кресла вице-адмирал Ибо Такахаси и всё же задал вопрос:
– Это, какие же?
– Что-то из серии «не влезай – убьёт», – видя, что в глазах присутствующих застыло непонимание, неизвестный, однако не стал пояснять, умиротворяющее подняв руки, – всему своё время, господа.
Место неизвестно. Оперативный штаб. 2648 ч. 30 мин.
Прошло более трёх месяцев, как адмирал Ямамото с группой морских и армейских офицеров приступили к разработке плана нападения на Соединённые Штаты Америки. Навалилась масса информации: тактико-технические характеристики боевой техники противника, возможности современных средств связи, системы противовоздушной обороны, современные способы ведения войны. Детально изучен опыт второй Мировой войны и последующих конфликтов. Подробные карты. Маршруты морских патрульных кораблей. Распорядок несения службы военных баз и расквартированных гарнизонов.
Компьютер позволял легко просчитывать варианты действий армии и флотов США. Что давало возможность, например, расположить подводные лодки и минные поля не только вокруг военно-морских баз, но и на путях подхода оперативных морских соединений (то, что американцы при развитии конфликта подтянут свои авианосное соединения с других мест дислокации Ямамото не сомневался).
Планы операций прорабатывались до мелочей, поэтапно и детально. Естественно некоторые моменты никак не давались – уж очень было сложно где-то преодолеть многоэшелонированную систему контроля, где-то невозможно было без катастрофических потерь прорвать оборону и нанести удар, на многих направления выявлялось чересчур много не учитываемых факторов. Зачастую офицеры самонадеянно бравировали, дескать, прорвемся, не взирая на смерть, однако такой подход не устраивал Ямамото и к каждому эпизоду вновь и вновь возвращались, находя возможности минимализировать потери.
От некоторых направлений вообще пришлось отказаться за невозможностью выполнить задачу.
* * *
Большой панорамный экран потух, высветив последние титры, и на всю стену снова появился величественный вид Фудзиямы. Картина выжидающего вулкана была настолько реалистичной, с элементами постоянного движения и приглушённых звуков (неторопливый дрейф облаков, пролёты одиноких птиц, шум листвы деревьев и журчание ручьёв), что создавалась иллюзия полного присутствия. Это было, как огромное окно в мир, где цвела сакура, лаская взоры и успокаивая нервы. И знание, что это всё ненастоящее соскальзывало на второй план.
Ямамото вдруг только сейчас понял, что строя стратегию, находясь здесь в замурованном безвременье, опирался на это прекрасное время года – весну, которая всё время была на этом живом изображении.
Ямамото обернулся на тихие шаги – в зал вошёл офицер в чине капитана.
– Генда. Минору, – адмирал снова бросил взгляд на весенний пейзаж, – какое время года будет, когда мы развернём наши силы?
– Осень, почти поздняя осень, – с готовностью но совершенно ровным голосом откликнулся офицер, словно ждал подобного вопроса. Однако если бы Ямамото повнимательней присмотрелся к собеседнику, то наверняка заметил нервозную бледность и отвлечённый взгляд человека блуждающего в своих мыслях.
Генда был действительно перегружен работой, истерзан бессонницей и собственными думами. Его удивляло и даже бесило спокойствие Ямамото, пока он не понял, что адмирал снова поставлен перед фактом проигрышной партии и с философским спокойствием двигается к своему концу. Он словно отрешился от прошлых и будущих переживаний, живя в повседневных заботах.
«Если бы мысли имели вес, – вдруг подумал Генда, – нет! Если бы все его думы были материальны – то его голова, наверняка, имела бы вес чугуна – раскаленного металла, тяжело кипевшего в голове».
«КАК!!? – Очередной раз задавался он себе вопросом, – как можно преодолеть фактически непреодолимое? Ему снова ставят задачу на грани фола и даже более….»
Конечно Генда видел, что и сам Ямамото, чем больше набирался знаний, тем мрачнее выглядел, собственно как и многие офицеры штаба, понимая с чем им придётся столкнуться. А он – Генда протянул дольше в той жизни, застал послевоенные времена и даже занял высокий военный пост. И естественно имел представление о перспективах военного развития. Однако, надо же – включился в военную игру, поддался общему настроению и азарту всего штаба.
– Поздняя осень? Наверно это не слишком удобно – по ночам будет холодно. Плюс дождь и распутица, – вторгся его рассуждения тихий голос адмирала.
– Время выбирается на небесах, – пробормотал Генда, и тут же встряхнулся, – время атаки определяет сильный солнечный шторм. Условия будут наиболее благоприятные.
Ямамото кивнул и вернулся к столу, расположившись в кресле, вежливым кивком предложив присесть и Генде.
Бросив короткий взгляд на аккуратно разложенные записи и карты, словно, между прочим, Ямамото заметил:
– Просмотрел кое-какие художественные фильмы из рекомендованных вами….
Генда терпеливо молчал, ожидая продолжения.
– …мой трезвый анализ и прогноз перед войной, выставленный против безответственности армейских генералов и некоторых политиков подхватили все кому не лень…
– Безответственности, – одними губами повторил Генда.
– … а бесцеремонные янки, в своей известной манере самолюбования, имели наглость записать меня чуть ли не в поклонники Америки.
Генда лишь кивнул, показывая, что понимает, о чём речь.
Лицо адмирала оставалось бесстрастным, казалось, что он даже говоря, едва открывает рот, именно эти скупые эмоции выдавали его негодование. Затем голос Ямамото слегка потеплел:
– Однажды Хирано Гонбэя, самурая прославившегося в битве при Сидзугадакэ в 1583 году, пригласил к себе домой некий господин Хосокава.
Хосокава восхвалял его мужество, и в тоже время сетовал, что такой смелый воин занимает всего лишь должность хатамото при господине Иэясу.
«Если бы вы были моим слугой, я бы пожаловал вам половину своего состояния», – говорил тогда господин Хосокава.
В ответ Гонбэй не проронив ни слова, вышел на веранду, повернулся лицом к дому, помочился и лишь потом сказал:
«Если бы я был слугой хозяина этого дома, я бы здесь не мочился».
Так вот Генда, если представится случай, напомните мне, чтобы я помочился на Белый дом в Вашингтоне, – тут Ямамото наконец позволили себе скупо улыбнуться, но улыбка его быстро погасла, – я прошу простить меня в проявлении этой человеческой слабости – во всём видеть прежде всего себя. Вернёмся же к действительно важным делам.
– Война на островах. Гуадалканал…, Сайпан…, Окинава…, – Ямамото произносил названия с секундными задержками, прикрыв глаза, словно представляя каждый остров – с борта корабля, с высоты полёта, на карте Тихоокеанского театра боевых действий, – американцы изобразили самым издевательским образом, как наших солдат глупо посылали под пулемёты, где они гибли сотнями?
– Наши воины всегда готовы умереть за императора, – сдержано проронил Генда, – у американцев подобные потери были на Иводзиме. Только в первый час наши солдаты пулемётным огнём выкосили более полутора тысяч человек. Естественно они об этом распространяются.
– Я ещё раз настаиваю, – отчеканил Ямамото, – следует провести обстоятельную работу с пехотными командирами. Я не хочу бестолково терять людей. Офицеры должны проявлять тактическую изобретательность и гибкость. И солдаты тоже. Доктрина «наступление любой ценой» более чем неуместна. Цена должна быть соизмеримой. У нас просто не будет резервов!
– Очень сложно говорить о ценности жизни с людьми, которые уже один раз умерли и верят, что возродятся снова. А генералы…, – скривился Генда, – мне тыкают даже программой «камикадзе», дескать чем они хуже.
Иной раз мне кажется, что мы говорим на разных языках. Порой споры доходят чуть ли не до драки, некоторые так и порываются выхватить отсутствующий меч. Спасает общее дело и загруженность работой. Откровенно давят своим авторитетом, и не только, кстати, армейцы – флотские тоже.
– Стоило ли сейчас щеголять в капитанском звании, дослужившись до полного генерала?
– Меня и так считали выскочкой…, думаю сейчас было бы неуместным козырять своим званием.
– Если ты слишком рано достигнешь успеха в жизни, люди станут твоими врагами, и ты не сможешь быть полезным. Если же ты будешь приобретать славу постепенно, люди станут твоими союзниками, – не преминул выудить из памяти чьё-то изречение Ямамото.
– Видимо это не всегда работает, – усмехнулся Генда, – характер у меня с нажитыми годами лучше не стал. У вас в отличии от меня получается куда лучше.
Вообще удивляет, почему армейские генералы столь спокойно восприняли ваше главенство.
– Я попробую объяснить, – адмирал слегка замялся, – вернее это всего лишь догадка. Кстати, Вы заметили, что когда мы оказались здесь, – он обвёл рукой помещение, – это ощущение лёгкости.
– Словно это планета с меньшей силой тяжести, – вдруг оживился Генда.
– Вот, – правая рука Ямомото слегка дёрнулась вверх, словно он хотел жестом подкрепить свои аргументы, но он тут же сдержал себя, – что вы раньше знали о других планетах и тем более о их силе тяжести как физическом понятии.
– М-м-м, ну не совсем чтоб ничего…, – попытался высказать своё предположение Генда, начиная понимать к чему клонит адмирал.
– Мы в нагрузку приобрели некоторый багаж знаний, а наши излишне упрямые генералы вероятно и ещё что-то, что делает их более терпимыми к моей персоне. В конце концов, они получат то к чему стремились. Я им мешать не буду, пусть резвятся в доме у янки как хотят.
А чувство лёгкости скорей от обновлённого и здорового тела, – адмирал с довольным видом провёл по своёй коленке, словно по удобной и хорошо отлаженной машине, – вы вон вообще больше чем на тридцать не выглядите.
– Ощущения неповторимые, – согласился Генда, – и что удивительно – память всех прожитых лет. За такое и менее стойкие готовы продать душу дьяволу.