Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 54 страниц)
Американские корабли, оставляя за собой кривые гребёнки белых пенных полос, в попытках маневрирования смешались, порой удерживая интервалы и дистанции не больше полумили, а где и того меньше. Картина менялась неправдоподобно быстро, строй ещё больше рушился, кто-то опасно сблизился, фланговые корабли эскорта наоборот увеличивали интервал, выписывая кильватерные дуги. Горящие и тонущие суда отстали, уходили из-под обстрела.
Далее не менее впечатляющая, пугающая реальность: тёмными вытянутыми силуэтами в обрамлении белых бурунов, волоча за собой чёрные шлейфы дыма из труб, озаряясь вспышками и белыми дымами выстрелов, навстречу авианосному соединению неотвратимо шли корабли противника. Охватывая полукругом, они, казалось, рассыпались хаотично. Растянувшись гирляндой, узкие и стремительные, словно гончие собачки, разбегались эсминцы. А по центру (теперь можно сосчитать) вырисовывалось нечто крупное – линкоры! Один, два, три и ещё за дымом, вроде как, силуэт поменьше.
В эфире творилась полная неразбериха. Не дождавшись какой-либо команды, пилот решил сам атаковать любую приглянувшуюся цель.
Висевшие под крыльями самолёта ракеты класса «воздух-корабль» «Гарпун», ни как не хотели захватывать цель. Скрепя зубами, проклиная солнечный шторм, летчик снижался. Наконец звуковой сигнал и метка на панели управления известили о захвате цели.
По нему уже лупили сотни зенитных орудий, когда он, нажав на пуск, потянул ручку управления на себя, бросив машину в сторону от серых бутонов разрывов и зенитной шрапнели.
Уходя на новый боевой разворот, пилот обратил внимание, что у ракет мозги всё-таки набекрень. Одна не долетев до цели, вдруг, резко ввинтилась в воду, где и бухнула. Вторая?! Попала! Да не туда, куда целил – в крейсер поменьше. Следом, в тот же корабль вошли ещё две ракеты, пробив палубу и жахнув где-то в утробе судна. Пилот, заложив разворот, с интересом взглянул на результат своей работы – враг укутался густым дымом от пожаров.
– Не жилец, – радостно констатировал Денрайт, однако вытянутая стальная посудина, словно успев за минуты избавится от основных очагов огня, показала узкий нос из дымной завесы.
– О, господи! Да он что, неуязвимый? – Взвыл пилот.
Казалось, что особого урона ракеты не нанесли – всплеск огня и дыма потонул внутри стальных переборок и палуб, где ещё продолжали тлеть оранжевые всполохи, но вдруг, чадящий серый силуэт вспыхнул, выбросив целый огненный фонтан – видимо детонировал боезапас.
– А – а – а, – скорее промычал лётчик, натянувшимися от нового виража губами, и уже выровнявшись в горизонтали, с досадой констатировал, что ракет противокорабельных у него на подвесках больше нет!
Идущий по левому траверсу авианосца фрегат «Элрод», оказался не в самой удобной позиции – здоровенная туша авиаматки закрыла фрегату директрису наведения, поэтому оператор выпустил ракеты наобум.
Капитан американского крейсера УРО «Велла Галф», идущего ещё дальше в левой раковине авианосца с предельным интервалом, едва системы наведения обозначили цели, произвёл залп сразу с носовых и кормовых ракетных установок. При этом ни на секунду не умолкала носовая 127-миллиметровка, терзая эсминцы противника. Однако те, невзирая на град снарядов, высекающих искры осколков, пробивающих борта, рвущих металл надстроек и незащищённых орудий, несмотря на окрасившиеся кровью палубы, упорно лезли вперёд. От крейсера, кстати, не получившего до сих пор особых повреждений, описав ломаные дымные полосы, сорвалось дюжина начинённых смертью воздушных торпед с ошалевшими от обилия целей электронными мозгами. Некоторые нашли нужное им плавающее железо, некоторые вошли в более мягкую воду, а некоторые, выжигая топливо, удирали «с поля боя» в ожидании самоликвидации.
Удар четырёх «Томагавков» и одного «Гарпуна» пришёлся по носовой части и в полубак чужого линкора. «Гарпуны» – так себе – полыхнули, оставив фонтанирующие дымом и языками огня небольшие дырки в броне выше ватерлинии и канули где-то внутри махины. А вот два «Томагавка» войдя почти вслед-вслед, проделали весомую дыру в носовой части корабля. Вода с рёвом хлынула в пробоину. Идущая со скоростью 25 узлов бронированная громадина, жадно вбирала в себя океан. С креном на левый борт, линкор неумолимо зарывался носом в воду, увеличивая деферент, принимая новые стремительные «карандаши» с огненно-дымными хвостами. За общим шумом и канонадой, только его команде и было слышно, как от мощно вливающейся внутрь воды лопаются под давлением переборки, гулко ухают детонирующие заряды. Нос корабля неожиданно быстро ушёл под воду и вскоре в корме стали вспухать водяные буруны – разбрасывая пенные брызги, показались бешено вращающиеся винты. Корабль терял ход, по инерции величаво разворачиваясь кормой к прежнему курсу.
Махина сопротивлялась гибели своим огромным водоизмещением. Воздух, скопившийся в кормовой части корабля, ещё долго удерживал его на плаву, но бурление пузырящихся волн вокруг стального гиганта становилось интенсивней. Дрогнув очередным внутренним взрывом, линкор, словно сдавшись, на удивление быстро стал уходить под воду. Вскоре последний кончик корабля исчез во вспененной воде, оставив жирное маслянистое пятно, кучи плавающих обломков и уцелевших матросов, среди которого рыскали катера спасателей.
Капитан крейсера «Велла Галф», несмотря на то, что находился в недоумении и моральной подавленности от внезапности убийственной атаки неприятеля, со злорадным удовольствием наблюдал сквозь прорехи в дыму, за тонущим линейным кораблём противника и двумя пылающими миноносцами окружения. Воздух в рубке боевого информационного поста вдруг показался душным и спёртым, словно климатическая система корабля не справлялась со своей работой. Капитан видел как по бритым затылкам операторов, неотрывно следящих за мониторами, текли тонкие дорожки пота. Экипаж осатанело работал, не прекращая попыток на минимальной дистанции взять на сопровождение вражеские корабли.
«Велла Галф», кренясь прочертил пенный полукруг, в стремлении уйти от вражеских кораблей на более благоприятную дистанцию. Сигналы различных боевых систем, доклады и рапорты офицеров сливались в сплошной шумовой фон. Неожиданно по ушам резанул неприятный звон и скрежет, ощутимо прошла частая дрожь – где-то в ходовой мостик встряли несколько малокалиберных снарядов. Там наверху сработали автоматические противопожарные системы, захлопывались люки, не позволяя пожарам распространяться. Внизу, потея, удовлетворённо пялясь на информаторы, держали на контроле работу автоматики – сигналов о локальных повреждениях не поступило.
– Сэр, справа по борту шумы торпед! Удаление 300! Пеленг…
Не дослушав доклада офицера гидроакустической станции (на своём мониторе он видел, что торпеды не представляют опасности), капитан прокричал оператору РЛС:
– Цель?!
– Пеленг – 45 градусов! Удаление двенадцать! Пеленг – 300, 340. Удаление минимальное – десять, девять. Сэр…
Прервав оператора, капитан приказал увеличить ход. Он и так видел, что бортовые системы не успевали производить расчёты наведения ракет на цели по левому борту – теперь прорвавшиеся на дистанцию прямой наводки эсминцы противника встречали зенитные ракеты и артустановки. Двадцатимиллиметровые снаряды «Вулкан-Фаланкс» буквально вспарывали подсунувшиеся близко легкобронированные эсминцы, поймав РЛС обнаружения и не отпуская, порой превратив надстройки и трубы в решето. Особо эффективной оказалась 127-мм артустановка – что бы утопить корабль противника класса фрегат достаточно было серии коротких очередей.
Крейсер, отслеживая корабли противника, неожиданно потерял цели – справа большой сектор перекрывал длинный и высоченный борт CVN-77, антенны «Велла Галф» оказались перекрыты тушей авианосца и его излучающими локаторами. Крейсер, отбрасывая форштевнем брызги воды, двинул вперёд, выходя из-за «тени» «Буша».
Внутри крейсера гудели гидравликой установки вертикального пуска ракет, вгоняя новые модули в предстартовое положение. Взгляд капитана метался от экрана к экрану: то на системы электронно-оптического сканирования, то на дисплеи инфракрасной системы обнаружения, потом снова на оптическую картинку. В конце концов, желая воочию, а не через экран радара, посмотреть на вражеские корабли, он выскочил наверх и, окинув взглядом картину боя, поднял бинокль.
Поверхность океана изобиловала серыми силуэтами чужих кораблей. Громадой вырисовывался линкор. Несмотря на попытки увеличить дистанцию, он, казалось, неумолимо наползал, наваливаясь своими возвышающимися пирамидальными надстройками. Он словно неторопливо брёл в дыму и всполохах выстрелов, в пламени локальных пожаров, такой величественный и медленный на фоне рыскающих, мечущихся эсминцев.
Нереальный бой! Нереальный и убийственный для ракетных крейсеров – бой на дистанции пистолетного выстрела!
С другой стороны, с правого угла атаки, тяжёлые корабли противника, один за другим, отправляли залпы в сторону авианосца. И не смотря на то, что тот непрерывно выписывал носом разнодужные кривые, плотность огня и размеры цели (более 330-метров между перпендикулярами) сделало своё дело. Частые залпы пущенные под острым углом с недолётом, рикошетили или впивались в борт, сметали всё с палубы и надстройки-острова, не давая нормально отработать авиационному дивизиону, заваливая палубу покорёженным стальным и дюралевым мусором.
Фактически, авианосец, как боевая единица, с первых минут сражения вышел из игры. Попытка выпустить летающие машины проходила в аварийном режиме, когда системы катапультирования и управления взлётом уже почти не работали – слишком неожиданным было нападение, а первые попадания удачными и эффективными. Громилу «Буша» грызли и рвали подкалиберные и фугасные болванки, лопающиеся взрывной начинкой. Наконец, неизвестные канониры добились ощутимого результата – выдавив из-под палубы у правого самолётоподъемника длинный факел керосинового пожара. К тому моменту с левого траверза из дыма показалось хищный нос самого крупного неприятельского линкора. Жуткие башни медленно выписывали поворот, растаращив под разным углом орудия, словно нелепые палки, медленно выравнивающиеся в один ряд. Залп с шести стволов снова укутал бронированного гиганта густым дымом – дистанция почти прямой наводки, снаряды летели по настильной траектории.
Страшный удар сотряс тушу плавучего аэродрома. Судно завибрировало всеми переборками, палубами, надстройками, пустив от бортов заметную рябь – залп главного калибра, а это, как оказалось 460-миллиметровые снаряды, вошли в кормовую оконечность у ватерлинии. Что-то произошло в системе управления рулевыми механизмами и громадный корабль, вдруг резко накренившись, стал описывать крутую циркуляцию вправо. Нос так резко ушёл в сторону, что пропустил ещё полдюжины предназначавшихся ему полуторатонных снарядов. На палубе, взлетавшую пару F-14 бросило вбок. Первый «Томкэт», разгоняемый катапультой, развернуло, ударило крылом о надстройку и уже боком елозило по взлётке, загнав на полосу параллельно взлетающего собрата. Тот тоже, сбившись с прямой линии катапультного трека, по касательной встрял в нарушителя. Сцепившиеся самолеты протащило по палубе к носовому срезу. Так в обнимку они и рухнули с борта в воду.
Прошедшие впритирку с носом авианосца снаряды нашли свою жертву в виде крейсера «Велла Галф», который неосторожно высунулся, открывая себе сектор для стрельбы.
Один из снарядов, пробив короб носовой надстройки насквозь, вылетел так и не взорвавшись, лишь окрасившись по пути кровью команды, вскипевшей на горячем металле. Второй попал в районе задней дымовой трубы и, срикошетив, взорвался в воздухе метрах сорока от судна.
Не набравший обороты, взлетающий «Сикорский» сдуло взрывной волной с палубы. Пилот пытался удержать вертолёт в воздухе, но тяжёлая машина, кренясь, рухнула в воду. Ещё один снаряд, зарывшись с недолётом в воду, «добежал» до подводной части крейсера, пробил корпусную броню между башней и мостиком, окончательно теряя скорость, встрял в 25-мм стальную плиту закрывающую погреб, где и взорвался. Палуба крейсера вспучилась. Прогремел сдвоенный взрыв – изорвав на сварных швах, выбив изрядные куски борта, уходящие глубоко под ватерлинию, куда с клокочущим удовольствием хлынула вода. Через три минуты, почти без крена «Велла Галф» сравнялся палубой с поверхностью океана, бурлящего пенной и водоворотами. Вода, словно щупальцами просачивалась во все щели и пробоины, спасительно заливая пожары, но неизбежно затягивая корабль на глубину.
С лёгкой задержкой, словно дав уцелевшим покинуть изуродованную надстройку, крейсер ушёл на дно, напоследок украсив серую холодную воду оранжевыми спасательными средствами.
Тяжёлый снаряд, прошив борт авианосца, взорвался под полётной палубой, исковеркав, разбросав листы покрытия. Перекосило последний из четырёх самолётоподъёмников. Всё что ещё успела родить авиаматка – два истребителя-штурмовика, да вертолёты. Тоже два. Беда, только была в том, что «Хорнетам» приходилось взлетать прямо на корабли противника. В атаковавшей эскадре, видимо прекрасно понимали, какую опасность представляет эта пара и открыли шквальный огонь со всего зенитного ассортимента.
Самолёт на взлёте наиболее уязвим – малая высота, малая скорость. Крылья ещё плохо цепляются за воздух, вся надежда на движки. Летуны, нещадно сжигая горючку, на полном форсаже, тянули машины вверх. Когда под правой плоскостью одного из F/A-18F лопнул зенитный снаряд, машина стала на крыло и сразу потеряла высоту. Чиркнув концевым профилем крыла о воду, зарываясь, буквально прокатившись по воде с носа на следующее крыло, самолёт в брызгах исчез с поверхности. Второй «Хорнет» вырвался из-под огня, но задымил правый двигатель. Лётчик проконтролировал включение системы пожаротушения, по большой дуге обходя место сражения.
Бой надводных кораблей продолжался с прежним накалом. Фрегат УРО «Элрод» получив десятки попаданий малокалиберными снарядами, которые изрешетили надстройки, антенны, наружное вооружение корабля, однако, не потерял ход. Описав широкую дугу на поверхности океана, подранено накренившись, он стал удаляться в восточном направлении. Прилетевший в вдогонку снаряд, взорвавшийся на мостике, убил часть экипажа, включая капитана, осколком срезал и без того измочаленный обтекатель РЛС системы управления ракетным огнём. Ещё два попадания – огромная дыра в фазированной решётке от фугаса, артиллеристскую установку у дымовой трубы сместило со станины и заклинило, вспыхнул пожар в вертолётном ангаре, пустив чёрный дым вверх метров на двести. Помощник капитана, заменив убитого командира, уводил, ставшее небоеспособным хламом судно из-под огня.
Но далеко уйти ему не дали. Численный перевес противника позволял не упускать ни одной цели. Один из числа атакующих крейсеров отвернул с боевого курса. В течение пяти минут вышел на дистанцию прицельного огня и дал полный бортовой залп по беспомощному противнику. Когда опали косматые всплески воды, глазам предстало плачевное зрелище – фрегат просел на полностью отсутствующую корму и медленно стал погружаться, задирая нос. Капитан крейсера не отказал себе в удовольствии, выпустив в упор торпеду. Если кто из команды фрегата и пытался спастись, прыгая за надувными плотиками в воду, взрыв торпеды не пощадил ни фрегат ни экипаж.
Авианосец был обречён. Уже почти молчало его артиллеристское и ракетное вооружение. Боевой мостик, получивший многочисленные попадания, являл собой искорёженное, дымящее и искрящее, залитое кровью нагромождение аппаратуры, смердящее пережаренными человеческими бифштексами. Корабль, как и большинство его эскорта, с самого начала боя лишился управления огнём. Орудия неприятеля, колотушками вгоняли в горящий авианосец снаряд за снарядом.
Однако, командующий силами противника, посчитав, что потопить такое большое судно одной артиллерией сложно, отдал команду на торпедную атаку.
На левом траверсе авианосца ещё оказывали сопротивление уцелевшие обречённые фрегаты и один эсминец. Сам авианосец отплёвывался единственным скорострельным «Фаланксом» – установка перегрелись, и действительно порой не стреляла, а плевалась.
С беззащитного правого траверса атакующие эсминцы волчьей стаей скользнули на дистанцию пуска торпед, не получив отпора, спокойно, как на учениях, отстрелялись, выпустив каждый по четыре торпеды, и описав на развороте широкие пенные полосы, нагло удалились.
Одиннадцать торпед (одна вдруг ушла в сторону) почти одновременно ударили в борт авианосца. Дробная череда взрывов прошлась вдоль всего корпуса корабля. Затянувшаяся агония приближалась к своей кульминации. От удара торпед порвало внешнюю обшивку, пробило противоторпедную защиту, разнесло часть внутренних переборок.
До этого момента команде удавалось эффективно бороться за живучесть корабля, но всему есть предел. Пожары с новой силой расползались по отсекам. Огненное облако проникло в погреба, где хранились зенитные обоймы к «Вулкан-Фаланкс» – патроны один за другим стали лопаться, вызывая безумные рикошеты снарядов о стальные стенки, убивая тех оставшихся в живых, кто ещё пытался огрызаться и поддерживать боевое состояние корабля. Загорелась проводка электрических кабелей, выделяя удушливый дым, завоняв жжёным пластиком и изоляцией. Лопались переборки, вода заполнила машинное отделение, отсек технического персонала, проникла в компрессорные отделения, ангары с самолётами, перетекая в смежные помещения. Потом, чёрно-оранжевым грибом взорвалось авиационное топливо. Корабль, испуская густой, чёрный дым, поднявшийся почти на километр, получил крен на левый борт, который медленно, но неотвратимо рос. Казалось, команда уже никак не реагировала, ни на выравнивание крена, ни на тушение пожаров. Крен увеличился на 16, затем до 19 градусов. Скорость упала до 12 узлов. Медленно заваливающийся на бок корабль издавал неприятный и пугающий скрип изгибающихся и деформирующихся металлических конструкций. Внутри продолжали звучать взрывы, из многочисленных рваных пробоин и отверстий валил дым и сгустки пламени. Потери экипажа были колоссальными. Внешняя и внутренняя связь полностью отсутствовала, но и без команд сверху экипаж занимался спасением себя – где цивилизованно и организованно, а где в жестокой борьбе за выживание, проходя по головам менее удачливых. Общий шум ещё работающего, воющего, лопающегося и рвущегося металла, дополняли лающие крики запоздалых команд, панические вопли погибающих и рычащие борющихся.
Вице-адмирал Эдгар Хоувэл сидел на полу в ходовой рубке в неудобной позе с перебитыми осколками ногами. Каждое вздрагивание корабля отдавалось колющей пульсацией в ранах, и его попытки докричаться до мельтешащих подчинённых сопровождались невольными возгласами и вымученными гримасами боли. Кто-то из медперсонала воткнул ему в правую ляжку прямо поверх форменных брюк укол обезболивающего, потом ловко вытащив ещё один снаряженный шприц, выпустил его содержимое во вторую ногу. Затем наскоро, так же поверх брюк, перевязывал сочащиеся кровью раны.
Почти сразу конечности начали неметь, вскоре Хоувэл вообще их не чувствовал, почти блаженно откинувшись к переборке, наконец получив возможность соображать.
Очередной воздушный взрыв, осыпавший палубу и надстройку авианосца сотней осколков, снова ощутимо долбанул по ушам грохотом и скрежетом рвущегося металла. Хоувэла сильно дёрнуло в сторону. Заполнившись густым дымом, сквозящее решето ходовой рубки за минуты выветрилось, представив перед оглушённым адмиралом жуткую картину.
Искромсанная аппаратура, ещё чадящая, покрытая пузырящимися лопухами противопожарной пены. Рядом на полу, изломанной окровавленной куклой распластался дежурный офицер и кто-то ещё совершенно неузнаваемый, бесформенно грудой, мало похожей на человека. Корабль слегка потряхивало, он продолжал заметно крениться и, казалось, что эти уже мёртвые люди продолжают жить, шевелясь, невольно двигая частями тел. Ближе к адмиралу лежала чья-то оторванная ниже колена нога в изорванном огрызке форменных брюк. Покатый пол заставлял этот обрубок неторопливо скользить прямо к нему, щадящее отвернув кровавые рваные ошмётки, показав подошву ботинка.
Адмирал заставил себя отвести взгляд, призывая всю свою стойкость, пытаясь подавить эмоции.
«Правая. Нога правая. И подошва стёрта на внешнюю сторону, прям как у меня», – делано-равнодушно подумал он. И тут до него вдруг стало доходить. Поворот головы. Взгляд полный тоскливой надежды на его перебинтованные конечности. Конечность! – «ЭТО ЖЕ МОЯ НОГА»!
Эдгар Хоувэл был весьма крепким человеком, повидавшим всякого, но только от осознания того, что «ЛИШИЛСЯ КУСКА САМОГО СЕБЯ», он тут же потерял сознание.
Еще через несколько минут крен авианосца достиг 26 градусов, всё больше и больше увеличиваясь. Передвигаться по кораблю стало совсем сложно. Наконец, гордость Соединённых Штатов Америки опрокинулся на бок, пенным всплеском, потушив внешние пожары по борту.
Ещё шесть торпед впились в и без того издырявленную, рваную палубу, ни как не желавшего тонуть левиафана. Они-то его и доконали. Плавучий аэродром перевернулся, погнав бортом волну, показал не совсем, как оказалось, ухоженное днище – какие-то пятна, полосы, словно изъеденные ржавчиной разводы, налипшие водоросли и ракушки. Дрогнув от очередных взрывов, «Джордж Буш» стал погружаться в воду. Затем последним вздохом, испустив остатки воздуха, удерживающего его на плаву, в бурлящих всклоченных фонтанах, выбрасываемых порой на несколько метров, наконец, величаво скрылся под водой. На поверхности ещё несколько минут кружили масленые водовороты, таская по кругу в пузырях и липнувшем к воде дыме, головы уцелевших и мертвых вместе со всяким плавающим мусором.
В небе выжигая горючку, носились два «Хорнета». Лётчики, делая то что должно – выискивали цели, давили на кнопки и гашетки, уже поглядывая на уровень топлива, понимая, что предстоит полёт на запасные аэродромы.
Пилот с подраненого F/A-18F видел – с авианосцем покончено и надо тянуть до ближайших берегов, запрашивая разрешения на аварийную посадку либо канадцев, либо Кефлавик в Исландии.
Расползаясь, дымная плена порой полностью скрывала из виду корабли, которые выдавали лишь кляксы взрывов, огоньки от выстрелов и пусков ракет. Не заходя в зону действия ПВО противника, пилот просматривал поверхность в инфракрасном режиме, активировав головки наведения ракет. Получив подтверждение о захвате цели, (сумасшествие в магнитном поле планеты пошло на убыль) отпустил смерть в полёт. Ракеты, разделившись на пары, успешно поразили цели. Бомбы с полуактивным лазерным наведением довести до целей не удалось по технически причинам.
Во-первых, задымление сбивало наведение по лучу. Во-вторых, не смотря на все технические усовершенствования, ракетно-бомбовые удары с высоты более трёх километров являются всё же не очень прицельными. К тому же эти две планирующие тушки пилоту нужно было некоторое время сопровождать. А как это сделать в спокойной обстановке, если в твою сторону оскалились цепными псами десяток эсминцев и лёгких крейсеров, шпигуя воздушное пространство сотнями зенитных снарядов. У страха глаза велики – чудится, что каждый трассер метит в тебя, и если в сотне метров вспухло серое пятно взрыва, кажется ещё чуть, чуть и попал бы. И если разум добросовестно сигнализировал: «не замечено ни одной зенитной ракеты противника», то вбитые в голову рефлексы при учёбе, тренировках и участившейся боевой практике, заставляли частенько с опаской поглядывать на приборы – «а не нахожусь ли я в зоне облучения ГСН».
Поднимаясь выше, пилот потерял бомбы с лазерной подсветки, а те в свою очередь, хоть корректировали планирующий полёт головкой самонаведения, из-за неверного угла сброса, при большой встречной скорости цели, в итоге булькнули в воду. Лётчик направил истребитель-бомбардировщик на запад.
Остатки своего неуправляемого ракетно-пушечного вооружения, лейтенант Денрайт истратил, умело маневрируя и используя все преимущества скоростной реактивной машины, вволю погоняв (а одно и потопив) лёгкие суда неприятеля. Теперь лейтенант взял курс на запад.
F/A-18А Денрайта был покрыт копотью от расстрелянного собственного боекомплекта, с дырами в плоскостях, которые ему, кстати, наставили, откуда ни возьмись взявшиеся самолёты.
Лейтенант, увлёкся охотой за одиночкой-эсминцем и прозевал, как противник подкрался на бреющем и неожиданно полосонул из пулемётов. Только скорость Денрайта и спасла. «Шершень» был уже пуст – на вспомогательном дисплее высвечивалась схема истребителя с маркерами боевых и жизненно важных систем самолёта: внешние узлы подвески мигали красными крестиками – пусты, боекомплект 20-мм авиационной пушки – 0! Речевой информатор доложил о перебоях в работе правого двигателя, замигали тревожные огоньки, сигнализируя о повреждении крыльевых мягких кессонных баков. Пришлось драпать. Оглянулся мельком – на плоскостях вражеских самолётов опознавательные знаки – яркие, красные. А самолёты (гидросамолёты?!) – винтовые бипланы!? Надо же! Или показалось?!
Морское побоище растянулось на несколько миль. Уходя, Денрайт плавно опускал машину ниже, разглядывая подробности разбросанных на воде подраненных, дымящих и полузатопленных кораблей, маячившие оранжевым спасательные средства. Это и позволило ему увидеть почти слившийся с гребнями волн ещё один самолёт противника.
Биплан (действительно биплан!) скользил над самой водой, рыская по курсу, словно ищейка. Денрайт снова с досадой взглянул на показания растраченного боекомплекта. Расстояние до противника быстро сокращалось и лейтенант, вдруг приняв решение, криво усмехнулся.
Выплюнув струи форсажа из сопел, ускоряясь «Хорнет» промчал в нескольких метрах над покачивающей крыльями «этажеркой».
Заваливая в сторону, Денрайт даже успел оглянуться и довольно захохотал, увидев результат своего манёвра – самолёт противника забившись в спутных струях из сопел реактивной машины, неуклюже рухнул в воду.
Вертолётам вообще в этом бою не удалось выполнить свою боевую задачу. Первые шквальные и неожиданные залпы в начале боя сразу срезали большинство базирующихся на кораблях геликоптеров, изорвав тонкие стенки ангаров и их содержимое в основном многочисленной шрапнелью и осколками. Какие уцелели – скоро взлетели и, опасаясь кинжального огня зениток, ушли контркурсом движения соединения. Но заняв позицию для атаки, подверглись неожиданному нападению. Маленькие, вёрткие и явно не реактивные машины с поплавками вместо шасси, стремительно налетели, изрешетив висевшие над водой SH-60В. Вертолёты рухнули в воду, взбивая её миксером несущих и рулевых лопастей. Далее гидросамолёты навели хищников на пытающиеся удрать суда обеспечения американской эскадры, а теперь ходили кругами вокруг разыгравшегося на океанской глади сражения, выискивая недобитков или возможно перископ подлодки.
* * *
Командир американской подводной лодки, сопровождавшей авианосное соединение, сразу после погружения приказал изменить курс, забирая далеко вправо. Чуткая аппаратура слежения давно засекла в секторе 1-15 неизвестный объект – предположительно русскую подводную лодку. Потом акустики бездарно потеряли контакт.
Противоборство американских и русских подводников было давним и, не взирая на напряжённые отношения двух держав, а потом некоторую разрядку, порой сводилось к этакой игре, «кто-кого». Не смотря на постоянные заявления американских «морских асов», о том, что русские лодки шумные и их легко обнаружить, «этот умник» (так американец окрестил капитана русской субмарины), больше не прослеживался. Лодка ВМФ Соединённых Штатов, повисев в толще воды ещё тридцать минут, ничего не обнаружив, повернула в сторону удаляющейся авиационной группы. Понимая, что за час авианосец с ордером далеко не уйдёт, капитан всё же дал команду на полный ход. Просто нравилось ему это непередаваемое ощущение мощи и власти над океаном, когда лодка на тридцати узлах раздвигает воду.
На тридцати узлах подлодка вспарывала воду с таким шумом, что собственные акустики «глохли», доверяясь только компьютеру, который старательно отсеивал и фильтровал всё лишнее. Но там, в нескольких милях, броненосные туши, громыхая своими чудовищными калибрами, буквально «приседали» при каждом строенном залпе, пуская щедрую волну гидровибраций. Не услышать эти «колокола» было просто невозможно.
– Сэр, – доложил офицер акустического слежения, через двадцать минут хода, – впереди, что-то непонятное.
– Что там, Казинс? – Голос капитана звучал несколько не довольно – отвлекли, понимаешь, от приятных дум.
– Похоже, наши «большие парни» затеяли игру.
– Не понял….
– Да стреляют там. Учения? И…игроков прибавилось, – добавил после небольшой паузы, лейтенант.
Лодка, снизив скорость, стала подниматься на перископную глубину. По мере, поступающих от акустиков новых данных, к хмурости капитана добавлялось недоумение. Вскоре высунутые на поверхность перископ и антенны не внесли особой ясности. Медленно и тяжело осмысливаемая радиокакофония, нагрузившая эфир чередой, как шифрованных сообщений, так и не таящихся эмоциональных передач, никак не желала вписываться в привычные рамки понимания.
Подводный корабль шёл на 15 узлах. Перископ вспарывал волны, оставляя за собой явно заметный след. Пилот гидроплана, рыщущего над океаном, что-то быстро затараторил в рацию.
В подводной лодке, лейтенант Казинс, вытаращил глаза, глядя на командира.
– Прямо и слева быстроходные надводные объекты! – И уже взяв себя в руки, продолжил, – количеством предположительно пятнадцать единиц. Приближаются, сэр.
Повинуясь, приказу подлодка стала погружаться. Самолёт как приклеенный висел над водой, обозначая курс корабля. Атакующие эсминцы скорректировали курс, широким веером загоняя дичь.
Слушая поступающие доклады офицеров, у капитана подлодки вдруг вспотели ладони. Он не понимал, что случилось на верху, но без сомнения осознавал, что произойдёт сейчас под водой.
Веер эсминцев, как овечий помёт сыпанул глубинные бомбы.
Шумоизоляция пропустила звук гребных винтов кораблей, промчавших прямо над ними. В рубке пошло шевеление, все вроде как вжали голову в плечи, глядя в потолок. А потом тряхнуло так, что все повалились с ног. Как водится при этом, что-то незакреплённое слетело, затарахтев по палубе, где-то лопнуло и зазвенело стекло, замигали аварийные лампочки. Лодка наполнилась массой не характерных доселе звуков, скрипов и шорохов. Потянуло лёгким дымком, а следом удушливым запахом горящей проводки. Мигали квадратными бельмами экраны. Посыпались доклады с боевых постов. Офицера в отсеке гидроакустики основательно приложило головой, что он потерял сознание. Ему бросились оказывать помощь. Кто-то из операторов сонара предупреждающе закричал. Информация о том, что за эскадренными миноносцами шли лёгкие крейсера, с аналогичной задачей – уничтожить лодку, до боевой рубки дошла с запозданием. Субмарину снова ощутимо тряхнуло.
