Текст книги "Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)"
Автор книги: Александр Плетнёв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 54 страниц)
Новый самолёт-разведчик, следуя позади американского судна, вне досягаемости его зенитной артиллерии, пробиваясь сквозь шум активных помех, в течение двадцати минут пытался корректировал огонь артиллерии, пока не был сбит ракетой.
Лётчику почти удалось на вираже уйти от самонаводящейся твари, но сработали безконтактные датчики взрывателя. Вспухнув сотнями осколков, ракете удалось смертельно повредить двигатель.
Биплан, как известно, обладает прекрасной способностью к планированию, и лётчик почти вывел его в плавное скольжение, но высота была слишком маленькой – немилосердным ударом об воду у самолёта оторвало центральный поплавок. Он и принял на себя основной удар, затормозив самолёт, но два крыльевых поплавка не могли удержать двухтонную машину на плаву. Капитан Итиномия, решил было выпустить и третий самолёт, но японские корабли уже вышли на визуальный контакт.
(Надо отдать должное капитану вспомогательного крейсера – увидев падение гидросамолёта, он приказал сделать небольшой крюк и подобрать барахтавшийся экипаж).
Эсминец «Удзуки» при своих 1315 тоннах водоизмещения изрядной болтало, и он не мог идти на полном ходу, однако постепенно и неумолимо обходил по траверсу американский корабль. А приблизившись на три мили, всё чаще стал ловить 20-мм снаряды «Вулкан-Фаланкс». Для слабобронированного корабля это были болезненные уколы, рвущие металл палубы и надстроек, загнавшие экипаж во внутренние отсеки подальше от жалящих осколков, и снова выгнавшие наружу тушить пожары, пока капитан эсминца, маневрируя, не скорректировал курс, став параллельно в траверс «американцу». Пожертвовав ещё несколькими попаданиями в корпус, капитан выбрал оптимальное расстояние, следуя на грани эффективного действия вражеской РЛС обнаружения и сопровождения целей, постоянно меняя курс и скорость. Разброс всплесков вокруг эсминца стал не такой кучный, тем более что артиллерии крейсера удалось выбить кормовую артустановку американцев, как раз расположенную по левому борту.
Параллельно началась ожесточённая зенитно-пулемётная дуэль между средствами ПВО японских кораблей и пулемётами конвертопланов. «Оспри», вооруженные всего лишь двумя пулемётами типа «Гатлинг» и M240G, как угрюмые майские жуки, большими кругами носились вокруг японских кораблей, засыпая их градом пуль. Однако, не имея возможности нанести какой-либо значимый вред, опасаясь попасть под огонь японских скорострелок, они просто досаждали, заставляя обслугу зенитных артустановок укрываться за стальными щитками. Ответный огонь японцев тоже был не самым эффективным, но по крайней мере зенитчикам удавалось достойно отпугивать назойливые машины.
Капитан крейсера распорядился запустить оставшийся самолёт – толку от трёх его пулемётов мало, но хоть чем-то он мог помешать кружащим в небе винтокрылым машинам.
Летунам на корабле во время морского боя кроме как изучать матчасть, делать нечего. Японский пилот перед вылетом листал каталог американского авиапарка, сравнивая ТТХ своего самолёта и винтокрылой машины – «Митсубиси» имел бoльший практический потолок! Этим и хотел воспользоваться японский пилот.
Дождавшись, когда ходящие кругами вокруг японских кораблей необычные винтокрылые машины отдалятся на приличное расстояние, лётчик «Митсубиси» получил разрешение на старт. Сорвавшись с катапульты, биплан взмыл вверх, и тянул на полной тяге на свои максимальные 9 440 метров. Однако взлёт самолёта не прошёл незамеченным для противника. Две чёрные точки на фоне серого неба неумолимо росли, приближаясь, нетерпеливо издалека окрашиваясь колючими вспышками выстрелов. «Оспри» имели бoльшую скороподъёмность и, уклоняясь от трассеров пулемёта в задней кабине биплана, полевая из своего крупняка маневрирующий самолёт, американцы легко бы нагнали его на вертикали, но окрик по радиосвязи с борта авиаматки завернул их на более важные цели.
Теперь американским лётчикам, наседая на корабли, приходилось всё время учитывать угрозу и сверху.
Снарядами, даже 203-миллиметровыми, потопить «Нассау» можно было лишь при большой удаче. Поэтому японцы стремились как можно быстрее сократить расстояние между кораблями, намереваясь наверняка поразить вертолётоносец торпедами.
Появившийся в небе «Харриер» нарушил этот план. Пилот штурмовика, поначалу поддерживал связь с операторами загнанного в угол десантного корабля, но фугасные снаряды с крейсера превратили надстройку и лес антенн «Нассау» в дымящие, рваные металлические обломки. В конце концов связь была нарушена.
Пилот не стал слёту атаковать. С рёвом на скорости 1000 км/ч он прошёл над местом боя, намереваясь осмотреться и после разворота нанести удар. Это оставляло шанс японцам, провести торпедную атаку, хоть и с бoльшей – не самой оптимальной дистанции. Эсминец к тому времени уже прошёл траверс «Нассау», вырвался вперёд и теперь резко поменял курс, идя наперерез американскому кораблю.
Пилотам «Оспри» ни как не удавалось безнаказанно зависнуть над кораблями врага и прицельно расстреливать мелькавший на палубе экипаж. Пилот маленького биплана, потеряв всякий страх, отчаянно маневрируя, набрасывался на прикрывающие друг друга американские машины. Сам, получив несколько попаданий, изорвавших его плоскости, фюзеляж, с задымившим движком, он смог в ответ нанести повреждения только одному конвертоплану, и то незначительные. Биплан так достал американских пилотов, что когда пилот приводнил раненую машину недалеко от берега, один из американских лётчиков с трудом подавил в себе мстительное желание расстрелять качающийся на волнах беспомощный гидросамолет. Отвернув от дрейфующей на волнах мишени, раздражённый американский лётчик снова нацелился на приземистый силуэт вражеского эсминца.
Капитан Итиномия, предполагая естественное уклонение и маневрирование американского корабля (весьма скоростного для такой громилы) от торпед эсминца, отдавая распоряжения торпедистам, выверено и в тоже время по интуитивному наитию строил свой расчёт торпедной атаки. Надо быть действительно профессионалом, чтобы рассчитать все эти углы упреждения, пересечения и скорости. С крейсера смертоносные сигары ушли с небольшой задержкой после залпа с эсминца.
Торпедные аппараты у крейсера находились на корме под верхней палубой и были достаточно защищены. А вот команде «Удзуки» с его вооружением, размещенным на палубе, приходилось сносить все тяготы и лишения. Выплюнув первые торпеды, матросы бросились перезаряжать аппараты. Сверху на эсминец наседали серые мельтешащие тени конвертопланов, выбивая одного за другим матросов боевых расчётов – артиллеристов, торпедистов и зенитчиков.
Открытая палуба эсминца представляла жалкое зрелище: измочаленные в щепки, висящие на балках шлюпки. Одиноко торчащие покинутые прислугой избитые орудия. Усеянная вмятинами, а где и пробитая рубка. Из изрешечённых пулями труб, дым буквально прилипал к надстройкам, покрывая палубу, окутывая чёрными клубами убитых и тяжелораненых матросов.
Помощник капитана, а вслед и штурман, бросились к торпедному аппарату, цепляясь за леера, скользя по залитой кровью и водой палубе.
Из первых четырёх пущенных с эсминца торпед, три американцы расстреляли с «Вулкан-Фаланкс», одна уклонилась от курса и «разумная» электроника системы управления огнем её проигнорировала, переключившись на торпеды, идущие со стороны крейсера.
«Асигара» пустил торпеды с неудобного ракурса – под острым углом к корме вражеского корабля. Хотя некоторый плюс в этом был – перекрывался сектор обстрела для артустановки расположенной в носовой оконечности надстройки и торпеды быстро оказались в зоне недосягаемости для снарядов «Вулкан-Фаланкс». Здоровенный корабль, повинуясь команде, выписывая зигзаг, старательно пытался уклониться от чертящих свою пузырящуюся дорожку стремительных сигар, но ….
Первая торпеда, взорвавшись, проделала дыру в ПТЗ диаметром около 4-х метров в кормовой оконечности. Вторая мощным взрывом вогнула борт чуть левее, в результате чего, под давлением воды, одна за другой, как цепная реакция пошла разгерметизация всех кормовых переборок. Вышли из строя и без того болезные генераторы, сразу оказались обесточенными все электросистемы кормовой части, а следом поэтапно и весь корабль. Судно стало терять ход, частично было утеряно рулевое управление. Приборы зарегистрировали дифферент на корму, к тому же медленно начал расти крен на левый борт, пока незначительный, но прогрессия наблюдалась.
Но это на приборах всё незначительно! А с борта уже начала сыпаться всякая незакреплённая мелочь, а то и целые палубные тягачи.
Второй торпедный залп крейсер произвести не успел – пилот «Харриера», спокойно с высоты 8000 метров, довёл бомбу с оптическим наведением до цели. Стремительная крылатая тушка, влетев сразу за передней надстройкой и трубой, пробив плиту верхней броневой палубы, проломилась до самого днища корабля. В результате мощного взрыва, тяжёлый крейсер получил огромную пробоину, от которой пошла длинная трещина поперёк корпуса. Крейсер, теряя ход, заваливался на бок, медленно проседал в воду.
Откуда и где бы нашёлся тот всезнающий, который сказал, что это ранение смертельное, а следом летит ещё нечто, что добьёт и довершит агонию. И корабль продержится на плаву – если принимать контрмеры столько-то, а если не принимать столько-то. И есть ещё шанс его покинуть, бросившись с борта в неспокойную, холодную и солёную поверхность планеты. И разница на самом деле незначительная – десять, двадцать минут, но может эти неприметные минуты и решают что-то и для кого-то, то самое важное и значимое.
Пилот «Харриера» аккуратно, не торопясь и выверено спустил противокорабельную ракету, влепившуюся точнёхонько за носовую орудийную башню крейсера. На срабатывание БЧ ракеты откликнулась взрывоопасная начинка снарядов главного калибра. Выдав изгибаемый в бок порывистым ветром чёрный столб дыма, разломившись надвое, крейсер в считанные минуты затонул. Выйдя из боевого разворота, лётчик чертыхнулся в досаде, что прозевал момент гибели корабля и не смог насладиться этим зрелищем.
Капитан эсминца, оставшись в одиночестве на мостике, наблюдая, как один за другим гибнет его экипаж, закрепив штурвал, бросился на палубу к торпедным аппаратам, желая любой ценой завершить отчаянную атаку. Вокруг него на палубе лежали тела убитых матросов, жутко шевелясь при качке. Скользкая от крови рука норовила сорваться с ручки управления – практически оставшись единственным выжившим, он лихорадочно крутил колесо горизонтального наведения спаренного торпедного аппарата, направляя его на уходящий вертолётоносец, поглядывая, то на цель, то угрозу с воздуха, с мыслью: «успею или нет»?
Наконец рука в очередной раз больно ударилась об металл, соскользнув с рукоятки аппарата. Всё – вывернут до упора! Но он уже ничего не успевал! Его мозг в состоянии стресса и цейтнота работал, наверное, на все «сто»! Он видел – траектория торпед и вражеского корабля не пересекались! Возвращение в рубку управления, что бы подправить курс эсминца – это упущенное время и наверняка упущенный шанс!
И он пустил торпеды. Ему уже ничего не оставалось – сверху зависла, молотящая огромными лопастями машина, с молотящими (с иной частотой) скорострельными пулемётами.
Он пустил торпеды в состоянии безнадежности. Но это оказался верный ход!
Неприцельно, начав издалека, белая дорожка фонтанчиков быстро приближалась к эсминцу. Пули уже рвали его плоть, но «Нассау» был уже серьёзно ранен. Медленно и неумолимо теряя ход, он подставлял свой борт под удар.
Первые две торпеды, основательно повредив десантный корабль, не привели бы к его затоплению. Два новых взрыва в районе миделя, свели все попытки контрзатопления аварийных команд на «нет». Судно, с шумом захлёбываясь забортной водой, плавно ложилось на бок. Холодные волны, бурля, жадно хлынули в раскуроченный самолётоподъемник. Для команды, пилотов и морских пехотинцев, находящихся внутри судна в каютах и отсеках согласно боевому расписанию, мир перевернулся фактически на 90 градусов. Казалось, «Нассау» стал медленно погружаться в воду, но упрямая посудина, (а может и благодаря самоотверженной работе авральных команд) никак не хотела тонуть.
Эсминец нисколько не потерял скорости, избитый, мёртвый и неуправляемый, продолжал переть на предсмертно похрапывающую кораблину, и та тоже не в лучшем виде, почти завалившись на бок, медленно остывая, всё ещё торчала на поверхности и ждала, словно моля: «добейте!».
Один МV-22А продолжал поливать свинцом безответный японский корабль, другой, потушив пожар в правом двигателе, «прихрамывая», на уцелевшем «левом» потянул к берегу.
Накренив в развороте самолёт, пилот «Харриера» с живым интересом выглядывал из кокпита. Он не мог разглядеть фигурки людей мечущихся по палубам и надстроечным мостикам кораблей. Для него с высоты и скорости полёта море раскинулось сплошным серым полем, на котором сошлись в битве стальные бойцы. С высоты картина завораживала: на месте гибели японского крейсера расползалось белое пенное пятно, в сторону «Нассау» ползёт неторопливая белая пенная дорожка с серым чадящим чёрным наконечником – эсминец в атаке. Сам вертолётоносец, черпая воду левым бортом, почти лежит на боку, харкая языками пламени и дыма и…, никак не желает тонуть. И лётчик ловит себя на несколько непатриотичной мысли, что ему бы хотелось посмотреть на красивую развязку.
Пилот «Харриера», снова развернувшись, живо рассудил, что метать бомбу в такое маленькое судёнышко (эсминец!) не целесообразно, а вот «Маверик» не пожалел. Однако случился о, ужас! Японское судёнышко по прежнему чертит воду, а «Нассау» выбросил новый сноп пламени. Сумасшедший, по большому счёту уже устаревший «Маверик» (а называется: выстрелил и забыл!), «плюнув» на эсминец, позарился на более крупную цель – «Нассау», тем более что уж совсем, совсем близко были эти два неравноценных соперника.
Ракета впилась в правый борт громадины. Взрывом сломало, раскидало несколько фигурок, полыхнули в ангаре топливные баки, однако корабль ни как не тонул!
Серый смазанный силуэт японского эсминца почти скрылся за частыми всплесками пулемётного гороха с «Оспри», но это уже не могло его остановить.
1315 тонн водоизмещения, на скорости почти 30 узлов, то бишь более чем на пятидесяти километрах в час, с грохотом проламываемого металла вмазались в подставленную палубу, лежащего на боку корабля.
Вода, клокоча вливалась в новую дыру, а следом под давлением громко лопнула ещё какая-то переборка внутри, и «Нассау» хрюкнул, выпуская воздух. Этот воздух и был тем последним выдохом плавучести корабля.
«Харриер» продолжал кружить над местом боя. Пилот самолёта, удостоверившись, что ему уже ничего не грозит, снизился, завис, направив реактивную струю вниз, и жадно впитывал в себя гибель корабля, умудряясь ещё и снять этот процесс на цифровую камеру. Его самолёт был приписан к похожему кораблю, и он представлял, какой фурор произведёт эта запись среди его коллег. Дождавшись финала, плавно регулируя направление выхлопа двигателей, впечатлённый увиденным, пилот, медленно, можно сказать, торжественно прошёлся над местом гибели корабля и направился на дозаправку в сторону залива Баззардс, где находился корабль его базирования «Батаан». Получив распоряжения от командования, туда же направился МV-22А.
Вокруг «Нассау» разворачивалась трагедия. Оранжевыми пятнами роились спасательные плотики, обломки, несчастные, которым не хватило места в спасательных средствах, раненые, трупы. С ближайших портовых городков к ним спешили для оказания помощи вертолёты береговой службы, малотоннажные гражданские суда.
* * *
Я ирония,
Потусторонняя.
Давайте слегка поиронизируем! Жители острова Нассау, который входит в группу Багамских островов, и не подозревали о том, что только что утонул корабль, носящий имя кусочка суши, по которой они ходят, реже бегают и ещё там всяко, всяко….
А представьте, как было бы интересно, если бы что-нибудь случалось с тем, (или чем) в честь кого, (или чего) назвали, например, корабль! Утонул крейсер «Асигара» – и гора с таким же названием содрогнулась, распираемая внутренним давление магмы. Сдетонировал боекомплект эсминца УРО «Джон С. Мак'Кейн», а его оригинал в гробу перевернулся. Или это какой Мак'Кейн? Какой-то ещё вроде бы живой. Наследник?
А авианосец с номером 77 «Джордж Г. У. Буш»? Ну, если это младший Буш, так тот бы просто бубликом подавился в очередной раз. Смеху ради…
Ну, да ладно. Оставим эти блудодомыслы, и немного порассуждаем о превратностях и закономерностях судьбы.
Как часто наша жизнь, помимо естественной предопределённости, зависит от ряда, порой даже мелких случайностей. Казалось, опоздай ты куда-нибудь там на каких-то несколько минут, и событие развивалось бы по другому сценарию. А то и не только событие – целая жизнь. Возможно, поэтому люди верят во всякие приметы…, и вообще чересчур, суеверны. Некоторые (на самом деле большинство) ни как не могут успокоиться и продолжают перемывать косточки давно минувшим событиям с основным комментарием: «а вот если бы…,». А некоторые стойко и покорно принимают данность уже свершившегося, оперируя такими понятиями, как «рок», «судьба», «бог». В их понимании жизнь – это неразрывная цепь последующих друг за другом взаимосвязанных событий, изменить которые человек, при всех его стараниях, не в силах. То есть, получается, как бы ни хотел тонуть универсальный десантный корабль «Нассау», точнее как бы сложно не протекал это процесс … (сам корабль, являясь неодушевлённой железякой, чего либо хотеть не может, наверно такое желание было у проектировщиков, строителей и экипажа судна), в общем, как бы он не сопротивлялся, утонуть ему было предопределено!
Так вот! Цепь неразрывных событий! Не будем залезать в дебри, а выделим то, что лежит на поверхности: во-первых, проблемы самого корабля, оставшегося незащищённым (если уточнять – неисправность на SV-22A «Оспри» и отсутствие кораблей эскорта). А так бы: две цели (японские корабли) – две ПКР «Гарпун». И всё! Проблем нет! Ну, может быть три, четыре, пять ракет – бронированный крейсер все же не так легко потопить. А во-вторых, то, что тяжёлый крейсер «Асигара» имел на вооружении торпеды. Без крейсерского торпедного залпа ничего бы не вышло!
А ведь в своё время разработчик проекта крейсеров «класса А», к которому принадлежит «Асигара», Юдзуру Хираге склонил Генеральный штаб: «отказаться от торпедного вооружения, излишнего и опасного для крейсеров», что в принципе было правильно и оправданно. Однако сторонники торпедного вооружения в Генеральном штабе смогли навязать свои взгляды и принудили переделать чертежи, предусмотрев установку на крейсерах этого типа четырёх спаренных торпедных труб.
А дальше одно за другим – первые попадания в «Нассау», потеря хода, последующие взрывы торпед, и так далее….
Вспомогательный крейсер «Хококу Мару» оказался вообще вне поля внимания, и ни кем не преследуемый затерялся в океане. «Харриер», прилетевший на выручку вертолётоносцу, входил в группу самолётов, барражирующих над Атлантикой в поисках японских кораблей, тем самым он оголил свой сектор патрулирования, и два лёгких авианосца «Чиода» и «Дзуйхо» проскочили в образовавшуюся прореху в сетях расставленных американцами.
Теперь о людях. В большинстве своём, люди создания импульсивные, остро реагирующие на свои эмоции. Многим из них с возрастом удаётся подавлять свои первоочерёдные естественные порывы, оглядываясь на общественное мнение, устоявшиеся законы и правила этого мира. Поэтому человек, гордо именуя себя «разумным», одевая на себя маску цивилизованности, старается опираться на рассудок и логику. Наверное, в этом мы и отличаемся от животных и зверей, в родстве с которыми, как ни крути, всё же состоим.
Для мирного сосуществования такой вариант вполне приемлем, а для войны? Согласитесь, что подключая свой разум, человек становится самым опасным хищником на планете. Но вырастая из примитивного, животного разума ребёнка, не теряем ли мы, то острое чувство природного инстинкта, которое помогает выжить всем тварям на Земле?
Вот и пилот конвертоплана, хотел же добить беспомощный биплан, однако не сделал этого?! А может надо было податься инстинктивным порывам? Целее был бы!
* * *
Пилот конвертоплана МV-22А, он же командир экипажа капитан Харви весь взмок, ёрзая в кресле. Чёртов японский самолёт появлялся с самых неожиданных курсов, пули пугающе стучали по корпусу летального аппарата. Если бы не бронирование, или более крупный калибр у противника, винтокрылая машина давно бы уже грохнулась вниз. К тому же он незадолго перед вылетом насосался кофе и теперь испытывал раздирающее желание, а резкие манёвры и броски машины доводили состояние его организма до постыдной на пилотском месте грани. Наверное, каждый знает, как оно долбит по мозгам, когда жутко хочется, сами понимаете чего.
С каждой секундой боя, желание уничтожить назойливый самолёт, подстёгиваемое физиологией, всё больше возрастало. Наконец, ему удалось подловить на вираже биплан, выбив из его фюзеляжа крупные куски обшивки. От удовольствия наблюдать за скользнувшей вниз дымящей машиной, его отвлёк зуммер предупреждения о поломке – падение тяги правого двигателя. Надеясь, что это всё же сбой электроники, он перешёл на дублирующую систему, но аварийные лампочки вообще замигали отказом двигателя. Удостоверившись, что автоматика произвела все возможные контрдействия и потушен возникший пожар, доложив о неисправностях, Харви потянул машину в сторону полевых аэродромов – естественно, садится на обстреливаемый десантный корабль, было бы полной глупостью.
Подлетая к полуострову Кейп-Код, он разглядел вблизи берега болтающийся на воде гидросамолёт. Двигатель у того молотил на малых оборотах, по фюзеляжу бегали наглые японцы, и как ему с высоты показалось, тушили слабодымящий движок. Судя по небольшой пенной дорожке, самолёт медленно двигался к берегу, переваливаясь на длинных и покатых волнах. Вот тогда у него возникло мстительное желание расстрелять беззащитную вражескую машину. Руки на штурвале управления даже рефлекторно дёрнулись, как уже упоминалось – это было инстинктивно правильное желание, но…
Но всё, что он смог из себя родить, это с рёвом пройтись над головами, показать кто тут главный, долбя по ушным перепонкам лопастями.
– Может надо было их срезать? – Спросил второй пилот.
– Ненавижу! – Сквозь сжатые зубы шикнул капитан, – передай на землю их координаты. Ими займётся либо береговая охрана, либо полиция, какой там населённый пункт ближе?
– Что-то там лесное. Ага, вот – Вудс-Хол!
– Вот с ними и свяжись.
Когда конвертоплан выходил из пологого пикирования, замигала «аварийка» второго двигателя.
– Паркер, смотри! – Отчаянно жестикулируя, капитан указал второму пилоту на дисплей, покрасневший огоньками лампочек, – чёрт побери, у нас проблемы и со вторым движком. Я не удержу машину в воздухе. Придётся садиться! Передавай наши координаты!
Гондолы с двигателями медленно поворачивались лопастями к верху, переводя машину на вертолётный режим, но она продолжала быстро терять высоту. Удар об воду был сильным, но не смертельным.
Конвероплан тряхнуло, Харви, лязгнув зубами, дёрнул головой, сдавленно вскрикнул Паркер, машина ухнула в воду, подняв тучи брызг, закачалась на волнах. Горизонтальная инерция протащила её ещё несколько метров, слегка заворачивая боком, креня, раскачивая и, в конце концов выравнивая.
Стало почти тихо. Монотонно вещал о поломках речевой информатор, затухая гудела турбина, посвистывая ещё крутились лопасти, что-то потрескивало и слабо жужжало в аппаратуре, за бортом плескались волны, хлюпая о фюзеляж. Близкий берег закрывал водную поверхность от ветра, поэтому упавшую машину на волнах качало не очень сильно.
– Экипаж! Все целы? – Командир сплюнул кровь – во время удара он прикусил язык. Не дожидаясь ответа, он отстегнув ремни, ломанулся в хвост, на ходу расстегивая ширинку. На бегу обратил внимание на неподвижного борттехника, но останавливаться не стал – его ждали дела поважней.
– Йо-о-у! Командир, ты там что, выпил море? – Весело заулюлюкал Паркер, но выглянув в боковое окно, он озабоченно прокричал:
– А мы вовремя сели, левый горит!
– О господи! – Блаженно донеслось со стороны хвоста, – что?
– Я говорю, двигатель загорелся, а системы пожаротушения и не чешутся, надо лезть на крыло тушить.
– Нас тут в хвосту заливает!
– Это я уже понял, – хохотнул второй пилот.
– Да я серьёзно, где-то из-под аппарели, – командир видимо пытался, что-то исправить – послышался стук, приглушенная ругань, – проклятье, тут в корпусе трещина, чёрт бы побрал эти «Оспри».
Машина медленно проседала на хвост. Пилот, перестал возиться в кабине и поспешил в десантный отсек.
– Командир, Салли спёкся, – голос второго пилота не выражал никаких эмоций.
– Проклятье! – Командир, скоро осмотрел борттехника, – шею сломал. Господи, как неудачно!
Туша конвертоплана продолжала задирать нос, вода уже хлюпала в десантном отсеке.
– Быстро вытаскивай надувную лодку, это корыто долго на плаву не продержится, – командир, повозившись в пилотской кабине, вернулся к боковой двери десантного отсека c автоматической винтовкой и подсумком с запасными магазинами. Конвертоплан стал боком к волне, его закачало, в открытую дверь влетали брызги. Харви пришлось удерживать бьющуюся о борт надувную лодку, помогая перебраться в неё второму пилоту и приладить к корме небольшой двигатель.
– Салли оставим здесь?
– Боюсь, у нас нет времени возиться с трупом. Давай, давай, отходим. Смотри, нас сейчас волной накроет.
Прыгнув в лодку вслед за вторым пилотом, Харви еле удержался на ногах и возможно бы упал, если бы Паркер не дёрнул его вниз.
Лодку крутило на набегавших волнах, лётчики чувствовали себя как неопытные наездники на непослушной лошади, их обдавало холодными брызгами, пока тихо не зажужжал двигатель, и второй пилот не выровнял резиновое судёнышко носом на волну. Капитан Харви оглянулся назад. Конвертоплан, до этого просевший на хвост, лениво выровнялся. Вода ринулась в открытую боковую дверь, и машина стала резко погружаться в воду. Ровно, почти без крена, фюзеляж полностью скрылся под водой, левый двигатель ещё горел, но его уже заливала вода, смесь дыма и пара уносило ветром, крылья легли на воду, на поверхности оставались торчать лопасти и хвост, потом и они скрылись под воду.
Харви оценил расстояние до берега и взглянул на часы:
– Минут за сорок доберёмся.
Вдруг, к тихому урчанью двигателя добавилось рваное тарахтенье.
– Это япошки, – указал рукой второй пилот. Гидросамолёт сносило ветром в сторону от американцев, но всё ровно их разделяло приличное расстояние, было слышно, как чихает и сбоит двигатель, лопасти вращались то быстрее, превращаясь в полупрозрачный круг, то медленнее, видимо проявляясь в силу эффекта интерференции. Обшивка на двигателе была снята, оголив торчащие по кругу цилиндры, трубки и остальную требуху двигателя. Один из японцев стоял на центральном поплавке и возился с каким-то узлом мотора. Второй сидел на месте пилота, он и увидев американцев. Работая рулями, ему удалось развернуть биплан носом к лодке, и американцы услышали трескотню пулемётов. Но пули, прошли выше, подняв много дальше фонтаны с большим разбросом, – самолёт на поплавках стоял с задранным носом, волна качала машину не давая прицелиться. Японцы достали стрелковое оружие и открыли огонь, но расстояние было велико для прицельной стрельбы.
Харви тоже в ответ пару раз выстрелил, но поняв бесплодность этих попыток, прекратил огонь.
– Говорил, надо было их тогда срезать.
– Прав был Мольтке, нельзя оставлять за спиной противника. Они тоже идут к берегу, и вооружены автоматами, а я не вижу ни полиции, ни кого-либо. Они могут стать для нас проблемой.
– Мне не нравится прибой, – Паркер с тревогой смотрел в сторону пенной береговой полосы, – по сухому выйти не удастся.
На глубине океан, казалось, вяло раскачивал лодку, но у берега волны закручивались белыми барашками и мощно бились о скалы, накатывались на песчаную проплешину – ни одной бухточки.
– Один чёрт все вымокли, мерзкая погода, мерзкий океан. Надо выбрать место, где камней поменьше.
Накатился мелкий дождь, капельная морось упала на блестящие упругие бока надувной лодки, впитываясь в одежду. Море слилось с небом, воздух стал серым, непрозрачным, с берега потянулись низкие, рваные ленты тумана, повисая над водой, как бинты.
Паркер правил на небольшой клочок песчаного берега. Лодку пару раз подкинуло, едва не выбросив седоков в воду, завертело на волнах и, наконец, вытолкнуло на берег. Лётчики вывалились на песок, волна поползла обратно, прихватив лодку. Океан не унимался и следующая волна накрыла стоящего на четвереньках Харви, откатывая назад, поволокла его за собой. Капитан очутился глубоко в воде, молотя руками и ногами, но беспорядочное барахтанье не удержало его на поверхности – на дно тянули винтовка и боеприпасы. Скрывшись с головой, вынырнул, глотнув воздуху, не имея возможности даже вскрикнуть, он уже отчаялся выплыть, но очередная водяной вал подхватил и выбросил его на берег. Барахтаясь на четвереньках в пенных брызгах, наконец, ему удалось подняться с колен. Не оглядываясь, но ожидая следующего коварного пенного наката, высоко задирая над водой ноги, Харви выскочил на безопасное место.
Второй пилот сидел на взгорке, покрытом невысокой травой почти нагишом, выжимая воду из одежды.
– Надо спешить, – он махнул рукой в сторону, – я видел джапы уже дошли до берега.
– Я чуть не утонул, а ты тут прохлаждаешься, – с трясущегося от холода капитана ручьями стекала вода.
С помощью Паркера он тоже выжал свой комбинезон. Отстегнув ремень от винтовки, чтобы не мешал, он проверил ход затвора и только после этого скомандовав идти за ним.
Они, пригибаясь, соскальзывая о траву, поднялись на сопку. Склон кончился, растительность, больше похожая на камыш, была уже выше головы. Упругие суховатые стебли норовили хлестануть по лицу, создавая порядочный демаскирующий шелест, под ногами шуршал песок. То и дело в этом камыше неожиданно попадались огромные серые валуны. Они не прошли и полпути до предполагаемой высадки японцев, как услышали впереди подозрительный шум. Подняв винтовку, капитан водил ей из стороны в сторону. Но японцы расслышали их раньше – из зарослей послышались выстрелы, пули шипящим звуком, сбивая стебли, прошли далеко мимо. Харви, выпустил короткую очередь на звук, но винтовка почти сразу заткнулась. В ответ зачастили, состригая растительность буквально над их головами.
