Текст книги "Первый рейд Гелеарр (СИ)"

Автор книги: Александр Саргарус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 62 страниц)

– Да ладно?

– Вот такая вот фигня…

– А ничего, что мы, например, никогда не говорили детям, что мы от них что-то скрываем? Мы лишь пытаемся понять, что эти с ними сделали, и помочь им.

– Ой, кто-то мне сегодня нечто подобное уже говорил…

– А ничего, что именно из-за них произошло большое восстание телепатов? А ничего, что в пропаже 3,5 миллиардов женского населения косвенно виноваты тоже они?

– Джес, я что спорю? Я тебе лишь пытаюсь объяснить, что они в ваших студентах видят какую-то непонятную мне надежду. Они лелеют их и благоговеют, но все-таки считают необходимым перевоспитывать. Иными словами – «примите нашу истину и помогите нам». Последнее пока реализуется только в их фантазиях.

– Чем им помочь?

– Не знаю, это как-то связано с их тайной.

– Хорошо. А кто-то из здесь присутствующих посвящен?

– Да. Шейн и этот… проболтавшийся.

– Так давай узнаем…

– Э-э, нет. Джес, ты все-таки меня за дуру держишь. Ты думаешь, я не проверила? Блок на этих знаниях вообще необычный, я таких раньше не видела. Он рассчитан на то, что может произвести кровоизлияние в мозг, если его будут пытаться взломать. Вернее не может, а произведет. То есть, ты пока будешь пытаться его сломать, пациент просто умрет. Ну а с мертвых сильно много проку, если у них мозг начинает разрушаться очень быстро.

– И эти люди считают себя честными?

– И не говори. Однако у меня есть одна интересная идейка. Ноль-ноль-ноль-шесть и ноль-ноль-один-два, достаньте девчонку из шкафа.

Двое ближайших к единственному предмету мебели в комнате, открыли и вытащили оттуда перепуганную девушку. Они вынесли ее вперед, поставили на ноги и остались рядом, держа за руки.

– Пустите! – воскликнула девушка. – Ай, больно…

– Солнышко, вот не выделывалась бы ты так, можно было бы и получше условия организовать, – обратилась к ней Вивер.

– Пустите! Ай, Шейн… больно же!

– Он не Шейн больше. И подчиняется он моей воле.

– А кто она вообще такая? – спросила Джессика.

– Да так, ошивалась тут. Кажется, заметила кого-то из моих зомби. Любопытная очень. Как оказалось, не просто так. Знает кое-что о каких-то пищевых добавках, что в детстве вашим студентам подмешивали. Это то, что я сумела понять из ее бесконечных стонов и мозговыносящего писка, коим она пыталась забить эфир в этом подвале. Что еще знает, думаю, вы уже будете выяснять сами.

– Телепатка?

– А-то! Еще какая! Это сейчас она перепуганная, а так – та еще стерва. В принципе, я ее оставила потому, что она не вовремя проболталась, что знает кое-чего. Да и… понравилась она мне. Наглая, но очень годная для воспитания. Можно сделать неплохую помощницу. С несгибаемым характером.

– Я на тебя работать не буду, сука! – воскликнула девушка.

– А я тебе работу и не предлагала, – спокойно сказала Вивер. – Да и не мне тебя воспитывать. Я тебя… ей отдам, у нее там есть бригада специалистов такого уровня, что тебе и не снились. Расколешься и не заметишь.

– А мне-то она на кой хрен? – спросила Джессика, подыгрывая Вивер. – Допросим и в канаву, червей кормить. Червям тоже что-то есть надо.

– О, а ты почерствела. Ну что ж, девочка, в твоих же интересах заинтересовать ее в своей полезности до того, как с тобой закончат.

– Ну и убивайте, я все равно ничего не скажу!

– Да? Ну и хрен с тобой, все равно ведь ничего интересного ты явно не знаешь, пищишь только без умолку и пререкаешься. Внимание всем! Программа «зомби», – громче сказала Джессика и показала пальцем на девушку. – Еда!

– Что… нет-нет-нет… НЕТ!!!

И девушка закричала от боли и ужаса. Державшие ее повалили на пол и вцепились зубами в спину, остальные стали подходить поближе. Не прошло и десяти секунд, как девушка жалобно взвыла:

– НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!!! А-А-А-А-А-А!!!

– ВСЕ ПРОГРАММЫ – СТОП!!! – громко скомандовала Вивер. – Разойтись по местам! Ноль-ноль-ноль-шесть и ноль-ноль-один-два, девочку поднять и поддерживать!

Все зомбированные разошлись по своим местам, а плачущую и местами покусанную девушку подняли с пола и опять поставили на ноги. В двух местах на теле пострадавшей уже не хватало кожи, и небольших кусочков мышц. В остальных, так, неглубокие раны. Джессика сразу поняла, что ничего страшного с девушкой не будет, только кровь остановить, перемотать и продезинфицировать. А у себя на базе так и вообще за пару дней они приведут ее в прежний вид.

Вивер из потайной ячейки в стене достала полевую аптечку. Полевой она только называлась, потому как такие, как Вивер свои медпакеты собирали сами. Там могло быть что угодно, даже то, что запрещено в любом виде изготовлять, и то, чего днем с огнем ни в одной аптеке не найдешь. Но, как ни странно, бинты и жидкость для дезинфекции там были почти у всех, хотя тот же нимлангит занимал меньше места и был намного эффективнее. Вместе с Джессикой они быстро перемотали девушку и Вивер приказала поставить ее на ноги. Раненая чуть не рухнула, но ее успела подхватить Джессика.

– Вот видишь, – сказала Вивер, – испускаемые тобой звуки говорят, что тебе таки не наплевать на свою жизнь, и ты с ней расставаться не хочешь. А, значит, ты будешь работать с нами. Не бойся, если останешься паинькой, то когда-нибудь сможешь читать сказки внукам.

– Что вы… с ними сделали? – выдавила из себя девушка.

– Ничего особенного. И запомни – там, куда тебя заберут, есть парочка намного более неприятных типов. Одного из них зовут Алекс. Он может и выглядит как лапочка, зато повидал в жизни такого, что тебе и в кошмарах не снилось. Пока. Ибо он тебе все, что видел, сможет воспроизвести во снах. А еще он порой такой мастак на выдумки с пытками, что мои зомбики по сравнению с ним – бабочки, какающие радугой. Он не любит, когда его что-то заставляют и ненавидит мучить людей. А когда ему приходится что-то делать, чего он не любит, он может быть очень изощрен в выдумках и настолько качественно их исполнять, дабы ни у кого более не появлялось желания заставлять его повторять всё это. Так что лучше хорошо обдумай свое положение до приезда и сделай правильные выводы. Иначе – пеняй на себя.

– Ты мне дашь кого-нибудь из зомбей? – спросила Джессика. – Желательно Шейна.

– А почему именно его?

– Попробуем мы его покрутить, может, все-таки догадаемся, как сломать блок.

– Нет, Шейна не дам. Бери этого… проболтавшегося.

– А чего так?

– Понимаешь… э-э-э… м-м-м…

– Ого, Вивер мнется! В последний раз ты так отвечала мне на вопрос «почему не меня первой от паразита освободили», а до этого «когда ты успела залететь от моего нынешнего парня». Давай, колись, зачем тебе он?

– Понравился мне этот малый.

– Так ты же его зомбировала!

– Так я же могу память вернуть обратно. И личность тоже.

– И что это будет? «Милый, я тут себе платьечко новое купила, тебе нравится?», «Да какого хрена ты опять столько денег…», «Милый, так тебе нравится?», «Ве-е-е-е-е», «Спасибо, ты такой милашка, когда со мной соглашаешься», «Ве-е-е-е».

– Очень смешно.

– В таких отношениях ты же сама будешь ему личность отключать, когда тебе неугодно будет собственное мнение твоего же зомби.

– Но я же могу и не отключать и жить с ним, как с нормальным человеком.

– Ой, я тебя прошу! Ведь всегда будет соблазн решать вопросы… в свою пользу.

– Но ведь можно же и на компромиссы идти!

– Хорошо идти на компромиссы с человеком, который «щелкнул пальцами – и нет мозга».

– А он не будет помнить, что я с ним сделала!

– Тогда он будет таким, каким я его видела до прихода сюда: хамоватым, лапающим тебя за все части тела и наглым.

– Ой, как будто бы кому-то из женщин не нравится, когда их лапают симпатичные парни!

– Кому-то и не нравится…

– Вот эти сразу мужиков на место ставят и их больше не трогают, а так обычно… «Ай!», «Ух какая!», «Руки!», а через полчаса уже может и у него на коленях сидеть и смеяться над его самыми глупыми шутками.

– Ты прекрасно знаешь, что не все такие. Зато все мы хотели бы иметь возможность влиять на мужиков… лучше, чем влияем.

– Я думаю, мы найдем общий язык.

– Вивер, а ты не знаешь, что мужики не зря такие, какие есть? Их природа сделала такими, дабы компенсировать некоторые наши качества ради общего процветания социума. Потому, как они могут вовремя нас остановить от удовлетворения сиюминутных хотелок. А ведь мы очень часто нерационально используем ресурсы… те же деньги… особенно, если это их деньги. И не считаемся с перспективами, просто считая, что «он нам намного больше должен». И еще можем сколько угодно обижаться на них, но, в конце концов, очень часто их видение перспектив рациональней нашего. Или хотя бы заслуживает существования не меньше, чем наше. Тем более что они обычно думают обо всей своей семье, а мы – только о себе, ну или о себе и детях, если конечно нам не удобнее заботу о детях спихнуть на мужиков. И вообще мы счастливы вместе только, когда картина обратной отдачи от взаимоотношений полна. Сильная женщина может казаться слабой и может принимать решения сама и мужчина с ней будет согласен в любом случае, потому что он знает, что за ней – будущее его и детей и благополучие в его семье. Умная женщина провернет все так, что мужчина будет искренне верить, что до всего дошел своим умом, или, в крайнем случае, что с ним в семье считаются. Умный мужчина обставит все так, что женщина будет считать, что это она повлияла на него, и он принял ее решение. Ну а если он еще и сильный, то можно просто сложить лапки и наслаждаться. Ведь так приятно побыть слабой в руках сильных, да? Только все это идет прахом, когда у тебя есть неестественная выключалка для его мозга.

– Джес, но я же могу заречься надолго при любых раскладах не использовать…

– Да? Это ты можешь к Алексу применить. Или к любому другому, на которого у тебя есть влияние чисто женского характера. А этот вариант под такую классификацию не подпадает, потому что его разум уже всецело твой и виной тому вовсе не твой шарм. И только от тебя зависит, соображает он сам в данную минуту или беспрекословно подчиняется приказам.

– Джес, чего ты на меня напираешь? Что я по твоему не смогу…

– Да твое дело! Только учти, что между людьми бывают не только романтика и поцелуйчики, но еще и ругань, притирки, придирки и прочие радости, за которые мы готовы порой и удавить друг друга. Но только потому, что не можем этого сделать, потому что внутренние программы интеграции и общения с социумом и с представителями своего вида, заложенные матушкой-природой, нам это не позволяют, мы идем на уступки.

– Надо будет – пойду на уступки!

– А если он не примет твою любовь и захочет уйти, ты уступишь? Ты отпустишь его?

Вивер промолчала.

– Вот видишь. Ты сама себе ответила на вопрос.

– Джес, я хочу попробовать.

– Да поступай как знаешь! Или тебе мое благословение надо?

– Нет… просто ты так рьяно напала на меня…

– Я просто хочу, чтобы ты понимала, что у тебя с ним может хоть что-то получиться только если ты согласишься терпеть, не смотря ни на что, его выходки в тех пределах, которые заставят тебе считаться с тем, что он все-таки личность, а не зомби. Иначе ты просто его поэксплуатируешь, а если еще и привяжешься к нему, то момент, когда тебе придется подчинить его себе, будет тебе же стоить огромных нервов и, весьма вероятно, разбитого сердца и дополнительного озлобливания на мужиков вообще. Очень это будет нужно твоим будущим любовникам…

– Я учту это.

– Учти-учти. Но все-таки подумай еще раз.

– А я уже и забыла, какого это… ведь такие взгляды на жизнь… такую точку зрения тебе вдолбить мог только…

– Да, Алекс… только ему этого не говори… а то еще загордиться. А мы же этого не хотим, так?

– Так. Не скажу, не бойся.

– Ладно, мне пора уже. Солнышко, – обратилась Джессика к раненой девушке, – к тебе просьба – веди себя тихо. Не будешь доставлять неприятностей, тебя и пальцем никто больше не тронет. А уж коли нарвешься – пеняй на себя.

– Вы меня отпустите… когда-нибудь? – тихо спросила пленница.

– Когда-нибудь, да. Еще палкой выгонять будем, ибо не захочешь уходить.

– На этот счет… не беспокойтесь. Ни на секунду не задержусь.

– Не зарекайся, – добродушно улыбнулась Джессика. – У нас там такие мальчики-душечки, девичьи сердца покоряют на раз.

– Не буду я посягать на вашего… Алекса. Сдался он мне…

– А при чем тут он? Этого кадра вообще-то не так просто расколоть. Не даром он когда-то один с нами со всеми воевал. К тому же он занят сейчас одновременно тремя дамами, одна из которых – я. А такой фильтр сложно обойти… любой красавице. Но у нас там куча других замечательных мальчиков. Поверь – выбрать будет из кого…

– Особенно учитывая, как сильно вы ими очарованы, – добавила Вивер. – Ноль-ноль-ноль-четыре, перенастройка протокола подчинения. Новый хозяин, – Вивер показала пальцем на Джессику, – она. Новый уровень подчинения – «полный». Срок действия протокола – неограниченный.

– Как его хоть звали-то? – спросила Джессика.

– Джес, а как их всех звали? Кем бы он ни был, сейчас это не имеет значения. Называй как хочешь, он на любое имя отзовется.

– А если нас повстречают в городе, а я к нему буду обращаться как-то странно…

– Ну, во-первых, если вас встретят в городе, то тебе все равно придется активировать какую-то часть его памяти, чтобы он мог адекватно отвечать. А если ты еще помнишь теорию ментальных прошивок, то имя – одно из корневых, и его все равно придется активировать. Во-вторых, ты совсем забыла, как я делаю зомбей? У него прошито достаточно программ адекватных реакций на любую простую команду. Им не так сложно управлять…

– А, ну да…

– И, в-третьих… если вас встретят в городе, то я выторгую у Алекса инструктаж на все твои тренировки по конспирации и шпионажу на ближайшие десять лет… нет, на ближайшие сто лет! И помимо того, что загоняю тебя на них, так еще и на каждом занятии буду напоминать, что «вас встретили в городе».

– Он тебе их не даст!

– Даст. Между прочим, в прошлый раз я сама отказалась идти к тебе инструктором, хотя он меня долго уговаривал.

– Вот… козел!

– Джес, неужели ты не знаешь, что таким как я, ты и он сложно подбирать инструкторов?

– Да знаю уж! Сама ненавижу… ему подбирать кого-то. Он всех как орешки щелкает, и под конец обычно непонятно, кто у кого инструктор.

– А учитывая-то, как ты, Джес, можешь им вертеть, что он и сам прекрасно понимает, то полноценного инструктора из него для тебя не получится, даже если вы разругаетесь в хлам. Особенно учитывая то, что вы сейчас опять вместе. Поэтому я – одна из наиболее подходящих кандидатур.

– Но он учит меня!

– Да он всех учит! Потому что, как бы мы к нему не относились, в критической ситуации только он остался, а нас всех захватили. А принцип, что «лучшая тактика у того, кто выжил» никто не отменял. И ведь никто не хочет вновь попасть под паразита, поэтому волей-неволей начинаешь прислушиваться к тому, у кого тактика лучше. То есть к нему. Но ведь и Алекс живой. А ты его любимая… и это все знают. И он это понимает не хуже окружающих. Тренировки наши и их сложность ты сама можешь оценить. И то, что он будет стараться тебе их облегчить – естественное явление для ваших отношений. Это закономерно для полноценной пары. Но умом он понимает, что это неправильно, поэтому ему тебе полноценным инструктором быть не получится. Он и не стремится.

– А ты, значит, можешь…

– Конечно! Ведь погонять я тебя могу достаточно хорошо, даже для твоего уровня подготовки, и меня не будут мучить угрызения совести на почве психофизических межполовых отношений.

– Злюка ты!

– О-хо-хо, кто бы говорил! Короче, давай закругляться, – Вивер сузила глаза и сказала. – Кажется, сейчас достаточно выгодное время, чтобы незаметно уйти. Людей на улице почти не стало. Спасатели ушли и у военных смена караула в разгаре.

– А откуда ты… подожди… ты что – глазами зомби это увидела?

– Хм…

– Да ладно тебе, колись! Дозорный-зомби?

– Да.

– Так ты таки разработала эту программу?

– Почти. Она сейчас на уровне тестирования.

– Ты зверюга, Вивер… а насчет Шейна… я просто хотела, чтобы ты понимала, что творишь…

– Да я понимаю. Умом.

– А сердцу как всегда?

– Как всегда.

– Что же ты в нем нашла?

– Да кто ж знает!

И они обе замолчали. Тема была исчерпана, даже если каждый все равно остался при своем мнении. Джессика забрала зомби, который повел, поддерживая под руку, раненую девушку.

Вивер сходила с двумя «пустоголовыми» за ванной, потом снова сходила за двумя мешками. В мешках было… что-то похожее на еду. У самой Вивер комок к горлу подкатил, когда она высыпала это в ванную. Но как бы там ни было, этим можно было прокормить толпу «пустоголовых».

– Внимание всем! – скомандовала Вивер. – Программа «зомби». Еда!

Хозяйка чужих умов, заправлявшая всем, покинула бывшую котельную, ибо смотреть, на то, что происходило бы там ближайшие десять минут, было просто невозможно.

* * *

Чарли направлялся домой. Вид у него был серьезный, «нагруженный». Грузиться было из-за чего. За последние два дня произошло столько всего, что кого угодно могло бы выбить из колеи…

Для начала на планету рухнул корабль. Да, там где жил сам Чарли, ничего не произошло. Но он был недалеко от того места, где этот корабль упал. И если бы не случайно оказавшийся рядом Саша, то, вполне вероятно, что его бы сейчас искали среди обломков. А вот сестре его повезло меньше. Насколько он знал, ее до сих пор еще не нашли. Значит, что она могла прямо сейчас находиться под грудой чего-нибудь… и даже неизвестно было, жива она еще или нет. Чарли не позволили участвовать в раскопках, толком не объяснив причин. А родители его и того лучше – случайно обмолвились, что как бы их недавний разговор с его сестрой не заставил ее пойти на крайние меры. Что это был за разговор и к каким крайним мерам могла прибегнуть Каролина, они не сказали, и лишь замяли тему. И был еще парень, спросивший у него вчера кое-что интересное о его забытом прошлом, который сегодня на занятия не явился… почему-то…

Чарли весь день не мог сосредоточиться на учебе и ему один препод посоветовал решить одну простую задачку, которая «точно отвлечет его от тяжких мыслей». «И откуда берутся такие люди?» – подумал в тот момент Чарли. «Мне и так не думается, а он мне еще какие-то задачки подсовывает, чтоб отвлечься». Тем не менее, задачка, показавшаяся на первый взгляд простой, полностью не далась ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Вернее, большую часть приведенных вариантов он решил, но последним условием было вывести закономерность и, хотя бы своими словами, обосновать ее. Чем он и занимался три перемены подряд и половину последней лекции. И половину дороги домой, пока два раза чуть не попал в ДТП. Решение пришлось отложить до прихода домой. Думать над задачей он перестал и тягостные мысли не замедлили вернуться. Выходило, что прав был препод. Задачка действительно отвлекает.

Решив сегодня больше не ходить искать Каролину в списках погибших (и так два раза уже ходил – перед учебой и на большой перемене) Чарли кое-как добрался до дома, с порога буркнул маме, что не хочет ничего есть, сразу поднялся в свою комнату и сел решать задачу.

Пару раз приходила мама, интересовалась, как у него дела. Он отмахивался в ответ и говорил, что нормально. В третий раз она молча поставила перед ним тарелку с парой бутербродов и чашку чая и ушла. Прошел час… потом еще половина… а решение так и не давалось. Оно витало вокруг, готовое вот-вот сформироваться, но какой-то следующий взятый наугад пример рушил все в пух и прах. В конце концов, поток мыслей и догадок, перемешанных с переменными переживаниями о сестре, достиг массы непереворачиваемости и Чарли решил немного отдохнуть. Ему сейчас очень хотелось бы с кем-то поговорить… но только не с родителями. Саша! Вот кто ему нужен! Наверняка он знает эту задачу и даст хотя бы намек на ее решение. Да, Саша… обернувшийся к двери Чарли был изумлен тем, что тот, кого он собирался искать, стоял на пороге его комнаты:

– Нормально вообще?! А тебя стучаться не учили?

– Ой, забыл…

– И давно стоишь?

– Да только вошел!

– Слушай, ты прямо как джинн из лампы. Только я захотел с тобой поговорить и раз! – ты у меня на пороге. И не дома, а сразу комнаты.

– Так стараюсь, Би, – улыбнулся Саша. – Все ради твоего блага.

– Ой-ой-ой… слушай… тебе что-то известно… о Каролине?..

– Известно, что труп, похожий на нее обнаружен не был.

– При том, что произошло, ее труп могло и размазать на квадратные километры.

– Так мы вроде и не в шестнадцатом веке живем! Проверка следов крови на ДНК тоже ничего не показала. В раскопанных местах ее не раздавило.

– А они уверены, что знают, чью кровь ищут?

– Чарли, вы с сестренкой тут вроде как герои. Я думаю, ваши ДНК есть во всех базах данных.

– А это такой подарок от правительства что ли? «За проявленную храбрость, мы вас заносим во все списки, дабы за любую провинность могли быстро и решительно найти»?

– Вот уж не знаю, Би, – засмеялся Саша. – Может быть…

– А не может быть такого, чтобы от меня скрывали…

– Что скрывали?

– То, что случилось с моей сестрой.

– Сомневаюсь. Им и самим интересно, куда она делась. Героиня, все-таки, символ.

– Слушай, я тут начал замечать странные вещи…

– Например?

– Вчера один парень, наверно, не с моего курса, подошел и спросил: «А ты действительно был на внешке?» Я хотел было уточнить, что это значит, но нас прервали. Я пообещал себе, что постараюсь вспомнить, и даже поспрашивал что такое «внешка». Из того что мне успели сообщить, я понял, что «внешкой» тут называют мир, за пределами территории Телепатопии. Что я там делал, это вопрос десятый. Интересно другое – практически всегда, когда я спрашивал о подобном, меня либо посылали с моим вопросом, либо, если кто-то начинал говорить, нас прерывали. С одним я даже попытался поговорить второй раз, и с удивлением понял, что он меня теперь тоже посылает. И вот у меня сложилось впечатление, что от меня скрывают тот факт, что я был на «внешке». И все, кто проинструктирован на этот счет, меня посылают, а с теми, кто не знал о том, что от меня надо скрывать, мне поговорить не дали, а потом и их… тоже инструктируют. Сегодня уже все, как заговоренные, мне не сказали и слова лишнего. А того парня я сегодня не видел. Вообще. Говорят, что он заболел. А я вот уже не верю. И тут мне пришло в голову, что от меня могут это также скрывать… почему-то.

– А хочешь лично проверить это?

– Что именно?

– Скрывают они что-то насчет Каролины или нет?

– А можно?

– Можно.

– Давай.

– Только не сейчас, вечером я за тобой зайду. Да, и родителям не вздумай проболтаться… ну сам понимаешь… сболтнут кому… или сами остановят типа «чтобы и второго ребенка не потерять»…

– Не бойся, я – могила.

– Давай только без радикальных решений, ладно? А ты что сам уже подумывал в разведку идти?

– А? Что? В каком смысле?

– Когда я вошел, ты что-то очень усердно пересматривал на своем столе. У тебя там план побега или чертеж бомбоубежища? Или карта раскопок развалин города?

– Не-е-е… просто мне препод задачку одну задал, дабы немного отвлечь от мыслей о сестре… к слову, может, поможешь… а то у меня уже мозги кипят!

– А отложить не вариант?

– Так почти решил ведь! Не люблю бросать почти незаконченное дело.

– Ну давай, показывай свою задачу.

Чарли уступил место за столом, а сам стал за плечом у присевшего на его место Саши.

– Вот условие задачи, – ткнул пальцем Чарли. – Я уже все варианты доказал, но не могу понять общую закономерность… даже для неуказанных чисел. Чуть-чуть не сходится…

– М-да, – вздохнул Алекс. – Чуть-чуть него не сходится… Этим действительно можно здорово отвлечь от чего угодно, наверно даже от собственной смерти… Препод – молодец, как бы… Ты вообще знаешь, что это математическая философия?

– Чего?

– Математическая философия – это раздел математики, оперирующий теориями, проблемами и нерешенными задачами, к которым стандартные доказательства не применимы. Неприменимы они, предположительно, из-за неполноты знаний по математике, то есть из-за не открытия каких-то теорем, аксиом… ну и чего-нибудь еще в том же духе. Некоторые из задач решаются средствами других частей матфилки…

– Матфилки?

– Ну да… придумали когда-то умники сокращение. Итак, некоторые задачи решаются другими задачами и проблемами матфилки, которые в свою очередь тоже окончательно не доказаны. Считается, что когда все будет доказано, все эти задачи займут свое место в обычной математике и покинут философскую ее часть. Отличительными чертами математической философии является то, что решения трудно проверяемы, недоказуемы или же доказательство слабовато… это по состоянию современных знаний по математике. Решения этих задач порождают спорные ситуации, призывающие пересмотреть некоторые понятия обычной математики. Также многие из аспектов, даже если найдут свое решение и доказательство в пределах матфилки, вероятно, никак не повлияют на развитие науки в целом. Короче, философия цифрами и ничего более…

– А что тут такого непонятного? В этой-то задаче… мне только и осталось, что вывести закономерность и доказать ее…

Саша посмеялся себе под нос и сказал:

– А чего у тебя тогда это не выходит, коли так все просто с твоих же слов?

– Да решение где-то рядом, дотянуться бы до него… только не понимаю я чего-то… самую малость не понимаю.

– Решение, как и истина… всегда рядом. Послушай Би, несмотря на то, что уже очень давно твой пример был просчитан на намного большие числа, чем дошел ты самостоятельно, ученые почему-то считали эту проблему недоказанной. Давай будем верить ученым и считать, что они были правы. И к слову, да будет тебе известно, матфилка, как отдельная часть математики, зародилась как раз тогда, когда кто-то попытался решить задачу, подобную твоей.

– Да?

– Да. Итак, у тебя здесь подразумевается проблема Гольдбаха, а если конкретно, то тернарная.

– Правда что ли? – сомнительно спросил Чарли. – А я и не думал…

– Да, правда. Она так называется. Когда-то давно некий Гольдбах в каких-то обстоятельствах, ясных только ему, придумал формулировку утверждающую, что «каждое нечетное число больше 5 можно представить в виде суммы трех простых чисел» – это твоя тернарная проблема. И написал об этом Эйлеру… другу-математику, наверное. Того очень заинтересовал сей «важный», для развития математики в частности и общей науки о вселенной вообще, вопрос, но он выдвинул немного другую теорию. Она гласит, что «любое четное число больше 2 можно представить в виде суммы двух простых чисел» – это уже бинарная проблема Гольдбаха или же проблема Эйлера, если хочешь знать. И пошло поехало. Несмотря на то, что были просчитаны числа аж до хрен его знает какого знака и не было найдено ни одного опровержения, что уже, по сути, является лабораторными исследованиями чистейшей воды… с такой-то выборкой… ученые все равно сомневались в том, что доказательство существует. Что важно – тогда уже существовала уйма подобных задач, что меня всегда поражало, особенно учитывая, что теми же учеными некоторые доказательства на известные и решенные вопросы могли считаться вполне логичными, несмотря на то, что сами доказательства были еще той ересью… ну да не важно! Каким-то магическим образом проблема осталась нерешенной вплоть до того момента, как до нее не добрался один умник. Имя тебе я его не скажу, ибо оно тебе все равно ничего не скажет, но он предложил решение откровенно философичного характера, породив тем самым зачатки той матфилки, которая существует сейчас.

– А в чем заключалась эта философичность?

– В чем заключалась? Во-первых, он со странной стороны подошел к решению проблемы. Со стороны так называемой «равноудаленности чисел», если конкретно.

– Чего-чего?

– Сейчас объясню, подожди. Во-вторых, его решение включало еще одну подобную проблему, в доказательстве которой могли бы усомниться ученые мира, несмотря опять же на огромную выборку подтверждений. В-третьих, само решение породило столько «если бы, да кабы», что свойственно отнюдь не научному подходу к проблеме.

– А философичному?

– В общем-то, да. Итак, что собственно сей умник предложил? Существует такое интересное и главное – очень важное для дальнейшего развития математики понятие, как равноудаленность чисел. Это значит, что к любому числу можно прибавить и отнять, например, один и получить два числа, которые равноудалены от заданного. Для девяти, например – это восемь и десять. Прибавлять и отнимать можно любое неотрицательное целое число, главное – что отнимать и прибавлять нужно одинаковое число, это условие равноудаленности. Для проблем же Гольдбаха – это могло быть любое число, которое меньше рассматриваемого, дабы в результате не получались отрицательные числа.

– То есть годятся только натуральные равноудаленные числа? Ну… для проблем этого… как его… Гольдбаха…

– Ну да. Количество пар равноудаленных натуральных чисел для заданного числа всегда на единицу меньше его самого. Это одно из следствий такого подхода. Одно общее свойство для всех пар этих чисел гласит, что сумма каждой пары равна двойному заданному числу. Наш умник предположил, что тернарную проблему Гольдбаха можно доказать через бинарную, которую в свою очередь можно доказать через равноудаленность чисел. Его гипотеза гласит, что «для любого четного числа, начиная с 4, существует минимум одна пара равноудаленных чисел, оба из которых являются простыми». Мало того, он утверждал, что найдя эту пару, во-первых, мы видим доказательство бинарной проблемы Гольдбаха для числа в два раза большего от заданного, если естественным образом суммируем найденную пару равноудаленных простых чисел, а во-вторых, если от большего найденного числа отнять заданное, то есть избавиться от сдвоенности в сумме равноудаленных чисел, то очень часто мы получаем новую пару простых чисел, искомых для данного, сума которых его же и дает, что доказывает бинарную проблему Гольдбаха уже для данного числа. Но «очень часто» – это все-таки не «всегда». И вот тут-то начался… кхм, спор.

– Опа, а почему? Я вот прекрасно все понял, надо только проверить…

– Во-первых, потому что единица не считалась простым числом, даже несмотря на то, что имела его свойства, то есть делилась на себя и на единицу.

– То есть опять же на себя?

– А не важно, без остатка она больше не делилась ни на одно другое натуральное число, значит, по определению была простым. А если определение переформулировать иначе и сказать, что натуральное – это то число, которое делится только на себя без остатка, а на единицу толку делить, то и вообще не противоречит.

– Но ведь все равно на единицу, на которую толку…

– Нет, все-таки на себя, и опять же не важно, что сама является единицей. Короче, это все не существенно. Важно, что эта самая единица всплывала в доказательстве для нескольких начальных четных чисел. Из-за нее же и возник первый конфуз. Какой-то идиот примчался с идеей: «а давайте считать ее мнимой единицей»… это вместо того, чтобы признать ее простым числом, мы вводим какие-то метапонятия взятые из астрофизики… ага, конечно! Разогнались! Не просто так ученные свои степени защищали…