Текст книги "Пряди о Боре Законнике"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

6

Четвёртый день шёл снег. Если бы не лыжи, то так далеко бы забраться не получилось.

Я двигался вдоль северо-западного берега. День стал значительно короче. Приближался тот период, когда архипелаг должен был погрузиться в «вечную ночь».

Каждый день я проходил весьма солидное расстояние. Для ночлега выбирал пологие площадки, которые старательно расчищал от снега и обкладывал с подветренной стороны сосновыми лапами. Их же использовал как подстилку.

Костёр мастерил из своих зачарованных стрел, иногда, правда, подкладывая валежник. Потом кипятил в котелке воду и заваривал цветочный чай. Хорошенько перекусывал и заваливался на боковую.

Всю дорогу меня терзали неприятные мысли. События на пиру, их стремительность и… неизбежность, что ли… приводили моё сознание, мой разум в состояние уныния.

Для очистки совести надо было бы этому Питту ди Дазирэ вспороть живот и выпустить кишки. Конечно же, это была его идея насчёт отравления, чтобы он там не говорил, на кого бы он там ни ссылался. Но тот факт, что сами гибберлинги из моего отряда пошли на подобную… низость… подлость… этот факт, честно говоря, валил с ног похлеще полугара.

О, Сарн, и почему я согласился подыгрывать им? Вот же дурак! Что теперь стоит Питту написать в Сккьёрфборх, что отравление на пиру подстроил я? А потом вырезал спящих ратников в их лагере…

Твою мать! Ну, я и попал!

Разве не странно, что сознание, попавшее в иные рамки существования, или столкнувшееся с невиданными вещами, обычно пытается подогнать происходящее под известные шаблоны? Где-то далеко внутри, я некоторым родом пытался оправдать и эльфа, и гибберлингов. И удивительно, что мне это удавалось.

Я такой же, как все… а иногда и хуже… и меж тем не пытаюсь ничего исправить… А надо ли? Может плыть по течению… я могу… у меня выйдет… навру с три короба, и нет проблем… мне не сложно, я могу…

На пятый день моё сознание окончательно смирилось с настоящим. Пропало то чувство стыда… вернее, притупилось. А ноги неуклонно несли меня на север в Священные земли.

Выходит, что я решился… и другого не будет…

Что же в тех землях мгне делать? Воевать с «сынами богов»? В одиночку? Это было бы глупо и неоправданно.

Но я не думал об этом… не хотел. Мне даже не представлялось, что должно было бы статься, когда эта встреча произойдёт.

Природа вокруг начала меняться. Лес справа стал более мрачным, более дремучим. Воздух становился холоднее. Часто стали появляться широкие плеши, поросшие пожухлой высокой травой. Если верить описаниям семейки Сутулых, то я неуклонно приближался к Священным землям.

Рассказывали о том, что большая их часть – это некое подобие тундры, только в отличие от сиверийской, тут изобиловал не мох и лишайники, а густое разнотравье. В самом центре этих земель была долина, образованная громадным ледником, большая часть которого покоилась под плотным, но небольшим, слоем земли. Именно там медвеухие и находили туши тех диковинных зверей, у которых отрезали бивни для своего церемониального убранства.

Берег становился пологим. При этом на нём всё чаще появлялись каменные россыпи. Потому я был вынужден свернуть вглубь острова и двинуться к далёкому лесистому склону. За ним должна была быть искомая мной долина.

Заночевать пришлось на опушке леса. Я вновь нарубил лапника, приготовил себе «норку». Чуть в сторонке развёл костёр и стал топить снег.

Небо было чистым. Серебряные точки звёзд загадочно мерцали в сизой вышине.

Я вдруг подумал о Стояне. Представил её лицо, алые губки… целовать бы их… целовать… прижать к себе крепко-крепко.

Эх, ты моя маленькая кошечка. Как ты сейчас далеко!

Удивительно резко меняются планы в нашей жизни. Всё шатко, зыбко… Она там, я тут. Между нами сотни астральных вёрст.

Может, это было ошибкой – оставлять Стояну в лесу? Глядишь, и не было бы того, что произошло на этом острове… Сидел бы сейчас в своей хижине в Бёрхвитурейкахусе.

Эх! Как же так вышло? Почему? Что же это такое?.. О, Сарн Лучезарный, ответь мне.

У ног тихо-тихо потрескивал валежник. Белёсый дым медленно вздымался кверху. И тут же растворялся в вышине.

Хотелось бы сейчас, чтобы моя девчушка, моя Стояна, как и я, сидела у такого же огонька. Чтобы смотрела на звёзды на Корабельном Столбе. И думала, когда же он, то есть – я, вернусь к ней…

Скоро… надеюсь, что скоро, моя кошечка.

Усталость, накопившаяся за день, заставляла разум проваливаться в дремоту. Я не противился.

И вот вижу, как сижу у Голубого озера. В туманной дымке паров, поднимающихся от поверхности воды, виднеется хрупкая фигурка Стояны. Лица не различить, но я точно знаю, что это она. И знаю, что она улыбается.

Мне очень хочется приблизиться и обнять девчушку. Но едва я поднялся, как Стояна всплеснула руками и закричала не своим голосом:

– Хозяин! Проснись!

От удивления, я свалился на снег, но тут же вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам.

– Что… как… где…

Первым, что кинулось в глаза, была кипящая в котелке вода.

– Хозяин, опасность! – «вопила» Лютая.

– Откуда? Кто?

– Обернись, – заторопили меня Вороны.

На опушке, в ста шагах от меня стояла сероватая фигура какого-то зверя. Это был либо тигр, либо…

Я напряг зрение, пытаясь понять, кто передо мной. И если глаза мне не врали, это был барс. Но очень крупный.

Его зрачки блеснули зелёным огоньком. Хищник сделал несколько шажков вперёд и принюхался.

Мой лук со снятой тетивой лежал у котомки слева. На него не стоило возлагать надежды, потому я медленно вытянул сакс и фальшион.

Зверь снова пошёл ко мне. В какой-то момент мне показалось, что его шерсть отливает серебром. Но спустя несколько секунд марево пропало.

Странно, что барс совершенно не боялся человека. Его поведение вообще указывало на то, что этот зверь планирует напасть. И чем ближе он подходил, тем сильнее я утверждался в этом заключении.

И тут в голову пришла мысль, что передо мной Страж.

Ну, конечно! Я ведь на границе со Священной землёй медвеухих, а тут просто обязан был находиться некто, стерегущий проход от чужаков. Как тот медведь на Урговом кряже.

Когда между мной и барсом оставалось не менее десяти шагов, зверь остановился, нервно помахивая хвостом. Очевидно, его смущало то, что я не пытался убежать. Потому он страшно оскалился и утробно зарычал.

– Хочешь потягаться со мной? – облизывая сухие губы, пробубнил я. – Давай попробуем.

Мы замерли один против другого: барс в ожидании подходящего момента для того, чтобы совершить свой смертельный прыжок с целью перегрызть мне горло, я же готовился отбить нападение. Ни один, ни другой не пытался начинать первым.

Ситуация входит в ранг правила. Как только оказываюсь поблизости от Стража, так тут же дело доходит до стычки. Это мне одному так «везёт», или всё же случайность?

Как бы ни старался, но начало атаки я пропустил. Барс почти без подготовки прыгнул с места. Помню, как попытался увернуться и одновременно отмахнуться фальшионом. Вышло, само собой, не очень чётко и слаженно.

Толчок в плечо был весьма ощутимым. Кажется, барс тоже сплоховал: его лапы не попали в цель, а мой фальшион, чуть оцарапавший ему правый бок, помог в этом.

Я покатился по снегу, подгоняя себя той мыслью, что следует быстро подняться на ноги.

Соберись, Бор! Без башки останешься! – удалось вскочить только на колени. Я тут же занял выжидательную позицию.

В этот раз барс не стал прыгать. Он резко махнул лапой, целясь в голову. Лишь каким-то чудом удалось увернуться. Я тут же нанёс ответный удар и почувствовал, что куда-то попал.

Барс двигался просто с чудовищной быстротой. Я помню, как чётко увидел его оскаленную пасть, цвета начищенной меди. Как блеснули здоровенные острые клыки.

А потом вдруг послышался тихий хлопок, и мир замер, как кисель. Но это длилось какие-то секунды, за которые я успел увернуться от очередного удара лапы. И снова всё пошло, как прежде. Будто и не было того странного «кисельного» состояния.

Зверь разъярённо рыкнул и кинулся вперёд. Встать на ноги не выходило, просто не успевал. Я выбросил вперёд руку с саксом и тут же сам получил крепкую оплеуху.

Картинка перед глазами стремительно закрутилась. Помню, как обожгло левое ухо и щёку. Потом послышался странный хрип.

Я с большим трудом поднялся, но в этот раз полностью, а не на колени. Голова гудела, словно колокол на башне. Глаза едва-едва смогли сфокусироваться на противнике. Тот чуть склонился и, как мне показалось, стал падать на бок. Судорожный шаг вперёд и тело барса вовсе рухнуло на снег.

Вперёд же, Бор! – подначивал я сам себя.

Фальшион радостно «взвизгнул» и опустился на шею зверю. Кровь мощной струёй брызнула на снег, и тот, как мне показалось, даже зашипел.

Ещё один удар саксом, лезвие которого легко вошло прямо под левую лопатку барса. Небольшой проворот рукояти и… готов, итить его мать! – я аж сам себе не поверил.

И тут только стало ясно – мой левый глаз плохо видит. Пальцы нащупали что-то липкое и это «что-то» затекало под ворот. Щека сильно припухла, ухо «горело», а ещё начинала ныть челюсть. Я чисто рефлекторно задвигал ей влево-вправо, с облегчением понимая, что та не сломана.

Здорово же этот гад мне зарядил в скулу. Как ещё шея не сломалась?

Зверь неподвижно лежал на земле. От него всё ещё парило жаром разгоряченного боем тела.

Я вытянул сакс и вытер его лезвие.

Не скажу, что мне легко далась эта схватка. Успокоить бег сердца было трудно. Но, слава Сарну, я жив, а значит такова прихоть Судьбы.

Оглядевшись по сторонам, стал осторожно прикладывать ком снега к ноющему уху. Надо было бы обработать рану, не то начнётся нагноение.

Какое-то время мне пришлось повозиться со своим лицом, а потом я вновь вернулся к мёртвому барсу. В свете самодельного факела, было видно, что шерсть этого поистине громадного зверя действительно имела серебристый оттенок.

Страж… как пить дать, это Страж. Что же я натворил? Почему мне вновь выпало сражаться с подобной тварью?

Тут вдруг вспомнилась Сиверия, а именно стычка с белым тигром-людоедом недалеко от стана орков. Есть в этом всём какое-то повторение. Только непонятно, в чём его смысл. Кому выгодно освобождать наш мир от Стражей?

Я вернулся к огню и ещё долго-долго сидел в каком-то странном ступоре. Мыслей не было, только усталость… Огромная, тяжёлая, тупая усталость… От всего, всего, всего…

Огонёк стал тише. Я вновь протёр раны снегом, в душе надеясь, что они не загноятся. Наверное, зря приказал вылить «обжигающий эль» из фляги. Было бы чем их промыть.

Я решил перекусить, и сделав это (скажу сразу, что без особого удовольствия) стал располагаться для сна, давая при этом указания Воронам смотреть в оба.

Ночь прошла спокойно. Едва небо посерело, я живо поднялся, позавтракал и, сложив свои вещи, приблизился к припорошенной снегом туше барса. В голову закралась мысль, что неплохо было бы снять шкуру с этого великолепного животного. Но тут же её отбросил, поскольку посчитал, что это приведёт лишь к бессмысленной потере времени. Да и кому мне хвастаться этой шкуре? Медвеухим? Как бы не вышло так, что мне ещё и достанется за барса. Кто его знает, кем они его мнят.

С этими мыслями, я решил двигаться дальше.

7

«Сии язычники ходят… голыми. А волосы имеют везде. Головы их… поверх крепких плеч – медвежьи, с наисильнейшими челюстями, а руки да ноги сплошь в шерсти. Сами огромны, как великаны. Одеждой им служат шкуры звериные. А говор их, что собачий лай, завывание волков, да медвежий рык. И не знают они славной речи других жителей Сарнаута…

Жизнь их нечестивая, и питаются они нечестивым да недозволенным… Достойных строений не имеют. Пользуются токмо навесами и пещерами. Обитают сии твари в лесах, да иных местах труднодоступных… Общего правителя у них нет. Племя живёт… вроде стаи: правит сильнейший из мужчин. А при нём несколько иных… послабее.

Богов наших они не знают… и от Света далеки. А почитают своих языческих, прозвища которых суть властелины гнева небесного. За сим следят особые смотрители. Зовут их «ярыми»… И люди они мерзкие, да дикие. В битвах с ними противники глохли и слепли, а те в безумстве своей ярости, что клокотала в их сердцах, со звериным рыком кидались на врагов, наводя страх и ужас. И ни железо, ни огонь не могли им причинить вреда».

Лаврентий Горский, «Повествование о человецах дивных да незнаемых, обитающих на аллодах вольных».

Ярый, как впрочем и остальные обёртыши из рядов «сынов богов», казались каким-то вялыми, полусонными. И хоть они все были одеты в свои «доспехи», и вооружены «драконьими языками», но угрожающими при этом не выглядели.

Я был уверен, что они ещё ни о чём не знают. Иначе бы мне тут не стоять. А проявляемая недружелюбность, это лишь характерная черта, присущая «сынам».

В отряде было около двух десятков медвеухих. Возглавлял его Ярый, который сейчас развалился передо мной в позе хозяина, не заметив, как при этом из-под набедренной повязки вывалилось его мохнатое достоинство.

– Зачем ты к нам пожаловал? – с большим акцентом спросил Раэвукас.

Он уставился на мой свежий шрам и стал усердно принюхиваться. Морда Ярого стала до смешного забавной. Видно, ему никак не удавалось сообразить, что происходит. Он вновь потянул носом воздух и чуть принаклонился ко мне.

Знал бы ты правду, как тогда себя вёл? – этот вопрос я не стал задавать вслух. Всё одно будет так, как будет. И лучше в такой ситуации иметь кое-что «про запас».

Итак, зачем мне приходить к ним? Что-то надо отвечать… придумывать… Может, опять сослаться на волю богов? Таара, к примеру? Сказать, что Ярый и его ребята своим демонстративным отказом от переговоров… от мира и спокойствия… поставили под сомнение волю тех, кто дал им эту землю?

Конечно, это враньё.

В отличие от гибберлингов, я не считал медвеухих врагами. Скорее, просто противниками, с которыми следовало бороться, пытаться побеждать… А в конечном итоге, постараться найти общий язык, пусть и при помощи силы.

Я уже давно заметил в себе некую черту характера, суть которой сводилась к уважительному отношению к любой расе Сарнаута. Нас всех создал бог Света.

Да, мы отличаемся друг от друга как внешне, так и внутренне. И в этом просматривалась его мудрость. Ведь есть же и птицы, и звери, и рыбы, и все они тоже отличаются друг от друга, а всё одно существуют в сём мире, и мало того – пропади хоть один их вид, Сарнаут бы превратился в уродливое древо, на котором сломана ветка, а может и часть ствола. И сможет ли это древо существовать? Как бы и да, но… Ведь всегда есть какое-то «но». Должно быть!

С другой стороны: война есть война. Здесь никого не жалеют. Здесь только победители и проигравшие. И тот, кто оказался сверху, с легкостью найдёт тысячу «за», чтобы оправдать свои действия. И даже коварство, Нихаз его дери!

Так как быть мне? Не смотря на все внутренние разногласия, ответ был ясен: если я уж начал водворять в жизнь план Питта… или Совета гибберлингов… в общем, коли уж так, то останавливаться на половине пути, значило бы нанести ещё больший вред, чем пройти его до конца.

– Я хотел посетить ваши Священные земли.

Ярый весьма удивился подобному желанию. Было заметно: этот обёртыш что-то подозревает.

– Говорят, будто тут обитают какие-то диковинные звери, – продолжил я, кивая при этом на бивни.

Раэвукас задумался.

– В старые времена тут жили… – очевидно, медвеухий не подобрал точного слова на замену. При этом он сделал весьма странный жест, будто вытягивал собственный нос до земли. – Но Колдуны сумели их одолеть. Когда наступила Великая Стужа, эти чудовища со змеями на морде, все до одного погибли.

– Н-да… мир постоянно меняется. И не всем в нём находится место. Даже тем, кто сильнее.

Ярый насторожился.

– Зачем ты сюда пришёл? – задал он прямой вопрос. – Зачем гибберлинги пришли на наши земли? Я же не глупый вождь какого-нибудь клана. А ты не сын Таара, как полагают иные.

– Зачем? – повторил я вопрос. – Действительно, а зачем?

Я повернулся к остальным «сынам богов» и жестом показал, чтобы Раэвукас перевёл мои слова.

– Эта земля ваша. Тут нет споров. Но до этого здесь обитали Колдуны… красные гиганты… И дело не в том, что они были плохи… что их погибель это некое возмездие за злые проступки. Просто их время ушло.

– Они хотели стать подобными богам, – возразил Раэвукас. – За то и…

– Боги… даже они желают оправдать свои поступки. Когда появляется необходимость в новой земле для пашни, вырубают лес. А потом, то место выжигают дотла. Так произошло и с вашим островом… И произойдёт вновь.

Ярый сощурился. Последние мои слова он не стал переводить своим сородичам.

– Кто ты такой?

– Я? Думаю, что очищающий огонь…

Раэвукас оглянулся на таких же как он сам воинов-жрецов.

– Что ты имеешь против нас? – хмурясь, спрашивал Ярый.

– Я сказал всё, что хотел, – отвечал ему, а потом стал развязывать тесёмки своей котомки.

Через полминуты, на землю, перед собравшимися обёртышами, упала отрубленная лапа барса. Раэвукас сжал челюсти и вновь посмотрел на мой свежий шрам.

Медвеухие загудели, будто пчёлы в растревоженном улье. Ярый вздёрнул руку кверху, заставляя всех замолкнуть.

– Почему? – хрипло спросил он. – Неужто и наше время вышло?

– Стоячая вода превращается в болото.

Эти слова только рассмешили Ярого.

– То есть, уже всё решено? – чуть скалясь, спрашивал он. – И где твоё войско? Когда оно придёт расчищать русло для вашей будущей «реки»?

– Я здесь один.

– Один? Ты один? – несколько удивлёно проговорил Ярый. – Но нас тут… много.

– Много, – согласился я. – Правда, мне нужен только ты.

– Это вызов? – в голосе медвеухого зазвучали «колокольчики».

Я молчал, глядя в нервное лицо Раэвукаса. Он резко поднялся, гордо расправил плечи и занял выжидательную позу.

«Да, я пришёл бросить вызов. Тут ты, Ярый, прав», – подумалось мне.

Вновь вспомнилась и Сиверия, и орки, и их священная тропа… В руках только нож… потом схватка с вождём…

Неужто, действительно всё в этом мире повторяется? Хоть и с небольшими нюансами…

Постой, парень, какие такие «нюансы»? Там, в Сиверии, ты помог племени орков вернуться к вере их предков, помог придти к власти сыну убитого вождя… А тут?

Даже смешно сравнивать! Ведь сейчас моя задача абсолютна противоположна! Чем я нынче отличаюсь от северного клана орков, пришедших в центр Сиверии учить уму-разуму своих соплеменников?

Ведь не секрет, что их взгляд на суть вещей, тоже имел собственную разновидность правды. А я тогда заявился со своей. И даже победил… А сейчас богам… судьбе… хрен его знает кому ещё, в общем именно сейчас приходиться поступать с точностью до наоборот.

И где справедливость? Там, в Сиверии, у Вертыша? Или тут, на Мохнатом острове?

Итак, Бор, кидаешь ли ты вызов, или…

– Мне нужен только ты, – повторил я Раэвукасу.

Тот хоть и вздохнул, но расстроенным не выглядел.

– Ну… вот он я, – ладонь обёртыша легла на древко его «драконьего языка». – Не будем затягивать. Согласен?

Нихаз это всё подери! Чувствую себя скверно, как… как… Эта сучья совесть, если бы не она… Интересно, как остальные справляются с ней?

А Вороны уже начали «подкаркивать». Давай, Бор, давай!

Да заткнитесь вы все! Абсолютно все! Сарны, Нихазы… Кто там ещё есть?

Раэвукас неспешно взял свой меч и, страшно скалясь, раскинул руки в стороны. Его соплеменники тут же потянулись к своему оружию.

– Скажи им, – бросил я, – что мы бьёмся один на один.

Ярый хитровато улыбнулся, но всё же что-то прокричал остальным медвеухим.

– Если я тебя одолею, остальные «сыны богов» должны сложить оружие и пойти со мной.

– Сложить оружие? – удивился Раэвукас.

– Ты испугался?

Обёртыш сердито рыкнул.

– Это не схватка, – продолжил я, – а суд богов. Победителю даётся право на всё.

– На всё… На нашу землю?

– На всё, значит, на всё. Таковы правила. Принимаешь ли ты их?

Ярый заколебался. Было видно, как его глаза злобно завращались.

– Боишься, что я тебя одолею?

– Одолеешь? – Раэвукас снова рыкнул. – Мы всегда блюли заповеди наших богов, а значит…

– А значит, они решили вас испытать. Ты не хотел затягивать с поединком, а сам болтаешь, как старая ворона.

– Ладно… ладно…

Ярый обернулся к медвеухим и что-то им рассказал. Те тут же оживились и стали переговариваться друг с другом.

– Суд богов, говоришь? – Раэвукас широко расставил ноги и оскалился. – Давай начинать, сын Таара.

Ну, Бор, приступим, – пробормотал я сам себе под нос, занимая позу для атаки. – И будь, что будет!

Не прошло и нескольких мгновений, как число рук Ярого увеличилось вдвое… втрое… вчетверо…

Что за ерунда? – не поверил я собственным глазам. Даже захотел их протереть.

Но тут ещё медвеухий вдруг стал расти, превращаясь в какое-то чудовище из древних легенд: лохматое, с оскалившейся пастью, многорукое, топочущее ногами и размахивающее четырьмя громадными мечами.

– Твою-то мать! – по спине пробежал холодок. – Что происходит?

Я трухнул и оттого стал пятиться назад. Тело и разум вдруг охватили странные приступы слабости и головной боли, ноющей, выползающей из потаённых уголков сознания, подобно змее. Показалось, будто я ко всему прочему оглох: стояла такая нереальная тишина, что подумалось, будто это сон.

Тело Раэвукаса перестало расти. Оно неожиданно «встопорщилось» мелкими-мелкими бугорочками… пупырышками, схожими с чудными сростками кристаллов, обросших жёсткой шерстью. Все пары рук медвеухого сжались в замки, замахиваясь «драконьими языками». Мне стало совершенно ясно, что если Ярый нанесёт удар, то легко разрубит моё тело сверху донизу. И в этом утверждении была такая уверенность, такая сила, что я безвольно опустил руки…

Конец… Твою-то мать, Бор! Это конец!

– Хозяин! – крик был словно издалека. – Защищайся!

Кто это? – не понимал я, силясь перебороть слабость и головную боль.

– Хозяин, очнись!

– Лютая? Ты? – мысли были похожи на камешки, медленно опускающиеся на дно реки. Они появлялись, словно клубы дыма из трубки, но тут же застывали и «падали» книзу.

– Да скорее же! – торопила Лютая.

– Что происходит?

– Он заворожил тебя.

Раэвукас издал мощный рык, от которого затряслась земля под ногами. Я не удержался и рухнул навзничь.

– Вставай! – кричали Вороны.

– О, Святой Арг, покровитель мой! – зашептали губы. Я закрыл глаза и продолжил: – И Святой Тенсес, опора моя! Помогите мне… Услышьте молитву мою, и вопль мой к вам да придет. Не отвратите лица своего от меня, придайте сил…

И вновь, как когда-то в той же Сиверии, откуда-то повеяло душевным покоем. И ещё твердой уверенностью.

– Душа моя изныла, вся исстрадалась от несчастной слабости. Не слажу я с собой. Боязнь и страх нападают на разум мой… Это неутешная скорбь и моя беда, – сердце перестало трепыхаться, дыхание выровнялось.

– Хозяин поторопись! – подвывала Лютая.

– Знаю, что своими силами мне не справиться с напастью, ибо вы помощь моя. В страшный сей час помогите прейти непреткновенно!

Я открыл глаза и резко вскочил на ноги. Сила Света победила варварское колдовство: передо мной стоял всё тот же Раэвукас, но уже обычных размеров и с одной парой рук.

Он попятился. Испугался и попятился!

Видно было, как выпучились от удивления глаза Ярого, как он неуверенно потоптался на месте, не понимая, что происходит. Наверное, до этого мало кто мог побороть его магию.

Пальцы живо нащупали мешочек с крупицами Света. Я схватил небольшую их щепотку и посыпал на голову, продолжая бормотать под нос слова молитвы.

Бой начался без разведки сил. Раэвукас раздражённо рыкнул и через секунду над моей головой просвистел «драконий язык». Этот обёртыш, не смотря на кажущуюся грузность, двигался довольно быстро и легко. Остальные же медвеухие стояли в сторонке, внимательно поглядывая на меня.

Я не торопился жёстко блокировать удары и выпады Раэвукаса. Уворачивался, отскакивал и тут же маневрировал, пытаясь обойти с флангов. Быстрым наскоком сокращал дистанцию и снова уворачивался. Ярый всё больше и больше злился. Тут я его и подловил: косой удар фальшионом в район ключицы, нырок под руку и укол «кошкодёром» в живот.

Обёртыш хоть и пропустил первый клинок, но вовремя отклонился, и лезвие фальшиона скользнула по костяным пластинам. Удар Лютой же пришёлся в пустоту.

И вновь атака медвеухого. У него были широкие замахи, которые легко меняли траекторию. Эти мощные сметающие удары становились настолько непредсказуемыми, что мне пришлось значительно увеличивать дистанцию. Не было возможности спрогнозировать направление полёта «драконьего языка». Вот вроде бы вполне понятный удар, начинающийся слева сверху, и идущий вниз вправо, но в какое-то мгновение меч Ярого неожиданно «разворачивается», и уже летит в горизонтальной плоскости, едва-едва не цепляя мою персону.

Такая пляска уже начинала выматывать. По крайней мере, меня. Ярый, сверкающий выпученными глазами, казался неутомимым. Надеяться на то, что он свалится от усталости, было бы наивным.

В какой-то момент я слишком близко его подпустил, и он тут же пнул меня в живот своей лапищей. Воздух в мгновение ока покинул мои лёгкие, а тело кубарем отлетело назад.

Надо было бы сразу подняться, но как это сделаешь, коли я не мог сделать даже элементарного вдоха. Секунда, и в глазах потемнело, к горлу подкатил ком тошноты.

Раэвукас не преминул воспользоваться случаем и заехал мне ногой ещё раз, но уже в голову. Как говорится: не жалей врага – он-то тебя точно жалеть не будет. И Ярый врезал со всей силы. Мне даже послышалось, как хрустнули шейные позвонки.

Мир вокруг стремительно закрутился, всё тело обдало жаром.

По-моему, я потерял клинки. Помню, что мои руки сжимали живот, а не гарды. Потом помню, как кто-то пытался перевернуть меня на спину.

Я отчетливо видел вечернее сизое небо и застывшие тёмные тучки. Сознание охватила какая-то апатия. Где-то далеко витала мысль, что сейчас мне могут отрубить голову. А потом появилась другая, мол, ну и пусть. Отрубят, так отрубят…

Глаза вдруг заслезились. Стыдно себе признаться, но я проиграл этот поединок. Вёл себя слишком надменно… видно, думал, что боги на моей стороне. А не тут-то было!

Склонившаяся темная фигура схватила меня за грудки и рывком приподняла над землёй. В нос ударило зловонное дыхание.

Глаза, наконец, пришли в фокус, и им предстало яростное лицо Раэвукаса. Он довольно скалился, глядя на поверженного врага.

Если бы не вялость, не апатия, я бы вгрызся зубами в его горло… О, Сарн, как же так вышло? Неужели это конец? А был так уверен… самоуверен…

Раэвукас тряхнул меня с такой силой, что вдруг подумалось, сейчас оторвётся голова. Кажется, медвеухий что-то говорил… что-то едкое, насмешливое… Видно было, как шевелятся его мерзкие губы, как открывается смердящий рот.

Слабость мигом прошла. Издалека стремительно хлынула непередаваемая волна дикой ярости. Она захлестнула всё моё естество.

Сдохни! – прорычал я, вгоняя в кадык сакс. А затем ещё и провернул его.

Кстати, до сих пор не могу понять, как он оказался в моей руке. Уж не сам ли заполз? Или, может, Святой Арг вложил?

Послышался лёгкий хруст… вернее треск разрывающихся хрящей и мышц. По пальцам потекла горячая липкая кровь.

Раэвукас харкнул в лицо чем-то густым и тёмным. Попал прямо в глаза. И тут его туша навалилась на меня, сдавливая до такой степени, что не продохнуть.

Некоторое время я барахтался, пытаясь скинуть с себя мёртвое тело, а когда это удалось, обнаружил вокруг столпившихся озлобленных медвеухих.

Пошатываясь, я поднялся на ноги, но тут же меня вырвало. Ощущение сродни тому, когда тебя пытаются вывернуть наизнанку.

Вытерев тыльной стороной ладони остатки блевоты, я выпрямился и хмуро уставился на обёртышей.

Ну, всё, Бор, – мелькнула трусливая мыслишка, и моя душа ушла в пятки. – Сейчас тебя порвут на тысячу частей.

Было страшно. Но одновременно я испытывал и стыд, за то, что допускал подобное чувство. Взгляд остановился на клинках – фальшионе и «кошкодёре», лежавших в нескольких шагах справа. Выпрямившись во весь рост, я решительно приблизился к Воронам и поднял их с земли. Медвеухие не двигались, всё ещё угрюмо глядя то на меня, то на мертвое тело Раэвукаса.

Демонстративно вытерев клинки, я встал в позу победителя, ведь, в конце концов, таковым и являлся, даже не смотря на то, что Раэвукас не сразу меня прикончил (а мог, если бы не хорохорился). Ему давался шанс… перелом хода боя был очевиден, и тут…

В общем, в живых остался я, значит, и победа на моей стороне. Вот вам и весь суд богов: порою выигрывает и тот, кто слабее.

Голова всё ещё гудело от могучего удара Раэвукаса. Ухо распухло… возможно, даже, что его хрящики сломались.

Через несколько секунд один из обёртышей выступил вперёд и снял с пояса свой «драконий язык». Что-то, рыкнув, он швырнул меч к моим ногам. И тут же этому примеру последовал ещё один медвеухий. И ещё… Через несколько минут все мечи валялись на земле.

Когда эта показуха закончилась, один из «сынов богов» выступил вперёд и весьма резко что-то сказал. Обёртыш ткнул пальцем в тело Ярого, и уставился на меня своими злобными глазками.

– Хотите его забрать? – спросил я. – Похоронить?

Медвеухие молчали. Тяжело будет без толмача.

– Хорошо, но я заберу его голову, – и тут же продемонстрировал характерный жест.

Обёртыши всё поняли. Но не скажу, что обрадовались… Однако никто не стал кидать вызова. В этот момент я подумал: «Неужто дело сделано? Неужто мне удалось сломить их дух?..»