Текст книги "Пряди о Боре Законнике"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

10

Эльфы. Добрые… нереальные… сказочные… спешащие на помощь… Стояна тоже отчего-то запомнила их именно такими. Чтобы ей потом не говорили о коварстве, их хитрости, изворотливости, надменности – а всё одно та первая встреча навсегда отпечатал в душе светлый образ этой расы.

Если бы не эльфы, то кто знает, где сейчас была бы маленькая девочка, имя которой было… Стояна. Возможно, навсегда бы пропала в том лесу…

Навсегда, – друидка тихо-тихо произнесла это слово, будто пытаясь определить его вкус. И оно имело горьковатый оттенок…

Чтобы со мной стало? – спросила сама себя Стояна.

Тихая безветренная ночь. Сизый небосвод, по которому медленно плывут тёмно-серые облака. На побережье сползал туман, под клубами которого таяли все предметы вокруг.

– Верю ли я в Дар Тенсеса? – спросила себя Стояна. – Бор сказал, что даже друиды в него верят… Может, я не настоящий друид?

Мысли девчушки закрутились в голове, будто осенние листья на ветру.

Здесь был полнейший кавардак. Перед внутренним взором пролетали картины прошлого, настоящего… В них была и мать, и Бор, и эльфы, и люди… даже гибберлинги…

Неожиданно память выдала подслушанный раннее разговор между Папанами. Дело было в то время, когда Бор ходил к джунским руинам за загадочной «слезой».

– Что ему смерть? Закадычная подруга, видно, – сердито бормотала сестрица.

«Почему она так сказала? – испугалась Стояна, тут же превращаясь в слух. – Почему она упоминает о смерти?»

– А знаков-то сколько! – продолжала сестрица. – Не счесть!.. Крепыши говорят о том, что он Кольца перешёл… Просто так взял и… А Кольца, тем более двойные – это самый первый знак смерти.

– И судно какое себе взял? – подключился средний брат. – «Чёрная сипуха»… Чем не знак?

Эйвинд тогда усмехнулся, но промолчал.

– Да этого Бора сам Фродди Непоседа в своём письме прозывает «впереди смерти шагающим», – возмущалась сестрица. – Вы оба понимаете, что он… просто-таки мастер в этом деле. Да и сверх того…

– Он ловкий, хитрый… коварный, – добавил средний брат – Может, и не человек вовсе. В нём присутствует «иная» сила. Сестра права…

– Присутствует, – резко проговорил Эйвинд. Его слова разом отрезали все перешёптывания. Он тяжело вздохнул. – Конечно, присутствует. Я вам не говорил… не хотел… Он могучий человек. А, может, и шаман… Вернее – Посвященный. Я о таких слышал от знающих эльфов из Дома ди Дазирэ.

– И что же он? Опасен?

Эйвинд пожал плечами и не сразу ответил. Он подбросил в костёр несколько веток.

– Мы с вами будем считаться глупцами… а, в прочем, таковые и есть.

– Почему? – спросила сестра.

– Мы, гибберлинги, наивно считаем, что во всём разберёмся сами. И решать всё будем сами… Бор – великий человек. Он тут не для того, чтобы выполнять ежеденную требу.

– Опять ты за своё! – сердито буркнула сестрица. – Опять будешь говорить о ветре…

– Да… за своё. Бор это ветер… встречный ветер. Никакая из сил не может полагаться на него, как на своего. С ним никому не по пути… И он сам этого не желает. Бор пришёл менять сей мир. Слышите? Менять… Не будет всё, как прежде. И лишь тот, кто сможет воспользоваться силой ветра… пусть и встречного… вот тот и… В общем, нам, гибберлингам, Бор необходим! И без всяких «но»!

Эйвинд резко встал, явно собираясь уйти. Он уже почти развернулся, и тут бросил через плечо:

– Задумайтесь над тем, кто мы? Куда идём? Чего хотим? Кто наши друзья? А кто враги?

– Ты говоришь, как Фродди Непоседа, – посетовал средний брат. – Вот скажи: зачем таким, как Бор, судьба позволяет жить среди нас? В чём его… нужность? Так ли необходима его Нить?

Эйвинд кивнул головой и вздохнул.

– Как вы не понимаете! Бор… что бы про него не говорили, чтобы не думали…

Гибберлинг устало потёр лоб. Его одинокий глаз сверкнул холодным огнём недовольства.

– Есть те, кто рождены иными. Абсолютно иными, – последовала пауза. Эйвинд некоторое время подбирал слова. – Мы все смотрим на небо, но одни лишь определяют погоду… а вот другие…

– И что другие?

– Другие видят красоту.

Сестра и брат Эйвинда сокрушёно закачали головами.

– Не хочется это говорить, тебе, – начали они, – но лучше ему быть одному…

Эйвинд сердито сплюнул наземь, бормоча под нос, что-то вроде: «Ни хрена вы не поняли». И отошёл прочь…

Стояна открыла глаза. Воспоминание тут же волной отхлынуло назад и спряталось в глубинах памяти.

Как же всё «сходится» на моём Боре? – подумала девчушка. Она повернула голову и увидела в сизой мгле милое дремлющее лицо. – Неужто он действительно опасен для окружающих? Почему же я этого не вижу? Странно как-то… Я вообще уже давно не вижу будущего…

Стояна вздохнула, вновь закрывая глаза.

Что со мной? Кто же я?

– Кто? – переспросила мать. Она даже перестала расчёсывать волосы своей дочки. – Ну… ты… мы – друиды. За кого только нас не принимают: чародеев, колдунов… магов…

– А кто мы? – тихим голосом спрашивала Стояна, играющая с соломенной куколкой.

– Ведуны, – мать улыбнулась одними кончиками губ. – И силы мы черпаем в природе… растениях, травах, деревьях… в земле, озерах, ручейках.

Она сейчас чем-то походила на гигантскую кошку… на ту рысь, которая на днях приходила из лесной чащи.

– В природе? – девчушка удивлённо распахнула ресницы.

Спрашивала она не у матери, а отчего-то у своей соломенной куколки.

– Да. – мягко проговорила Рыся. – В ней…

– Почему? И кто такая природа?

– Ну… сложный вопрос ты задала… Могу сказать лишь то, кем природа не является.

Тут мать задумалась: «А поймёт ли её дочурка?» Взрослому человеку, порой, трудно охватить всю мощь древних знаний.

– Это ни зло, и ни добро, – скупым голосом стала перечислять Рыся, – она ни свет, и не тьма… ни порядок, ни его противоположность – великий хаос… она не стихия… Друид сам ищет тот её аспект, тёмный ли, светлый ли, но который помогает ему выразить собственный путь… И он обязан выбрать именно его, погрузившись целиком… полностью… А добрый сей путь, или нет – решать не нам.

– Поэтому нас так люди не любят?

Вопрос поставил Рысю в тупик.

– Отчего ты думаешь, что нас не любят?

– Не знаю… Скажи, мама, а все ли верно выбирают верный путь? – спросила Стояна. – Нет ли тех, кто ошибается?

Лада по-кошачьи чуть принаклонила голову и внимательно посмотрела на свою доченьку. Ей уже давно приходило в голову, что та, возможно, обладала тем редким даром, которым в этом мире мало кто может похвастаться: даром провидицы.

Видно, всё же верно говорят, будто предком рода была Валла Старая, – подумала Рыся. – Может, Стояна пошла в неё.

Обучение дочки всем премудростям друидов шло с большим трудом. Казалось, будто Стояна внутренне противилась ему, хотя нельзя было не отметить явную склонность к ведовству, а в особенности к власти над духами животных.

Однако чувствовалось, что успеха ждать долго… невероятно долго… Стояна упорно сторонилась уроков. Всё плела соломенных куколок, играла с ними. И ничего при этом не замечала.

«Надо было бы всё же сводить её к Томице, – мелькнула в голове матери мысль. И она крепко задумалась. – Что я теряю? Что мы теряем? А Томица – друидка сильная… опытная… Поглядит на девчонку. Может, и подскажет что-то толковое… подсобит».

Стояна встрепенулась, едва только Лада упомянула о дальней дороге.

– Можно я посмотрю на горы? – тихо спросила девочка.

– Посмотри, – мать безразлично пожала плечами.

– Спасибо… А то когда ещё на них погляжу!

Мать открыла рот, намереваясь что-то ответить и…

Тут бабахнуло так, что Стояна мимо воли дёрнулась и вскочила.

Солнце уже давно взобралось на небосклон, и его ослепительное сияние заставило друидку сильно зажмуриться. Недалеко виднелись повозки, при помощи которых гибберлинги доставляли камни для строительства форта. Как раз шла разгрузка новой партии. Поднялся сильный грохот, который многократно отражался эхом от серых скал. Именно его Стояна и приняла за взрыв.

У причала виднелся средних размеров кнорр. Как позже пояснили гибберлинги, на этом судне привозили строевой лес.

– На днях придёт иное судно, – рассказывал Эйвинд. – Оно возит лазурит на Тенебру, и при этом доставляет нам припасы из Тихой Гавани. Именно на нём вы и сможете вернуться в Сккьёрфборх. А пока… прошу по-прежнему погостить у нас.

Папан-старший сегодня выглядел относительно дружелюбным. Но от Стояны не ушёл незамеченным тот факт, что Бор отчего-то охладел к Эйвинду. Навряд ли это было связано со вчерашними откровениями у костра. И всё же отношения между этими двумя перешли к разряду деловых.

Бор понимающе кивнул на замечание Папана-старшего, и вернулся к прерванному с Крепышами разговору.

– Не знаю, как у вас, у людей, – вальяжно рассевшись на солнышке, говорил Орм, – но некоторые древние гибберлинги, тоже могли превращаться, но в рыбу. В щуку или налима.

Судя по всему, речь шла об оборотничестве.

– Зачем? – спросил Бор, зевая.

– Для промысла. Плавали там да сям, места искали, где рыба хорониться. Да потом там и ловили её…

– А сейчас что же?

– Так нет уже таких… Вывелись.

Бор повернулся к Стояне и улыбнулся.

– Доброе утро! Долго же ты спишь… Скажи-ка нам, Стояна, а верно говорят, что и друиды могут оборачиваться в зверя?

– Есть такие… Правда, смотря ещё в какого.

– А что, можно не во всякого? – удивился Орм.

– У нас на Ингосе сказка есть одна, – продолжил Бор, – про то, что некий воин заблудился в дремучем лесу. Шёл да шёл, и вот выпало ему пробираться сквозь завал. Тужился воин, старался, через стволы замшелые переползал, и вот когда достиг другой стороны, то обнаружил, что мох-то прирос к нему, а сам он превратился в медведя. Так, говорят, и остался лесным зверем.

Крепыши заулыбались и закачали головами.

– Сказки! – бросил Стейн.

– А я это вам и говорил, – добро рассмеялся Бор. – А быль… вон… Стояна ведает.

– Мне сия магия мало знакома, – нехотя ответила друидка. – Слышала как-то, что для этого нужно иметь кусок кожи того зверя, в которого требуется обернуться. Его кладут на пень, а потом прямо с разбегу и кувыркаются. Коли хочешь снова человеком стать, кувыркаешься взад. А чего это вы об обёртышах заговорили?

– Да вот… обмолвился кто-то об Мохнатом острове. А там, говорят, племя медвеухих обитает. Стало интересно, откуда такие твари появились. А ты, Стояна, чего так скривилась?

Друидка поймала себя на том, что действительно скорчила недовольную мину.

– Не люблю… медведей…

Кусты раздвинулись, и на поляну вышел лохматый зверь невероятно больших размеров. В нос тут же ударил неприятный запах падали, смешанный отчего-то с тухлой рыбой.

Медведь! Да не простой – шатун.

Зверь поднял свою громадную башку. Злые заплывшие жиром глазки буквально буравили Ладу и Стояну. Медведь некоторое время переминался с ноги на ногу, будто не зная, что ему делать.

– Нихаз его дери! – про себя прошептала Рыся. – Вот этого ещё и не хватало.

Медведь, казалось, споткнулся и тут же кувыркнулся вперёд. Стояна спряталась за мать, а когда в следующий раз выглянула, то на поляне было никакого зверя. Там стоял плотный бородатый человек, одетый в полушубок из медвежьей шкуры.

– Привиделось, что ли? – подумалось малышке.

Лада чуть попятилась назад, закрывая собой дочку.

Появившегося из чащи человека звали Миронег. Этот нелюдимый отщепенец из рядов тёмных друидов имел весьма дурную славу. Недаром его прозвище было Раздорник. Говорили, что пару месяцев назад крепко повздорил со старым Олегом, а потом того нашли в болоте… без головы… Вроде зверь какой-то отгрыз.

– А, Ладушка… А это твоё хадаганское отродье? – грубым голосом проревел Миронег.

Недобрый взгляд из-под косматых бровей буквально прошил Молчановых насквозь.

– Почему он так сказал? – тихо спросила Стояна.

Её так ещё никто и никогда не называл. Действительно, отчего «хадаганское отродье»?

Мать хмурилась, но молчала. Стояна тут же вспомнила, что она ни разу в жизни не обмолвилась об отце. Кто он? Откуда?

Лада судорожно сглотнула. Видно было, как заходили ходуном её скулы. А глаза сверкнули холодной хищной яростью.

– Ага, – продолжал скалиться друид. – Не дурна… Говорю, дочка у тебя не дурна. Даже не смотря на то, что отец её…

– Чего тебе надо, Миронег? – сухо спросила Рыся, пряча Стояну за спину.

Друид осёкся и тут же оскалился, демонстрируя грязно-жёлтые зубы. Точь-в-точь, как у того медведя.

– Куда путь держите? – спросил Миронег.

– К Томице… в Сухой дол.

Лада понимала, что от Раздорника просто так не избавиться. Она судорожно соображала, что же предпринять.

– Далековато, – закряхтел Миронег.

– Ничего, как-нибудь дойдём, – отвечала Рыся.

Зрачки в её кошачьих глазах на какое-то мгновение расширились, и в глазах отразился зеленоватый огонёк.

Раздорник облизал полные губы, и чуть придвинулся.

– А ты после того… Ну, понимаешь? Да? В общем, всё сама да сама?

– И что?

– Сторонятся нас с тобой… Не такие мы, как они.

– Все люди разные. Чего тут удивляться?

– Все, – согласно закивал друид. – Но мы-то с тобой… схожи…

– Это вряд ли.

Взгляд Миронега стал неприятным, колючим. Он снова нервно облизал губы и ещё чуть приблизился.

– Послушай, – примирительным тоном начала мать, – иди-ка своей дорогой. А мы своей…

– Зачем ты так? Знаешь же, что люба мне… Чего сторонишься?

Раздорник рванулся вперёд и сжал Ладу в крепких медвежьих объятьях. Та вскрикнула от неожиданности и попыталась вырваться.

– Не трогай! – пискнула Стояна и кинулась на друида.

– Уйди, хадаганская тварь! – прохрипел тот, пытаясь лягнуть девчонку.

Стояна ловко увернулась и снова кинулась с кулаками. Раздорнику пришлось освободить вторую руку. Замах и девчушка увидела, как к ней стремительно мчится громадная медвежья лапища.

– Не смей! – Лада закрыла глаза, и в тот же миг на Миронега набросился невидимый осиный рой.

Друид дико взревел и стал носиться по поляне, как угорелый. Рыся бухнулась на землю, при этом сильно ударяясь затылком.

– А-а-а! – вопил Миронег, что есть мочи.

Он нанёс хлёсткий удар наотмашь, в результате чего Стояна отлетела в сторону, будто мешок с соломой.

Лада ловко вскочила и бросилась на друида. Совершив невообразимо длинный прыжок, она впилась зубами в его сизый крупный нос. Раздался неприятный хруст разрывающихся хрящей.

– Ах, ты ж сука! – Миронег вновь нанёс хлёсткий удар и Рыся опять свалилась вниз. – Подстилка хадаганская! Да как ты… да ты…

Раздорник пытался вытереть кровь, но тщетно: та густым темным потоком вырывалась из рваной раны, некогда служившей ему носом.

– Не бей маму! – прошептала Стояне, медленно проваливаясь в беспамятство.

Миронег не смотря на рану, живо пришёл в себя, и набросился на Ладу, нанося ей могучие удары ногами. А потом завалился сверху и попытался разорвать платье.

Рыся отчаянно сопротивлялась. Несколько минут она с Раздорником, молча, каталась по траве…

Когда Стояне удалось придти в себя, то прежде она увидела распластавшуюся на земле фигуру матери. Смущало то, что она лежала в какой-то странной противоестественной позе… и смотрела на дочку остекленевшими глазами. Разорванная одежда обнажила нереально белую кожу, на которой виднелись жуткие кровоподтёки и черные пятна грязи.

– Мама, – позвала Стояна, пытаясь встать.

– О! Очнулась…

Откуда-то возникла довольная физиономия Миронега. Он вытер тыльной стороной ладони свои полные губы и оскалился. Обезображенное отсутствием носа лицо, делало друида похожим на измочаленное воронами чучело.

Раздорник выпрямился, демонстративно подвязывая штаны.

– Пойдёшь со мной! – безапелляционно заявил он Стояне.

– Мама! – снова позвала девчушка. Но Лада по-прежнему недвижимо лежала на траве…

Она не дышала.

– Ха! А хороша твоя мамка… сладкая… Недаром хадагацы её приметили.

Друид ухмыльнулся и повернулся спиной.

Разум Стояны мигом наполнился доселе неведомым чувством гнева. Оно заслонило собой все остальные чувства. И вот откуда-то изнутри наружу вырвалось нечто странное… и страшное… Воздух сотрясся от раската грома и в ту же секунду в голову Миронега врезался ослепительный разряд молнии. Тело друида буквально разорвало на части…

11

«Не может не вызывать беспокойство ситуация с гибберлингами… Во-первых, следует отметить, что их народ обладает достаточной силой, чтобы с ним можно было считаться. Канийцы наивно полагают их землячества на Ингосе, Фороксе, и Сиверии, и прочих местах, как некие временные поселения, а Новую Землю, просто… как самый северный форпост Лиги. Но отчего-то предоставляют его самому себе, не оказывая, ни помощи, ни поддержки… И думается, что Исахейм, в свою очередь, считает людей (а в том числе и нас, эльфов), как подобные же форпосты, но на южных и западных границах с Империей… А отсюда и вполне закономерны те требования гибберлингов о «незамедлительной помощи» (если её так можно назвать), которые вам, господин Пьер, передали в Новограде послы Сивые. И о чём вы с удивлением сообщали нам.

Не остался без внимания и тот факт (и мы упорно не хотим замечать его), что гибберлинги почти повсеместно отрицают нашу религию Света. А отсюда и «во-вторых»! То есть: ни эльфы, ни канийцы, не пытаются завоевать даже обычную симпатию гибберлингского населения… Это видно даже в том, как наша Церковь смотрит на них, считая религию гибберлингов варварскими суевериями. И при этом, требуя отстаивать собственные интересы на Святой Земле… в особенности это касается ситуации с Храмом Тенсеса.

Признавать ли нам их «кумиров»… или пытаться установить отношения типа «владычества-подданства» – одни из самых важных задач, который следует решать совместно со всеми сторонами, в том числе с привлечением Церкви Света и паладинов… Уже сейчас требуется незамедлительное устранение существующих проблем, что по всеобщему мнению приведёт не только к укреплению существующей власти Совета… и удержании её в «стольном граде», но и снимет внутренние напряжения в самой Лиге. А те уже достигают своего предела… что может привести к ужасающим последствиям».

Из послания эльфийского Анклава к послу в Новограде Пьеру ди Ардеру

Необычайно длинный зеленобортый двухпалубный красавец кнорр, нос которого увенчивала голова какой-то птицы, плавно приблизился к деревянному причалу. Матросы лихо закрепили концы канатов, не давая возможности своему кораблю даже случайно отойти в сторону. Затем был переброшен широкий трап, и вот вниз неспешно спустился капитан.

Эйвинд крепко обнял гибберлинга, бормоча при этом какие-то приветствия. Тот тоже весьма радушно улыбался и говорил ответные слова.

Была дана команда на выгрузку и матросы в купе с помощниками из форта принялись сносить груз: припасы, оружие, одежду и прочее.

– Как добрались? – поинтересовался Папан-старший.

– Астрал нынче был спокоен…

– Чужих кораблей не наблюдалось?

Капитан, которого, как я позже узнал, звали Барди Окунь, удивлённо поглядел на Эйвинда.

– Слухи ходят всякие, – отвечал тот.

– Н-да… Ничего не встречали. Кстати, мы привезли ещё пять яков, – сообщил капитан.

– Великолепно! – Эйвинд аж засветился от радости. – Как дела в Сккьёрфборхе? Что доброго слышно?

Окунь нехорошо усмехнулся и поглядел отчего-то на меня.

– Это Бор Законник, – торопливо проговорил Папан-старший. – Можешь его не сторониться.

Барди пожал плечами, мол, как хочешь, и вытянул из кармана запечатанное письмо.

– От Фродди Непоседы, – сообщил капитан. – Ознакомься, мой друг.

Эйвинд покрутил в руках письмо и жестом пригласил следовать в его шатёр.

– А я гляжу, работа у вас не сильно спорится, – заметил Окунь, когда мы проходили мимо каменных построек.

– Да вот… К сожалению, как мне и думалось, до осени мы успеем сделать лишь вот эти два здания. Так что будет, где перезимовать. А крепостную стену ещё даже не начинали…

– До осени не так уж и далеко.

– Не тереби душу, Барди! Сам вижу, что медленно выходит… Но за то основательно. Увидишь, что будет, когда закончим. О-го-го!

Капитан улыбнулся и вновь посмотрел на меня. На встречу вышла сестра Эйвинда. Она кивком поздоровалась с Барди, и, обращаясь к брату, проговорила:

– Дозорные докладывают, что каравана до сих пор нет.

– Какого каравана? – спросил капитан.

– Да… что-то поставка лазурита задерживается. Позавчера сову прислали с посланием, что караван уже вышел. Ждали вечером, но… Тут, понимаешь, тролли расшалились. Правда, на северо-западе их пока не видели, но… – Эйвинд развёл руками. И уже обращаясь к сестре, дал указания выслать разведчиков.

Мы вошли в шатер, и присели вокруг очага.

– Извини, Барди, с погрузкой я тебя немного подвожу. Надеюсь, что сегодня всё же караван прибудет, и ты завтра отправишься в путь. Кстати, у меня будет личная просьба.

– Какая?

– Ты ведь зайдёшь в Тихую Гавань?

– Конечно, а что?

– Господин Бор со своим отрядом желает вернуться в Сккьёрфборх. Не мог бы ты ему в этом помочь?

– О чём речь! Забросим куда надо. А уж потом с лазуритом отправимся на Тенебру.

Папан-старший улыбнулся и вскрыл письмо. Читал он долго. Было видно, что послание Фродди его сильно огорчило. Рассечённое ухо нервно подергивалось, привлекая к себе внимание.

– Что там? – решился я на вопрос.

Вместо того, чтобы ответить мне, Эйвинд уперся своим выпученным глазом в Окуня.

– И много погибло? – сухо спросил он у капитана.

– Точно не скажу…

– Твою… Н-да, Бор! – тут Папан уже уставился на меня. – Не успели вы всё же добраться до Старейшины.

– Что случилось?

– Ваши новости о дикарях – уже вчерашний день. На Корабельный Столб напали!

– Кто?

И Эйвинд протянул мне послание. Признаюсь честно, что по-гибберлингски читал лишь бегло. Но всё я же смог осилить текст этого письма.

Если быть кратким, то его суть сводилась к тому, что шесть дней назад дикари, воспользовавшись порталом, добрались до Острого гребня. Их было около двух тысяч. Жаркий бой произошёл в нескольких верстах от стен Сккьёрфборха.

– Неужто наши дозорные суда не заметили перемещение такого громадного числа арвов? – прорычал Эйвинд.

– Ничего конкретного не скажу, – отвечал Барди. – Знаю только, дикарей погибло около трёх сотен. Они хлынули, будто лавина. А потом этой же ночью беспрепятственно вернулись назад. Все удивлены тем фактом, что арвы умеют пользоваться джунскими порталами…

– Эх! Господин Бор! – досадовал Эйвинд. – Видите, как вышло! Н-да…

Я понимающе кивнул.

– Была ли помощь извне? – поинтересовался Папан.

– Нет… насколько это мне известно. Когда мы уходили из порта, то в городе снова собирался Совет.

Эйвинд досадно шлёпнул себя по колену.

Слухи о событиях на Корабельном Столбе вскоре достигли ушей и остальных гибберлингов. Позабросив свои дела, все они собрались у шатра Папана и стали просить разрешения вернуться.

– Да вы что! – грозно рявкнул Эйвинд, злобно выпучивая свой глаз. – Какого ляда?

– Дикари нападают на наших братьев и сестёр! Что мы забыли на этом острове? Нам войну объявили, а мы…

– Что забыли? – хриплость в голосе Папана мигом прошла. – Да от того, создадим мы тут форт или нет, зависит будущее нашего народа! Будущее Исы, можно сказать!

– Как это?

– Буду говорить, как есть: гибберлинги в Лиге одни из самых бедных народов. Своих земель у нас нет, только те, что нам… «одалживают».

После этих слов послышался недовольный гул. Гибберлинги зароились, будто пчёлы.

– Да, так и есть! – продолжал Эйвинд. – Мы здесь с вами для того, чтобы обеспечить защиту добычи лазурита!

– На хрена нам эти камни? Не уголь же! И не железная руда!

– За этот, как вы сказали «камень», эльфы платят золотом! А мы на это золото сможем купить… да хотя бы оружие! Сможем построить боевые корабли, астральные пушки… создать крепости… Чтобы никакой враг… никогда… не смог больше нас грабить… убивать…

Наступила тишина. Гибберлинги хмуро глядели на своего предводителя, и никто из них больше не пытался возразить на его аргументы.

– Я скорблю вместе с вами, – проложил Эйвинд. – Моя душа тоже рвётся туда… в Сккьёрфборх. Но я знаю, что наша «битва» сейчас тут. Бросим сей остров – навредим так, что… что даже представить трудно. Я получил письмо от Старейшины. Он выражает свою признательность, и говорит, что очень горд нашими успехами здесь… на Стылом острове! Он верит, что мы не струсим, и не бросим свой пост…

Я тоже читал письмо. Там не было ничего подобного. Напротив, Фродди говорил, что теперь поставки припасов станут производиться реже. Что дополнительных сил на остров не вышлют и Папанам, как и остальным находящимся здесь гибберлингам, придётся пока справляться самим.

– Ну, так что мы с вами: соберёмся и бросим дело на самотёк? Или приложим все усилия, чтобы привести Исахейм к процветанию?

Понятное дело, что после таких речей, гибберлинги выбрали последнее.

– За работу, друзья. Мы с вами теряем драгоценное время. Не за горами зима, а нам ещё о-го-го сколько надо успеть сделать.

Не знаю, что было бы дальше, может, кто-то всё же захотел бы вернуться на Корабельный Столб, но из ущелья появились повозки с лазуритом.

Эйвинд тут же воспользовался моментом и приказал подготовиться к перегрузке камня.

Напряжение в среде гибберлинов тут же начало спадать. Всё же привычные дела сыграли роль своего рода подушки.

Я вернулся к Стояне, которая уже, молча, складывала наши пожитки.

– Скоро отплывём в Тихую Гавань, – проговорила она. – Признаюсь, что мне отчего-то боязно снова взбираться на борт корабля.

– Ты не хочешь возвращаться?

– Я говорю об другом… Скажи, что будет после?

– После чего?

– Что будет, когда мы окажемся на Корабельном Столбе?

– Пойду к Старейшине. Расскажу о рубине, о дрейке…

– Ты же понял, о чём именно я спрашиваю?

Конечно, мне было понятна цель вопроса Стояны. И вновь, как тогда на берегу, я испытал страх… Вернее, робость. Отчего-то разум отгонял от себя мысли о дальнейших планах.

Бёрхвитурейкахус… дом Бора, там, где всегда виден белый дым… где царит покой и умиротворение…

Ведь раньше я думал поселиться в небольшой хижине подле Голубого озера… со Стояной… Что же сейчас изменилось? Неужто меня пугает та мысль, что сделав это, я выберу не ту дорогу?

Сколько раз у меня такое было… да хотя бы с той же Заей? С Рутой? И ничего… как-то же жил…

Неужели я боюсь отцовства? Признайся, Бор, дело в нём?

А признаваться не хотелось… Но, надо было честно посмотреть самуму себе в глаза. И сделав это, меня осенило: корни страха не в Стояне, не в будущем отцовстве… а в банальном страхе «мести».

Ведь боги никогда не прощают поражений. Они понимают, что я, в общем-то, не страшусь смерти, и меня этим не запугать… И тут у них появляется возможность «надавить» на больное место: на жизнь Стояны и моего ребёнка… Тем самым как бы «отомстить» за свои разбитые планы. Или того хуже: заставить плясать под свою дудку.

Так что же это всё: награда или наказание? Кто знает? Кто ведает?

Я не заметил, как остался в шатре один. Откинулся полог и внутрь вошёл Эйвинд.

– Собираетесь? – деловито спросил он.

Глаз Папана остановился на моей фигуре. Думаю, в этот момент от него не ускользнуло то, что я находился в некоторой растерянности.

– Собираюсь, – как можно непринуждённей ответил ему.

– Бор… вы… вы…

Эйвинд вдруг запнулся и сжал губы.

– Что? – уже почти спокойным голосом спросил я.

– Многие из нас… равняются… хотят равняться на вас, господин Бор… Законник.

– Это плохо?

– Это… не правильно… Мы… они ведь никогда… никогда не станут такими… Да им никому это и не нужно.

– А что нужно мне? Как вы думаете, Эйвинд?

Папан-старший замер, глядя куда-то вдаль. Мне вдруг подумалось, что гибберлингам очень повезло с ним: он как раз на своём месте, свершает свой собственный «великий подвиг», на который, думается, и был рождён.

А вот взять меня: на том ли месте нахожусь? За то ли дело взялся? Кто знает истину?..