Текст книги "Пряди о Боре Законнике"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)

– То есть?

– Смотрите, вот он сказал «длань изумрудная». Это значит, что скальды говорят о зелёном луге… этом зелёном луге. Улавливаете? Дома своих врагов, орков, они назвали «волчьими вотчинами». Понимаете?

– А-а, так вот о чём речь! Мне-то сразу показалось, что они несют какую-то околесицу, а теперь ясно… ясно… «Серп кровавый» это – меч?

– Да… А вот слушайте, что они дальше говорит.

Троица поэтов весьма слаженно тянула хвалебную песнь. Они то вступали разом, то по очереди сменяли друг друга. В общем, выходило весьма завораживающе. По коже периодически пробегали «мурашки».

Я сосредоточился, но снова не смог сообразить. Орм это понял и перевёл:

 
 За оградой рода статной
 Пышная крона тянется к небу веками.
 Прадедов корень,
 Землю вздымая волнами, вьётся.
 И секир боевых клыки затупятся
 О древо рода его вековое…
 

– Они восхваляют род Бьёрна, говорят о его многочисленности – «пышности».

Я понимающе кивнул Крепышу и в дальнейшем уже сам пытался разобраться в тексте. Выступило одиннадцать «ростков». Каждому из них гибберлинги выражали своё восхищение. А когда пришло время выбрать наилучших, начались такие ярые споры, что я думал, дойдёт до драки.

В этот момент мы с Ормом решили выбираться прочь.

– Ну, как? Понравилось?

– Да… говорю честно, это было весьма увлекательно.

Крепыш заулыбался, обнажая свои маленькие белые зубки.

– Три года подряд победителем вышли Бородатые. Но в этот раз они не смогли приехать. Вот их бы вам услышать… Мастера ещё те!

Тут нас с Ормом развело в стороны: хлынувший откуда-то сзади поток танцующих подхватил всех, кто стоял, или шёл, и унёс к свободной от столов да скамей поляне.

Я закружился в общем хороводе, едва-едва найдя силы (да и такт), чтобы выкарабкаться из этого «моря» веселья.

Разговоры, разговоры, разговоры… Я поначалу даже не знал, куда себя приткнуть. Вроде и весело, вроде и посмотреть да послушать кое-что можно, а всё одно чувствую себя лишним.

А гибберлинги по-прежнему братались, знакомились, болтали о чём-то своём. Мне бы тоже хотелось примкнуть к какой-то компании, да что-то уж не очень получалось.

Стояна сдымила судя по всему с Вербовой. Они ещё теми стали подругами!

Я огляделся: куда же податься?

Вдалеке виднелся одинокий шатёр Старейшины. Удивительно дело, но среди всего этого веселья, ему одному не дозволялось ни пить, ни есть. Гибберлинги сказали, что он сейчас молится.

– Кому?

– Он просит Судьбу быть благосклонной. Благодарит за оказанные ею добродетели.

– Разве больше это делать некому?

– Он – Старейшина нашего народа. Такова его доля…

Я не стал больше ни о чём спрашивать, а просто решился пройтись, осмотреться. Чего действительно сиднем сидеть да брюхо напрасно набивать?

И вновь вокруг веселые разговоры, хороводы, удалое бахвальство отдельных гибберлингов, музыка, песни, танцы (или их подобие)… драки, но не по злобе… снова разговоры…

Были тут и люди. Не скажу, что они вели себя сдержанней, чем гибберлинги. Некоторые «клюнули» на дармовую выпивку и уже к обеду еле ворочали языками. Особо «старательных» тут же сносили и укладывали спать. Правда, смешно было видеть, как кучка малорослых гибберлингов пытается отволочь почти неподъёмную тушу какого-нибудь купчишки или матроса.

До моего уха донёсся довольно громкий гул.

– Кажется, начинается «рыбалка», – прояснили ситуацию кое-кто из гибберлингов.

Я присмотрелся: в стороне, где виднелась весьма солидная разноцветная толпа, именно оттуда и доносился нестройный гул голосов.

– Весьма занимательная забава, – продолжали рассказывать доброхот. – На прошлом праздновании победителями вышли Бусинки из клана Подземельных… Вы бы, господин Бор, сходили. Вам будет интересно!

Сказано это было с какой-то явной подоплёкой. Хотя, может, я просто надумываю?

Я смело развернулся и пошёл к толпе.

– На «рыбалку»! Скорее на «рыбалку»! – покрикивали подвыпившие гибберлинги, торопясь к своеобразному ристалищу.

Здесь собралась пару сотен «ростков». Но благо, что мой рост позволял более или менее сносно всё разглядеть. А тут ещё нашлась лазейка, и я пробрался к толстому столбу, врытому недалеко от ристалища.

Гибберлинги бились трое на трое, «росток» на «росток». В качестве оружия использовали палки и деревянные круглые щиты, наподобие тех, которые вешали в жилищах.

Гуп! Гуп! – гулко разносилось по округе.

Зрители периодически восклицали, когда тот или иной боец наносил удачный удар. Я не мог не заметить, что «рыбаки» дрались всерьёз, выдавая друг другу весьма ощутимые тычки.

Первый бой, который я наблюдал, закончился очень быстро. Побежденным помогли доковылять до границы площадки, где их подхватили расстроенные сородичи.

Судья ристалища объявил о победе и начал представлять следующую пару «ростков». Троицы вышли на свои места и приготовились.

– В чём суть? – спросил я у ближайшего ко мне гибберлинга.

– В середину кладут «рыбу». Вон тот мешок с песком… Потом бойцы начинают сражение за неё, пытаясь отобрать «добычу» у противника. Кому удаётся донести её до корзины, та сторона и победила.

Судья дал добро и гибберлинги сошлись.

Гуп! Бух! Гуп! Бух!.. Маты, вскрики, отрывистые команды… Я не заметил, как сам «вжился» в роль, представляя себя на месте этих бойцов.

А мешочек был тяжёлым. Это было видно невооружённым взглядом. Один из «ростков» живо заградил собой «рыбу». Ушлый гибберлинг бросил и щит, и палку, и подхватил мешок и айда к корзине. Братья как могли долго сдерживали натиск атакующих, но уже почти у самой корзины те одержали вверх. Последняя стычка вышла скоротечной, и мешок перекочевал к противникам. Два гибберлинга подхватили его и живо отволокли к себе.

– А-а-а-а!

Зрители от радости стали подпрыгивать. Те, кто импонировал проигравшей стороне, недовольно понурили головы.

Я с удовольствием просмотрел ещё несколько боёв, когда вдруг ко мне пробрались Смык и Ползуны.

– И ты здесь, – бросил я хранителю. – Портал бросил, как теперь им воспользоваться, коли кому надо улететь?

– Сразу видно, что вы, Бор, далёкий от всего этого человек! – улыбнулся хранитель. (Уже поддатый, – мелькнула у меня мысль.) – По-вашему, мне там безвылазно сидеть? А Страж на что?

– Страж? – я не совсем понял, но уточнять не стал. Просто не интересно. – Ну и ладно.

Я вообще о портале сказал просто так, вроде как для завязки разговора. Как он там работает – пусть разбираются те, кому хочется знать, что да как.

– А вы что ж одни? – спросил Смык.

– Да так…

Тут ко мне обратились Ползуны.

– Вы ведь ходили с Сутулыми в копальню? – поинтересовались они. – Говорят, что там нашли странные… рисунки.

– Да, было дело.

– И что там на них?

– А Сутулые не говорят?

Гибберлинги сердито буркнули про этих самых Сутулых и это «что-то» было весьма не лестным.

– Там была выбита в камне схватка между двумя… чудовищами.

– А поподробней… пожалуйста.

Я внимательно посмотрел на Ползунов, пытаясь понять, в чём их интерес. Простое любопытство? Если судить по блеску в глазах, то нет.

– Может, присядем где-нибудь? – предложили они.

Я вздохнул, но согласился. Мы отошли в сторону и расположились за одним из свободных столов.

Не прошло и минуты, как пред нами возникли солидные кружки до краёв наполненные элем. Я сделал большой глоток, промочил, так сказать, горло, и стал рассказывать. Всё это заняло несколько минут.

– А у вас есть какие-то предположения по этому поводу? – спросили гибберлинги.

Уж чего-чего, а размышлениями я не страдал. Ползуны несколько надменно (как мне показалось) хмыкнули.

– Кое-кто из ваших подумал, что там изображены друиды, – как бы невзначай заметил я.

– Друиды? – Ползуны задумчиво зачесали в макушке, переглядываясь друг с другом. – Почему друиды?

– Я почём знаю! – мне хотелось ответить резче, но всё же сдержался.

Не знаю отчего, но Ползуны меня начинали раздражать. Что-то в них было… что-то агрессивное…

Вот бывают такие личности. Говоришь с ними и каждую секунду думаешь, что они вот-вот кинуться на тебя и загрызут.

– Друиды… Мы точно о них мало ведаем, – недовольно бурчали Ползуны. – Они не столь говорливы, чтобы трепаться о себе направо и налево.

– Я много об этом думал, – вмешался в разговор Смык.

Его осоловевший взгляд скользнул по нам всем и упёрся в пивную кружку. Сделав мощный глоток, хранитель продолжил:

– Всё дело в их верованиях… в их магии…

– А ты что-то об сём знаешь? – спросил я.

Смык хихикнул и пробормотал о том, что, мол, я частенько якшаюсь с друидами, посему должен был и знать больше.

– А вот ты уже который год живёшь среди гибберлингов, – заметил ему в ответ. – А до сих пор не знаешь, как правильно говорить на их языке…

– Ясно, ясно! Не надо так горячиться, – замахал головой Смык.

Я, вообще-то, даже не думал «горячиться». Может, чуть повысил голос, но не более. Очевидно, хмель начал действовать на ум хранителя. Через час, думаю, он вообще свалится под стол и захрапит со всеми теми, кто не рассчитал свои силы.

– Вот что я вам скажу! – Смык ткнул пальцем вверх. – Друиды… это наследники джунов! Можно сказать – потомки!

– Тьфу, на тебя! – я не сдержался и хлопнул ладонью по столу. – Опять?

– Вот не хотел говорить… не хотел… знал, что не поймёте…

– Ты продолжай, – подали голос Ползуны.

– Я уверен… да, я уверен, что и они, и их магия – отголоски той прадавней цивилизации. Когда-то у эльфов… на Тенебре… да, там… точно… я читал в их книгах…

– Что читал? – спросил я. – Что друиды и джуны, суть одно и то же?

– Типа того. Была такая мысль…

– А ты знаешь, что кожа джунов была красного цвета? Что они даже внешне отличались от обычных людей?

– Так это… время же сколько минуло! Эльфы тоже не похожи на тех, что жили тысячи лет назад. Да и мало ли чего! Ну и я не имел в виду, что они прямые потомки… Мы говорим о магии… вере…

– Ну, ты… выдумщик, Смык!

– Даже сейчас, – хранитель отодвинул свою кружку в сторону и сосредоточенно уставился на нас. Во всех его жестах, во всей это его «сосредоточенности» явно проглядывалось то, что называют «трёпом пьяного человека», – вот даже сейчас рождаются и гибнут в нашем мире целые народы. И остаются после них… следы! Это как в лесу!

Смык снова ткнул пальцем вверх.

– Как в лесу: есть старые сильные могучие деревья, а есть едва приметные. А стоит такому великану свалиться, как его место тут же займут молодые ростки. Некотрые будут расти на его «теле»… Я поясняю вам свои слова о том, что после всех остаётся след. От джунов, к примеру, порталы! Вот что это за штука такая, а? Не знаете? Я вам скажу: это двери в другие миры! Вдруг тот Катаклизм, который расколол наш мир, на самом деле одна из таких «дверей»?

– Чего? – мы с гибберлингами вскричали, чуть ли ни в один голос. Уже речь Смыка не понимал не только я, но и Ползуны.

– А! – махнул рукой Смык, снова делая глоток из своей кружки. – Смейтесь, смейтесь… Говорю вам, что друиды – далёкие «потомки» джунов. И всё тут!

– А чего гадать? Может, у них самих спросим?

– Не думаю, что друиды это осос… осос… осознают, – хранитель сердито хмыкнул и затем замолчал.

Тут мне на плечо легла чья-то ладонь. Я обернулся – позади была Стояна.

Она мягко улыбалась, глядя прямо в мои глаза.

– Ты где пропадала? – спросил я у неё.

– Да так… Аксинья водила меня к Держащим Нить, – ещё более странновато улыбаясь, ответила друидка.

– Что? – я весьма удивился. – Зачем?

Друидка бросила взгляд на Смыка и Ползунов, как бы говоря, что разговор не для их ушей.

Я встал и попрощался со своей компанией кивком. Мы со Стояной отошли в сторонку.

– Я хотела знать о своей судьбе, – сказала друидка, при этом вдруг как-то смутившись и покраснев.

– И как? – мой голос отчего-то дрогнул.

Ответа не последовало. Я понял, что его и не будет.

Мы со Стояной пошли через толпу, вдоль полупустых столов.

– Хочешь танцевать? – вдруг спросила меня друидка.

Сердце дрогнуло. В голову попёрли самые невероятные мысли. Не скажу, что они все были из разряда приятных. Вспомнились и кошмары, страхи и прочее. Но было и иное…

– Танцевать? – сухо переспросил я, уже смутно догадываясь, что могли наговорить Стояне гибберлингские жрицы.

– Мне хочется, – всё также странно улыбаясь сказала Стояна.

Она взяла меня за руку. Я почувствовал, какая горячая у неё ладонь.

Играла музыка. На небольшой площадке церемонно выплясывали гибберлинги.

Вот не думал, что у них бывают такие целомудренные танцы. При всей их распущенности, они весьма деликатно вышагивали в своеобразных «па».

Мы тоже закружились в общем потоке.

От Стояны чем-то пахло. Девчушка подняла на меня свои влажные глаза и чуть покраснела.

Я мимоходом вернулся к той ночи у Голубого озера. Надо признаться, что это была один из самых приятных вечеров за последнее время.

Из головы вылетело всё, кроме тех волшебных минут.

Но вот музыка кончилась. Во время небольшой паузы гибберлинги вернулись к столам. А мы со Стояной некоторое время стояли, глядя друг на друга.

– Пойдём и мы? – спросил я.

– Пошли…

Неожиданно дорогу нам преградили смотрители порядка во главе с Торном Заикой.

– У-у-уважаемый Бор, – кивнул последний. Его учтивость меня сразу насторожила. – Вас х-хы-хы… х-хотел бы… хотел бы у-у-увидеть Ста-а-а-арейшина.

– Меня?

Первая мысль была касательно пещеры на Лысом взгорке.

– Зачем?

Торн пожал плечами и хмуро улыбнулся.

Я сказал Стояне, чтобы она дожидалась меня здесь, а сам со стражниками пошёл в тот отдельный большой шатёр, что стоял на холме чуть в стороне от луга.

Чего Фродди от меня хочет? Неужто в такой праздник не с кем вместе посидеть?

Через несколько минут мы добрались до шатра Старейшины. Торн распахнул полог и заскочил внутрь. Буквально через несколько секунд он выбрался назад и кивнул мне головой, мол, заходи.

Внутри царил полумрак. Фродди сидел подле небольшого костерка, задумчиво глядя на языки пламени.

– Сегодня мне был сон, – без предисловий начал Старейшина. Он переложил трубку, сделал глубокую затяжку, при этом блаженно щурясь, и продолжил: – Приснилась мне большая рыба. Очень большая.

Я пока не особо понимал сути разговора. Если позвали лишь для того, чтобы поговорить о снах, то и мне есть что поведать.

Кстати говоря, с момента тех странных событий в пещере, мне абсолютно перестали снится какие-либо сны.

– То, что я тебе сейчас скажу, может показаться кощунственным, – продолжал Старейшина. – Порой мне думается… может… может, это и к лучшему, что надежда вернуть Ису… умерла…

Я не посчитал эти слова какими-то ужасными. Но на лице изобразил некое удивление.

– Думаю, нам хватит скитаться по развалинам Сарнаута. Надо набраться смелости и честно сказать, что пора обзаводиться новой Родиной. Новая Земля, кажется, не самое последнее место в Астрале. А?

Я пожал плечами. Фродди выпустил новую завитушку дыма.

– Сей архипелаг давно стал для нас домом. Конечно, до Исы ему далеко…

– А как же Великое Древо? Выходит, что и оно сгинуло в Астрале.

– Да-а… истина бывает порой так горька, что…

Старейшина не закончил свою мысль. Он надолго замолчал, попыхивая трубкой.

– Ты не гибберлинг… значит, и мыслишь совсем по-иному.

– По-иному? То есть понимай, как «неверно»?

– Почему же? – Старейшина выпустил очередную струйку. – Что ты скажешь о новой Исе?

– Вы хотите посоветоваться со мной? – удивился я. – Вот уж не полагал… Неужели, нет никого, кто мог бы вас выслушать, поддержать словом?

– Есть, – кивнул Фродди. – Но они гибберлинги.

– И всё равно я не понимаю… Но, а на счёт новой Родины – это верная мысль. Вот только как её донести до всех?

– Вот то-то и оно!

Старейшина загадочно посмотрел на меня и снова сощурился.

– И всё-таки рыба мне не зря снилась, – не понятно о чём проговорил Фродди. – Идём-ка, друг мой, к Ткачихам!

16

Это было возле Великого Холла. Оказывается, у гибберлингов есть такие места, где не только предаются пьянству.

Хижина была средних размеров и имела небольшие сенцы, в которых стояли уже знакомые мне жерди со щитами. Внутрь я входить не решался, но Фродди потянул меня за собой.

– Давай-ка, не страшись. Обождёшь тут, при входе! – Старейшина указал влево от себя. – Нечего стоять на дворе. Не надо, чтобы нас… тебя сейчас тут видели. Ну, жди…

Он что-то ещё забормотал под нос, а потом вошёл вглубь, при этом умудряясь поклониться, чуть ли не до самого пола. Секунда-другая и Фродди стал кого-то звать.

Я сощурился: в сумраке сеней было плохо видно, что находится дальше, в основной комнате. Там, кстати, тоже царил полумрак. Всё, что удалось разглядеть – странное деревянное сооружение посредине, в котором с трудом различался… ткацкий станок. Он был несколько необычной формы.

– Сем сынд сиг хырн? (Кто там?) – перевёл я по-своему вопрос, прозвучавший из глубины комнаты.

Голос был хриплый, глухой. Потом послышался старческий кашель и в светлую зону вышли три гибберлингские фигуры, закутанные в невообразимые мешковатые одежды.

«Держащие Нить, – понял я. Никто другой здесь не должен был находиться. – Неужто мне будет дозволено войти в святая святых этого храма?»

Фродди некоторое время переговаривался со жрицами, а потом, резко повернувшись ко мне, сказал:

– Можешь проходить.

Я сделал несколько шагов и остановился, разглядывая комнату изнутри.

– Пет-та ер пфас! (Это он!) – прокряхтела одна из гибберлингских жриц, обращаясь к своим сёстрам. Потом махнула мне рукой со словами: – Кома хингадз, ек-ки вера хреддур. (Проходи, не бойся.)

Фродди сделал жест, обращённый ко мне, мол, давай смелей.

– Ты хотел поговорить с нами… с глазу на глаз? – задала вопрос вторая жрица.

Говорила она с акцентом, чуть коверкая фразы и часто запинаясь, будто вспоминала каждое слово, как оно звучит на канийском.

Старейшина кивнул в ответ. Он снова рассказал про сон, в котором ему привиделась большая рыба. Держащие Нить зацокали языком.

– Разве на днях мы тебя не предупреждали? Разве ты не видел своими глазами двойной круг на Ткани? Вот снова мы скажем тебе: грядут дни тяжёлые… И многим рыба будет сниться в голодные зимы.

– Какая зима? – не понимал Фродди. – Почти что лето…

– Мы лишь трактуем Узоры.

– Позволено ли будет говорить мне? – вступил в разговор я, обращаясь к Держащим Нить.

Они кивнули, а Старейшина чуть отступил в сторону. Мне отчего-то подумалось, что он намеренно привёл меня сюда. Как будто хотел, чтобы именно я побеседовал со жрицами.

– То, что говорят, будто вы можете растолковать правду… то есть, будущее по Узорам Судеб, возможно и правда. Но…

Жрицы, услышав мои слова, недовольно фыркнули.

– Мы видим будущее! – начала одна из гибберлингских прорицательниц. – Вернее, определяем его по сочетанию знаков.

– Ну, да! Как вы там говорите? Судьба?

– Судьба… или боги… У кого как. Но тебя ведь гложет другой вопрос.

– И какой?

– Кто из них играет твоей жизнью?

– Я не совсем понимаю. Разве есть разница кто? Судьба и боги разве не взаимосвязаны?

– Разница есть… и большая…

– И в чём она?

Жрицы переглянулись.

– Судьба не подвластна богам, – сообщила одна из жриц.

– Разве? – подобное заявление меня удивило. – Не они ли ткут Ткань Мира и определяют направление и суть Узоров?

– Боги – такие же Нити, как и все мы… Считай их большими реками, в которые вливаются множество ручейков. Зигзаги, узлы, петли, кольца… Кто-то из нас стремится к свету, кто-то к тьме. Всё это и есть Ткань Мира… всё взаимосвязано и не бывает одного без другого. И мы сами по себе лишь просто «нити».

– Нити! – я нахмурился. – Кто же Ткач?

Жрицы загадочно заулыбались. Одна из них вдруг заметила: «Оуг хан ер-р ек-ки хеймскур мадзур. А он не глупый человек».

– Наша цель – следить за тем, чтобы жизнь гибберлингов складывалась в благоприятный для них узор. Мы даём советы, указываем возможные вариации будущих событий. Мы лишь трактуем Узоры, – повторились жрицы.

– И всё?

Держащие Нить замолчали.

– Ладно, допустим… Можно ли повлиять на Узор? Изменить его? Вот вы говорили о каких-то двойных кругах… Забыл, что они значат… Но суть не в этом. Возможно ли… «переткать» рисунок? Или чего быть, того не миновать?

– Ты много спрашиваешь и ждёшь прямого ответа. Его нет… просто нет…

– Или вы его не знаете?

Держащие Нить нахмурились. Мне показалось, что своей напористостью я их смутил. Гибберлинги переглянулись друг с другом.

– Ты сам того не понимаешь, – как-то непонятно ответили жрицы.

Я про себя сослался на их плохой канийский, но тут же старшая начала пояснять:

– Ты, Бор, обладаешь даром…

– Одним из многих даров, – поправила свою сестру вторая жрица.

– Да… Не понятно отчего, но ты избегаешь этого, – закивала головой Держащая Нить.

– Я вас не совсем понимаю.

– Судьба к тебе благосклонна. Она бережёт тебя… Ты одна из тех Нитей, что применяют для главного Узора.

– В чём мой дар? – усмехнулся я.

– Вербова говорила нам… но мы и сами то видим… Ты проходишь обряд Прозрения. Он может быть очень…

– Болезненным, – подсказала сестра.

– Да-да.

– И что я пойму, когда его пройду?

– Ты – орудие Судьбы.

Я не сдержался и сердито рыкнул.

– Опять! Да сколько же можно!

Жрицы опять переглянулись.

– На твоём поясе мы видим места, где ты носишь мечи, – тут старшая сестра указала пальцем на мой живот. – Они – орудия, подчинённые воле своего хозяина. То есть – твоей. И вот представь, что клинки говорят меж собой и один у другого спрашивает: «Доколе мы будем губить чьи-то жизни? Всё, что нам написано на роду – убийства и смерть. А возьми топор? Он рубит деревья, помогает строить избы. Нам бы так».

– К чему вы это мне говорите?

– Ты – меч. Ты орудие, созданное для определённой работы. Ты можешь желать другого, но своей сути изменить не в силах. Только хозяин волен вытягивать клинок из ножен и колоть им как врагов, так и прочих. И тут ни отнять, ни добавить.

– Эта твоя Нить, – заговорила вторая сестра, – и хорошая ли, плохая ли, судить… Ткачу. Но раз она есть, раз она существует, то общего Узора ей не нарушить, а только дополнить, украсить.

– Гляди на Ткань, и увидишь свою «дорогу», – вмешалась третья жрица. – Зигзаги, круги, кольца – и среди этого есть твоя Нить. Не спрашивай нас о том, можно ли «переткать» судьбу. Нам это не ведомо… Да и никому в сём мире это неведомо. Даже твоим богам: Сарну и… Нихазу.

Дыхание сбилось. Я сжал челюсти до скрипа зубов.

– Я не верю! Просто не верю! – меня начинала раздражать такая самоуверенность жриц.

– Обычно никто не верит, – согласилась одна из держащих Нить. – Кому приятно знать, что он лишь орудие? Внутри любого разумного существа есть некие силы, которые говорят, что и как делать. Мы принимаем это за свои мысли, свои желания… Мы считаем, что сами управляем своей жизнью, ссылаемся в случае чего на стечение обстоятельств, происки врагов… да мало ли чего ещё!

– Ты упрямый человек, – заговорила следующая жрица. – И от того тебе ещё труднее принять наши слова. Наверное, сейчас думаешь, мол, никто не может тебя заставить поступить по-иному. Так?

– Думаю! – с вызовом отвечал я, готовясь защищать свои слова.

– Это хорошо. Это даёт тебе чувство свободы.

– А вы считаете, что мы все несвободны? Что наши Нити…. Как там?… предопределены?

– Нити? – с задумчивостью переспросила жрица. – Они того цвета, какого и должны быть. И красная не станет зелёной, жёлтая – синей. А если постоянно «рвать» Ткань, путать Узоры – Ткач вытянет эту Нить из Станка, заменит на другую.

– Гм! – снова сжал я челюсти. – По-вашему, я тут для какой-то цели? И какой? Бить космачей?

– Ты там, где и должен быть! А любому делу, между прочим, предшествует зачин. Просто обожди и всё увидишь.

Держащие Нить замолчали. Я никак не мог найти, что им ответить, что сказать.

– Спасибо, – послышался голос Старейшина.

Он, казалось, безучастно наблюдал за нами, мне думалось, что и не прислушивался к беседе. И вдруг взял и поблагодарил жриц. Зачем?

– Спасибо, – повторил Фродди, делая мне знак, что пора уходить прочь.

Я удивлённо глядел то на него, то на Ткачих.

– Пойдём, мой друг. Праздники столь редки в этом мире, что глупо их пропускать, – Старейшина чуть улыбнулся.

Мы поклонились жрицам, и вышли вон.

– Вы что-то поняли из их слов? – чуть погодя спросил я у Фродди.

Тот откашлялся и кивнул головой.

– Эх, мой друг. Молод ты ещё… а я стар. Порой вижу скрытое от глаз. И сегодня увидел… услышал, – поправил себя Старейшина. Он чуть помолчал и добавил: – Я услышал ответы на свои вопросы, хоть при этом почти не спрашивал… Хорошо, что ты не гибберлинг.

– И что вы поняли?

– Что мир изменится не зависимо от того, чего хочу я, ты и другие существа. Не стоит этого боятся… Пусть там впереди и двойные круги, пусть по ночам снится рыба… пусть пала в Астрале и Иса, и Древо… Однако Узор будет неизменен. Мы можем полагать, что свободны, что наши нити крепки…

– Прошу прощение за возможную неучтивость, но так, наверное, в своё время думали и джуны. А что стало с их цивилизацией?

– Ты молод и горяч. Делаешь слишком поспешные выводы. Поверь, мой друг, во всяком Узоре есть свой смысл. Это касается и джунов…

– Их время прошло давным давно!

– Зато осталось их наследие. А не для этого ли они и были созданы?

Я пожал плечами. Столь сложные размышления сегодня не по мне. Да и в конце концов, я человек, а не заумный эльф. Пусть они размышляют о бытие и прочем.

Мы расстались у ворот. Старейшина пошел к своему шатру, мои же стопы направились на поиски Стояны.

До слуха донеслось негромкое пение нескольких нестройных мужских басов. Я обернулся: то были подвыпившие гибберлинги, среди которых виднелся Крепыш Орм.

Слова песни показались мне знакомыми. Я невольно прислушался:

 
 Сник лёд и снег сошёл,
 И славу воспоём тому
 Весной на длани изумрудной,
 Кто сёк серпом кровавым
 Врагов в их волчьих вотчинах…
 

Недобрые мысли, которые будто дворовые собаки, терзающие кость, разом покинули голову, улетучиваясь, словно дым. Они оставили лишь небольшой налёт какой-то грусти…

Правы жрицы, хоть и не хотелось с ними соглашаться. Я, как не крути, тот «меч» и «топором» мне не быть. Никогда не быть!

 
 И рок предрёк ему идти
 Туда, где камни спят веками,
 Где полчищ снежных не счесть великанов,
 Где тьма льдяная сковала небо тьмою
 И издревле сокрытый спит герой…
 

Стояну я нашёл там же, где и оставлял. Она ничего не спрашивала, только пододвинула ко мне широкую миску.

Есть особо не хотелось, хотя руки сами собой тянулись к снеди. Я вдруг получил небольшой тычок в левый бок.

– Извините! – раздался голос. – Случайно вышло…

Обернулся: рядом сидела младшая сестричка Упрямых. Я чуть улыбнулся в ответ. Она с кем-то разговаривала.

– И какой интерес? – послышался вопрос.

Собеседницей оказалась одна из сестриц Заботливых. Она жадно поглощала рыбу и одновременно при этом успевала говорить.

– Да какой интерес там может быть? – отвечала Упрямая. Её килт был в крупную полоску нежно-голубого цвета. Я попытался разобраться в её родословной, но не смог – запутался. Видно действие хмеля сказывается. – Лёд да камень, вот и всё богатство.

– Не скажи! А кудрявый лишайник для «обжигающего эля»? – с серьёзным видом отвечала сестрица Заботливых. Её косы напоминали дремлющих на плечах змей. – Его нигде больше нет: ни на Мохнатом острове, не на Стылом…

Я не собирался подслушивать их разговор, но это вышло само собой.

Сестрица Упрямая отпила из кружки, а потом несколько недовольно бросила:

– Я порой вам удивляюсь…

– Нам?

– Хотела сказать тем, кто хочет с арвами наладить торговлю. Это же дикари! – Упрямая нахмурилась. – Неужели опыта других им не достаточно, чтобы вовсе отказаться даже от попыток…

– Может, не достаточно, – отвечала Заботливая.

– В торговле главное что? Размах! Отдача! А тут? Мы вот в прошлом году отправились на Арвовы предгорья. Брат говорит, мол, надо пробовать. Ну, хочешь – давай, перечить не станем. И вышла у нас какая-то странная торговля… Вернее – мена. Сначала чуть головы не потеряли… Тяжело договориться с этими арвами, но брат по-всякому с ними. В общем, договорился. Но что получили взамен – кишки, когти… ну ещё одну шкуру. Второй раз и того хуже: всё забрали, ничего не дали. Третий, четвёртый… Говорим брату, мол, да сколько же можно? Чистый убыток! А он упрямый…

Собеседница вдруг рассмеялась:

– Ну, так вы же и есть Упрямые! Чему удивляться?

– Есть такое… А на счет лишайника ты верно подметила. Может, брату мысль подкинуть? Пусть арвы его собирают, а мы на него обмен вести и будем…

И снова грянула музыка. Гибберлинги стали вылезать из-за столов. Стояна как-то «жадно» схватила меня за руку, словно боялась «уронить», при этом с кошачьей грацией прильнув ко мне.

– Пойдём? – прочиталось в её глазах.

Как тут откажешь? Я встал, и мы снова пустились в пляс…

Было уже далеко за полночь. Голова отяжелела и от мыслей, и от хмеля. Веки так и норовили закрыться. Рядом на плече прикорнула Стояна. Я мимоходом глянул на её волосы, стянутые в тугой хвост. Они сложились в своеобразную «подушечку», на которой покоилась небольшая головка друидки.

Сейчас Стояна казалась какой-то… хрупкой… А я мыслился для самого себя эдакой непреклонной могучей скалой, закрывающей девчушку от невзгоды.

Гибберлинги всё ещё гуляли. Кое-кто даже был в состоянии петь песни, другие продолжали поглощать и еду, и выпивку. Такие небольшие, в сравнении с человеком, созданья, а умудряются наедаться за десятерых здоровенных мужиков.

Мысли еле-еле таскались в голове, не зная, куда себя приткнуть.

Пожалуй, пора и на боковую. А то так можно сидеть до бесконечности.

Я осторожно тронул Стояна за щёку. Потом погладил своими шершавыми пальцами.

– Что? – полусонно пробормотала она, приподнимая голову.

Её веки с трудом разлепились, но во взгляде читалось непонимание.

– Пойдём, – мягко сказал я, сам вставая и помогая сделать то же самое девчушке.

– Куда?

– К Ватрушкам… Пойдём.

– А, – закивала головой друидка.

И мы медленно побрели среди гульбища. До стены добрались минут через двадцать, столько же брели по кривым улочкам и вот, наконец, достигли нужного дома.

Всю дорогу прошли молча. Разговаривать не хотелось.

Ночь становилась всё холоднее. И мне вдруг на ум пришли слова одного из скальдов: «Сник лёд и снег сошёл…» А всё же забавное было состязание. Мне оно понравилось… Действительно понравилось.

Кстати, теперь ясна и суть поговорки про корову и «зубра благородного».

Ватрушек дома не было. Мы со Стояной пошли к своей лежанке и, скинув верхнюю одежду, полезли спать.

– Холодно сегодня, – пробормотала друидка, сжавшись в комочек.

Не смотря на то, что она укрылась медвежьей шкурой, её худенькое тельце продрогло. Я погасил лампу и прилёг рядом.

Сон не шёл. Мои мыслишки вдруг замерли. А одна, особо взбалмошная и нагловатая, высказала общее мнение: «Как денег нет, так и на полати прёт»…

Вот же бесстыжая! Как тот кот по весне!.. Это же вожделение!

А чего бы и нет? – буркнула «мыслишка» в ответ и я приобнял Стояну, одновременно прижимаясь к её спине.