Текст книги "Пряди о Боре Законнике"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)

7

«Обжигающий эль» был настолько далёк от эля, как гибберлинг от горного тролля. И тот, и другой, имеют по две ноги, две руки, да голову на плечах, но коли вмажут в ухо, то разница будет заметна даже ребёнку.

Утро было настолько тяжёлым… Думаю, всякий, кто пережил жестокое похмелье, меня поймёт.

Первая мысль была: «Зачем я так напился?» Вторая: «Мне конец!»

Ощущение, что голова вращалась сама по себе. К горлу подкатила тошнота, и я на четвереньках выполз на улицу.

Было уже глубокое утро. Серое небо было затянуто тучами, из которых, медленно кружась, падали пушистые снежинки. Морозный воздух сделал своё доброе дело – мне значительно полегчало. Потом чуть позже кое-кто из «опытных» пьянчужек заставил меня плотно поесть и к заставе я двинулся уже во вменяемом состоянии.

– Да, крепкая зараза! – соглашался со мной Крепыш Орм, говоря о местном самогоне. – Знаете, из чего его делают? Из кудрявого лишайника, что растёт в Арвовых предгорьях. Забористый выходит…

– Угу, – кивнул я, чувствуя, что от воспоминаний о вкусе этого напитка, к горлу снова подкатывает ком. – Редкая гадость…

На заставу мы прибыли во второй половине дня. Сменявшиеся гибберлинги довольно быстро направились в Сккьёрфборх, ворча под нос что-то насчёт Торна Заики. Я расслышал только слова о его забывчивости. Наверное, их должны были сменить куда раньше.

И вот потянулись монотонные, похожие друг на друга дни службы. Я по этому поводу особо не переживал. Мне чем дальше от толпы, тем легче дышать.

Вечером на заставе собирались все четыре «ростка». Мы дружно ужинали, болтали о том, о сём. Гибберлинги частенько просили рассказать о моих приключениях. В их понимании, я был эдаким героем из сказок да легенд.

– А верно, – говорил как-то Орм, – что вы в одиночку сразились с целой армией водяников?

Судя по всему, он слабо представлял, как из себя выглядят эти самые водяники. Наверное, видел их злобными речными великанами.

– Было дело, – неохотно отвечал я.

Воспоминания тех дней нахлынули, будто весенний потоп. Очевидно, что-то отразилось на моём лице. Орм как-то отстранился и потупил взор. Остальные гибберлинги враз замолчали.

– Там была не армия, – сухо сказал я. – Да и вояки из них никакие…

– А книга? Где вы нашли её?

– Какая книга?

– Правши, – уточнил другой Крепыш по имени Вар. – Книга Правши.

– А-а! Вот вы о чём! Она, кажется, находилась в хижине вождя.

– Вот что мне до сих пор не ясно, – заговорил один из дозорных, – как же она не испортилась от воды? Плот-то утонул!

– Сам не знаю, – пожал я плечами. – Может, это одно из чудес. Всяко бывает в Сарнауте.

Мне вспомнился Бернар ди При, который частенько говаривал, что в нашем мире чудес больше, чем в сказках. Просто мы не всё можем объяснить… не в состоянии…

– А у вас, кстати, есть некая склонность к языкам, – заметил Орм. – Зря говорили, будто не сможете… А вы ведь с Ингоса? Там, наверное, чуть поднаторели…

– Навряд ли, – усмехнулся я.

– Да?.. У нас там троюродные братья живут… в Гарстрад-фьорде… Астральные разведчики, как… Глазастики.

– А я не настолько рисковый, – признался Крепыш Стейн. – Надо быть отчаянной головой, чтобы бороздить Астрал, искать нашу Ису… А там, как рассказывают, в случае чего, и не убежишь. Погибаешь вместе с кораблём.

– Бороться до последнего вздоха, – вставил Орм. – Таков девиз разведчиков…

Гибберлиги закивали головами.

– А я не верю в то, что Исы больше нет! – заявил старший из Крепышей. – Может, Глазастики, увидели нечто иное… Да и мало ли что в том Астрале привидится!

– Между прочим, будь я разведчиком, как они, – заговорил Стейн, – и, найдя погубленной нашу Родину, то даже не знаю, смог бы сообщить всем об этом. Видно потому они никак не решались отправиться к Старейшине… Одно дело, коли обнаружишь Ису и Древо в целости и сохранности, а тут…

– Да, да, да, – соглашались остальные гибберлинги.

– Вот взять вас, людей. В некотором роде вы должны быть лишены этого «страха смерти»… Вера в Искры, в воскрешение из небытия – это… это… Вам есть в чём позавидовать.

– Тянитесь к Свету тоже. Примите его…

– Принять? Мы все живём в сумерках. И ни Свет, ни Тьма, ни Сарн, ни Нихаз, не…

Договорить гибберлинг не успел: в резко распахнувшуюся дверь вошли две человеческие фигуры. Они струсили снег и приблизились к огню.

– Доброго вечера!

Голос был женский. Под меховой накидкой, в виде головы белого волка, было трудно разглядеть принадлежность к полу. Мой взгляд сам собой притягивался к звериной морде. Уж очень занимательная! И сделана таким образом, что казалось, будто передо мной человек с головой волка.

Я сразу понял, что это Аксинья Вербова, местная друидка. А за её спиной была Стояна Молчанова.

– Вот, привела, – не понятно о чём говорила Вербова.

Гибберлинги переглянулись друг с другом, а потом всё разом повернулись ко мне.

Аксинья приблизилась к огню и потянула к нему озябшие руки.

– Далеко же ты забрался, – усмехнулась она, обращаясь ко мне.

– А в чём дело?

Друидка опять усмехнулась. Я понял: разговор не для всех ушей.

Мы прошли вглубь хижины к моей нехитрой постели, сопровождаемые удивлёнными взглядами гибберлингов.

– Ты от кого бежишь? – спросила тихо друидка, и как мне показалось с каким-то ехидством. – Не от себя ли?

– Я не могу понять, чего ты от меня хочешь? Мы ведь не знакомы? Так?

– Не знакомы, – согласилась Аксинья, странно поглядывая на меня. – Только это тут не причём! Ты притворяешься, или действительно ничего… не понимаешь?

– Что я должен понимать? И вообще, я не люблю загадок… Они меня уже порядком…

– Не любишь? Это потому, что твоя голова пустая, как ведро у колодца, – зло ответила друидка. – Вот не думала, что ты такой!

Не понятно, что её так рассердило. Такое ощущение, что она ждала от меня явно иного. Но вот чего именно – не ясно.

– Да хватит ёрничать! Говори по делу, – резко ответил я. – Чего хочешь?

– Я привела к тебе Стояну.

– И что?

– Я привела Стояну, – глаза Аксинью недобро сверкнули.

– Ты меня намеренно дразнишь? – стал выходить я из себя.

– Успокойся!.. Ты действительно ничего не понимаешь? – мне показалось, что друидка даже обрадовалась. – Так… так… Наверное, это лучше, чем… да, лучше.

– Что лучше? – прошипел я.

Аксинья хотела встать, чтобы уйти, но я схватил её за руку.

– Подожди! Ты куда?

Друидка обернулась.

– Мне был вещий сон, в котором голос потребовал, чтобы я привела к тебе Стояну. Ты оставил её в городке… саму… а делать этого был не должен…

– Сон? Вещий? Не должен? – слышал всякое про друидов, но сегодняшний вечер явно превосходил всякие байки.

– Я сделала, что от меня требовали. Если ты не знаешь, почему так надо, значит… так надо…

– Кому надо? Что тут вообще происходит?

Аксинья сжала губы и отвела взгляд.

– Я прошу тебя ответить. Почему ты привела Стояну? Чего я не знаю? Чего не понимаю?

– Я не гадалка и не провидица. Все мы лишь исполнители… воли…

– Чьей?

Друидка кинула взгляд назад в сторону гибберлингов и Стояны.

– Её судьба – быть рядом с тобой, когда…

Аксинья вдруг чего-то испугалась, потому и не закончила предложения. Она сделал вид, что поперхнулась слюной. Некоторое время откашливалась, а потом продолжила. Друидка понимала, что я жду ответа.

– Ты не знаешь… себя… и не понимаешь себя! – громко зашептала она. Каждое своё слово Вербова словно забивала молотом. – Вот и весь ответ. Не уверена, что это плохо… для тебя же… но и хорошим это не назовёшь.

– Опять загадки! Причём тут знаю я себя или нет? Говоришь, как эльфийка! Да…

– Тс! – Аксинья прижала палец к губам. – Не возмущайся так громко, а то на нас уже коситься начинают.

Я посмотрел на гибберлингов, сидевших возле огня. Они хоть и делали вид, что переговариваются друг с другом, но всё одно с интересом поглядывали в нашу сторону. Стояна расположилась слева у стены. Она словно и не собиралась вмешиваться в наш с Вербовой разговор.

– Хорошо… хорошо… Ты слишком разгорячился. Тебе вещие сны бывают?

– Не знаю… наверное…

– Плохо, что ты себя не знаешь. И мало того – не слушаешь сердца. Вот ответь на три вопроса, – голос у Аксиньи стал низким, грудным. – Ответишь, и всё станет яснее ясного.

– Ты опять за своё! Я тебе про небо, ты про землю, я про дождь, а ты про солнце…

– Как хочешь! – Аксинья снова порывалась уйти.

– Да постой же! Что за человек! Какие вопросы?

– Каждому человеку следует знать самого себя, – отвечала друидка.

– Ох! А можно без этих заумных речей?

Вербова улыбнулась, и я вдруг понял, кого она мне напоминает – волчицу. От её оскала по спине пробежал мороз.

– Кем ты себя считаешь? – стала загибать пальцы друидка. – Кем считают тебя другие? И третий вопрос…

Тут она сделала паузу. Глаза Вербовой заблестели от огненных сполохов. На какую-то секунду мне показалось, что они по-звериному засветились.

– Третий: «Кто ты на самом деле?»

– Это всё? Причём тут Стояна?

Аксинья вздохнула.

– Я, как и ты – лишь орудие в руках судьбы. Мне думалось… казалось… что ты знаешь, зачем этого от меня потребовали… потребовали…

– Кто? Боги? – мне аж смешно стало. Все эти сны, загадки, недомолвки – полный бред. Клянусь!

– Да хоть бы и они! У тебя должен быть защитник. А ты, дурья башка, отказываешься от него. Такие… такие подарки, как Стояна… они не часто нам выпадают. Уж поверь!

– Защитник? Ты о чём?

– О ком, а не о чём…

– Ты про Стояну?

– Эх! Пустая голова! Молчанова должна быть рядом… и только рядом… одному нельзя… никак нельзя… За тобой некому приглядеть… ты пойми!.. некому…

Аксинья слишком разволновалась, отчего её речь стала сумбурной, непонятной.

– А ты кто? – задал я вопрос в лоб.

Аксинья снова по-волчьи улыбнулась.

– Я?.. Ну…скажу тебе так: я знаю, кем являюсь… И не думаю, что тебе это надо знать, – слова друидки прозвучали некой угрозой. – Лучше, разберись в себе! А то твоё «прозрение» что-то подзатянулось…

«Прозрение»? Она сказала «прозрение»? Откуда Аксинья узнала про сей обряд? Неужели его в чём-то видно?

Мы скрестили наши взгляды. Клянусь, ухо даже уловило тихий металлический скрип, словно от трущихся лезвий невидимых мечей.

На плечо легла чья-то тёплая ладонь. Чужие пальцы нежно коснулась шеи, отчего я тут же напрягся. Аксинья же осклабилась и отвела глаза в сторону.

Рука принадлежала Стояне. Она с некоторым осуждением поглядела на нас.

– Так должно быть, – сухо сказала она. – Не нам судить.

Девчушка жмурилась будто кошка, при этом смешно морща нос.

– Не обижай её, – не понятно, зачем мне сказала Аксинья, рассеяно глядя вниз. – Такие, как она, не часто… являются… сюда… А насчет тех трёх вопросов – хорошенько поразмысли. И, можешь, обратиться к Держащим Нить, они в силах кое в чём тебе помочь.

Разговор сам собой сошёл на нет. Аксинья тут же ушла в другой конец дома, при этом сообщив, что утром вернётся назад в Сккьёрфборх.

– Больше ни о чём у меня не спрашивай. Всё одно ответов я не знаю. Раз голос мне приказал, знать так тому и быть. Скажу лишь одно: Стояна должна быть рядом. Всегда, пока ты здесь, на Новой Земле.

А я ещё долго сидел, пытаясь разобраться, что сегодня за вечер такой вышел. Неужто он из разряда тех, которые не поддаются пониманию?

Стояна не особо стремилась поговорить. Она вообще вела себя странно. Постоянно молчала, словно тем самым оправдывая свою фамилию.

Чуть позже девчушка поела и тут же легла спать, как в прочем и дозорные, которые, думаю, то же не поняли, что тут сегодня происходило. О чём, думают, этот Бор шептался с друидкой? О чём спорил? Наверняка понимают, что это не их дело, потому особо не любопытствуют.

Лёг я поздно, долго ворочался, прислушиваясь к завываниям ветра за стеной. Сон пришёл неожиданно. Вернее, сознание будто стало тонуть в серой туманной мгле. И тут снова, как когда-то в Сиверии в Молотовке, я увидел чью-то крылатую тень. Она мчалась ко мне, разевая зубатую пасть.

Тело тут же покрылось липким потом. Из серой мглы на меня смотрели безумные горящие глаза.

Это дрейк. Он резко рванулся вперёд, хватая чью-то до боли знакомую фигуру… Зая? Корчакова?

– Стой! Стой! – но было поздно: чудовище унесло её во тьму ночи…

8

«В ту весну повадились космачи ходить к Тихой Гавани. Бывало, бродили даже у окраины Сккьёрфборха, нападали на дозорных, да рыбаков одиноких… Собрали отряд охотников, и вызвался к ним в помощь Бор Законник, к тому времени уже много троп, исходивший на Корабельном Столбе.

Направились они к Лысому взгорку… А дорога пролегала мимо того места, что мы теперь зовём Бёрхвитурейкахус. И там… нашли стойбище диких <дальше неясно, много зачёркнуто>… кровожадные, страшные <скорее всего речь идёт о космачах>… И перебили их в той схватке числом одиннадцать, а Бор Законник четырёх. Остальных же прогнали аж за урочище Большая Яма. В день тот погибло два охотника: одного звали Гарр из семьи Белолобых, а второго Ферд из Суровых. Знатные были охотники, смелые…»

«Речи Нурда Сутулого, сына достопочтенной Вёлль».

Весеннее солнце после столь долгой северной ночи казалось неимоверно ослепительным. Первыми признаками уходящей восвояси зимы был золотистый горизонт с небольшими алыми разводами. Его всё чаще можно было наблюдать по утрам. После долгих сумеречных будней подобные краски казались какими-то нереальными, даже сказочными. За полгода настолько отвыкаешь от подобных расцветок, и особенно на сером небе, что даже перестаёшь верить в их существование.

И вот настал такой день, когда золотая монета солнца едва-едва выглянула из-за горизонта, и то лишь на какие-то минуты, но потом с каждым следующим разом она поднималась всё выше и выше, и светило всё дольше и дольше. Глаза сами собой щурились, начинали слезиться, а иногда даже и болеть.

Снег не спешил таять, но уже становился рыхлым, тяжёлым. Не было той морозной скрипучести, да и цвет его теперь виделся каким-то серовато-грязным, в общем – не белым. Гибберлинги даже прозвание дали весеннему снегу – «старый». В их понимании это было сродни «грязи».

И вскоре потекли первые ручьи, захлюпала лужи под ногами. Трава тут же попёрла, как дурная. В воздухе разлилась целая тьма одуряющих запахов… Это весна-матушка.

Смыку, хранителю портала на Корабельном Столбе, отчего-то вдруг на душе стало сразу как-то радостно. Конечно, на его родине и весна приходила раньше, и в лесах появлялись удивительной красы цветы – подснежники, радостно пели птички… Не то, что тут, на далёком северном архипелаге: тоска, слякоть… иные запахи… живность другая…

Но всё одно за свои четыре с половиной года пребывания тут, Смык несколько попривык к подобным переменам в здешней природе, и сам собой научился им радоваться.

Вот и сейчас хранитель сидел на завалинке, глядел на золотой пятак солнца, втягивал носом свежесть весеннего воздуха, и тихо сам себе подпевал под нос.

«Глупо, конечно, звучит, – думалось ему, – но так сейчас хочется жить! Просто жить и радоваться сему мгновению! Как же хорошо!»

Сейчас хранителю Новая Земля даже не казалось такой уж тоскливой и неприветливой… Нет, тут ему, безусловно, по-своему нравилось, но всё одно в глубине души он надеялся вернуться куда-то… поближе… к людям.

«Закончу свои исследования, – не раз думал он, – и попрошусь, чтобы меня перевели… да хоть в любой самый захудалый конец Светолесья или Темноводья. Можно и на Умойр…»

Жить на архипелаге было трудно. Морально трудно. Не хватало простого человеческого общения… даже правильнее было сказать – общения с себе подобными…

«Вот бы никогда об этом не подумал! – не раз говаривал сам себе Смык. – Вроде, я и не бука какая, а всё одно не могу найти общий язык с местными. Странно… Отчего так выходит-то?»

Видно, прав был вчерашний столичный глашатай, прибывший через главный портал для того, чтобы на рыночной площади Сккьёрфборха объявить о новом наборе матросов да ратников для службы на Святой Земле, и прав он был в том, утверждая, что Лига похожа на лоскутное одеяло.

– Все аллоды… все они, чем дальше от столицы, тем жизнь на них сильнее отличается от общепринятой… Ощущение такое, будто и не в Лиге находишься, а на каких-то… каких-то диких землях!

– Суть Лиги – сплочение свободных народов, – возразил Смык.

– Настолько свободных, что этим народам, порой, глубоко наплевать на общее дело. Что там говорить, сегодня отправился к местному управителю… Фродди… забыл…

– Непоседе, – подсказал Смык. – Он Старейшина…

– Да, да, – махнул рукой глашатай. – Так вот, говорю ему, мол, надо собрать столько-то ратников, а он… эх-х! – снова махнул рукой столичный гость. – Да-а-а, это не Империя! Там в любом её краю следят за порядком, за целостностью… Выскажи своё недовольство и…

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, – недовольно буркнул глашатай и замолчал.

Вот и сейчас Смыку снова вспомнился тогдашний разговор. И глядя на маленьких галдящих гибберлингов, одетых в килты и беззаботно играющих у частокола в покорителей то ли арвов, то ли ургов, он вдруг понял, что глашатай был прав.

«Вот возьми сей аллод, – рассуждал хранитель, – и ты тут же увидишь, что здесь живут своими проблемами. Что им до той далёкой и непонятной войны на Святой Земле, когда под боком есть более реальные враги? У меня даже порой складывается ощущение, что все эти «вольные» острова намеренно себя противопоставляют Лиге. А тут на этом архипелаге и подавно! Мало того, что местные, порой, не особо хотят разговаривать со мной на канийском (делают вид, что им не совсем понятно), так ещё даже и на нашу религию Света смотрят сквозь пальцы, как на некое… «заблуждение». Все их мысли о Великом Древе, из веток которого и было создано их племя… Варвары! Дикари! Вот откуда ноги растут! Теперь и дураку ясно, что им Святая Земля вообще без надобности. Все эти битвы за Храм Тенсеса, зачем они им?»

И вот именно в этом Смык и видел всю трудность службы на Новой Земле. Ежедневная «треба» – переправа живых существ на иные аллоды, – всё это пустяки. Даже «кормление» Стража, даже это дело было, куда морально легче выполнить, нежели просто жить среди чуждой расы с чуждой верой и чуждым мировоззрением.

«А, может, так и надо? Может, это выход? Сбежать от… от государства, от Лиги, от Церкви. Может, правы они, а не мы? – Смык задумчиво потёр подбородок. Маленькие шалопаи-гибберлинги шмыгнули на соседнюю улочку. – Государство… Что это вообще такое?»

Щурясь на солнце, хранитель лениво потянулся, отметая при этом прочь все тягостные мысли.

– Хорошо же как! – снова повторил он, но в этот раз уже вслух.

Недалеко он заметил знакомую человеческую фигуру. Это был Бор. Рядом с ним тут же возникла его подружка, та странная молчаливая друидка.

Смык не в первый раз её видел. Она и раньше ему казалась немного пришибленной. Не понятно, чего этот Бор так с ней возится. Кто она ему? Сестра? На жену не похожа… Да и смотрит он на неё эдаким отеческим глазом, как смотрит старший брат, или… или…

Хранитель не смог подобрать подходящего слова. Он поднялся и замахал рукой, приветствуя Бора.

Тот манерно кивнул в ответ, продолжая с кем-то говорить. Смык пригляделся: за сложенными в ряд брёвнами стоял гибберлинг. Скорее всего, то был Торн Заика.

«Странный этот человек, Бор, – отметил про себя хранитель. – Однако личность интересная».

Смык направился к нему, одновременно отмечая, что тот весьма сносно общается с Торном по-гибберлингски.

Бритые по старой северной моде виски, укороченная бородка, волосы, стянутые в странный узел справа на макушке, сам одет в акетон эльфийского покроя – кто он вообще такой? Откуда явился?

Гибберлинги на этот счет не особо распространялись. Ясно было только то, что сего человека они отчего-то весьма почитали, и мало того – даже советовались. Смык вспомнил, как был свидетелем одного спора на рыночной площади, где Бор рассудил двух купцов, и те, что удивительно, поступили по его слову.

– Я вас приветствую! – улыбаясь, проговорил хранитель.

– Блессадур ог сатль! – ответил Бор ему.

Он уже успел закончить разговор с Торном и тот, попрощавшись со всеми кивком, ушёл прочь.

– Хфертныг хефур дсу тсадз? – спросил Бор у хранителя.

Тот приподнял брови в немом удивлении.

– Я спросил: как у тебя дела?

Смык покосился на Стояну. Она своими престранными повадками ему порой напоминала кошку. И взгляд такой же изучающе-любопытный, и идёт мягко, будто проверяет стопой наличие ловушек на дороге. А так… симпатичная… вернее, что-то в ней есть… приятное мужскому глазу…

И всё же странная девчонка. Не будь друидкой, то можно было бы и приударить.

А вообще, эти друиды – люди весьма загадочные и странные. Возьми хотя бы Аксинью Вербову – вот уж не менее любопытная личность. Носит свою шапку, сделанную из головы белой волчицы, и зимой, и летом. Постоянно бродит по окрестностям, что-то собирает, варит, колдует…

«Н-да, Новая Земля, наверное, тянет к себе всех таких «убогих», – Смык внутренне улыбнулся своей шутке. – Может, и обо мне остальные подумывают, что я тоже пришибленный… Ношусь с джунскими порталами… Точно так думают!»

Хранитель повернулся к Бору. Тот вперил в Смыка свой тяжёлый взгляд, который тот истолковал по своему: мол, девчушка не для тебя. Сунешься к ней – пожалеешь.

«Да не собрался я её трогать! – нахмурился Смык. – Тоже мне…»

Взгляд Бора был страшный. Хранитель поёжился: он не в первый раз отмечал огоньки безумия, сверкнувшие в глазах северянина.

«Как будто и не человек вовсе!» – мелькнула мысль, и тут же испугавшись своей смелости, она спряталась в потаённых уголках разума.

Смык давно пришёл к выводу, что Бора одолевает какая-то душевная болезнь. Она не всегда явно проявляется, разве что в каких-то едва уловимых деталях его поведения.

Обычно, – рассуждал хранитель, – все мы страдаем от своих внутренних переживаний. Но ведь как-то умудряемся с этим справляться. Так ведь? А Бор?.. Он клубок противоречий! Видно, что ему с трудом удаётся удерживать себя на грани здравого смысла… Когда-нибудь его переживания вырвутся наружу и тогда…

Смык хотел было представить, что будет, но не смог.

– Язык проглотил? – недовольно спросил Бор.

Он явно не отличался благородством манер.

– Опять о джунах хотел поболтать? – усмехнулся северянин. Он будто прочитал мысли Смыка о «пришибленности», и это ещё больше испугало хранителя. – У меня, кстати, вопрос есть.

– Какой? – приподнял брови Смык.

Он уже втайне жалел, что подошёл поболтать.

– Я видел у Острого гребня джунский портал наподобие такого, что был на берегу Сиверии. Он рабочий, как ты думаешь?

– Безусловно. Только никто из гибберлингов не решается им воспользоваться. Им легче перебираться на соседние острова при помощи судёнышек… Между прочим, портал порталу рознь, – уже более уверенно заговорил Смык. – К примеру, как работает тот найденный тобой… кристалл… Он накапливает силу, и когда живое существо, скажем мы с вами, пытается использовать портал для перемещения, то она в некотором роде у него «отбирается» и происходит… «выстрел». Кристалл будто «всосал» в себя…

– Всосал? – не понял Бор.

– Вот, смотри, – тут Смык потянулся к луку северянина. – Вот он – портал. Ты – стрела. Тетива – накопитель… силы. Стреляешь, значит, соответственно перемещаешься из одного места в другое.

– А целится кто? С такими рассуждениями выходит так, что стрелу, то бишь меня, может унести куда угодно. А следует-то попасть в определённую цель… место… Вот я и спрашиваю: целится кто?

– Ну…мы это называем по своему…

– Как?

– Двигаться по следу, – глупо улыбнулся Смык. – И «пузырь»… будто притягивается на противоположную сторону, где обычно стоит второй кристалл. Но, бывает, что и отсутствует. Тогда «пузырь» лопается над землёй и ты выпадаешь из него.

– Ничего себе накрутил! – почесал Бор затылок.

Он явно с трудом понял принцип работы этих древних устройств.

– С полноценными же порталами всё гораздо сложнее, – продолжал свой рассказ Смык. – Там…

– Они меня пока мало интересуют, – Бор повернулся к Стояне, собираясь с ней уходить.

– Мы хоть и разобрались с тем, как порталы работают, – добавил хранитель, – но воссоздать их заново не можем. Слишком сложно… да не понятно… Магия джунов не подвластна даже эльфам. А уж те помудрее нас будут.

– Эльфы! – хмыкнул Бор. – Да уж! Насколько я знаю, они не сильно жаловали джунов. Говорят даже, что это эльфы их обучали всему, что знали сами. И было это прежде, чем их пути-дорожки разошлись. Так что зачем нашим эльфам разбираться в магии джунов? Как-то не по рангу!

– В чём-то я с вами согласен… Особенно касательно наших товарищей по Лиге. – Смык не заметил, как перешёл на уважительное «вы». Сделал он это, скорее, из-за желания неким образом продемонстрировать различие между собой и этим глуповатым северянином. – Но вы посмотрите: везде следы этих джунов. Там какие-то руины, тут порталы… Кругом наследие этого народа! Не мы, не эльфы не замечаем, или не хотим замечать этого. А зря! Очень зря! Вот взять календарь.

– Он-то тут причём? – удивился Бор. Он сделал знак Стояне оставаться на месте.

– В году же двенадцать месяцев? Верно?

– И что?

– Это мы у джунов переняли. Не верите? Когда я был на Тенебре, то мне на глаза попалась книга «Сказания и обычаи народов, записанные со слов Хуана ди Близара во время его путешествий по Сарнауту»… Кажется, так она называлась. Так вот, там есть одна глава посвящённая в частности счёту времени, принятому у джунов. Год они разделяли на двенадцать частей – «паккех», то есть по-нашему понимайте, как месяцев. Меня поразило то, что тот эльф, который записывал рассказы Хуана ди Близара, говорил об этом с таким удивлением, словно в первый раз слышал о календаре вообще.

– То есть, ты хочешь сказать, что у эльфов его не было? Неужели они не вели летописи, не отсчитывали…

– Ну… дело в том, что некий прообраз у них был. Но десятимесячный, по количеству пальцев. Но тот счет времени, который вёлся в подобном календаре, был настолько не точным, что учёным из числа эльфов приходилось вводить дополнительные месяцы, прозванные «увядающими». Поясню: те, то появлялись, то пропадали, в зависимости от вычислений. Это требовало столько усилий, что в конечном итоге эльфы приняли систему годового счета джунов.

– Хорошее предположение.

– Это никакое не предположение. Просто эльфы всегда мнят себя выше всех новоявленных в Сарнауте рас. А себя они прозывают Древними. И им ли теперь признаваться, что календарь придумали какие-то джуны!

Бор улыбнулся:

– Знакомое дело… И что твой Хуан там ещё писал?

– Говорил о названиях месяцев, – продолжал Смык. – К примеру, первый «паккех» назывался Красным солнцем… или драконом… там сложный перевод… Потом был месяц Белого ветра.

– Про эльфов ты хорошо сказал, – перебил Бор. – Вот уж зануды… Значит, современный календарь – отголосок цивилизации джунов?

– Да, только теперь названия месяцев соответствуют именам Великомучеников. Но чтобы мы сейчас не говорили, чтобы сейчас не рассказывали, а джуны были великим народом.

– Я давно понял, что они тебе очень нравятся, – с ехидцей в голосе отвечал Бор.

Взгляд его снова стал жёстким, колючим.

– Ну, почему же сразу «нравятся»? – чуть обиженно проговорил Смык, опуская глаза к земле.

– Уж больно часто ты ими восхищаешься.

Хранитель смущённо улыбнулся и потупил взор.

– Ладно, – примирительно начал Бор, – не обижайся. Ты, вижу, ещё хотел что-то рассказать.

– Что именно?

– Тебе виднее… Что-то про джунов.

Смык почесал свой крупный нос и заговорил:

– Не знаю отчего, но, к примеру, эльфы, при всём их любопытстве, не очень интересуются жизнью джунов. Как я уже говорил, будучи на Тенебре в их Большой библиотеке…

– Большой «что»?

– Библиотеке… А! Это такое место, где хранятся книги. У эльфов их такое множество, что просто уму непостижимо!

– Ну, это я понял. И что?

– А ведь странно, ты так не считаешь?

– Слушай, Смык, изъясняйся как-то попроще.

– Ну… ну… неужели, подумал тогда я, эльфам нисколечко не любопытно, что за народ эти джуны? Чем занимались? Как…

– Народ и народ, что тут особенного. В Сарнауте проживает такое множество всяких народов… Вон, возьми местных арвов или ургов. Что в них такого интересного?

– Причём тут они? Я о другом.

– О другом? О «магии крови», что ли?

Бор явно поддразнивал хранителя, но тот словно и не замечал этого, заглатывая «наживку» по-глупому жадно, словно хариус после голодной зимы.

– Что? – Смык на некоторое время снова замолчал. – Да, – кивнул он головой, – кровь для джунов была очень важна. Особенно человеческая. Я думаю, что таким образом они могли продлевать себе жизнь. В ней они видели некую силу, способную к… к… И, между прочим, – вдруг, словно в чём-то оправдываясь, сказал Смык другим тоном, – порталы тоже работают посредством «магии крови». Нам приходится «питать» ею Стража, чтобы он «разрешал» перемещения между аллодами.

– Питать?

– Угу, – Смык кивнул головой. – Кровью жертв…

Понимая, что сказал нечто невразумительное и пугающее, он пояснил:

– Я периодически окропляю портал кровью…

– Чьей? Людской?

– Почему людской?.. А-а-а! Не пугайтесь, просто кровью… космачей, гарпий… Чем страшнее тварь, тем лучше.

Последние свои слова хранитель портала никак не объяснил. Бор вдруг о чём-то крепко задумался. Его лоб испещрили несколько глубоких морщин.

Он вдруг развернулся и без каких-либо слов пошёл восвояси.

– Ну и тип! – рассерженно пробурчал Смык. Он только-только «разошёлся», а тут такое неуважение к собеседнику. – Дикарь!