Текст книги "Абсолютная Власть. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 56 страниц)

– Конечно, ваше сиятельство, – Игнатьев склонился в почтительном поклоне, скрывая холодную усмешку. – Простите моё рвение.

– Даже более того, – продолжил Рудольф. – Я готов помочь. Ты прав – если получишь место генерал‑губернатора, это откроет перед нами обоими большие возможности. Так что я хочу использовать своё влияние, чтобы помочь тебе.

«Думаешь, у тебя ещё осталось влияние? – фыркнул про себя Альберт. – Над тобой потешаются. Владимир Градов явился из ниоткуда и принялся играючи крушить твой альянс. Но всё же я готов использовать твои ресурсы. Зачем отказываться?»

– Благодарю, ваше сиятельство, – Игнатьев поклонился.

Они обменялись ещё несколькими ничего не значащими фразами, и советник удалился, оставив графа наедине с его мыслями и бокалом вина.

Час спустя Альберт находился в собственной, гораздо более скромной комнате. Он стоял у камина, в котором потрескивали поленья. Дверь приоткрылась и в комнату бесшумно вошёл один из слуг – тщедушный, юркий человек с глазами‑буравчиками.

– Господин, – прошептал он. – Вы спрашивали…

– Говори, – Игнатьев не обернулся.

– Граф поручил за вами следить. Двум людям из личной охраны. Кажется, он вам больше не доверяет.

Игнатьев замер на мгновение, глядя на пламя. Затем медленно кивнул.

– Я понял. Можешь идти.

Слуга исчез так же бесшумно, как и появился.

Альберт продолжал смотреть на огонь. Медленно сняв перчатки, он бросил их на прикроватный столик и посмотрел на свои уродливые, покрытые шрамами от ожогов руки. Осторожно протянул их к огню, ощутил жар и сразу следом – паническое, неконтролируемое желание отдёрнуть руки от огня.

Но он заставил себя не шевелиться. Подносил кривые ладони всё ближе к пламени, пока жар не стал нестерпимым. Отойдя на шаг, он громко вдохнул – стоя у огня, он неосознанно задерживал дыхание.

«Что ж, всё правильно, – подумал он. – Пусть шпионит за мной. Наконец‑то этот самодовольный дурак прозрел. Понял, что в его идеальном мире появилась трещина. Теперь мне надо быть осторожнее… но медлить нельзя».

План казался рискованным, но другого выхода не было. Нужно было отвлечь внимание Муратова. Надолго и кардинально. Перевести его подозрительность с внутренних интриг на внешнюю угрозу.

«Пора, – решил про себя Альберт. – Пора возобновить войну между альянсом и Градовыми в полную силу. Пусть они снова увязнут в крови. А я тем временем смогу спокойно добиться своего…»

Владения барона Воронова

Карета, в которой ехал Артём, подскакивала на ухабах, и каждый толчок отзывался нервным вздрагиванием у него в груди. Он ёрзал на сиденье, то и дело поправляя слишком тугой воротник новой, сшитой специально для него рубашки.

Порой казалось, что ему всё это снится. Он – помощник барона, его уполномоченный представитель. Его везут в карете на переговоры с другим бароном.

Разве так вообще бывает? Чтобы сирота, который лишь надеялся подзаработать, вдруг стал настолько важным человеком?

– Фигня какая‑то. Вот сейчас я проснусь в каком‑нибудь клоповнике, вот сейчас… – бормотал Артём себе под нос.

– Что вы сказали, господин? – спросил сидящий напротив дружинник, которого приставили в качестве телохранителя.

– Ничего, – отмахнулся рыжий, а затем еле слышно прошептал: – Меня ещё и господином называют. Точно сейчас проснусь.

В руках он мял бархатный футляр с визитными карточками, на которых гордо красовался герб Градовых и его собственное имя, написанное золотыми буквами.

Артём Иванович Кислицкий. Дипломатический представитель.

«Господи, лишь бы не облажаться, – лихорадочно думал он, глядя в запылённое окно на проплывающие мимо поля. – Лада верит в меня. Владимир верит. Значит, справлюсь! Надо просто нести чушь поменьше и говорить, как учили. Прямо. По делу. Без этих ихних дворянских увёрток».

Поместье барона Воронова оказалось не таким помпезным, как он ожидал. Солидный, но не вычурный каменный дом, ухоженный парк, уютный передний дворик. Лакей проводил его в кабинет, где за массивным дубовым столом, заваленным бумагами, сидел сам Георгий Павлович Воронов.

Мужчина лет пятидесяти, с умными, внимательными глазами и сединой на висках. Он поднялся навстречу, его рукопожатие было сухим и крепким.

– Господин Кислицкий, – произнёс он, окидывая гостя оценивающим, но не враждебным взглядом. – Рад встрече. Прошу, садитесь. Как доехали?

– Нормалёк, ваше сиятельство, – автоматически брякнул Артём и тут же спохватился, чувствуя, как горит лицо. – То есть, нормально доехали! Дорога как дорога.

Воронов улыбнулся, в его глазах мелькнула лёгкая усмешка.

– Понимаю. Хотите чайку? Или чего покрепче?

– Чаю, пожалуйста, – поспешно согласился Артём, радуясь возможности сделать глоток и собраться с мыслями.

Они несколько минут потолковали о нейтральном – о погоде, о видах на урожай, о новых сортах яблонь, что Воронов выписал из Европы. Артём старался изо всех сил, отвечал вежливо, хоть и немного коряво, и понемногу успокаивался. Барон оказался не таким уж и страшным.

Но вот чашки опустели. Воронов отставил свою, сложил руки на столе и посмотрел на Артёма проницательным взглядом. Лёгкая, дружеская атмосфера мгновенно испарилась.

– Перейдём к делу, молодой человек, – сказал он, и его голос приобрёл деловые нотки. – Я знаю, зачем вы ко мне приехали. Вы хотите, чтобы я отдал свой голос за господина Базилевского на выборах нового генерал‑губернатора. Труп господина Высоцкого ещё не успел остыть, а уже такая борьба развернулась за его кресло…

Артём почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он ожидал долгих предисловий, намёков, дипломатических ходов. Такой прямоты он не ожидал.

– Не совсем верно называть это выборами, конечно, – продолжил Георгий Павлович. – Решение примет Совет Высших, мы лишь выдвинем желаемого кандидата. Впрочем, с огромной долей вероятности будет принят именно тот, за кого отдаст свои голоса большинство членов Дворянского совета.

– А как же Гражданский? – брякнул Артём.

Воронов еле заметно поморщился.

– Их мнение вряд ли будет иметь такой же вес.

– Ну… наверное, – неуверенно согласился Артём.

Владимир говорил иное. Учитывая сильные профсоюзы рабочих во Владивостоке и Хабаровске, а также растущее количество частных предприятий во всём Приамурье – Гражданский совет обладал не меньшей властью, чем Дворянский.

Если в Совете Высших сидят не полные идиоты, они прислушаются к мнению простонародья. Даже если это не будет устраивать аристократов.

Рыжий понял, что молчание затянулось. Выдохнул, расправил плечи и посмотрел Воронову прямо в глаза.

– Вы правы, ваше благородие. Нам нужен ваш голос. Господин Базилевский – честный, справедливый и неподкупный человек. Его уважают все сословия. Мы уверены, что только он сможет принести в регион настоящую стабильность и, главное, мир.

Воронов слушал, не перебивая, его лицо оставалось непроницаемым.

– Мир? – он мягко усмехнулся. – Вы говорите о мире, в то время как ваш род ведёт войну, молодой человек. Да и вообще… – он сделал многозначительную паузу, – не так давно Градовы были объявлены предателями Родины. Не самые лучшие рекомендации для их ставленника.

Артём почувствовал, как по спине пробежали мурашки, но он не отвёл взгляда.

– Это ложь, ваше сиятельство! – его голос прозвучал твёрже, чем он ожидал. – Гнусный поклёп, придуманный графом Муратовым и его приспешниками, чтобы оправдать захват наших земель и истребление нашего рода! Суд всё расставит по местам. И очень скоро.

Они смотрели друг на друга несколько секунд – молодой, пылающий решимостью парень и опытный, умудрённый годами политик. В кабинете повисло напряжённое молчание.

Наконец, Георгий Павлович откинулся на спинку кресла.

– Допустим, я поверю в невиновность вашего рода и в достоинства господина Базилевского. Что я получу взамен? Голос такого человека, как я, дорогого стоит. На что может рассчитывать мой род при новом генерал‑губернаторе?

Артём замер. Вот оно. Тот самый момент, к которому его готовили, но на который он всё равно не был до конца готов. Он понимал, что следующими словами может либо сорвать сделку, либо заключить её.

Артём сделал глубокий вдох и произнёс максимально спокойно и уверенно, как учил его Владимир:

– Ваше сиятельство, я не уполномочен вести переговоры о таких вещах. Обсудить конкретные уступки вы можете лично с господином Базилевским или с бароном Владимиром Александровичем. Они будут рады честному диалогу.

Он боялся, что Воронов рассердится на такой уход от ответа. Но вместо этого барон медленно кивнул и даже слегка улыбнулся.

– Разумно, – произнёс он. – Вы не берёте на себя слишком много, и правильно делаете. Хорошо. Передайте барону Градову и господину Базилевскому, что я готов встретиться и обсудить детали. И что они могут рассчитывать на мой голос… при условии, что мы найдём взаимовыгодные решения.

Артём едва сдержал вздох облегчения. Он поднялся, стараясь скрыть дрожь в коленях.

– Конечно, ваше благородие. Я непременно передам. Спасибо за чай, и… я рад, что мы провели столь содержательную беседу.

Последняя фраза была заученной, но прозвучала крайне естественно. Барон одобрительно кивнул, поднялся и вежливо указал на выход из кабинета.

По пути к выходу они обменялись ещё несколькими формальными фразами, и вскоре Артём уже покидал усадьбу, чувствуя себя так, будто пробежал марафон. Сердце стучало где‑то в горле, но на душе было невероятно легко.

Он почти бегом добрался до своей кареты, вскочил внутрь и, закрыв за собой дверцу, позволил себе широко‑широко улыбнуться.

– Получилось, – прошептал он сам себе. – Демоны меня возьми, получилось!

– Отправляемся, господин? – спросил кучер, заглядывая в окошко.

– Поехали! – бодро скомандовал Артём, откидываясь на спинку сиденья и чувствуя прилив уверенности. – Следующая остановка! Вперёд, к победе!

Карета тронулась, увозя его от поместья Воронова и к новым вызовам. Но теперь Артём знал – он сможет. Как и сказал Владимир, он сумеет договориться с кем угодно!

Георгий Павлович стоял у высокого окна своего кабинета, наблюдая, как карета с гербом Градовых скрывается за поворотом аллеи, увозя того слегка неотёсанного, но упрямого и в чём‑то обаятельного парня.

В дверь постучали, и в кабинет вошёл старший сын барона, Андрей.

– Отец, – начал он, подходя к окну и следя за взглядом Воронова. – Это был человек от Градовых? Ты что, правда решил голосовать за их ставленника? Ты же вчера сказал Игнатьеву, что будешь поддерживать его кандидатуру.

Георгий Павлович не поворачивался, его взгляд был устремлён вдаль, туда, где пыль от колёс кареты оседала на придорожную траву.

– Я сказал Игнатьеву, что рассмотрю его предложение, – невозмутимо поправил он сына. – Так же, как только что выслушал предложение Градовых.

– Но… это же две противоположные стороны! – Андрей не мог скрыть своего смятения. – Как можно одновременно рассматривать и то и другое?

Воронов обернулся к сыну. В его глазах читалась вся мудрость прожитых лет, проведённых в дворянских интригах.

– Это сложная игра, Андрей, – тихо произнёс он. – И пока что рано делать однозначные ставки. Слишком много переменных. Слишком много силы, с обеих сторон.

Он прошёлся по кабинету, остановившись перед картой Приамурья, висевшей на стене.

– Посмотрим, как проявит себя та и другая сторона. Игнатьев – человек умный, расчётливый. Он обещает стабильность и порядок, но за его спиной стоит альянс Муратова со своей военной машиной. Базилевский… да, он кажется честным и справедливым, его поддерживает Градов, который, судя по всему, готов на всё, чтобы вернуть своё. И те и другие обещают справедливость и мир… – он горько усмехнулся, – но оба держат в руках оружие. И оба не постесняются его применить.

– Значит, мы будем ждать? – спросил Андрей.

– Мы будем наблюдать, – сказал его отец. – И будем готовиться. Видимо, пока война между альянсом Муратова и родом Градовых не будет закончена, мы не узнаем имя того, за кого стоит голосовать. Победитель получит не только земли и титулы, Андрей. Он получит право диктовать условия. А наше дело – быть на стороне тех, кто сможет эти условия обеспечить. И кто предложит нам лучшую цену.

Он ещё раз взглянул в окно, где уже не было и намёка на карету. Игра только начиналась, и Георгий Павлович намеревался сделать всё, чтобы его семья оказалась в выигрыше, кто бы ни победил.

– Не думаешь ли ты, что среди членов Дворянского совета окажется тот, кто… – Андрей помедлил, подбирая слова, – решится усилить позиции одной из сторон?

Барон улыбнулся.

– Верно мыслишь, сын, молодец. Да, такие найдутся. И я боюсь, что война между альянсом и Градовыми станет гораздо кровопролитнее, чем они сами думают.

– Мы не будем участвовать?

– Только при необходимости. Пока что – будем наблюдать…

Глава 15
Путь к неизбежному

Карета плавно покачивалась на неровностях дороги, ведущей во Владивосток. Я сидел, погружённый в свои мысли, пытаясь прогнать назойливое предчувствие, что сверлило мне затылок с самого утра.

Сегодняшний день должен был всё решить. Суд. Род Градовых против альянса графа Муратова.

Формальность, после всех собранных улик, но ключевая формальность. После вынесения вердикта можно будет действовать открыто. И война, настоящая, тотальная война, возобновится уже сегодня вечером или завтра на рассвете.

Напротив меня, раскачиваясь в такт движению, сидел Трояк. Он опустил покрытую шрамами лысую голову и закрыл глаза. Пальцы были сцеплены в замок, а сознание дружинника было сейчас далеко отсюда.

Его суровое лицо было сейчас воплощением концентрации. Он блестяще научился работать с «боевыми воронами», и сейчас его сознание парило где‑то высоко в небе, в теле одной из магических птиц, зорко следя за окрестностями.

Эскорт из двадцати дружинников во главе с Секачом окружал карету. Слышался цокот копыт, скрип сбруи, но в целом вокруг царила напряжённая, почти звенящая тишина.

Трояк внезапно хмыкнул, его веки дрогнули, и он медленно открыл глаза. Несколько мгновений взгляд казался остекленевшим, чужим, будто он всё ещё видел не интерьер кареты, а дорогу с высоты птичьего полёта.

– За нами следят, – произнёс он хрипло. – Пятеро, на хороших скакунах, держатся на пределе видимости. Вроде не муратовские… По крайней мере, не в его мундиры одеты. Не знаю, кто это.

Я кивнул, ни капли не удивлённый. Слишком много игроков сейчас крутилось вокруг нашего рода, чтобы рассчитывать на спокойную поездку.

– Секач! – крикнул я в окошко.

Тот сразу же подскакал ближе и кивнул.

– Ваше благородие.

– Побеседуй с нашими попутчиками, – коротко бросил я. – Аккуратно. Узнай, чего им надо. Если откажутся беседовать – применяй силу.

– Есть, – Секач кивнул, без лишних вопросов развернул коня и отдал распоряжения.

Пятеро всадников отделились от основного отряда и рысью помчались назад.

Трояк снова закрыл глаза, возвращая сознание в ворона, чтобы наблюдать за развитием событий. Я же откинулся на спинку сиденья, глядя на проплывающие за окном поля. Мысли возвращались к предстоящей войне.

Карцева действовала чётко – её войска уже вторглись во владения фон Берга. И, как и предсказывал Соболев, барон дрогнул. Часть его сил была спешно оттянута из моих владений.

Но он оставил достаточно пушек и солдат, чтобы нельзя было махнуть на него рукой. Численность войск фон Берга, стоявщих поблизости от моей усадьбы, пока что всё равно превосходила мою технороту. Его бронемашины, дальнобойные пушки и укреплённые огневые точки по‑прежнему представляли серьёзную угрозу.

Муратов, напротив, стянул войска. Маги, расчёты боевых артефактов, кирасиры и лучники – всё это копилось в наших землях. Несмотря на все нанесённые мной удары, сила графа Муратова по‑прежнему оставалась впечатляющей. И он собирался обрушить её всю на меня, как только отзвучит эхо судейского молотка.

И на горизонте, как чёрная туча, навис новый противник – барон Неверов. Его войска собрались в полной боевой готовности, но стояли во владениях Неверовых. Мои разведчики терялись в догадках. Куда он ударит? Когда? Эта неизвестность беспокоила куда больше, чем открытая угроза.

Но ничего. Род Градовых был готов к войне. Мы прошли через слишком многое, чтобы дрогнуть теперь.

Трояк внезапно нахмурился, а потом процедил:

– Твою мать… – его кулаки сжались, тело напряглось. – На них напали из засады! Их больше! Надо помочь!

– Атакуй вороном! – скомандовал я ему.

Трояк кивнул и сосредоточился, направляя магическую птицу в пике.

Я же рванул к дверце, распахнул её на ходу и крикнул кучеру:

– Стой!

Карета резко затормозила. Я выпрыгнул на дорогу.

– Коня! – бросил я одному из оставшихся солдат, и тот мгновенно подвёл мне своего скакуна.

Я вскочил в седло и, не теряя ни секунды, пришпорил коня, помчавшись по направлению к месту схватки. За мной, обнажив клинки, понеслись остальные дружинники.

Вскоре мы услышали звуки боя – лязг стали, крики, ржание лошадей. У придорожного перелеска шла жестокая рубка. Секач и его соратники отбивались от десятка нападавших. Те были в чёрной, без опознавательных знаков, одежде, их лица скрывали маски. Дрались молча, профессионально и жестоко. Уже двое моих лежали на земле не двигаясь.

Я не стал медлить. Вытянув вперёд руку, сконцентрировал энергию. Влажный воздух мгновенно отозвался. Из ничего возникли десятки острых, как бритва, ледяных осколков. Со свистом они понеслись в толпу.

Осколки впились в спины, плечи, ноги атакующих. Их строй дрогнул, несколько человек упали, корчась от боли.

– Вперёд! – крикнул я, выхватывая шпагу и устремляясь вперёд.

Мои дружинники, воодушевлённые подмогой, кинулись в бой. Секач, увидев меня, дико ухмыльнулся и с новыми силами бросился на ближайшего врага.

Бой был коротким и яростным. Незнакомцы, зажатые с двух сторон, деморализованные неожиданной атакой с тыла, быстро были перебиты.

Я успел скрестить клинок с их предводителем – высоким, костлявым мужчиной с безжалостными глазами. Он фехтовал отлично, но против меня у него не было шансов. Быстрый и точный удар прямо в сердце оборвал его жизнь.

Все нападавшие были мертвы, кроме одного. Он сидел, прислонившись к дереву, зажимая окровавленными руками рану на животе. Его дыхание было хриплым и прерывистым. Судя по всему, ему осталось недолго.

Я подошёл к нему и без предисловий спросил:

– Кто вас нанял?

Он поднял на меня мутный взгляд. В его глазах не было страха, лишь тупая злоба и странное удовлетворение.

– Не… не знаю, – выдохнул он, и кровь выступила у него на губах. – Контракт… анонимный… через посредников…

Он замолчал, закашлялся.

– Но зато знаю… что до Владика… ты живым… сука… не доедешь…

Его голова безвольно упала на грудь. Он был мёртв.

Я медленно вложил шпагу в ножны. Секач, тяжело дыша, подошёл ко мне. На его лице была ссадина, а рукав разорван.

– Наёмники, – сказал он то, что, в общем‑то, было уже очевидно. – Хорошо подготовленные.

Я окинул взглядом своих людей, потом посмотрел на дорогу, ведущую во Владивосток. Затем усмехнулся.

– Кажется, нам предстоит весёлое путешествие.

Секач, хмурясь, покачал головой.

– Может, позвать ещё кого‑то на подмогу, пока мы недалеко отъехали?

– Нет, – ответил я. – Мы справимся. Нельзя задерживаться и оттягивать силы из усадьбы. Особенно сейчас. Едем!

Я развернулся и пошёл к своему коню.

Предчувствие не обмануло. Дорога во Владивосток обещала быть долгой и кровавой. Но иного пути у нас не было.

Усадьба графа Ярового

В то же время

Кабинет графа Ярового был таким же, как и он сам – аскетичным, даже суровым, лишённым каких‑либо намёков на роскошь. На стенах висели не портреты предков, а карты Расколотых земель, испещрённые пометками, и старое, видавшее виды оружие – арбалеты, мечи с зазубренными лезвиями, странные артефакты.

Сам Пётр Алексеевич Яровой сидел за столом, не предлагая гостю сесть. Его лицо, изборождённое глубокими морщинами и перечёркнутое жутким багровым шрамом, тянувшимся от левого виска до подбородка, было непроницаемо. Глаза, холодные и острые, изучали Альберта Игнатьева без всякого интереса.

Игнатьев, в своих безупречных чёрных одеждах и перчатках, скрывавших шрамы от ожогов, чувствовал себя неуверенно под взглядом старого графа.

– … именно поэтому, ваше сиятельство, я убеждён, что региону нужен сильный, решительный лидер, – голос советника звучал убедительно и ровно. – Лидер, который сможет положить конец этой братоубийственной войне, восстановить порядок и навести мосты между всеми сторонами конфликта. Я предлагаю не пустые обещания, а конкретный план. План стабильности и процветания для всех.

Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Ярового. Тот не шевелился, лишь его пальцы медленно постукивали по столешнице. На мизинце не хватало фаланги, а вдоль безымянного шёл тонкий белый шрам. Ещё один шрам, похожий на кривую звезду, красовался на тыльной стороне ладони.

«Наши руки немного похожи, – подумал Игнатьев. – Хотя мои, конечно, более омерзительны. И свои шрамы я получил не в благородных битвах с монстрами, а от разгневанного господина».

– Война ослабила нас, – продолжил Альберт. – Смерть господина Высоцкого оставила вакуум власти, который неминуемо попытаются заполнить либо авантюристы, либо ставленники одной из воюющих сторон. Это приведёт лишь к новому витку хаоса. Я же предлагаю третий путь. Путь разума и компромисса.

Граф Яровой, наконец, пошевелился. Он медленно поднял голову, и его усталый, тяжёлый взгляд, впился в Игнатьева.

– Я вам не верю, – произнёс он.

Игнатьев, привыкший к более изощрённым возражениям, на мгновение сбился с ритма.

– Простите, ваше сиятельство? Я, кажется, не вполне…

– Я сказал, что не верю вам, – повторил Яровой, не повышая тона. – Меня, молодой человек, не обмануть. Я охотился на тварей, что могут раствориться в тенях и носят чужие лица. Я чую ложь за версту, а в ваших словах её больше, чем самих слов. Вы не дадите нам стабильность. Вы принесёте только больше раздоров, больше разобщённости. А нам сейчас нужно не это. Нам нужно сплотиться!

Альберт почувствовал, как внутри него закипает раздражение. Этот старый ублюдок оказался куда проницательнее, чем он предполагал.

– Сплотиться? Перед лицом какой угрозы, если не секрет? – спросил он, стараясь, чтобы в его голосе звучала лишь лёгкая ирония, а не злоба.

– Грядёт то, перед чем ваши амбиции и склоки покажутся детскими играми в песочнице, – мрачно прорычал Яровой. – Вы следили за отчётами с Расколотых земель в последние месяцы? Нет, конечно. Вы были слишком заняты своими интригами.

Он медленно поднялся из‑за стола и подошёл к одной из карт на стене. Его палец с толстым жёлтым ногтем ткнул в хаотичное нагромождение островов, обозначавших архипелаг.

– Здесь. И здесь. И здесь. Появилось гигантское, невиданное доселе количество аномалий. Они плодятся, как плесень. И монстры… орды монстров! Они становятся смелее, организованнее. Они готовятся. Скоро, очень скоро вся эта нечисть хлынет сюда. И тогда человечеству придётся пройти суровое испытание. Не менее суровое, чем та Мировая магическая война, что превратила полмира в эти руины.

Игнатьев слушал, и на его лицо была натянута вежливая, снисходительная улыбка.

– Ужасающая перспектива, – произнёс он с притворной серьёзностью. – Я полагаю, именно наш регион подвергнется первой волне наступления чудовищ? Именно поэтому нам как никогда нужен сильный лидер в кресле генерал‑губернатора! Чтобы объединить ресурсы, координировать оборону…

– Вы что, не знаете, как это происходит? – Яровой взглянул на него, поморщившись. – Когда придёт время, разломы откроются повсюду. Вы ничего не сможете сделать, только Совет Высших и другие мировые лидеры смогут. Но они точно так же погрязли в борьбе за призрачную власть.

Альберт понял, что проиграл. Этот старик не купится ни на какие посулы. Но советник всё же сделал последнюю попытку.

– Пётр Алексеевич, я понимаю ваши опасения. Но без твёрдой руки мы не выдержим нашествия монстров. Доверьтесь мне. Дайте мне шанс доказать…

– Я буду голосовать за Базилевского, – отрезал Яровой. Он вернулся к своему креслу и тяжело опустился в него, словно этот разговор отнял у него последние силы. – Ему стоит доверять. Он честный человек. А вы… – он посмотрел на Игнатьева с таким нескрываемым презрением, что у того похолодела кровь. – Покиньте мой дом. И больше не беспокойте меня своими визитами.

Альберт Игнатьев замер на секунду. Всё его существо сжалось от холодной, бешеной ярости. Он кивнул, повернулся и вышел из кабинета, не сказав больше ни слова.

Он шёл по коридору, не видя ничего перед собой. В ушах стучала кровь.

«Ну, посмотрим, старый дурак, – проносилось в его голове. – Посмотрим, кто окажется прав. Суд уже сегодня, а завтра начнётся война. И найдутся те, кто захочет в неё вмешаться, ведь на этой войне теперь будет решаться будущее всего региона. А все твои сказки про монстров – только сказки».

Он вышел на улицу, к своей карете. Утренний воздух показался ему внезапно удушающим.

«А может, война и не состоится, – мелькнула у него следующая мысль. – Посмотрим, сумеет ли барон Градов добраться до здания суда живым и невредимым…»

Он резко дёрнул дверцу кареты и скрылся внутри, отдавая кучеру приказ везти его прочь от этого места. Прочь от старомодных идеалов и глупых предрассудков.

В мире, где он жил, место было только для сильных и беспринципных. И он намеревался это место занять.

По дороге во Владивосток

Немного позже

Карета вновь покачивалась на ухабах, но на этот раз я не смотрел в окно. Я закрыл глаза, позволив сознанию оторваться от тела и устремиться вперёд, в прохладное небо, в тело одного из воронов.

Ощущение, хотя я уже не раз переносился в птицу, было всё ещё непривычным – ветер, бьющий в перья, земля, плывущая далеко внизу, и острое, ясное зрение, видящее каждую травинку.

Я вёл птицу в километре впереди нашего небольшого кортежа, прочёсывая местность. И моя предосторожность оказалась не напрасной.

Впереди за поворотом дороги, где старый мост через пересыхающий ручей создавал идеальное место для засады, я их увидел. Десять, может, двенадцать человек. Спрятались в кустах у обочины, укрылись за каменными опорами моста. В руках арбалеты, похоже, что с магическими болтами.

Очередные наёмники.

Моё сознание мгновенно вернулось в тело. Я открыл глаза, встретившись со встревоженным взглядом Трояка, который, видимо, почувствовал моё резкое возвращение.

– Останавливаемся, – мой голос прозвучал резко и тихо. – Все. Немедленно.

Карета замерла. Секач тут же подскакал к окну.

– Проблема, ваше благородие?

– Засада впереди, у старого моста, – я быстро описал обстановку. – Десять человек – галопом вперёд! Обойти их слева, через холмы. Не вступать в бой, пока не будет сигнала. Всем остальным – поднять воронов!

Я снова закрыл глаза, возвращаясь к ворону. Мои всадники быстро приближались к засаде и заходили в тыл к ничего не подозревавшим наёмникам. А с неба на них уже пикировали птицы.

Я мысленно отдал приказ своему ворону, и он ринулся вниз вместе с остальными.

Это было страшное и завораживающее зрелище. Вороны, словно метеоры, врезались в позиции наёмников. Магические взрывы один за другим разорвали тишину. Грохот смешался с криками.

Когда дым немного рассеялся, мои всадники уже мчались по дороге. Они добили тех, кто уцелел, кто пытался отползти или подняться. Бойня была быстрой и безжалостной. Наёмники, рассчитывавшие на внезапность, не имели ни единого шанса.

Через несколько минут всё было кончено. Наша процессия тронулась снова, теперь уже минуя это мрачное место, усеянное обгоревшими телами и обломками.

Я молчал. Каждая такая стычка, каждая смерть… Они приближали то, что было неизбежно. Войну. Полномасштабную и беспощадную.

Ближе к Владивостоку я начал ощущать давление технологического поля города. Тонкое, но неумолимое. Моя магия, всегда бывшая продолжением меня самого, начала слабеть, становиться вязкой, непослушной.

Когда мы приблизились к окраинам города, на дороге показалась полицейская машина – чёрная, блестящая, с мигалкой на крыше. За ней – армейский броневик с солдатами в полной экипировке. Машины остановились, перегородив дорогу. Из броневика вышел офицер имперской армии с недовольным лицом.

– Барон Владимир Градов? – спросил он, подходя к моей карете.

– Он самый, – ответил я, открывая дверцу.

– Капитан Михайлов, – он отдал честь. – Мы сопроводим вас до здания суда.

Я усмехнулся, глядя на его безупречный мундир и новенький броневик.

– Где же вы раньше были, капитан? Нас по дороге дважды пытались отправить на тот свет. Ваша помощь пригодилась бы немного раньше.

Офицер покраснел, но его лицо осталось непроницаемым.

– Мы обеспечиваем безопасность в пределах городской черты, ваше благородие. То, что происходит за её пределами, не наша юрисдикция. Но теперь вы под нашей защитой.

«Как удобно», – подумал я.

– Ну ладно. Что есть, то есть. Поехали.

Наш кортеж, теперь усиленный военными, тронулся дальше. Владивосток встретил нас серыми улицами, людьми, спешащими по своим делам, и всё усиливающимся гнётом технологического поля.

Наконец, мы подъехали к массивному, помпезному зданию суда из тёмного камня. У подножия высокой лестницы уже толпились люди – зеваки, журналисты с фотоаппаратами, охрана.

Там же, у крыльца, я увидел Базилевского. Он о чём‑то оживлённо беседовал с пожилым дворянином, но, заметив мою карету, быстро извинился и поспешил к нам.

– Владимир Александрович! Как доехали?

– Всё как и предполагалось, – я вышел из кареты, поправляя пиджак. – Было немного оживлённо. Но мы справились.

– На вас всё‑таки напали? Наёмники?

– Да. Всё, как мы и думали.

Филипп Евгеньевич свёл брови и мотнул головой.

– Неслыханная наглость! Атаковать по дороге в суд!

Я лишь пожал плечами.

– Ну что, Филипп Евгеньевич, вы готовы к заседанию?

Его лицо сразу стало собранным, профессиональным. Он расправил плечи и кивнул:

– Как никогда. Мы размажем альянс, даже не сомневайтесь! У меня всё подготовлено, все доказательства выстроены в безупречную цепь. После сегодняшнего дня о Муратове будут говорить только в прошедшем времени.

– Не сомневаюсь, – я похлопал его по плечу и двинулся к широким мраморным ступеням. – Идёмте. Посмотрим, чем всё это закончится.

Поднимаясь по ступеням под пристальными взглядами собравшейся толпы, я мысленно добавил: «И будем готовы к тому, что следом начнётся…»