Текст книги "Абсолютная Власть. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 56 страниц)

Глава 4
Кровь за кровь

Бойцы за моей спиной взвели арбалеты и наложили болты. Я услышал, как Трояк хрипло рассмеялся, и сказал:

– Сейчас повеселимся.

Противники сорвали с плеч винтовки и прицелились в нас. Кто‑то из них упал на колено, другие отчаянно бросали взгляды туда‑сюда в поисках укрытия. Спицын застыл, как будто не мог поверить, что это происходит.

В открытой перестрелке у нас было преимущество. Защитные амулеты моих бойцов были способны выдержать одну‑две пули, а вот солдаты фон Берга никак не могли защититься от болтов. Особенно от магических.

Не говоря уж о том, что дистанция между нами была совсем небольшой. Дружинники могли и не успеть выстрелить, прежде чем в их ряды ворвался бы Трояк со своим молотом и Секач с двумя тесаками.

Секач между тем вышел вперёд и демонстративно надел маску невидимости. Он растворился в воздухе, и солдаты фон Берга задержали дыхание. В тишине послышался шелест доставаемых из ножен тесаков, а затем кто‑то из противников испортил воздух.

Трояк усмехнулся.

Я же обнажил шпагу, не спуская взгляда со Спицына. Клинок вспыхнул белым, а в другой руке я сформировал ледяное заклинание. Капитан отступил на шаг, расстёгивая кобуру с револьвером.

Я покачал головой и шагнул следом за ним, поднимая клинок.

– Пять секунд, капитан.

Заклинание вырвалось из моей руки. Ледяной шар с треском раскололся на два десятка острых игл, которые зависли в воздухе над солдатами.

– Капитан! – вдруг заорал ефрейтор противников. – Отдайте приказ!

Он не уточнил, какой. Но на лице ясно читалась надежда на то, что приказ будет «убрать оружие».

– Три секунды, – сказал я. – Две…

– Ладно, стоп! Отставить! – выкрикнул Спицын. – Ни к чему проливать здесь кровь, ваше благородие.

Я вопросительно изогнул бровь, не спеша убирать ни шпагу, чьё остриё почти касалось кадыка капитана, ни заклинание, которые застыло над его людьми, как обещание скорой смерти.

– Ни к чему проливать здесь кровь? – переспросил я. – Но вы только что пролили кровь селян. Как мы будем с этим разбираться?

Спицын расправил плечи, пальцем отодвинул клинок моей шпаги в сторону и поклонился:

– Я приношу извинения, господин Градов. Мы не должны были применять насилие к вашим подданным. Но таков был приказ.

Он извинился достойно – не дрожал, не лебезил. Мне это понравилось. Я развеял заклинание, и ледяные иглы растаяли, коротким дождём осыпав солдат фон Берга.

– Охладитесь немного, – сказал я. – Сегодня никто из вас не умрёт.

Я убрал шпагу и подал знак своим бойцам. Они невозмутимо вытащили болты из желобов и ослабили тетивы. Трояк разочарованно цокнул языком и опёрся на свой молот со скучающим видом.

Секач появился из воздуха прямо среди солдат фон Берга. Его тесак находился в нескольких сантиметрах от горла ефрейтора, и тот вздрогнул, отшатываясь.

– Повезло вам, – пробормотал Секач, убирая оружие.

– Уберите винтовки, – приказал Спицын своим людям. – По машинам. Мы уезжаем.

– Куда вы так торопитесь, капитан? Извинения приняты, но сначала я должен проверить, что вы успели наделать, пока мы не приехали. Если кто‑то сильно пострадал или вдруг убит – нам придётся с этим разбираться, – я тяжёлым взглядом осмотрел вражеских солдат и спросил: – Кто‑нибудь из вас трогал женщин?

– Никак нет, – ответил за всех ефрейтор.

– Хорошо. Но если это ложь – ответите вдвойне. Максим!

– Да, барон, – отозвался Секач.

– Пройдитесь по домам и проверьте, как дела у местных. Каждого, кто хоть как‑то пострадал, приведите сюда.

– Так точно.

Секач махнул рукой, и мои дружинники направились вперёд по улице. Солдаты фон Берга тем временем, подчиняясь угрюмому взгляду своего капитана, построились в шеренгу и ушли к машинам.

Мы со Спицыным остались наедине, и я сразу поинтересовался:

– Вы так смотрели на меня, когда подошли, будто мы с вами кровные враги. В чём дело?

Капитан потёр чёрные усы и ответил:

– Я командовал отрядом под Владивостоком, который ложно обвинили в грабежах.

– Ах вот оно что. Полагаю, барон фон Берг так разозлился, что сослал вас сюда?

– Именно, ваше благородие, – хмуро кивнул Спицын.

– Надеюсь, вы понимаете, что лично к вам у меня нет никаких претензий? Нельзя сказать, что я уважаю вашего барона, – пожал плечами я. – Но к людям, которые рискуют за него жизнью, и особенно к офицерам я отношусь с почтением.

На лице капитана мелькнуло удивление. Он признательно склонил голову и пробормотал:

– Благодарю, Владимир Александрович. Вы правы, лично между нами нет и не может быть никакой вражды. Прошу простить моё недостойное поведение.

– Вот, я же говорю – вы настоящий офицер и понимаете, что такое честь, – я наклонился к Спицыну и понизил голос: – Мне бы не хотелось, чтобы вы погибли из‑за идиотских амбиций фон Берга. Когда в следующий раз получите незаконный приказ, дважды подумайте, прежде чем его выполнять.

Я отстранился и посмотрел на яркое голубое небо, ощущая на себе подозрительный взгляд капитана. Привлекать его на свою сторону я не собирался, всего лишь дал немного пищи для размышлений.

Мои дружинники тем временем ходили по домам. Скоро они привели к нам нескольких мужчин, среди которых оказался и Степан Кожемяко. Они все были побиты, а у самого Степана поперёк лица сиял ярко‑красный след от нагайки. Он начинался от растрёпанных волос и заканчивался у бороды. Глаз мужчины был залит кровью, разбитые губы опухли.

Глядя на это, я покачал головой и повернулся обратно к Спицыну:

– Подобное недопустимо, капитан. Полагаю, вы знакомы с законами. Дворянин может наказывать собственных подданных физически, но чужих, тем более во время войны…

– Я выполнял приказ, – процедил капитан.

– Знаю. Что не умаляет вашего проступка. Причинение вреда моим подданным я расцениваю как личное оскорбление, поэтому мы с вами сойдёмся на дуэли, здесь и сейчас. У вас есть шпага?

Спицын слегка побледнел и медленно помотал головой.

– В машине есть сабля.

– Хорошо, дуэль на саблях меня тоже вполне устроит. Предлагаю поединок до первой крови.

– У нас нет секундантов, – пробурчал капитан.

– Думаю, что мы прекрасно справимся и без них. Это закончится быстро, – я сбросил пиджак.

Капитан оглядел моих дружинников и побитых селян. Столкнулся взглядом со Степаном. А затем по‑строевому развернулся и пошагал к своей машине, на ходу снимая фуражку и китель. В его движениях не было ни капли сомнений, и это мне тоже понравилось.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, Спицын вёл себя как истинный офицер. Думаю, что в глубине души он и сам прекрасно понимал, что поступает мерзко, но не мог противиться приказу своего господина.

Моргун дал мне свою саблю. Простое пехотное оружие, без всяких украшений, но отлично сбалансированное и ухоженное.

Вскоре капитан вернулся в сопровождении своего ефрейтора.

– Вы хотите сделать это здесь, у всех на глазах? – спросил он, обнажая саблю.

– Мне нечего стесняться

– Будь по‑вашему, – буркнул капитан и принял стойку.

Я сделал то же самое и спросил:

– Готовы?

Спицын коротко кивнул.

Мой клинок рассёк воздух и встретился с саблей противника. Раздался характерный звон, будто колокол обозначил начало схватки. Селяне и дружинники замерли, молча наблюдая за поединком.

Движения капитана были скупыми, неторопливыми, но точными. Опытный фехтовальщик, сразу видно. Но мои навыки из прошлой жизни, объединённые с опытом Владимира, тоже не были пустым звуком.

Мы сражались холодно, расчётливо. Никакой ярости, никаких лишних движений. Я наступал, а Спицын оборонялся, время от времени взрываясь резкими контратаками. Звенели сабли, шелестела под ногами трава.

Я обвёл клинок соперника своим, и резким выпадом закончил бой.

Сталь впилась в лицо капитана, разрезая кожу и мышцы как масло. Время будто замедлилось – я видел, как лезвие полосует его лоб, прогрызает переносицу и напоследок рассекает щёку.

Кровь брызнула на мою рубашку, горячая и липкая. Спицын вскрикнул и выпустил оружие. Сабля воткнулась в землю у его ног, покачиваясь.

Капитан, продолжая кричать, отступил и, споткнувшись, рухнул в грязь. Побледневший ефрейтор подскочил и встал между нами, выставив ладони.

– Ваше благородие, довольно!

– Надеюсь, что так, – сказал я, опуская саблю.

Спицын замолк. Он сидел на земле, тяжело дыша и зажимая располосованное лицо. Кровь струилась между пальцев, сбегала по подбородку и заливала белую рубашку.

– Кровь за кровь, – сказал я, возвращая Моргуну его оружие. – Теперь вы навсегда запомните, что люди барона Градова неприкосновенны.

Капитан ничего не ответил. Ефрейтор помог ему подняться и вопросительно глянул на меня. Я кивнул в сторону их машин. Ефрейтор кивнул и, поддерживая своего командира, повёл его к автомобилям.

Через пару минут машины фон Берга уехали прочь, тарахтя моторами и поднимая клубы пыли.

Степан бухнулся передо мной на колени и склонил голову. Остальные мужчины последовали его примеру, а из домов начали выглядывать другие селяне, в том числе женщины и дети.

– Не знаю, как благодарить вас, господин, – прохрипел своим медвежьим голосом Кожемяко. – Вы нас не только спасли, но и заплатить офицера заставили, – он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к лицу.

– Тебя мне тоже есть за что благодарить, – ответил я. – Встаньте.

Мужчины поднялись. В их глазах я читал искреннюю признательность, и это грело душу сильнее любых слов.

– Слава барону Градову! – вдруг проревел Степан, поднимая кулаки в воздух.

– Слава барону! Ура! – тут же поддержали его остальные.

Мужчины, женщины и дети наперебой закричали слова благодарности. Я кивнул, принимая почести, а затем поднял руку, призывая к тишине.

– Останься, Степан, надо поговорить, – сказал я. – Остальные ступайте пока по домам.

Селяне разошлись, приглашая моих дружинников с собой: выпить квасу и перекусить. Секач глянул на меня, и я кивнул. Раз люди хотят отблагодарить, нет смысла отказываться.

– Хорошие у вас здесь люди, Степан, – сказал я.

– Так и есть, господин. Мы друг за друга горой, и вашему роду всегда были верны.

– В этом я не сомневаюсь, – я перевёл взгляд на пороховой завод фон Берга, который был совсем недалеко.

Комплекс из унылых бетонных зданий, окружённых забором с колючей проволокой, казался чуждым на фоне природного пейзажа. Над заводом до сих пор поднимался дымок, но насколько большие он получил повреждения, отсюда не было видно.

– Диверсия прошла отлично, – сказал я. – Взрывы радовали меня до вечера. Мне жаль, что барон фон Берг посмел отправить к вам солдат.

– Не страшно, ваше благородие, – скривился Кожемяко, ощупывая распухшую щёку. – Всё могло гораздо хуже закончиться.

– Люди фон Берга могут в любой момент вернуться, а у меня нет лишних людей, чтобы поставить здесь охрану, – сказал я. – Вот что, Степан. Вы со всеми селянами должны перебраться поближе к поместью.

– Предлагаете нам покинуть деревню? – нахмурился Кожемяко.

– Да. Барон фон Берг не думает головой, он может в любой момент приказать своим солдатам поджечь ваши дома вместе с вами внутри. Заодно это избавит его от свидетелей, потому что на барона завели дело о вашей эксплуатации.

– Понимаю… – мужчина вздохнул. – Ну, я когда подполье организовал, на спокойную жизнь и не рассчитывал. Попробую своих убедить, что необходимо переехать. Но где же мы жить‑то будем?

– Недалеко от поместья есть заброшенные дома, они находились под куполом. Вам там хватит места. Если кто‑то захочет работать в усадьбе, там достаточно свободных комнат. Для всех остальных тоже найдём работу.

– Совсем другое дело, господин! – тут же воодушевился Степан. – Коль и жильё для нас есть, и работой обеспечите – люди только счастливы будут!

– Вот и хорошо. Начинайте собираться немедленно – вечером вы должны быть уже в поместье. Не будем рисковать.

– Как прикажете, ваше благородие, – поклонился Кожемяко.

Я на всякий случай оставил в деревне несколько дружинников, а со всеми остальными вернулся в поместье. На этот раз мы ехали медленно, и когда проезжали через блокпост Муратовых, могли вдоволь насладиться враждебными взглядами солдат. Им очень не нравилось, что теперь мы можем спокойно ездить туда‑сюда, а у них нет права нам помешать.

– Добрый день, – заметив офицера, я остановил лошадь.

– Здравствуйте, барон, – ответил тот, обозначив поклон.

– Почему вы ещё здесь?

– Не понял вопроса, ваше благородие.

– Вы слышали о прекращении огня?

Офицер ответил не сразу. Обведя рукой своих дружинников, он протянул:

– Конечно.

Наверняка имел в виду, что если бы не прекращение огня, то они бы уже истыкали нас стрелами.

– Прекрасно, – кивнул я. – Так почему вы ещё здесь?

Офицер облизал губы, поправил фуражку и сказал:

– Мы находимся на своей позиции, ваше благородие.

– Видимо, вам до сих пор не доложили, что вы не можете здесь находиться. Согласно условиям, которые назначил генерал‑губернатор, вы должны располагаться не менее чем в пяти километрах от поместья. Это примерно возле того перелеска, – указал я.

Мужчина угрюмо проследил за моей рукой и ничего не ответил.

– Также вам запрещено иметь боевые артефакты, а пороховая артиллерия должна располагаться вне пределов своей максимальной дальности стрельбы. Впрочем, насчёт артиллерии вопросы только к дружине фон Берга.

– Нам пока не поступали приказы, ваше благородие, – проговорил офицер.

– Очень жаль. Надеюсь, граф Муратов не собирается игнорировать условия, ведь в этом случае генерал‑губернатор будет очень недоволен. В любом случае, теперь вы всё знаете. Советую заранее собрать вещи, – сказал я и тронул коня.

Никита встретил нас недалеко от усадьбы.

– Всё в порядке? – спросил он, когда я спрыгнул на землю.

– В порядке. Мы прогнали солдат фон Берга из деревни, а с их офицером я провёл дуэль.

– Ты убил его?

– Зачем? Всего лишь пустил немного крови. Надо было показать, что если трогают моих людей, это не обходится без последствий.

Добрынин кивнул.

– Правильно. Надеюсь, они не решат отыграться на деревенских.

– Я об этом уже позаботился. К вечеру вся деревня переедет сюда.

– И что мы с ними будем делать? – удивился Никита.

– Дадим работу. Помнишь вчерашний совет? Нам нужно поднимать экономику, а для этого необходимы рабочие руки. Да и тебе пригодятся крепкие мужики для строительства укреплений. Кстати, ты составил план?

– Пока только наброски. Думаю, нам надо выкопать систему траншей и установить лучемёты здесь и здесь…

Мы с воеводой обсудили, как организовать оборону усадьбы с учётом того, что теперь наш Очаг не обладает прежней мощью. А затем я направился именно к Очагу.

Зайдя в коридор Чертога, я ощутил знакомое магическое давление. Но я выдерживал его и раньше, даже когда Очаг был третьего уровня – а теперь он лишь первого. Да и после того, как мой Исток активирован, это вовсе не было проблемой. Агрессивная энергия ощущалась как родная и доставляла только лёгкий дискомфорт.

Но я – глава рода Градовых, связанный с Очагом душой и кровью. Всем остальным, особенно не магам, очень тяжело находиться в коридоре Чертога.

А как здесь может находиться кот – я вообще затрудняюсь сказать. Но это был уже второй раз, когда я видел здесь Варвара. Сейчас кот сидел спиной ко мне, шевеля пушистым хвостом и подёргивая оборванными ушами.

Заслышав шаги, Варвар повернулся и сурово на меня посмотрел. В зубах он держал крысу, чьи лапы и длинный хвост безжизненно свисали.

– И что ты здесь делаешь, пушистый? – спросил я, подходя.

Кот ожидаемо ничего не ответил. Вместо этого он положил крысу перед дверью и мяукнул, будто подзывая меня.

Я подошёл к двери. Варвар посмотрел на неё, потом на меня и снова мяукнул. Взявшись за холодную ручку, я начал открывать дверь. Кот сразу же подхватил свою добычу и юркнул внутрь через щель.

Но не успел я открыть дверь до конца, как он выскочил обратно и серой молнией понёсся прочь, скрывшись за поворотом.

Что это было?

Я заглянул в Чертог и убедился – Варвар оставил крысу прямо под Очагом. Как интересно. Похоже, кот тоже почувствовал, что наш родовой источник магии ослаб и решил… его подкормить?

Вполне возможно. Животные весьма чувствительны к магии, а этот котяра считал мою усадьбу своим домом. И делал всё возможное, чтобы обеспечить его безопасность.

Но самое удивительное оказалось даже не это. А то, что от крысы к Очагу вдруг потянулась тоненькая струйка энергии. Она появилась буквально на пару секунд и сразу же исчезла. Бедная крыса дёрнулась пару раз и снова застыла, теперь уже точно мёртвая.

До этого, похоже, в ней оставалась жизнь – Варвар её просто придушил. А Очаг сумел забрать жизненную силу грызуна, пустив её себе на пользу.

Получается, что Очаг можно усилить не только за счёт ядер аномалии и других магических способов, можно просто «скормить» ему живых существ… Но насколько это полезно для него? И насколько это правильно с точки зрения магических законов, не говоря уже о морали?

Я пришёл сюда совсем с иной целью, но эти вопросы захватили моё внимание. И увы, я не знал на них ответов. В моей прошлой жизни не было ничего подобного Очагам – пока что единственное магическое явление, которое удивило меня в этом мире.

Я должен поговорить с кем‑то, кто хорошо разбирается в Очагах и в том, как они работают. И это, само собой, должен быть союзник.

Вариант напрашивался только один. И нет, это не граф Соболев, про которого я пока что ничего не знал.

Я должен был встретиться с Михаилом.

По закону это было запрещено – мой брат официально пленник Муратова, и без позволения Рудольфа Сергеевича я не мог с ним увидеться. А просить врага об услуге я не собирался.

А может, отправить к брату ворона? К тому же если я так поступлю, это будет не совсем свидание. По факту я не нарушу никакие правила, в отличие от моих врагов.

Что же, так я и сделаю. Мне в любом случае хотелось поговорить с Мишей.

Ну а пока – надо было помедитировать рядом с Очагом. Мой Исток активирован, но он слишком слаб. Так же, как слаб родовой Очаг. Надо составить план развития нас обоих, а затем – немедленно приступить к его исполнению…

г. Находка

Поместье графини Карцевой

Несколько часов назад

Карета медленно подъезжала к поместью. Рассвет едва позолотил верхушки деревьев, и графиня Карцева чувствовала себя разбитой и измотанной.

В карете было спальное место, но разве можно было выспаться, когда каждые двадцать секунд тебя подбрасывает в воздух? Карцева ощущала себя букашкой, которую злой мальчишка посадил в спичечный коробок.

Даже рессоры, которые она заказала из Европы, не слишком помогали. На подъезде к Находке дорога была совсем никудышной. Эмилия всерьёз задумалась, не вложить ли собственные средства в её ремонт.

Она взглянула на себя в карманное зеркальце и скривилась. Ночной переезд, духота и тряска не пощадили её красоты. Обычно безупречная причёска растрепалась, а под глазами появились тени.

Графиня наспех поправила волосы, и карета как раз остановилась. Кучер открыл дверь и помог Эмилии спуститься. Во дворе поместья было тихо, прохладный воздух пах сиренью. Но даже любимый аромат и вид цветущих кустарников не порадовали графиню. Всё, чего она сейчас хотела – это раздеться, смыть с себя дорожную пыль и упасть в кровать.

А когда она увидела стоящего перед входом капитана Роттера, настроение окончательно испортилось.

Константин стоял по стойке смирно, не шевелясь. Эмилия даже не сразу его заметила. Но когда их взгляды скрестились, Роттер медленно поклонился. Его каменное выражение лица при этом ни капли не изменилось. Выглядело жутко – будто восковая фигура вдруг ожила.

– Добро пожаловать домой, ваше сиятельство, – сказал Роттер, когда графиня приблизилась. – Вы, как всегда, очаровательны.

Эмилия пропустила комплимент мимо ушей, хоть это и было для неё несвойственно.

– Что ты делаешь здесь так рано, Костя? – спросила она. – Неужто специально ждал меня?

– Да, госпожа, – невозмутимо ответил он, но не сказал зачем.

Карцева подождала немного, постукивая каблуком по земле, но её терпения надолго не хватило:

– Я что, должна сама спросить, зачем?

– Простите. Залюбовался вашей красотой, – капитан склонил коротко остриженную голову.

Эмилия поморщилась. Она чувствовала фальшь в комплиментах Роттера. Дежурные слова, просто чтобы задобрить её. Это особенно ярко ощущалось на фоне тех любезностей, которые произносил Владимир Градов – каждое слово из его уст заставляло сердце графини трепетать…

– У меня срочное донесение, госпожа, – начал Константин.

– Позже, – резко отмахнулась Эмилия и направилась в дом. Слуга поспешно открыл двери. – Я устала и хочу отдохнуть.

– Это не может ждать, – настаивал Роттер, следуя за ней. – Дело чрезвычайной важности.

Их шаги гулким эхом отдавались в холле. Служанки помогли Карцевой снять запылённые туфли, пока она сверлила капитана ледяным взглядом.

– Ты оглох, Костя? Сейчас я не желаю выслушивать никаких донесений.

– Это касается безопасности рода, госпожа.

– Безопасностью как раз должен заниматься ты! – она с размаху ткнула пальцем в грудь Роттера и зашипела от боли.

Такое чувство, будто она ударила пальцем о камень. Может, у него там кираса под мундиром? Или такие твёрдые мышцы? Несмотря на своё раздражённое состояние, Карцева на несколько секунд задумалась о том, как Роттер выглядит без одежды.

Он отступил на шаг и сказал:

– В наших рядах появился предатель.

– О, неужели? – издевательски проговорила Эмилия. – В наших рядах предатель? Это должно стать для меня сюрпризом?

Карцева заметила, как дёрнулась щека капитана. Бугристый шрам изогнулся, будто змея. Голубые глаза стали как две ледяные глыбы.

– Рядовой Климов переметнулся к противнику, – сообщил капитан.

– К Градовым?

– Да.

– Ну и что? Для тебя такое должно быть в порядке вещей, разве нет?

По телу Роттера будто пробежала судорога. От графини не укрылось, как вздрогнула его правая рука – будто он собирался выхватить саблю. А тяжёлая сабля у него на поясе была не простой, а зачарованной, и даже носила собственное имя. Как же там… Что‑то связанное с тьмой.

Служанки, которые стояли неподалёку, ожидая приказов графини, отошли подальше. Должно быть, они почувствовали и гнев Роттера, который исходил от него удушающей волной, и напряжение Истока Карцевой.

Видят предки, сейчас она была готова обрушить на капитана всю мощь своей магии. Настолько ужасным было её настроение, а Роттер своим неповиновением всё только ухудшал.

– Мне показалось, твоя рука дёрнулась, Костя, – сквозь зубы произнесла Эмилия.

– Прошу простить, – не стал увиливать Роттер. – Меня задел ваш намёк на то, что я предатель.

– Так ведь ты и есть предатель! – выкрикнула Карцева, уже не сдерживаясь. – Ещё раз напомнить тебе, что случилось в битве при поместье Градовых?

– Я помню, ваше…

– Тогда о чём речь? Климов нас предал! – Эмилия картинно взмахнула руками. – Какая трагедия! Рядовой дружинник перешёл на сторону врага. Да плевать на него! Его трусость не будет иметь последствий, в отличие от твоей.

– Трусость? – слово выпало из уст Константина как камень.

– А разве ты не струсил? Ты говоришь, что спасал своих людей, но я думаю, что спасал ты только собственную шкуру, – процедила графиня, глядя в остекленевшие от гнева глаза капитана.

– Нет.

– А я думаю, да! Поэтому будь благодарен, что я оставила тебя и твоих людей на службе. Знаешь, почему я это сделала? В память об отце. Он писал в письме, что ты можешь принести нам пользу. А знаешь, почему ещё?

Роттер не ответил, но Карцева и не собиралась дожидаться ответа.

– Потому что мне нравится, когда такой, как ты, кланяется мне! Ну‑ка, поклонись! Давай, склонись передо мной! – потребовала Эмилия.

Лицо капитана потеряло всякое выражение. Он будто уснул с открытыми глазами – и медленно согнул спину.

– Ниже! – графиня схватила его за затылок и надавила.

Наклонившись к его уху, она прошипела:

– Если я говорю, что хочу отдохнуть, значит, я хочу отдохнуть! Никаких докладов, донесений, новостей и прочего! Ты меня понял?

– Да, госпожа, – глухо проговорил Роттер.

– Молодец, – она разжала пальцы и демонстративно вытерла ладонь об рукав капитана, а затем быстрым шагом направилась прочь.

Когда графиня чуть позже осталась одна и легла в кровать, она долго не могла уснуть. Усталость по‑прежнему наполняла её тело и туманила разум, но сон не шёл. Возможно потому, что вихрь эмоций в груди был сильнее.

– Будьте вы все прокляты, – проговорила Эмилия, глядя в потолок. – И ты, Рудольф, и ты, Костя, и даже ты, отец! Особенно ты. Думаешь, ты оставил мне в наследство поместье, деньги и всё остальное? Как бы не так! Ты оставил мне в наследство войну, проблемы и кучу мужланов, которым всё время что‑то от меня надо!

Карцева в ярости отпихнула ногами одеяло, схватила подушку и швырнула её в стену.

– Зачем ты вообще ввязался в эту войну? – спросила она, представляя суровое лицо отца. – Вот зачем? Ты подвёл меня! Оставил править родом, а кто сказал, что я этого хочу? Я женщина, и я хочу наслаждаться жизнью, а не тянуть на себе мужские дела! Ты вообще представляешь, как мне тяжело⁈ Каждый второй думает, как залезть мне под юбку, и не видит во мне главу рода. Меня считают безмозглой куклой, меня не уважают, не прислушиваются! – выкрикнула Эмилия, ударив кулаком по постели. – А я вынуждена играть эту роль. Притворяться соблазнительной глупышкой перед равными и жестокой дурой перед подчинёнными! Думаешь, мне это нравится⁈ Старый придурок, вот ты кто! Старый, тупой, алчный придурок!

Из глаз невольно брызнули слёзы. Эмилия обняла оставшуюся подушку и заплакала в неё, как не делала уже много лет.

Сейчас ей было как никогда одиноко, и очень хотелось, чтобы кто‑нибудь о ней позаботился.

Но сделать это было некому.

Проплакав какое‑то время, графиня ощутила, что слёзы кончились. В груди стало пусто, и эту пустоту вскоре наполнила привычная твёрдость. Выбора у неё не было. Род Карцевых висел на волоске после того, как лишился мужчин – если Эмилия опустит руки, всё будет кончено.

Она села, вытерла с лица остатки слёз и выпрямила спину.

– Ничего, – сказала она в темноту. – Я знаю, что нужно сделать, чтобы меня стали считать истинной графиней!