Текст книги "Абсолютная Власть. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 56 страниц)

Глава 7
Союзники и новобранцы

г. Хабаровск

Поместье графа Муратова

Граф Муратов шёл по дорожке в парке, заложив руки за спину и задумчиво разглядывая деревья. Ветви уссурийской груши были усыпаны завязями. Урожай в этом году обещал быть щедрым.

«О да, – подумал Альберт Игнатьев. – Это будет урожай из трупов и скорби. Плоды поражения рода Муратовых».

Он держался на полшага позади графа, как и положено советнику, отмечая, как напряжена поза господина. Рудольф Сергеевич тщательно скрывал беспокойство, но от Альберта не мог его спрятать. Шевелящиеся тени от листьев скользили по худому лицу графа, делая его ещё более мрачным.

– Эти судебные козни Градова! – резко начал Муратов, прерывая молчание. – Я до сих пор не могу поверить, что ему это удалось. Он вылез из ниоткуда, как таракан из щели, но сумел устроить нам большие проблемы.

«Таракан? Нет, Рудольф. Он скорее паук, сплетающий паутину вокруг твоего трона, – подумал Игнатьев, усмехаясь. – Опасный хищник, которого ты зря недооценил, и он намерен сделать тебя своей жертвой».

– Базилевский нашёл лазейки в законах, – произнёс он вслух, разминая пальцы в перчатках. Шрамы ныли, это к дождю. – А с молчаливой поддержкой генерал‑губернатора… Наше положение сейчас не из лучших, ваше сиятельство.

– Думаешь, я без тебя этого не понимаю? – рявкнул Муратов, глянув на него через плечо.

Альберт склонил голову, и они снова замолчали. Только гравий хрустел под ногами, да негромко шелестели кроны груш.

– Суд может затянуться на месяцы, господин.

Граф остановился, впиваясь взглядом в пруд, где лебедь‑одиночка чистил перья. Крылья птицы были обрезаны, и он не мог улететь. Осенью, когда Альберт наблюдал за этим лебедем, ему казалось, что он смотрит на небо с тоской.

– Мы не должны этого допустить. Чем дольше мы медлим, тем сильнее становится Градов. Теперь я уже не буду так опрометчив. Мальчишка несёт угрозу, и чем быстрее мы с ним расправимся – тем лучше. Куда делся Зубр? – Муратов резко повернулся к Альберту.

– Пропал, – коротко ответил Игнатьев. – Его видели с несколькими людьми под Владивостоком, затем он исчез. Можно предположить, что Градов разбил его отряд.

– Разбил сильнейшего наёмника в наших краях? – процедил Рудольф.

«Я не удивлюсь, если скоро он разобьёт сильнейшего графа», – усмехнулся про себя советник.

– Между прочим, это была твоя идея, Альберт! – Муратов ткнул в него пальцем.

«Конечно, моя. Примерно на такой исход я и рассчитывал».

– Простите, ваше сиятельство, – он поклонился. – Если бы я только мог предположить, что этим всё закончится…

Муратов вздохнул и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

– Ладно, не вини себя…

«Я и не виню».

– … может, идея была и твоей, но решение принял я, – закончил Рудольф.

«Самое тупое решение в своей жизни».

– Значит, с Зубром покончено, – потирая узкий подбородок, протянул граф. – Скорее всего, он предпочёл сбежать с Дальнего Востока, опасаясь моего гнева. Вот и хорошо. А что насчёт свидетеля, который есть у Градовых? Ты выяснил что‑нибудь?

– Пока что нет, господин. Могу предположить, что они взяли живым кого‑то из банды Зубарева.

– Найди, где они его прячут. Будет очень кстати, если с ним приключится несчастье.

– Шпионы во Владивостоке уже работают, – кивнул Альберт.

«Да, и это мои шпионы. Они сделают всё, чтобы свидетель дожил до суда», – добавил он мысленно.

Граф продолжил идти, и советник последовал за ним. Они подошли к пруду, и лебедь, заметив их, проскользил по воде к другому берегу. Муратов сел на лавочку, освещённую солнцем. Альберт остался стоять рядом, в тени дерева.

– Гораздо больше меня беспокоит не этот свидетель, – сказал Рудольф. – А то, что творится с нашими союзниками. На фон Берга совершенно нельзя положиться, он ведёт себя как полный идиот! А Карцева… ты бы видел, как эта надменная сука строила глазки Градову! Клянусь, я был готов проткнуть её шпагой на том самом месте.

«В этом ты не одинок. Очень многие мужчины хотели бы проткнуть её… В определённом смысле».

– Такое чувство, будто мои союзники только и ждут, когда я оступлюсь, – пробормотал Муратов.

«Оступись. Умоляю, оступись», – пронеслось в голове Игнатьева.

– Не стоит беспокоиться, ваше сиятельство, – мягко произнёс он. – Суд – лишь формальность. Даже если проиграем, всё решится на поле боя. Я не думаю, что генерал‑губернатор решит закончить войну.

– Почему ты так считаешь? – Рудольф посмотрел на него.

– Потому что Градов не будет сидеть сложа руки. Он хочет мести, хочет вернуть свои земли. Когда господин Высоцкий поймёт, что Градов готовится к продолжению войны, он будет только рад. Вы же знаете его подход.

– Да, Высоцкий считает нас фигурками в своей игре, – Муратов поморщился. – Тоже мне, великий интриган.

«Ты даже не представляешь, кто на самом деле играет тобой…»

– Для подстраховки, ваше сиятельство, – Альберт сделал паузу, – стоило бы заручиться поддержкой генерал‑губернатора.

Рудольф Сергеевич фыркнул, закинув ногу на ногу.

– Думаешь, он станет слушать?

– С ним можно договориться. Если намекнуть, что после нашей победы земли Градовых могут быть проданы на аукционе… Хотя бы часть земель, – поспешно добавил Игнатьев, видя недовольство на лице господина.

– Возможно, ты прав. Он ведь уже закрыл глаза на наши методы, когда получил земли Серебряковых.

– Почему бы не применить хороший приём дважды? – советник позволил себе улыбку.

– Организуй нам встречу, – Муратов взмахнул рукой. – И… спасибо тебе. Должен признать, ты очень сильно мне помогаешь. Я никому не могу доверять так, как тебе, Альберт.

«Именно поэтому ты проиграешь».

– Это честь для меня, ваше сиятельство, – сказал Игнатьев вслух и поклонился. – Я всё подготовлю. Поеду прямо сейчас, если позволите. Смогу позвонить в приёмную господина Высоцкого из теханклава.

Хабаровск считался магическим городом, но по факту был смешанным. На его окраинах стояло несколько небольших районов, где было проведено электричество и стояли технологические подавители магии. Эти места и назывались теханклавами.

– Ступай, – кивнул Муратов.

Альберт ещё раз поклонился и направился к усадьбе, постепенно ускоряя шаг. На его губах играла улыбка.

Встреча с генерал‑губернатором состоится, но пройдёт вовсе не так, как рассчитывает Рудольф… Он будет унижен и растоптан. Высоцкий, следуя нашёптываниям Игнатьева, будет помогать только Градову. Не напрямую, само собой. Достаточно и того, что он не будет мешать.

Судебное разбирательство будет затягиваться. В этом поможет регистратор из Дворянского ведомства, Олег Лапшин. Он находился на крючке у Альберта и сделает всё, что тот скажет.

Будет терять апелляции, допускать ошибки в протоколах, затягивать с оформлениями… Всё, чтобы процесс продлился как можно дольше. Это даст барону Градову время на подготовку к дальнейшей войне.

Муратов проиграет, а вместе с ним проиграют фон Берг и Карцева. Градовы вернут свои земли, но все четыре рода будут так ослаблены войной, что ещё нескоро обретут былое могущество.

Именно такую цель преследовал генерал‑губернатор. А у Альберта была своя цель…

За помощь в этом деле Высоцкий обещал сделать его чиновником третьего ранга и должность своего заместителя. Однако Игнатьев понимал, что генерал‑губернатор вряд ли выполнит своё обещание. Скорее всего, он решит избавиться от Альберта, когда придёт время.

Он вряд ли подозревал, что Альберт уже решил избавиться от него. И даже более – у Игнатьева был готов план, с помощью которого он займёт место Высоцкого. Этот план уже становился реальностью.

Следующий большой шаг – позволить Градову выиграть войну.

«Надейся на победу, Рудольф. Надейся как можно сильнее. Так будет слаще видеть, когда ты впадёшь в полное отчаяние», – продолжая улыбаться, подумал Игнатьев.

Его руки под перчатками сладко ныли, будто предвкушая месть.

Оккупированные владения барона Градова

Вечером того же дня

Когда мы отправились в путь, пошёл дождь. Я был этому рад – прекрасная возможность попрактиковаться в поглощении стихии. Сидя в седле, это не слишком удобно делать, но по большому счёту разницы никакой.

Дождь – это именно то, что мне нужно для развития элемента Воды, и чем он сильнее, тем лучше. Заодно выясню, насколько сильно такой способ развития влияет на Исток.

Я начал с настройки Истока. Элемент Воды требовал особого внимания – нужно было преобразовать дикую энергию дождя в пригодную для поглощения форму. Я, не спеша, настроил каналы на нужную частоту.

Сначала я отфильтровал необработанную силу, направляя её в специально созданный резервуар – что‑то вроде пузыря, внутри которого копилась энергия. В этом пузыре она преображалась, становясь чистой энергией, которую я затем поглощал.

Но постепенно, когда почувствовал уверенность, я позволил себе немного нарушить правила – начал пропускать через себя и дикую природную силу. Это вызвало лёгкий дискомфорт, но я справился с ним, распределив нагрузку по всем каналам.

Дождь становился всё сильнее, и я увеличивал интенсивность поглощения. Падающие с неба капли замедлялись возле меня, прежде чем раствориться в моей ауре. Я чувствовал, как укрепляется Исток, как наполняется силой элемент Воды в нём.

Когда дождь начал стихать, я завершил практику. Подведя итоги, понял – ещё немного, и элемент Воды достигнет второго ранга силы. Это обнадёживало, хотя я понимал – первые ступени всегда даются легко. Дальнейшее развитие потребует больше времени и усилий.

Второй ранг открывал новые возможности. Скоро я смогу создавать более мощные заклинания и вкладывать в них больше маны. В моей памяти хранилось множество готовых магических формаций, но далеко не все были доступны при текущем уровне развития.

Главное – не останавливаться на достигнутом. Каждый новый уровень силы будет открывать новые горизонты, и я был намерен использовать их по максимуму.

Я стёр с лица дождевую воду и посмотрел на маленькую двухместную карету, в которой ехала Татьяна. Соболев очень не хотел её отпускать, но я настоял. Пока они не женаты, моя сестра будет жить в родной усадьбе. В конце концов, это марает её честь – жить в одном доме с чужим мужчиной, не будучи замужем за ним.

Что Таня, что Станислав уверяли меня, что между ними ещё ничего не было, однако в это верилось с трудом. Я видел, какой огонь любви горел в глазах Станислава, когда он смотрел на мою сестру. Да и в её взгляде легко считывалась искренняя любовь к будущему мужу. И я бы понял, если бы, живя столько времени под одной крышей, будущие супруги поддались страсти.

Следом за каретой ехало три всадника – артефактор по имени Гордей и два дружинника, которых Станислав назначил телохранителями Татьяны. Замыкали нашу процессию вьючные лошади, которые везли вещи моей сестры и обещанные графом заготовки для защитных амулетов.

Когда Таня увидела, что дождь кончился, она приоткрыла окно и осмотрелась.

– Не верится, что я снова дома, – проговорила она, оглядываясь по сторонам. – Здесь… всё стало другим. Кажется, даже воздух какой‑то не такой.

– Тебе не кажется, – сказал я. – Это из‑за предприятий фон Берга. Он построил пороховой завод, обогатительную фабрику рядом с нашей угольной шахтой, лесопилку и кое‑что ещё по мелочи. На юге устроил свалку промышленных отходов. Так что воздух стал грязнее с тех пор, как ты уехала.

– Когда он успел всё это построить? – удивилась Таня.

– Если есть деньги и большое желание нажиться на чужих ресурсах, можно успеть и не такое, – пожал плечами я. – Но я даже рад, что он всё это построил. Потому что все эти предприятия станут нашими.

– Зачем нам нужен порох? Мы же магический род. На твоём месте я бы его просто сожгла!

Я улыбнулся. Слова сестры могли показаться детскими и наивными, но я услышал в них кое‑что другое. Твёрдую уверенность в том, что враги будут изгнаны с наших земель. Она ни секунды не сомневалась во мне, как в главе своего рода.

– Я не отношусь к консерваторам, Таня. Даже магический род может использовать достижения науки себе на пользу.

– И ты хочешь, чтобы у нас на землях воняло? – поморщилась она.

– Я что‑нибудь придумаю, чтобы сберечь твоё обоняние.

– Хорошо, – улыбнулась Татьяна и высунулась из кареты, чтобы посмотреть вперёд. – Уже почти возле поместья… – прошептала она.

Как раз, когда она это сказала, мы въехали на холм, откуда можно было разглядеть усадьбу. Я вдруг подумал, что это тот самый холм, с которого Соболев в своё время наблюдал за сражением – слева было то поле, где прошла последняя битва.

Таня побледнела, глядя на дыру в стене нашего дома и обвалившуюся часть крыши. Её губы задрожали, глаза метались туда‑сюда, постепенно наполняясь слезами.

– Наша яблоневая аллея сгорела, – проговорила она.

– Высадим новую, – сказал я. – Кстати, буду рад, если ты поможешь бабе Маше с уютом в доме.

– Баба Маша жива? Она здесь? – тут же приободрилась Татьяна.

– Живее всех живых. Кстати, ты не знаешь, сколько ей лет?

– Понятия не имею. Сколько её помню, она всегда была старой. Лет восемьдесят, наверное.

– Мне почему‑то кажется, что больше, – задумчиво произнёс я.

Таня пожала плечами, промокнула глаза платочком и тихо спросила:

– Володя, а где… мама с папой? И все остальные? Ну… их хотя бы похоронили как положено?

– Родители в склепе. Тело Кирилла не нашли после битвы.

– Как же так…

– Это война, Таня, – холоднее, чем хотелось бы, сказал я. – Как только у меня появится возможность, я отправлю людей под Орловку, чтобы они разыскали останки нашего брата.

Сестра кивнула и вдруг увидела трёх конников, которые ехали в нашу сторону.

– Это враги? – спросила она.

– Да. Патруль Муратовых. Пока что наши земли оккупированы, и они могут спокойно здесь разъезжать. Но скоро это изменится, обещаю тебе. Будь добра, закрой штору, я не хочу, чтобы они тебя увидели.

Татьяна поспешно закрыла окно и задёрнула шторку.

Когда мы поравнялись с патрулём, они молча кивнули мне, а я – им. Лишних вопросов задавать никто не стал, и все держали руки подальше от оружия.

Чем ближе мы подъезжали к поместью, тем громче раздавались звуки работы – стук молотков, гудение пил, голоса трудящихся. Несколько мужчин перекладывали крышу на конюшне дружины, женщины набирали воду у колодца и носили её в дом.

Похоже, что селяне не просто прибыли, но и уже взялись за дело. Это меня порадовало.

Из казармы вышел Никита, как всегда, в безукоризненной офицерской форме. На плечах красовались новые майорские погоны. Воевода направился навстречу, вопросительно глядя на карету и едущих за ней всадников.

– Добрый вечер, ваше благородие, – при посторонних он обратился ко мне официально. – Могу я спросить…

Я поднял ладонь, прерывая его, и спешился. А затем подошёл к карете и открыл дверцу.

Татьяна вышла на улицу, и лицо Добрынина вытянулось, а челюсть отвисла. Он застыл так, будто увидел призрака – хотя с его точки зрения так и было.

– Таня… То есть, госпожа… Как?.. – слова обрывками срывались с его губ.

– Никита, ты живой! – Татьяна бросилась к нему и обвила руками шею.

Никита неловко обнял её, растерянно глядя на меня через плечо девушки. Его пальцы дрожали, сминая ткань её платья, будто проверяя реальность прикосновения.

– Всё объясню чуть позже, – сказал я.

– Этого не может быть, – воевода отстранился от Тани и посмотрел на неё. – Ты же погибла в усадьбе. Мы тебя похоронили, буквально.

– Это была Маргарита, – опустив глаза, объяснила Татьяна. – Помнишь её? Моя служанка. Её убило заклинанием. А потом, должно быть, начался пожар…

– Не продолжай, я понял, – сказал Никита и вдруг широко улыбнулся. – Как же хорошо, что ты жива! Но как ты выбралась? Где была всё это время?

– У своего жениха, – скромно улыбнулась моя сестра.

– У Соболева? Но…

– Сказал же, объясню позже, – вмешался я. – Это довольно долгая история.

На порог вышла баба Маша, прикрывая глаза от солнца морщинистой ладонью. Во второй руке она держала свой неизменный расписной половник. А когда увидела Татьяну, то выронила его.

– Батюшки… – прошептала она. – Танюша?

– Баба Маша! – звонко прокричала Таня и побежала к ней.

Они принялись обниматься и плакать, заставляя всех остальных умиляться сцене воссоединения. Я тем временем познакомил воеводу с телохранителями Татьяны и артефактором.

После этого я отвёл Никиту в сторону и спросил:

– Как обстановка?

– Все селяне прибыли вчера вечером. Часть женщин пожелала работать в доме, Бабуля им уже раздала обязанности. Наводят чистоту, выкидывают лишнее. Мужики, как видишь, за крышу конюшни взялись, – Добрынин кивнул на работяг. – А ещё дома в поселении в порядок приводят. Завтра начнём строить укрепления согласно плану. Артём успел проехаться по оккупированным деревням, к нам уже пришло несколько добровольцев. Думаю, придут ещё.

– Хорошо, – кивнул я. – Пойдём, поговорим со Степаном.

– Куда это ты собрался? – отпустив Татьяну, возмутилась баба Маша. – А ужин? Я похлёбку сварила, давайте‑ка за стол! Ты тоже, воевода.

– Уже слюнки текут, – улыбнулся я. – Но сначала надо закончить дела. Скоро будем.

Мы с Никитой сели на коней и за несколько минут достигли поселения. Это были те самые дома, которые я видел, когда впервые в этой жизни оказался под куполом вместе с Артёмом. Отсюда был виден блокпост дружины фон Берга.

– Они что, ещё здесь? – спросил я.

– Как видишь, – ответил Никита. – Формально у них есть ещё несколько дней, но они вообще не шевелятся. Карцевы уже отодвинули свои блокпосты, Муратовы в процессе.

– Генрих Карлович совсем ничему не учится. Вот и славно. У меня есть в его отношении кое‑какие планы, – ухмыльнулся я.

Посёлок ожил: заброшенные дома уже не казались такими унылыми, ведь между ними бегали дети и звучал их смех. Неподалёку козы щипали траву, квохтали куры, важно расхаживал по центральной улице пёстрый петух. Мужчины чинили заборы и ставни на окнах, женщины мыли окна и разбирали пожитки.

– Здравствуйте, ваше благородие! – приветствовали меня селяне.

– Здравствуйте. Где староста? – спросил я.

– У крайнего дома, господин. Они с мужиками стойло для коров мастерят, – ответили мне.

Мы с Никитой проехали в указанное место. Завидев нас, Кожемяко отложил пилу и пошёл навстречу. След от нагайки у него на лице потемнел и стал выглядеть ещё хуже, чем вчера. Вкупе с густой бородой он делал Степана похожим на какого‑то разбойника.

– Рад видеть, господа, – поклонился он.

– Как вам на новом месте, Степан? – поинтересовался я, спешиваясь. – Всё нравится?

– Домов для всех хватило, ваше благородие. В порядок привести их надобно, но мы с этим справимся. Есть недовольные, честно признаться, не всем хотелось родные дома покидать. Но я им объяснил, что здесь безопаснее, а в свою деревню мы ещё сможем вернуться, когда война закончится.

– Всё верно. Я так понимаю, работой вы на ближайшее время обеспечены?

– Ну, да, – Кожемяко глянул на Никиту. – Воевода сказал, надо помочь укрепления построить. Да и здесь нам есть чем заняться, пока только самое основное делаем. Дел хватает.

– Тебе, как старосте, надо грамотно распределить рабочие руки, – велел я. – Скоро у вас появятся ещё обязанности. Ты знаешь, где можно купить хороший скот?

– Смотря какой, господин.

– Молочные козы, коровы и кролики.

Добрынин покосился на меня, но ничего не сказал. Я пока не посвящал никого в свои планы, но планировал открыть производство молочных продуктов. Это то, на чём мы можем начать зарабатывать достаточно быстро. А если говорить про кроликов – они растут и плодятся быстро, от них мы будем получать мясо и мех. А черепа можно использовать – безобидные кролики вполне могут стать неплохими шпионами… или оружием.

– Есть места, – подумав, ответил Степан. – Надо по деревням проехаться.

– Этим надо заняться в ближайшее время. Лучше всего, если ты отправишь людей уже завтра. Деньги и дружинников для охраны получишь у воеводы.

– Как прикажете, ваше благородие.

– И есть ещё кое‑что. Помнится, ты упоминал, что завербовал в подполье человека на угольной фабрике фон Берга? – спросил я.

– Да, – кивнул Кожемяко. – Я ему ваши слова передал, чтобы он к другим присмотрелся, но пока никому ничего не говорил.

– Свяжись с ним. Надо встретиться и кое‑что обсудить. С этим тоже не затягивай, у меня для него есть важное поручение.

– Сделаю. Могу прямо сейчас кого‑нибудь из мальчишек отправить.

– На ночь глядя?

Степан пожал плечами:

– Парни у нас темноты не боятся.

– Раз так, то отправляй. Потом доложишь. Поздравляю с новосельем, – сказал я и сел обратно на лошадь.

Солнце расплескало по горизонту алые краски, которые стремительно угасали. Сегодня после ужина я ещё уделю время артефактам – у меня осталось несколько черепов монстров, да и воронов я собирался улучшить.

– Похоже, это к нам, – сказал Никита, когда мы уже почти добрались до усадьбы.

Я повернулся и увидел на дороге группу людей. Впереди ехало три всадника, а за ними топали пешие, ведя в поводу осла с нагруженными на него мешками.

– Да это же Артём, – сказал я, приглядевшись. – Похоже, он привёл очередных добровольцев.

– Неужели? – хмыкнул Добрынин. – Быстро. Ну, посмотрим, кого он там набрал…

Рыжий заметил нас издалека. Помахав рукой, он пустил лошадь рысью, отрываясь от основной группы.

– Привет! – выкрикнул он, останавливая скакуна. – То есть, э‑э, здрасьте. Здравствуйте. Добрый вечер, гутен абенд, счастлив видеть вас, господа!

Не переставая широко улыбаться, он картинно поклонился, взмахнув шляпой. Да, на Артёме была шляпа – вызывающего бордового цвета. Одет он был в щёгольский костюм для верховой езды и лакированные сапоги.

Сделал всё, как я попросил – купил себе приличную одежду, правда, чуть переборщил с экстравагантностью. Бордовая шляпа на рыжих волосах смотрелась особенно вызывающе.

– Позвольте представить, барон Градов, – Артём указал шляпой на подходящую группу. – Новые воины для вашей дружины! Среди них, между прочим, есть кузнец. Я сам видел, как он подковы руками гнёт!

– Кузнец ковать их должен, а не гнуть, – проговорил воевода. – А солдаты среди них есть?

– Конечно, Никита Сергеевич! Трое из них служили в имперской армии, а один утверждает, что всю жизнь охотится на монстров. У него на руке такой жуткий шрам, что я верю.

Добрынин хмыкнул и тронул коня. Остановившись перед мужчинами, он рявкнул:

– Новобранцы, стройся!

Те недоумённо застыли. Трое бросили заплечные мешки на дорогу и встали по стойке смирно. Остальные, помешкав, последовали их примеру.

– Вот, видали, Владимир Саныч? – с улыбкой спросил Артём. – Послушные.

– Я майор Добрынин, воевода дружины Градовых! – объявил Никита. – Кто из вас служил в армии? Имперская или дворянская, не имеет значения. Шаг вперёд!

Те трое, что построились первыми, одновременно шагнули вперёд. Да, рыжий не обманул – было заметно, что мужчины прошли армейскую муштру.

Однако вышел вперёд и ещё один мужчина. Невысокого роста, седоватый, он терялся на фоне остальных. Приложив руку к козырьку помятой кепки, он прошамкал:

– Воевода, разрешите доложить.

– Докладывай, – кивнул Никита.

– Рядовой Уваров, служил барону Серебрякову! Артефактный расчёт. Умею обращаться со всеми боевыми артефактами и горю желанием отомстить врагу!

– Рад слышать, солдат. Возвращайся в строй.

– Есть!

– Да ты отыскал весьма интересных новобранцев, – сказал я Артёму, пока Никита доносил до мужиков, что им предстоит.

– Ещё бы! – ответил рыжий, перекатывая во рту карамельку. Когда он успел её взять? – Я даже больше скажу: этот Уваров рассказал, где отыскать других бывших солдат из дружины Серебряковых. Они же не все погибли и тоже хотят отомстить Муратовым.

– Отлично. Найди их, – сказал я.

– Непременно. А ещё мне подсказали, что есть группа наёмников…

– Никаких наёмников, – перебил я. – Они служат только своему карману. Мне нужны лишь те, кому я могу доверять.

– Понял, не вопрос. Тогда я здесь заночую, с вашего позволения, и завтра снова в путь, – Артём огляделся и обратил внимание на селян, что ремонтировали конюшню. – А кто все эти люди?

– Здесь много чего успело случиться за пару дней, – я посмотрел на дорогу и увидел, что к поместью приближается ещё кто‑то.

Это был гражданский автомобиль с гербом на капоте. Чёрный, блестящий, он контрастировал с потрёпанной машиной защитного цвета, которая тарахтела следом.

Никита тоже заметил автомобили и посмотрел на меня.

– Отведи новобранцев в казармы, – сказал я.

– Есть, – кивнул Добрынин и развернул коня. – За мной, бегом марш! Сохранять строй!

– Всё нормально? – спросил Артём, глядя на приближающиеся машины.

– Да. Я уже догадываюсь, кто это, – улыбнулся я. – Иди в дом, познакомишься с моей сестрой.

Рыжий захлопал глазами и приоткрыл рот так, что карамелька чуть не выпала.

– Сестрой? Так она же… Или ты её воскресил? – громким шёпотом спросил он.

– Езжай, – я мотнул головой в сторону усадьбы и тронул коня.

Когда автомобили подъехали к границе Очага, их моторы начали троить. Заскрипев тормозами, машины остановились. Из зелёной таратайки вышло четверо солдат, вооружённых карабинами, и я тут же приказал, не дав им отойти от машины:

– Стоять! Вернитесь в салон.

– Ты вообще кто? – буркнул один из бойцов.

– Барон Владимир Градов, – вонзив в него взгляд, ответил я. – А ты?

– А я… – растерялся солдат. – Простите, ваше благородие. Мы…

– Сядьте обратно в машину. Это что, вторжение? Какого демона в моё поместье приехали вооружённые люди?

Из чёрного автомобиля вышел водитель, на ходу поклонился мне и открыл заднюю дверь. Наружу показался пожилой мужчина с выпирающим брюшком. Он угрюмо глянул на своих солдат, а затем направился ко мне.

– Добрый вечер, ваше благородие. Я барон Успенский.

– Добрый. Прикажите своим бойцам вернуться в машину и оставаться здесь, барон.

– Это моя охрана, Владимир Александрович, – насупился Успенский.

– В моём доме вам ничего не угрожает, Леонид Олегович. Я разочарован, что вы посчитали нужным взять с собой столько солдат. Неужели вы чего‑то опасаетесь? В конце концов, вы мой союзник.

– Об этом нам и нужно поговорить, – пробурчал барон.

– Вы правы, – я спешился и указал на усадьбу. – Пойдёмте. Нам очень многое нужно обсудить.