Текст книги "Абсолютная Власть. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 56 страниц)

Глава 6
Ответные меры

Поместье графа Муратова

В то же время

Воздух в ритуальном зале дрожал от напряжения. Трое магов, стоя по вершинам начертанного на полу символа, вкладывали всю свою волю в единый поток энергии. В центре символа парил кристалл, раскалённый докрасна, и из него в никуда, сквозь пространство, бил тонкий, чёрный как смола луч – прямо в сердце Очага Градовых.

– Давите! – прошипел старший маг по имени Иван Толстолобов. Его лицо было искажено гримасой усилия, жилы на шее надулись, как канаты. – Ещё немного! Я чувствую, ещё немного – и он рухнет!

Его два помощника, молодые, но сильные ритуалисты, застонали, вливая в общий котёл последние капли своей силы. Кристалл вспыхнул ярче, чёрный луч будто затвердел. Казалось, ещё мгновение – и победа будет за ними.

И в это самое мгновение случилось невозможное.

Чёрный луч… лопнул. Не рассыпался, а будто наткнулся на невидимую преграду и отрикошетил назад с чудовищной силой.

Но это была не просто отражённая энергия. Это было возмездие.

Невидимый таран ударил по залу. Стены задрожали, затрещали, покрываясь трещинами.

Двое молодых магов не издали ни звука. Их глаза закатились, превратившись в белые шары, и маги рухнули на пол как подкошенные. Их души были моментально выжжены импульсом, который они же и породили.

Иван устоял на ногах на секунду дольше. Он успел ощутить весь адский коктейль, влетевший в его разум: яростную волю Градова, холодную мощь его Очага, дикую энергию аномалий и… что‑то ещё.

Что‑то будто бы кошачье.

Иван не умер. Он рухнул на колени, исторгая хриплый, бессмысленный вопль. Кровь хлынула у него из носа, ушей, глаз. Его Исток был вывернут наизнанку и разорван в клочья. Он стал пустой, искалеченной скорлупой.

И тогда он увидел это. Не глазами, что уже ослепли – остатками сломленного сознания. Тот чудовищный ответный импульс, отразившись от них, не растворился. Он развернулся, и, ни капли не ослабев, рванул по каналу связи, в сторону Очага рода Плаховых.

«Мы не смогли…» – попытался прошептать Иван, но из горла вырвался лишь еле слышный хрип.

В этот момент с грохотом рухнула массивная каменная балка, сметая остатки ритуальной утвари. За ней – ещё одна. Ритуальный зал, сотрясённый чудовищным выбросом энергии, начал разрушаться.

Иван, не в силах пошевелиться, смотрел, как на него надвигается тень падающих камней.

Последнее, что он успел осознать – это леденящее чувство абсолютного провала.

Глыба весом в полтонны рухнула, навсегда хороня под обломками и тело Ивана, и его страшную ошибку.

Поместье рода Градовых

Пушистое тельце Варвара безжизненно распласталось на холодном камне под Очагом. Тишина в Чертоге стояла оглушительная. Давящая. Воздух всё ещё вибрировал от высвобожденной мощи, вокруг мерцали обрывки магии, но битва была окончена.

Я сел на корточки рядом с котом. Свинцовая тяжесть наполняла всё тело. Не от сложнейшей формации, которую я применил – от внезапной, острой потери.

– Дурак… – прошептал я, проводя пальцами по пушистому боку. – Зачем? В этом не было необходимости…

Тело было ещё тёплым. Казалось, что Варвар вот‑вот откроет глаза и, как всегда, недовольно отстранится от меня.

Мои пальцы скользили по всклокоченной шерсти, и я машинально гладил кота. Подушечки пальцев вдруг наткнулись на что‑то странное, спрятанное в густом мехе за его порванным ухом.

Это был не просто шрам, а рана. Аккуратная, круглая, размером с маленькую монету. Края её были гладкими, затвердевшими, будто застарелый рубец, но в центре – глубокая, уходящая внутрь дыра. Как от… стрелы. Или, точнее, от арбалетного болта.

Странно. Рана выглядела смертельной. Такую не смог бы пережить даже самый живучий зверь. И она не заросла до конца.

Что это значит?

Очаг, всё ещё пульсирующий, вдруг дрогнул. От него отделился тонкий, почти невидимый ручеёк энергии и потянулся к Варвару. Окутал его тельце мягким сиянием, заструился в ту самую смертельную рану.

Я замер, не веря своим глазам.

Застывшее тельце под моей ладонью шевельнулось. Потом кот издал тихий, хриплый вздох. Ещё один. Рёбра под шкурой ритмично поднялись и опустились.

Варвар дёрнул лапой, потянулся, будто пробуждаясь от долгого сна, и медленно открыл свои жёлтые, чуть затуманенные глаза. Он посмотрел прямо на меня, и в его взгляде не было ни боли, ни страха. Было лишь привычное недовольство и… что‑то новое.

Кот недоверчиво взглянул на мою руку, а я продолжил гладить его. Варвар позволил, на сей раз ни отстраняясь, ни шипя, как делал раньше. Потом он с некоторым усилием, поднялся, обошёл меня вокруг и потёрся бочком о мои ноги.

А затем и вовсе замурлыкал.

Это мурлыканье было тихим, хрипловатым, будто неуверенным – как у того, кто давно забыл, как это делается.

И в этот миг всё встало на свои места.

Когда‑то, после начала блокады поместья, кот был убит стрелой дружинника Муратова или Карцевой. А Очаг не позволил ему уйти. Он втянул в себя его маленькую, яростную душу и вернул её обратно в израненное тело. Дал ему вторую жизнь. И с тех пор они оказались связаны.

Очаг подпитывал кота, поддерживал в нём жизнь, а Варвар, в свою очередь, охранял его и подкармливал добытыми крысами.

Вот почему он всегда был здесь. Вот почему отдал сейчас всё без остатка.

Я медленно протянул руку. Варвар, после секундного раздумья, ткнулся мокрым носом в мои пальцы, а затем позволил взять себя на руки. Он оказался тяжёлым и горячим. Его хриплое мурлыканье вибрировало у меня в груди.

– Идём, герой, – тихо сказал я, поворачиваясь к выходу из Чертога. – Ты заслужил самую большую миску сметаны в мире. И, кажется, нам с тобой нужно чаще общаться.

Он урчал в ответ, устроившись поудобнее на моих руках.

В эту минуту в стенах усадьбы, пронизанных чувством войны, стало чуточку теплее.

Когда я зашёл в столовую, навстречу мне выскочила баба Маша. Она собиралась что‑то сказать, но, увидев у меня на руках мурлыкающего Варвара, потеряла дар речи.

– Кот помог спасти Очаг, – сказал я, опуская его на пол. – Будь добра, накорми его, пожалуйста.

– Кот? Помог спасти Очаг? – неверяще переспросила Бабуля.

– Потом расскажу. И, возможно, тебе тоже предстоит кое‑что мне рассказать, – задумчиво добавил я. – Увидимся позже.

– Володенька, куда ты? А завтрак?

– Сложи с собой, пожалуйста. Мне нужно ехать.

– Куда это с утра пораньше? – уперев руки в боки, поинтересовалась баба Маша.

– На войну, – улыбнулся я. – Но не беспокойся, она не продлится долго…

Под поместьем рода Плаховых

Вечером того же дня

Каждый новый выстрел батареи тяжёлых гаубиц с глухим грохотом отдавался в груди и заставлял содрогаться землю под ногами. Солнце садилось справа, косые лучи мешали обзору. Никита, стоя на холме, щурился, следя за полётом снарядов.

От орудийных стволов валил едкий белый дым, вокруг стоял запах пороха, раскалённого металла и земли. Это был запах войны, чистый, без примесей.

Впереди, в полутора километрах от места, где стоял Добрынин, творился ад. Над усадьбой Плаховых не было магического купола – лишь купол из чёрного дыма да зарево пожаров.

Владимир не обманул – впрочем, как и всегда. Плаховы зря подумали, что с помощью связи между Очагами смогут причинить роду Градовых вред. Вместо этого они причинили вред самим себе. Даже если их Очаг уцелел, то потерял всякие силы, и теперь усадьба осталась беззащитной.

Следующий залп лёг точно в центр парадного двора, где метались фигурки людей.

– Есть накрытие! – крикнул наводчик, отрываясь от бинокля. – Давайте туда же, ещё раз!

Никита позволил себе холодную улыбку. Работали ребята чисто. Артиллерия Градовых била метко и эффективно. Ещё недавно эти два слова – «артиллерия Градовых» казались молодому воеводе глупостью. Теперь он видел, что Владимир не зря решил создать технороту.

Как ни странно, против магического рода она отлично себя показала.

Внезапно ворота поместья распахнулись. Оттуда, ведомая отчаянной яростью или приказом обезумевшего барона, хлынула дружина Плаховых. Лёгкая конница, вооружённая саблями, под знаменем со скрещёнными молниями. Они ринулись вперёд, надеясь, видимо, на быструю и внезапную контратаку, пока орудия перезаряжаются.

Следом за ними из поместья выбежала одна… нет, две роты арбалетчиков. Они разделились, наверняка собираясь атаковать с флангов.

– Глупцы, – пробурчал Никита. – Неужели захотелось умереть героями?

– Воевода, какой приказ? – обратился к нему парень. Один из добровольцев, которого Добрынин назначил своим адъютантом.

– Действуем по плану, – ответил он. – Трубите.

– Есть! – адъютант поднёс к губам бронзовый рожок.

Условный сигнал разнёсся над округой. Его подхватили с флангов, и дружина приготовилась.

Когда конница Плаховых подъехала ближе, из заранее подготовленных окопов, ударили пулемёты. Сухой дробный треск зазвучал, будто беспощадный марш смерти.

Пули косили атакующих, как траву. Люди падали, не успев понять, откуда бьют. Знамя рухнуло в грязь.

Атака захлебнулась, смешалась. И тогда в дело вступили боевые артефакты. Слева, с пригорка, ударил лучемёт – синий поток энергии прошёлся по остаткам строя, оставляя за собой обугленные, дымящиеся трупы. Справа заработала магическая бомбарда – ледяной снаряд рванул в воздухе над вражескими арбалетчиками, накрыв их роем ледяных лезвий.

Это была не битва, а избиение. Дружина Плаховых была рассеяна, раздроблена и почти полностью уничтожена за считанные минуты. Горстка уцелевших, бросив оружие, побежала обратно к поместью, под прикрытие дымящихся развалин. Они даже не пытались забрать раненых, которых было в избытке.

Никита наблюдал за этим с холодной, профессиональной отстранённостью. Жаль было павших – они были солдатами, выполнявшими приказ. Но война не знала жалости. Он отдал команду прекратить пулемётный огонь – патроны всё же стоило беречь.

Добрынин повернулся к артиллеристам, поднял руку и резко опустил. Лейтенант кивнул и прокричал:

– Заряжай!

Артиллерия продолжала свою методичную работу, долбя по усадьбе, превращая её в руины.

Именно в этот момент к командному пункту подъехал Владимир. Его появление не сопровождалось ни шумом, ни криками. Он просто возник, как из воздуха, его лицо было спокойным и непроницаемым. Лишь глаза, холодные и будто всевидящие, медленно скользили по полю боя, впитывая каждую деталь.

Никита выпрямился, отдавая честь.

– Ваше благородие! Дружина Плаховых только что провела попытку наступления. Атака отбита, враги полностью разгромлены. Продолжаем обстрел.

Владимир кивнул, его взгляд упёрся в дымящуюся усадьбу.

– Они пока что не решили сдаться? – невозмутимо спросил он.

– Никак нет, ваше благородие, – доложил воевода. – Время от времени пытаются бить в ответ боевыми артефактами.

Градов медленно повернул голову, и его взгляд встретился со взглядом Никиты. В этих глазах не было ни гнева, ни раздражения – лишь холодная, безжалостная решимость.

– Тогда усильте огонь. Через полчаса идём на штурм. По возможности оставлять противников в живых, но если будут сопротивляться – никакой пощады.

– Есть! – ответил Добрынин, и его сердце учащённо забилось от предвкушения.

После стольких унижений, что испытал род Градовых, после стольких сокрушительных поражений… Теперь они сами наносили поражение врагам!

В этот миг Никита не сомневался, что и альянс они разобьют с такой же решительностью.

Он повернулся к адъютанту, отдавая распоряжения. Земля содрогнулась под новым, ураганным огнём. Казалось, сами небеса обрушились на головы защитников усадьбы.

А Владимир так и остался стоять на месте. Неподвижный, как скала. Он молча смотрел, как рвутся снаряды и рушатся здания.

В его взгляде не было торжества. Лишь холодное, безразличное ожидание неизбежного конца.

Усадьба барона Плахова

В то же время

– Ваше благородие, мы должны сдаться.

– И что, ты думаешь, Градов нас пощадит⁈ – в истерике выкрикнул барон Плахов.

Но его воевода стоял на своём:

– Дружина разбита, господин. У нас нет шансов победить, и чем дольше мы тянем, тем менее милосерден будет враг.

Арсений Витальевич схватился за голову. От очередных взрывов всё вокруг затряслось, и с потолка посыпалась штукатурка.

– Усадьба почти разрушена, – неумолимо продолжал воевода. – Не уверен, что мы сможем остановить пожар. Но пока шанс есть. Ваше благородие…

– Где моя жена? – простонал в ответ Плахов.

– Мы не знаем. Радуйтесь, что она решила отправиться в город.

'Как будто знала, что нас атакуют, – подумал про себя барон. – Хотя почему как будто⁈ Она наверняка поехала к Муратову. И предполагала, что ритуал может пойти не по плану.

А я знал! Знал, что Градов наверняка был к этому готов! Но эта сука меня не послушала…'

Снова прозвучали взрывы. Бункер, в котором сидел Арсений, затрясся так сильно, что барон едва не упал со стула.

С лестницы раздался быстрый звук шагов, и в комнату влетел бледный солдат с рукой на перевязи.

– Ваше благородие! Воевода! Они идут на штурм.

– Вот и всё, – мрачно проговорил воевода. – Последний шанс, Арсений Витальевич. Если не сдадимся сейчас, они перебьют всех нас.

Плахов спрятал лицо в дрожащих ладонях и тяжело, прерывисто вздохнул.

– Хорошо, – глухо сказал он. – Выйдете к ним и скажите, что мы сдаёмся.

– Так точно, – не скрывая презрения в голосе, ответил воевода.

Когда он вышел, Арсений остался в комнате один.

Всё потеряно. Всё. Очаг уничтожен – или, по крайней мере, ослаб настолько, что восстановить его будет слишком сложно и дорого. Дом разрушен. Дружина разбита… А о том, что потребует Градов в качестве контрибуции, Плахов не хотел даже думать.

Его взгляд зацепился за лежащий на столе кинжал. Облизнув пересохшие губы, Арсений стиснул холодную рукоять. Его пальцы вдруг перестали дрожать.

Кивнув сам себе, барон Плахов закатал рукав и прижал лезвие к запястью.

На лестнице опять раздались шаги. Барон стиснул зубы.

«Давай же! Ну! Лучше так, чем снова унижаться перед…»

– Арсений Витальевич! – Владимир Градов вошёл в бункер. – Вы собирались нас покинуть? Не выйдет. Сначала надо кое‑что обсудить…

Глава 7
Победа и поражение

Войдя в душный, пропахший дымом бункер, я первым делом увидел кинжал у запястья Плахова. Жалкий, предсказуемый жест отчаяния. Смерть всегда казалась выходом для слабых людей, самым простым способом избежать ответственности. Никогда не понимал этой логики.

– Арсений Витальевич! Вы собирались нас покинуть? – невозмутимо спросил я. – Не выйдет. Сначала надо кое‑что обсудить…

Его пальцы разжались, кинжал с лязгом упал на каменный пол. По бледному лицу барона было видно всё – животный ужас, стыд, попытка собрать остатки гордости. Он подскочил со стула и отшатнулся к стене.

– Обсуждать? Что⁈ – его голос сорвался на хриплый фальцет. – Вы выиграли. Уничтожили мой Очаг, перебили дружину, разрушили поместье… Что здесь обсуждать?

– Есть вопросы, на которые мне хочется знать ответы, – ответил я, медленно обводя взглядом убежище.

По стенам змеились трещины, пол был засыпан раскрошившейся штукатуркой. Если бы мы продолжили обстрел, бункер наверняка бы обрушился. Прятаться здесь – всё равно что хоронить себя заживо.

– Вы связались с графом Муратовым, чтобы атаковать мой Очаг? – спросил я.

Я видел, как Арсений внутренне сжался. Как кровь отлила от его и без того бледного лица.

Он понимал, что мне известна правда. Но инстинкт самосохранения, смешанный с трусостью, заставлял его лгать.

– Я… я не понимаю, о чём вы. Это была моя инициатива. Я мстил за унижение.

Врёт до самого конца. Интересно, почему? Должна же быть какая‑то причина.

Я подошёл вплотную, заставляя его почувствовать разницу между нами. Не в росте, а в силе воли.

– Не врите, – мои слова упали, как камни. – У вас не было ни ресурсов, ни сил для такого ритуала. И я точно знаю, что Муратов здесь замешан. Мне сообщили.

– В‑вас обманули, – дрожащим голосом выдавил барон.

– Это вы меня сейчас обманываете. Зачем? Вы кого‑то покрываете?

Брови Плахова дёрнулись вверх, и он резко замотал головой.

– Хорошо, – сказал я. – Можете отрицать участие графа. Не понимаю, зачем это вам, но как хотите.

Отойдя, я сел за стол и жестом пригласил Арсения занять место напротив. Тот, помедлив, осторожно уселся на краешек стула и сцепил пальцы.

– Вам всё равно придётся во всём признаться, – произнёс я. – Завтра утром сюда приедут следователи из Дворянского ведомства. Они тоже вряд ли поверят в сказки о личной инициативе. Уверен, им будет очень интересно узнать подробности.

Я выдержал паузу, давая Плахову прочувствовать важность этих слов. Да, речь не только о конфликте между нами. Арсений Витальевич вмешал свой род в войну между мной и альянсом… Если будет доказано, что ритуалисты Муратова пытались атаковать мой Очаг, это однозначно расценят как нарушение прекращения огня.

Дыхание барона стало прерывистым. Кажется, он только теперь полностью осознал, во что вляпался.

– А пока обсудим контрибуцию, – сказал я.

– К‑контрибуцию? – его глаза округлились. – Владимир Александрович, вы шутите! Что у меня осталось? Одни руины! Какая контрибуция⁈

– Та, что полагается победителю по закону. Вы нарушили нашу договорённость и вероломно напали на мой род. Я, в соответствии со статьями Военного Устава и Межродового Кодекса, объявил вам войну. Все документы оформлены, завтра утром вам привезут копии для ознакомления.

Плахов громко сглотнул, и приоткрыл рот, но я не дал ему сказать:

– И как вы можете видеть, войну я выиграл. А победитель имеет право на контрибуцию. Деньги меня вполне устроят, хотя готов рассмотреть вариант оплаты боеприпасами, артефактами и иным имуществом, которое у вас ещё могло уцелеть.

Я притянул к себе лежащий на столе лист бумаги. Там был написан какой‑то приказ. Я перевернул лист, написал на чистой стороне сумму и протянул бумагу барону.

Барон дрожащими пальцами взял лист. Посмотрел на цифру, и я увидел, как в его глазах гаснет последняя надежда. Он даже попытался что‑то сказать, протестовать, но из горла вырвался лишь бессильный хрип.

– Я никогда не смогу восстановиться… Вы хотите добить меня окончательно!

– Я хочу получить то, что положено мне по праву, – поправил я. – У вас нет выбора, Арсений Витальевич. Будьте уверены, если дело дойдёт до суда, вам придётся выплатить гораздо больше.

Барон сидел, сгорбившись, глядя на роковую бумагу. Борьба внутри него была написана на лице – жалкая, бесполезная борьба. Он был загнан в угол, и единственный выход, который у него оставался – это полная и безоговорочная капитуляция.

– Хорошо, – наконец, выдавил он. – Я… я согласен.

– Мудрое решение, – констатировал я. – Давайте позовём кого‑нибудь, кто поможет нам составить акт о капитуляции.

Можно сказать, я пожалел Плахова, забрав у него контрибуцию боеприпасами и драгоценностями. Живые деньги пригодятся ему для восстановления разрушенного – а мне как раз больше нужны магические стрелы, которых немало нашлось в арсенале барона. Здание хоть и попало под обстрел, но большая часть содержимого осталась целой.

Домой мы вернулись к утру. По дороге я связался с Базилевским и убедился, что официально война была проведена как надо – у Дворянского ведомства не возникло ко мне никаких претензий. Формальности были соблюдены, я остался чист перед законом. Теперь можно было думать о будущем.

И будущее это, судя по всему, уже дожидалось меня возле усадьбы.

На подъезде я заметил возле дома небольшую группу путников. Двое всадников на усталых, запылённых лошадях – мужчина и женщина – и простая деревенская телега. С неё, прихрамывая, слез мужик и подошёл к всаднице, помогая слезть на землю.

Я пришпорил коня, подъезжая ближе. И узнал эту женщину. Даже с расстояния в несколько десятков метров – её ауру, изъеденную чёрной проказой магического заражения, нельзя было перепутать с другой.

Светлана Западня. Наконец‑то.

Я подъехал к ним и спешился.

– Светлана, – поздоровался я, кивая ей.

– Владимир Александрович, – кивнула она.

С тех пор как мы виделись, провидица не стала выглядеть лучше. Её лицо всё так же было изрезано преждевременными морщинами, в пышных русах волосах серебрилась седина. Только ярко‑голубые ледяные глаза были полны жизни.

– Рад, что вы ответили на моё приглашение… – начал я.

– Приглашение? – Светлана коротко усмехнулась. – Мне было суждено оказаться здесь.

– В таком случае, что задержало вас в пути? Я ожидал вас раньше.

Женщина посмотрела куда‑то вдаль, её взгляд стал отрешённым, будто она прямо сейчас видела что‑то, недоступное другим.

– Мне было видение, – ответила она. – Я знала, что в вашем поместье случится сильная магическая буря. Мы специально выехали позже, чтобы прибыть после неё. Подобные события… осложняют моё состояние.

Судя по всему, она имела в виду атаку на Очаг. И она знала о ней заранее… Моё уважение к её дару, и без того немалое, выросло ещё больше.

– Вы поступили правильно, – кивнул я. – Буря действительно была, но мы с ней справились. Добро пожаловать в мой дом. Вы должны быть уставшими с дороги. Василий, как твои дела?

– Нормально, ваше благородие, – пробурчал хромой мужик и кивнул в сторону колодца. – Могу я лошадей напоить?

– Не переживай, ими займутся. Ты можешь отдохнуть с дороги.

– Спасибо…

Я распорядился насчёт лошадей, велел накормить Василия и выделить ему место, а саму Светлану пригласил в усадьбу. Баба Маша, увидев измождённую гостью, тут же засуетилась, усадила её за стол в кухне и стала выставлять еду.

Я сам был голодным как зверь, и с удовольствием набросился на мясную похлёбку и свежий хлеб. Светлана ела мало, больше отдавая дань вежливости, но фирменный Бабулин чай пришёлся ей по душе.

После трапезы я повёл провидицу в свой кабинет. Она шла медленно, осматриваясь и что‑то неслышно шепча себе под нос. Чёрные пятна на ауре пульсировали в такт её дыханию.

В кабинете я подошёл к сейфу, открыл замок с помощью родового кольца и извлёк оттуда ларец. Поставил его на стол и распахнул крышку.

– Я просил вас приехать не только для того, чтобы поблагодарить за прошлую помощь, – сказал я, указывая на бархатное ложе, где покоилась бронзовая статуэтка женщины. – Мне нужен ваш взгляд. Ваше знание.

Светлана приблизилась. Её ледяные глаза с интересом скользнули по изваянию.

– Артефакт Серебряковых, рода моей матери, – пояснил я. – Пришлось потрудиться, чтобы вернуть… Но его секрет остаётся для меня загадкой.

Западня кивнула, не отрывая глаз от статуэтки.

– Я провёл все возможные диагностические ритуалы, – продолжал я. – Но так и не смог понять, каким эффектом обладает артефакт… Даже более того, я не смог понять, что за вид энергии скрыт внутри него.

Я умолк, давая провидице осмотреть статуэтку. Её пальцы, тонкие и бледные, повисли над фигуркой, не касаясь её. Я видел, как в глазах Светланы разгорается интерес.

– Тогда я вспомнил ваши рассказы о пришельцах из иных миров, – произнёс я. – Скажите, могла ли эта вещь быть их творением?

Светлана медленно кивнула. То, что я сказал, ни капли её не удивило.

– Хранители Порядка и Протекторы Жилы многое оставили в нашем мире… Но большая часть из этого была утрачена, – сказала она. – А то, что якобы принадлежало роду вашей матери, принадлежало кому‑то из них. Могу я взглянуть поближе?

– Конечно.

Западня бережно, почти с благоговением, взяла статуэтку. Её пальцы сомкнулись на холодном металле. Она закрыла глаза, и её лицо в тот же миг исказилось гримасой – не боли, но крайнего сосредоточения.

Чёрные пятна на её ауре зашевелились. Воздух в кабинете застыл. Даже звуки извне словно приглушились, поглощённые напряжённой тишиной, возникшей между провидицей и артефактом.

Я замер, наблюдая. Ответ на мои вопросы, возможно, был совсем рядом.

Светлана держала статуэтку, её лицо стало маской абсолютной отрешённости. Она ушла вглубь себя – и вглубь тайны, хранимой холодным бронзовым изваянием.

А затем она открыла глаза.

Они больше не были голубыми. В них пылало жаркое оранжевое пламя, и голос, что вырвался из горла Светланы, был вовсе не её голосом… Он был низким, вибрирующим, но при этом всё же женским.

– Смертный… – сказала провидица. – Почему ты кажешься мне знакомым?

– С кем я говорю? – спросил я, тайком создавая защитную формацию.

Магические существа, будь то духи или демоны, часто бывали опасны. И я действительно понятия не имел, с кем общаюсь. Мог лишь предположить, что это существо обитало внутри статуэтки. Сильный элемент Провидения внутри Светланы помог ему… точнее, ей поговорить с нами.

– В мире, откуда я родом, меня звали Жила, – помедлив, ответило существо через провидицу.

Догадка вновь подтвердилась. Ведь одними из пришельцев, что когда‑то вторглись в этот мир, были Протекторы Жилы.

– И кто же ты, Жила? – спросил я.

– Я? Я – сама суть магии, смертный, – в голосе прозвучала гордость, и тут же тон сменился на скорбный: – Но я лишь крошечная часть от Жилы. Капля из океана, заключённая в темницу из металла. Брошенная и забытая в чужой Вселенной.

Хоть я никогда и не слышал о Жиле, но вполне мог допустить, что она была частью разумной энергии. Та действительно была сутью магии, а в разных мирах называлась по‑разному и могла принимать разные формы.

– Я могу тебе как‑то помочь?

– Помочь? – Жила коротко рассмеялась. – Будь со мной честен, смертный. Ты ищешь выгоду.

– Можно сказать и так, – не стал увиливать я. – Если я смогу подарить тебе свободу, то был бы рад ответной помощи.

– Меня не заставишь служить, – оскалилась Жила. – Не приручишь, как пса.

– Я и не собираюсь. Мне не нужна рабыня. Предпочитаю взаимовыгодное сотрудничество.

Оранжевые глаза уставились на меня. Молчание затянулось. Я спокойно встречал пылающий взгляд Жилы и ждал, что она ответит.

– Твои намерения, смертный? Что тебе нужно?

– Власть, – ответил я, не размышляя ни секунды. – Абсолютная власть.

– Зачем⁈ – прогремел голос Жилы, и стены кабинета задрожали. – Чтобы править? Чтобы подчинять? Чтобы насыщать свою жажду доминирования?

– Чтобы принести в этот мир порядок, процветание и справедливость. А затем – и в другие, когда я стану достаточно силён, – я немного помолчал, а затем решил не скрывать ничего: – Я уже правил десятками миров и под моей рукой жизнь процветала на каждом из них. Эта задача мне по силам.

Я чувствовал, как чужеродное сознание сканирует меня, проникая в самые глубины разума, пытаясь найти фальшь, слабость, жажду наживы. Я не сопротивлялся. ПУсть поймёт, что я полностью искренен.

Пламя в глазах Светланы смягчилось, стало похоже на свет далёкой, но мощной звезды.

– Правда… – прошептала Жила. – Ты говоришь правду. Это не пустые амбиции…

– Значит, ты согласна?

Светлана‑Жила медленно подняла руку, и бронзовая статуэтка в её пальцах вдруг засветилась мягким золотистым светом.

– Да… Я согласна. Поможем друг другу, смертный.

На границе владений графини Карцевой

На следующий день

Константин Роттер стоял на командном пункте, заложив руки за спину. Предрассветная мгла была густой и влажной, роса серебрила камни и примёрзшую грязь. Холод пробирал до костей, но Роттер не чувствовал ничего, кроме привычного, ледяного сосредоточения.

Слева от него, в долине, скрытые пеленой тумана, стояли пять стальных чудовищ – танки фон Берга. Его главный козырь в сегодняшней атаке.

Константин провёл рукой по шраму на щеке и взглянул на карманные часы.

– Время, – хрипло бросил он адъютанту и взял со стола бинокль.

Юноша кивнул и сорвался с места, быстро исчезнув в тумане. Приказ должен быть отдан тихо, поэтому никаких сигналов не подавали.

Рассвет ещё не успел прорезаться, а бой уже начался.

Сначала загрохотала артиллерия – глухие, утробные вздохи орудий, расположенным в тылу. Снаряды с воющим звуком пронеслись над головами залёгших солдат Роттера и обрушились на позиции Карцевой.

Багровые вспышки осветили утро раньше положенного. Сквозь угасающий рокот взрывов раздались крики, а несколько мгновений спустя над вражескими позициями вспыхнули защитные сферы.

Следом ударили артефакты. С позиций Роттера взметнулись сгустки сконцентрированной энергии – ослепительно‑белые, шипящие лучи и кроваво‑красные шары огня. Они принялись методично долбить по магическим щитам Карцевой, которые мерцали, трещали под ударами и гасли, чтобы тут же вспыхнуть вновь.

Роттер наблюдал, не мигая, его изуродованное шрамом лицо было непроницаемой маской. Он видел, как на вражеских позициях метались фигурки, как вспыхивали ответные огоньки – карцевские маги и артефактчики открывали беспорядочный, но яростный ответный огонь. Магические стрелы и боевые заклятья проносились над нейтральной полосой туда‑сюда.

Взаимный обстрел продолжался какое‑то время. Константин дал противникам понять, что это не просто дежурный обмен любезностями. Этим утром всё будет по‑настоящему.

– В атаку! – скомандовал он. – Маги, на позиции! Пехота – стрельба залпами!

Приказ был передан, и вскоре арбалетчики стали один за другим выпускать залпы магических болтов. Они не давали врагам расслабиться ни на секунду.

Маги выдвинулись из окопов, защищённые переносным сферогенератором. Объединив свои силы, они обрушили на позиции Карцевой огненный вихрь. Разогнав туман, стена ревущего пламени рванулась вперёд и столкнулась с внезапно возникшей ледяной стеной, которую воздвигли маги Карцевой.

Сражение магов вспыхнуло внезапно и стало главным узлом противостояния. Шары из огня и всполохи морозной энергии летели навстречу друг другу, слепящие вспышки и ледяной треск не прекращались ни на мгновение. Воздух завыл от противостояния стихий, став невыносимо горячим и ледяным одновременно.

И тогда, в самый разгар этого варева, Роттер подал сигнал танкам.

С глухим, мощным рёвом моторов стальные громадины тронулись с места. Их гусеницы с лязгом и скрежетом перемалывали землю. Подавители магии, установленные на башнях, создавали вокруг них невидимые пузыри, в которых гасли любые заклятия.

Машины двигались неспешно, методично, как неумолимые катящиеся крепости. Орудия повернулись и выплюнули первые снаряды.

Грохот был оглушительным. Один из куполов на позициях Карцевой погас, и на незащищённых солдат тут же обрушился залп магических болтов.

Роттер позволил себе скупую ухмылку. Всё шло по плану. Сейчас танки проломят брешь, и тогда капитан бросит в неё конницу, что уже была готова к наступлению, а следом – свежую пехоту. Всё было просчитано.

Но на войне ничто нельзя просчитать наверняка.

Под гусеницей танка, едущего в центре боевого строя, вдруг взметнулась земля. Танк замер, из‑под его днища повалил густой чёрный дым.

Мина. Всё же Карцева приготовилась и не постеснялась где‑то достать пороховое оружие. А её солдаты всё‑таки умудрились поставить мины по всей линии соприкосновения.

В следующий миг в сосновом перелеске на фланге блеснули огоньки. Вокруг танков один за другим стали расцветать огненные цветки взрывов. По ним били из гранатомётов – и при этом прекрасно знали, что не смогут пробить броню. Цель была совсем другой.