Текст книги "Абсолютная Власть. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 56 страниц)

Глава 15
Нечто великое

Графиня замолчала, глядя на меня с лукавой улыбкой. Я спокойно смотрел в ответ. Молчание затянулось, и Карцева не выдержала первой.

– Мой ответ – да. Ох, такое чувство, будто вы сделали мне предложение руки и сердца! – она звонко рассмеялась, однако в её смехе прозвучала мимолётная нотка истерики. – Надеюсь, что осчастливила вас.

– Станет ясно, когда мы обсудим детали.

Эмилия поправила лиф платья. Декольте было скромным, и позволяло разглядеть немногое – но зато было прекрасно заметно, что на графине нет бюстгальтера. Платье облегало её упругую грудь, и зрелище было, надо признать, впечатляющим.

Карцева улыбнулась и медленно, плавно направилась ко мне, продолжая бархатистым полушёпотом:

– Я выйду из альянса. Передам все сведения. Сделаю всё, что вы хотите, Владимир… Я даже согласна свидетельствовать против бывших союзников в дворянском суде. Но… – подойдя вплотную, она сделала паузу и медленно провела пальцем по моей щеке. – У меня есть условие.

Я не шелохнулся, ожидая, что она потребует.

– Мне нужен Михаил, – сказала Эмилия, внезапно потеряв всю игривость. – Мои люди… Воевода, другие старые лоялисты рода Карцевых… Они не поймут меня, если я просто так предам альянс. Но если я вернусь с вашим братом, разговор будет совсем другим.

– Исключено, – мой отказ прозвучал, как выстрел.

Карцева вздрогнула, как от пощёчины, и отступила на шаг. Но я последовал за ней, сохраняя между нами минимальную дистанцию. Эмилия была так близко, что я ощущал дразнящий аромат её кожи. Её зрачки расширились, и было непонятно – то ли от страха, то ли от возбуждения.

Скорее, от какой‑то странной смеси этих чувств.

– Вы всерьёз полагаете, графиня, что я готов пожертвовать родным братом ради политических уступок? Михаил мой брат, моя кровь. Его жизнь – не предмет торга.

Пока я говорил, Карцева продолжала безотчётно отступать, а я следовал за ней. В итоге графиня оказалась прижатой к стене. Она раскраснелась, задышала чаще, и, быстро облизнув губы, спросила:

– Интересно, что о нас скажут, Владимир? Мы здесь наедине, а вы так близко… Что, если кто‑нибудь заглянет?

– Как будто вам есть дело до чужого мнения.

– Вы правы, никакого. Мы взрослые люди и можем делать, что захотим… Даже на глазах у других. Знаете, я всегда плевала на приличия и обожала заигрывать с мужчинами старше меня. Это так бесило моего отца! – она хихикнула, как девчонка. – Правда, вы младше, но это мало что меняет…

Я отстранился и позволил Карцевой выдохнуть. Она натянуто рассмеялась, взмахнув рукой, будто смахивая собственную неловкость.

– Ох, Владимир Александрович, какой вы озорник! Я всего лишь… проверяла ваши приоритеты. И честность намерений. Вы прошли проверку, – она поспешно протиснулась мимо меня, взяла со столика бокал и сделала большой глоток. – Ну хорошо, раз Михаил вам так дорог… Тогда землю. Часть тех территорий на востоке, что находятся под моей оккупацией. Это разумная плата за риск и мой переход на вашу сторону.

Я подошёл к окну, взглянул на тренирующихся внизу дружинников. Голос сохранил спокойствие, но в нём появилась сталь:

– Эмилия Романовна, давайте будем реалистами. Вы находитесь в моём доме. Видели мою дружину, знаете о моих ресурсах. Знаете о моём союзе с Соболевым. Для меня вы – ходячая бомба замедленного действия. Я не враждую с женщинами, но я и не сентиментальный дурак.

Повернувшись к графине, я на миг застал на её лице мечтательное выражение лица. Она смотрела на меня, крепко стискивая бокал и прикусив нижнюю губу. Но когда наши взгляды встретились, она тут же сделалась серьёзной.

– У вас два пути, – продолжил я. – Первый: оставаться моей пленницей до конца войны. В комфорте, но без связи с внешним миром. Второй: вы принимаете моё предложение. Выходите из альянса и свидетельствуете против него. Взамен вы получаете гарантии безопасности – я не стану нападать на вас ни сейчас, ни позже. Слово чести. А земли вернутся ко мне, когда я разобью Муратова и фон Берга. Ваш род уже достаточно награбил.

Карцева поставила бокал на стол и поджала губы. Игра закончилась. Пикантные намёки испарились, осталась холодная расчётливость аристократки, загнанной в угол. Я видел, как её ум лихорадочно работает, взвешивая риски.

– А что будет со мной лично? – спросила она тихо. – После всего этого. Суд, свидетельства… Меня же объявят предательницей. Или вашей любовницей. Мне нужны гарантии, что я не стану козлом отпущения.

– Мы обеспечим ваше оправдание по основным обвинениям, – сказал я. – Через Базилевского, его знакомства в Дворянском ведомстве и правильно поданные документы. Вы станете жертвой обстоятельств, заложницей долга, которая мужественно исполняла обязанности главы рода после смерти отца.

– И это правда! – воскликнула Эмилия.

– Конечно. Я лишь обозначил факты.

– Думаете, что дворянский суд так просто меня оправдает? Муратов и фон Берг наверняка попытаются свалить всё на меня! Не говоря уж о том, что они затаят на меня злобу.

– Минимальное наказание вы всё же получите. Для видимости. Без этого ваше оправдание будет выглядеть фарсом. Что касается ваших бывших союзников – если они задумают вам отомстить, можете рассчитывать на мою поддержку.

Эмилия вздохнула и прикрыла глаза, будто молясь. Потом открыла. В них стояла решимость пополам с усталостью. Мне казалось, что теперь я вижу её настоящую – без нарочитой легкомысленности, без капли притворства.

Одинокая женщина, уставшая от мужского долга и тяжёлых решений, которые вынуждена принимать. Прямо сейчас ей предстояло принять ещё одно – но на сей раз рядом был тот, кто поможет разделить её ношу.

И этот кто‑то – я.

Эмилия не доверяла мне. Думала, что я давлю и вынуждаю её поступить так, как мне выгодно. Но с другой стороны – она была рада покинуть альянс и забыть об этой войне, как о ночном кошмаре.

И теперь она хотела проверить, готов ли я пойти навстречу, или только выжать её досуха:

– Я всё ещё не вижу выгоды для себя, Владимир. Кто компенсирует все наши потери? Людские, материальные… Я уж не говорю о том, что ставлю под угрозу честь рода.

– Ваша главная выгода в том, что род Карцевых не будет уничтожен, – сказал я. – Но я понимаю, такое будет сложно донести до людей. Предлагаю вот что: мы поможем взыскать компенсацию с ваших бывших союзников через суд. Хоть вы и выходите из альянса, но ваши войска внесли весомый вклад. Вы не только избежите разорения, графиня, но ещё и заработаете.

– Думаете, получится?

– Вы же знаете, как любит действовать генерал‑губернатор. Род Муратовых сейчас – сильнейший в регионе. Господин Высоцкий будет счастлив ослабить его.

– И при ближайшей возможности он ослабит вас или меня, – фыркнула Карцева. – Этот хитрый жук умеет жонглировать лучше любого циркача. Только вместо шариков подбрасывает судьбы дворян.

Она глубоко вздохнула, сделала глоток вина и посмотрел на меня уже со знакомым огоньком в глазах.

– Я не ошиблась, Владимир! Вы чрезвычайно интересный экземпляр. Быть с вами на одной стороне будет гораздо приятнее, чем с этим хряком фон Бергом и деревяшкой Муратовым… За вас!

Она залпом допила вино и громко поставила пустой бокал на столик.

– Как только вы обеспечите моё возвращение домой, я немедленно объявлю о выходе Карцевых из альянса и начну готовить показания для суда. Но помните, что в ответ вы пообещали встать на мою защиту, если понадобится.

– Я не забываю обещаний, Эмилия Романовна. Рад, что вы как следует взвесили все за и против. Немедленно распоряжусь приготовить для вас экипаж.

– И это всё? – она цокнула языком. – Наше соглашение будет оформлено так сухо?

– А на что вы рассчитываете?

Карцева кокетливо улыбнулась, потеребила завязки на груди, а затем взяла пустой бокал и подняла его:

– Выпить ещё вина, конечно же! А вы о чём подумали, признавайтесь?

– О том же, графиня, – улыбнулся я. – Ровно о том же.

Поздним вечером Эмилия покинула моё поместье. Само собой, устной договорённостью мы не ограничились – я уже успел понять, что характер у Карцевой достаточно ветреный. Так что мы заключили магическую клятву, скрепив её родовыми кольцами.

Что интересно – между Муратовым и покойным отцом Эмилии тоже была заключена такая клятва. Но графиня после гибели отца не стала её подтверждать, оставив лишь юридический договор, отказаться от исполнения которого было гораздо легче, чем от магической клятвы.

Когда Карцева уезжала, ей навстречу как раз проехали несколько автомобилей с очередной поставкой от барона Успенского. Мы с Никитой стояли во дворе и ждали, когда они приблизятся.

– Отправь навстречу всадника, – сказал я. – В этот раз им надо будет встать чуть дальше. Сила Очага немного увеличилась, не хочу, чтобы они повредили моторы.

– Есть.

Добрынин отошёл к казармам и послал новобранца навстречу автомобилям. Вернувшись ко мне, он сказал:

– Честно признаться, до сих пор не верится, что ты сумел переманить Карцеву на нашу сторону. Получается, ты на треть ослабил наших врагов, не пролив ни капли крови.

– На треть или нет, но ты прав. Как только графиня доберётся до своего поместья, она объявит о выходе из альянса.

– И Муратов так просто это проглотит?

– Посмотрим, – пожал плечами я. – У меня есть план на случай, если он вдруг вспылит. Пойдём глянем, что на этот раз доставил нам Успенский.

– По плану должны быть патроны и стрелковое оружие, – сказал Никита, когда мы пошли вперёд.

Из одного грузовика действительно начали выгружать ящики с патронами, а из другого неожиданно появились солдаты. Их было тридцать человек – по приказу своего офицера они выстроились передо мной в две шеренги. Затем офицер шагнул вперёд и приложил руку к козырьку:

– Старший лейтенант Назаров, ваше благородие! Прибыли по приказу барона Успенского для перехода под ваше командование.

– Вольно, старший лейтенант, – ответил я. – Кажется, я говорил вашему барону, что мне не нужны солдаты.

– Так точно, господин. Леонид Олегович приказал передать, что наш взвод переходит к вам в качестве извинения за возникшие недоразумения. Разрешите добавить, что мы обладаем боевым опытом и лучшим вооружением. Готовы служить роду Градовых!

Назаров снова взял под козырёк и вытянулся по стойке смирно. Его бойцы, как отражения, одновременно повторили движения. Было заметно, что как минимум в плане муштры они точно действуют как единый организм.

Мы переглянулись с Никитой, и тот с сомнением качнул головой. Да, мне тоже казалось подозрительным, что Успенский решил прислать своих лучших, судя по всему, солдат. Он и так вынужден поставить мне гораздо больше ресурсов, чем хотел бы.

Извинения? Скорее похоже на какую‑то подлость.

Мы и без того тщательно следим за каждым новобранцем, справедливо опасаясь, что альянс может заслать шпионов. Нескольких человек, на которых пало обоснованное подозрение, мы уже прогнали. Принимать целый взвод, который верен своему командиру, я не стану.

– Солдаты, слушай приказ! – объявил я. – Сложить оружие, снять всю экипировку. Оставить только мундиры и сапоги. Выполнять!

Чуть помедлив, дружинники сделали то, что я сказал. Скоро перед каждым из них лежали аккуратно сложенные вещмешок, винтовка, лопата и всё прочее. Как я и приказал, солдаты остались в одних мундирах.

– А теперь напра‑во! Приказываю совершить марш‑бросок до поместья Успенского. Возвращайтесь к барону и передайте, что извинения приняты.

Дружинники переглянулись, и Назаров растерянно произнёс:

– Но, ваше благородие…

– Отставить. Выполнять приказ.

Помедлив, старший лейтенант буркнул:

– Есть. Взвод, за мной.

Оглядываясь на меня, они побежали прочь. Никита усмехнулся:

– Хитро.

– Ну а что добру пропадать? Посмотри, у них же не обычные винтовки.

– И правда. Я в темноте не сразу разглядел, – Добрынин подошёл и взял одну из винтовок. – Это автомат! Редкая штука. Я про них перед самым началом войны слышал, они тогда только появились.

– Хочешь опробовать? – спросил я.

Глаза воеводы загорелись. Он кивнул и отбежал от меня, чтобы моя аура не помешала оружию работать. Щёлкнув предохранителем, Никита дал очередь в воздух и широко улыбнулся. Он выглядел довольным, как ребёнок, которому подарили новую игрушку.

Для меня автоматы не были в новинку. Но в этом мире технический прогресс шагнул не так далеко, ручное скорострельное оружие здесь пока что только развивалось. Тяжёлые пулемёты не в счёт – из них невозможно было вести огонь с рук.

– Хорошая штука! – воскликнул Никита, возвращаясь ко мне. – Нашей технороте пригодятся такие.

– Ещё бы. Кстати, пойдём обсудим, как продвигается развитие дружины. Я хочу знать, сколько у нас новобранцев и какие они показывают результаты.

– Конечно, идём, – кивнул Никита. – Тем более, мне есть чем тебя порадовать.

Мы направились к штабу, и Добрынин уже по пути приступил к докладу:

– Поток новобранцев стабильный. Теперь уже не только Артём их приводит, люди записываются сами. Слухи расходятся, а в округе много поселений, где раньше жили наши дружинники. Вот и идут их братья, отцы, сыновья – горят желанием отомстить за погибших.

– Хорошо, – кивнул я. – Эти люди будут верны.

– Есть и другие. Только вчера прибыли двенадцать человек, что раньше служили Серебряковым. Мужики с опытом, мотивированные. Сегодня утром пришли ещё пятеро из Усурийска, наслушались историй про «неуязвимую дружину Градовых», – рассказал воевода, открывая для меня дверь в казарму.

В офицерской комнате пахло свежей древесиной и чернилами. Войдя, Никита активировал кристальный фонарь. Мы закупили мана‑кристаллы и теперь могли не экономить на таких мелочах, как освещение.

Голубой свет фонаря отразился от висящего на стене сломанного меча отца Никиты. Добрынин задержал на нём взгляд, а затем достал пухлый ежедневник, истыканный закладками, и открыл его.

– Пока что я сформировал одну стандартную роту, она полностью укомплектована составом и экипировкой. Арбалетчики плюс три артефактных расчёта: два с лучемётами и один со сферогенератором. Его починили, кстати.

– Я так и знал, что Моргун справится, – ответил я, усаживаясь.

– Бывших солдат Серебрякова оформил в отдельный взвод. Командиром назначил Уварова, произвёл его в лейтенанты. Он, кстати, оказался толковым мужиком – дисциплину среди своих держит железную.

Никита перевернул страницу:

– А вот то, что ты и хотел – технорота. Тренируются в трёх километрах отсюда, в старой каменоломне – подальше от любого намёка на магию, чтобы их винтовки не клинило. В целом могу сказать, что всё идёт по графику, даже с опережением. Дисциплина крепчает, боевой дух – тоже.

Я удовлетворённо кивнул. Дружина из кучки верных, но измотанных ветеранов превращалась в реальную силу.

– А что Одинокая дружина? – спросил я.

– Усиленно осваивают твоих воронов, – улыбнулся Никита. – Я тоже тренируюсь, когда есть время. У Трояка уже отлично получается, ты бы видел, какие манёвры птицы выполняют под его контролем.

– Отлично, воевода, – искренне похвалил его я. – Всё даже лучше, чем я ожидал. Что с аномалиями? Критически нужны новые ядра для усиления Очага.

Лицо воеводы озарилось улыбкой:

– Очередной разведотряд вернулся полчаса назад, как раз перед отбытием Карцевой. С горячими новостями. Тебе понравится, что они нашли…

Он достал из ящика стола свёрнутую карту и разложил её на столе. На карте разноцветными точками были отмечены найденные аномалии. А те, из которых разведчики забрали ядра, были зачёркнуты крестиками.

– Они наткнулись не просто на аномалию… – Никита понизил голос, хотя кроме нас в комнате никого не было, – а на что‑то уникальное. Маленькая, но очень мощная магическая воронка, а внутри неё ядро. Разведчики говорят, от него идёт холод – не физический, а какой‑то… ментальный. Рядом с ним мысли путаются, время будто замедляется. Забрать не рискнули, ждут твоих указаний.

– Очень похоже на аномалию с каким‑то элементом школы Разума, – задумчиво произнёс я. – Может, она и не уникальная, но очень редкая. Готовь отряд. Завтра на рассвете едем смотреть.

Зарево рассвета ещё не успело растопить тьму на небе, когда мы выехали из поместья. Воздух был хрустально‑чистым, трава по краям дороги блестела от росы.

Со мной поехали Трояк, Ночник и ещё двое из Одинокой дружины. Лошади фыркали, выпуская клубы пара. Мы молчали – тишину нарушал только скрип сёдел да трели утренних птиц.

Ехать предстояло через наши восточные земли. Они всё ещё считались оккупированными, но Карцева отвела свои войска сразу после объявления о прекращении огня. Осталось только несколько блокпостов, а патрули, согласно нашим данным, почти не ходили.

Путь занял половину дня. И как только мы приблизились к заброшенным шахтам, где нашли аномалию, атмосфера вокруг сгустилась.

Птицы умолкли. Давление нарастало не физически, а где‑то внутри черепа – негромкий, но навязчивый гул. Даже кони нервничали, встряхивая головами и оглядываясь.

– Чувствуете? – шёпотом спросил Ночник.

– Чувствую, – пробормотал Трояк. – Как будто кто‑то холодными пальцами лезет мне прямо в голову.

– Просто сегодня прохладно, а ты фуражку не надел, – прошептал Ночник.

Видимо, это была шутка, но на смуглом лице дружинника не появилось даже намёка на улыбку. Трояк всё равно расхохотался, проведя ладонью по лысой голове.

Смех прозвучал натянуто, а когда он затих, тишина вокруг стала ещё более гнетущей.

– Это только начало, – предупредил я.

Я видел больше, чем могли видеть дружинники. Вихри ментальной энергии клубились впереди, вытекали из узкого провала между скал, где когда‑то был вход в шахту.

Мы спешились в сотне шагов. Ночник остался с лошадьми – его задачей было держать связь с поместьем через ворона на случай, если что‑то пойдёт не так. Остальные пошли за мной.

Провал открылся перед нами, как беззубая чёрная пасть. Внутри, в самом центре небольшой пещеры, что появилась на месте обрушенной штольни, висела аномалия.

Она была и впрямь небольшой, но сила от неё исходила немалая. Воронка мертвенно‑бледной энергии впивалась в камень и медленно, будто бы сонно кружилась.

В её центре висело ядро – небольшое, размером с кулак. Его поверхность мерцала тусклым перламутром. Вокруг него пространство дрожало, как над раскалённым камнем, искажая очертания стен. Тот самый «ментальный холод» исходил от него волнами.

– Мать твою, – пробормотал Трояк. – У меня такое чувство, будто она приказывает свалить отсюда как можно скорее.

– Ты прав, – сказал я. – У этой аномалии элемент Телепатии. Она и правда приказывает.

– Охренеть, и как же вы собираетесь с ней справиться?

– Останьтесь здесь, – приказал я и шагнул в зону действия аномалии.

Гул в голове превратился в рёв разъярённого зверя. Холод проник под череп, в самые глубины сознания. Картина мира поплыла.

Стены пещеры зашевелились, превращаясь в пугающие образы – плачущие лица, искажённые яростью морды, смеющиеся рожи. Послышались голоса – шёпот, предупреждавший об опасности, истеричный смех, рёв монстров.

Я знал, что всё это нереально, но мой мозг так не считал. Аномалия атаковала, пытаясь вызвать во мне страх и сомнения.

Собравшись, я подавил навязанные мне эмоции и мысли. Аномалия надавила сильнее, а я ударил в ответ. Не магией, а чистой силой воли.

Искажённые лики на стенах взвыли и рассыпались. Голоса стихли. Давление ослабло. Холод отступил, словно испугавшись моего внутреннего огня. Мерцающее ядро передо мной дрогнуло, его свечение на миг погасло.

Этого мига хватило. Я рванулся вперёд, схватил ядро и вырвал его из аномалии.

Тишина. Настоящая тишина, без гула и голосов в голове, оглушила.

– Ваше благородие? – раздался голос Трояка за спиной, и эхом отразился от стен пещеры. – Вы в порядке? Всё получилось?

Я обернулся, поднимая руку с ядром. Оно лежало на ладони, безобидное и молчаливое.

– Готово. Поехали домой.

По дороге в поместье я размышлял. Элемент Телепатии… Редчайшая находка. Соблазн был велик: поглотить его самому, развить силу, которая даст мне возможность читать мысли и влиять на разумы.

Однако усиление Очага гораздо важнее. Силу Телепатии я смогу развить в себе и сам, даже если это займёт много времени.

В поместье мы вернулись уже к ночи. По дороге я успел помедитировать и наполниться энергией Космоса, поэтому немедленно направился в Чертог.

Очаг всё так же висел по центру комнаты, источая ставшую родной для меня силу. Наша связь укрепилась, и теперь я видел Очаг иначе – уже не просто как сферу энергии размером с яблоко. Его природа стала более открытой для меня.

Теперь я видел, как внутри Очага переплетались два магических элемента: глубокий синий поток Воды и мерцающая, как ртуть, плёнка Отражения.

Я сел в позу лотоса и положил на колени приготовленную поющую чашу. Положил в неё ядро Телепатии и начал водить пестом по внутреннему краю чаши.

Раздался тихий, чистый звук. Он вибрировал в воздухе, призывая Очаг резонировать в такт.

Я усилил нажим, ускорил движение, одновременно создавая нужную магическую формацию. Звон сменился низким, мощным гудением. Чаша засветилась изнутри холодным перламутром ядра, но свет этот был пойман и подчинён моей воле.

Вокруг меня закрутились вихри магии. Очаг выпустил нити, которые сплетались с бледно‑лиловыми всполохами энергии ядра.

Когда я усилил формацию, воздух затрещал от напряжения. Ритуал требовал не силы, а филигранной точности и немыслимой концентрации.

Раздался резкий звук, будто лопнула струна, и эхо застыло в ушах протяжным звоном. Чаша вспыхнула ослепительно‑белым светом. Ядро внутри неё не растаяло, не испарилось – оно схлопнулось. Словно чёрная дыра, мгновенно сжавшаяся в точку, оно исчезло, утянув за собой всю свою силу.

Но сила не исчезла в никуда.

Очаг на пьедестале взорвался светом!

Слепящая вспышка озарила Чертог, заставив меня зажмуриться. Звон превратился в грохот. Каменные стены и холодный пол подо мной задрожали.

Когда свет чуть спал, я открыл глаза.

Очаг стал вдвое больше. Сфера пульсировала мощно, уверенно. Внутри, рядом с синим потоком Воды и мерцающим Отражением, закрутилась, сплетаясь с ними, новая стихия. Бледно‑лиловая, почти невидимая, но ощутимая.

Телепатия. Она вплелась в саму ткань Очага, стала его неотъемлемой частью.

Очаг Градовых перешёл на второй уровень. И обрёл третий элемент.

Я стоял перед ним, вдыхая насыщенный силой воздух. Ни у одного рода в этом мире не было Очага, вмещающего три элемента. Я создал нечто новое. Нечто великое.

Уголки губ сами потянулись вверх в улыбке. Пусть враги придут ко мне теперь. Со своей магией, со своими пушками, со своей спесью. Они узнают, на что теперь способен Очаг Градовых.

Они прочувствуют это.

До самого последнего, искажённого ужасом мгновения их жизней.