Текст книги "Время своих войн-1 (СИ)"

Автор книги: Александр Грог

Соавторы: Иван Зорин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)

   – Куды?!

   – Творить! И чтобы не ладонью по щеке, а в челюсть кирпичом!

   А про то, как убивать «по-корейски», сегодня ни для кого не новость. Леха давно точит мысль о том, что наказание должно соответствовать преступлению, личный список его обширен...

   – Далась дураку одна песня на веку! – ругается Седой. – Думай думу без шуму. Надо ли всем знать – что надумал?

   – Благословил бы, Седой!

   – Дурному дитенку батькино благословенье не на пользу.

   – А что, ждать пока черт сам умрет? Да у него еще и голова не болела! По греху и расправа!

   – Ты, Лексеич, душа-баллалайка – три струны! И все они, заметь, одно наяривают. Две лопнут, на одной сумеешь то самое сыграть, Паганини ты наш!

   – С грибными определениями поосторожнее! – предупреждает Замполит.

   Федя улыбается – кто бы его не знал! – доброй и виселица бывает. Не берись, вспоминает разную экзотику. Хорошо, хоть молча...

   Бамбук тоже разный, иной растет так быстро, что используется для казни – растянут неудачника на четырех колышках над саженцами – сутки-другие помучается, и вот уже насквозь пророс – проткнули. Но это, если к слову, не самый популярный метод. Слишком быстро, как считают некоторые. Бамбук ко многому годится, каждый сорт для своего дела. Есть здоровенный зеленый, кажется – наруби, ко многому сгодится – и на лодку, и на хижину, на что хочешь, а он – подлец! – трава травой, так же вянет, морщится, и все такой же зеленый, только хлипкий – не держит. Зато внутренние переборки легко выколачивать, получается труба, к делу нужная. Можно трубопровод для воды, а можно опять для интересного, сильно воспитательного.

   Когда расскажет все, когда крики надоедят, достанут – если вопит однообразно, на одной ноте, тогда какой-нибудь сердобольный вторую бамбуковую трубу в рот запихнет, другой конец опять же в муравейник, и дело идет быстрее. Но к тому времени, когда муравьи встречаются, виновный уже мертв...

   Спорить, кто большие садисты "по-жизни", на каком континенте – в Азии ли, в Латинской Америке, бесперспективно. Но знатоки ставят на азиатов. Корейцы сильно отличаются, это у них от кулинарного. Гурманы! Чем дольше животное убиваешь, тем вкуснее мясо считается. Иной способен собаку с переломанными костями целый день за собой таскать и водой поить, чтобы дольше протянула...

   Многого стоят и китайцы с их многовековой культурой. Фантазии их имеют под собой целый пласт наработок. Вьетнамцы, снимающие, состругивающие мясо с кончиков пальцев, чтобы обнажить кости и постукивать по ним... В Амазонии встречаются умельцы, и в горах Камбоджи преуспели. Понятно, что не все чохом, умельцы, отдельные самородки "по-необходимости". Но только в Азии можно встретить людей с глубоким бездонным взглядом. Тогда взгляни на руки. Либо это тот, кому пальцы на руках стругали словно карандаши, маленькими кусочками, пока не очищали кость, и время кости приходило... Либо тот, кто строгал...

   –

   ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

   "В отличие от всех других преступлений, которые можно квалифицировать по степени тяжести, агрессия не поддаётся квалификации по тяжести. Любое посягательство на государственный суверенитет – попытка силой навязать на одно государство волю другого является агрессией. Любая агрессия является поводом для справедливой войны, потому что ни одно государство не должно мириться с попыткой навязать ему силой чужую волю.

   Суверенное государство, если оно желает выжить и сохранить свой суверенитет должно сопротивляться агрессии. Любой агрессии, любой попытки других диктовать незаконной силой свою волю. Если государство не противостоит агрессии, оно теряет жизнеспособность..."

   /Майкл Вольцер, "Справедливые и Несправедливые Войны"/

   (конец вводных)

   –

   Семь лет до часа "Ч"

   ...Захар Захарович ехал в деревню, как говорил всем, убеждал сам себя: «поскучать», насладиться ничегонеделаньем. И действительно, наслаждался... часа с два, потом руки сами начинали: дергать крапиву на подворье, править просевшую дверь, развалившийся заборчики, неизвестно за какой надобностью поставленные вокруг деревьев...

   Заборчики падал каждый год, и Захар Захарович всякий раз их восстанавливал. Так велел ему кум, когда умирал. Чудно, но, вроде как, получилось завещание от него. С этим условием и дом подписал на Захар Захаровича. Кум был со странностями – очень беспокоился о деревьях и особенно заборчиками вокруг них. Кто кулял заборчики, Захар Захарович так и не мог понять, но слово держал – восстанавливал, какое-то время греша на мальчишек, но откуда им здесь взяться? Те немногие, которые приезжали с дачниками в лето, имели собственные интересы. Да и заборчики падали по весне, как только сходил снег, и лопалась первая почка на дереве, словно какой-то шальной великан вдруг разом выдергивал вбитые колья и разметывал по двору дощечки. Позже вовсе перестал озадачиваться, принимая, как должное – как некую привычную обязанность.

   Захар Захарович тоже был не без странностей – заядлейший грибник, готовый топтать лес в любое время.

   В бор по груши не ходят... впрочем, по еловы шишки тоже. В октябре по грибы сыро, холодно, руки стынут, не в удовольствие, да и гриб-то всего один; зимний с металлическим отливом "куренок" – битый слизниками, словно изъеденный окислами, проточившими в шляпках сквозные дыры, под ножом идет без хруста (еще и с неприятным запахом, пока не вываришь). Потом, как сготовишь, вроде и ничего, а под водку так вполне. Но это дома, а в лесу... Каждый куст холодным дождиком обдает, малейший сквознячок пронизывает, а от темноты до темноты всего ничего – не разгуляешься.

   Захар Захарович, как приехал, даже доски с окон не отколотил, так (сдуру, не иначе) в лес и кинулся – по грибы, не отдохнув с дороги, печи не протопив. Думал за час-два управится. Не сложилось...

   В каретах цугом по грибы не ездят. Какое-то время держался знакомых троп и просек, потом, разраженный отсутствием грибов, отшагнул, круто забрал в сторону, и... Заплутал так, что впору одежку с себя снимать, наизнанку выворачивать и идти, читая специальную молитву. Но то, что помогало в прошлые годы, во времена укоренившегося безбожия курам на смех.

   Кисти распухли, раскраснелись. Пальцы стали неловкими, что колодки. На руки дул, прятал в рукава. Корзину давно нес на локте, глазами не рыскал – пропал интерес. Заплутал. Вроде недавно еще Долгое озеро было видно, а стал охватывать пошире, один косогор, густо поросший, другой, не упомнишь, когда потерял из виду, вроде слева же было, стал вертаться, но то ли промахнулся, и в Семеново урочище попал, то ли, все таки обогнул и вот должны показаться Куровские нивы... Но не показались. И уже сомневался, а точно ли то озеро было Долгое? Не Окуневец ли? Теперь жалел, и что не подошел ближе к берегу. И тому, что не отколотил доски с окон, к соседям не наведался, не сказал, куда направился... Хмарь-то какая!

   Зарядил мелкий холодный дождик – уже ясно, что не на один день. Первым делом надо теплить колени и локти, с них холод к грудине подбирается. Костерок бы, но без спичек в такое время и нечего думать. Когда понял, что не выйдет – успокоился, стал место подбирать – надо "чуму" делать, укрытие. Выбрал подходящее разлапистое дерево, где один из суков рос низко, концом опускаясь к самой земле. Отставил корзину у намеченного, сам с ножом стал спускать в низину, где низкорослые ели – резать и ломать лапник. Работалось спорно, даже согрелся, быстро сложил пару здоровых охапок – каждую на отдельной большой ветви – волочь за нее к месту, где собрался ночевать. Сволок, обустроился...

   Захар Захарович из тех кто быстро перенимает полезные обычаи. Первую ягодину не в рот, а на веточку – приношение лесным птичкам, что, вроде как (так местные говорят), души человеческие переносят по последнему адресу. Вот скажешь – пням кланяются? В лесу живешь, всякие страсти случаются. Идешь по лесу – пень. Как пню не поклониться, если здесь его категорически не должно быть?

   В лесу бойся людей. Лешак поводит, наиграется, да отпустит. Человек своим делам свидетелей не любит.

   Когда выскользнули, ветка не всколыхнулась, один, и тут же другой, но не следом, а параллельно, как бы страхуя, глаз на глазу, да и глаз сверх. Вышли, словно... Захар Захарычу так показалось, что глянули в самое сердце. Должно быть, прибор такой, от которого, как он слышал, только остывшим трупом можно спрятаться... Захар Захарович, мужчина большой выдержки, не шевельнулся, тут же захлопнул глаза, стараясь, чтобы не дрожали веки. Молясь, что если обойдется, лучше об этом деле помолчать – в здешних местах всегда можно определить откуда пошел базар-понос. Годы девяностые – тут и в городах люди пропадают, как корова языком... Понимал, что его укрытие – не укрытие, скрыть не может от взгляда к лесным несуразицам цепкого, острого, пронзительного... потому поступил как в детстве – закрыл глаза и изобразил, будто спит...

   ...Сошлись в ложбинке, выставили охранение.

   – Что видели? – задал обычный вопрос Георгий.

   – Мужик какой-то в хворосте ночевал, похоже, заблудился, – сказал Сашка.

   – Вернуться, вывести? – спросил Михаил.

   – Грамотно расположился, утром сам выйдет... Не пора ли и нам устраиваться?..

   Где ни стали, там и стан. Но останавливались, на ночевку ли, дневку ли, с умом; на сухом, и чтоб пути отхода, и чтоб завести туда можно было, где "макар телят не пас", откуда возврата не будет, и чтоб уйти, если так карта ляжет, с "тяжелым", а не будет возможности уйти, так дать такой последний бой, такой, что – "до небес продрищутся"...

   Когда духовное срасталось с мирским, оно становилось непобедимым. Оборона Троице-Сергиева монастыря продолжалась полтора года. Монахи выдержали 38 приступов и сделали сорок с чем-то вылазок, и поляки, так и не взяв монастыря, вынуждены были уйти с позором.

   11 ноября 1608 года защитники Троице-Сергиева монастыря предприняли тщательно спланированную атаку на подкоп, грозивший взорвать одну из башен монастыря. Три отряда: два отвлекающих и саперно-подрывная команда слаженно атаковали на рассвете. В завязавшемся бою отвлекающие отряды оттеснили противника от подкопа, хотя один из командиров первого отряда был убит, после чего саперы заложили порох в подкоп. В момент контратаки погиб командир подрывной команды Иван Внуков, и тогда двое крестьян, подпустив солдат поближе, взорвали мину вместе с собой и поляками...

   28 ноября 1608 года во время вылазки, группа троицких воинов увлекшийся преследованием врага, была атакован всеми силами полка Лисовского. Русскому отряду грозило полное уничтожение, но тут в бой пошел последний резерв командования: старцы Строгов и Ржевитин с 20 монахами. В этой команде все были в прошлом воинами или монастырскими слугами (тоже ратными людьми). Отряд старцев отказался от доспехов, атаковал в рясах и куколях, причем вышел через Святые Ворота монастыря, которые открывались только для царского въезда. В полку Лисовского большинство воинов были тушинские изменники, и при виде этой атаки их охватил суеверный ужас. В беспорядке бежали и вылазный отряд начал отходить к монастырю, когда на поле боя появился сам Ян Сапега со своими людьми и железной рукой навел порядок среди тушинской сволочи, атаковав троицких воинов с фланга. В этот момент крестьянин Суета с бердышем один задержал наступление поляков, убив несколько всадников и дав товарищам несколько мгновений, чтобы восстановить порядок. Троицкий отряд перестроился и контратаковал, при этом монастырский служка Пимен Тененв ранил Александра Лисовского стрелой. Лисовский упал с коня, и хотя его люди вынесли командира с поля боя, порядок в польском войске был нарушен окончательно и троицкий отряд прорвался в монастырь...

   Порванное как не вяжи, а все узел будет. Славный узел памяти. Оборона Троице-Сергиева монастыря ставила крест на семибоярщине – порыв рождал Мининых и Пожарских.

   Узел, что вязали после смутного времени, истрепался лишь спустя почти 400 лет, вконец сотлев к последним годкам второго тысячелетия. И хотя реальность во многом превосходит сочинения, но подвигам русских (дворян, солдат, крестьян, монахов и служек) теперь предназначалось потрясать воображение лишь историков...

   –

   ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

   "...Окончится война, все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, – все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание... Человеческий мозг, сознание людей, способны к изменению, посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением .. исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых «художников», которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

   И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов..."

   / Аллен Даллес – шеф ЦРУ США – 1945 году/

   «Нам противостоит население в 180 миллионов, смесь разных рас, даже имя которых непроизносимо и внешность которых такова, что любой может их пристрелить без всякой жалости или эмоций... Мы, германцы, являемся единственными людьми в мире, которые относятся к животным справедливо, и мы – те, которые будут справедливо относиться к этим недочеловекам. Однако заботиться о них или давать им какие-то идеалы есть преступление против нашей крови...»

   /Йозеф Гиммлер – министр пропаганды Германии – 1941 году/

   (конец вводных)

   –

   ...Трудно дать слепок времени с безвременья. В 90-е сложно было понять – что собственно происходит. Слишком нагло США колонизировали бывший Советский Союз. Правитель глупый, частью лукавый и уж полностью беспринципный сдавал страну на правах колонии. Не остановившись на этом (аппетит приходит во время еды), США принялись реализовать намерения проделать это же с оставшимся миром... США – сами бывшая колония, забыв пример собственной истории, которая учит, что не все колонии так покорны, как хотелось бы, проводила политику неоколонизации по старому, в общем-то, образцу. Уничтожение непокорных, первенство законов метрополии, назначенцы... Не все ладилось. Иное раздражало. Поставленные на управление кадры едва ли всерьез поглядывали «налево», но некоторые телодвижения, случалось, совершали вне инструкций...

   Полное покорение России так и не было реализовано, да оно и опасно – его уже (в отличие от тайного – от соглашения с правящей прослойкой) могли заметить предназначенные на вымирание. Парадокс, который никак не могут освоить, понять люди, заключается в том, что современные войны могут начинаться и заканчиваться, когда само население этих стран остается не в курсе, изредка огорчаясь тому, что его поуменьшело, но объясняя это, как ему сплошь и рядом втолковывалось – "естественными причинами".

   Идея увеличение числа продуктов, путем уменьшения числа едоков, не нова, апробирована потерпевшими кораблекрушение.

   Джульетто Кьеза – персона более чем информированная, писал впоследствии: "...из Гарварда российскому правительству посылали факсом проекты законов, написанные уже по-русски, для воплощения в экономической политике, под заголовком "Правительские распоряжения и декреты". Американцы долларизировали Россию, посылая с согласия правительства Гайдара, превратившегося в их протекторат, десятки грузовых "Боингов-747", загруженных под завязку новенькими, только что отпечатанными стодолларовыми купюрами... Советниками, руководившими приватизацией, были сплошь американцы или "русские" под началом американцев, назначенных напрямую российским правительством. Весь процесс приватизации проходил по рецептам технологического и финансового ноу-хау Соединенных Штатов и с согласия Вашингтона. И не только: когда вставал вопрос о назначении министров и директоров крупных предприятий, летали в Соединенные Штаты за советами, а лучше сказать, за приказами... В 1993 году Ельцин уже полный банкрот в моральном и экономическом плане, поэтому, чтобы удержаться у власти, он распродает Россию Соединенным Штатам, демонтирует армию, аэрокосмическую промышленность, народное образование, словом, все..."

   –

   ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

   Лавров – Лайбах;

   Грызлов – Шац;

   Д. Медведев – Шахтман;

   С. Иванов – Иохимсон;

   Ю. Иванов – Иероним;

   Б. Громов – Гольдштейн;

   Коржаков – Хаген;

   Лужков – Кац

   Кудрин – Кюхельбекер;

   Кириенко – Израитель;

   Матвиенко – Эйхгорн;

   Фурсенко – Файфман;

   Зурабов – Сабельсон;

   Белых – Айзеншпис;

   Митрохин – Хайнц;

   Филиппов – Файнштайн;

   Садовничий – Рахимович;

   Абалкин – Эткинд;

   Гайдар – Руденберг;

   Явлинский – Абельман;

   Немцов – Герман;

   Примаков – Шац;

   Хакамада – Бейрнштейн;

   Сабчак – Хайнович;

   Жуков – Бирман;

   Гордеев – Штубис;

   Слиска – Бет Шебес;

   Панина – Райх;

   Устинов – Штайн;

   Малышкин – Везенберг;

   Митрофанов – Виерский;

   Абрамов – Бегин;

   Аяцков – Гольдберг;

   Строев – Давидсон;

   Осадчий – Натансон...

   /неполное перечисление/

   (конец вводных)

   –

   «Пришли злыдни, как на три дни, а задержалися на три вики...»

   Жириновский, как автор "компромата", в то время всерьез ли, не всерьез, но грезивший о президентском кресле "Всея Руси", не счел нужным упомянуть еще одну расшифровку – на себя... "Сын юриста" – еще не диагноз.

   – Ну, да шут с ним! – размышлял себе Извилина, невольно улыбаясь всем этим хитросплетениям: – Роль провокатора при государственной думе также неплохо оплачивается.

   Всякому трону нужен шут – проститутка власти, чтобы время от времени озвучивать ту правду, которую следует замазать (раз она озвучена шутом, ей уже нельзя следовать, принять всерьез), пугать ею возможных противников – выносить предупреждения.

   В 90-е скандалист Жириновский пытался выпустить книжонку, в которой неосмотрительно дал пофамильную расшифровку власти нынешней. Прежде чем получить основательного втыка (а с ним и откупных, которые сунула уже вторая рука, которая лучше знала, что делать к таким случаям), прежде чем тираж тихо растворился – исчез, будто его и не было, а поздние сетевые версии подкорректированы, газета "Наша трибуна" (тоже не слишком долго просуществовавшая), сделала распечатку состава правительства и приближенных к нему, мимоходом отметив удачное (прямо-таки ко времени) название: "Иван – запахни душу!", и весьма смешное своим призывом, поскольку в той подборке автор забыл указать "имя собственное", дать еще одну ссылку преемственности поколений от управленцев 1917 до управленцев с 1991, а именно: Жириновский – Эдельштейн.

   Кто успел, тот успел – удивился, но тут же поспешил все забыть – слишком уж безнадежный для России вырисовывался расклад...

   Недовольный последними вливаниями в собственную партию (в рамках собственной программы – "горючее в обмен на партийцев"), "лучший друг русского народа" заехал по пути от Саддама Хусейна в Израиль, словно надеясь развеселить местных жителей приевшейся в тех местах классической клоунадой, стучал себя там кулаками в грудь: "Я – еврей!" Впрочем, мир и Израиль видывали и не такое. Гораздо более насущным на тот момент выглядело решение проблем, выдвинутых "душевными" талмуд-лоббистами – вроде окончательного и бесповоротного запрета на торговлю свининой на всей территории Израиля – в очередной раз проаргументирующими свои экономические выкладки изречениями из Торы...

   Всякому лобби свое место – лучше бы "лобное". Закон свят, но законник – черт средь святости. Но то не главное худое. А худо – что теперь уже и он пролез законы лепить. Раньше: закон – Закон. Потом закон – новые щелки в нем. И враз 69! Законы чертей под их безраздельное царствие!

   Жириновский, обиженный одной частью еврейства, обласканный и обнадеженный другой, кинулся обратно в Россию – лоббировать приватизацию...

   Извилина, зная, что все не так плохо – все гораздо хуже, больше удивлялся тому, что еще способен удивляться.

   Почти одновременно узаконили отмену такой графы в паспорте, как национальность, вполне резонно, на страницах газет и многочисленных носатых телевизионных "искусах" рассуждая, что в таком многонациональном государстве, как Россия, не то чтобы не должно быть национальностей вовсе, а места "ксенофобии", "антисемитизму", "экстремизму", "шовинизму", "мигранофобии", "юдофобии" и прочим "проявлениям" человеческой логики.

   (90-е, словно блядь со стажем, наделили русский язык множеством новых слов.)

   Эпоха первоначального накопления авантюристов закончилась, начался еще более циничный этап...

   Сделав свое дело (словно отыграв заданную роль), ушел в тень пухленький председатель правительства, что в начале собственной политической карьеры козырял в качестве фамилии немаленьким по весу литературным псевдоним собственного деда, разом наделив себя его авторитетом. Того самого, что доживи он до седовласых лет, пожалуй что, и шашечкой рубанул наискосок своего внучка, разваливая его до самого седалища, искупая свой грех уже большей частью, поскольку малую искупил литературой и собственной гибелью в 1941 году. У деда грехов хватало – дурная кровь – рубал шашечкой и постреливал крестьян, которые не хотели идти в "светлое будущее", под это в свои неполные восемнадцать командовал полком, в общем, как сейчас говорят, был еще тот "отморозок"...

   Не один такой рубал, как восторженно говорил позднее: "головы гидры контрреволюции", а попросту занимался делами по прыщавым мечтаниям своим – душегубствовал, имея к этому делу мандат – разрешение от новой власти – полное и беспредельное по "тогдашнему злому времени". Однако, далеко не каждый из таких становился еще и писателем. Еще меньшему числу хватает ума помолчать о "подвигах". Почти никто открыто не мемуарил – удерживал себя в рамках дозволительных политическому моменту. Были исключения, которые позволили себе "художественно намекать". Такому писателю Бабелю, о котором сами евреи любят говорить, что он "зеркало еврейской души" (впрочем, каких глупостей сегодня не говорят!), досталась своя законная заслуженная пуля в 1940 году. Это и другое позволило "социально близким" плакать о несправедливом отсчете с 1937 – Большой Сталинской Инвентаризации людей и дел.

   Внучок был гладок и гадок, для броскости взявши в качестве фамилии литературный псевдоним деда, крестьян уже, ни "именем революции", ни под другим, кроме собственного краденого, не расстреливал и шашечкой не рубил, но тихой сапой заморил многие тысячи, а то и миллионы, найдя тому много новых способов. Наделенный, словно в насмешку, маслеными глазами и даже голосом одного из наиболее характерных персонажей произведений деда, невольным образом скопировав внешнюю личину, вольным – взяв его себе в пример, к которому надо стремиться, но уже не за "варенье и печенье", а много большее, на радость "буржуинам" сдавал последний бастион, громя государственные монополии, налаживая бесперебойное снабжение водкой и... прочее, и прочее... "Обул" всех разом – всю страну "обул", подмахивая своей мягкой ладошкой с короткими пальцами бумажку за бумажкой, каждая из которых по сути равнялась тысячам пулеметных очередей в толпу.

   Дед имел совесть погибнуть в отечественной (этим сняв с себя часть грехов), но внук их преумножил, и уже ясно, что никаким следующим поколениям этого проклятого рода их уже не искупить.

   В 90-е "новыми боярами" русское государство было сдано, и происходило маневрирование на идее украсть как можно больше, а удастся, так и закрепиться на этом воровстве – узаконить его. Дальше – закономерность. В первое десятилетие нового тысячелетия Россия являлась узаконенным данником США. Только называлось это не данью, не ясаком, и не контрибуцией, а таким выворотом сознания, как "стабилизационный фонд будущих поколений". Какая-то логика в этом присутствовала – фонд обеспечивал более-менее стабильное существование определенной группы людей до тех пор, пока щедро и без задержек пополнялся. И ясно было, что о "поколениях России" здесь речь не идет.

   Россия теперь оплачивала новейшие войны США и, что хуже, в том числе и ту неостановочную "невидимую", которая велась против самой России...

   Бог не живет ни в чернилах, ни в «голубом экране», сдав эти места дьяволу. Какого цвета правда? Ее природный цвет всегда пытаются залить красным... На Вторую Чеченскую «сообразили» призвать «специалистов запаса»...

   Всякая победа (не только Пиррова) – это недолгая пауза перед следующей войной. Все просто и все сложно. Россия не может уйти, а чеченцы, снова вкусив образ жизни, который исповедывали веками, не в силах от него отказаться. Оставшись на какое-то время без "воспитателей", они мгновенно вернулись к собственной "природе", отбросив насмарку все вложенные, в том числе и собственные усилия по человеческой селекции.

   Генерал Ермолов знал что надо делать и памятник ему стоял на площади города Грозного все годы советской власти, как напоминание.

   Ермолов сегодняшних правозащитников весьма шокирует, как шокирует все рациональное в укреплении государственности – нет-нет, да услышишь о них об этих пленных шведах с постепенным переводом стрелок на сталинский Гулаг, на то что такое возможно только при абсолютах власти.

   Черчилль – премьер министр тогда еще Великобритании, (а не того куцего недоразумения, что осталось от нее в наши дни и существует только за счет собственных резервов ранее уворованного на всем земном шаре), высказался на сей счет так: "Пленный – это человек, который пытался тебя убить и теперь требует по отношению к себе гуманного отношения..."

   Знал о чем говорил, фашисты и здесь проявили себя подражателями. Правда, они не додумались, как англичане сажать в концлагеря исключительно женщин и детей, как это было в бурско-английской войне, но... Новоначинание понравилось, американцы посадили в лагеря скопом всех японцев имеющихся на континенте. А вот это уже скорее по собственной проверенной иудейской логике, что каждый еврей (в данном случае – японец) – шпион своего клана по факту крови. Вывод интересный далекоидущий.

   Изобрели и развили англосаксы, но аукнулось только немцам – во всех исторических вопросах платит проигравший.

   В Чечне, поминая того самого, годами склоняемого «японского городового», въевшегося в сознание еще с газетных передовиц русско-японской войны, повидали многое, раньше невозможное, и даже казалось бы уму непостижимое. И дурное взаимодействие в войсках, когда оставалось только скрипеть зубами от безалаберности и бестолковости. Когда лучшим инструментом уничтожения противника должна была служить связь, наводка на цель, а даже это не работало. Чего проще – подсветить объект с помощью спецсредств, «на луч», но спецсредства, едва появившись, вдруг, изымались из-за их «дороговизны» и «ненадежности», а те характеристики, те восторженные отзывы, которые давали им сами, пропадали, так и не дойдя до института разработчика.

   Это превратилось не в случай, а в некую норму. Все чаще всплывало слово ПРЕДАТЕЛЬСТВО.

   Между тем, в Чечне встретились и со своими старыми знакомыми по Афганистану. Некоторых из них узнавали по характерному "почерку" – местам выбора засад, ухода от преследования, особенностям установки мин, и конечно же, зверствам – сопутствующему инструменту устрашения, развлечения и снятия стресса среди людей не мыслящих себя без войны. Иные встречи расценили как подарок судьбы, и свели счеты, которые, после окончания Афганской, и не чаяли свести. На тот славный момент, если жалели о чем, так это то, что время отшагнуло на другую географию, и не было среди этих наемников их давних американских учителей. Неизвестно о чем думали пакистанские инструктора, но явно не рассчитывали так быстро и бесславно сгинуть под чужим небом... Жил, не жил, а помирай...

   В свою "Чеченскую" отказались принимать награды, поскольку смотрели на вещи мира – его блестящие побрякушки – по иному. Но опять же Сергей-Извилина надоумил. Рассказал, что в период гражданской войны офицеры Белой гвардии отказались от наград, поскольку не могут существовать подобные поощрения за войну с собственным народом. Власть способна что-либо открыто запретить, если только ее уважают или боятся. Это и явилось началом всех сложностей, самого пристального внимания в их адрес, настолько пристального, что пошла серия неких "случайностей", могущих фатально повлиять на здоровье.

   Если человек отказывается от награды, он стоит большего. Но этим он и подозрителен.

   Всякая власть лжива, а ожидать справедливых решений от нововластия России – полностью ей чуждого, более чем странно. Пришлось уйти со службы "вчистую", а Казаку – человеку вспыльчивому, заводному, всегда готовому на ответ "с превышением", сперва под суд, потом в колонию, а с побега на нелегальное.