Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Глава 4 – «Отец родной», стратегий наших рулевой

Начало марта 1942. Сталин И.В.

Перед «этим 22 июня» он дал себе зарок – если товарищи военные, смогут летом 41-го «сыграть лучше, чем в тот раз», в их непосредственную работу сам и дальше вмешиваться не будет. И старательно выдерживал данное себе обещание – в деятельность «группы Мерцкова» не лез, хотя отчёты того выслушивал регулярно и с Борисом Михайловичем тет-а-тет говорил. Впрочем, на командный пункт Генштаба приезжал. Не слишком часто, чтобы не сбивать у военных ритм их работы. А вот в работе ГВС КА, членом которого он был, участвовал на полноценной основе, стараясь вникать во все детали и делать, всё, что необходимо и лучше делать самому вождю советского народа. Руководство армией страны – это не только боевые действия, но и всё, что требуется для того, чтобы эти самые боевые действия вооружённые силы СССР вели как можно лучше. Задать вопросы, возникающие по ходу обсуждений и для лучшего понимания – что происходит на фронте и какие соображения у товарищей военных – это одно. А указывать, какая дивизия должна сдвинуться на пару-другую километров, занимая более удобные для наступления или обороны рубежи – вообще не его ума дело, у него своих забот хватает.

Пока удавалось выдерживать данное себе обещание..

Если Мерецков и Шапошников всеми деталями высшей штабной работы занимались в Генштабе, при помощи офицеров его оперативного управления анализируя обстановку на фронте, определяя и формулируя директивы, уходящие в войска, то общее руководство РККА, после разговора с товарищами из Политбюро и теми кандидатами в его члены, кого Сталин сам решил допустить до «Особой папки», фактически стало вестись путём слившейся «группы Мерецкова» и ГВС КА, в который входили Маленков и Жданов, получившие ныне возможность сравнивать «тот» и «этот» разы. Подобная организация работы ныне весьма удовлетворила Сталина, ранее весьма тяготившемуся тем, что в работе ГВС постоянно нужно было помнить о том, что «не все в курсе».

Ныне Сталин, на ГВС, мог сосредоточится на общем руководстве вооружёнными силами, оставив положенное – Генштабу, где Мерецков и Шапошников сами решали, что и как оформлять в приказах для фронтов, армий и, иногда, минуя военные советы фронтов, спускали распоряжения непосредственно на уровень корпусов. Там, где требовала обстановка и где руководство армий и фронтов допускало, с точки зрения Генштаба, промахи и ошибки.

Несколько лучшее положение с радиосвязью в КА по сравнению с «тем разом», позволило сократить время реакции на распоряжения, как уходившие в соединения «сверху», так и внутри их самих, при доведении приказов до дивизий, полков, батальонов и рот..

Особенно актуальными была связь в самых низовых звеньях, именно тех, куда уходила большая часть объёма производимых в стране радиостанций – как на новой элементной базе с экспериментального производства НКВД, как на классической радиоламповой, так и те средства связи, что приходили в РККА из поставок по ленд-лизу.

* * *

Вот и на сегодняшнем совещании ГВС он внимательно слушал высших военных. Наступившая весна подводила черту в том, что было зимним позиционным тупиком. И если Германия не могла наступать по причине очень больших потерь вермахта – превосходивших самые худшие собственные прогнозы немцев – из-за сильнейшего сопротивления советских войск, то руководство СССР, имея большие резервы в живой силе и технике, сознательно не вело крупных наступлений зимой. Знание уроков «иной истории» крепко удерживало в узде желание «побыстрей».

За всю зиму, за исключением тех двух неудачных попыток прорыва на центральном направлении и тактического успеха в Прибалтике, немцы не предпринимали больших усилий, фактически перед всем миром признав провал блицкрига. И, с истинно тевтонским упрямством и не меньшим орднунгом восстанавливали большие нежданные потери 41-го. Насыщая вермахт личным составом – за счёт полного привлечения контингента 1922 и 1923 годов рождения и призыва в армию наименее важной части рабочих из промышленности, получая от промышленности технику – новую и отремонтированную. Потери в бронетехнике – свыше пяти с половиной тысяч бронеединиц (танков и бронемашин всех типов) за период с начала войны немцам удалось восстановить примерно на две трети, максимально увеличив её выпуск и задействовав часть трофеев из арсеналов разбитых европейских армий, остававшейся на складах. Хуже дело было с автотранспортом. Утерянные в боях полностью уничтоженными и попавшими в долгий ремонт полтораста тысяч автомобилей и тягачей всех типов удалось скомпенсировать полученными от промышленности и отремонтированными только на треть..

Однако, выбирая резервы живой силы, разворачивая массовое производство, Германия всё сильнее сжимала пружину тотальной войны. Которая обязательно выстрелит. Как было ясно многим – как в СССР, так и его союзникам, так и сателлитам Германии, так и нейтралам и прочим на иных континентах – пружина развернётся весной-летом в этом, наступившем 1942-м..

До сих пор не было ни малейшей ясности – что задумали немцы. Предположения конечно, были, разведывательные органы как генштаба КА и ГУГБ, так и сведения, приходившие от союзников и других источников (у нейтралов и в дипломатических кругах) давали кусочки информации о готовящемся большом наступлении немцев. Но какой-либо уверенности в том, где именно и что предпримет враг в самое ближайшее время, как только установится более-менее приличная погода, не было совсем. Отрывочные сведения из Германии, от немногих оставшихся разведывательных источников – не попавших «под колпак» или полную ликвидацию со стороны гестапо, давали некоторые данные, подтверждавшие официальную пропаганду Германии – её промышленность действительно полностью перешла на работу в режим военного времени, более-менее восстановив потери 41-го. Те из дивизий вермахта, которые понесли большие потери в СССР, были восстановлены – в живой силе и технике. Приоритет, как и ожидалось, отдавался панзер-дивизиям, люфтваффе, артиллерии. Хотя, в целом, в технике особых отличий по сравнению с «той историей» не наблюдалось – подобное нельзя по мановению руки достать из кармана, но то, что пришло в вермахт и люфтваффе в «той войне» в 1942, было отмечено уже и в «этой». Числа только были больше – верхушка Германии приняла единственно верное в данной ситуации решение – тотальная война, тотальная мобилизация всех возможностей и поставила всё на «вторую попытку»..

* * *

Красная армия за зиму также ограничивалась частными наступлениями в некоторых местах фронта, сопровождавшимися массированным артогнём и атаками танковых соединений уровня бригады, ориентированных на непосредственную поддержку пехоты, а не на глубокие прорывы. И, также, как и немцы, при значительном сопротивлении противоборствующей стороны прекращала попытки продвижения далее. Тактика войны на истощение была более выгодна Союзу.

В СССР попали даже кое-какие данные по интенсификации работ по химическому оружию. Вступивший раньше «иной истории» в строй завод по производству «трилона 83» – «табуна» в конце февраля выдал первый десяток тонн продукции. Однако, зная об ускорении работ по химическому оружию в Германии и получив сведения о начале выпуска продукции этим заводом, руководство СССР не испытало особого беспокойства. Первая партия нового типа ХО, фактически была экспериментальных размеров, общий объём за «ту войну» (и не использованный в «тот раз») был известен – тысячи тонн, об интенсивном строительстве ещё трёх заводов подобного назначения разведывательной информации не появилось, и, каких-либо действий в СССР пока предпринято не было. Стремительно устаревавшее (пусть и не во всём) «послезнание» здесь уже не могло помочь..

Фактически, к поздней весне 42-го совпали замыслы и практические меры руководства двух непримиримых ныне врагов. Немецкого – переведя за зиму экономику и всю жизнь Германии на военные рельсы – любой ценой сокрушить СССР и забрать, как минимум, все его ресурсы вплоть до Урала, и советского – выдержав второй и, скорее всего, последний натиск врага, после которого Германия уже не сможет восстановиться, начать решительное освобождение оккупированной части СССР и последующих действий по окончательному разгрому гитлеровского чудовища.

Приглашение на «вторую попытку первого удара» Германией было получено. Получено и принято.

* * *

Позиционная война закончилась почти одномоментно – в районе Первомая, почти на всей линии фронта, как только более-менее прошла весенняя распутица. Но если во многих местах вклинения немцев а советскую оборону были явно демонстративными и отвлекающими, то, спустя несколько дней направления их ударов, однозначно преследующих стратегические цели, были определены..

Заполярье, Северный Фронт.

После ещё более неудачного, чем в «иной истории», наступления немцев (как по причине недостаточных сил и средств, так и своевременных действий СССР, имевшего полную картину вражеских замыслов насчёт Мурманска) в начальный период войны, на данном фронте установилось позиционное равновесие. Хорошо осознавая значение Мурманска (наряду с Архангельском) в системе арктических конвоев с ленд-лизом и поставками на коммерческой основе грузов в СССР, руководство Германии сместило усилия на севере с сухопутного фронта на авиацию (авиабомбардировки советских портов и конвоев, идущих туда) и действия своего ВМФ против караванов кораблей.

Большие (по сравнению с «другой итерацией») объёмы грузов, доставляемых по морю, и соответственно, внимание противника, привели и к большим абсолютным потерям – счёт авиацией, субмаринами и эсминцами врага потопленных судов с грузами к апрелю 42-го уже достиг десятка, хотя разгромов наподобие «иного» PQ-17 пока не случилось, да и время его ещё не пришло.

Финны, достигнув некоторых успехов на первоначальном этапе боёв в Карелии и южнее, на Ленинградском направлении, после августа 1941 резко снизили свою боевую активность, несмотря на претензии из Берлина. В котором крайне были не удовлетворены медленным продвижением финнов как к Ленинграду, так и Петрозаводску. Причины подобной логики Маннергейм откровенно прояснил немцам – заявив о том, что, даже если его армии удастся преодолеть мощную оборону РККА на пути финнов к Ленинграду от Выборга до рубежа на реке Вуокса, впадающей в Ладожское озеро, то в одиночку смысла предпринимать штурм Ленинграда нет – он совсем не видел шансов на успех в подобном для финнов грандиозном военном мероприятии. Крыть в той ситуации немцам было нечем – их силы находились от второго по значению центра СССР на намного большем расстоянии и близко не угрожая ему.

На пути же к Петрозаводску финны удалось достичь только подступов к Сортавале. Незначительное продвижение немцев в Прибалтике и финнов на севере, сохранившийся контроль СССР над главной ВМБ в Таллине, куда эвакуировались силы КБФ с баз в Либаве(Лиепае) и Вентспилсе, позволяли поддерживать (хоть и скудное) снабжение базы СССР на полуострове Ханко, которая удерживалась советскими силами и в 1942-м. Подобное развитие событий исключило омерзительное (но совсем не удивительное, при взгляде «из будущего» того же Рожкова) поведение госсекретаря США Корделла Халла, в «иной реальности» в октябре 1941-го поздравлявшего посла Финляндии в Вашингтоне Ялмара Йохана Фредерика Прокопа с «освобождением Карелии», но тут же радостно предупреждавшего, что «США выступают против нарушения финской армией советско-финляндской границы 1939 года».

Ныне поздравлять «фиников» особо было не с чем. А у товарища Сталина, готовившегося в марте-апреле 42-го к майской встрече на Аляске, было на один повод меньше сомневаться в том, что он задумал и на что, после долгих и столь непривычных всем споров, ему удалось буквально «уломать» товарищей в Политбюро, ошарашенных его предложением «ради лучшего будущего..»

Балтийское море.

Однако, несмотря на весьма выжидательную позицию в отношении Ленинграда, финны на Балтийском море доставляли много неприятностей КБФ и Советскому Союзу в целом.

На новых минных полях, местоположение которых уже нельзя было установить «из книг» и в результате атак финских субмарин и торпедных катеров силы КБФ и транспортные суда, обеспечивавшие снабжение Ханко и Моонзунда, несли немалые потери.

Финские броненосцы береговой обороны в 41/42 гг. несколько раз вели мощный обстрел советских укреплений на Ханко, вступая с артиллерийские дуэли с тяжелыми железнодорожными орудиями советской базы, которая, в свете имевшихся пост-знаний, была значительно укреплена и обеспечена запасами перед началом войны.

26 апреля немцы перешли в наступление в Прибалтике, нанося удар на Таллин и финны, всё же рассчитывавшие на более успешное ныне продвижение немцев а Прибалтике, приняли деятельное участие в начавшейся немецко-финской десантной операции против советских сил на Моонзундском архипелаге. Около которого 28 апреля произошло самое большое морское сражение на данном ТВД, подобного которому не было в «иной войне».

Конвой транспортов из Турку, перевозивший второй финский пехотный полк (первый, высаженный 26-го на острове Хийума(Даго) уже вёл бои против сил РККА, оборонявших Моонзунд), был перехвачен эскадрой КБФ, вышедшей из ВМБ Таллин.

ББО «Вяйнямейнен» и «Ильмаринен», возглавлявшие силы охраны конвоя, были вынуждены вступить в бой. Против двух финских броненосцев, немецких минзага и двух миноносцев типа «1935» и десятка сторожевиков, прикрывавших транспортные суда с пехотой и артиллерией оказались превосходящие силы КБФ – линкор «Октябрьская Революция» (бывший «Гангут») и 6 эсминцев 4-го и 5-го дивизионов КБФ. Чуть позже из Талиннской ВМБ подошли ещё несколько тральщиков и морских охотников.

В виду северного берега острова Хийумаа ранним утром произошло самое настоящее эскадренное сражение. Чему, в отличие от «иной истории», способствовало несколько причин – в «тот раз» основным противником КБФ была немецкая авиация, ныне изрядно ослабленная большими потерями в самолётах и опытном лётном составе и более смелое руководство боевыми действиями КБФ, опиравшегося на удерживаемые Таллин, Ханко и Моонзунд.

Вскоре после первых, пристрелочных выстрелов эскадренного боя советский линкор получил попадание 254-мм снаряда с «Ильмаринена» (не подорвавшегося и не затонувшего в «этот раз» в сентябре 1941 на мине). Третья башня главного калибра «Октябрьской Революции», в которую угодил снаряд, вышла из строя, но через несколько минут за неё отомстила соседняя – с перерывом в несколько секунд именно из её орудий Обуховского завода в «Ильмаринен», попало два 305-мм снаряда. Первый разрушил установку спаренных 105-мм орудий «Бофорс», а второй, легко проломив 55-мм бронепояс «цитадели» финского корабля, взорвался внутри. Ещё через пять минут почти двадцати торпедный залп с четырёх советских эсминцев, пошедших в торпедную атаку, завершил боевую карьеру второго финского броненосца, в который попало три торпеды. Его агония была коротка – погиб почти весь экипаж. «Ильмаринен», вместе в остальными малыми кораблями финско-немецкой эскадры оставшийся перед лицом значительно превосходящих сил КБФ, старался удержать их прорыв к транспортам с войсками. В крайнем случае, пока была связана боем советская эскадра, транспорты смогут выбросится на побережье острова – иного выхода командир конвоя на финском ББО, отдавший такой приказ, не видел. Он рассчитывал спасти от смерти в холодных водах Балтики хотя бы часть личного состава полка.

Над противоборствующими эскадрами, в свою очередь, происходило воздушное истребительное сражение. Советская авиация с аэродромов на Моонзунде и из района Таллина вела бой с немецкими истребителями, базировавшимися на захваченных аэродромах в Хаапсалу и Пярну.

Через час почти всё был кончено. «Ильмаринен», достаточно искусно маневрировавший под огнём корабельных орудий советского линкора, получил ещё три попадания из «12-дюймовок» «Октябрьской Революции», потерял ход из-за повреждений в своей дизель-электрической установке и начал быстро кренится из-за большой пробоины ниже ватерлинии и вскоре опрокинулся. Тем временем, используя своё огневое превосходство, советские эсминцы отбили отчаянную атаку двух немецких миноносцев, заметно уступавших им в вооружении и растерзали транспортные суда финского конвоя. Из личного состав финского полка на не успевших выброситься на берег острова Хийумаа транспортных судов, выжило всего два десятка человек, смогших добраться до берега на подручных средствах после расстрела транспортов советскими эсминцами.

Однако это было ещё не всё. Большую морскую победу Советского Союза изрядно смазали германские средние бомбардировщики Ju-88A авиагруппы Kgr.806 люфтваффе, базировавшиеся на аэродром Риги. С запозданием, из-за организационной неразберихи между немцами и финнами, не внеся вклада в поддержку конвоя, они успели под занавес сражения в море атаковать советскую эскадру, уже уходившую в Таллин.

Бомбардировочная немецкая авиагруппа из 24 боеготовых самолётов, проигнорировав «мелочь» в виде тральщиков и морских охотников, догнала основные силы советской эскадры и потопила в первой же атаке два эсминца. Получил своё и старый линкор, доставшийся коммунистическому государству от царской России. Немецкая бомба разрушила командно-дальномерный пост главного калибра.

Ценой этой атаки для немцев были три сбитых «88-х юнкерса». И, возможно, потери нашей эскадры были бы больше, но немецкие бомбардировщики были отогнаны подоспевшими нашими истребителями.

В целом, стоит отметить, что командующий флотом СССР адмирал Кузнецов, долго и тщательно изучавший историю боевых действий наших флотов «иной истории» и сопутствующие материалы, всё же счёл возможным оставить (в отличие от командующего ЧФ) на своём месте командующего КБФ Трибуца, которого многие послевоенные историки, наряду с начштабом Пантелеевым, считали ответственным за тяжелейшие потери в «том» «Таллинском переходе», который он возглавлял. Как и его роль и заслуги в обороне и удержании Ленинграда.

Короткая «скамейка запасных» была во многих отношениях у Советского ВМФ. А контр-адмирал Пантелеев в «этот раз» вместо «и.о.» стал начальником штаба КБФ даже раньше – не в июне, а в январе 41-го. И именно он командовал эскадрой КБФ, пустивший на дно около архипелага Моонзунд оба финских броненосца и транспорты с финским пехотным полком.

Прибалтийский Фронт.

Начавшееся наступление немцев на Таллин, согласованное по времени с попыткой захвата Моонзундского архипелага (свёрнутой вскоре по причине разгрома второго финского конвоя и больших потерь уже высадившихся на островах Сааремаа и Хийума немецких и финских сил) развивалось относительно успешно и к 7-му мая фронт в Эстонской ССР проходил по линии боевого соприкосновения перед Палдиски на берегу Финского залива к Пайде (в центральной части) и до Муствеэ (Чёрный посад) (на западном берегу Чудского озера). Дальнейшее продвижение германских войск застопорилось из-за уплотнившейся обороны советских сил, опиравшейся на побережье на береговые батареи Палдиски и на востоке на Чудское озеро. Рассечь оборону РККА и окружить Таллин немцам, несмотря на хорошие первоначальные успехи, не удалось. Логистика со столицей Эстонской ССР и главной ВМБ КБФ поддерживалась не только по морю и дополнительным контролем входа в финский залив со стороны Моонзунда и Ханко, но и по суше. Подкрепления живой силой, техникой и боеприпасами поступали по суше со стороны Ленинградской области РСФСР, прикрытой Чудским озером. Именно бесперебойное их поступление и помогло сдержать натиск немцев на Таллин. Немецкое наступление в Прибалтике приостановилось, пока не достигнув своей основной намеченной там цели – Таллина.

Центральный Фронт.

На центральном же направлении, окончательно осознав за зиму, что оборона советских войск, закрывавших направление на Москву, только окрепла, немцы долгое время не предпринимали значительных усилий, просто полагая достаточным сковывание здесь больших масс советских сил.

Однако с апреля, с возобновлением хорошей погоды, значительно увеличилось число ночных и высотных полётов германских самолётов-разведчиков, чему не могли полностью воспрепятствовать советские лётчики на МиГ-3, которые по прежнему шли исключительно в авиаполки ПВО.

А в первые майские дни из районов Великих Лук и Витебска немцы, после авиационных ударов и мощной артподготовки нанесли два удара, несших, тем не менее, в себе отвлекающий смысл. Целью первого из них являлся Торопец, второго – Духовщина, которую германцы потеряли зимой в ходе одного из частных успешных местных наступательных операций РККА. И главное, на что рассчитывали германские военачальники высшего ранга – это имитация данными ударами чего-то предстоящего и грандиозного по продвижению к столице СССР.

На карте вторая цель (Духовщина) выглядела весьма соблазнительно – как потенциально отсекающая Смоленск с северного направления и выводящая прямо на Москву, но за зиму РККА окончательно закрепилась на оборонительной линии от местности западнее Смоленска к Сафроново и, начав наступление на Духовщину, в итоге немцы было вскоре вынуждены прекратить его. Приобретения было оплачены ими достаточно дорогой ценой и в ходе локальных контратак РККА утеряны снова.

Что было подано в немецкой пропаганде как пресловутое «выравнивание позиций» и «спрямление линии фронта». Совинформбюро, в свою очередь, в своих сводках отобразило сие как «дальнейшее отбрасывание германских сил из наиболее выгодного для наступления на Москву района», но, по факту, это был тактический успех РККА, лишь отбившей захваченное в ходе майского наступления врага.

Приобретения же на подступах к Торопцу, удержанного советскими силами, остались за немцами. А главные события конца апреля – мая 1942 года развернулись южнее..

Украинский Фронт, Южный Фронт.

Также, как и на центральном направлении, германцы 3-го мая начали наступление на территории Украинской ССР в двух, весьма удалённых друг от друга частях Советской Украины. И именно там они применили организационное новшество.

Осознание немцами по результатам изучения опыта летних и осенних боёв 41-го высокой эффективности (при массированном применении и достаточном количестве боеприпасов, разумеется), говоря терминологией будущего – реактивных систем залпового огня – собственных и советских, послужило толчком к формированию более крупных, чем ранее, артиллерийских соединений.

Производство дешевых направляющих систем, поставленных на грузовики (MAN и подобные), а также на полугусеничные транспортёры (легкобронированные и обычные) вышло очень выгодным. Фактически, весной 42 года в вермахте появились некие аналоги реактивно-артиллерийских дивизий и бригад «позднего времени КА другой войны», которые в «тот раз» немцы с запозданием кое-как только пробовали повторять к концу войны.

Ныне КА (за счёт послезнания) и вермахт (на основе осмысления и выводов итогов 41-го) имели подобные части в своём составе. Но превосходство в управлении огнём сохранялось, в целом, у немецких артиллеристов. Что и способствовало, лучшим результатам их применения. И внесло главный взнос в успех первой фазы наступления на территории Украинской ССР.

Именно 4 подобных сформированных артиллерийских дивизии вермахта и были применены против советских войск на территории Украинской ССР. Два мощнейших и хорошо продуманных удара, в которые генералы вермахта вложили весь свой талант, сотрясли оборону советского Украинского фронта.

Только через несколько дней военные советы Украинского и Южного фронтов РККА и Генштаб в Москве определили, что удар немцев и румын севернее Днестровского лимана, который изначально считался основным, был в действительности отвлекающим. Одесса, которая была поставлена под угрозу этим ударом, несмотря на наличие хороших оборонительных рубежей и поддержку ЧФ из Крыма, была воспринята как основная цель врага.

Однако захват Одессы воспринимался в данный момент как немцами (вне зависимости от устремлений румын) как желательная, но лишь второстепенная цель. Три из четырёх новых реактивно-артиллерийских формирований вермахта поддерживали удар севернее – от Миргорода к Полтаве.

В условиях фактического уничтожения советского стрелкового корпуса, бывшего на направлении основного удара, попавшего под мощнейший «ракетно-артиллерийский шторм» установок залпового огня и разорванного танистами вермахта, сопутстствующих нерешительных действий растерявшегося руководства Украинского фронта, неудивительным стал и успех немцев.

Медленное перемещение подкреплений к месту разрыва, неоказание помощи соседними стрелковыми корпусами и разрозненные действия вполне себе многочисленной советской авиации, усугубили происходящее. Падение Полтавы стало неизбежным. Менее чем стокилометровое расстояние от Миргорода две танковые дивизии вермахта, шедшие на острие удара, преодолели очень быстро. Захват немцами слабо защищённой Полтавы (в которой был только один стрелковый полк, находившийся на переформировании) произошедшее 6-го мая, стало естественным и первым итогом удачной операции вермахта.

Причём это было только начало. Одновременно со стремительным продвижением немецких танковых сил, фланги прорыва были расширены и защищены сразу четырьмя немецкими моторизованными дивизиями вермахта и СС, не отстававшими от танковых дивизий. И только во втором эшелоне двигалась немецкие пехотные дивизии и перемещавшиеся с ними 3 новых ракетно-артиллерийские дивизии, которые готовились поддержать массированным огнём свою мотопехоту и танки в следующем этапе.

Пехота вермахта лёгко добивала и пленяла остатки личного состава советского стрелкового корпуса и двух отдельных стрелковых бригад из второй линии обороны РККА здесь.

После стремительного захвата Полтавы, в виду слабого противодействия советских войск, германское руководство операцией легко отдало приказ на выполнение второй части плана.

Введя в расширяющийся прорыв, для сохранения плотности наступающих войск, резервы – ещё одну, восстановленную за зиму танковую дивизию, немецкие силы продолжили движение к главному и желанному призу – Харькову..

В встречном танковом сражении около села Чутово немецкие силы легко разгромили выдвинутую в спешке из района Харькова 15-ю танковую дивизию одного их предвоенных советских мехкорпусов. Дивизия неплохо себя показала в боях за лето и осень 41-го, но её получивший тогда большой опыт командир Фекленко недавно ушёл на повышение – взамен погибшего командира одного из мехкорпусов. В личном составе было много недавно призванных и, несмотря на полностью новенькую материальную часть, сражение она проиграла, задержав наступающие немецкие силы всего на день.

Вступив в сражение только одним танковым полком и разведбатом, к остаткам которых несколько часов спустя присоединились остальные силы дивизии, она заплатила за вывод из строя 58 немецких танков почти тремя сотнями своих. Всех своих танков – уничтоженных, брошенных и захваченных в разной степени сохранности врагом! Соотношение потерь в личном составе и другой технике наступавших немецких танковых дивизий и этой советской было примерно таким же.

Только в районе Люботина, силам Украинского фронта, благодаря указаниям Генштаба, вмешавшегося в происходящее и действиями переброшенных подкреплений (которые изначально планировались совсем для другого!) при сопутствующих массированных авиаударах советских ВВС как по атакующим немецким частям, так и по растянувшимся линиям их снабжения, удалось приостановить немецкое наступление. На подступах к Харькову разгорелись тяжелейшие бои..

* * *

Май 1942. Сталин И.В.

Немецкое наступление, в целом ожидавшееся и неизбежное, вызвало серьёзную нервозность как в руководстве Генштаба РККА, так и в Кремле. Но если генералов – штабистов глубина с трудом купированного прорыва немцев беспокоила тем, что резервы (в первую очередь вышеупомянутые два из восстановленных за зиму мехкорпусов довоенного формирования), предназначенные для летнего наступления с целью освобождения Советской Украины, пришлось вводить в бой намного раньше и не там, где планировалось, то у Сталина, помимо привычного волнения в случае неудач на фронте, добавилось и иное.

Вероятность откладывания встречи… возможно, первой из тех, на которых будет закладываться фундамент будущего послевоенного мира.

Сталин, в ходе неоднократных за зиму и весну встреч на даче был вынужден, словно в позабытые 20-е и начало 30-х, доказывать свою точку зрения тем, кто давно уже не рисковал возражать ему. Поначалу осторожно и исподволь, но не не замечая за им самим недовольства, поведение их изменилось – знание о «ином будущем» придало им смелости. И, возможно, как был вынужден признаться самому себе Сталин, его собственный ореол непогрешимости частично поблёк в их глазах.

Его собственные ошибки и провалы, видение из будущего которых предстало перед соратниками, были выше и значительней их собственных. Но и его пожелание, она же угроза насчёт – «не сводить счёты», сыграла на руку ему самому. Соратники поняли, что он готов слушать их внимательно и по прежнему доверяет им, закрыв глаза на то, что было после его смерти в «иной истории». В кругу тех, кто, помимо своей ответственности за распределённые между партийными соратниками обязанности – курирование отраслей промышленности и народного хозяйства страны, ведущей тяжелейшую войны, ныне несли знание о ином будущем, можно было говорить свободно.

И именно поэтому он и продавил задуманное, получив их согласие. В стране, как показало «иное будущее», было множество совсем непредвиденных проблем и обстоятельств, которые можно было решить только после войны и только в условиях минимизации противостояния с капиталистическим миром. За такое решение он не желал брать единоличную ответственность. Иные альтернативы, которые он, с соратниками изучал и рассматривал за прошедшее время – попытки «по максимуму» извлечь преимущества из «знаний будущего», попытки (с сомнительным итогом и ценой огромных жертв) взятия всей Европы под свой контроль, активизации мер в колониях капстран по противостоянию им – разжигания партизанской войны вели дело к худшему.

Гарантировали они только одно – ожесточённое (даже выше, чем в «иной истории») противостояние с окружающим миром. И новую мировую войну. С множеством грибов атомных взрывов..

Это было именно то, чего так боялся и против чего всячески предостерегал пришелец из будущего. Да ныне и все они, узнав о результатах «Хиросимы и Нагасаки» и числе ядерных боеголовок в будущих арсеналах СССР и США, отнеслись к угрозе тотального оружия, этих урановых и плутониевых бомб предельно серьёзно.