Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Я тогда ещё подумал про то, что не зря было принято решение не «трясти» потомка, а давать ему говорить самому.

Как бы то ни было, но совет Рожкова «красиво сделать» и «оформить с шумихой, как исправление перегибов…» оказался годен, весьма годен.

Сталин, выслушав мои соображения по поводу идей Рожкова, к удивлению моему, всё же дал добро. Видимо, Хозяин взвесил всё, и плюсов нашёл больше.

Решение Политбюро ВКП(б) и сопутствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР уже готовы и скоро будут опубликованы в печати.

Заодно и душенька добренького потомка успокоится. Когда ему ненароком Поташник подсунет газетку с опубликованным текстом совместного решения Политбюро и Указа Президиума ВС СССР и особо обратит внимание его на пару пунктов в напечатанном.

Сразу потомок сможет вывод сделать – к его словам прислушиваются.

Усмешка невольно появляется на губах. Пусть говорит. Всё равно, что он ни скажет, будет использовано для укрепления СССР. Даже то, что по нынешним временам, тянет на злостную и явную антисоветчину…

А по остальным его рассказам и том, как отозвались разные… неоднозначные решения в будущем, Хозяин сказал, что будет сам думать и решит.

Как ещё пойдёт война. Пока не главное. – сделал вывод я слов Сталина, который получил достаточно подробные записи о восприятии в будущем т.н. «Катынского дела», как потомки из разных стран обозначали решение с поляками.

Не знаю, что выйдет из записей потомка под тем, что он обозначил «три колоска», множество приговоров по 58-й, но со всем этим, видимо, хочешь, не хочешь, придётся решать вопросы. Уж слишком их нам припомнили в будущем, слишком…

И опять же, выходит, что лучше варианта никак не предложишь, чем тот что высказал Рожков:

– Расстрелянных из могилы не поднимешь, остаётся только – «спускать события на тормозах», сквозь зубы признавать, выпускать и приносить извинения невиновным, как-то компенсировать, кому и где как можно, все это делать постепенно, но не тормозить. Самые вопиющие случаи несправедливости начинать исправлять сейчас. Вы же, насколько я помню из прочитанного, сейчас кучу военных выпустили уже? Да тот же, Рокоссовский, насколько я помню, совсем недавно на свободе?

Выслушал его. Поскрипел про себя зубами – очень ситуация для меня, скажем так… не привычная. Но тот случай, когда во имя интересов страны (да и своих собственных, если вспомнить то, что Хозяин и я узнали о 1953-ем…) лучше внимательно выслушать, а не на место ставить… да и видно, что Рожков искренен, не для себя старается. Иной бы стал искать обороты помягче, а этот, как в будущем услышал, так и режет в лицо. Заставил его оформлять соображения и воспоминания документально, передал Сталину. Ему решать, что и как делать. Да – да, нет – нет.

Я, кстати, не удержался, поинтересовался у потомка:

– Не боитесь подобные соображения… нам в лицо высказывать, товарищ Рожков?

– Есть такое, особо жутковато было поначалу. Но я для себя решил – что значит одна моя судьба, по сравнению с жизнями миллионов наших?

«Наши»… это очень хорошо, что он так говорит… и, возможно, думает? Видимо, не зря алые звёзды остались над Кремлёвскими башнями и Красное знамя Победы несли там, в будущем, на параде.

Это очень хорошо. Для всех. Кто – «наши». Но не записывает ли он в «наши» ряды тех, кто таковыми всё равно никогда не будет?

***

Ещё в сентябре, в начале работы 8-го отдела, у меня состоялся также случайный, в общем-то, разговор с Рожковым, который многое прояснил мне о будущем и о том месте, которое занимают в 21 веке деньги. А также я кое-что, как мне кажется понял, в отношении проигрыша СССР в идеологической работе.

– …Зачем таким… как вы их называете, «фолкс-историкам» дают печатать их книжонки, если они лгут об роли СССР? Или… ваши буржуазные власти поддерживают лживые и/или спорные взгляды, излагаемые в них? Как согласуется подобное с тезисом «РФ – наследница СССР»?

– А какой смысл запрещать? Даже до распространения компов и появления инета, СССР не смог заглушить работу вражьих «радиоголосов» и прибить самиздат. А попытки заткнуть радиошумом вещание всяких так называемых «свободных европ», «би-би-сявок», крайне изящно смешивавших ложки говна и лжи с бочками неприятной правды про СССР, только давали повод обвинять нашу страну в тоталитаризме, насилии над правами личности, затыкании ртов и преследовании несогласных… кто хочет, тот все равно будет верить. И проблема СССР была в том, что отрыв от реальности, которая и так далёка, как и сейчас, в 1940, от того, что провозглашается, увеличивался с каждым годом. Энтузиазм закончился, славные достижения либо не вдохновляли, либо были крайне далеки от очередей за предметами повседневного спроса, в кино можно было увидеть сладкую жизнь… это я к тому, что в 1991-м, был закономерный итог. И, как бы я не относился негативно к личности Горбачёва, виноват был не он… возможно, этот бездарь и величайший неудачник 20-го века искренне хотел лучшего, но, думаю, причины были более глубинными. Проблемы в экономике сложились с гигантской ложью в повседневности.

В целом, даже из таких мелочей и таких обывательских воззрений мещан будущего, пусть и опирающихся на множество более доступных, благодаря их всемирной сети, фактов, у меня начала складываться картина крушения СССР и тех тенденций, которые ему сопутствовали. К фактам развала и немощи в экономике и производстве товаров повседневного спроса, усугублённых красивыми и доступными видами из-за рубежа, «как на западе», накладывался полный провал в пропаганде.

– Запретный плод сладок, всё равно будут читать, смотреть и рваться к альтернативной точке зрения, если кто-то отвергает официальную идеологию. А так – раз издают и продают, то хоть налогами государство что-то сдерёт. Ещё и в плюсе можно остаться – мол, Вам никто ничего не запрещает, у нас свобода слова и мнений полная. А на «разъяснении лажи» еще раз содрать в виде налогов. С интересующихся темой. Раз есть спрос, будет и предложение.

Предельный цинизм и ультра-рациональность будущего впечатлили и многое объяснили о 21 веке.

ТАМ деньги ВЕЗДЕ на первом месте. Мир чистогана. Может, и вправду более чистенький, сытенький и добренький, по крайней мере в самых обеспеченных странах, раз уж наука и прогресс развернулись и многого достигли, но… деньги, деньги, деньги. Везде и во всём. Нет там СССР. И даже «социалистический», «обновлённый» и «продвинувшийся в экономике» Китай, такой же. Просто там те, кто называются коммунистами, в отличие от СССР, удержали власть и экономику подняли. Вот и всё. А деньги и их власть победили во всём мире.

Потомок, когда рассказывал, свёл в итоге к фразе «бабло побеждает зло». Как бы в шутку. Но по мне так – там, в 21 веке, главное, самое хитрое и самое привлекательное зло выиграло. Возможно, что и окончательно. Но здесь, если верить в некую вероятность того, что мы в «иной Вселенной», как всё дискутируют Рожков с академиком Иоффе, то… мы ещё поборемся за лучшую и справедливую жизнь? Ещё бы знать, чьё понимание «справедливости» самое лучшее.

Как многого, как оказалось, не предвидели теоретики коммунизма…

***

По началу, я несколько расстроился, услышав слова Рожкова, что, в отличие от военных дел, по возглавляемому мной ведомству у него значительно меньше сведений. Потомок, конечно, изложил кое-что, известное ему, однако, как сразу я понял, все знания Рожкова по данному вопросу основывались на «что-то читал в сети». Более-менее точно можно было полагаться только на то, что повторялось в нескольких, не противоречащих друг другу, обрывочных источниках среди его книг. Вскоре кое-какие сведения обнаружились в книгах по вооружённым силам Германии.

Но как выяснилось чуть позже, положение оказалось намного лучше, хотя и не столь богатым и полным, как у товарищей военных. Потомок «перерыл все закоулки компьютера» и изрядно порадовал меня.

Но обо всём по порядку.

В начале общения Рожков смог пару слов сказать о Киме Филби, упоминание о вкладе которого мелькнуло на страницах одной из уже просмотренных книг. Она отложилась в памяти потомка и он расширил упоминание. Как оказалось, Филби в «том будущем» достиг высоких постов в британской секретной службе, снабжая СССР ценнейшими сведениями, а где-то в 60-х годах, попав под подозрение, смог сбежать к нам. Рожков упомянул термин «кембриджская пятёрка», чья деятельность считалась одним из крупнейших успехов в разведывательной деятельности СССР против «запада». Об остальных личностях и их конкретном вкладе он ничего сразу добавить не смог. Я же, ориентируясь на доклады от нашего нелегала Дейча, начинавшего свою работу ещё в ИНО ОГПУ, смог предположить о некоторых из них. В целом, в списке моих личных указаний, добавился ещё один пункт, связанный с разведывательной деятельностью в Великобритании.

Очень большие последствия потянуло упоминание потомком так называемой «Красной Капеллы», о которой он сразу и уверенно смог сказать то, что так называли германцы советскую разведсеть в Европе, разгромленную гестапо уже после начала «Великой Отечественной».

Поначалу он смог выудить сразу из памяти – лишь несколько фамилий – Шульце-Бойзен, Треппер, Макаров, то, что их взяли по радиопеленгации, а «дальше посыпалось…» и название «Красная Капелла» дали им гестаповцы.

Ситуация прояснилась, когда после расспросов, целенаправленный поиск по книгам дал некоторые дополнительные сведения. удалось понять, что разговор шёл о резидентурах как нашего ведомства, так и военной разведки.

Недавно восстановленные в Германии нашим работавшим под дипломатическим прикрытием товарищем Коротковым контакты с ценнейшими источниками Вилли Леманом («Брайтенбах») и Харро Шульце-Бойзеном («Старшина»), показали, что особых отличий от «иной истории» в тайной войне разведок пока нет. По крайней мере, обрывки сведений из книг давали такую картину.

Этот факт и понимание того, что часть резидентур (в США и Великобритании) пора точнее ориентировать на работу под атомным делам, привело к осознанной необходимости посвящать в дела по использованию сведений из будущего ещё кое-кого, чего без разрешения Сталина я делать не мог.

Уже после трёхмесячного тщательного изучения всех материалов потомка и его воспоминаний, с высокой долей вероятностью можно было принять верной гипотезу – источников на «высоком уровне» у германцев в РККА и органах госбезопасности СССР не было всю войну. Давших согласие на сотрудничество в плену и даже активно действовавших позже, наподобие пресловутого Власова, было достаточно, но это совсем иная ситуация.

Конечно, оставался шанс, что что-то прошло мимо поверхностного внимания потомка, что-то осталось засекреченным и, даже не выявленным спустя десятилетия, но, как Нарком, я был уверен – главное теперь, обладая фантастическим массивом данных об противнике, его нужно реализовать.

Но даже когда я получил разрешение от Сталина, значительную часть работы мне пришлось делать самому, стараясь просто верно ориентировать подчинённых. Есть вещи, о которых должны знать единицы. Итак число осведомлённых в разной степени о будущем людей приблизилось к сотне. Надеюсь, при таком числе осведомлённых мы смогли достичь лучшего сочетания качества освоения сведений с требуемым уровнем секретности.

А лучшим уловом, применительно к специфике возглавляемого мной ведомства и в отношении главного, на настоящий момент, врага, оказались две книги, извлечённые потомком в октябре из каких-то глубоких архивов на компьютере. Ещё бегло пролистанные в кабинете Рожкова, врученные им мне три с половиной сотни фотографий страниц книги, озаглавленной как «Абвер: щит и меч Третьего рейха», вызвали у меня крайне довольную улыбку.

– Бесценный вы человек, товарищ потомок – отмерил я ему заслуженную и искреннюю похвалу, ибо, помимо меня, на тот момент, во всём мире он был единственным, кто понимал, что именно идёт в мои руки с данной пачкой фотографий.

И вот в этот момент я понял, насколько далеко от нашего времени ушёл 2018 год. Ибо мои слова, явно пришедшиеся бы по нраву и вызвавшие бы гордость за себя у любого из моих подчинённых, просто «пролетели мимо» потомка.

Он кивнул. «Рабочий момент в жизни попаданца» и «архивная пыль». Забавное у них, там, в будущем, восприятие прошлого… но в те дни, когда природный феномен закинул к нам попаданца, а в штабах ОКХ и ОКВ Германии отрабатывались первые варианты планов войны против СССР, и Абвер уже начал работать по подготовке к их реализации, в первую очередь, со стороны маскировки и соблюдения секретности, иметь знания о том, что и как будет происходить – даёт ощущение всемогущества, хотя и относительного. Пусть стараются и тратят свои силы – подумал я тогда с некоторым злорадством об врагах. Естественное соображение знающего историю на десятилетия вперёд… впрочем, я мысленно хорошенько встряхнул себя и напомнил – кто знает, как сейчас пойдут события в войне? Изменения, конечно, будут накапливаться с каждым нашим иным действием.

Явные, видимые и обывателям, события также шли своим чередом. 27 сентября в Берлине был подписан пакт трёх держав, оформивший военный союз Германии, Италии и Японии, а в ноябре к нему присоединились Венгрия, Румыния, Словакия.

Всё как и в «истории попаданца». Очень примечательное чувство – знать события на месяцы вперёд. Вот завтра будет то-то, через неделю другое… ни с чём не сравнимые ощущения… даже зная, что скоро «история будет меняться», но тем не менее…

А вот вторая книга, представлявшая описание жизненного пути одного из сотрудников ГУГБ, нынешнего руководителя «иностранного» отдела, и, бывшая, вместе с тем, ещё одним бесценным кладезем информации и добавившая множество новых потрясений лично для меня, подтолкнула к тому, чтобы обратиться к Хозяину.

Поэтому, взяв дело в свои руки и руководя потомком, самолично перебиравшим на компьютере все книги в поисках любых сведений по разведывательным операциям, в результате чего мной была подготовлена докладная записка на имя Сталина о необходимости вовлечения в тайну «Особой папки», связанной с перемещением во времени, начальников двух наших разведслужб.

К первым дням зимы, под влиянием изучения этих книг и других материалов с компьютера, их анализа и разбора противоречий, я определился и, имея запрошенное ранее и полученное разрешение Сталина на допуск к «Особой Папке» ещё двух человек, пригласил их к себе.

Один из них был наш начальник «иностранного» отдела ГУГБ, другой – от товарищей военных, руководитель их разведывательной структуры.

***

Последние дни декабря 1940 года, Старший майор государственной безопасности П.М.Фитин, начальник 5-го («иностранного») отдела ГУГБ НКВД. Воспоминания-размышления, одолевавшие его в момент прогулки с женой Лилией и восьмилетним сыном от первого брака Анатолием по украшенной и ярко освещённой предновогодней вечерней Москве, готовившейся к встрече нового, 1941-го года.

Первая рабочая неделя декабря началось для меня с привычного уже вызова к Наркому, который последние месяцы начал особо плотно контролировать деятельность нашего отдела, заставляя почти ежедневно отчитываться о текущем состоянии дел и детально вникая в сведения, получаемые от всех наших источников за границей. За эту осень нарком отдал несколько распоряжений, связанных с отправкой указаний зарубежным резидентурам по приоритетным задачам. Где-то в ноябре, размышляя над поставленными нам задачами, я чётко осознал – нарком явно действует по какому-то плану, скорее всего сформулированном на самом верху. Указания, часто бывшие ранее весьма общими, обрели конкретные формы и были явно нацелены на решение какой-то новой задачи.

Вот только что это за неясная и не представимая мне до декабря даже в самых оторвавшихся от жизни фантазиях задача и как с ней связан появившийся в структуре ГУГБ новый, «информационный» отдел, строжайшая секретность в работе и наглухо перекрытое общение в пределах ГУГБ поразило многих наших сотрудников, привыкших к хотя бы минимальным дружеским контактам на уровне «привет, все в порядке?»

Единственное, что знал я – начальником 8-го отдела был назначен бывший и.о. начальника Молотовского УНКВД Поташник. Почему именно он – разъяснилось в начале декабря. Но, оглядываясь назад, многие перемены, не укладывавшиеся поначалу в моей голове, своё логичное и однозначное объяснение получили именно тогда.

Признаюсь, я был весьма удивлён возвращением в отдел его бывшего начальника (хотя уже и в качестве моего подчинённого), арестованного в ноябре 1938, когда я сам ещё только попал в 5-й отдел, Сергея Михайловича Шпигельгласа.

После расстрельного, как я знал, и отменённого, приговора, видимо, своё назначение в отдел он воспринимал, как улыбку судьбы. И даже необходимость подчинения бывшему стажёру не смущала его, хотя было видно – досталось ему на следствии крепко. Его возвращению, как я точно знал, был больше всех рад мой заместитель Судоплатов.

Также на службу возвратился старый и опытный сотрудник Гудзь, которого «вернул» лично нарком. Борис Игнатьевич пришёлся очень к месту по японскому направлению. Помимо их отдел был укреплён вернувшимися из очень, прямо скажем, разных мест Арнольдом Генриховичем Дейчем и Дмитрием Александровичем Быстролётовым.

По пути обнаружив в приёмной наркома начальника разведывательного управления Генерального штаба РККА Филиппа Ивановича Голикова, и, едва успев поздороваться, были вместе с ним сразу же приглашены секретарём наркома в кабинет Берии.

***

– Вы оба здесь не случайно. Товарищ Сталин дал разрешение на ваше ознакомление. Расписывайтесь, читайте, всё положенное услышите после ознакомления, у вас обоих будет много новых забот.

Поставив, где положено, подписи об доступе к сведениям из «Особой папки», мы с Филиппом Ивановичем, в полном молчании ознакомились с коротеньким текстом, содержавшим десяток пунктов, один невероятнее другого. Невиданная и незнакомая мне форма секретности, являвшаяся высшей, как я понял, тайной СССР, открыла мне доступ к следующей информации:

Несколько месяцев назад, в августе этого года, в СССР, в результате эффекта неизвестного природного феномена, попал пришелец из 2018 года! С устройством из будущего, способным к хранению больших объёмов информации. Личина путешественника во времени и его прибора проверена, факт путешествия во времени полностью и однозначно достоверен. Стало известно, что в июне 1941 года Германия нападёт на СССР. В истории пришельца СССР, вместе с союзниками, победил врага только в 1945 и ценой очень больших жертв, исчисляемых 27 миллионами жизней советских граждан. Начальный период войны был катастрофическим для СССР. Прибор путешественника во времени доставил нам множество свидетельств, «как это происходило». Руководством принято решение подготовить СССР к войне. Мероприятия выполняются.

Такого мы с Голиковым никак не могли предположить. Что угодно, после росписей на невиданной ранее форме секретности, но такое…

– Всё, повторяю, всё, здесь изложенное – полная истина, какой фантастической она бы не казалась. – нарком, понявший, что мы осознали сами факты из прочтённого, не предоставил нам возможности задать ни единого вопроса.

– Вы, товарищ Голиков, сейчас отправляйтесь на приём к товарищу Мерецкову, он уже вас ждёт и введет в курс подробностей по вашим, сугубо военным вопросам. Что и как. В «группе Мерецкова» вы всё и узнаете… да-да, я в курсе, что у вас там, в Генеральном штабе РККА, некоторые товарищи, которым… не положено знать, в недоумении от некоторых дел. И как называют в кулуарах… тех, кто в курсе происходящего. Ничего страшного… те, кто не в курсе, их дело – выполнять.

Мне было очевидно, что вид Берии и его слова буквально как ножом отсекли все вопросы, вертевшиеся на языке у начальника разведывательного управления Генерального штаба РККА.

Отправив восвояси явно не пришедшего в себя от невиданных новостей Филиппа Ивановича, получившего от наркома на прощание фразу о том, что генерал армии Мерецков сообщит ему порядок дальнейшего взаимодействия с нашим ведомством, Берия, когда мы остались вдвоём, неожиданно доброжелательно улыбнулся и сообщил совсем удивительную весть:

– Ну что, пошли в 8-й отдел ГУГБ. Буду тебя, товарищ Фитин, с путешественником во времени знакомить. Да и увидишь кое-что, лично тебе любопытное…

О том, какая глубина была у шутки наркома, я понял вскоре, читая это «кое-что».

***

Вскоре в 8-м отделе ГУГБ. Кабинет главного инженера.

Это он? С ума сойти! И вот тот прибор на его рабочем столе – техника из будущего? Странное, незнакомое и изящное устройство на столе, напоминающее развернутую… книжку что-ли, только большую и не очень толстую с множеством кнопок, похожее на компактную и красивую пишущую машинку. Светящийся экран, заполненный непонятной мешаниной чисел, латинских и русских букв. Пожимаю руку пришельцу из будущего… какое оно? Личные мысли и интерес к тому, что там, в 21 веке, усилием воли стираю. Слишком серьёзно то, что я узнал. Дело – вперёд.

А я ведь этого… юного и очень рослого человека уже видел! Память выдаёт ответ – мимоходом, в нашей ведомственной столовой на Арбате, в компании двух молодых сержантов в форме НКВД. Наверняка, их где-то рядом можно найти, скорее всего, отсюда, из 8-го отдела.

– Знакомьтесь. Товарищ Рожков, ныне главный инженер 8-го отдела ГУГБ. Самый настоящий путешественник во времени, как бы невероятно это не звучало…

***

Вот чем занимался новый, 8-й отдел, секретность и закрытость в работе которого поразила всех в ГУГБ! В чём заключалась его «информационность». Отдел перерабатывал сведения о будущем, попавшие к нам вместе с потомком!

Как мне было достоверно известно, даже начальник ГУГБ Меркулов, в чьём подчинении вроде бы находился этот отдел, ничего не знал о его работе. Нарком замкнул работу этого отдела полностью на себя, и начальник «8-го» отчитывался только перед ним. Я был первым, помимо наркома и сотрудников отдела, чекистом, получившим доступ сюда, в этот отделённый от всех остальных, сектор. До визита сюда слышал разные слухи, ходившие об «8-м». Никто даже и близко не угадал истину.

Меня, конечно, поразило, насколько свободно держится потомок по отношению к наркому. Впоследствии, я понял, что это было обусловлено восприятием Берии не как всесильного наркома НКВД, а как исторической личности, и принятыми в будущем особенностям поведения в обществе.

***

– Почитаешь книгу о себе… Много нелицеприятного о нас, без исключения, потомки пишут… не удивляйся, хотя, в твой адрес, по большей части, хвалебное. Ну, биография такой и должна быть… – усмехнулся нарком.

Я, с большим внутренним трепетом – кто ещё может похвастаться тем, что читает в молодости описание своего будущего жизненного пути? – взял толстенный конверт, надписанный карандашом от руки «Бондаренко – ЖЗЛ:Фитин, 2015»

Тут, словно подслушав мои мысли, нарком продолжил:

– Но помни, всё нынче пойдёт про другому. Можно предупредить и не свершить одни ошибки… но наделать других… твоя главная задача – чтобы их, по итогу, было меньше, чем в «той истории». Это касается всех нас… в общем, – сиди, читай!

Он ткнул пальцем в конверт и оставил меня наедине с ним.

А потомок, только что улыбнувшийся чему-то – то ли своему, то ли ситуации, заткнул уши очень маленькими наушниками, и не обращая на меня внимания, вовсю застучал по клавишам своего чудесного ком-пью-те-ра. Очевидно, занимаясь какой-то работой на пользу СССР.

***

Читая книгу, я постепенно осознавал, что судьбы многих людей, вернувшихся в разведку, изменились именно благодаря ей. По крайней мере, лично для Шпигельгласа, в ином случае она была бы вообще крайне печальна.

А картина происходящего в мире раскрылась во всей… ну не скажу, что полноте, но многое теперь стало ясным.

И, в какой-то мере даже торопливые, решения наркома, объяснявшиеся сведениями из этой, и судя по всему, материалами из каких-то других книг по возврату на службу тех, кого потомки, без излишних сомнений и без обиняков называли «не входившими в бериевскую команду».

В целом, по мере чтения книги, я понимал, как нелегко далось наркому решение допустить меня до моей биографии из будущего. Потомки крайне жестко и негативно оценивали то, что происходило в нашей стране в 1937-38 годах, да и первым лицам нашей страны крепко досталось в том, что я прочёл. Видимо, только интересы страны смогли перевесить в голове наркома всю опасность подобных «знаний из будущего». Особенно я укрепился в этой точке зрения после бесед с потомком, с которым мы видимся каждую неделю. Ух и язык у него. Я даже поражаюсь, как он пережил первые встречи с руководством страны. И как удивительно свободно он продолжает себя вести. Единственный вывод, который пришёл мне в голову – на фоне потрясения в умах нашего руководства от знания подступающих событий, все словесные выпады потомка в сторону ВКП(б), СССР и лично нашего руководства были сочтены блажью жителя далёкого будущего, не понимающего, что он говорит, перед кем и как рассуждает вслух. Но позже, понаблюдав в личном общении за Рожковым, я переосмыслил свой вывод. Видимо, он сознательно акцентировал внимание Сталина и Берии на надвигавшейся войне и её тяжести для страны и народа, переключив их внимание со своей, прямо скажем, антисоветской позиции.

Неоднократно за декабрьские дни задерживался допоздна, оставаясь на работе и доставая из сейфа в своём кабинете выданный мне конверт с книгой. Перечитывая и перечитывая её, я обратил внимание на одну фразу, которой характеризовали наше время и тех из нас, кто был на высоких постах: – «Их отличительная черта, которая меня всё время удивляла, это то, что они были словно расколоты на две половины, это были совершенно двойственные люди. С одной стороны, они были абсолютные, беззаветные борцы за интересы государства, за проведение в жизнь всех акций и указаний партии. Такого человека можно было хоть застрелить – он всё равно не уступит, это был кремень! Но с другой стороны, эти же самые люди совершенно по-барски, хамски относились к подчинённым. Им ничего не стоило ударить сотрудника, кинуть ему в лицо бумагами; их отличала склонность к аппаратной интриге и, что самое страшное, очень низкая оценка человеческой жизни. Для них человеческая жизнь ничего не стоила! И эти две вещи в них преспокойно уживались…», размышляя над ней, я понял, почему потомок с таким негативом относится к нашему времени и, в целом к СССР, но так же, как мне кажется, стал понимать, почему он, после попадания в наш 1940 год, сам вышел на контакт с представителями НКВД.

Один их которых сейчас руководит 8-м отделом.

Многое об отношениях в будущем, и, соответственно, о вытекающем из этого поведении потомка, мне сказала та фраза от автора книги, увидевшей свет в 2015 году, комментировавшего эпизод, бывший незадолго до начала войны с финнами, в котором при мне нарком крайне угрожающе поговорил с Елисеем Синицыным: – «А то, что «нравоучительно сказал», так не те времена были, когда, выйдя из кабинета начальника, можно было усмехнуться и, подмигивая товарищу, заявить: «да шёл бы этот чудак со своими указаниями…». И то, что потомки тут уважительно отозвались о моём поведении, и походя пнули наркома, хотя позже и похвалили, было не важно. А важным лично для меня было понимание того, как они смотрели на мир. И как смотрит на всё окружающее товарищ Рожков. Всегдашний сарказм, вечные насмешки над всем и по любому поводу, их этот самый «троллинг», постоянная издевка и прямые оскорбления в адрес высокого и не очень начальства… не могу понять, хорошо это или плохо. Они другие, не мы…

На меня также повлияло знание о судьбах знакомых мне людей. Совсем по иному думаешь про иных своих подчинённых. И, тем более, друзей. Зная, что Виктор Лягин, находящийся сейчас в США, в том будущем, которое было прошлым для попавшего к нам путешественника во времени, примет мученическую смерть в 1943 году в застенках гестапо в оккупированном Николаеве.

Также, по мере изучения книги, касавшейся и событий после войны с Германией, мне стало ясно, почему, помимо Германии, нарком заранее сосредотачивал и ориентировал работу резидентур в США и Великобритании по определённом направлениям и дал мне чёткие ориентировки в отношении приоритетных задач. Всё это позволило мне, уже после знакомства с «Особой папкой» и работой 8-го отдела, опираясь на указания наркома, жёстко дать понять своим подчинённым сотрудникам в Москве, часто намного более опытным, чем я, – подспудное перетягивание одеяла в пользу своих направлений должно быть прекращено.

Так что, Елена Дмитриевна Модржинская, отправленная недавно «оперативной женой» к Гудимовичу в Варшаву (как и в «иных временах»), уже вряд ли будет столь настойчиво сомневаться в достоверности донесений от Филби и других. Надеюсь, что из Варшавы она также вернётся живой и здоровой, как в «ином времени».

Конечно, мне было любопытно смотреть на собственные фотографии «в возрасте». Да, я знаю сейчас своё «иное будущее», но несколько разговоров за прошедшие недели с потомком и товарищами Курчатовым и Иоффе, роли которых в грядущем я ныне хорошо понимаю, общение естественно коснулось и научных аспектов путешествия во времени. И таких запутанных вещей как причинно-следственные связи и их нарушения в свете попадания в прошлое Никиты Рожкова. Так что общались мы не только по вопросам «второй реализации» «Энормоза».

Но несмотря на материалы потомка, давшие СССР солидную фору в реализации атомного проекта, оперативная работа по новому «Энормозу» планировалась в не меньших масштабах. Просто наши цели были скорректированы и уточнены. Мы должны были знать, в каком состоянии за границей работы по атому. И сравнивать с тем, что было известно Курчатову и Иоффе, развернувших работы на основе тех данных, что нашлись в вычислительно-запоминающем устройстве потомка.

Сейчас в 8-м отделе, при участии Берии, меня, потомка, академика Иоффе, и двух математиков идёт обсуждение использования его устройств и в нашей, чекистской работе. Насколько можно попробовать задействовать компьютеры для целей работы секретно-шифровального отдела и не будет ли при этом ущерба, учитывая малое знакомство потомка с данной темой, для других важных для СССР задач.

Вообще, несмотря на всю сверхсрочную деятельность, чем больше я изучал прочитанное в том, что казалось бы легковесно и «на ходу» было обозвано наркомом «твоей биографией», я понимал, что для страны в «той истории» я сделал намного больше, чем мне удалось в личной жизни.

Уверен, что для страны я буду работать ещё крепче в «этот раз», особенно учитывая, что узнал многое из «иного будущего», но также должен и постараться, чтобы женитьба на Лилии, осталась в моей жизни последней и удачной, попыткой построить личное счастье.