Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Соавторы: Дмитрий Евдокимов,Эйлин Торен,Игорь Кулаков,Алекс Войтенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 157 (всего у книги 355 страниц)

– Разве вы не бываете на кострах всегда? – вздохнул он.

Сколько она будет пытаться, прежде, чем понять, что не может быть ему интересной?

– Я всегда прошу разрешения у достопочтенного митара, но сейчас не могу его найти, – проговорила она мягко.

– Мне плевать Шера, – отозвался Рэтар. – Хотите на костёр? Вам никто не запрещает. Это всё?

– А вы будете на костре, достопочтенный феран? – заигрывая, спросила она.

– Буду. Можешь идти, – отрезал он, прерывая её игру и её вторжение в его маленький уютный мир, где сейчас ему было наконец спокойно и тихо, и Рэтар с ревностью кинулся выгонять непрошеных гостей. И ещё ему, кажется, было страшно, что Шера разбудит ведьму, и та исчезнет не только из его рабочей комнаты, но из его жизни.

Наложница потупила взор, глянула с немой обидой, потом развернулась уйти и заметила Хэлу. Ферану показалось, что Шера закусила губу, но точнее не сказать – выражения лица девушки он не видел. И наложница вышла, закрывая дверь громче, чем могла.

Рэтар непроизвольно зажмурился и замер, но ведьма не проснулась. Она лишь снова что-то пробормотала, а фицра, так и лежащая с ней рядом встала, потянулась и снова улеглась, перевернувшись на другой бок.

Их маленький мир остался нетронутым и феран испытал от этого какую-то болезненную радость.

Уже когда за окном стали кричать воины, слуги и свободные, готовя костры, Хэла открыла глаза и нахмурились. Сначала она глянула в окно, потом на Рэтара.

– Я уснула, – скорее заключила она, чем спросила.

– Да, – ответил он.

– Не храпела? – сощурилась ведьма.

– Что? – удивился Рэтар. И как у неё получалось быть всегда такой непредсказуемой?

– Точно не храпела? Ты уверен? – уточнила она, словно он отвечал.

– Нет. И да, – усмехнулся он.

– Хорошо, – она ещё сильнее спрятала лицо в его плащ. – Спасибо!

Рэтар замер – это было слово благодарности из её мира. Видимо Хэла благодарила, потому что феран укрыл её. Он слегка кивнул. Почему-то не получалось говорить, казалось, что он вот-вот сорвётся, и всё будет не важно. Хотя может и не было ничего важнее.

– Что это за мех? – снова Хэла задала неожиданный вопрос.

– Сунга́, – отозвался Рэтар.

– А кто это?

– Это животное, что живёт в изарийском пригорье, забирается очень высоко по горным тропам, и потому её мех один из самых тёплых, – пояснил феран. – И самых ценных.

– С ним плащи только у тебя, у Роара и у Элгора? – заметила ведьма.

– Да.

– А на какое животное похожа сунга? Ну, из тех, что я видела здесь. Или я такое не видела?

– Хм… – феран задумался. – На телыг немного. Но всё же надо видеть.

– А сколько шкур в одном плаще? Вроде цельный.

– Одна, – подтвердил он её догадку.

И Хэла одобряющие кивнула.

– А туша?

– Что туша? – не понял Рэтар. Да он порой и не пытался её понять. Хэла завораживала и понимать её было просто не нужно.

– Ну, зверя убили, шкуру сняли, а туша? – пояснила она, глядя ему в глаза.

– Её едят, – ответил он. – Вообще на сунгу не охотятся, очень редко и с личного разрешения ферана. Более свободно можно только в голодное время, но под присмотром смотрителей пригорья. Живущим в горах обычно приходится особенно тяжело, но тем не менее сунгу трогать запрещено.

– И не нарушают? – спросила ведьма. – Или за необоснованную охоту на сунгу наказание есть?

– Нарушают бывает, и наказание есть – смерть, – и она с интересом посмотрела на него. – Сунга один из символов Изарии, этого зверя почитают и относятся с уважением. А что до охоты – тушу разделывают, мясо заготавливают, вялят. Из кости и рогов делают рукояти для оружия, – он махнул на кинжал, что был у него за спиной, – украшения, предметы быта.

– Хорошо, – улыбнулась Хэла грустно.

– Хорошо? – уточнил Рэтар, не понимая до конца этого разговора, но радуясь ему.

– Да, было бы печально, если бы зверя убивали только ради его дорогой шкуры. – Хэла погладила подклад плаща ферана и издала какой-то странный звук, похожий на писк или очень тихий визг. – Какая же мягкая, прям не могу!

Рэтар рассмеялся. Эта женщина была такой тёплой, домашней… что щемило внутри.

– Это ты виноват, что я уснула, – сказала ведьма, меняя тон, но и не отрывая лица от меха.

– Что? Я? – феран нахмурился.

– Да.

– Неужели? – ухмыльнулся он. – Я нагоняю на тебя скуку и сон?

– Твой голос меня успокаивает, – прошептала Хэла, не открывая глаз, – слушала бы и слушала, вечность…

Феран выдохнул. Всё. Вот она пропасть – падай, Рэтар! Она толкнула, нет, потянула тебя вниз. Он сглотнул, пытаясь найтись, не просто ответить, а вообще найти себя.

– Всё, мне пора, – она встала и потянулась.

Всё же было бы слишком просто, да? Хэла потянула его в бездну и отошла, чтобы дать упасть.

И он даже не успел глазом моргнуть, как она метнула рваной юбкой платья и…

– Спасибо, я даже кажется выспалась, – улыбнулась она, склонив голову на бок, и исчезла за дверью. А Рэтар так и не смог пошевелиться.

– Хэла, подожди, – шепнул он в пустоту.

"Да что ж такое, женщина!"

Глава 13

Милена сидела в кухне вместе с Митой, которая суетилась с подготовкой еды для костров.

Как рассказали белой ведьме, это была своего рода традиция Изарии – когда отряд уходил на службу, главный дом города или селения устраивал костры, и приглашал семьи воинов отряда, который должен был уйти в поход. Родные воинов приносили угощение, но основная еда и выпивка были в ведении главного дома, в данном случае правящего дома, то есть дома ферана.

И по этой причине Мита была занята с самого раннего утра.

– Прям шашлыки или барбекю, – воскликнула Мила, глядя на подготовку к мероприятию.

– А? – Мита глянула на девушку в замешательстве.

– Ну, у нас, в моём мире, так называется, когда готовишь мясо на природе и на костре, – пояснила белая ведьма.

– А, – протянула повариха и одобрительно кивнула.

Мила была ещё слаба после болезни, поэтому её не выпускали на улицу, хотя ей очень хотелось. В комнате серых быть не хотелось – сами девушки работали в доме, а белая ведьма тупо сидела в одиночестве на кровати и тырилась в стену. Сначала правда с ней была Хэла, но женщина была очень плоха после того, как заговаривала Милену, и та это видела.

Чёрная ведьма беспокойно ворочалась, пытаясь уснуть, и в итоге ушла подышать свежим воздухом, но так и не вернулась. И Мила, когда уже почти взвыла от скуки и стыда перед Хэлой, решила пойти поискать её, и забрела к Мите. Белая ведьма хотела идти искать дальше, но была усажена поварихой за стол, получила кружку с вкусным травяным отваром, в итоге так и осталась на кухне.

Вообще болезнь многое в ней изменила. Милена не понимала всего до конца, но чувствовала, что теперь всё будет стремительно меняться.

Сейчас, сидя здесь внутри этой суеты, обнимая кружку с теплым настоем трав, она чувствовала себя уютно, как никогда. И это было действительно странно.

Несколько раз забегали стражники и какие-то слуги, и все эти люди спрашивали у неё, как она себя чувствует. Спрашивали искренне и очень радовались, когда белая ведьма отвечала, что чувствует себя хорошо. А ещё были Мита, серые, или, боже, Хэла…

Милене хотелось рыдать от воспоминания, какой она увидела женщину, когда очнулась. Чёрная ведьма была совсем на себя не похожа. Она была опустошённой, изможденной, словно не живой. Жуткие круги под глазами, глаза такие тёмные и тусклые, губы стали серыми.

Хэла сидела рядом с девушкой с того момента, как она заболела. Женщина не пила и не ела, не ходила в туалет, она держала Милу за руку и заговаривала, заговаривала… а ещё иногда пела. Милена слышала, сквозь бред из-за высокой температуры, колыбельные, словно она была ребёнком.

Мама никогда не сидела с ней рядом, когда Милена болела в детстве. За ней всегда ухаживала бабушка, а мама была отстранённым зрителем, и даже не зрителем, скорее незаинтересованным наблюдателем. Она могла уехать по делам на несколько дней, могла находится дома, но даже не спрашивать о состоянием дочери. Ей было достаточно дел и других детей.

Более того Мила не помнила, чтобы мама когда-нибудь обнимала её, держала за руку. Для этого были папа и бабушка. Маме было всё равно. Мама не любила Милену, мама винила её в страшных вещах, а последний раз, перед тем, как Милена попала сюда и исчезла из жизни матери навсегда, наконец кинула в неё последнее, самое болезненное обвинение.

И вот, попав в совсем чужой мир, где всё было другим, нереальным или наоборот слишком реальным, всё было воинственным, где не было понимания что к чему, она наткнулась на людей, которые с такой теплотой к ней относились, хоть и не должны были, хоть и не знали о ней ничего.

– Что опять за мокрое дело? – в дверях стояла Хэла.

– Я тебя потеряла, – улыбнулась Милена сквозь проступившие от тяжёлых мыслей слёзы.

– И решила поплакать об этом? – фыркнула чёрная ведьма.

– Нет, – девушка качнула головой, пытаясь не расплакаться.

Хэла прошла от дверей в тот уголок кухни, где сидела Милена, и села рядом, обняв девушку, и та с радостью уткнулась в её плечо.

– Где была-то, Хэла? – спросила женщину Мита.

– Задремала в укромном местечке, – улыбнулась чёрная ведьма.

– Надеюсь не на балконе? Ты аккуратнее там, свалишься ведь, – повариха недовольно покачала головой.

– Не переживай, – успокоила женщину Хэла.

В проёме двери показался Роар, поначалу он просто заглянул в кухню и пошёл дальше, но через мгновение вернулся назад.

– Хэла, я тебя искал, – возвестил он радостно.

– Где искал? – лукаво повела бровью женщина.

– Там, где была, – усмехнулся митар. – А ты уже здесь.

– Вот такая я неуловимая, – она улыбнулась. – Что хочет достопочтенный митар от тёти ведьмы?

Он рассмеялся:

– Я сделаю для серых костёр сегодня, придёте?

Хэла стала серьёзной и даже нахмурились:

– Ты уверен, что нам будут рады? Не праздник же. Всё-таки проводы – дело семейное, а тут серые и уж тем более ведьмы.

– Пффф, – всплеснула руками Мита. – Тебя воины обожают, Хэла. Они твои песни слушали бы и слушали, а уж огненную воду твою, нашу родную цнелю пить перестали, твою хотят! Так что глупости какие. И серые что не часть этого дома? Они же в гости к нам приходят, так что вот бы им ещё тут быть против!

– Видишь, мамушка верно говорит, – улыбнулся Роар, при этом Мита так глянула на него, нарочито сердито, но с такой теплотой, что у Милены отчего-то защемило сердце.

– А феран, что сказал? – спросила Хэла, явно всё ещё сомневаясь в правильности этого решения.

– Он не против, я у него спросил.

– Уже?

– Ну я же тебя искал, – он ей подмигнул и стал похож на озорного мальчишку, который что-то натворил.

Милена никак не могла понять сколько же ему лет. Она всё пыталась представить его без бороды и усов, но это не получалось. Заросли на его лице, хоть и не густые, как она подозревала, добавляли несколько лет, может даже десяток к тому, что было.

Девушке порой казалось, что их общение с Хэлой происходит как бы на равных и они казались друзьями-однокашниками. Может поэтому ей представлялось, что митар и чёрная ведьма одного возраста?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хэла сказала, что ей тридцать восемь? Но Милене никак не виделся этот возраст – почти сорок. Тридцать, но не больше тридцати пяти… хотя какая глупость? Может это потому что самой ей в её двадцать один казалось, что тридцать это много и с каждым годом всё больше и больше, словно не год, а десяток.

Но Милена не видела, что Хэла вдвое старше неё самой, она была такая очаровательная, красивая, молодая – Милена была зачарована этой женщиной. И уж никак не получалось, что Хэла старая, а что тогда с митаром?

Она глянула на него. Мужчина был поглощён разговором с Хэлой и так на неё смотрел – стало почему-то завидно. Он был красивым, действительно красивым. Несмотря на мужественность, размеры, бороду эту, он был мягким, что ли. Таким… невероятно притягательным.

“О, боже, Миленка, ты кажется всё ещё болеешь…” – внутренне стукнула она себя.

– Ну хорошо, раз твой суровый тан не против, то мы придём, – ответила тем временем Хэла. – Только, если будем смущать народ, долго не будем сидеть, ладно?

– Хорошо, – принял он условие. – И Милену не забудь.

Девушка вскинула не него голову в удивлении и замешательстве. Встретилась с невообразимым взглядом, таким тёплым, но что-то ещё… или это и вправду она болеет ещё?

– Только укутайте её, прошу тебя, – сказал он, переводя взгляд на чёрную ведьму.

– Ох, достопочтенный митар, вот для кого старается, – Хэла игриво покачала головой. – Не переживай, солнышко моё, упакуем в лучшем виде.

Роар повёл головой, ухмыляясь, потом спросил, немного хмурясь:

– И огненную воду сделаешь? Не слишком сложно будет?

– Это вообще ерунда, – ухмыльнулась она, – Сколько хочешь, милый. Это я всегда за!

Он одобрительно кивнул, вроде ушёл, но потом снова заглянул в кухню:

– Кстати, посланник уже всё закопал.

– Молодец какой. Но я знаю, что закопал.

– Правда? – повёл бровью митар, а Хэла повела корпусом, словно поклонилась, сидя. – Поможет?

– Ну, не зря же я его сапоги нюхала, ей богу, – закатила глаза чёрная ведьма.

Роар рассмеялся и снова скрылся в коридоре, теперь уже совсем.

– Снова творила заговор? – Мита была явно недовольна. – Сведёшь себя в могилу! Вон, девочку вытащила, в себя прийти не успела, и снова за магию взялась?

– Я легонечко, – отозвалась Хэла.

– Знаю я твоё “легонечко”, – проворчала повариха.

– Не переживай, я выспалась и полегчало, – ответила на это чёрная ведьма.

– А теперь ещё им воды наделай, чтобы упиться могли?

– Ну, это и вправду просто, Мита! – возразила чёрная ведьма.

– Хэла, – Милена решилась задать вопрос, – а как мне тоже научится заговорам? Я бы хотела, но не знаю как. Может тебе нужно меня научить?

– Ох, детка, – она погладила её по голове, – если бы я сама знала, как это работает. Я провела тут в общей сложности уже наверное сколько, луней девять? Если считать с тем, который протусила у малохольных этих, у магов. Я по началу тоже как и ты не понимала, что к чему. Ругалась на них, шипела, ну и словами кидалась, вот как ты тогда.

Милена понимающе вздохнула, она с содроганием вспоминала какой яростной и страшной тогда была Хэла и это чувство невозможности говорить.

– И вот однажды я пожелала одному из магов облезть, – повела головой чёрная ведьма, – и он облез, прикинь? Вот как на солнце, когда сгораешь и потом кожа волдырится и слезает такая… – женщина скривилась, а Милена поёжилась. – Сначала он облысел, а потом с него кожа стала слезать. И мне так стыдно стало, я хотела что-то исправить, но не получилось.

– И он до сих пор такой? – Милене стало жалко мага, хотя должна была бы злиться на них.

– Не знаю, заинька, не знаю, – в задумчивости ответила Хэла. – Думаю, маги всё исправят, потому что они умеют, но это конечно дело не простое, чьи-то заговоры исправлять.

Она повела головой, посмотрела в никуда.

– Когда там молния появилась, что к чему, тоже не знаю. Знаю, что воду сразу могла превратить в алкашку и обратно, – ухмыльнулась чёрная ведьма. – Вот и фигачила, как не в себя. Ты мне может не поверишь, но я столько не пила никогда в жизни! А бывало у меня в жизни всякое. Потом я поняла, что если в себя посмотрю, то узнаю, как делать те или иные вещи. Вот просто у меня есть ответ. Но тоже не всегда. Иногда нужно посылать запросы во Вселенную, так сказать.

– Это как? – уставилась на неё Милена.

– Да, – и Хэла нахмурилась, – типа: “ок, Вселенная, это Хэла, забабахай мне уже сиськи третьего размера, да и от размера одежды сорок шесть не откажусь…”

– Что? – девушка уставилась на неё во все глаза.

– А не, не то, это другой запрос и он не работает, – Хэла говорила это так серьёзно, что понять, что это шутка было весьма сложно, Милена нахмурилась. – Да, шутка, блин!

И Хэла прыснула со смеху, белая ведьма закатила глаза и тоже засмеялась. Мита с интересом смотрела на двух ведьм. Хэла, так же посмеиваясь, встала, что-то запела и стала заваривать себе травы.

– Короче, не знаю, солнышко, как это работает, – она села назад. – Подожди, заработает, я силу в тебе вижу, только она глубоко, немного нужно подождать.

Милена благодарно кивнула:

– Спасибо.

– Не переживай, хотя мы тут задницы себе уже основательно отморозили, мы тебя ни разу не торопим, детка, – при этом Хэла начала подмигивать Миле, что та снова прыснула со смеху.

На кострах было классно. Их устраивали на площадке перед главными воротами в замок. Костров Милена насчитала около тринадцати, вокруг них стояли скамьи, чтобы удобно было сидеть. Какие-то были разведены рядом друг с другом, какие-то по одному. На кострах были в основном взрослые, хотя с самого начала, еще до того, как разожгли костры, были и маленькие дети, которые бегали между сложенных поленьев и получали от слуг замка что-то очень похожее на сладости.

Когда начало темнеть, появился феран и разжёг первый костер, от которого уже разожгли все остальные.

Их костёр, костёр серых, был самый последний в очереди. Как и они сами, пришли тихо и расселись вокруг на лавках, их костер был конечно один, ни с каким другими не соединялся.

Костры сложены были в форме круга и, когда Милена осмотрелась, то поняла, что от костра, около которого сидели феран, митар, бронар и другие видимо знатные воины, их “серый” костер отделял лишь ещё один – около него было слуги и кое-кто из примелькавшихся её глазу стражников.

Милену усадили на лавку, завернули аж в три плаща сверху и в один укутали ноги. С одной стороны от неё сидела Карлина, с другой Хэла. Сначала все мирно разговаривали, на дальних кострах были те воины, которые должны были отправится на границу вслед за тем небольшим отрядом, который ушёл совсем недавно. Как поняла Милена – это был отряд разведки, а вот следом выдвигался уже большой отряд, основной, который сменит в одной из крепостей на границе другой отряд и тот отправится домой. Ну или что-то в этом роде.

Несмотря на то, что в семье Милены по линии отца все были военные, она во всём этом ничегошеньки не понимала. Некоторые даже удивлялись её непониманию устройства армейской службы. Но папа Милена был учёным, связал себя с наукой, а не с армией, чем вызвал негодование своего отца и других родных, только бабушка Милены, мама её отца, поддерживала сына. Впрочем папа, как помнила Мила, никогда о своём выборе не жалел.

Она сидела и смотрела на этих суровых мужчин вокруг неё. Было внутри понимание, что все они воевали и значит убивали. И сами могли умереть, как братья её папы, которые погибли на двух разных войнах и остались лишь лицами на чёрно-белых фото. Молодые, красивые. На глаза навернулись слёзы.

– Будешь реветь – отправлю спать, – шепнула ей на ухо Хэла.

Милена посмотрела на неё и чёрная ведьма ей очень по-доброму подмигнула.

Присутствие серых, хоть Хэла и переживала, но никого не смутило, а кое-кто был откровенно рад. Если с одной стороны от их костра была стража и домашние слуги, то с другой – молодые воины и стражники, у которых, как поняла Милена, не было пока жён и детей. Их ничего не удерживало от откровенного флирта с серыми. Правда Милена знала, что дальше этого было нельзя, но почему бы и взаимно не построить друг другу глазки? Они флиртовали и в сторону девушек из прислуги.

И совсем не надо говорить о том, что воины все без исключения были в восторге от “огненной воды” Хэла, да и от самой чёрной ведьмы. А уж как она их строила… Это надо было видеть – было чувство, что любой ради чёрной ведьмы, готов убиться.

Сначала было всё тихо и мирно, но только до тех пор пока к каждому костру стража не поставила сделанный Хэлой алкоголь, а слуги не вынесли заготовленное мясо, и другие яства для приготовления на костре.

Всё ожило и зашевелилось.

У кого-то из воинов были музыкальные инструменты – в основном какие-то дудки и рожки, но они неплохо на них играли, а ещё пели свои песни, которые Милене были не знакомы. А потом запели серые. Оказалось, что петь умели многие из девочек. Они пели свои песни – весёлые и грустные, иногда даже на странных языках. Хэла подпевала, она знала их все, но не солировала.

В процессе пения возле Хэлы словно ниоткуда появилась девчушка – маленькая, хрупкая, симпатичная на лицо, но простоватая. Девочка всегда улыбалась и Милена знала, что чёрная ведьма называет её кукушкой, хотя девочку звали Найта и она была местной дурочкой, которую очень любила Мита.

– Хэла, спой, Хэла, – попросила девочка.

Чёрная ведьма улыбнулась и запела:

– Песен ещё не написанных сколько?

Скажи, кукушка, пропой… [1]

И конечно Милена знала эту песню с детства – Колька слушал русский рок. А Хэла его отлично пела.

Слушая её в полной тишине, Мила восторженно понимала, что женщина поёт невероятно хорошо. Понятное дело, что как Цой не спеть, но и нового видения этой песни Хэла явно не принимала. Про себя Милена повторяла все слова, но спеть вместе с Хэлой так и не осмелилась.

– Милка, споёшь? – глянула на неё чёрная ведьма, когда закончила петь. Вот прям с места в карьер.

– Что? – выдохнула девушка. – Я не умею.

– В первый день, пела как миленькая, – улыбнулась ехидно Хэла. – Так что давай, мы знаем, что ты можешь.

Милена с трудом вспомнила, что когда Хэла напоила её в первый раз, то Мила действительно пела какую-то песню Короля и Шута, но только потому что Хэла её спросила, потом сказала “пой” и девушка запела… боже!

– Хэла, ну, правда, – она покраснела от воспоминаний.

– Давай, дружок, первое, что в голову придёт, – поддела её чёрная ведьма, – пой, а я помогу.

– А вдруг ты не знаешь песню? – попыталась выкрутиться Мила.

– А ты попробуй, – ухмыльнулась та.

– Давай, – легонько подбодрила её Карлина, тронув за локоть.

Девушка вздохнула:

– Замученный дорогой, я выбился из сил

И в доме лесника я ночлега попросил… [2]

Слабо, словно на автопилоте, запела белая ведьма и чёрная ей лукаво подмигнула и потянула дальше – ведь, кто не знает этой песни? И как Хэла играла голосом. И несмотря на то, что Милену было почти не слышно, но всё же она попала в это настроение.

Может для такого случая песня, по мнению девушки, была и некстати, но она видела, что никто не был против, а серые девушки одобрительно кивали и даже подпевали, оказывается знали эту песню.

Чувство, что заполнило Милену, было потрясающее. Она пела, пела! Да она вообще никогда не пела, ей всегда говорили, что у неё нет голоса, и слушал её вопли только Колян.

– А теперь закрой рот и больше ни слова, а то будем снова тебя лечить, – проговорила Хэла, когда они допели и Мила, радостная, но смущённая уткнулась в плечо, обнимавшей её женщины.

А Донна уже затянула песню “Тебя ждала я”. Она пела с Маржи, в припеве присоединялась Хэла, а это её надрывно спетое: “расскажите все ему, когда меня не станет – зелье, что сварила я, уж точно не обманет”, – пробрало до костей.

И это было действительно красиво. Сейчас, когда Мила не была в истерике, была практически трезва, потому что ей налили горячий отвар и добавили туда чего-то с градусом, но незначительным, девушке казалось, что в этом мире это наверное самое потрясающее, что можно было бы услышать. И она понимала почему все слушали, все без исключения, потому что это завораживало – эти красивые и такие разные девушки пели песню о разлуке, о предательстве, об отчаянии, о смерти, о том, что понимал каждый. Пели, пропуская через себя, но при этом с такой отдачей…

Когда они закончили снова запела Хэла, но уже песню, которую Мила не знала.

“Где мой дом из песка недостроенный?

Он, наверное, не выдержал ветра.

Отчего так бессильны порою мы

Перед целью своей в сантиметрах?” [3]

Чёрная ведьма пела её одна и кажется все окружающие эту песню не слышали раньше. А Хэла пропускала слова через себя, пела очень красиво и, хоть Милена в этом не разбиралась, судя по всему, очень правильно.

“Помоги мне, сердце моё горит

На костре не потухшей раны,

На углях от пустых обид.

Помоги мне, слёзы мои утри,

Склей обломки моей вселенной –

Каплю веры оставь внутри”.

И от слов припева захотелось плакать. Когда она закончила, кто-то из пришедших подхватил местную песню. Запели все, а потом серые вместе с Хэлой пели:

“Травушка расскажет мне о том, что случится…” [4]

Но Хэла спела только начало, девушки подхватили песню дальше и к удивлению Милы её запели и девушки из слуг, да и кто-то из людей, которые пришли на проводы воинов. А к концу куплета мотив подхватила музыка и это было настоящее колдовство, словно один мир протянул руку другому.

– Хэла, – шепнула Мила, словно боясь разрушить эту магию, хотя музыка и песня были так сильны, что наверное ничто не могло это разрушить.

– Ась? – отозвалась женщина, отпив из своей кружки.

– А откуда ты умеешь петь?

– А я не умею, – повела Хэла плечом.

– Неправда, ты умеешь! Я уверена, что ты училась, – возразила Мила.

– Училась, – улыбнулась чёрная ведьма своей кривой улыбкой, полной горечи. – Я ещё и на скрипке могу.

– Правда? – восхитилась белая ведьма.

– Толку-то? – фыркнула женщина.

– А где ты училась? В консерватории?

– Ого! Полегче, детка, – рассмеялась женщина. – Не попала я ни в какие консерватории. Хорошие девочки часто не вовремя встречают плохих мальчиков.

И она повела головой, улыбнулась сама себе.

– Я мечтала сыграть скрипичный концерт Мендельсона [5]… ага, мечтай, детка, – прошептала Хэла будто сама себе. – Вместо этого “на тебе, мамочка, – мальчик”. Как-то так бывает.

Милена не стала ничего говорить. Песня закончилась и тут среди всего этого радостного гвалта и смеха раздался женский голос со стороны главного костра.

– Хэла, а спой нам колыбельную?

Вопрос задала красивая, невероятно притягательная блондинка, высокая, статная, в бежевом платье, и при отблесках пламени сложно было сказать ленты какого цвета были на нём, но кажется тёмные. Значит, что там – наложница ферана? Она смотрела на Хэлу с вызовом и явной неприязнью.

– Колыбельную? – оказалось, что все притихли и насмешливый голос чёрной ведьмы прозвучал в полной тишине. – Ты нас спать что ли решила уложить, Шера? Так вроде никто пока не собирается, только веселиться начали. А, если тебе лично песенку охота получить, то для тебя только что-то отпевальное могу спеть, хочешь?

Тишина длилась всего пару мгновений. Милена успела заметить нахмуренного митара и его взбешённый взгляд, которым он смотрел сейчас на эту самую Шеру. А ещё она заметила, что ферана возле костра не было. Наложница же, не выдержав вызывающего взгляда Хэлы, встала и ушла.

Кто-то одобрительно что-то проговорил, кто-то сказал какую-то шутку и возле какого-то из костров засмеялись. А Хэла запела песню Короля и шута про мужиков и мясо [6] и, к удивлению Милы, все одобрительно всколыхнулись и припев горланили почти все молодые мужчины с соседнего с серыми костра. То есть эту песню чёрная ведьма уже пела не раз и она явно нравилась местным.

– Это кто был? – спросила Милена у сидевшей рядом Карлины, пока Хэла пела вместе с Донной песню.

– Шера, наложница ферана и главная в харне, – ответила та.

“Харн вероятно типа гарем,” – успела подумать Мила и тут началось…

– Ревнует, – хихикнула сидящая возле Карлины Грета.

– А то, – подхватила сидящая с Гретой Оань, – только куда ей с Хэлой тягаться?

И Милена не успевала за их переговорами, только глазами ошарашенно хлопала, переводя взгляд с одной девушки на другую:

– Глупая, кто ж так дразнит хищника?

– Она видно себя хищником считает.

– Пффф, не светит ей ничего! Феран на неё и не смотрит даже. Только зря ему глазки строит.

– Зато как он на Хэлу смотрит! Видели?

– Ох, когда эти двое наконец друг до друга доберутся искрить будет так, что спалит тут всё!

– Стойте, – Милена сказала это громче, чем хотела, но ей срочно нужно было всё это остановить, чтобы понять что к чему. Она с опаской глянула на поющую Хэлу. – Вы о чём вообще?

– Как о чём, – Грета заговорчески улыбнулась, но ничего не смогла сказать, потому что петь перестали, но музыканты подхватили веселую мелодию жуткой песни, переиначили её и начались танцы, а чёрная ведьма села на своё место.

Конечно ни Карлина, ни Грета, ни Оань уже больше ничего не сказали ни про Шеру, ни уж тем более про ферана или Хэлу.

Милена всмотрелась в лицо чёрной ведьмы. Ей казалось странным то, что она услышала. Она не видела ничего общего между ними – феран и Хэла? Неужели? Вообще такое возможно? Голову, одурманенную всё-таки алкоголем, потянуло в размышления о красавице и чудовище, почему-то.

Рэтар Горан, в понимании Милены, был действительно устрашающим – высокий, самый высокий из всех этих великанов, коими она видела изарийцев, крупный, он не был худым, он был таким плотным, потому что взрослый, но мощным что ли. То есть он может когда-то был сухим, когда только мышцы и больше ничего лишнего, таких она часто встречала в зале во время своих тренировок, такими были как раз митар и бронар. А у ферана видимо возраст брал своё, утяжеляя тело.

Но на почти каждодневных утренних тренировках Мила видела, что этот мужчина был умелым воином, выносливым и достаточно проворным. Ни митар, ни бронар, ни другие воины, выходившие против него, справиться с ним не могли. Он не разменивался на мелочи, не рисовался, он был минималистом, что ли, – никаких лишних движений.

Широкие плечи, сильные руки, мощные торс и ноги. Суровый холодный взгляд глаз, цвет которых она не могла определить, потому что не смотрела в них напрямую. Шрам – косой через всё лицо, уходил в тёмную с сединой бороду и переходил на шею, а оттуда видимо дальше на грудь, торс?

Он редко улыбался, он был жёстким, авторитарным правителем. Милена точно могла сказать, что ей было рядом с ним неудобно, неуютно и жутко не по себе. Хотелось выйти вон, даже когда они находились просто в одном внутреннем дворе дома.

А Хэла… она была такая живая, остроумная, смешная, мягкая, добрая, открытая, красивая своей особенной красотой.

Конечно вот та его наложница, Шера? Она была красива. Милена даже сказала бы, что она шикарная, очень похожа на звезду кино или модель, такая была бы на обложках глянца. Действительно неподражаемая и вызывающая зависть.

Но Хэла! Это когда есть за что зацепиться, когда красота завораживает и идёт изнутри, когда смотришь и не видишь возраста, не пытаешься примерить на себя. Когда порой тянет, но боишься подойти, пока не посмотришь в глаза и не поймёшь, что конечно можно.

В общем Хэла была невероятно яркой и в любом случае затмевала многих, если не всех даже самых красивых, хотя красавицей в прямом понимании этого слова не была.

И она рядом с фераном? Это было совсем несуразно, что ли. Зачем Хэле этот жуткий дядька?

Милена мотнула головой, кажется совсем потерялась в этих странных мыслях, решила сходить в дом.

– Ты куда, детка? – спросила её Хэла, которая несмотря на то, что уже была достаточно пьяна, всё равно следила за всеми серыми и конечно за Милой тоже.