Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Глава 12. Самый страшный день. Часть I

Июнь 1941 года во Вселенной, всё дальше расходящейся в своей истории от дурной поступи – повторения событий убежавшего немного вперёд оригинала.

В той неведомой части мегаверсума, откуда захлопывающаяся кротовая нора скопировала – спродуцировала энное количество живой (осознававшего себя Рожковым Н.Е.) и неживой материи в виде его средств ВТ, одежды и небольшого объёма атмосферы, события 22 июня, вопреки устоявшемуся мнению, были лишь только началом катастрофы приграничного сражения.

Да, потери РККА, относящиеся к самому страшному в памяти народа страны 22 июня 1941-го, были ужасными, но они, учитывая размеры ВС СССР, его территорию, запасы и мобилизационные возможности, не были катастрофическими! Дивизии, дислоцированные на границе, в меру сил, умений командиров, отваги и выучки бойцов сопротивлялись превосходящим (да-да, на главных направлениях это было так!) силам вермахта. И после первого дня летала авиация ВВС РККА и наносила удары. Не очень умело управляемая, разрозненно, но она действовала. Часто числом самолёто-вылетов усугубляя в головах тех, кто был в вышестоящих штабах, неверную картину происходящего.

Стрелковые дивизии, избиваемые намного более качественно управляемой авиацией и артиллерией врага, часто не успев вступить в бой, теряли бойцов на маршах, и позже на сколько-то сбивали темп наступления врага, заставляя того нести хоть какие-то потери.

Но их рассекали и рвали на части рвущиеся вперёд танковые дивизии вермахта, практически без потерь уничтожавшие тыловые подразделения РККА и вырывающиеся на оперативный простор. А общее положение для армии «первого в мире государства рабочих и крестьян» ухудшалось с каждым днём. Большие массы неповоротливой пехоты советских войск, попав в окружение, без контакта с соседями, не имея понимания обстановки, с плохой, а часто вообще не работающей связью, теряющихся командирах, которым часто мешали своими бессмысленными указаниями политработники и неадекватные обстановке приказы сверху от не владеющих обстановкой штабов корпусов, армий и фронтов, быстро теряли хоть какую то управляемость, которая умножалась на истощавшийся боекомплект и увеличивающиеся потери. А мехкорпуса, терявшие много техники на иногда совсем бессмысленных маршах туда-сюда, утыкались в качественную противотанковую оборону пехотных дивизий вермахта, пехота которых «затаптывала» оторвавшиеся танковые соединения РККА, в которых своих стрелков было совсем мало и отсутствовало нормальное взаимодействие с ними.

Общие потери СССР росли с каждым днём. Множество советских военнослужащих, имеющих какую-никакую подготовку и могущих в иной, не такой катастрофической ситуации нанести значительно больший урон врагу, в условиях окружения, истощения боеприпасов и потери командованием управления, даже оставшись после боёв в живых, попадали в плен.

После ада маршей пленных, перед которыми меркли издевательства «батаанского марша смерти» ждали концлагеря. До освобождения из которых дожило совсем немного из попавших в них в сорок первом.

В «той реальности» страна платила кровью свою людей и материальными богатствами и территорией всё больше и больше, а то, что терял вермахт и остальные компоненты германских вооружённых сил, укладывалось в приемлемые для Германии потери.

Число потерь СССР, размениваемое с вторгшимся в страну врагом в соотношении один к десяти, росло в страшных абсолютных числах каждый день. Выбивался состав кадровых дивизий РККА, потери материальной части достигали ужасающих величин, а подтягиваемые из глубины страны резервы, уничтожаемые нмецами по частям, почти не замедляли темп вражеского наступления…

Именно такой вывод был сделан в процессе изучения материалов книг и журналов потомка «Группой Мерецкова», а всё эти сведения были немым укором руководству страны и РККА, главные представители которых осенью сорокового года поняли, что их всех ждало. Именно на них самих и лежала главная вина за поражения 1941-го.

В «тот раз» военачальники РККА и руководство страны компенсировали недостатки в изучении «науки побеждать» кровью бойцов.

Впрочем, где и когда было иначе? Почти все затяжные войны, кроме молниеносных и «смешных» – это цепь бесконечных ошибок и разницы между планами и реальностью. Ныне высшему руководству страны и РККА «всего-то» необходимо было, используя эффект от послезнания, реализовать его как можно лучше.

И именно 22 июня был тем днём, когда послезнание должно было дать максимальный тактический эффект.

«Эффект везде». Который позже, с каждым днём будет спадать, ибо начнётся обратный процесс – нарастающие расхождения в истории миров.

Ибо то, что было в тысячах книг и журналах Рожкова, вовсю поигрывавшего в компьютерные варгеймы в «своём красивым и комфортном мирке 2018-го», причём сосредоточенного именно на WWII и запоем качавшего (впрок) и листавшего (достаточно часто) сопутствующую литературу, предоставило военному и политическому руководству СССР возможность – реализовать нигде и никогда не представимое.

Вся дислокация немецких войск и сил сателлитов Германии была заранее известна, как и направления ударов и расклад сил. Именно поэтому, несмотря на изменения, связанные с отказом от дальнейшего развёртывания новых мехкорпусов РККА, видимая в приграничной зоне дислокация войск СССР не так уж и сильно отличалась от «другого раза». Но именно видимая «с той стороны». Ибо у немцев не было возможности сравнить настоящее с данными из книг будущих времён. Для них была только одна реальность – та, что перед ними.

Именно желание удержать немцев от каких-либо значительных корректировок своей политики и действий, меняющих до 22 июня ход истории, подтолкнуло Сталина, Берию, Молотова и «группу Мерецкова» к отказу от попыток совсем радикальных действий как на территории Югославии, так и других, в первую очередь Греции, в которой возможности СССР что-то изменить были близки к нулю.

Слишком велика была неопределённость в отношении реакции Германии. Желание ещё больше оттянуть срок нападения на СССР, сместившийся в итоге в «тот раз» с 15 мая на 22 июня, могло сыграть и в другую сторону. Нежелательное для Германии развитие событий в Югославии с видимым участием там СССР, которое не могло быть скрыто, могло подтолкнуть Гитлера к ускорению всех процессов в отношении нападения на СССР. Тогда и история могла скользнуть в совсем нежелательное русло. Как со смещением известного срока на май, так и иной конфигурации наступающих сил Германии. Тем более, весной Сталин ещё раз, начав получать сведения о начавшейся в феврале (как и в «тот раз») переброске сил Германии к границам СССР, отказался от многих с виду таких заманчивых возможностей «нагадить Гитлеру по крупному». Год сорок первый для нападения на СССР, а не какой-то иной – такое понимание было заложено ранее в «Барбароссу». Что – то принципиально можно было изменить лишь с помощью идеи, предлагаемой человеком из будущего, но то было такое… непредсказуемое в последствиях. Слишком был огромен был разброс возможных вариантов реакции Гитлера на сведения из 2018. От принятия положительных для СССР стратегических решений до немедленного нападения на советскую страну в расчёте на то, что СССР не сможет использовать своё послезнание… и Сталин не смог принять такой высочайший по последствиям уровень риска.

Многие действия (так и отказ от возможных «привлекательных» вариантов!) осведомлённых в руководстве СССР весной сорок первого были подчинены цели – максимальный эффект от послезнания должен быть именно 22 июня…

Уж лучше германцы, начнут наступление в самую короткую ночь, рассчитывая «подавить основное сопротивление за четыре недели», как самонадеянно думали их высшие военачальники.

СССР в этот раз имел не представимую фору. Вот только РККА, несмотря на изменения и интенсифицировавшийся процесс боевой учёбы к войне, оставалась в массе своей обр.41, а не 45… и именно это было самой большой неопределённой величиной в расчётах «группы Мерецкова».

* * *

Осенью сорокового в СССР не теоретически (в духе новых веяний, отразившихся в законе о всеобщей воинской обязанности от 1 сентября 1939 года), а практически было разрешено в военные училища брать не только детей рабочих и крестьян (Мы армия страны, мы армия народа).

В тот раз подобное – «Родина вспомнила» не только про детей рабочих и крестьян, а и про то, что и другие могут быть достойны быть команлирами РККА только когда стало худо.

В пехотных училищах был проведён дополнительный набор среди отслуживших срочную на «ускоренные лейтенантские курсы», со сроком окончанием обучения – осень 41/42.

Будущее человеческое «топливо войны». На замену тех младших командиров, кто падёт в сражениях лета-осени 41. Те, кто поведёт стрелковые взводы из массы мобилизованных в атаки и подавляющее число из которых скоро погибнет… и в желающих не было недостатка. Интересуй попаданца данная тема и если бы он вдруг имел доступ к статистике по шедшим на данные курсы, в военные училища и даже по большинству рядовых в РККА времени, куда он попал, Рожков бы снова убедился в том, что подозревал в 21 веке:

Всё таки пропаганда и нарисованные государством идеалы (как дутые, так и вполне себе настоящие) того времени, куда он попал, действовали намного сильнее на население, чем в 21 веке. Та самая пресловутая готовность у многих «идти на пулемёты». Кстати, как и в первую мировую. Символичным было то, что молодое поколение, уже капитально обработанное советской пропагандой через систему воспитания и обучения, со школьной скамьи массово верило в свою страну, в свой СССР, Даже при наличии у части из них – родственников-репрессированных (как в 20-е, так и в 30-е), принадлежности не к классам рабочих и крестьян и прочим сомнительным с точки зрения официальной идеологии моментам.

Именно наличие этого духа и веры в свою страну было одним из факторов Победы. Как в истории «мира Рожкова», так и в той реальности, куда он попал.

Сермяжная правда выразилась в том, что благодаря информации, притащенной чётко знавшим «куда бежать, кому сдаваться» попаданцем, в «этот раз» таких, кто закалил свои книжно-газетно-школьноскамеечные идеалы в окопах войны и выжил в кровавой, но менее длительной мясорубке, было после окончания бойни намного больше. А руководство страны избавилось от некоторых своих, обусловленных «местом на Олимпе» и предыдущим жизненным опытом предубеждений, имея доступ к послезнанию. Итоговый результат посему позже вышел… очень и очень своеобразный.

* * *

С 9 июня РККА перешла в режим максимальной боеготовности, в войска (вплоть до корпусного, а в приграничных округах и дивизионного уровня) тогда же ушла секретная директива Главного военного совета Красной Армии, подписанная наркомом обороны и начальником генштаба, в которой до командиров соответствующего уровня были доведены обобщённые/касающиеся непосредственно их сведения (на основе данных из «другой истории» и совпадающих с ними текущих разведданных) об предполагаемой дислокации ВС Германии на 22 июня. А также вывод о том, что война неизбежна. Заодно и те, кто поближе к границе, увидели в цифрах, кто противостоит их частям.

Старшие командиры РККА получили явственное подтверждение витавших у многих из них с весны собственных грозовых предчувствий. Которые, впрочем, прорывались не только во внутренних обсуждениях в «кругу своих», но и в официальных средствах массовой информации. Да и официальное заявление о изнанке советско-германского соглашения(пакта) многими в стране чуть ли не в открытую трактовалось как «по хорошему с германцами договориться не удалось, что-то скоро будет…». Такие разговоры не пресекали. Опыт прошлого непонимания и разрыва шаблонов у населения и в армии после «Заявления ТАСС» и начала войны был, как любил изъясняться в своей засоренной рунетовским сленгом попаданец – «вкурен» на высшем уровне.

Войска приграничных округов начали выдвижение на намеченные для обороны рубежи, отмеченное абвером и РСХА, вылившееся в упомянутый ранее доклад Гитлеру. Эффект послезнания позволил избежать в первые пару дней войны подавляющего большинства ситуаций, подобных «тому разу», когда например, 48-я стрелковая дивизия ПрибОВО 22 июня встретила частью – на саперных работах в другом районе, а треть списочного личного состава – на марше, после которого попала под сокрушающие удары – сперва авиации, а после – танков и мотопехоты немецкого моторизованного корпуса.

Эвакуацию же семей военнослужащих с мест на самой границе начали одновременно с получением в войсках секретной директивы. Опыт эвакуации «иного раза», которая во многих случаях началась только после начала войны и внёсшую дополнительную неразбериху, повторить категорически не желали. По западным районам страны поползли соответствующие слухи, недалёкие, в общем-то, от истины.

Стоит отметить, что в «этот раз» ГВС КА, образованный в 1938 году, так и просуществовал всю войну, являясь органом, в котором принимались важнейшие решения по ведению боевых действий. Существенным отличием (помимо названия) было то, что Шапошников был введён в состав ГВС КА (фактически той же «Ставки ВГК», не явиленной миру «в этот раз») ещё осенью сорокового, а не в июле, после начала войны. Сталин также снова вошёл в состав ГВС, ну и состав совета плотно координировал свою работу с «группой Мерецкова», начавшей осенью предвоенного года работу по подготовке РККА к войне в соответствии с материалами из «иной истории». ГВС КА был сосредоточен на руководстве боевыми действиями, а образованный 21 июня Государственный Комитет обороны (официально появившийся на 9 дней ранее, чем в «той истории») – на общевоенном, политическом и хозяйственном управлении СССР во время войны. Членами ГКО, помимо Сталина, Молотова и Берии стали Вознесенский, Каганович, Маленков и Микоян.

На начало «этой войны» четверо из их семи уже знали об ходе и результатах «той» и те потерях, которые тогда пришлось понести, чтобы добыть Победу.

* * *

Изначальные мысли нанести днём и вечером 21 июня множество авиаударов всей сосредоточенной мощью авиации СССР по хорошо известным из материалов попаданца местам скопления германских войск с тяжёлым сердцем были отвергнуты на совещаниях в группе Мерецкова с участием Сталина и Берии в декабре, когда обрёл окончательные очертания корректировавшийся несколько раз неофициальный «план обороны СССР» (и годы спустя войны известный историкам только с немногих слов обсуждавших его). На основе этого неформального, хотя и достаточно детализированного плана готовились практически все официальные распоряжения и директивы наркомата обороны и генерального штаба, подготавливавшие РККА к войне.

Да, такое решение с неожиданным ударом со стороны СССР несло большие преимущества. Но оно не гарантировало решающего успеха. Обладай к 22 июня Сталин множеством ПУ оперативно-тактических и других ракетных систем разного назначения 21 века (пусть даже в неядерном исполнении) и авиацией будущего, тогда да, можно было бы всё таки рассмотреть сей вариант детальнее. «Шок и трепет» сороковых, так сказать… Но реализацию постулатов данной военной доктрины СССР осуществлять на тот момент было нечем. Чего не было, того не было.

И, главное. В таком варианте, фактически, СССР остался бы в истории агрессором. Подтверждая слова Геббельса о превентивной войне Германии. Слишком на многое последующее влиял бы сей факт. Да и эффект от попытки реализации данного замысла имевшимися средствами мог бы быть смазанным. Качество советской авиации было совсем не то, сокрушающей всё и вся авиабомбардировки могло и не получится. А сил было бы потрачено много.

И даже гипотетическое послевоенное явление бы миру попаданца со всеми его «материалами из иной Вселеннной» в качестве «железного оправдания» не отменило бы факта первого удара со стороны СССР. Посему Сталин, после размышлений дал основную установку:

Все основные действия РККА – только после пересечения границы врагом.

За исключением некоторых акций…

* * *

…Которые были результатами действий диверсионных подразделений НКВД (ОМСБОН была в этот раз создана еще зимой 40/41 года) и разведгрупп, сформированных из числа наиболее опытных и мотивированных добровольцев из 201-й и других воздушно-десантных бригад и ещё нескольких лучших в плане индивидуальной подготовки бойцов частей РККА. Несмотря на заранее проведённую заброску за линию соприкосновения советских и германских сил, разведгруппы начали свои диверсионные акции буквально перед самым началом войны. Да и не так уж много было этих действий… наибольшей удачей из которых были два мероприятия, проведённых на направлении главного удара немецкой военной машины, в Белорусской ССР.

Подрыв нескольких заранее установленных минных ловушек в районе сосредоточения запасов топлива для одного из танковых полков, о истинной причине которого немцы так и не узнали, списав их на неосторожность при обращении с легко воспламеняемым топливом. Никаких артобстрелов ведь не было… а полк фактически потерял несколько дней, ибо выполнив (хоть и с большими потерями) первоначальную задачу на имевшемся запасе топлива, он несколько дней был вынужден ожидать нового подвоза.

А вот ликвидация генерала Гудериана выстрелом из снайперской винтовки позже была поставлена в ряд нехороших и вызывавших многие подозрения фактов, о которых в обтекаемой форме Гитлер начал узнавать, прочитав доклад и услышав дополнительные сведения от Гейдриха и Канариса на встрече 19 июня.

Двое имевших боевой опыт снайперов-диверсантов, служивших ранее в 201-й бригаде РККА, несмотря на зачистку прифронтовой полосы германскими охранными частями, смогли пробраться в район дислокации командного пункта танковой группы Гудериана и послать «золотую пулю» в грудь создателя германских танковых войск. Слишком точно он описал в мемуарах своё местонахождение (наблюдательная вышка южнее деревни Богукалы в 15 км северо-западнее Бреста) в день начала войны, с указанием точного времени (вплоть до минут). Упустить превосходную возможность ликвидировать командира 2-ю танковую группу вермахта, действовавшую на важнейшем направлении перед самым началом войны против СССР, было бы крайне неверным решением. Да и ещё одним важным военным преступником (избежавшим в «другой истории» наказания) стало меньше. Один из самых пронацистских генералов, сумевший после войны за своим полководческим талантом скрыть свои убеждения и преступления. Расстрелы захваченных коммунистов, евреев, приказы о изъятии всех теплых вещей у населения оккупированной части СССР и никакого, пусть и запоздалого и фальшивого послевоенного раскаяния. Лишь сожаления о том, что Гитлер «не делал так, как он предлагал»…

Туда и дорога «истинному прусскому аристократу…». Баварские нацисты или «прусская военная косточка»… – всего лишь сорта г*?на.

Что думали о своей задаче герои «спецназа сорок первого», осталось неизвестным, но свои знаменитые послевоенные литературные труды «быстроходный Гейнц» в «этот раз» не насочинял. Лишь снятые с экрана фотокопии с pdf и djvu файлов из «иного времени» хранили сведения о том, что было в его «иной жизни»…

Однако на фоне вовлечённых в противоборство сил данные успехи были для машины войны Гитлера лишь досадными неприятностями, которых на войне, как известно, полно. Всё же диверсанты – штучные профессионалы, акции их могут быть громкими, но они одни победу не принесут никогда. Да и за их успехи пришлось заплатить.

Фактически, группы, заброшенные за линию госграницы до 22 июня(в первую очередь – на территорию бывшей Польши), были смертниками, которых руководство ГУГБ НКВД и разведуправления генштаба РККА не дрогнувшей рукой посылали на смерть во имя высших целей – свободы и независимости страны.

И «лучшей Победы»…

Из пары десятков диверсионных групп через линию фронта два месяца спустя возвратились только четыре. А немцы, в конце июня – июле, после допросов захваченных шести пленных (помимо нескольких, расстрелянных на месте «под горячую руку»), получили дополнительные сведения. Следовательские группы из состава полевой фельджандармерии – «цепных псов Гитлера» (прозванных так за нагрудный горжет на металлической цепи), проводившие первичное расследование, сделали неприятные для Германии выводы – в СССР знали много, непозволительно много о деталях предстоящего германского наступления.

* * *

Кроме того, ГУГБ НКВД и РУ генштаба РККА была реализована ещё одна идея. Вчитываясь в строки «послезнания» – как в виде сухих документов с армейской спецификой, более живых мемуарных соображений и вникая в попытки анализа обстановки военными историками, рассматривавшими ситуацию намного позже окончания войны и знавшими её с «обеих сторон», было определено ещё одно весьма слабое место – связь с центром разведки на оккупированных территориях.

Вышеупомянутыми (в терминологии будущего) «силовыми» структурами СССР были подготовлены две дублирующих друг друга разведсети на будущей временно оккупированной территории страны, позволявшие вышестоящим штабам иметь достаточно хорошее понимание, что происходит в прифронтовой полосе с «той стороны». Эти группы, оставшиеся на оставляемой РККА территории и оснащенные новыми радиопередатчиками с опытного производства, на которое и работал, в первую очередь своими исследованиями товарищ Лосев, поставляли крайне необходимую развединформацию.

Первый передатчик (с уменьшившимся числом радиоламп и новым, неизвестным немцам типом радиодеталей) подобного вида немцам удалось захватить только в начале 1942 года, после изучения которого был сделан вывод, что в СССР в радиотехнике был свершён некий прорыв.

О истинном значении, которое в СССР придавалось транзисторам (получившим, после некоторых споров, такое же название, как и в «иной реальности»), немцы тогда не осознали, полагая сие прекрасное изобретение исключительно полезным для создания компактных и потребляющих меньше электричества радиостанций.

Говоря о связи, стоит заметить, что понимание, насколько вермахт превосходил в оснащении и использовании (говоря снова терминологией будущего…) «беспроводных технологий» РККА заставило за время, оставшееся до войны предпринять почти что судорожные меры по доведению уровня оснащенности средствами связи соединений округов, должных принять на себя первый удар немцев.

Обычные телефонные сети, легко выводимые диверсантами, да и просто ненадёжно работающие, бойцы с катушкой телефонного провода, гибнущие один за другим при попытках дотянуть его «куда-то там»… все эти образы из фильмов будущего «про войны» вполне себе имели место быть в реальности.

Поэтому, после всех попыток выправить дело со связью, обеспеченность которой в корпусном-армейском звене (старые радиостанции типа 4А, 5АК и новые типа РСБ-Ф), где был наибольший провал – в «той реальности», например, в ЗапОВО она была на уровне одной десятой(!) от требуемой, за счёт мер в промышленности оснащённость соединений удалось поднять в несколько раз. Всего до 30–40 %. От требуемого!

В целом, говоря о действиях, направленных на освоение и внедрение и обучение в войсках «послезнания», пришлось учитывать то время, которое ушло на осознание полученного объёма, его осмысление и выработку приемлемого плана корректировок. И… ограниченность человеческих ресурсов. В смысле тот объём работы, который могли вытащить на себе «допущенные».

Да и промышленность не могла прыгнуть выше своего потолка. А прекрасных средств связи из США, которые могли скомпенсировать пока не достающий объём, не было. Ленд-лиз ещё не заработал, а попытки закупок больших партий, предпринятые зимой 40/41 советскими представителями в США, не увенчались успехом. Соответствующее разрешение Госдепартамента США не было получено. Несмотря на намечавшийся выбор «в пользу Сталина против Гитлера», за океаном СССР своим союзником ещё не считали.

Многое так и осталось не осознанным и исправленным. Хотя в тех же танках количество машин с радиостанциями стало большим, чем в «иной реальности»

К 22 июня удалось закрыть только самые очевидные «дыры», исправить только самые ужасные недочёты…

И наделать новых.

* * *

20 июня все газеты Союза вышли с напечатанным совместным обращением от имени Президиума Верховного Совета и Политбюро ЦК ВКП(б).

«…Скопление германских войск около советских границ вызывает огромную озабоченность советского правительства. Мы напрямую, через все средства массовой информации СССР, обращаемся к германскому народу и вождю германской нации Адольфу Гитлеру и призываем одуматься и не совершать действий, влекущих трагические последствия для народов наших стран и всего человечества. Надеемся на добрую волю и понимание всей меры ответственности…»

Несмотря на возможные опасения насчёт потенциальной паники в стране, на самом высшем уровне было решено – страна должна была знать, что её ждёт.

Впрочем, Сталин (несмотря на увеличившийся круг посвящённых в «главную тайну СССР») после сентября 40 – го года многие решения обставлял так, что его прозорливость и предвидение были ясны всем. Не удержался он и в этот раз…

Тем более, что к этому числу всем осведомлённым окончательно стало ясно – «Германия начнёт также».

А вождь страны вполне себе понятно и искренне желал себе лучшего образа на страницах будущих учебников истории и «страниц всемирной сети».

Хотя бы той её части, которая будет относится к СССР…

За неделю до войны, когда Рожков купался крайний раз в море, Сталин собрал Политбюро без особых предварительных пояснений его членам «зачем?» и предоставил слово приглашённым туда Берии, Тимошенко, Мерецкову, Шапошникову и Ванникову, попросив их изложить сведения о предстоящем нападении Германии и подробно рассказать о той подготовке, что была проведена за последние 9 месяцев.

Пока что без слов о попаданце и факте путешествия во времени.

Члены Политбюро, которые в разной степени, но уже давно знали, к чему движется страна и помня те указания, которые исходили от Сталина в разговорах «тет-а-тет», восприняли сие лишь как подробные дополнения «в рабочем порядке». Хотя и с большим интересом выслушали доклады приглашённых.

Кроме Ворошилова.

Климент Ефремович с большим трудом задавил обиду. Он, конечно, не то что бы догадывался, а прямо знал, к чему всё идёт – слишком много было предпринято действий, но то, с каким размахом шла эта подготовка и то, что стало известно по линии внешней разведки ГУГБ НКВД… всё это прошло мимо его глаз.

Доверие Сталина он явно потерял. Берия ещё выше поднимет свой авторитет в глазах Хозяина. Такие материалы достал! Здорово он в секреты германцев залез…

Да и тот странный проект, связанный с ураном, о котором в ЦК шли тихие разговоры, и на который шли такие ресурсы, он тоже в связи с подступающей войной? Неужели учёные головы действительно что-то там со сверхмощными бомбами делают, про которые в западной печати несколько статей гипотетических в завершившееся десятилетие мелькало? И снова про ракеты заговорили… и какое-то новое КБ работает, средства немалые на опытные работы выделяются, вроде же уже всё выяснили с прожектами, поддерживавшимися вредителем и заговорщиком Тухачевским!? И это всё – в преддверии большой войны. Зачем?

Климент Ефремович отлично понимал, за что его в мае 1940 сняли с поста Наркома. Советско-финская, хоть и стала победной, но совсем не в том объёме и не такой ценой, на которую все рассчитывали.

Немного подумав, он решил пока не лезть с вопросами к Хозяину. Настроение у того было деловое, какого-либо недовольства в свой адрес за прошедший год он не слышал, за работу на посту заместителя председателя СНК СССР ни разу товарищи серьёзно не выговаривали, он и решил – ни к чему. Не время пока.

* * *

Гитлер, как и в «тот раз», толкнул-прочитал 21 числа «обращение к солдатам Восточного Фронта», в котором вещал о «160 дивизиях СССР, сконцентрировавшихся на границе», про будущее «величайшее сражение в истории человечества», про союзников Германии – «финских героев», румынов под командованием Антонеску, составляющих «самую большую в истории группу армий»… с целью завершения этой великой войны и для спасения «европейской культуры и цивилизации»…

Это было так же, как и в «тот раз».

Еврорейх версии 1.0 и Drang nach Osten, чтобы завоевать Lebensraum im Osten.

* * *

Порядок действия, служащего запуском кульминационного этапа в плане «Барбаросса», уточнённый распоряжением армейского командования Германии 10 июня, грохотнул похоронным набатом, возвещавшем о разгоравшейся, самой кровавой в истории человечества, бойне.

21 июня сигнал «Дортмунд»,о существовании которого знали осведомлённые в СССР, ушёл в германские войска так же, как и в «тот раз». Сигнал «Альтона» о переносе наступления на другой срок не прозвучал.

Хотя в верхах германского политического и военного руководства поняли, что большевики немало узнали о плане, направленном против СССР, но все сомнения уже были отброшены в сторону. Вера в несокрушимую мощь германских вермахта и люфтваффе была как никогда на высоте. Как у Гитлера, так и у всего германского народа. Которому пока ещё предстояло заплатить за всю свою поддержку ужасных расистских и человеконенавистнических наци-идей.

После подтверждения о прохождении сигнала в Москве сделали вывод, что последняя попытка – через обращение от 20-го июня, если и не предотвратить войну, то хотя бы «сбить прицел» у немцев, пропала втуне.

* * *

Советская авиация частично была рассредоточена на полевых аэродромах. Многие из которых, тем не менее, явно были известны немцам. Полёты высотных разведчиков из авиагруппы Ровеля, хоть и не с такой интенсивностью (из-за потерь от МиГ-3 авиаполков ПВО), как в «мире Рожкова», продолжались. И никто не отменял радиоперехват и агентурную разведку. Возможности по которой на территории западных Украины и Белоруссии у абвера были весьма приличны.

Да и рассредоточение – тоже палка о двух концах. Авиацию раздёргивать и управлять поэскадрильно было бы сложнее и уж не с такими «великими» умениями, как у советских авиакомандиров образца 1941, пусть и прошедшими усилиями тех, кто выполнял приказы Рычагова, большее количество боевой учёбы на основе некоторых знаний из будущего.

Зенитная оборона аэродромов была усилена. Около трети новых средств ПВО, произведённых и старых, собранных из запасов к 22 июня, были поставлены в состав двухсот сорока новых зенитных батарей для обороны аэродромов, формирование которых началось (и было доведено до конца!) с ноября 1940-го.

В «мире Рожкова» приказ НКО по формированию 166 подобных батарей вышел только в апреле 1941. Со всеми вытекающими и малоутешительными к 22 июня результатами.