Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Соавторы: Дмитрий Евдокимов,Эйлин Торен,Игорь Кулаков,Алекс Войтенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 152 (всего у книги 355 страниц)

– Молчать! – феран сказал это тихо, но так твердо, что его младший тан подавился словами.

– Его ребенок почти мертв, – проговорила Хэла, которую начало трясти, потому что она чувствовала загривком липкие пальцы смерти.

– Чтобы ты подпиталась его жизнью, накопила для будущего зла? – не унялся бронар.

Но Хэла не слушала его, она всё цеплялась за ферана и его взгляд.

– Они же умирают, я могу их спасти, может даже ребенка, но… – на глаза ей навернулись слезы.

– Иди, – сказал Рэтар Горан.

– Что? – взревел бронар.

Его ярость была такой жестокой, что Хэла ощутила её кожей. С одной стороны смерть, а с другой ярость.

Феран едва кивнул Роару и тот, было видно, что с сомнением, но взяв Хэлу под руку увел её прочь.

– Спасибо, – прошептала она одними губами, всё ещё глядя в глаза главы дома.

Внутри комнаты был затхлый воздух и пока Роар успокаивал возмущенного лекаря, который с пеной у рта требовал вывести ведьму из покоев роженицы, Хэла глянула на несчастную повитуху, которая была расстроена и опустошена, а потом на Эрону. Несчастная девица была уже совсем не в себе, она металась по кровати и увидев ведьму, начала шептать мольбы, чтобы та забрала её жизнь.

Схваток не было, внутри было сухо, голова ребенка с трудом проходила по родовым путям и Хэла видела это так, будто знала о родах всё. А еще она почему-то понимала, что вот в таком положении уже нельзя вырезать ребенка, только рожать.

И она взялась за дело. Сначала она открыла окна – затхлый дух комнаты не позволил бы не то что кого-то родить, тут здоровому человеку невозможно было дышать. Потом вода – Хэла сомневалась, что у неё получился спирт, чтобы обеззаразить руки, но уж в таких условиях было совсем не до того.

– Давай, милая, – ласково проговорила она обращаясь с несчастной роженице. – Сейчас я сделаю так, что снова вернется боль и тебе нужно будет толкать ребенка, толкать изо всех сил, иначе ничего не получится, понимаешь, милая?

Девушка начала мотать головой из стороны в сторону, повитуха с сомнением посмотрела на ведьму.

– Ты хочешь убить своего ребенка? – спросила строго Хэла. – Ещё немного и всё, что ты делала до этого, не будет иметь никакого значения. Вот сейчас самое важное. Слышишь меня? Тебе нельзя сдаваться, мамочка. Нельзя, понимаешь?

И может она нечаянно заговорила несчастную, или действительно дозвалась до её сознания, которое почти поглотила липкая тьма смерти.

Хэла впустила в тело Эроны силу. Тело содрогнулось и снова вернулись схватки.

Дальше всё было как в тумане, кровавом и таком ярком, что становилось не по себе. Несчастное тельце мальчишки – действительно большое.

“Килограмм на пять, а может и все шесть”, – подумала Хэла, когда он оказался у нее в руках.

Маленький, синюшный и не дышащий. Хэла начала прочищать ему рот и нос, так как она знала, как внезапно оказалось умела, но ничего не происходило.

– Не выживет, – тихо прошептала повитуха и ведьма внутри Хэлы взорвалась.

Вот наверное, что было той самой силой, о которой говорили в тихую за её спиной маги, вот почему не хотели отдавать её ферану Изарии.

Не была она чёрной, или не была обычной чёрной ведьмой, в их понимании. Хэла была другой. Старше, чем они обычно призывали, с другим видом силы, к которой они привыкли.

Дом содрогнулся. Каждый камень в нём пропел с ней вместе. И тьма съёжилась, завыла и ушла, а мальчишка в её руках отчаянно закричал.

Эрона выдавила из себя какой-то отчаянный звук и Хэла отдала ей малыша. Дальше ей не было нужды находится в этой комнате. Ей было необходимо выбраться на воздух, нет не просто на улицу, а куда-то намного дальше.

Ведьма на тяжелых ногах вышла из комнаты, руки и платье были в крови, бурые пятна расползлись по груди и по юбке. Дышать стало совсем невыносимо и Хэла пошла прочь.

Она не видела, как отшатнулись от неё мужчины, стоявшие в коридоре – митар, который безапелляционно сдерживал до сего момента лекаря, сам лекарь, который после того, как отпрыгнул от совершенно на вид невменяемой ведьмы, ринулся внутрь в покои роженицы, чтобы убедиться, что ведьма никого не убила и не покалечила, стражники из коридоров.

Хэла шла не разбирая дороги, словно слепая и прозрела только когда морозный воздух улицы схватил её и стал проникать внутрь, сквозь одежду, хватая её за босые ноги. А ещё на Хэлу навалилась тьма. Та самая которую она смогла выгнать из дома – здесь обняла её и потянула в никуда.

Очнулась Хэла в лесу. Среди что-то кричащих мужиков, они трясли в её сторону своим незамысловатым оружием и гневно что-то ей говорили, а под ногами у ведьмы лежал мертвый зверь – огромный, похожий на помесь медведя и волка, с длинной шерстью цвета мокрого асфальта, ушами стоящими и длинными, как на картинках у эльфов, зубастой пастью, серой изнутри и заливающей всё вокруг какой-то черной жижей.

“Кровь, – подумала Хэла, – чёрная кровь”.

Нос у твари был острым, а мёртвые глаза были яркого голубого цвета с горизонтальным зрачком.

Ведьма опустилась на колени и, уткнувшись в шерсть зверя, зарыдала.

“Жизнь за жизнь”, – говорят здесь.

И вот она, та самая жизнь, которой пришлось заплатить, чтобы у чёрной ведьмы получилось отнять новорожденного мальчика из лап смерти.

В лицо плачущей Хэлы стали тыкаться маленькие мокрые носы щенков, вылезшие из-под мертвого зверя. Один из мужиков замахнулся ногой, чтобы пнуть детеныша, но Хэла машинально махнула в воздухе рукой и мужика отбросило от них на несколько шагов. Она притянула к себе малыша и тот начал усердно слизывать с её щёк слёзы.

– Ах ты, мразь, – взвился мужик.

Что он там собирался сделать после этих слов, Хэла не узнала, потому что строгий, гулкий голос ферана заставил всё вокруг погрузиться в тишину. А потом на плечи ведьмы лёг тёплый плащ.

– Эта харага моя, – отозвался один из мужчин, вероятно отвечая на немой вопрос во взгляде ферана. – Она… она нам шабок грызла и даже телыгу задрала, мы в своём праве, достопочтенный феран. И тварей этих надо убить. Только не хватало приплод хараги защищать. Потом они нам всю скотину погрызут. С двумя-то не справимся!

Хэла сильнее закрыла руками двух щенков, которые жались к её шее скуля и пища.

– Это лютый и опасный зверь, – мягко проговорил феран. Рука мужчины легла на спину сжавшейся ведьмы, уставшей, замерзщей и совершенно не имеющей больше силы сражаться с кем бы то ни было. – Они вырастут и будет беда.

– Я справлюсь с ними, – прошептала она.

– Хэла, – в его голосе было столько сожаления, что слёзы снова потекли из её глаз.

– Жизнь за жизнь, – ответила она, срывающимся голосом, – мать за мать, ребенок за ребенка. А эти не при чём.

Возле тела хараги лежал маленький щенок, видимо тоже убитый мужиками.

– Хорошо, – тихо отозвался феран после недолгого молчания.

– Достопочтенный феран, – попытался возразить один из мужиков, но осёкся.

– Но ты дашь мне слово, Хэла, что если я увижу, что ты с ними не справляешься, если они будут хоть немного угрожать людям вокруг, по первому моему требованию ты их убьешь. Сама, Хэла. Убьешь, а не прогонишь, не отпустишь, где-то подальше, потому как они вернуться назад в селения, в дом, и беды будет не избежать, понимаешь?

Она кивнула.

– Дай мне слово, – чётко произнёс он, давая понять, что или так, или они умрут здесь и сейчас.

– Я даю тебе слово, я убью их сама, но только, если они будут опасны. И если я не справлюсь с их воспитанием.

– Хорошо, – отозвался он, – тогда они твои.

– Достопочтенный феран, – снова вмешался тот же мерзкий голос мужика, которого Хэла уже была готова испепелить даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни. – Это я могу решать, а не…

– Не я? – спросил феран, вставая и кажется заполняя собой всё окружающее пространство.

И вот она почувствовала эту стену гнева, словно зверя, который в нём беспокойно начал шевелиться, поднимая голову и готовясь напасть.

– Не… не… ведь-ма… – мужик, заикаясь, сжался и страх его стал осязаем.

– Ведьма дала слово, – отрезал феран.

– Ведьмино слово ничего не стоит, что мне с него?

– Тебе? – рыкнул Горан. – Ничего. Его принял я. И если тебе не нужна твоя добыча, то я вспомню, что земля, на которой ты стоишь, моя, лес, в котором ты находишься, тоже мой, и мертвая харага принадлежит мне.

– Простите нас, достопочтенный феран, простите, мы не перечим вашему праву, – залепетал уже другой мужик.

Кто-то из них крикнул, чтобы тащили простую носку, чтобы забрать тело убитой твари. А Хэлу, прижимающую к себе двух детенышей хараги, подняли сильные руки ферана и мягко приобняв, повели назад в дом.

После этого Хэла лежала без сознания три дня и три ночи.

Придя в себя, она обнаружила выстиранное серыми платье и вычищенный плащ ферана. Хэла была благодарна девушкам за помощь, но те ответили, что так сильно за неё переживали, что это было единственное, что они могли для неё сделать. А Оань присмотрела за детенышами хараги, утверждая, что уж чего-чего, а никаких тварей она не боится, и видели бы они тех, что жили в её мире – никакие хараги не сравняться ни по размерам, ни по свирепости. А тут так вообще мелкие, пузатые пушистики.

– Достопочтенный феран, – тихо позвала Хэла, постучав в дверь кабинета, поднявшись к нему после того, как наконец появились силы встать.

– Хэла, – ей показалось, что он рад её видеть.

– Я хочу вернуть ваш плащ, – она указала на сложенный чистый темно-синий плащ, с меховой подкладкой, что держала в руках.

– Это было не обязательно, – он сидел за столом, на котором аккуратными стопками были сложены бумаги, и что-то писал на листе пергамента.

– Я не могу оставить его себе, цвет не тот, – отозвалась Хэла и слабо улыбнулась.

Ведьма была благодарна. Поступок ферана изменил её первое впечатление о нём.

Нет, он не был ограниченным воякой. Да, было видно, что война сидит внутри него так глубоко, что её наверное уже и не отодрать, но она не влияет на такие его качества как сочувствие и сопереживание. И он был справедлив. Действительно справедлив. Это качество заслуживало уважения и ведьма этим уважением прониклась.

Пока пусть будет так. Если она ошиблась, значит снова будет неприятно, а может даже больно. Но это потом. А сейчас так.

Он слегка улыбнулся её шутке и кивнул в сторону небольшого дивана.

– И спасибо, – сказала она, положив плащ.

– Спасибо? – нахмурился феран. – Это слово благодарности?

– В моём мире, да, – ответила она, потому что действительно никто тут так не благодарил.

Здесь благодарили словами “принеси вам блага за ваш поступок” как-то так и Хэла не придя в себя после тяжелого удара, которым стал для неё разгон тьмы от новорожденного, напрочь это забыла.

– Хм… – нахмурился феран.

Она поклонилась и хотела уйти.

– Плащ-то заговорила? – спросил Рэтар Горан.

Хэла обернулась и увидела озорство, вот это новость, в его взгляде.

– Вот ещё, – буркнула ведьма, и ушла улыбаясь.

Хотя, конечно она заговорила плащ и это было самое малое, что она могла сделать в благодарность за то, что он сначала поверил ей, а потом помог.

С того раза стало намного легче. И хотя Элгор ещё долго рычал на неё при встрече, но Рэтар и Роар стали относиться к ней мягче и без, как ей показалось, подозрения, что ли. И сейчас, когда прошло уже несколько луней с тех пор как она спасла Эрону и её сына, это отношение пошло ей на пользу, потому как все окружающие поняли, что раз уж их господа нормально относятся к чёрной ведьме, то и им можно не боятся.

Сидя на перекладинах загона для тоор, Хэла слушала музыку в одном наушнике, пила вкусный и мягкий напиток, который был мало похож на чай, но подходил для утреннего ритуала пробуждения. Она делала это всегда после того, как возвращалась из полей, после прогулки с подросшими харагами.

И как всегда в это время воины дома Горан, а так же феран, митар и бронар тренировались в своих навыках владения мечом. Смотреть на это было невероятно приятно.

– Хэла? – позвала её Мила.

– Доброго утречка, – отозвалась чёрная ведьма.

– Доброе утро, – девушка робко подошла к ней, но остановилась, когда хараги поднялись, чтобы познакомиться с новым для них двуногим. – Боже, кто это?

– Это хараги, – улыбнулась Хэла.

– На медведей похожи, только худых.

– Ну скорее, на что-то среднее между медведями и волками, – хмыкнула она. – Не бойся. Подойди так, чтобы они видели руки и не улыбайся, они, как и собаки, расценивают улыбку как угрозу, ну по крайней мере в момент знакомства.

Милена аккуратно пошла по направлению к Хеле и двум её чудовищам.

– Этот, – она указала на тёмную спину. – Фобос, а второй Деймос.

Звери обнюхали девушку и снова улеглись в ноги своей хозяйки.

– Что-то знакомое, – смутилась Милена.

– Ага, – согласилась женщина, – древнегреческие боги, а еще спутники планеты Марс. Ужас и страх.

– О, – она глянула на огромные морды. – Подходящие имена.

– Идеальные, – довольно улыбнулась Хэла.

Ей было жаль девчушку, истерика никак не проходила, она рыдала во сне и приходилось сидеть рядом, гладить её спину, приговаривать что-то ласковое и успокаивающее. Ела Милена мало, была беспокойной и взвинченной, а иногда зависала уставившись в одну точку.

Конечно Хэла понимала её, конечно она была готова на всё, чтобы ей помочь, но что она могла? А главное ни о каких способностях и речи не могло быть, ибо они, как видела Хэла, были, но так глубоко, что сложно было сказать когда, а главное при каких обстоятельствах они могут пробудится. Может пройти даже не пара луней до этого момента, а при таком моральном состоянии и намного больше.

Милена встала рядом с Хэлой и тоже уставилась на тренировку. Через какое-то время восторг от созерцания происходящего было уже сложно скрывать. Да и что там – это действительно было одновременно красиво и мощно.

– Говорят, что феран первый мечник Кармии, – проговорила Хэла, немного наклонившись к Миле.

– А митар второй? – улыбнулась та.

– Не поверишь, но да. Так что мы тут наблюдаем битву титанов, практически.

Через двор прошёл невысокий мужчина в рыжих одеждах и бросив на ведьм полный презрения взгляд подошел к ферану.

– А это кто? – сжалась Милена.

– Это эйол, священник типа.

– А почему он на нас так посмотрел?

– Потому что мы мерзкие создания, которые противны ему и его богу, – пожала плечами Хэла. – В целом “спасибо”, что вообще посмотрел. Для него, да и других, мы пустое место.

– Мы – это ведьмы?

– Мы – это все серые.

– Не понимаю, – нахмурилась Милена.

– Мы для них всех, – Хэла обвела двор глазами, – даже не третий сорт, даже не люди, наверное. У серых нет прав, нет голоса. Нас могут изувечить, изнасиловать, убить и за это нет наказания.

– Как так? – она содрогнулась, Хэла почувствовала, как подходит волной ещё одна истерика, но рассказать было надо, что ж делать?

– Серые принадлежат ферану, – пояснила женщина. – Изарийский феран не позволяет трогать серых и причинять зло. Если тронешь – будешь перед ним ответ держать.

Мила что-то промычала. Хэла видела, что девушка до жути боится Рэтара Горана.

– Он жуткий, конечно, – улыбнулась чёрная ведьма. – Но милый.

– Милый? Он? – девушка захлебнулась от недоумения. – Ты шутишь?

– Нет, он доказал, что честный и справедливый. Я понимаю, он тяжкий, смотришь на него и не по себе, – ответила чёрная ведьма. – Но его очень уважают. Как никого.

Милена явно хотела что-то возразить, но тут через весь двор пробежала Донна и, подлетев к Хэле, схватила её за руку:

– Хэла, там… – глаза девушки были полны ужаса.

– Что? – нахмурилась ведьма.

– Томика… она… ой, – серая качнула головой, – Хэла, иди быстрее.

В дверях, откуда выскочила Донна стояла бледная и напуганная Куна.

– Да что вы опять творите, – выругалась женщина и, сунув Милене в руки свою кружку, спрыгнула с перекладины загона.

В подвале было темно, но запах крови был достаточно сильный. На полу в углу прислонившись к стене сидела Томика – маленькая, хрупкая девчушка. До того, как попала сюда жила в тяжёлых и плачевных условиях, плохо питалась, не видела от людей хорошего. Потому выглядела намного меньше своего настоящего возраста.

Женщина недовольно вздохнула – на обеих руках Томики были рваные раны поперек. Такая отчаянная просьба о помощи – глупый, бессильный, полный нервного, юношеского порыва, и такой понятный Хэле, поступок.

Наверное, если бы такое случилось в мире Хэлы, она бы заволновалась, наверное вызвала бы скорую, потому как правильно оценить тяжесть состояния девушки не смогла бы. Но в этом мире она была чёрной ведьмой и видела яркий золотой огонёк внутри лежащей без сознания серой, огонёк жизни. По его силе, было понятно, что Томику нашли вовремя – позднее место огня могла бы занять густая вязкая тьма.

Хэла выругалась про себя, с легкостью подняла девчонку и потащила наверх, во двор. Там она, не церемонясь, кинула серую на землю и вылила на голову ведро ледяной воды. Огонёк встрепенулся, забился в истерике и Томика открыла глаза. Ведьма встала над ней и схватив за руки в местах ран притянула на себя:

– Ненавижу истерики. Вы же знаете, что ненавижу! – прошипела в лицо девушке Хэла. – И что ты устроила? Это что вообще такое?

– Хэла, я… – девочка сначала была страшно напугана, потом лицо её скривилось и она стала плакать и причитать: – Прости Хэла, прости меня… Хэла, милая, я…

– Дура! – рыкнула ведьма. – Кто?

Томика начала отчаянно мотать головой.

– Кто?

– Нет, Хэла, прости меня, прости я…

– Хочешь умереть – приди и скажи, помогу! Ясно? – чёрная ведьма была дико зла, ярость била из неё фонтаном.

Она выпрямилась и дернула девчонку за собой, потом крутанула её и впихнула в руки подоспевшей Греты. На руках Томики остались только шрамы, раны Хэла залечила.

– Ещё бы и убирать тебя заставить то, что устроила, – прошипела Хэла ей в спину, и Грета быстро увела серую девочку со двора от греха подальше.

Ведьма тяжело вобрала в себя воздух и тяжелый взгляд её упал на Куну.

– Кто? – снова спросила она, чувствуя, что сейчас взорвётся от бешенства, а это не сулило никому вокруг ничего хорошего.

Куна вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на Хэлу:

– Вот хоть заговори меня, но я не знаю, – ответила та.

– Врёшь, мелкая ты… – хотела выругаться ведьма, но сдержалась.

– Не вру, – отозвалась Куна писком, но предпочла скрыться со двора, подальше от женщины.

Наверное, если бы всем можно было увидеть то, что видела вокруг себя обычно Хэла, то они бы вздрогнули. Потому как изо всех щелей и углов к ней потянулась тьма. Хараги ощетинились и прижались к земле, потому что они, как подозревала Хэла, если не видели, то чувствовали эти изменения в своей хозяйке, а может и саму всколыхнувшуюся тьму.

– Значит так, многоуважаемые носители членов, – Хэла крутанулась на сто восемьдесят градусов и повернулась лицом во двор, – если тот, кто виноват, не придет до завтрашнего утра с повинной к достопочтенному ферану, завтра к этому времени посереет от макушки до пят!

На мгновение их взгляды встретились – её, полный яростного огня, и его, нахмуренный, полный холода и суровости. Потом она развернулась и вышла через просторные ворота наружу, навстречу яркому второму светилу, которое только-только показало свои лучи из-за гор.

В её мире Хэлу вряд ли могли назвать феминисткой, но тут наверное она кем-то подобным была. Женщина этого мира, как и женщина Средневековья, права и слова не имела.

Саму Хэлу от наказания за постоянное противоборство спасало исключительно то, что она была чёрной ведьмой. Спорить с ней было делом неблагодарным и глупым, даже ферану, который был защищён от её так называемого колдовства.

Но Хэла не пользовалась своими возможностями в полной мере, как могла. Никто не мог бы остановить её от того, чтобы она, например, вытащила из несчастной Томики признание, или заставила бы говорить Куну, которая была подружкой несчастной глупой девчонке, решившей сотворить глупость из-за какого-то мужика. Да и мужика этого найти быстро тоже не составило бы труда. Но Хэла так не умела, не могла позволить себе лезть внутрь людей, пытать их, тащить насильно, принуждать…

А может этот самый мужчина и не знает, что стал причиной таких страстей внутри несчастной серой девчушки. Ну как можно запретить кому-то любить? А если любишь и очень хочется ощутить это чувство не только душой, мыслями, но и кожей?

Конечно, проветрив голову и побродив по очень похожим на вересковые пустоши местам вокруг замка, Хэла успокоилась.

В Изарии было два основных дома – зимний, так сказать для холодного времени, и летний, для времени цветения и плодородия. Зарна и Трит. И Хэла за недолгое время пребывания в этом мире побывала и там и там.

Зарна ей нравилась больше – так называемые “вересковые пустоши” пересекались глухими лесами, один из которых подходил почти к замку, была река, бурная и каменистая Нрава, берущая своё начало в горах где-то на границе и извиваясь проложившая свой путь почти вдоль всей Изарии, на подходе к Триту становящаяся спокойной и мирной, словно и нет где-то там бурного, сметающего всё на своем пути потока.

Зарна был неприступной крепостью, окружённой городом, но устроившейся в непроходимых скалах с одной стороны, бурной рекой с другой и мощными, крепостными стенами и скалами с третьей.

Трит же был замком, стоящем в невероятно красивом месте, и Хэла могла себе представить, как здесь всё цветёт весной, как сады пьяняще прекрасны, как поля перекликаются всеми цветами радуги, которой здесь не было. Или может была, но какая может быть радуга зимой?

Впрочем, дождь здесь бывал. Налетал немыслимый ветер, пунцовые тяжелые тучи накрывали всё вокруг и были так низко, что казалось будто можно достать до них рукой, если забраться на высокую смотровую башню, а потом тучи эти проливались на землю дождем и всегда таким словно кто-то опрокинул ведро холодной воды, нет не ведро, а целую бочку, и нет не холодной, а ледяной воды. И всегда с градом, огромным, чаще всего размером с куриное яйцо.

Под такой дождь было нельзя выходить и любой, кто попадал под него, особенно вот в это зимнее время года, был обречен, если не быть убитым этим самым ледяным “яйцом”, то слечь с “ледяной” горячкой, именно так тут называли болезнь очень похожую на привычный и знакомый Хэле грипп.

Фобос и Деймос, ушедшие вслед за ней, резвились, бегая по полям. Казалось, что им в Трите нравится больше, чем в Зарне – раздолья для бесшабашного бега определенно больше, но и наткнулся на всякий скот было больше возможности.

С животиной тут было почти так же как и у Хэлы дома – что-то вроде помеси козы и коровы, или телыга, что-то вроде помеси овцы и ламы, или шабка, что-то вроде… да тут можно было много всего найти, похожего на животных из её мира.

В доме, например, жили такие небольшие и очень симпатичные фицры, и они были очень похожи на кошек, но это были не кошки, потому что хвосты как у ящериц, глаза невероятные, чёрные с белым зрачком, такие узкие, продолговатые. И на голове под шерстью были наросты, как у крокодилов или у тех же ящериц. А ещё они издавали звуки такие “фиц-фиц”, поэтому их так и звали.

В доме они выполняли функцию охотника на туняк, это такие зверьки похожие на не то мышей, не то крыс облезлых, но с чем-то наподобие панциря на спине.

Было много ещё всего, что Хэла вроде и понимала, что напоминало о доме, но всё же не до конца, и наверное это было хорошо.

Вернувшись, она пошла в комнату к серым. Девочки сидели вокруг Томики, лежавшей в постели, и о чём-то тихо беседовали, Карлина при этом говорила поучающим тоном, разводя руками и недовольно цокая языком, расхаживая по комнате туда сюда и периодически останавливаясь, чтобы посмотреть на сидящих вокруг Томики девушек.

Увидев Хэлу, серые стушевались, а виновница всего этого бедлама всхлипнула:

– Прости меня, я прошу тебя, прости, я больше так не буду, – она протянула руки навстречу женщине.

– Ох, глупая моя, курочка, – вздохнула та и, подойдя, дала себя обнять.

– Она думала, что беременна, – возмутилась Карлина, – представляешь? Вот ведь. Не могла подойти и спросить!

– Тогда мне пришлось бы признаться, а я не хотела… – ответила Томика, виновато пряча взгляд. – Хэла, милая, не наказывай его, я тебя прошу. Это я во всём виновата, только я, правда.

– Скажи кто, – тихо спросила ведьма, покачав головой.

– Нет, не проси, ты его накажешь, а я не хочу. Не виноват он. Он хороший…

– Ворг, – отозвалась грубо Йорнария, которая как всегда сидела отстранённо и отдельно от всех. – Я видела, как они миловались.

– Нет, не правда, – взвилась Томика, но ничто не смогло скрыть от Хэлы волнение и всплеск силы внутри девушки при этом.

– Томика, Томика, – покачала она головой. – Нашла же, глупышка, в кого влюбиться.

– Не он это, – не унималась девушка. – Не он!

– Ты понимаешь, что завтра он всё равно себя выдаст, если не придет к ферану до того?

Томика ничего не ответила, лишь уткнулась лицом в ладони и безутешно разрыдалась.

Хэла встала и вышла в коридор. У дверей она столкнулась с одним из охранников дома.

– Тарп, дорогой, Ворг не знаешь где?

– У достопочтенного ферана наверное, – ухмыльнувшись, пожал плечами здоровенный, бородатый детина, со сломанным в трех местах носом и кривым ртом, в котором не хватало нескольких зубов. – Они завтра на границу с Кардом идут. Вперёд основного отряда.

Хэла благодарно кивнула и направилась к лестнице, ведущей наверх, в помещения принадлежавшие хозяевам дома.

В кабинете ферана была толпа воинов, все они стояли и внимательно слушали указания, которые давал феран. Ворг был одним из первых. Это был рослый мужчина, годов до тридцати, настоящий изариец, светлые, невзрачные, по мнению Хэлы черты лица, хоть и подтянутое тело воина, волосы забранные в хвост, небольшая борода, усов он не носил. Стоял напротив Рэтара Горана и, к бешенству Хэлы, даже виду не подавал, что что-то было не так.

Конечно он не признается, а завтра с утречка свалит в поход, на границу, а там видно надеется, что серость, которой завтра его настигнет, сойдет на нет пока он будет в дозоре, а значит вернется как ни в чем не бывало. А что до боевых товарищей – так ведь боевое братство оно прочнее каких-то там законов и прочей фигни. Боевое братство – это сила, это мощь!

Хэла стояла у стены и слушала размеренный голос ферана и она давно уже заметила, что голос Рэтара Горана её успокаивал, вводил в состояние какой-то невесомой эйфории. Ей казалось, что она может слушать его вечность, а главное при этом ничто не может вывести её из равновесия. И равновесие, умиротворение, это конечно хорошо, но не сейчас и не при сложившихся обстоятельствах.

“Что ж, Хэла, давай”, – выдохнула она и, просочившись между мужчинами, встала немного позади намеченной жертвы.

– То есть пытаемся, до того, как серость нападет, свалить подальше, – как можно более сладко произнесла она.

Ворг дернулся и в ужасе уставился на доходившую ему до плеча ведьму. Окружающие их воины будто отодвинулись от них насколько могли позволить, от греха подальше. Хэла, мягко вильнув бедрами, обошла Ворг спереди и прислонилась к нему, как если бы он был деревом.

– И не дергайся, а то потеряю равновесия и чертыхнусь на тебя. Ох, мало не покажется. Знаешь, кто такие черти, Ворг?

Тот мотнул головой. В глазах его читалась паника.

– Черти – это такие мужики, – хмыкнула Хэла, – с рогами, хвостом, копытами и вилами. Они сидят в месте, куда после смерти попадают грешники и измываются над ними за грехи их прижизненные и незамоленные. Кого в масле варят, кого голодными держат, кого дерьмо есть заставляют, а кого и в задницу натягивают.

Ворг дернулся и уставился на ведьму с нескрываемым уже теперь страхом перекликающимся с шоком от того, что женщина вообще может говорить что-то подобное.

“Эх, жаль, что ругаться полноценно нельзя, а то я бы и матушку твою припомнила”, – подумала про себя Хэла.

Злость снова разгорелась в ней костром.

– Ты зачем мне девку попортил? – спросила она строго, словно Томика была её родной дочерью или сестрой. – И до лихого дела её довёл?

Ворг втянул воздух и выдохнул жалобное, но старательно членораздельное:

– Она меня приворожила!

Если бы Хела могла уничтожать мыслями – он бы уже обратился в кучку пепла у её ног. Хорошо, что не может, божечки, как хорошо!

Она задрала голову, чтобы видеть лицо мужчины:

– Приворожила? – переспросила, как можно мягче.

– Да, – кивнул он, набираясь вот такой уверенности, когда сказал ложь и словно сам в неё поверил и теперь уже ничего не страшно.

Она оттолкнулась от него и, повернувшись спиной к ферану, который горой возвышался над всеми, стоя за своим столом и храня гробовое молчание.

– Зачем? – поинтересовалась Хэла сдерживая себя изо всех сил, чтобы не наслать все возможные и невозможные проклятия на голову этого героя-любовника.

Тот же уставился на неё отупевшим взгялдом, и внутри его черепной коробки начали шевелиться мысли о том, что всё идёт не так гладко, как он подумал изначально. Остальные воины, присутствующие здесь, хоть и застыли, но казалось повернулись к своему боевому товарищу спиной.

– Зачем что? – выдавил из себя Ворг.

– Зачем приворожила она тебя? Ты такой ценный мех, что тебя ворожить надо срочно?

– Мех?

– Ну, мужик, – улыбнулась Хэла и с триумфом экзекутора заметила на лбу своей жертвы испарину. – Ты такой ценный мужик, что очередь к тебе стоит, что тебя только ворожбой заполучить себе можно?

Он потупил взгляд, но грудь всё ещё выпирала колесом, в попытке казаться больше, придавая себе большие размеры, чем были на самом деле.

– Что в тебе такого значимого? Красавец? – она повела рукой в сторону Роара. – Да вон достопочтенный митар стоит, и уж прости меня, дорогой, намного красивее тебя будет. Да только не вижу я вокруг него баб ворожбой его к себе притягивающих, или я чего не знаю?

Хэла приподняла бровь и вопросительно глянула в сторону митара и тот, ухмыльнувшись, отвел взгляд.

– Или, может ты у нас знатный какой, богатый, а мы не в курсе? Презентабельнее тебя наверное вон, – она махнула головой в сторону ферана, – достопочтенный феран будет, не находишь? Только тоже не заметила я вокруг него стайку серых девок ворожбою наперебой занимающихся.

Ворг хотел что-то ответить на это, но встретившись, как поняла Хэла, с взглядом ферана, передумал.

– А может силы в тебе мужской немерено, что любая изголодавшаяся девица, как видит тебя так сразу ноги раздвигает?

Мужчины стушевались и отвели от неё взгляды.

– Так вот смотрю я на тебя, и как баба, у которой мужика уже больше чем полгода не было, могу сказать, что ничего у меня внутри не ёкает, ничего не поднимается и последнее, что мне бы хотелось, глядя на тебя, это раздвинуть ноги, чтобы твоё непомерное чувство собственного достоинства меня осчастливило, – она скрестила руки на груди. – Так вот вопрос – зачем? Зачем тебя, такого тщедушного, малохольного, с женой и пятью детьми на шее висящими, приворожила девчонка, которая позавчера с горшка слезла? Всем дюже интересно, а то только на тебя одного ворожат, а другие тоже хотят, что они ценности не имеют что ли?