Текст книги ""Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Сумасшедший Писака

Глава 15. Гремя огнём, сверкая блеском стали…, а электровычислители и абвер своим чередом

6 июля 1941 года. Н.Е.Рожков, Москва, один из многих коммерческих магазинов, работавших, как и в «тот ход времени», в столице страны.

Подобные магазины, как и ассортимент в них, и публика из числа обеспеченного «советского среднего класса»:-), посещавшая их, остались летом после начала войны такими же, как и до. Специфика подборки «около» и милитаристской литературы, попавшей со мной в 1940-й, добавляла лишь отрывочные сведения о жизни военного СССР за пределами того, что непосредственно имело отношение к ходу боевых действий, военному производству и фронтовым тяготам бойцов и командиров РККА, чьи воспоминания сохранились в некоторых мемуарах. Поэтому я не знал, как с подобными заведениями было в «моём СССР» в 1941. Да и какой из них сейчас мой? Наверное, уже «этот». Того, что тихо по историческим меркам отправился в вечность на глазах моих будущих тогда совсем юных родителей, я лично не застал и дня. Так что… «мой СССР» – похоже, уже этот. В который я нечаянно буквально забрёл своими ногами из его правопреемника в 2018-м. Какая судьба ждёт здесь Союз, в свете того, что к повороту (только попытке?) на иной путь развития я приложил самое непосредственное участие, «сдавшись» правоохранительным органам СССР в первый же день провала через времена и Вселенные?

* * *

– …Преувеличивают, Михаил Аркадьевич…

– Не скажите, Семён Семёнович, другие времена настали. Война у нас нынче с ними началась. Снова, как при царе мы с германцами воюем. А все надеялись, что договорились, что обойдётся. Но хуже будет, много в газетах пишут, как они себя ведут. Страны под их оккупацией стонут. Гестапо, опять же, жестокая организация.

– Вы сами таки посудите, Михаил Аркадьевич – что там, в Европе, под германцами происходит, мы толком не знаем. А культурная нация не может быть подобной варварам. Все военные ужасы, разрушения, бомбёжки, согласитесь, это одно. А там, куда германцы пришли, они наводят свой жесткий порядок и заставляют всех покориться. Для нас хорошо, что руководство к англичанам и в америку обращается. Только вместе с союзниками мы одолеем германцев. Не зря в ту войну царская Россия в Антанте состояла. Советская власть хорошо знает, с кем союз надо снова заключать, а то одни против немецкого порядка и техники их не сдюжим.

* * *

Вроде бы мои толерантность и уважение к свободе мнений не протестует от граничащих по меркам 1941-го с «пораженчеством» и «преклонением перед миром капитала» подслушанным словам. Но чего то у меня от слов про «культурную нацию» всё равно бомбить начинает. А уж у Гордова и Шалимова, стоящих со мной в маленькой очереди призатариться на отдел за счёт попаданца, щедрого на совдензнаки (по причине «некуда особо тратить зарплату по контракту») местными вкусняшками по коммерческим ценам в выходной день, наверное то, как колбасит внутри. Может, старший из них – бывший пограничник, сейчас размышляет, что за фрукт перед нами «растёкся мыслью по древу» и стоит ли его хотя бы одёрнуть, даже не по принадлежности к «компетентным органам», а хотя бы из внутренней убеждённости, положенной каждому «советскому человеку» – не сомневаться в политике Партии и Правительства СССР? И не войдёт ли это в противоречие с одной из его основных обязанностей, как сотрудника 8-го отдела ГУГБ? Никак не привлекать излишнего внимания в любых нестандартных ситуациях к подопечной персоне из 2018-го? Да и не создавать таких… кто знает, что у попаданца с языка сорвётся? Хехе…

К слову говоря, о самой «нестандартной ситуации»… – старательно разжёванный «коллегам» ранее в тонкостях мем про «баварское пиво», да «послезнание» тут на местное категорическое (хоть пока и теоретическое) неприятие подобных вещей накладывается и даёт иногда странное восприятие у них. «Заразой будущего» они проникаются, это однозначно. Да и молодость сказывается, легче новое воспринимают. Но в каком направлении сработают их мысли, иногда практически невозможно предсказать. То ли «шире мыслить будут», то ли вообще «резьбу сорвёт». Ещё и время военное, со всей сопутствующей и неизбежной радикализацией взглядов…

С другой стороны, самое интересное, что я почему то именно сейчас на 90 % уверен – ничего говорящему не будет. Скорее всего, даже личность выяснять не будут. Слова его всё же очень аккуратные, против СССР, ВКП(б) и лично товарища Сталина:-) не топит, только верит, что немцы – культурная нация… максимум, кмк, похоже, одёрнет кто-то где-то, если в том духе среди своих знакомых задвигать продолжит.

Мои «коллеги» промолчали, сделав вид, что не очень то и заинтересовались персоной говорящего… мда, знал бы интеллигентного вида человек, тихо говоривший, похоже, со своим давним знакомым в очереди перед нами, кто именно его слушает!

Сержанты из ГУГБ и вообще… пришелец из будущего:-)

Выходной день с соответствующей гражданской одеждой моих коллег-охранников-надсмотрщиков (хоть с ксивами и оружием) и наш относительно «стилягский» вид, да и общая обстановка небольшой очереди в коммерческом магазине поспособствовали тому, что «ма-а-а-сковские тилигенты», явно не нашедшие в виде стоявших за ними трёх здоровых молодых парней ничего подозрительного, ещё немного посудачили насчёт «культурная ли нация германцы?», купили желаемое и покинули магазин.

Сия сценка была мне интересна. Пришлось даже давить (с некоторым усилием, замечу) неожиданно прорезавшееся дурацкое желание влезть в разговор и проехаться насчёт немцев. Интересно, сочли бы «юным ура-патриотом» или втянулись бы в дискуссию? Или просто заткнулись бы, отделавшись неопределёнными возгласами и хмыканьем? Жаль, что не так уж много я вижу местную жизнь «на свободе» и как ограничен круг моего общения! В котором множество выдающихся людей, но их восприятие меня сразу идёт через рамки «человек из загадочного и иного будущего»… из которого «надо выжать по максимуму для пользы СССР».

Но лезть общаться в очереди, когда был момент, я не рискнул и гипотетическое забавное продолжение спора с предположительно представителями «творческой интеллигенции», – «как могут быть фашики такими сволочами?/немцы – культурные люди или таки нет?» всё же осталось лишь в моей голове…

* * *

Видение приграничных сражений с развернувшимися чуть позже первых дней войны танковыми битвами (как и в «тот раз» превосходившими по объёму задействованных с обеих сторон танковых сил «Прохоровку») прошло, перед моими глазами, помимо материалов советской прессы, и в виде уточнявшейся каждой день статистики по показаниям пленных, результатом чего была работа Светы по ежедневному пополнению баз данных «прогнозера/стратегического вьюера» и моё смещение с исключительно «задач Иоффе» наполовину на реализацию «пожеланий Шапошникова». Программа росла и обрастала фичами по его запросам фактически каждый день. Визиты к нам Бориса Михайловича, видевшего, похоже в ПО какой-то штабной потенциал, вылились в июле в большую официальную бумагу из Генштаба (точнее, от «группы Мерецкова»), в которой моя самодеятельность по реализации его коротких устных замечаний и пожеланий «нельзя ли так…» оформилась в целый список того, что маршал желал видеть в программе и ради чего число получаемых сводок для ввода данных Лежнёвой заметно увеличилось. Маршал хорошо понял – чтобы ПО было полезным, его нужно кормить. Постоянным потоком данных из Генштаба и творческими усилиями программиста:-)

В августе мне даже пришлось писать большой конвертор для баз данных, ибо уровень дивизия-бригада в программе дополнился и полковым.

* * *

Человеческая память продлевает бессмертие тех, кто отдал свои жизни, чтобы мы жили…

Танковые сражения, начавшиеся в Прибалтике «битвой за мосты», в Белоруссии – около Гродно, а на Западной Украине в районе Дубно, фактически превратились в более затяжные, чем в «тот раз». Лучшая общая боеготовность РККА встретить начало войны и последующая относительно более качественная реализация второго воплощения «массированных бронетанковых контрударов по войскам вторжения», большие потери самих немцев (в первую очередь, в самолётах) 22 июня и несколько меньшие (чем «тогда») наши, более затянутый и невыгодный для немцев период боёв на самой границе – всё факторы суммировались в начавшееся одновременно на трёх фронтах (Прибалтийском, Белорусском и Украинском) почти трёхнедельные всё более ожесточённые механизированные побоища. В которых каждая из сторон стремительно наращивала вовлечённые силы, стремясь перемолоть части противостоящей стороны.

Бронетанковым силам РККА образца 41 года в этот раз удалось «вцепиться», не позволяя стряхнуть себя с врага и утаскивать, утаскивать его в могилу.

Вместе с собой:-(

Накал боёв, судя по имевшимся и пристально изучаемых в 8-м отделе сводках данных, пополнявших базы данных «прогнозера», на мой взгляд, превзошёл «ту историю», а уже обе (а не только СССР!) противоборствующие стороны понесли ужасающие потери. Мехкорпуса и отдельные танковые дивизии и бригады РККА выводились из боёв фактически с 5-10 % боеспособной материальной частью и 20–30 % личного состава.

Практически все германские танковые дивизии (по показаниям пленных) не превышали в своём составе 20–30 % техники и 30–40 % личного состава. Им не удалось вырваться на оперативный простор. Эффект послезнания, когда в СССР знали, что и как начнётся 22 июня, дал этот эффект. Снизив наши потери и увеличив германские.

По факту всё вышеперечисленное вело к тому, что генералам СССР удалось не допустить потери управляемости в своих войсках в масштабе армий, ведших к окружениям и «котлам» со всеми этими сотнями тысяч пленных (основной частью из кадровых частей РККА) уже после месяца войны в «тот раз»… мене значительные окружения и полуокружения, конечно же, были.

По оценкам, систематизированным в Генштабе РККА позже, после того как приграничные сражения практически завершились к середине июля, а линия фронта застыла в нестабильном равновесии на некоторое, очень недолгое впрочем, время – в танковых сражениях на этих трёх важнейших стратегических направлениях СССР потерял, суммарно около 5 тысяч танков безвозвратно (уничтоженными, брошенными и захваченными в разном состоянии врагом) и около 1,5 тысяч попали в ремонт. Германские безвозвратные потери составляли свыше 1,5 тыс танков (эта оценка была достаточно точна, так как документирование потерь – своих и вражеских ныне было поставлено на широкую ногу благодаря разрешению и прямым указаниям на широкое использование фототехники в РККА) и около тысячи (по примерной оценке в нашем Генштабе) могли быть у немцев отремонтированы в разные сроки. Разница в лучшую сторону (по сравнению с «тем разом») увеличивалась ещё и тем, что советским частям удалось удержать линию фронта, смена истощённых частей происходила более-менее нормально. За исключением тех стрелковых дивизий, которые в некоторых местах наподобие белостокского выступа были фактически сразу обречены.

Практически одномоментно после середины июля на фронте наступила стратегическая пауза, которую немцы, понимавшие, что потери намного выше, чем предполагалось, что темп, заложенный в план «Барбаросса» однозначно потерян и что время (лета!) уходит, попробовали разорвать неделей позже.

Высшее командование же РККА, осознавая, что данная пауза будет максимально короткой и вскоре вермахт снова, с удвоенной энергией, подгоняемый волей своего бесноватого вождя и знаниями и талантом своих генералов, получивших свой урок «как бороться с РККА», двинется вглубь СССР, рассчитывало окончательно остановить вражеский натиск на всячески укрепляемой линии старых УР.

Той самой, за которой во второй половине 30-х в Европе закрепилось название «линия Сталина».

* * *

Военное положение было введено в Москве в последний день июня, однако комендантский час существовал, как удалось установить нам, в 8-м отделе, в весьма облегчённом варианте по сравнению с «иной версией истории» – полного запрета на ночное передвижение людей и транспорта без спецпропусков поначалу вообще не было. Достаточно было иметь с собой хоть какой-то документ, подтверждающий личность. Впрочем данное послабление было убрано после первого массированного, частично удачного авианалёта на Москву, который произошёл только в августе. Немцы, как и в «той истории», в основном использовали для налётов на столицу СССР аэродромы в районе взятых штурмом Минска и Вильнюса. Вот только захват этих двух столиц союзных республик случился заметно позже «истории моего мира», во время нового германского наступления, предпринятого во второй половине июля, по завершении стратегической паузы после приграничных сражений.

Так же, как и все москвичи, исполняя распоряжение начальника московского гарнизона, самолично наляпал на окна квартиры газетные полосы по диагонали, крест-накрест, для снижения эффекта воздействия на остекление от воздушной волны.

Одно из первых, пусть и достаточно незначительное (по сравнению с тем, что происходит сейчас на фронте и на оккупированных территориях) соприкосновение с реалиями военного времени.

И также, побыл на занятии по тушению «зажигалок», проведённом с нами на работе. Ну, что-то в памяти отложилось насчёт экстренных ситуаций – песок, бочки с водой, сталкивать с крыши… вряд ли буду во всём подобном участвовать, но всё равно старательно запоминал.

Кстати, советские бомбардировки Берлина также были предприняты позже – осенью и были попыткой (весьма сомнительной, стоит признать) провести некий прообраз «точечных авиаударов» будущего. Особого военного значения в «тот раз», как я понял, они не имели, а ныне СССР в пропагандистском эффекте нуждался заметно меньше. То, что наступление Германии на восточном фронте, хоть и развивалось, но требовало от немцев больших жертв и потерь матчасти, уже к концу июля поняли последние из числа сомневавшихся (в любую сторону) во всех заинтересованных странах – участниках (уже воюющих и будущих) мировой бойни.

Среди высшего германского командования, рассматривавшего не впечатляющие итоги приграничных сражений и предпринявших новую попытку развалить фронт РККА и вырваться на оперативный простор, после штурмом Минска и Вильнюса, несмотря на их взятие, как я полагал, вовсю был осознан появившийся призрак войны на два фронта.

Официальное и широко освещавшееся в печати СССР, США и Великобритании присоединение СССР к программе ленд-лиза, произошедшее в первых числах августа 1941, только подтвердило эти выводы. Московский протокол о снабжении СССР как действующего союзника США (и, соответствующий закон в США, принятый там буквально несколько дней спустя после подписания протокола), обсуждение по которым началось после завершения приграничного сражения, фактически стали финалом плотных дипломатических контактов, начавшихся ещё до 22 июня. Воля к которым присутствовала как со стороны США и Великобритании (заинтересованных в полноценном союзничестве с СССР против стран оси) так и со стороны Сталина и Молотова, понимавших значение ленд-лиза. Тут, в 1941-м, не было диванных пропагандистских выкриков с «обеих стороны баррикад» из будущего. Альтернатива была простой – без ленд-лиза от союзников Победа будет, но крови советских людей прольётся заметно больше… да и многое из «послезнания» будет нивелировано дополнительными потерями. Сталин же, хотя и, разумеется, ни в каком месте не делился со мной своими видением «нового СССР», но явно учитывал ошибки иного хода истории, иначе бы зачем со мной так плотно общалась «двадцатка+»? Но о них речь ещё впереди…

* * *

Визит личного посланника Рузвельта Гарри Гопкинса в Москву состоялся практически в те же сроки, что и мире Рожкова, но подготовка к нему была проведена СССР намного более существенная. В том числе и до войны. Именно на ещё довоенной работе дипломатов СССР в США с некоторыми сенаторами и конгрессменами (в плане обсуждения содействия коммерческим поставкам с производств их штатов, изрядно снизивших запасы наличной валюты и золота в СССР) удалось заложить основы того, что было изрядным снижением сопротивления многих политиков идеям Рузвельта, продвигавшего распространение ленд-лиза на СССР. Что и позволило ускорить подписание соответствующих документов и их одобрение в конгрессе США.

Данный аспект союзничества с условным западным миром (фактически – англосаксонским) был осознан и стоял перед глазами Сталина с тех обсуждений, которые они вели тет-а-тет с Берией и Молотовым с зимы 1940/41, к началу которой «первая горячка» от появления попаданца из будущего утихла, уже были приняты новые стратегические решения и началось их выполнение в масштабах РККА и всей страны.

Хотя реальные поставки начались, фактически, в те же сроки. А первый конвой во время войны – обозначенный по какому-то извиву судьбы PQ-1 (а не «Дервиш») – вышел из порта Ливерпуля в августе 1941, хотя и имел несколько другой груз – не только запас каучука, но также партию металлорежущих станков. Обратно в сентябре поменявший порядок букв QP-1, он вёз груз леса и железной руды. И то, что как и в «той истории», за груз из Великобритании на первом арктическом конвое пришлось платить золотом, вызвал у Сталина, после получения о его прибытии в Архангельск, язвительный комментарий, которых был предназначен только для ушей Молотова.

– Деньги, всегда вперёд деньги, прав потомок, что этот мир также будет устроен и в будущем…

То, что СССР не получал по ленд-лизу, частично удалось получить за плату.

Фактически, реальные сдвиги по времени в пользу СССР именно в 1941 с критически важными поставками страна победившего социализма обеспечивала сама – путём поставок из США ещё до войны за валюту и золото.

* * *

Моё настроение, заметно улучшалось с каждым днём и с каждой неделей «войны в этот раз», особенно когда Света стала получать, обусловленные потребностями Шапошникова в «прогнозере» и интересами «сравнения» сводки из Генштаба.

Со стороны теоретически беспристрастного наблюдателя такое внутреннее мировосприятие могло выглядеть странно, если не сказать цинично – каждый день РККА теряла три-четыре, иногда даже десяток тысяч бойцов «на фронте отечественной войны с германским фашизмом» ((C) советская пресса). Но всё познаётся в сравнении, а от личного лицезрения ужасов войны я был избавлен и ограждён, хотя беженцы из западных районов СССР, оседавшие у родственников в столице или следовавшие транзитом через центральный в стране московский железнодорожный узел, были отмечены мной в то немногое время, которое я проводил на улицах столицы.

Заметно более медленный темп продвижения немецких сил вторжения давал не иллюзорную надежду на то, что ужасы оккупации и террора заметно в меньшем объёме коснутся гражданского населения СССР.

Впрочем, падение Минска и Вильнюса изрядно подпортило надежды и добавило скептицизма и понимания, что «всё равно всё не будет так просто». Особенно давило понимание того, что Минский УР был звеном уже в линии укреплений на старой границе. Как и в тот раз, проникновение через Белоруссию было максимальным и направление усилий гитлеровских полчищ было однозначным. Как и «тогда», главная цель была – Москва. Скрипевший и сбоивший план «Барбаросса» немцы, тем не менее, выполняли со всем своим тевтонским упрямством. Да и, на мой взгляд, не было у них альтернативы. Слишком манящий и «слишком короткий» (по меркам просторов нашей страны) был путь от границы, через БССР к Смоленску и к самой Москве. Конечно, никто не мог знать, что вертится в голове Гитлера и его генералов, но, как я полагал, они считали, что ожесточённое сопротивление ССР, обусловливалось твёрдым руководством страны, верой бойцов РККА и населения СССР в своего вождя и свои «насаждённые» фанатичные большевистские идеалы. Таким образом, подобные предполагаемые мысли и короткий путь до столицы Советского Союза не оставляли немцам даже и помыслов о иных вариантов.

Они продолжили рваться, не считаясь с потерями на минско-московском направлении. Где и достигли, как показало падение Минска, определённых успехов.

Я пару раз предавался мечтаниям о том, что хорошо бы поскорее обзавестись «ядрён батоном». Страх из моего мира перед ядерным оружием и понимание копящихся каждый день жертв наших, порождал желание обрести и использовать нюк против врага. Лишь быстрей снести голову Германии. Тут, наблюдая военную Москву, пусть и через стекла личного благоустроенного мирка, мне казались совсем идиотским интернетные альтернативно-исторические рассуждения о прикидках будущего послевоенного мира в разрезе «надо скорее перетянуть немцев к себе, соорудив будущую ГДР».

Здесь немцы, а не наглосаксы, были настоящими врагами… именно они убивали наших. А амеры и бриты были нашими союзниками…

К Берии, заметно реже, но всё же бывавшему в отделе, как бы не хотелось, не стал лезть с глупостями а-ля «как дела у Курчатова». Итак видел, что атомный проект идёт. То, для чего были предназначены некоторые расчётные задачи, понимали все трое, видевшие и реализовавшие их на языке программирования из будущего.

А когда АТОМНОЕ оружие будет, услышат все. Убеждение в этом было твёрдым, хотя и реализовавшимся позже совсем не так, как хотелось…

* * *

Практически сразу после падения Минска Гитлер толкнул перед вермахтом зажигательную речь (распечатанные листы, с которой она зачитывалась перед личным составом немецких войск, несколько дней спустя были доставлены в Москву и оперативно переведены на русский). Содержимое речи при анализе в 8-м отделе мы опознали как (с минимальными вариациями) то, что в «моём мире» Гитлер произнёс перед началом операции «Тайфун». Его новое «обращение к солдатам восточного фронта» из ставки фюрера вместо октября прозвучало в первые дни августа!

Не знаю, какие колёсики и под влиянием каких сил крутились в голове австрийского художника, но в «этот раз» его пробило на сию речь, почему то раньше(!). В 8-м отделе, после осознания сего факта и сравнения речи из книги и листов с содержимым «нынешней» по сему поводу вышла изрядная словесная баталия. Участники которой, спорившие о дальнейших шагах Германии, сошлись только в одном – Гитлер намного раньше «того раза» понял, что ныне предстоит решающий момент в войне. Потери Германии были весьма высоки уже менее чем через полтора месяца войны. И немецкий пахан накачивал своих верных и исполнительных человеческих болтиков из вермахтовской машины войны перед решающей схваткой. Главфриц, как заявлял в своей речи, похоже, действительно считал, что именно сейчас решится, в какую сторону качнёмся чаша весов войны на востоке. Короче, рассчитывал, что ещё немного и всё пойдёт к победоносному для Германии финалу войны на восточном фронте…

* * *

Лично меня же неприятно поразил один, никем тут не осознаваемый (кроме размышлявшего об сём совпадении пришельца из 2018-го) следующий аспект в речи Гитлера:

Сходство стиля, аргументов (за исключением имевшихся тут выпадов против «богоизбранного народа» и меньших цифр германских трофеев) обеих вариантов («того» и «этого» раза) в самой речи и в том, что гнали против нашей страны в будущем самая упоротая часть «либдемшизы», частично всякие би-би-сявко – подобные и, в открытую – пропаГ*"%*ны госдепа типа «Радио Свободы». Ну, пожалуй, я был отчасти прав, шутя в собственной голове с заявами про Еврорейх версии 1.0 на марше. Погань европейская/наглосаксонская.

А пока же, отстраняясь от личного восприятия, обусловленного продолжившимся и в 1941-м «наблюдении с дивана»:

«Как встретил немца, так и убей!»

Всё точно сказали ещё в «тот раз» в 1942 товарищи Симонов и Эренбург… надо бы поискать, есть ли на HDD весь этот стих, из которого я помню всего пару строчек. Если найдётся, зачем ждать сорок второго?

* * *

В конце июля я съездил на поезде в первую служебную командировку в «моём СССР». Почти что в родные пенаты. В МЗЭТ:-) Точнее, в КБ при нём.

В срочно доведённом до конца силами той самой, «заранее эвакуированной» из западной части СССР военно-строительной части НКВД, корпусе завода уже провели всю внутреннюю отделку, проложили силовые и прочие коммуникации и завезли почти всё оборудование.

Запуск завода намечен на сентябрь. А первая партия серийных М-1 должна быть произведена и пройти все контрольные тесты к декабрю. Чтобы сразу же отправиться по будущим эксплуатантам, многие из которых, как я видел в их списке, показанном мне в управлении завода, уже в эвакуации в глубине страны. Представители которых в первую неделю июня в Энергетическом институте на единственном пока экземпляре М-1 слушали курс подготовки к будущей работе на новой технике.

Меня же, как я узнал задним числом, не скрывая мою роль в проекте (скроешь тут, когда в документации фамилия везде на обложках) аккуратно отвели от личного общения с большим числом явно неординарных личностей с научными и техническими степенями.

Довольно… ожидаемое решение. Видимо известно кто счёл, что и так слишком много людей стало иметь ко мне доступ. И к знаниям из будущего. Пусть будущие эксплуатанты техники и знают мою фамилию и не знают о истинной сути товарища Рожкова, но мало ли что мог сболтнуть попаданец в задушевных/технических/программистских разговорах с интеллектуально подкованными, но не допущенными к тайне специалистами? Многие могли задаться (пусть даже и не произнести вслух) разными вопросами.

А так – главный идеолог проекта, он же главный и «первый программист СССР», ответственный за создание системы команд «АЛУ М-1», которое, как вы уже слышали, товарищи, известно на новорождённом техническом жаргоне, как «процессор», отправился после завершения проекта отдыхать в заслуженный отпуск на море… а вашим обучением займёмся мы – товарищи Брук, Лебедев, Шура-Бура и Ляпунов. В дальнейшем, вы ещё успеете, рано или поздно, познакомится с товарищем Рожковым…

* * *

Зато тут, в уже практически сформированном КБ завода, куда плавно перетекал коллектив Лаборатории Брука (отправляемый в эвакуацию/на новое место работы), мы, на пару с также приехавшим из столицы Исааком Семёновичем, прочли за неделю для почти всех новых сотрудников заводского КБ общий курс «про светлое будущее электровычислителей», в котором обрисовали им старт и перспективы от настоящего на основе имеющегося работающего прототипа, который завод будет производить серийно. Данное обучение стало плодом дискуссий осведомлённой о светлом компьютерном будущем верхушки создателей М-1. Люди, укреплявшие не большой, в общем то костяк КБ из лаборатории Брука, должны с самого начала иметь верные взгляды на то, в каком направлении должны развиваться электровычислители и программное обеспечение для них.

Споры, разумеется были. Многое вызывало у товарищей недоумение, частично разбивавшееся о факт существования рабочей М-1, но перспективы ВТ, быстро осознанные всеми, выглядели в плане их будущей реализации у всех по своему. То, что излагалось в курсе, воспринималось ими как некое общее видение, которое можно было описать так «начальство видит пока так». Довольно неожиданно…

Молодые специалисты, в этом и год-два назад окончившие лучшие ВУЗ-ы страны по специальностям, близким к радиотехнике и физике, должны были произвести, совместно с первопроходцами Брука/Лебедева из Энергетического института будущую мировую революцию в производстве средств ВТ и ПО.

Никто из тех, перед кем мы читали лекции по автокоду/ассемблеру/устройству и архитектуре М-1, разумеется, ни видит пока всех больших перспектив. Им предстоит, после освоения М-1 в серийном производстве, выжать из её модификаций всё, чтобы перейти к следующему этапу, чей облик уже формируется в головах пяти осведомлённых. Прототип М-1 (уже с магнитными барабанами) летом, после обучения будущих эксплуатантов в Москве, после решения его судьбы главой АН СССР Комаровым и академиком Иоффе, ушёл в вычислительный центр АН СССР, который, в виду начавшейся войны, был сразу же организован в Свердловском филиале АН. В Свердловск же, после начала войны отправился и весь Президиум АН СССР.

Продолжая же рассказ о том экспресс-курсе, который был начитан в Молотове мной и Бруком, стоит отметить, что мы сразу ориентировали молодых сотрудников КБ завода на то, что генеральный курс уже задан – улучшение характеристик электровычислителей будет не за счёт каких-то иных архитектур, сменяемых от модели к модели, а за счёт расширения существующей, улучшения характеристик элементной базы, увеличения быстродействия элементов (в первую очередь «процессора») и увеличения их объёма (оперативной и долговременной памяти). И всё это, в целом будет приводить к расширению возможностей создаваемого ПО и решаемых им задач.

Конечно же, об многом пока умалчивали. Даже работы Лосева пока не задевали… секретность, мать её так… да и его результатов пока хватает только для опытного производства мобильных компактных раций для нужд НКВД и осназа. Впрочем, Абрам Фёдорович Иоффе прояснил мне вопрос – дополнительные финансы, ресурсы и научные кадры для расширения исследований Лосева будут. Работы по транзисторам будут, после того, как ключевые фигуры из АН СССР были допущены к главной тайне СССР, поставлены на более серьёзную основу, чем та, которая висела фактически на одном Лосеве и тех технических специалистах из подведомственных НКВД организаций, которые были откомандированы Берией в помощь Олегу Владимировичу.

* * *

Как дал понять Поташник, мне придётся поработать иногда в командировках. Разработка ПО для Шапошникова и по «заданиям Иоффе» требовала, чтобы я и двое других программистов по прежнему работали здесь, в Москве, с компами из будущего, которые никуда пока с Лубянки не выйдут.

– Ничего, не переломишься раз в месяц неделю жить (с охраной, а как же иначе?) в Молотове. Интересы дела прежде всего. Будешь и в столице текучкой своей программистской заниматься и в Молотове, вместе с Бруком и другимим товарищами из нового заводского КБ над развитием ДЭВМ думать.

Что характерно, ни Брук, ни Лебедев ни звука не издали по поводу перевода в Молотов. Иные времена, иные нравы… впрочем, надо признать, ради КБ и работников МЗЭТ страна расстаралась, несмотря на военный год. Два длинных новеньких семиэтажных жилых дома уже строятся.

В первой командировке я жил с сопровождением в более спартанских (чем в личной столичной квартирке) условиях – в номере гостиницы «Центральной» на улице Карла Маркса, которая была известна мне под возвращённым когда-то там после 91-го названием Сибирская. О чём я перед командировкой, узнав, где буду жить в Молотове, разумеется не преминул упомянуть в разговоре в архиве отдела, вызвав у слушавшего меня бывшего начальника районного ОВД чертыхание про кругооборот названий улиц во времена исторических перемен.