Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

–Награда для лучшего, – смеётся Сольвейг, целуя шеддара в острую скулу.

Дола выглядит взъерошенным и негодующим, но тут же начинает хохотать и жмёт руку Хасами. Лайе кидает шеддару проигранный золотой.

А Сольвейг смотрит на смеющегося Долу, и у неё щемит в груди. Сейчас он кажется ей ярким огнём, светом, способным разогнать тьму. Весёлый, громкий и непоседливый, до невозможности колючий. Столько в нем жизни, столько эмоций, и он совсем не похож на Лайе. Кажется, что весь огонь, всю буйную жажду жизни, все чувства он забрал себе – ни дать ни взять, самая настоящая бестия. Дола кажется ей свободным – от обязанностей, от правил, знай, наемничает со своим братом, и не думает о тяготах. Сольвейг завидует ему, ведь он иллириец, а они живут так долго, что для человека их жизнь кажется вечностью. И Сольвейг тоже хочет быть вечной.

–Во всем виноваты женщины, мой остроухий друг! В раздорах, победах и поражениях! – тем временем, смеётся Хасами, опрокидывая в себя кружку эля. – Особенно, такие красивые, как Дикая.

–Выпьем за то, чтобы наши женщины приносили нам только победу! – добавляет улыбающийся Лайе, и над столом раздаётся стук кружек.

Пригубив в очередной раз эль, Сольвейг снова срывается с места и пускается в пляс. Золотые браслеты на ее руках звенят в такт движениям и музыке. Сольвейг танцует босиком, придерживая юбку, чтобы не мешала. Иногда подол платья взметается слишком высоко, и ведьма чувствует на себе заинтересованные взгляды мужской половины зрителей. Она не стыдится, она звонко смеётся, приближается ко своему столу, и хватает близнецов за руки, вытаскивает их в танцевальный круг, а вслед за ними следует и Хасами. Когда все желающие обнимаются и начинают отплясывать в ритм разудалой флейты, Сольвейг оказывается между близнецами. Она видит, как весело смеётся Дола, и даже вечно сдержанный Лайе не может сдержать рвущийся наружу хохот, в его глазах искрится пьяное веселье. Сольвейг танцует до потери сознания, до тех пор, пока не сбивается дыхание, и не начинают заплетаться гудящие ноги. Она падает прямо в раскрытые объятия Долы, и он подхватывает ее на руки и несёт обратно к столу у камина.

Чуть позже возвращается запыхавшийся, с растрёпанными волосами, Лайе. Вместе они сидят допоздна, и расходятся лишь тогда, когда засыпает пьяный флейтист, а трактир погружается в сонный полумрак. Сольвейг видит, как Лайе нетвердой походкой поднимается наверх, таща на себе вусмерть пьяного Хасами, оставляя их с Долой вдвоём. Наконец, она решается слезть с его колен, и пытается дойти до лестницы, но ноги плохо слушаются ее. Ведьма спотыкается, и иллириец ловко ловит ее. И уже вместе, то и дело пошатываясь в разные стороны, они поднимаются по лестнице на второй этаж.

Дола молчит, на губах его кривая ухмылка. Кажется, он погружён в какие-то свои мысли.

Сольвейг поднимает голову и осознаёт, что не дотягивает серокожему нелюдю даже до плеча. Нетвердым шагом она поднимается на пару ступенек выше и улыбается.

–Кажется, я выпила слишком много, – доверительно сообщает она Доле, и громко смеётся.

Она думает, что серокожих нелюдей у неё никогда не было, и в ней разгорается любопытство.

Иллириец смотрит на неё горящими глазами и улыбается. Не отрывая от него взгляд, ведьма неожиданно наклоняется вперёд, и целует в тёмные, красивые губы. Видит, как Дола резко отшатывается от неё, и не может сдержать смех. Конечно, он все ещё помнит! Впрочем, убедившись, что с ним все в порядке, Дола тянется к ней, хватает за плечи и вжимает в стену жарким, голодным поцелуем. Когда они отрываются друг от друга, он скалится острыми зубами, глаза его горят.

–Осторожнее, – звонко хохочет Сольвейг, – Я могу и передумать!

–Сейчас мы поднимемся наверх, и я отомщу, – тихо смеётся в ответ остроухая бестия.

Он тащит ее по лестнице, крепко держа за руку, и у самой двери снова прижимается к ней, целует, как ее никто и никогда не целовал. Коридор уже пустой, и Дола позволяет себе забраться одной рукой ведьме под юбку. Другой он держит ее за подбородок, и снова тихо смеётся. В глазах у него, как будто, плещется расплавленное золото. Ведьма понимает – он привык всегда брать своё, и ей это нравится.

Сольвейг думает о том, что у неё уже давно не было мужчины, и криво усмехается, глядя на своего спутника. Затем, открыв дверь в комнату, хватает иллирийца за грудки и решительно втягивает внутрь.

Вспомнив минувшую ночь, ведьма, несмотря на головную боль, довольно улыбнулась – приятно, когда ожидания оправдываются сполна.

Голоса под окнами стали громче, и ведьма поморщилась – ей хотелось тишины и покоя.

Лежащий рядом иллириец беспокойно зашевелился, что-то пробормотал себе под нос, и перевернулся на другой бок. Сольвейг уставилась на него. В глаза ей бросилось то, чего она раньше не замечала. Руки и тело Долы были покрыты тонкими, светлыми рубцами. Не то, чтобы ведьма никогда не видела мужчин со шрамами, просто иллириец казался таким молодым, и не выглядел тем, кто склонен к поражениям.

Она осторожно провела рукой по его плечу, коснулась пальцами тонкого шрама на губах, убрала упавшие на лицо пряди волос. Под окнами кто-то продолжал ругаться во всю мощь лёгких, и Дола, скривившись во сне, открыл глаза. Увидев склонившуюся над ним обнаженную ведьму, он уставился на неё с искренним недоумением. Видимо, и до него туго доходили воспоминания минувшей ночи, но, когда он тоже вспомнил, то расслабился и даже смог криво ухмыльнуться. Затем, дёрнул ушами и сморщил нос.

–Кто там орет? – голос его был сиплый и сонный. – Пить хочу.

Дола ещё немного поворочался, развернулся к Сольвейг, и стал молча ее разглядывать. Его взгляд остановился на причудливых вензелях, что украшали тело ведьмы. Витиеватый узор начинался под грудью и покрывал кожу до самых бёдер. С одной стороны он обрывался, а с другой превращался в тонкую линию, состоявшую из переплетающихся знаков на незнакомом ему языке, и спиралью спускался по бедру и до самой лодыжки. Дола протянул руку и провёл пальцами по этим узорам – они оказались слегка выпуклыми, подобно шрамам. Словно кто-то вырезал их на нежной коже ведьмы.

Все это время Сольвейг молчала, ожидая его дальнейших действий.

–Ты такая красивая. Яркая. Ненасытная. Желанная. – Пробормотал иллириец, огладив женщине бедро.

Сольвейг вздрогнула и напряглась: почти каждый мужчина после этих слов пытался петь ей вирши о любви, и свято верил, что женщина принадлежит ему. Ведьма уже приготовила резкую отповедь, дабы поставить иллирийца на место, но Дола больше ничего не добавил. Он лишь улыбнулся краешком губы, и попытался сесть на кровати. Получилось это у него только со второй попытки, и он издал глухой стон, схватившись за голову.

–Кажется, я вчера перебрал...

–Отрадно видеть, что даже потомки Совершенных страдают похмельем, – хмыкнула Сольвейг, несколько обескураженная полным отсутствием ожидаемой реакции.

–Если любитель орать под окнами не заткнется, я его убью, – мрачно пообещал Дола, и ведьма всецело его поддерживала.

Иллириец поднялся с кровати, и, потягиваясь, направился к столику у окна. Сольвейг откровенно залюбовалась его телом.

Дола, тем временем, увидел на столе графин с водой, и решительно присосался к нему, утоляя жажду. Немного воды он оставил и своей подруге по несчастью. Затем, недовольно зарычав, Дола вышел на балкон, явив миру своё обнажённое тело, и Сольвейг про себя подумала, что там есть, на что посмотреть. Судя по всему, иллириец решил помочиться на головы стоявших внизу людей. Так и есть, ругань внизу стихла, но почти сразу раздался громкий, полный негодования крик, после него последовали женский визг, угрозы и требование немедленно прикрыть срам.

Когда Дола вернулся в комнату, Сольвейг уткнулась лицом в одеяло, давя рвущийся наружу смех.

–Заметь, стало тише, – пожал плечами серокожий нелюдь.

Он нашёл свою одежду и теперь прыгал по комнате, натягивая на поджарую задницу узкие штаны.

Сольвейг сонно за ним наблюдала. Она понимала, что и ей сейчас нужно одеваться. Но ещё больше ей хотелось раздобыть лохань с водой и как следует умыться. Но ведьма подозревала, что после ночных возлияний на постоялом дворе никто, включая хозяина и его прислугу, не будет в состоянии исполнить ее пожелание.

Когда Сольвейг и Дола спустились в общий зал, то увидели Лайе, который с мрачным видом завтракал, периодически запивая еду водой. Рядом с ним, уткнувшись лбом в стол, раскатисто похрапывал Хасами.

Едва Сольвейг и Дола присоединились к ним, Хасами оторвал голову от поверхности стола и приложил ко лбу графин с холодной водой. Вид у него был ещё более мятый, нежели у ведьмы с близнецами. Оно и неудивительно – накануне вечером Сольвейг очень быстро потеряла счёт кружкам с элем, которые шеддар опрокидывал в себя, одну за другой.

Лайе наоборот, выглядел свежим и бодрым, словно и не пил вовсе. Впрочем, на его отвратительное настроение это не повлияло.

–Утро добрым не бывает? – поприветствовал Дола брата.

Он отобрал у Хасами графин и отпил прямо из горла. Затем предложил то же самое ведьме, и она с радостью последовала его примеру.

–Говорите потише, – просипел Хасами, потирая ладонями лицо. – Думайте потише. И не дышите.

От него несло таким перегаром, что у Долы невольно скривилось лицо, и встали дыбом волосы на загривке.

–Кто-то вчера много-много пил, – хмыкнул он. – Очень много, судя по всему.

–Ты от него не сильно отставал, братец. – поморщился Лайе. Затем, перевёл взгляд на ведьму. – Как тебе спалось?

–О, совершенно замечательно! – ведьма откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди. – А ты, я погляжу, не выспался.

–Кто-то вчера полночи не давал всему этажу уснуть, – сварливо заметил Хасами. – Найду – что-нибудь отрежу.

Отпивший в очередной раз воду, Дола поперхнулся, судорожно закашлялся и закрыл рот рукой, пряча улыбку. Хасами с ненавистью взглянул на него, и вдруг его лицо прояснилось.

–О, я вам вчера забыл передать письмо! – он полез за пазуху и достал мятое послание, перевязанное красной нитью и скреплённое восковой печатью.

Лайе взял его в руки, не глядя сломал печать и начал читать. По мере прочтения его лицо становилось все более удивленным.

–Письмо из Аль-Хисанта. «Доставить Бесу и Ласке немедленно, как только прибудут в Стоунблейд». Там говорится, что мы должны отправиться в Ресургем. Какое-то мутное дело.

–Нужно кого-то убить? Или снова похитить и доставить живым? – усмехнулась Сольвейг.

–Нет, – Лайе был мрачнее тучи. – в Нижнем городе происходят убийства, убивают полукровок.

–Их везде убивают, – пожал плечами Дола, наконец-то, сумев откашляться.

–Ты не понял. Убивают таких, как мы, братец. Всех, в ком течёт кровь иллирийцев, – Лайе дочитал письмо до конца и вскинул брови. – Ты не поверишь. В Хисант обратился за помощью Дом Даэтран.

–Даэтран? Но это же на... – не договорив, Дола охнул, получив меткий пинок в коленную чашечку.

Скрежеща зубами, он схватился за ушибленное место. Лайе продолжил, как ни в чем не бывало:

–Да, Дом Даэтран, тебе не послышалось. Я не совсем понимаю, какой во всем этом они имеют интерес, но у нас нет права на отказ.

–Значит, Ресургем? – подал сиплый голос Хасами. – В Ресургеме сейчас чума. Не лучшее время, чтобы туда соваться.

–Послание из разряда «срочно», нужно выдвигаться. К тому же, как я понимаю, оно пролежало у тебя не один день, так что мы уже задержались, – пожал плечами Лайе. Он сложил письмо и убрал за пазуху.

–Чума нам нипочём, на нас не действуют болезни jalmaer, – добавил Дола.

–Ах да, очередное «наследие» богомерзких Совершенных, – беззлобно сплюнул Хасами. – Парни, не забывайте, что вы смески, поэтому не стоит лихо будить.

–Но с нами, ведь, Сольвейг. Верно? – не согласился с ним Дола.

Никто из участников разговора не заметил, как насторожилась ведьма. Лайе, конечно, успел оборвать брата раньше, чем он сболтнул лишнее, но ведьма задумалась, о чем же чуть не проговорился желтоглазый иллириец. Он хотел сказать «наш»? Возможно, он имел ввиду, что близнецы принадлежат правящему Дому Вечной Земли? Кто же они тогда? Сольвейг вдруг сообразила, что они не называли ей свой род, только имена. В ведьме проснулось жгучее любопытство, с каждым разом братья оставляли все больше вопросов – и ни одного ответа.

Услышав про чуму, ведьма очнулась от своих размышлений и успела услышать обрывок беседы. Поэтому, когда близнецы уставились на нее в ожидании ответа, ведьма согласно кивнула головой.

–Я с вами. Мой Дар позволяет исцелить от чумы.

Лайе с сомнением посмотрел на неё, но от комментариев воздержался.

–Значит, выдвигаемся через час.

–Но я хотела искупаться... – жалобно протянула ведьма.

–В речке искупаешься. – отрезал Лайе, смерив ее высокомерным взглядом. – Хочешь с нами путешествовать, привыкай к другим условиям.

–Перестань брюзжать, – хмыкнул Дола. – Не пугай женщину.

–С тобой я потом еще побеседую, – недовольно буркнул Лайе, и, демонстративно громко отодвинув кресло, вышел из-за стола и направился на улицу.

Хасами проводил его долгим взглядом.

–У него потрясающая способность располагать к себе окружающих, – пробормотал он. – Как ты его выдерживаешь?

–Он мой брат, Хасами, – рассмеялся Дола. – Ближе него у меня никого нет.

–В таком случае, я тебе сочувствую. – Хлопнул его по плечу шеддар и снова уронил голову на руки, всем своим видом показывая, что намерен дремать дальше.

Дола повернулся к Сольвейг.

–Лайе, конечно, дал нам час на сборы, но я даже отсюда чую его негодование. Предлагаю поторопиться и выходить уже сейчас.

–Как скажешь, мой дорогой. Как скажешь, – кокетливо улыбнулась в ответ ведьма.

====== Глава 3: Ресургем. Чума ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Чума Прошу прощения за долгую паузу. Как-то резко все навалилось и все, что остаётся – выплывать из дерьма и не забывать про творчество.

Бурно и свободно несла свои воды могучая Ильимани. Брала она своё начало далеко за Мерцающими горами, рассекала собой всю Землю Радости, а затем впадала в беспокойное Море Жажды, что лежало далеко на юге.

И, ближе к северу, на берегу Ильимани стоял город, куда вели все дороги Джалмаринена.

Сердце Земли Радости, Ресургем, белокаменная столица. Считался сей город прекрасным, и с красотой его могли сравниться лишь города Иллирийской Империи. Говорили, что Ресургем был построен задолго до Периода Исхода, и что он стоит на руинах ещё более древнего города, что существовал ещё в забытую эпоху Первозданных. Говорили, что именно там, в Ресургеме, увидела свет одна из Первозданных – Хасидзиль, и от того сие место отмечено печатью благодати. Во все века Ресургем был резиденцией королей и королев Джалмаринена, и до сих пор, из года в год по весне наступало время балов, и во дворец стекались аристократы со всех концов Земли Радости. Были среди них холодные, гордые северяне, являли здесь свой лик знаменитые рыцари Айнцкранга, были тут и хитрые торговцы жаркого Юга, князья Золотого Пути. Приезжали сюда и помещики западных губерний, что стояли на болотах. Нигде, кроме Ресургема, нельзя было увидеть столь разных представителей джалмарийского народа, и только здесь они сосуществовали в мире.

Любой джалмариец мечтал попасть в Ресургем – здесь не было места предрассудкам, здесь не было грязи и черни, и здесь надо всеми простиралась длань вдовствующей королевы Ясмин. Конечно же, все вышеописанное относилось к Верхнему Ресургему, в нижней части города, как и везде, процветали преступность и нищета.

Ещё говорили, будто, под королевским дворцом лежат древние катакомбы, а в них – сотни гробниц, где покоятся Первозданные, все, что осталось от прежнего мира после Периода Исхода.

Но, отнюдь не за покоем, покровительством или расхищением древних могил, держат свой путь в столицу три путника. Внешность их весьма примечательна: рослые серокожие нелюди, близнецы, облачённые в кожаные доспехи; на предплечье каждого виднеется повязка с рисунком буревестника, символ Хисантской Гильдии. И с ними женщина – маленькая, с ладной фигуркой: по плечам и пышной груди, что обтянута плотной тканью дорожного платья, струятся черные, как смоль, волосы, на губах играет лукавая улыбка, а глаза горят ведьминским огоньком. Изящные ручки уверенно держат поводья, и если бы она подняла их ладонями вверх, то можно было бы увидеть багровые символы Меченой, словно выжженные на коже.

Маленькая женщина удобно расположилась между близнецами, и старалась вести непринужденную беседу. Один из них шутил в ответ, громко смеялся и бурно жестикулировал, а второй молчал, лишь изредка поглядывая на близнеца. Мысли его были бесконечно далеки от темы оживленного разговора.

Лайе-Ласка вслушивался в песню реки Ильимани, что звучала в шуме её волн, плеске их о крутые берега, и пела ему река о самой жизни, о том, как бесконечно свободна её душа, и о том, как прекрасна Земля Радости. И Лайе безмолвно, но всем своим существом внимал реке, что была древнее всех городов на Земле Радости. Никому, даже своему брату, не смог бы он объяснить, каково это – слышать глас Земли Радости, видеть души тех, кто когда-либо здесь жил и умер.

Джалмаринен... Земля Радости, Живая Земля, помнила то время, когда важно было устоять, выдержать, и не сгореть под иссушающей, обжигающей магией Совершенных. И теперь Джалмаринен радостно приветствовал одного из потомков Совершенных, что ехал по его землям. И чувство это было столь переполняющим, что Лайе задыхался благоговейным трепетом.

От духов не сокрыть истинную сущность, не обмануть их словами, и потому Лайе слышал, как они зовут его, их голоса звучали в журчании воды, в шелесте листьев и тихом скрипе деревьев, звучали в пении птиц и стрекоте насекомых.

И был Лайе так поглощён созерцанием танца духов, что вздрогнул, когда в его блаженное состояние вторгся чужой голос.

–Ты тоже слышишь. – черноволосая ведьма всегда старалась подобраться к нему, как можно незаметнее, и, надо сказать, иногда ей это удавалось.

Сольвейг пристально смотрела на него своими зелёными глазами, внутри которых плясал ведьмин огонёк. Лайе медлил с ответом, он перевёл взгляд на спутницу и теперь созерцал ее нестареющее личико. Она была красива. Он чуял ее силу, огромную, накопленную за многие годы. Отнятую у многих. Лайе понимал, что Сольвейг для них бесценна. Видел он и то, как она старается обратить на себя внимание Долы. Хоть Дола и отзывался на ее заигрывания, сейчас Лайе тихо посмеивался над ведьмой: видел он, что Дола немного, но все же потерял интерес к ведьме. Будучи прожжённым шельмецом и повесой, он всегда остывал к женщинам, получив желаемое. Впрочем, нельзя было сказать, что все попытки ведьмы были безуспешными, потихоньку, маленькими шажками, она завоевывала внимание Долы обратно. И, глядя на неё, Лайе никак не мог отринуть чувство неприязни, одолевавшее его с первого дня знакомства с Меченой ведьмой.

–Ты тоже слышишь их, Лайе. – Сольвейг улыбнулась. – Эта земля удивительна и прекрасна, не правда ли?

–Не то слово. – вздохнул Лайе. – Невозможно этого понять, пока сам не услышишь Ее голоса. Воистину, верно вы Ее зовёте – Джалмаринен, Земля Радости. Она прекрасна.

Сольвейг прикрыла глаза, прислушалась. Затем, свободно вздохнув, улыбнулась.

–Ее никогда не оскверняли Совершенные. Возможно, в этом причина чистоты нашей земли.

–А что, по-твоему, тогда сделал Фаэллин? – усмехнулся ее собеседник, сощурившись. – Он ведь был возлюбленным вашей Первозданной.

–Фаэллин, возможно, осквернил нашу кровь когда-то. Но без него не появились бы мы – Дети Хасидзиль. Его кровь давно растворилась в потомках, но Дар – остался. И разве это плохо, обладать способностью исцелять? Разве плохо жить вечно, благодаря Дару?

–Вы можете жить вечно лишь потому, что забираете эту жизнь у других, – возразил Лайе. – Я бы не назвал это чем-то хорошим.

–Если посмотреть на вас с Долой, то вы наёмники, Лайе. Вы убиваете, если вам прикажут. А иногда убиваете, чтобы спасти собственную жизнь. Разве это сильно отличается от моего Дара? – парировала ведьма, придержав лошадь.

–Мы никогда не делали это без нужды, ведьма.

–Ты, может и нет, а вот твой брат... Неспроста ведь его кличут Бесом. Он такой же, как я. Забирает жизни, чтобы жить самому. Я знаю таких, как он. Я такая же. Мы слишком любим жизнь, чтобы умереть в положенный нам срок.

Лайе скривился. Хочешь не хочешь, а в словах Сольвейг была доля правды. И все же, ему претило согласие с ведьмой.

–Не обобщай. Ты jalmaer, тебе не понять тех, кто живет вечно, – возразил он, скорее из упрямства.

–Не надо показывать мне свои зубки, синеглазик, – отрезала ведьма, усмехнувшись. – Я знаю, я тебе не нравлюсь. Но это не отменяет того, что я права. Ты, Лайе, веришь в то, что будешь жить вечно, потому нет у тебя того огня, что горит в сердце твоего брата. Никогда не станешь таким, как он. В этом проклятие многих долгоживущих – ваша кровь холодна с рождения. – голос Сольвейг стал неприятным.

Но, ничего больше она не успела добавить – к ним подъехал Дола, успевший немного разведать местность, пока Сольвейг и Лайе спорили.

–Вы должны это увидеть, – сообщил он и снова пришпорил коня.

Лилайе последовал за ним на ближайший холм, и замер, вглядываясь вдаль, где простиралась зелёная Речная Долина. Обычно, на горизонте разрезали небо острые шпили Ресургема, но сейчас ничего не было видно из-за облаков густого дыма, что поднимался вверх от многочисленных кострищ в долине.

–Чуешь? – Дола принюхался и брезгливо поморщился.

Лайе последовал его примеру и учуял пока ещё очень слабый, но, по-прежнему, отвратительный запах горящего мяса и разлагающихся тел.

–Похоже, чума не только в Ресургеме, – тихо произнёс он. – Долину превратили в могильник.

–Попробуем доехать до корчмы в Вороньем Грае, – пожал плечами Дола. – Может, узнаем там, что к чему.

Трое всадников спустились с холма и продолжили путь вдоль побережья реки, собираясь добраться до нужной им корчмы раньше, чем сядет солнце.

У Вороньего Грая их поджидал неприятный сюрприз: ворота в деревню оказались закрыты, и добраться до корчмы можно было только по реке. Но, как оказалось, это была лишь первая неприятность из многих – едва Дола довольно близко подъехал к воротам с намерением постучать в них, как в землю перед конём вонзился арбалетный болт. Лошадь взбрыкнула и встала на дыбы, едва не сбросив своего всадника – Дола лишь чудом удержался в седле, крепко вцепившись в узду и прижавшись к лошадиной шее.

–Вы там совсем охренели? Кто так гостей встречает?! – крикнул он, еле успокоив животное.

–Мы никого не ждём, нелюдь! – крикнули откуда-то сверху.

Лайе успел разглядеть мелькнувшую за забором голову, и поморщился. Раздражали его эти разговоры через стену.

–Мы только хотим переночевать в корчме и уехать наутро! – крикнул Дола в ответ.

–Хер вам, а не корчма, ещё занесёте нам чуму сюда! – последовал нелюбезный ответ. – Тикайте отсюда, покуда целы!

–А меня пропустите? – вдруг подала голос Сольвейг. – Я целительница.

За стеной послышалась возня.

–Ты человек?

–А что, не похоже? – криво усмехнулась ведьма.

–Сколько ты с ними ехала?

–Много дней и много ночей.

–И ты не заразилась? – в голосе вопрошавшего прорезалось сомнение.

Близнецы переглянулись с недоумевающими лицами, не понимая, причём здесь то, что они нелюди и чума. Тем временем, Сольвейг отвечала:

–Как видите, нет. А должна была?

–Нелюди принесли нам чуму. Запрещено их пускать!

Дола присвистнул и скосил глаза в сторону Лайе.

–О как. Теперь мы ещё и повинны в бедах jalmaer, – вполголоса произнёс он, и снова взглянув на ворота, недовольно крикнул: – Вы издеваетесь? По-вашему, мы похожи на чумных?

–А леший вас знает! Вы, нелюди, изворотливый народ! Говорю вам – валите отсюда! – говоривший с наёмником человек высунулся из-за ворот и нацелил арбалет в грудь Долы.

–Shienadan! – сплюнул тот. – Ласка, сделай что-нибудь.

–Сначала попробуем договориться мирно, – пожал плечами Лайе-Ласка и перевёл взгляд на Сольвейг.

–Послушайте, если у вас есть больные, я могу вам помочь. Но они – мои телохранители, я их не оставлю здесь.

–«Телохранители». – Лайе скривился так, словно съел недозрелую брюкву. – Ну-ну. Если бы нам ещё платила наша госпожа.

–Ну, в каком-то смысле она нам платит, – вполголоса заметил Дола, наблюдая за переговорами ведьмы с селянами.

–Ах да, как я мог забыть. Натурой, – так же тихо съязвил Лайе. – Меня обделили, тебе не кажется, малой?

–Мой возлюбленный брат, ты всего в одном шаге от того, чтобы получить от меня по роже, – мягко отозвался Дола, оскалив острые зубы.

Неожиданно для обоих братьев ворота пронзительно скрипнули и тяжело, с визгом несмазанных петель, подались назад, открывая путникам дорогу в Вороний Грай.

–Как ты их уговорила? – пробормотал Дола, проезжая мимо довольно улыбнувшейся Сольвейг.

–Мой дорогой, я всего лишь могу дать им то, в чем они так нуждаются, – рассмеялась ведьма и пришпорила лошадь.

Постоялый двор, несмотря на то, что уже смеркалось, пребывал в относительном запустении, хмурые подавальщицы ходили и протирали замызганные столы, а изрядно помятый хозяин корчмы, дыша на путников перегаром, мрачно сообщил им, что все комнаты заняты, и все, что он может им предложить – это чердак. Он утверждал, что двое здоровых иллирийцев и одна маленькая женщина туда вполне поместятся, но цену, при этом заломил несусветную. Сольвейг попыталась с ним торговаться, но безуспешно. В конце концов, у Долы закончилось терпение и он, выхватив из-за пояса кинжал, вонзил его в стойку и пообещал в следующий раз воткнуть кинжал уже корчмарю в глаз. На удивление Лайе и Сольвейг, корчмарь и ухом не повёл, сообщив, что цену он снизить никак не может, но согласен выдать путникам лишние одеяла для более комфортной ночлежки. Пока Дола долго и пристально вглядывался в его лицо, пытаясь понять – издевается над ним корчмарь или говорит на полном серьезе, Лайе оглядел помещение.

Здесь было пыльно и пусто, сразу становилось видно, что Вороний Грай закрыт для странников уже довольно давно.

–Как далеко распространилась чума? Где ее очаг? – обратился он к корчмарю.

–Дык месяца два уже как. Известно же – в Ресургеме все началось, – отозвался мужичок, взяв тряпку и протерев стойку.

–Быть того не может! – встрял Дола, – Это же Ресургем, обетованный город!

–Говорят, в квартале смесков началось, – пожал плечами корчмарь. – Все знают, что полукровки принесли нам чуму. И если вам жизнь дорога, не совались бы вы туда, остроухие. Город сейчас закрыт для всех.

–Нам нужен Ресургем, – твёрдо ответил Лайе. – Наверняка к вам шли беженцы, и я уверен, ты знаешь обходные пути и сможешь поделиться сопутствующей информацией. Подозреваю, что это освежит твою память.

Лайе положил на стойку пару новеньких, сияющих золотых. Корчмарь, поведя бровями, быстро смахнул их к себе в карман.

–В полудне пути на восток есть пещеры, один из тоннелей ведёт в Ресургем. Не ведаю, куда именно, но вы точнехонько окажетесь в городе. И... поищите там лавку лекаря Мэддока, скажете, что от Сванре.

–Премного благодарен, – кивнул Лайе и обратился к своим спутникам. – Пора осмотреть наши покои.

«Покои» оказались обшарпанной комнатой на чердаке, где не было даже кроватей, лишь сваленные в кучу матрасы сомнительного вида. При ближайшем рассмотрении оказалось, что данное место для ночлежки является самым настоящим рассадником клопов, и, вдобавок, крыша здесь прохудилась и по комнате, гоняя пыль, гулял жуткий сквозняк.

–И за это он содрал с нас пятьдесят медяков? – возмутился Дола, разглядывая комнату. Чтобы не удариться головой о потолок, ему приходилось все время пригибаться.

–Он добавил нам одеяла, – пожала плечами Сольвейг.

–Пойду, потолкую с этим мошенником, – у Долы явно чесались руки начистить корчмарю рыло, но Лайе его остановил.

–Нам не нужны неприятности. Нас и впустили сюда лишь благодаря ведьме jalmaer.

Дола с подозрением взглянул сначала на брата, затем на ведьму, которая брезгливо разглядывала спальное место.

–Я лучше посплю на полу, – наконец, заявила она. – Но сначала, прогуляюсь по Вороньему Граю, поищу местный лазарет.

–Я с тобой! – тут же вызвался Дола, но ведьма быстро его осадила.

–Если не хочешь получить вилы в спину, лучше останься здесь. Местным нужна моя помощь, не твоя.

–Ты можешь сказать, что я твой помощник, – плутовато ухмыльнулся Дола.

В ответ Сольвейг одарила его широкой улыбкой.

–Ты и зверобой от чистотела не отличишь, что уж говорить о «помощи». К тому же, сам слышал слова корчмаря – нелюдей здесь не жалуют.

–Она права, малой, – подал голос Лайе. – Нам лучше остаться.

–Хоть в чем-то вы согласны, – закатил глаза Дола и недовольно сложил руки на груди. – И что ты предлагаешь делать все то время, пока ты будешь решать свои дела?

–Ну... – усмехнулась Сольвейг, – Вы можете привести этот клоповник в более или менее приличный вид.

И, не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, хлопнув хлипкой дверью. Близнецы молча проводили ее недоумевающими взглядами.

–Малой, тебе тоже послышалось, что она только что предложила нам заняться холуйской работой? – нарочито ровным голосом спросил Лайе, покосившись на брата.

–В чем-то она права, нам здесь ещё спать. Лично мне не хочется поутру обнаружить клопов или вшей в своей шевелюре, – буркнул Дола, и брезгливо покосился на сваленные в кучу матрасы.

====== Глава 3: Ресургем. Голоса тех, кого нет ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Голоса тех, кого нет Не слишком содержательный, но полный диалогов и размышлений отрывок.

...Массивные ворота закрываются с пронзительным, неприятным скрипом, отрезая его от всего остального мира. Из полумрака веет затхлым, влажным воздухом. А сквозь густой туман, медленно и от того жутко, проступают смутные очертания города. Дола бредет мимо домов, которые, словно расположены под немыслимым углом, идет по узким улочкам, навевающим на мысли о клаустрофобии. Весь город как будто находится под куполом, и когда Дола в очередной раз поднимает голову, ему чудится, что тьма над городом плотна и осязаема настолько, что ее можно потрогать. Иногда он заглядывает в светящиеся окна домов, и его пробирает озноб. Сквозь стекло он видит темные силуэты, похожие на тени, замершие в разных позах, словно время вокруг них остановилось. Дола видит девочку с запрокинутой назад головой, словно она смеётся, видит старика, подпирающего руками подбородок, видит женщину, замершую с кувшином над столом. В некоторых же домах тени двигаются как живые, но их движения постоянно повторяются, будто это замкнутый цикл, который невозможно прервать.

Только у одного дома Дола слышит беззаботный детский смех. Заглянув в окно, он видит темный силуэт мальчика, который сидит на стуле и, болтая ногами, громко и заливисто хохочет. Поначалу он испытывает огромное облегчение, услышав хоть какой-то звук, но вскоре понимает, что этот смех, казавшийся искристым и радостным, повторяется раз за разом, и действует очень угнетающе. Будто почуяв чужое присутствие, ребенок поворачивает голову – очень медленно, и от этого пробирает мороз по коже, и Дола, шарахнувшись назад, бежит без оглядки по улицам города, то и дело натыкаясь на углы домов, и стоящие на улицах ящики и бочки.