Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

–Такие, как мы с Лайе. – подытожил иллириец и вздохнул. – То, что ты делала, было мерзко. Ты предала и продала свой народ, ты знаешь?

Сольвейг тихо засмеялась, словно поражаясь его наивности и глупости. Она взяла лицо Долы в свои ладони, приблизилась к нему так, что их лбы почти соприкасались.

–Предала свой народ? Запомни то, что я сейчас скажу, Бес. Люди, как хворост – мгновенно вспыхивают, проживают яркую, иногда безумную жизнь, и быстро сгорают. Раз – и их уже нет. Ты спросишь, почему «они»? Потому что я уже давно не с ними. Я родилась среди людей, живу среди них, и одной с ними крови. Но я не хочу, как они – умирать от старости, немощной старухой, в одиночестве. Я хочу продолжать гореть как можно дольше. Даже если для этого мне придется забирать жизнь у других. Если все же придется отбыть в мир иной, то я сделаю это ярко и безумно. Сделаю так, что люди будут помнить меня спустя века. И не тропы Абэ Ильтайна станут моим посмертием – а память человека.

Ведьма замолчала, перевела дух. И, неожиданно для себя испытала огромное облегчение – кому-то она смогла все это рассказать.

Так они и сидели, смотря друг другу в глаза, не произнеся больше ни слова. Наконец, Сольвейг положила руки на плечи Долы – почему-то сейчас это оказалось сделать сложнее, чем раньше – и обняла его. Дождалась, когда руки нелюдя осторожно лягут на ее спину, и прижалась всем телом, как можно крепче. Почувствовала, как Дола утыкается носом в ее густые волосы, и улыбнулась.

Чутье подсказывало ведьме, что иллириец знает, о чем она говорит. Знает, не осудит, потому что, возможно, однажды, ему придётся сделать такой же выбор.

Не придётся – чужая мысль ввинтилась в разум раскалённой иглой. – Я не позволю.

Вздрогнув, ведьма подняла голову и посмотрела в сторону корчмы. В лунном свете она увидела чердачное окно, в котором виднелась тонкая фигура. А затем ведьму окатило волной сильнейшей неприязни, и она еле сдержалась, чтобы не отдернуться назад.

Снова лезешь в мысли без спросу, маленькая тварь? – ведьма ударила Даром хлестко, наотмашь, и все стихло.

Видимо, Дола что-то почувствовал, ибо он легонько отстранился от ведьмы:

–Что случилось?

–Ничего. – улыбнулась ведьма. – Просто неприятные мысли.

Она, все же, не удержалась, и бросила взгляд в сторону корчмы. Дола попытался проследить его, но ведьма не дала ему повернуть голову.

–Лайе, да?

–Ш-ш-ш, дорогой мой. Забудь о нем. – тихо рассмеявшись, Сольвейг поймала его за уши, и поцеловала, крепко, жарко, сладко.

Лайе открыл глаза, едва за ведьмой закрылась дверь. На душе было погано, и даже Абэ Ильтайн не позвал его в предрассветной час в свои чертоги. Некому было – духи молчали, были мертвы, как и все в Вороньем Грае. Лайе было здесь тошно, все это место прогнило насквозь, и даже сама земля была заражена и бесплодна, совсем как в лесах Реванхейма.

Несколько минут он лежал, бездумно разглядывая дырявый потолок, а в душе зрело неприятное чувство досады. Вопрос, какого черта Сольвейг пошла за его братом, он себе не задавал – здесь все было предельно ясно. И все же, он чувствовал раздражение. Лайе поднялся с пола и подошёл к окну – вид с чердака открывался прямо на причал, где и сидели Дола с Сольвейг. Лайе мог бы соврать себе, что не хотел подслушивать чужие мысли и желания, что все вышло случайно. Но он хотел и мог это сделать. Своим Даром он дотянулся, сначала до Долы – мысли и чувства близнеца – хаотичные, непостоянные, сумбурные, подобные шторму в океане, были привычными, родными, и успокаивали. Но, когда Лайе потянулся к Сольвейг, то не почувствовал ничего, кроме бесконечной, сосущей жажды, даже сейчас, отобрав жизни у безнадежных больных, ведьма была голодна. Она хотела жить, хотела быть вечной, готова была забирать чужие жизни, и все равно, всегда ей было мало. Желание ведьмы было таким всепоглощающим и сильным, что Лайе почувствовал, как задыхается. А потом, он увидел-услышал-почуял ее мысли, и от них ему стало совсем тошно:

Он поймёт меня. Он такой же. Не осудит, примет. Если он и впрямь одержим – однажды, он сделает такой же выбор. Он выберет жизнь, чего бы ему это не стоило. Ему придётся.

И Лайе не смог сдержаться, ввинтился своим Даром в разум ведьмы, намеренно принёс с собой острую боль, чтобы не смела думать даже о подобном.

Не придётся. Я не позволю.

И ему показалось, что он получил пощёчину – несильную, неприятную, задевшую гордость.

Снова лезешь в мысли без спросу, маленькая тварь?

Для Лайе это стало неприятным открытием – да, ведьма чуяла чужой Дар, да, она могла понять, когда другие носители Дара лезли к ней в голову, да, она умела исцелять. Все это Лайе знал, но он не подозревал, что найдётся кто-то, способный дать ему отпор. Осадить его лениво и небрежно, как мать зарвавшегося ребёнка. И сделала это jalmaer – бабочка-однодневка.

Он отошёл вглубь комнаты, неприятно скривился, разглядывая дыру в потолке, сквозь которую виднелось звёздное небо. Мысли его перекинулись на Вороний Грай. Здесь все было не так, это место казалось пропитанным безысходностью. Люди здесь жили, закрывшись от остального мира, но никто не знал, что Вороний Грай был обречён. Болезнь уже пустила здесь корни, и даже Сольвейг не смогла бы ее остановить. Она могла исцелить каждого больного, но заражённых было гораздо больше, и вспышка чумы являлась лишь вопросом времени. Лайе не собирался быть народным героем-спасителем, гораздо интереснее ему было найти истоки болезни. Инцидент с Долой лишь убедил его в том, что где-то под Ресургемом ходит-бродит демон Хаоса, которого, возможно, кто-то пробудил. И Лайе собирался уничтожить его. Но даже это он делал не ради своего народа или спокойствия в Ресургеме. Все, что он когда-либо делал, все, о чем мечтал – было ради Долы.

Считалось, что у близнецов не было тайн друг от друга, возможно, сам Дола в это верил, возможно, он и любил брата всей душой, искренне, как умел. Но... Иногда, когда Дола задумывался, Лилайе видел его взгляд: затравленный и дикий. И с грустью думал о том, что за все эти годы его брат так и не разучился глядеть волком. Что-то случилось с ним в Джагаршедде, что-то, куда более страшное, чем жизнь в изгнании и насмешки шеддаров. И произошло это задолго до того, как его брат смог добраться до Долы в мире снов. Была в его памяти брешь, пустота, которую Лайе не смог преодолеть. Дола никогда не говорил об этом, возможно, он и сам не помнил. Лайе был уверен – это как-то связано с ночными кошмарами его брата, с тем, что Дола слеп и глух к духам этого мира, не способен уловить нити жизни. И, конечно же, тысячеголосый, тысячеглазый, страшный Хаос, что явился к Лайе в Каморане.

Один раз он уже видел Нас, и дал нам обещание, да-да-да. Мы вернемся. И Мы возьмем его, навсегда, навсегда.

И он, Лайе Даэтран, не способен помочь единственному существу, что было ему дороже жизни. Несмотря на весь свой Дар, все, что мог сделать Лайе – сторожить сон своего брата. О, как он боялся того, что может произойти. Будь такая возможность – Лайе выменял бы свою жизнь на жизнь Долы, лишь бы тот обрел покой.

Он будет нашим. Он станет проводником Наших Голосов. И тебя не будет рядом, чтобы его спасти.

Слова Тысячеглазого, подобно яду, въелись в сознание иллирийца, отравляли его мысли и разум. И Лилайе Даэтран мечтал однажды стать Совершенным, коими когда-то был его народ. Мечтал, чтобы спасти Долу навсегда. И медленно, но уверенно, маленькими шагами, но он шёл к мечте, не думая ни о возможных последствиях, ни о том, что будет после.

С невесёлой усмешкой он подумал о том, что их мать бы не одобрила подобной одержимости. Но она о ней не знала.

Не должна была знать.

Самое смешное и горькое во всем этом было то, что Дола и не ведал вовсе, что его надо спасать.

Знал бы – не позволил бы.

====== Глава 3: Ресургем. Город мертвых ======

Покинув Вороний Грай на рассвете, к полудню наёмники добрались до пещеры, о которой им говорил хозяин корчмы. Как поняла Сольвейг, когда-то здесь были орихальковые шахты, и, когда они истощились, их не стали засыпать по неизвестным причинам. И сейчас эти шахты были единственным способом беженцев покинуть закрытый на въезд и выезд Ресургем.

Как ни странно, путь до города оказался спокойным. Карта, которую дала братьям Сольвейг, не врала, и наёмники очень быстро добрались до заброшенной штольни, в которой был выход в канализации Ресургема. Лошадей пришлось оставить в Вороньем Грае, чему корчмарь несказанно обрадовался.

Всю дорогу Лайе и ведьма ненавязчиво пытались оттереть друг друга плечами подальше, и занять место рядом с Долой. Несмотря на то, что они почти не разговаривали, их молчаливое соперничество сложно было не заметить, а напряжение к концу пути стало таким сильным, что ощущалось почти физически. Объект их соперничества на них то и дело косился, но предпочитал не встревать в разборки носителей Дара, решив, что вмешательство выйдет ему боком. Карту пещер Дола забрал, и вёл спутников за собой, ориентируясь больше на своё чутьё Гончего, чем на смазанный рисунок на бумажке. Он видел следы множества ног на полу, видел отпечатки рук, оставленных людьми. Для него это были размытые пятна, окрашенные в багровый, болезненный цвет, и Дола, то и дело, с неприязнью морщился, ему все казалось, что он чует запах болезни, что она въелась в камень вокруг. Идя вглубь земли через одну штольню за другой, Дола мог восстановить весь путь беженцев – сколько их было в самом начале, и сколько осталось в конце пути. Ведь, как он понял, многие уже были заражены чумой и умирали здесь, в холодных тоннелях. Своим чутьем Дола видел одиночные следы, которые вели в боковые ответвления тоннелей – скорее всего там оставляли умирающих или уже мертвых чумных. Шахты давно отсырели, где-то вдалеке журчал подземный ручей, но Дола не обольщался, он знал, что воды здесь отравлены трупным ядом, и потому мысленно мечтал как можно скорее добраться до Ресургема. Чтобы хоть иногда отвлечься, он поглядывал на своих спутников, и видел не их – а яркие сгустки энергии. Сольвейг была похожа на огонь и золото, текучая и изменчивая, живая и манящая. А на Лайе было больно смотреть этим особенным зрением Гончих – он был светом, ослепительным, таким, что казалось, любая тьма, любое зло отступит перед ним из страха быть сожженным холодным пламенем.

И, глядя на них, Дола успокаивался, возвращался к багровым отпечаткам, пропитанным недугом, и вёл спутников по верному пути.

Ближе к городу наёмники обмотали лица повязками из ткани, надеясь, что, как только они окажутся в городе, то смогут раздобыть маски чумных докторов. Чем ближе они были к Ресургему, тем отчётливее нарастала тревога Долы, и спроси его кто – он не смог бы объяснить причину. И эта тревога заставляла его искать выход из шахт, как крыса ищет выход из лабиринта. Иногда ему казалось, что вовсе не чутьё ведёт его, а некая незримая сила указывает дорогу, и сила эта была нездешней, и оттого тревожила его. За все время пути наёмники сделали лишь два привала, чтобы перекусить и хоть немного отдохнуть. Дола, казалось, забыл про существование Лайе и Сольвейг, забыл про отдых и сон, и совсем не внимал стенаниям изрядно уставшей ведьмы.

И после долгих часов бесконечного движения через сырые тоннели, наёмники почувствовали, что воздух становится сухим, а коридор, по которому они шли, начинает подниматься вверх. И, в конце концов, они вышли в тупик. Покрутив головой, Дола уставился на потолок, подсветив его факелом. Там, у самой стены, виднелся деревянный люк погреба, и из-под него свисал кусок, свернутой в аккуратный рулон, верёвочной лестницы. Дола обернулся к Лайе.

–Подсади.

–Я тебе кто, лошадь? – сварливо проворчал близнец, но, все же, позволил Доле взгромоздиться себе на плечи. Найдя опору на стене, Дола стал осторожно забираться наверх.

Сзади шумно сопела Сольвейг, пытаясь отдышаться. Ее ноги гудели от непривычно продолжительной ходьбы, а дыхание никак не желало возвращаться в норму. В этот момент Сольвейг ненавидела Долу всей душой. Она недовольно наблюдала за тем, как после непродолжительной возни желтоглазый нелюдь сумел дотянуться до лестницы обеими руками, и, оттолкнувшись от стены, повис на ней всем весом. Разумеется, долго ждать не пришлось: лестница с треском размоталась в полную длину, а сам Дола грациозно приземлился на ноги, и с трудом, но удержал равновесие. Взглянув на своих спутников, он широко улыбнулся и подмигнул им.

–Я первый, готовьтесь собирать мои косточки! – весело сообщил он и полез по лестнице.

Сольвейг увидела, как он, чертыхнувшись, открывает люк с третьего удара рукой и осторожно просовывает в образовавшуюся щель любопытную голову. Через какое-то время Дола полностью откинул люк в сторону и исчез в чёрном проёме. Спеша последовать за ним, Сольвейг и Лайе столкнулись у самой лестницы. Криво усмехнувшись, нелюдь отступил на шаг и издевательски поклонился, пропуская вперёд фыркнувшую ведьму. Когда Сольвейг оказалась почти на самом верху, Дола протянул ей руку и помог выкарабкаться в подвал. Точно так же он вытащил и Лайе, а затем аккуратно подтянул лестницу, убрал ее, и тихо вернул люк на место.

Сольвейг поправила растрепавшиеся волосы и деловито огляделась по сторонам. Как и ожидалось, наёмники вылезли в чьём-то подвале. И подвал этот был до жути странным: вдоль обшарпанных стен стояли стеллажи, на одних из них покоились запылённые книги, а на других стояли прозрачные, массивные банки, заполненные странной, мутной жидкостью. Приглядевшись, Сольвейг скривила губы: содержимое банок состояло из различных органов, а в паре из них виднелись тела младенцев, и все они были увечные, страшные, мертвые.

В воздухе пахло спиртом, травами и чем-то ещё – Сольвейг не могла понять, чем. Покосившись на братьев, которые вполголоса о чем-то переговаривались и она прошлась вдоль стеллажей, разглядывая книги. Пару тяжёлых талмудов она вытащила и быстро пролистав, вернула на место. Исходя из их содержимого и общего вида подвала, ведьма заключила, что они пробрались прямо в дом лекаря, а значит, где-то в доме должны были быть маски. Откуда-то сверху доносились кашель, хрипы и протяжные стоны. Поёжившись, Сольвейг обратила внимание на широкую дверь рядом с лестницей, ведущей наверх. Она подошла к ней и, взявшись обеими руками за массивную ручку, потянула ее на себя. Дверь оказалась тяжёлой, и с трудом, но поддалась. Из появившейся щели на Сольвейг дыхнуло холодом, а в нос ударил резкий запах скипидара, от которого заслезились глаза, и к нему примешивался сладковатый, тошнотворный душок. Закашлявшись, ведьма навалилась на дверь и захлопнула ее обратно.

–Что там? – окликнул ее Дола.

–Мертвецкая... Кажется... – Сольвейг никак не могла откашляться и отплеваться, ей казалось, что отвратительный запах мгновенно въелся в кожу и осел на языке.

–Смотри, брат, к чему приводит неумеренное любопытство. – невозмутимо прокомментировал ее поведение Лайе. – Не повторяй ошибок нашей спутницы.

Наверное, ему просто повезло, что под рукой у ведьмы не оказалось ничего такого, что можно было бы швырнуть невыносимому иллирийцу в голову.

–Это не похоже на обычную лекарскую лавку, – пробормотал Дола, – Судя по звукам сверху, мы в... лазарете?

–Какого, собственно, демона? – поинтересовался Лайе.

Дола не успел ему ответить: на пороге подвала появился хмурый, сельского вида мужичек, нервно сжимавший в руках вилы. И даже на расстоянии можно было учуять исходящий от него аромат дешевого пойла.

–Кто вы? – все трое разом обернулись на неожиданного гостя.

Несколько секунд селянин недоуменно разглядывал нежданных готей, пока до его проспиртованного мозга не дошло, что перед ним стоят два иллирийца, что он и озвучил.

–Нелюдь! – селянин набрал полную грудь воздуха. – На по...

Сольвейг и Лайе ударили своим Даром одновременно, и мужик, выронив вилы, беззвучно рухнул лицом в пол. Ведьма и иллириец уставились друг на друга с откровенной неприязнью.

Что, зубы решила показать? – вспыхнуло в голове ведьмы.

Попридержал бы ты свой норов, синеглазик. – на губах Сольвейг мелькнула усмешка.

–Эй, вы! – оглянувшись, ведьма и Лайе увидели, что Дола присел на корточки и с осуждением переводит взгляд то на них, то на скорчившегося на полу человека. – Вы ему мозги выжгли.

И в самом деле, когда он перевернул мужика, их случайная жертва открыла глаза и теперь блаженно улыбалась в потолок, пуская кровавые сопли.

–Я хотел его оглушить. – как можно более невозмутимо сообщил Лайе.

–Я тоже. – одновременно с ним ответила Сольвейг.

Дола мрачно уставился на них.

–Я, конечно, абсолютно глух к зову духов и вашему Дару, но я не слепой. Долго ещё будете мериться, у кого больше?

–Мы не меряемся! – хором ответили Сольвейг и Лайе, и тут же снова встретились злобными взглядами.

–Вижу. – вздохнул Дола.

Контуженный человек сфокусировал взгляд на Лайе. Его лицо озарилось поистине счастливым выражением.

–Мама! – ткнул он пальцем в Лайе и радостно замычал.

Лицо иллирийца вытянулось и скривилось в попытке вернуть нейтральное выражение. Поодаль негромко хохотнула Сольвейг. Дола укоризненно покосился на своих спутников и, взяв селянина, который в этот момент надувал кровавый пузырь и безмятежно радовался данному действию, за ноги и довольно бесцеремонно оттащил его в угол. Впрочем, чтобы уменьшить несправедливость, иллириец осторожно придал мужику видимость сидячего положения и прислонил его к стене.

–Чтобы не мешался под ногами. – буркнул Дола, чувствуя на себе насмешливые взгляды ведьмы и брата. – Подведём итог. Мы в подвале...

–Звучит как «мы в дерьме». – поддел его Лайе.

–Собственно так и есть. – не купился на насмешку Дола. – Наверху больные, внизу пещеры, а здесь мертвецкая. Как будем выбираться?

–Может просто подняться и выйти наверх? – пожала плечами Сольвейг.

–Не уверен, что это хорошая идея. Мы даже не знаем, что там в лазарете. Может там ещё парочка батраков с вилами.

–Этот Мэддок, про которого говорил корчмарь, если он лекарь, может он здесь? – Лайе окинул подвал долгим взглядом. – Ненавижу мертвецкие. И эти... банки. Какое-то мракобесие. Кто вообще занимается подобным?

–Когда-то я знала одного молоденького студента из Хавильярского университета, увлекавшегося изучением тел. – вздохнула Сольвейг. – Это был потрясающе одарённый мальчик, но его одержимость смертью отталкивала. Он очень любил препарировать и изучать тела. А потом особо понравившиеся экземпляры заспиртовывал в такие же банки.

Дола, тем временем, выглянул на лестницу, которая вела наверх, и Сольвейг видела, как он прижал уши, принюхался, недовольно сморщился. К нему подошёл Лайе, положил руку на плечо, как бы задав немой вопрос. Наверху послышались шаги и ровный, успокаивающий голос. Судя по всему, кто-то обходил больных. Шаги стали громче и приблизились к лестнице, а затем Дола увидел худощавого мужчину неопределённого возраста. Он был облачен в чёрную, испачканную грязью лекарскую рясу, а его спутавшаяся, всклокоченная борода, судя по всему, давно видала лучшие дни.

Мужчина уставился на близнецов, близнецы уставились на него. После непродолжительного поединка взглядами, бородач каким-то безнадежным голосом поинтересовался:

–Где Мика? Я отправил его сюда за лекарствами.

Дола неожиданно смутился, замялся и бросил быстрый взгляд на своего брата. Лайе неловко, то ли фыркнул, то ли кашлянул, пытаясь найти наиболее мягкое объяснение происходящему. На помощь близнецам пришла Сольвейг. Подойдя к ним, она беспечным голосом сообщила, что селянин Мика был столь сильно удивлён появлением незнакомцев, что на некоторое время потерял способность здраво мыслить и на данный момент приходит в себя. Бородач, судя по всему, бывший лекарем, изумлённо разглядывал ведьму, и недоумение на его лице сменилось узнаванием.

–Сольвейг? – неожиданно сипло пробормотал он.

–Мэд? – не менее удивлённо вопросила ведьма. – Мэд... Рада видеть тебя снова!

–Я тоже... рад. – кислая физиономия Мэда говорила об обратном. – Вижу, ты нашла себе новых... спутников.

Близнецы с интересом наблюдали за этой сценой, пытаясь понять хоть что-то.

–Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – нарушил затянувшуюся паузу Дола.

Сольвейг виновато на него покосилась.

–Мэд, это Бес и Ласка, наёмники из Аль-Хисанта. Бес, Ласка, это Мэд, мой... м-м-м...

–Бывший любовник. – закончил за неё лекарь.

–О, портки Махасти, есть ли в Джалмаринене хоть кто-то, с кем ты не трахалась? – закатил глаза Лайе.

–О, мы все прекрасно знаем, что это ты. – тут же ответила ведьма, ослепительно улыбнувшись.

Пока Лайе хлопал глазами, пытаясь подобрать достойный ответ, Дола весело хмыкнул и хлопнул близнеца по спине.

–Она тебя сделала, признай это.

Затем он окинул лекаря долгим, оценивающим взглядом и, подойдя к ведьме, положил руку ей на плечо.

–Мэд... Мэддок, верно? Сванре отправил нас по этому ходу, сказал передать тебе, что мы от него.

–Кто же ещё мог разболтать о шахтах под Ресургемом. – кивнул Мэд. – Как он?

–Когда мы уходили, был жив и здоров. – подал голос Лайе.

–Что значит «когда вы уходили»? – подозрительно сощурился лекарь.

–В Вороньем Грае тоже чума. Ведьма исцелила некоторых заражённых, но болезнь слишком глубоко там укоренилась. – невозмутимо объяснил Лайе.

–И ты ничего не сказал? – Сольвейг задохнулась от возмущения.

–Считаешь, что могла бы что-то изменить, jalmaer? – фыркнул иллириец. – Совершила бы акт альтруизма?

–Я бы попыталась, Ласка. Моего Дара хватило бы на многих. – ведьма с открытой неприязнью разглядывала Лайе.

–Бедняга Сванре. – вздохнул Мэд. – Твой спутник прав, Сольвейг. Пройдемте за мной, я вам кое-что расскажу.

Он повёл их наверх, лестница жалобно скрипела прогнившими досками под их ногами, словно грозя обвалиться в самый неподходящий момент. Мэд вывел наёмников в не слишком большую комнату, явно видавшую лучшие годы: старое, прогнивающее дерево, замызганный пол, местами дырявый потолок. И все свободное пространство здесь было занято людьми. Многие бредили, на коже виднелись отвратительного вида нарывы, почерневшие шишки. У некоторых больных они были прижжены, и обработаны. Сольвейг подметила, что эти больные выглядели лучше остальных.

–Здесь лазарет? – поинтересовался Лайе, внимательно разглядывая чумных людей.

–Скорее, богадельня. Почти всех лекарей отозвали в Верхний Город. Насколько мне известно, туда чума не успела добраться, а если и появилась, то лекари с ней борются.

–Если всех отозвали, почему ты остался? – подал голос Дола.

–Я учился в Хавильяре для того, чтобы лечить всех, а не тех, кто платит больше. – отозвался Мэд, задумчиво поглаживая засаленную бороду.

–А, любитель заспиртованных тел, – хмыкнул Лайе, и бросил взгляд на Сольвейг. – Сколько же лет назад это было?

–Около двадцати зим тому назад. – сухо отозвался Мэд, тоже покосившись на ведьму.

–Все ещё думаешь, что я бабочка-однодневка, синеглазик? – хмыкнула Сольвейг.

Один только Дола молчал на протяжении всей перепалки, внимательно разглядывая больных.

–Здесь только люди. Неужели среди нелюдей нет ни одного заболевшего? – прервал он словесный поединок спутников.

–В этом-то и вся странность. Чумой заразились только люди, и полукровки, в которых течёт человеческая кровь. Как правило, они выздоравливают гораздо чаще. – согласился с ним Мэд. – По-крайней мере, первое заражение переживают многие, но если заболевают дважды – шансов выжить гораздо меньше.

–Я не вижу здесь смесков, неужто все поголовно здоровы? – изогнул бровь Лайе.

Лекарь посмотрел на него, как на умалишенного.

–Вы что, не знаете, что у нас здесь нелюдей жгут заживо? Если хоть один из них появится здесь, богадельню подожгут в тот же день со всеми больными. Нет, полукровки находятся в своём квартале, их просто не выпускают оттуда. Я стараюсь приходить туда, как можно чаще, но с каждым разом это все сложнее. Потому я не особо рад вашему появлению. Как только вас увидят на улице, у меня начнутся проблемы.

–С каждой минутой это место становится все милее и милее. – буркнул Лайе.

–Как все началось? – задал вопрос Дола.

–В квартале смесков рухнул дом. Провалился в пустоту под ним. Начали разбирать завал, и нашли вход в катакомбы. – пожал плечами Мэд. – Ресургем стоит на костях куда более древнего города, построенного задолго до Периода Исхода. Ну, полукровки и смекнули, что в этих катакомбах могут быть древние сокровища, собрали компанию энтузиастов и отправили под землю. Обратно вернулись через неделю и их было вдвое меньше. Кто-то был уже покрыт бубонами, кто-то нет. Но заражены они оказались все. Прежде чем кто-либо успел сообразить, что к чему, болезнь вспыхнула в их квартале, нелюдей запирали в домах на сорокадневие, всех – и больных и здоровых. А чума тем временем расползлась по всему Нижнему городу. Когда выяснилось, что зараза косит, в основном, чистокровных людей, на смесков начали травлю. Ловили, убивали, сжигали. Многие пытались бежать из города. Некоторым помог я – не знаю, спаслись они или нет.

–А ты, Мэд? Разве тебе не опасно находиться здесь? Ты ведь тоже jalmaer.

–Я переболел уже дважды, и пока жив. – Мэд оттянул ворот рясы и близнецы увидели его шею, обезображенную багровыми рубцами, оставшимися после прижигания.

Дола присвистнул и посмотрел на лекаря с уважением.

–Для этого нужна огромная сила воли. – цокнул он языком.

–Похоже, твое студенческое увлечение принесло тебе пользу. – добавила Сольвейг.

Мэд поправил ворот и невесело усмехнулся.

–Против этой заразы не помогает почти ничего. Прижигание даёт разный эффект. Кто-то излечивается, но живет лишь до следующей вспышки. Кто-то умирает за несколько дней, как бы я ни бился за его жизнь. Я стараюсь поддерживать здесь чистоту, но в богадельне это почти невозможно. И, возвращаясь к полукровкам – один из горе-искателей жив. Заболел одним из первых, но выжил. – сообщил Мэд. – Насколько мне известно, он все ещё в городе. Здесь у него семья, и он не пожелал покидать Ресургем.

–Тогда нам надо к нему. – пожал плечами Дола. – Покажи нам дорогу.

–Не раньше ночи. И лучше бы вам надеть одеяния чумных докторов вместе с масками. – качнул головой Мэд. – У меня где-то лежали два запасных костюма. Остались после ассистентов.

–Я с вами, – встряла Сольвейг, сложив руки на груди.

–Ты нужна мне здесь. – опередил близнецов Мэд. – Пока меня не будет, возможно, ты сможешь помочь больным своим Даром.

–Для этого вовсе необязательно ждать ночи. – фыркнула ведьма. – Я все могу сделать хоть сейчас, Мэд. И подумать только, тебя совсем не волнует, заболею я или нет. Студент, которого я помню, не позволил бы мне даже близко подойти к больным.

–Ты Меченая. – просто отозвался Мэд. – И студент, которого ты помнишь, многое переосмыслил после твоего внезапного ухода.

–О, так это твоя заноза, Мэд? Первая любовь не умирает? – очаровательно улыбнулась ведьма.

Лекарь взглянул на неё с плохо скрытой неприязнью, но поймал ехидный взгляд Лайе, увидел паскудную усмешку на губах Долы, и сумел воздержаться от резкого ответа. Вместо этого он подвёл наёмников к выходу из комнаты. Толкнув скрипучую дверь, Мэд впустил своих спутников в некое подобие кабинета. Было видно, что его хозяин старается поддерживать здесь порядок, и ему это почти удается. Книги были расставлены по полкам, пергаментные свитки аккуратно перевязаны грубой нитью и сложены в кучу. Лишь на столе царил полнейший бардак – смятые бумаги, сломанные перья и брызги туши на обшарпанной поверхности. У самого окна стоял шкаф с красивой резьбой на дверях. С одной стороны, было видно, что все полки заняты множеством склянок с неизвестным содержимым, а на второй половине висели темные одежды. Открыв шкаф, Мэд достал их и положил на стол, а сверху небрежно бросил две маски чумных докторов.

–Возможно, они будут вам коротковаты, но большего предложить не смогу.

Лайе оценивающе пощупал ткань, взял в руки маску и принялся ее внимательно разглядывать.

–Выглядит убедительно. Почему бы нам не отправиться прямо сейчас? – нетерпеливо поинтересовался Дола.

–Ночью будет безопаснее. – не оборачиваясь, отозвался Лайе.

Мэд согласно кивнул.

–К тому же, сегодня ночью у квартала смесков дежурит знакомый мне патруль. Зачем усложнять задачу, если можно подождать?

–К тому же, я могу прямо сейчас приступить к исцелению больных. – подытожила Сольвейг, и в глазах ее мелькнул плохо скрытый голод.

Это не укрылось от Мэда и он презрительно скривился.

–Постарайся не иссушить слишком многих. – буркнул он.

–Ты меня обижаешь, Мэд. Я знаю цену человеческой жизни. – оскорбилась ведьма.

–Особенно, если это твоя жизнь. – вполголоса пробормотал Лайе.

Сольвейг лишь фыркнула и покинула комнату, решив приступить к исцелению больных сиюминутно.

====== Глава 3: Ресургем. Принцесса Мадригаль ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Принцесса Мадригаль Эта часть вышла неожиданно большой, но именно ее мне не хотелось разбивать на несколько кусков, ведь впереди еще будет продолжение. Приятного прочтения!

На Ресургем опустились сумерки, небо, некогда озарённое лучами заката, ныне было затянуто сизыми тучами, нет – дымом погребальных костров, денно и нощно горевших за стенами города. Запах гари и горелого мяса пропитал все вокруг. Улицы Нижнего города были пусты – почти некому было выходить на улицы в столь поздний час. И все же, мимо домов быстро, то и дело, оглядываясь по сторонам, шли четыре фигуры. Трое из них были в одеяниях чумных докторов, за спиной у них висели тяжелые сумы, а четвёртая – невысокая женщина, зябко куталась в темный шерстяной плащ. Они гуськом следовали за ведущим через мрачные, опустевшие закоулки, минуя один квартал за другим.

–Не понимаю, почему мы должны скрываться, точно мародеры какие-нибудь. – недовольно проворчал Дола, и в очередной раз запустил руку себе за шиворот, пытаясь дотянуться до невыносимо чесавшейся лопатки.

–Ты всю дорогу об этом ноешь, малой. Ты вынес столько сражений, а вот одну ночь в рясе пережить не можешь? – из-за маски чумного доктора голос Лайе звучал приглушенно и тревожно в тишине улиц.

–У меня все чешется от этой ткани! – зашипел Дола, с остервенением почесывая ягодицу. – И штаны жмут. – подумав, пожаловался он. – Портки Махасти, лучше б я остался в доспехах. Все равно ночью не видно ни зги...

–Если бы мы наткнулись на патруль, Бес, то у них бы возникло множество вопросов к разгуливающему по городу вооруженному до зубов нелюдю. – тихо отозвался Мэд, прибавив шагу.

–То есть, ты хочешь сказать, что два странных доктора, которым малы их одеяния, а ростом они превосходят всех jalmaer, вопросов у стражи не вызовут? – не унимался несговорчивый иллириец.