Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)

И, наблюдая за несколько перекосившимся лицом собеседника, мстительно усмехнулся. Про себя он отметил, что Ириан вычурной причёской ловко скрыл отсутствующую часть уха, и ухмылка Лилайе стала ещё шире.

Юноша побелел от негодования, но улыбаться не перестал. Он схватил наследника за запястье. Ему не понадобилось даже прикладывать усилия, чтобы от чужого образа, пропитанного злобой и ненавистью, у Лилайе перед глазами заплясали кровавые круги.

Однако, дальнейшему членовредительству помешал Дола, возникший из ниоткуда и ловко подцепивший когтями уцелевшее ухо принца Дома Ассэне.

–Сгинь отсюда, убогий. – мягко посоветовал он. – И береги свои острые ушки.

–Интересно, что ты тут забыл, одичалый. Нравится изображать из себя нарядное пугало? – презрительно скривился Ириан.

Здесь, во дворце, он чувствовал себя намного увереннее, думая, что этикет, репутация и присутствие огромного количества знатных гостей, не позволят близнецам поддаться на провокации. Впрочем, он не учёл того, что Дола плевать хотел на этикет и воспитание. И потому, в следующий миг Ириан сложился напополам, получив не слишком сильный, но болезненный тычок в солнечное сплетение.

–Когда свидимся в следующий раз, Ириан Ассэне, я тебе не только второе ухо обрежу, но и как следует сапогом в гузно наподдам. Уразумел? – голос Долы оставался, по-прежнему, мягким, но от его интонаций у Лилайе встала дыбом шерсть на загривке.

–Маленький... байстрюк... – сдавленно просипел Ириан, и с трудом выпрямился, а Дола продолжал все так же безмятежно улыбаться.

–Что ж вы все непонятливые такие. Иди отсюда, убогий, пока цел.

–Ты не посмеешь. – возмутился Ириан. – Ты ведь не хочешь очернить репутацию своего Дома?

–Ты ещё не понял? Мне насрать репутацию Дома, Ириан Ассэне. Ты вполне заслужил хорошую взбучку, и, честно говоря, если бы не Лайе, я бы тебя утопил ещё на озере. Это очень легко исправить. – улыбка Долы стала неприятной.

Лилайе молча наблюдал за их диалогом, надеясь, что до драки не дойдёт. С Долы станется ее затеять. Вероятно, Ириан тоже об этом подумал, да и воспоминания о потасовке на озере были все ещё свежи. Поэтому, презрительно скривив губы, он отошёл от братьев, смерил их ненавидящим взглядом и восвояси удалился в бальный зал.

Когда Ириан дезертировал, Лилайе позволил себе тихо выругаться.

–Спасибо... – голосом умирающего лебедя прошелестел он.

–Да у тебя жар! – когтистая рука близнеца легла на его пылающий лоб. – Я тебя ведь предупреждал.

–Все нормально. Я просто дико... устал... – Лилайе говорил с долгими паузами.

Затем поднял лихорадочно блестящие глаза, и оттолкнулся от стены.

–Братец, знаешь, я... – что хотел сказать наследный принц, осталось для Долы загадкой.

Ибо Лилайе покачнулся и завалился на близнеца, чувствуя, что ему нужно срочно в тихое, спокойное место, где нет ни души. Уткнувшись носом в плечо близнеца, Лилайе пробормотал:

–Так громко. Хочу тишины.

Дола в сердцах выругался, прикинул, как далеко он сможет оттащить близнеца, чтобы привести его в чувство, и затем, не особо церемонясь, и невзирая на слабые протесты наследного принца, перекинул его через плечо, точно мешок с картошкой, и быстрым шагом припустил в тихую часть дворца. В эти минуты он вполне искренне и обоснованно ненавидел своего близнеца, которого ему уже второй раз за последние дни приходилось нести на закорках.

Когда он дотащил близнеца до противоположного крыла дворца, Лилайе запротестовал и потребовал поставить его на пол. Оказавшись на ногах, он потер виски пальцами.

–Они все ещё громкие.

–Скверно. – резюмировал Дола. – И чего тебе не сиделось в опочивальне?

–Наследный принц должен быть на виду, слухи здесь рождаются и распространяются с огромной скоростью.

–Я заметил. Не понимаю, какое тебе дело до всех этих лизоблюдов.

–И не поймёшь, ты же не наследник. – огрызнулся Лилайе.

Дола возвёл очи горе, и исторг из себя страдальческий вздох.

–Я знаю одно отличное место, пойдём. – вдруг произнёс он.

–Нам нельзя покидать дворец. – скептически взглянул на него Лилайе.

–А кто сказал, что оно за пределами дворца? – усмехнулся Дола, в глазах его появилось лукавое выражение. – Пойдём со мной, тебе понравится.

С сильным сомнением Лилайе последовал за ним. Он, конечно знал, что дворец Термарилль являет собой лабиринт, построенный в давние времена Совершенными, но не представлял себе его истинных масштабов. Спустя три этажа, пять запутанных переходов и пару головокружительных подъемов по бесконечным винтовым лестницам, он осознал, что понятия не имеет, в какой части дворца они находятся. Сам Лилайе бывал только в западном и восточном крыльях, да иногда забредал в древнюю библиотеку, что находилась в недрах дворца. Но это место... Это была дальняя часть дворца, давно забытая и заброшенная всеми. Дом Даэтран был слишком малочисленным, чтобы члены Семьи могли вспомнить о старой части. Коридоры пахли затхлостью и пылью. То там, то тут встречались следы борьбы – на стенах виднелись росчерки и выбоины, явно нанесенные оружием, в некоторых местах еще виднелись темные, бурые пятна – и Лилайе предположил, что это отпечатки резни, устроенной Лильхарраном Ассэне, когда он напал на Дом Даэтран и вырезал всю семью... Кроме принцессы Лиланг, матери близнецов. Лилайе считал, что это был один из ярчайших и жестоких эпизодов иллирийской истории, той ее части, что началась после окончания Периода Исхода. Падение Дома Даэтран ярко свидетельствовало о том, что иллирийская Империя не так сильна и сплочена, как могло казаться извне.

Задумавшись, Лилайе не заметил, как отстал от Долы, оставшись один в полутемном коридоре. Подняв голову, он понял, что потолок усеян сотнями маленьких кристаллов неизвестного происхождения, они-то и были источником света в старой части дворца. От них исходило тусклое, мертвенно-холодное сияние, слишком слабое для того, чтобы осветить коридор полностью, но его было достаточно чтобы Лилайе смог разглядеть изящный, несколько вычурный барельеф на стене. Вглядевшись в него, Лилайе понял, что на стенах дворца изображена древнейшая история иллирийского народа, от зари Золотой Земли Айягарасэ, и до ее гибели. Взгляд Лилайе упал на старинный портрет, висевший на стене и покосившийся от времени. С холста на него смотрел синеглазый иллириец, облачённый в простой кожаный доспех. Лицо его были задумчивым, если не сказать, обречённым. Миндалевидные глаза казались поразительно живыми, и из-за этого сильно выделялись на общем фоне. Помимо насыщенного синего цвета глаз, фамильное сходство было налицо. Вглядываясь в изображение, Лилайе запоздало сообразил, что перед ним Даэтран Познаватель, тот, кто дал начало Дому Даэтран. Глядя на его лицо, Лилайе удивился, насколько сильным было сходство Познавателя с его матерью, да и с ним тоже.

Наследный принц стоял у картины, забыв обо всем на свете, и потому невольно шарахнулся в сторону, когда из темноты неожиданно появился Дола.

–Не отставай! – недовольно сказал близнец. – Не ровен час, заблудишься, и никто тебя не найдёт.

–Посмотри, – Лилайе ткнул пальцем в изображение Познавателя. – Я думал, его портретов не сохранилось.

–Кто это? – Дола взглянул на картину без особого воодушевления.

–Даэтран Познаватель, основавший наш Дом. Он был Совершенным... И предателем своего народа. Благодаря ему мы те, кто мы есть сейчас.

–«Благодаря» или «из-за него»? – уточнил Дола. – Думаю, иллирийцы были не в восторге, когда перестали быть Совершенными.

–Это так. И все же, он был одним из тех, благодаря кому закончился Период Исхода.

–В Джагаршедде никто не знает о Познавателе. – вдруг сказал Дола. – Но все восхваляют Первого Полководца. Иногда забавно наблюдать за тем, как каждый народ возводит столь ярких личностей в ранг божеств. И у каждого народа – собственный герой.

–Так было всегда. – пожал плечами Лилайе и сменил тему разговора. – Откуда ты знаешь об этой части дворца?

–Как-то заблудился в здешних хитросплетениях коридоров. – ухмыльнулся Дола. – Еле нашёл выход в жилую часть, а потом вернулся сюда из любопытства. У меня было много времени, чтобы изучить этот лабиринт. Это место тихое и жуткое. Но здесь можно побыть в одиночестве.

Дола взял Лилайе за руку и потащил за собой, отрывая от созерцания портрета Даэтрана Познавателя.

–Идём, или мы никогда не доберёмся до того места.

Лилайе ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Пару раз он оглянулся назад и ему показалось, что глаза с портрета – синие, и необыкновенно живые, следят за ним, и Лилайе стало немного жутко.

Братья добрались до очередной винтовой лестницы, что вела вверх на несколько ярусов. Камень здесь казался совсем древним, и не был облицован привычным глазу белым мрамором. Сквозь многочисленные трещины пробивалась трава, а ступени в некоторых местах покрылись мхом. По самой лестнице гулял сильный сквозняк, и где-то наверху завывал ветер.

Лилайе не был трусом, но от мрачного антуража волосы у него встали дыбом. Успокаивало лишь тепло руки близнеца, и то, как уверенно он вёл его за собой.

Когда у него уже гудели ноги и кружилась голова от бесконечного подъёма вверх, лестница, наконец, закончилась. Братья оказались в небольшом, круглом помещении. Оглядевшись, Лилайе понял, что они находятся на самом верху одной из старых башен Термарилля. Здесь не было стен – только крыша, поддерживаемая каменными резными колоннами, многие из которых заросли плющом. В центре колоннады на круглом пьедестале располагалось нечто, похожее на древний алтарь, на котором, видимо, когда-то разжигали огонь.

Невольно наследный принц раскрыл рот, жадно озираясь вокруг. Виды здесь открывались потрясающие. Подойдя к краю башни, он искренне восхитился увиденной красотой: до самого горизонта простирались, посеребрённые лунными лучами, земли Колыбели Лета. Лилайе мог разглядеть крошечные, словно на картинке, дома разбросанных то тут, то там иллирийских деревень, видел он и живописные зеленые холмы, и озеро Иной, что в ночи казалось белым из-за окутывавшего его тумана. И посреди этого великолепия тонкой, серебристой змейкой извивалась река Халлэ, разбивавшаяся на десятки маленьких ручейков, что насыщали Вечную Землю жизнью и дарили ей плодородные урожаи. Лилайе зажмурился от восторга и вдохнул свежий ночной воздух полной грудью. Внезапно, он осознал, что нестерпимая головная боль ушла, как исчезли и чужие голоса и мысли. От наступившего облегчения наследный принц рассмеялся.

–Нравится? – оглянувшись назад, Лилайе увидел Долу, прислонившегося к одной из колонн.

Близнец несколько самодовольно улыбался, и это была искренняя улыбка, совсем не похожая на его привычный, диковатый оскал.

–Виды прекрасные. – улыбнулся Лилайе. – Потрясающее место.

–Я часто здесь бываю. Иногда выбираюсь на озеро Иной, иногда прихожу сюда. – Дола наклонился и Лилайе увидел, что он достаёт из неприметной ниши в колонне небольшую суму.

Покопавшись в ней, Дола с довольным видом вытащил огниво. Затем, он подошёл к пьедесталу, и, после пары неудачных попыток, разжег огонь на алтаре. Лилайе вновь обратил свой взор на простиравшуюся до горизонта панораму. Только сейчас он начал в полной мере понимать, насколько была прекрасной Вечная Земля. Пока он любовался видами, Дола примостился рядом с ним, сев на самый край крыши, и свесив ноги. Увидев это, наследный принц поёжился. Он не боялся высоты, но сидеть на краю не рискнул бы. Дола, тем временем, приглашающе похлопал по камню рядом с собой.

–Садись, в ногах правды нет.

Помявшись, Лилайе осторожно присел рядом. Последовать примеру брата он не решился и потому просто пристроился рядом, прислонившись спиной к колонне. Некоторое время близнецы молчали, размышляя каждый о своём. Дола то и дело косился на брата, и было видно, что его прямо-таки распирает от вопросов. Наконец, он не выдержал:

–Ты всегда такой сдержанный?

Лилайе удивлённо уставился на него и непонимающе вскинул брови.

–У тебя всегда такое выражение лица, будто ты нюхнул жухлую капусту. – пояснил Дола. – Смотришь на всех, как на... капусту и почти никогда не улыбаешься, не смеёшься. Самого не раздражает?

–Сам ты капуста! – обиделся Лилайе, – Я улыбаюсь.

–И смотришь на всех, как на... – поддел его Дола.

–...капусту, ты уже говорил. – насупился близнец. – Наследный принц должен быть сдержанным, ибо не подобает ему показывать эмоции, точно вахлаку.

Дола возвёл очи горе.

–И эти дурацкие правила тебя не раздражают?

–Раздражают. – Подумав, честно ответил Лилайе. – Но по-другому я не умею.

–А ты попробуй. – улыбнулся Дола. – Все равно мы здесь одни, и никто не увидит твою минутку позора.

–Мы одни, и нас, наверное, уже ищут. – скривился наследный принц.

–А когда найдут, Иса в очередной раз прочтёт тебе лекцию о том, что «наследный принц должен быть...» – фыркнул Дола, внимательно наблюдая за близнецом.

–Как мне надоела эта идиотская присказка «наследный принц должен быть...» – неожиданно прошипел этот самый наследный принц и, сорвав с головы тиару, в сердцах швырнул ее на пол.

Она звонко брякнулась о каменный пол, и укатилась подальше с гневных очей будущего императора.

–Наследный принц должен это, наследник должен то, наследный принц должен быть! – и Лилайе неожиданно добавил пару крепких выражений на шеддарском, подцепленных у Долы и недостойных звучать в устах принца.

На задворках сознания мелькнула мысль, что услышь Иса подобные выражения из уст Лилайе, он бы уже давно отхлестал его по губам, и заставил бы вымыть рот мылом. Дола же лишь в глубокой задумчивости поднялся с пола, подошёл к слегка погнувшейся тиаре, деловито ее разогнул, и заметил:

–Красивая.

–Вот сам и носи ее! – раздраженно огрызнулся Лилайе, потёр вновь занывший висок и машинально начал грызть ноготь на большом пальце.

–Э, нет. – Дола осторожно, словно она была какой-то зараженной, отложил тиару в сторону. – Предпочту любоваться со стороны. Создает иллюзию красоты и богатства.

Он заметил, что Лилайе, кажется, вознамерился сгрызть ногти вместе с пальцами, и, подойдя к нему, осторожно взял за страдающую руку.

–Наследному принцу не пристало... – издевательски протянул он, и синева в глазах близнеца опасно сверкнула, – грызть пальцы, будто маленькому ребенку. Наследный принц должен воплощать в себе суть хорошего воспитания и сдержанности, не рычать и не кусаться... – Дола ловко увернулся от острых зубов близнеца, опасно клацнувших в сантиметре от весело отопыренного уха, – А еще наследный принц обязан уважать и возлюблять ближних своих, ибо...

–Сейчас, – недовольно засопел Лилайе, и сосредоточенно попытался выкрутить близнецу руки, – ты у меня получишь!

А Дола знай себе, весело хохотал и уворачивался от цепких рук близнеца, не забывая при этом, в перерывах между смехом и сосредоточенной борьбой, менторским тоном цитировать высказывания Исы. Он так увлекся, что пропустил чувствительный тычок кулаком в бок. А потом Лилайе изловчился, и все-таки укусил близнеца за нагло торчащее ухо. Деморализованный грязным приемом Дола тут же оказался задницей на полу.

–Это было подло!

–Сам виноват, – почти что ласково буркнул Лилайе и с победоносным видом уселся сверху. – Родись ты на пару минут раньше, носить бы тебе эту тиару и изучать распределение столовых приборов! А так же... – тут он оказался схвачен за волосы самым непочтительным образом, и тихо взвыл.

–...изучать грязные приемы, ибо без подлости на троне не удержаться, – закончил за него Дола и ехидно осклабился. – Я быстро запоминаю уроки.

–Я понял, – жалобно протянул Лилайе, – Гриву только отпусти!

Пальцы немедленно разжались и Дола лукаво уставился на близнеца:

–Ты больше не злишься, о, мой венценосный брат! – не вопрос, а насмешливое утверждение.

–Злиться и быть страшным в гневе – твоя прерогатива, мой вредный братец, – огрызнулся Лилайе.

И смех, звонкий смех разнесся по башне. Глядя на весело хохочущего близнеца, Лилайе подумал, что быть может, вот оно – перемены в их жизни. Быть может, теперь все изменится, и Дола перестанет быть диким.

Дола вдруг резко замолчал, словно вспомнив что-то неприятное.

–У вас здесь не очень-то жалуют полукровок, – сказал он. – Никогда не думал о том, что тебя не примет иллирийский народ?

–Императрица... – Лилайе запнулся. – Мама старается сделать все, чтобы вражда между народами исчезла. Она постепенно открывает Вечную Землю для других. Она хочет исправить то, что натворили Совершенные. Хочет помирить нас с шеддарами. И я хочу увидеть новый мир, в котором нет предрассудков, нет войны. Нет ненависти к Совершенным.

–У неё не выйдет, – возразил Дола. – Слишком много боли, слишком много ненависти. Многие из шеддаров, сражавшихся с Совершенными во время Периода Исхода, живы до сих пор. Они не забудут. Они помнят. И у императрицы не хватит всей жизни, чтобы все изменить. Даже наш отец не сможет ей помочь, понимаешь? Редо хоть и Первый Полководец, но всегда найдётся тот, кто сильнее, кто сможет его победить. И тогда императрица останется одна.

–Я знаю, Дола. Но после неё буду я и продолжу дело, – не согласился Лилайе.

–Ты не исправишь, – Дола качнул головой. – Тебя убьют гораздо раньше, если попробуешь это сделать.

Лилайе поднял на него взгляд.

–Я смогу. Я исправлю все. Ты мне поможешь?

–Как?

–Ты обещал меня защищать. Так защити меня от ненависти всех тех, кто не захочет идти за мной в лучшее будущее.

Брови Долы удивлённо поползли вверх, а губы расползлись в недоверчивой улыбке.

–А не слишком ли тяжёлую ношу ты мне предлагаешь?

–Уж точно не тяжелее императорской доли, – фыркнул Лилайе. – Подумай сам. Тебе никогда не стать правителем, мы оба это знаем. Но ты воин, Дола, и это видно. Ты можешь пойти в армию. Можешь стать Гончим, следопытом. А можешь выбрать море и небо, стать капитаном одного из наших кораблей, или адмиралом воздушной армады. Перед тобой столько возможностей, пойми. Ты можешь стать одним из генералов нашей армии. Ты можешь изменить многое, будучи им. От тебя будет зависеть, кто станет служить. Как к нам будут относиться. И ты сможешь дать мне куда более надёжную защиту, чем ты думаешь. А можешь просто стать моей тенью. Будешь только младшим принцем, держать меч в руках за моей спиной. Но ты слишком яркий для того, чтобы стать тенью, Дола. Поверь, за тобой пойдут многие, если ты того пожелаешь.

Произнеся эту проникновенную и, как ему показалось, вдохновляющую речь, Лилайе уставился на близнеца, напряжённо ожидая ответа. Что-то ему подсказывало, что он выбрал правильный момент.

Здесь, пока они одни. Здесь, пока Дола рядом, пока он смеётся и не убегает. Здесь, сейчас или никогда.

–Пожалуй, мне ещё никогда никто так не льстил, – усмехнулся Дола. – Признайся, братец, что у меня нет права отказаться. Я сдержу своё обещание.

Услышав его слова, Лилайе почувствовал несказанное облегчение, словно с его души упал огромный камень. Широко улыбаясь, он протянул близнецу ладонь, и Дола, не мешкая, сжал ее пальцами.

«Принц Лирико упрям и невыносим. Принца Лирико ненавидят воспитатели и боятся хулиганы. Принц Лирико – головная боль своей матери».

Так говорят про озлобленного ребёнка, что был привезён из Джагаршедда на Вечную Землю. Злые языки не устают перемывать ему косточки:

«Принц Лирико не отзывается на своё имя, принц Лирико не слушает никого».

Кроме, пожалуй, своего венценосного брата. Лайе несет ему мир, Лайе бесконечно терпелив и все прощает. Лайе зовёт его «Дола» и обращается, как с равным.

Лайе протягивает ему руку помощи, раз за разом и ждёт, когда брат перестанет быть диким зверенышем, когда поверит ему, когда полюбит его.

Дола разрывается на части, ведь все его существо тянется к близнецу, ему хочется, наконец-то, сжать потянутую ладонь в крепком рукопожатии и признать брата. Но Дола рос в Джагаршедде, где понятие чести было лишь сказкой. Дола привык к своим жестокосердным единокровным братьям, и он не знает ничего, кроме ненависти. И потому, любовь Лайе пугает и обжигает, как и все новое, что появилось в его жизни после встречи с близнецом.

Дола не понимает, как Лайе может знать, что с ним было раньше. Он не может принять дар близнеца, ведь тогда и он должен был им обладать!

Но ведь, маленького Долу этому не учили. Никто не говорил ему, что его кошмарные сны – это лишь Дар, рвущийся наружу. А потом... потом, в какой-то миг все исчезло. Дола и поныне не может вспомнить определённый период своей жизни. Как будто он долго-долго брел во тьме, и лишь недавно увидел свет. Когда Дола об этом думает, его сковывает неприятное чувство страха. Он боится пустоты, абсолютного ничто, и не может понять, почему.

Когда ему сказали, что его имя «Лирико» – он не поверил. Не могло быть у него имени, его надо заслужить, ведь таковы были законы Огненной Земли. Он Дола-Доэлха, «огонёк» – так переводится его прозвище с шеддарского. И Дола носит имя «Лирико», словно чужую личину, и кажется ему, что он живет чужой жизнью. И тем более он благодарен Лайе.

Тот не зовёт его принцем Лирико и не делает вид, будто Дола рождён быть императором. Он просто зовёт его шеддарским именем. И так забавно звучит оно на другом языке. Не «Доэлха», а звонким «Дола».

Когда он станет старше, его отправят на обучение к Гончим – иллирийским следопытам. Там Дола проведёт несколько лет и заработает неоднозначную репутацию. Он прославится своим несговорчивым характером, любовью к шуткам, порой злым, над командирами, прославится своей смелостью и бесшабашностью. С друзьями, он повадится сбегать из лагеря по ночам и возвращаться под утро, за ним будет виться шлейф разных историй – и репутация отъявленного юбкодрала. За способность выходить сухим из воды в любой передряге, его назовут Бесом. Каждый будет знать, что если в лагере потасовка – без желтоглазой бестии не обошлось. Если где-то слышны шутки и громкий смех – это снова Бес. У кого-то бесследно пропали портки, а стража лагеря засыпает на посту? Не сомневайтесь – только Бес может контрабандой протащить выпивку, ну и заодно подгадить начальнику смены.

Дола изменится, и почти ничего в нем не останется от озлобленного, забитого мальчишки, которого когда-то привезли из Джагаршедда. Долу будут любить или ненавидеть – третьего с ним не дано. В своём отряде он станет душой и сердцем, за ним пойдут просто потому что, пламя внутри него будет гореть ярко, притягивая окружающих, точно мотыльков на гибельный свет.

Со временем, он станет сильным и гордым, его признают одним из лучших среди Гончих. Многие будут считать, что из него может выйти хороший Император, а он лишь будет смеяться над этими словами.

Был Доэлха, бастард полководца Редо, а станет Дола Даэтран, сын иллирийской императрицы.

Однажды осенью он вернётся домой, в Колыбель Лета, где его с распростертыми объятиями встретит брат. Двор императрицы всколыхнется, оживет при появлении младшего принца, и каждый день, когда братья Даэтран будут проводить свободное время в садах Термарилля, двор будет с любопытством за ними наблюдать.

В высоком и стройном юноше с самодовольной ухмылкой на остром лице едва ли можно узнать нелюдимого мальчишку, что был привезен из Джагаршедда годы назад, а ведь именно таким его запомнили иллирийские аристократы. Сейчас он спокоен и уверен в себе, держит спину прямо, в желтых глазах искрится веселье.

В один из знойных летних дней, как это часто бывает, мимо пронесется стайка девиц, и, завидев его, они зальются звонким, кокетливым смехом и начнут шептаться. В ответ Дола подарит им лучезарную улыбку и воздушный поцелуй, заставив юных девиц смущенно краснеть и хихикать. Они остановятся неподалеку, стреляя в молодого принца глазками. Всем известно, что Дола Даэтран любит увиваться за каждой юбкой, и своего не упустит. А им что? Дело молодое, здоровое, и юноша лицом пригож и манерам обучен.

Дола не заставит себя долго ждать и легкой походкой направится к девицам. Всего минута, и он в центре внимания, окруженный щебечущими поклонницами. Он смеется, что-то выразительно рассказывает, в глазах горит азарт... Пока другой голос не окликнет его по имени. Он взглянет поверх голов и увидит своего брата. Наследный принц, как всегда, сдержан в манерах, одет с иголочки, и, несмотря на летний зной и вечернюю духоту, его камзол наглухо застегнут. От взгляда пронзительно синих глаз, кажется, замерзает все вокруг, Лилайе смотрит на всех с высокомерием, достойным Совершенного.

Дола мгновенно потеряет интерес к своим собеседницам, он не забудет шутливо откланяться, наобещать с три короба, и быстро ретируется из толпы.

Юные фрейлины проводят его завистливыми взглядами и зашушукаются за спиной, не понимая этой всецелой преданности наследнику.

Ледяной принц же, как окрестили при дворе Лилайе, разом сбросит привычную маску отчужденности и безразличия, стоит близнецу оказаться рядом. Склонив голову, он будет слушать Долу, его глаза оживленно заблестят, и он тихо засмеется над очередной братовой байкой. Он, по-прежнему, очень сдержан, но для окружающих одна только улыбка на его лице, это уже небывалое проявление эмоций, а уж смех наследника при дворе – невиданная диковинка.

Про близнецов Даэтран ходит великое множество слухов, начиная с того, что императрица угрозами заставила Анклав Домов признать их законными принцами, невзирая на смешанную кровь, и, заканчивая тем, что они не просто братья, но и возлюбленные. Сами близнецы никогда не обсуждают оба факта – они ловко меняют тему, отшучиваются, и никогда не подтверждают сии неблагородные сплетни. Но и не отрицают их, что лишь разогревает любопытные умы и длинные языки. Для принцев мнение окружающих – ничего не значащие слова, всего лишь очередная игра в дворцовом мире.

И молоденькие девицы жадно ловят чужие взгляды и случайные прикосновения – лишь для того, чтобы душным летним вечером в очередной раз обсудить братьев, посетовать на времена и нравы, да помечтать о несбывшихся желаниях.

Близнецы вдруг обернутся в сторону наблюдательниц и над чем-то громко засмеются. А потом Дола с непринужденным видом закинет руку на плечо брата – и они, посмеиваясь, покинут дворцовые сады.

Некоторые заинтересованные лица многозначительно переглянутся: всем известно, что близнецы Даэтран нередко исчезают со двора по вечерам и возвращаются лишь на рассвете – усталые, но довольные.

Как правило – еще никому не удавалось поймать их с поличным, никто никогда не видел, как они покидают дворец. Ибо братья Даэтран знают великое множество тайных ходов и лазеек, с помощью которых можно незаметно исчезнуть из Термарилля. И пока их исчезновение будет порождать новые слухи, близнецы уедут на озеро Иной, где проведут почти всю ночь смеясь, гуляя и наперегонки плавая в тёплой воде под двумя лунами. Для них эти побеги – возможность сохранить осколки свободы. Для Лайе это способ отдохнуть от бесконечных дворцовых интриг, а Дола, как и обещал – защищает брата своего.

Порой, когда Лайе замирает, стоя по пояс в воде, закрыв глаза, и вслушивается в зачарованную тишину озера, Дола сидит на берегу и незаметно за ним наблюдает. В эти минуты он думает о том, что когда-то ему сказала их мать.

«Ближе Лилайе у тебя не будет никого. Умрет он – и тебя не станет тоже. Вы повязаны навсегда, запомни это, принц Дола. И сделай правильные выводы»

Дола раз за разом вспоминает эти слова, он думает о том, что так и не поверил в них до конца. Но, все же, они стали тем толчком, после которого он позволил себе потянуться к близнецу, привыкнуть к нему, полюбить его. Дола думает, что их мать в чем-то, все же, была права.

Ближе, чем Лайе, у Долы действительно нет никого.

Дола вспомнит о своём давнем решении стать Гончим, к которому его когда-то подтолкнул Лайе, и улыбнётся своим мыслям, улыбнётся воспоминаниям о том, как все начиналось.

И он держит своё обещание, данное много лет назад – защищать Лайе.

====== Глава 3: Ресургем. Утро добрым не бывает ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Утро добрым не бывает Арт для лучшей визуализации :З

https://orig00.deviantart.net/0882/f/2018/015/4/3/in_tavern_by_jenova_meteora-dc037ls.jpg

Полуденное солнце заливало светом небольшую, но уютную комнату, лучи падали на широкую дубовую кровать, что стояла напротив окна. Одно из двух лежащих на ней тел сонно зашевелилось и недовольно заворчало, пытаясь скрыться под одеялом от нежеланного света. Однако, шум под окнами отнюдь не способствовал дальнейшему сну.

Сольвейг протестующе замычала, накинув одеяло на голову, но сон потихоньку уходил, к тому же, на улице, и, кажется, прямо под окнами постоялого двора, кто-то громко, с упоением ругался, не скупясь на цветистые выражения. Ведьма с трудом открыла глаза и тут же зажмурилась от нестерпимо ярких лучей солнца. Попытавшись спрятаться от них, она заворочалась на постели и наткнулась на такое же бессознательное тело, каким она совсем недавно была. Недоумевая, Сольвейг приподняла всклокоченную голову, о чем тут же пожалела – голова оказалась чугунной и немилосердно раскалывалась от боли. Собрав всю волю в кулак, ведьма заставила себя взглянуть на соседа по кровати. Первое, что она увидела – белые, всклокоченные волосы и подергивающееся во сне острое, серое ухо. От неожиданности Сольвейг попыталась вскочить, но резкое движение только усугубило головную боль. Застонав, ведьма рухнула обратно в постель.

Воспоминания о прошедшей ночи постепенно возвращались к ней, и чем больше их всплывало, тем шире становилась ухмылка ведьмы.

...Они сидели допоздна, слушали менестрелей и флейтистов, они много пили, много танцевали. С лёгкой руки Хасами весть о смерти Шемзы мгновенно разнеслась по Стоунблейду, и теперь люди, облегченно выдохнув, праздновали сие событие.

Этот вечер кажется ведьме лучшим за последние годы, пусть даже это всего лишь пьяная радость, счастье во хмелю. Эль здесь льётся рекой, трактирщик и помощники едва успевают разносить еду и питье, повсюду слышится громкий смех, и царит атмосфера искреннего веселья.

За одним из столов сидят трое, а вокруг собираются зрители. Дола и Хасами на спор устраивают поединок на руках. Несмотря на то, что Хасами крупнее и, казалось бы, сильнее, Дола упорно держит оборону. Он с азартом скалится, шипит сквозь острые зубы в ответ на клыкастую улыбку шеддара, и даже не думает сдаваться. Они борются с переменным успехом, но никому из них не удаётся одолеть другого. Собравшиеся вокруг зрители свистят и галдят, разделившись на два лагеря. Напротив соперников сидит, подперев голову рукой, Лайе, и с усмешкой наблюдает за борьбой. Рядом с ним стоит Сольвейг, и дразнит обоих – Хасами и Долу, обещая награду победителю, и звонко смеётся. Она наклоняется к Доле, и он цепляется взглядом за ее пышную грудь, едва не выпрыгивающую из неприлично глубокого декольте. Засмотревшись на девичьи прелести, Дола отвлекается, и... бесславно проигрывает поединок. С треском Хасами укладывает его руку на стол, и толпа чествует победителя.