Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

Вишь, как смотрит, едва ли не раздевает взглядом. А вот второй, кажется, уже успел и оценить девичьи прелести, и признать их непригодными, и мысленно закопать их обладательницу под упомянутой сосной.

– Я давно уже планировала убраться из этих мест, знаете ли. Только все недосуг было, то попутчиков не находилось, то эти клятые морозы! Вы же понимаете, как опасно слабой и беззащитной женщине странствовать в одиночестве?

Близнецы вновь многозначительно переглянулись. И взгляд этот Сольвейг очень не понравился. И, все же, она не спешила применять крайние меры.

– Сколько бы вам ни заплатили, я дам больше, если вы будете сопровождать меня, пока я не доберусь до...хм... другого, безопасного места.

– Слабая и беззащитная женщина, э? – хмыкнул желтоглазый наемник и весело пихнул брата локтем. – Как ты смотришь на такой поворот событий, а, братец?

Тот продолжал пронзать ведьму ледяным взглядом.

– С чего бы нам соглашаться на твое предложение, ведьма?

– Сами подумайте – вы и с северян денежку возьмете и от меня получите, да двух зайцев одним махом убьете. К чему отказываться от выгодного предложения? – не обращая внимания на непочтительный тон, Сольвейг взмахнула длинными ресницами, решив одолеть братьев своей харизмой.

– ...и от приятной компании, братец! – усмехнулся Бес.

«Вот умница, желтоглазик! На лету схватываешь!» – обрадовалась ведьма.

– Не так быстро, – ровным голосом произнес Ласка. – По пути сюда я не услышал и не увидел ни одного духа, словно это место пусто и мертво. Ничего, кроме твоей... Песни, джалмарийка.

Сольвейг скривилась, точно от зубной боли.

– Здесь неподалеку есть Разлом. От него все беды и идут. Вы, иллирийцы, уж наверняка слышали о демонах Хаоса. Один из них здесь, в этом лесу. Он поглотил души этого места, отравил землю. Пока он здесь – ничто не зацветет в Реванхейме.

– Путников заманивает тоже он? Что ж он тебя тогда не тронул, а, ведьма?

Сольвейг нахмурилась. Внимательно поглядела на братьев и решила говорить начистоту.

– Мне удалось заключить с ним сделку. Он голоден, он жаждет пожирать души. И... Путники слышат мою Песнь, и идут за ней...

– ...и попадают прямиком к этому существу, – закончил Ласка. На лице его отразилось отвращение.

– Задница Махасти! Да ты, никак, и нас собиралась скормить этому демону! – возмутился Бес, и взглянул на ведьму с гораздо меньшей приязнью.

– Я тоже хочу жить, остроухие, – фыркнула Сольвейг. – И одна я отсюда не выберусь. Поэтому, мы возвращаемся к исходному разговору. Сколько вы хотите за то, чтобы стать моим эскортом?

Братья снова переглянулись, и в этот раз слово взял Бес:

– Допустим... Просто, представим, что мы согласились. И в чем будет наша задача? Убирать ветки с твоего пути? Раз ты заключила сделку с демоном Хаоса, что тебе мешает покинуть лес, а? Ты, женщина, чего-то не договариваешь.

– Демон не собирался меня отпускать. Когда я перестану быть полезной – он убьет меня. А я уже почти бесполезна, – тихо ответила ведьма. – Одна я не сумею одолеть его. Да я даже ускользнуть не смогу!

– И ты полагаешь, что это чудовище нам по зубам? – вкрадчиво поинтересовался Ласка, барабаня когтистыми пальцами по поверхности стола.

– Я слышала о вас, близнецы. Вас зовут Бес и Ласка, десять лет назад вы попались на простеньком дельце и были приговорены к казни через повешение. Но вам удалось ускользнуть. С тех пор – ни одной осечки. Вы всегда выполняете требования заказчиков. Ведь это вы устранили хельскую оборотниху, державшую в страхе весь Аль– Хисант. Говорят, вашей помощи просил даже Айнцкранг. А ведь это рыцари, которых считают непобедимыми. Вы были одними из немногих уцелевших в Каморанском походе. Если верить словам выживших – выбрались они лишь благодаря вам. Вы беретесь за любые, даже самые рискованные и безнадежные задания, кроме тех, что затрагивают ваш народ, – ведьма говорила горячо и страстно, не сводя пронзительного взгляда с братьев. – Поэтому... Я смею надеяться, что и одолеть демона Хаоса вам будет по зубам.

– Мы, конечно, парни рисковые... – выдержав долгую паузу, заметил Ласка, – но не самоубийцы.

– Меня больше интересует, откуда ты все это знаешь, ведьма? – хмыкнул Бес, и плутовато сощурился. – Мы, вроде бы, не представлялись.

– Нельзя недооценивать слухи. Вы пользуетесь громкой славой в определенных кругах. А я в них вхожа. К тому же, слишком мало существует иллирийцев-наемников. А уж близнецы-то и подавно, редкость, – улыбнулась Сольвейг.

– Нам нужно посовещаться, – наконец, буркнул Ласка.

Ведьма кивнула, тряхнув копной густых волос.

– Как пожелаете.

И она вышла из кухни, плотно притворив за собой дверь. Затем, подошла к полкам, и бесшумно убрала одну из книг. В стене, за полкой, было небольшое отверстие, позволявшее видеть и слышать все, что происходит в соседнем помещении. Но, к ее вящему разочарованию, наемники переговаривались на языке жестов. Ведьме пришлось поднатужиться и пристроиться в крайне неудобной позе, чтобы уловить и разобрать быстрое мелькание когтистых рук.

«Мы можем тройной куш сорвать, братишка!» – горячо жестикулировал желтоглазый наемник. Его близнец отказывался с ним соглашаться:

«Не нравится мне все это, малой. Ох, как не нравится! Дело это гнильцой попахивало еще когда нам предложили похитить ее! Она Дитя Хасидзиль, братик. Понимаешь, что это значит? Эта джалмарийка – не просто ведьма, а Меченая Милостивой. И то, что она пошла на сделку с демоном, противоречит природе Меченых. Во что мы вляпались?»

«Без нее нам, все равно, не найти выход из этого места. И не наше с тобой дело, для каких целей она нужна Шемзе!» – отчаянно спорил Бес.

«Шемза! Вот дерьмо!» – Сольвейг спешно зажала рот рукой, чтобы не выдать своего присутствия.

Шемза, руководитель одного из бесчисленных джалмарийских культов смерти, уже много лет охотился за Детьми Хасидзиль, в частности, за Сольвейг. Не давал ему покоя ее дар властвовать над жизнью и смертью. Да и были у них личные счеты... Немало наемников было послано за ведьмой, и многие из них теперь покоились в холодной джалмарийской земле, иссушенные до последней капли крови.

Жаль будет, если такая участь постигнет и этих остроухих близнецов. Только вот, не были они похожи на предыдущих засланцев. Сольвейг нутром чуяла, что охота за головами – лишь временное развлечение для братьев. Близнецы были больше похожи на искателей приключений, из тех, кому интереснее вкусить плоды жизни, нежели убивать. Хотя, они же иллирийцы, и Сольвейг припомнила, что есть у народа остроухих традиция отпускать своих молодых, еще не оперившихся детей, в странствия, дабы научились те уму-разуму и набрались опыта. Или же – чтобы канули в небытие и более не вернулись домой.

Ведьма заставила себя приникнуть обратно к щели, и, как оказалось, весьма своевременно.

«...хорошо, убедил, братец, – резкие движения руками выдавали нервозность и недовольство Ласки. – Но помяни мое слово: мы с тобой по уши в дерьме».

– Можно подумать, когда-то было иначе, – фыркнул Бес, тем самым дав понять, что решение принято.

Сольвейг вздохнула с нескрываемым облегчением. Конечно, в скором будущем у нее возникнут новые заботы, но сейчас главное – убраться прочь из этого места.

Когда близнецы вышли из соседней комнаты, ведьма невозмутимо перелистывала один из своих многочисленных фолиантов. Увидев братьев, она неторопливо отложила книгу в сторону и вопросительно на них взглянула.

– И что же вы надумали, мальчики? – ведьма спрятала улыбку, заметив, как передернуло Ласку от столь фамильярного обращения.

– Мы решили, что твое предложение приемлемо, – усмехнулся Бес.

Усмешка, при этом, у него вышла донельзя гнусная, отчего передернуло уже Сольвейг. И глядел этот желтоглазый наемник этак паскудно. Впрочем, решила ведьма, уж это она переживет.

– Вот и отлично! – вслух обрадовалась она. – Сейчас соберу пожитки...

– Не так быстро, – подал голос Ласка. – В связи с риском, оплата должна быть соответственной. Пожалуй, лишние двадцать золотых нам не помешают.

– Да это ж грабеж средь бела дня, поганцы! – Сольвейг задохнулась от возмущения.

В ответ Бес, широко улыбаясь, развел руками, как бы говоря, что на нет и суда нет.

– Грабители, живодеры, мошенники, сибариты... – ворчала себе под нос ведьма, собирая немногочисленные пожитки, в то время, как братья ожидали ее за порогом дома. Интуиция подсказывала женщине, что грядущее приключение обещает быть крайне веселым.

Она вела их совсем другой дорогой, не той, которой братья сюда пришли. Весь путь ведьма то и дело зыркала своими глазищами по сторонам, словно ожидая нападения. Но вокруг была лишь мертвая звенящая тишина, нарушаемая лишь хрустом снега и веток под ногами путников.

Через некоторое время пути, до братьев начал доноситься слабый, но весьма неприятный запах гниения. И чем дальше вела их ведьма, тем сильнее и нестерпимее он становился.

– Кажется, я понимаю, почему здесь нет ни зверья, ни птиц. Да от этой вони даже духи разбегутся! – не выдержал, наконец, Бес.

Он натянул на лицо повязку, чтобы хоть как-то защититься от невыносимого смрада.

Вдруг Сольвейг резко остановилась, а затем попятилась назад. Наткнувшись спиной на Беса, она вздрогнула.

– Слышите? Вы ведь это слышите? – в неподдельном ужасе прошептала она.

Бес и Ласка прислушались и поняли, что к ним навстречу что-то движется. Что-то массивное, и весьма вонючее. Долго ждать не пришлось: захрустели, затрещали ломающиеся ветви, и из-за деревьев появилось... нечто.

Выглядело оно столь омерзительно, что Сольвейг невольно закричала, прижав пальцы к лицу.

– Задница Махасти... De red’mraq j’add zugho! – Бес выругался на шеддарском языке и невольно присел, прижав уши плотно к голове, и глядя на то, что было перед ним, глазами полными ужаса.

Существо, увиденное ими, было отвратительно. Оно представляло собой огромную массу гниющих тел, которые, вопреки любым законам, все еще шевелились. Из открытых, безгубых ртов, исходили стоны и хрипы. Судя по всему, это когда-то были все те путники, которых заманивала сюда ведьма, чтобы откупиться от демона Хаоса.

– Первозданные... Я не знала... Клянусь – не знала! – глухо простонала джалмарийка, когда близнецы синхронно на нее посмотрели.

Всех троих обдало невыносимым смрадом, а затем чудовище утробно зарычало. Из сотен глоток мертвецов вырвался хор тысячи голосов, вызвавший у путников самый настоящий приступ панического страха. И слышались в них плач, гнев и боль всех, кто когда-то жил.

– Mahastie quezhe… – Беса заклинило на непереводимых шеддарских идиомах.

Он так и застыл на месте, прижав уши к голове, щерясь и рыча, точно пес, учуявший опасность, и неотрывно смотрел на демона Хаоса. Вид у него при этом стал бесноватый. Раньше, чем Ласка успел сообразить, что у него на уме, Бес стремглав сорвался со своего места и нанес существу несколько молниеносных ударов, которые убили бы обычного человека. Но демон лишь взревел сотней глоток в ответ. Он даже не пошевелился, а Беса подняла в воздух неведомая сила, и со всего маху швырнула оземь. Наемник успел сгруппироваться в полете, и по-кошачьи приземлился на четыре конечности.

– Ты не умрешь. Не сегодня. Не от нас... – произнесла тысяча голосов.

– Что? – на лице Беса отразилось непонимание.

Ласка выступил вперед, твердо глядя на монстра.

– Братец, нашей ведьмы и след простыл. Отыщи ее.

– Ли... Ты с ума сошел?! – возмутился близнец.

Впрочем, быстро обернувшись, он увидел, что брат прав. И впрямь, ведьмы след простыл.

– Я справлюсь. Как в Каморанском походе. Верь мне.

– Ли...

– Иди! – голос Ласки оставался спокойным, но от него повеяло таким холодом, что Бес сделал шаг назад, и беспрекословно повиновался.

Он ему верил.

Бес обернулся и, прищурив глаза, взглянул на то место, где раньше стояла ведьма. Между деревьев вели следы от маленьких ножек, но Бес видел не их. Он на мгновение замер, вспоминая ведьму, ауру, что ее окружала... Для него на снегу оставался золотистый, мерцающий теплый след, что оставила за собой Дитя Хасидзиль. Она могла расставить тысячу ловушек, могла вызвать буран, заметающий отпечатки ног, но вот свою ауру скрыть от Беса она не сумеет. И он двинулся за ней, быстрой стрелой скользнул дальше в лес, уверенный в том, что жертва не уйдет. Недаром же, еще на Вечной Земле, его прозвали Бесом, лучшим среди Гончих, следопытов Иллириана. И пусть он не способен слышать и видеть духов, как Ласка, но среди следопытов ему не было равных. А для того, чтобы поймать одну маленькую, заносчивую джалмарийку, большего и не требовалось.

Оставшись один на один с демоном, Ласка шумно вдохнул морозный воздух.

– Вот и встретились снова, Тысячеглазый.

– Ты по-прежнему его защищаешь, почти Совершенный. – От глухого рокота задрожала земля.

– И всегда буду. Ты не заполучишь его, пока я жив.

– Он будет нашим. Он станет проводником Наших Голосов. И тебя не будет рядом, чтобы его спасти. – Тысячеглазый не спорил.

Он просто говорил об этом, как о неизбежности. Так говорят о том, что небо голубое, земля твердая, а вода жидкая. Ласка судорожно сжал руки. Он знал, что такое неизбежность, знал, что с ней невозможно бороться. И знал, что Тысячеглазый прав.

...Пять лет назад группа авантюристов, обладающих любопытством, авторитетом и карманами, полными золота, и возглавляемая хельским алхимиком Ольве, искала телохранителей, лучших из лучших. Путь их лежал через пещеры Мерцающих гор, сквозь подземный город Каморан. Разумеется, заманчивое бряцанье толстого кошелька, привлекло внимание главаря Хисантской гильдии наемников, в которой состояли близнецы Бес и Ласка. Он не пожелал отказаться от такой выгоды, и отправил иллирийских наемников охранять экспедицию, наряду с другими головорезами. Надо сказать, поход не задался с самого начала: один из участников отпочковался, сломав себе ногу, и остался в гостинице, что, само по себе, считалось дурной приметой. К тому же, среди наемников начались стычки – сказалась многовековая вражда между шеддарами и иллирийцами.

Ольве, глава экспедиции, закрывал глаза на трения в группе, хотя, по мнению братьев, первое, что он должен был сделать – это пресечь их. Но хельги, похоже, интересовал лишь конец пути, вожделенная земля и Разлом. И, возможно, именно его стремление как можно скорее достичь цели привело все к краху.

Они уже были на подходе к Каморану, когда вернулись разведчики. Всего двое из четверых, и один был ранен. С ужасом они поведали, что в подземном городе открыт еще один Разлом, и, что самое страшное, где-то здесь бродит демон Хаоса – тень без плоти и крови, созданная из абсолютного ничто. Невзирая на яростные протесты шеддаров и иллирийских близнецов, Ольве приказал продолжить путь. Когда экспедиция вошла в Каморан и разбила лагерь, в первую же ночь пропали двое телохранителей, не нашли даже следов крови. А шеддарские наемники звериным нутром чуяли опасность в забытом городе, и, чем дальше продвигалась группа, тем больше они поджимали хвосты.

Здесь господствовал страх. Поначалу казалось, что он на пользу – группа сплотилась, прекратились внутренние распри. Но потом пришли кошмары. Люди, шеддары, хельги, иллирийцы – все оказались лицом к лицу со своими самыми затаенными и сильными страхами. Пара человек сошли с ума, еще один попытался убежать. Его предсмертный крик еще долго отзывался эхом в сводах мертвого города.

Казалось бы: пора повернуть обратно, пока есть возможность. Но Ольве, точно одержимый, рвался вперед – и уже не в Хальгейзу, а в самое сердце Каморана.

И когда они достигли его, явился Он. Тысячеглазый, тысячеголосый, сотканный из пустоты, вытягивающий жизнь из всего вокруг. И убить Его, как ни старались наемники, было невозможно.

Ласка, как сейчас, помнил истощающее чувство животного страха, когда разум не властен над телом, когда оно подчиняется лишь звериным инстинктам, а они кричат: беги, глупец! беги, пока можешь бежать... беги-беги-беги!!!

Кажется, они действительно бежали по лабиринту забытого города в поисках выхода. Кажется, Ольве кричал безумным голосом, что нашел выход. А потом Тысячеглазый поглотил его, развоплотил навсегда, лишив возможности переродиться. И это была самая страшная, окончательная смерть.

Из всей экспедиции их осталось только семеро: иллирийские близнецы, трое шеддаров, и два человека. Пять наемников, два исследователя. Они решили разделиться – кто-то должен был остаться, чтобы дать небольшую фору остальным. Жребий выпал одному из троих шеддаров. И он остался. Больше его не видели.

Ласка надеялся, что ему хватило сил перерезать себе горло, чтобы не стать развоплощенным, как остальные погибшие. А Тысячеглазый продолжал преследовать выживших и в конце концов настиг их.

Наемники сражались бешено, изо всех сил. Когда Тысячеглазый отступил ненадолго, оказалось, что Бес и еще один наемник из шеддаров, ранены. И тогда Ласка приказал тем, кто уцелел, забрать их, а сам бросился туда, где исчез демон Хаоса. Помнится, отчаянные и протестующие крики Беса еще долго оглашали эхом бесконечные тоннели Каморана.

Оставшись один, Ласка призвал всю свою силу, что была дана ему с рождения, дабы изгнать чудовище. И все же, этого оказалось недостаточно. Возможно, ему тогда повезло. Возможно, дело было в неизбежности.

«Дитя порченой крови, рожденный из плоти предателя, – молвил Тысячеглазый напоследок, – Маленькая песчинка в водовороте бури, да-да-да... Но твой Дар не таков, как у других, нет-нет-нет. И у твоего брата его нет вовсе. Ты забрал все себе, маленький айя! Ты стал почти Совершенным, о, да-да-да! Но у твоего брата есть то, что Мы ищем, в чем Мы так нуждаемся, так-так-так! Негасимое пламя, искра и свет в душе. Однажды мы возьмем его. Однажды, он станет Нашим Голосом среди живых. Один раз он уже видел Нас и дал нам обещание, да-да-да. Мы вернемся. И Мы возьмем его, навсегда, навсегда» – Тысячеглазый исчез, а Ласка остался один в мертвом городе, обессиленный и напуганный. И последние слова Тысячи Его Голосов звенели жутким пророчеством в его голове.

«Навсегда, навсегда»

Ласка смутно помнил, как брел по бесконечным переходам подземного города, пока его не нашел брат. Позже уцелевшие члены экспедиции рассказывали, что Бес как с цепи сорвался. Метался, не находил себе места. И решил вернуться назад, повинуясь незримой связи, что была между братьями.

Несмотря ни на что, Каморанский поход принес близнецам честь и славу, и те, кто остался жив благодаря им, не поскупились и сполна наградили братьев. С тех пор Бес и Ласка никогда не оставались без работы.

И все же, Каморанский поход навсегда лишил их покоя. Еще долго Бес просыпался по ночам, наматывая простыни на руки, и метался по кровати в безотчетной панике. И каждый раз Ласка, сторожа покой своего возлюбленного брата, гадал: будет ли это страшный сон? Или Тысячеглазый сдержит свое слово и вернется, чтобы украсть негасимое пламя из сердца Беса?

– Делай, что должен, почти Совершенный, да-да-да. Ты уничтожишь эту оболочку, но Мы бесконечны, – снова пророкотала Тысяча Его голосов. – Мы были задолго до твоего рождения, Мы пребудем и после твоей смерти, у Нас нет начала и конца, да-да-да.

Ласка с ненавистью вскинул руки с раскрытыми ладонями и на краткий миг закрыл глаза. Он почувствовал сумасшедшее биение своего Дара, отражавшегося в каждой клетке его тела. Когда он снова открыл глаза, перед ним уже никого не осталось.

Бежать по снегу было неудобно. Пробираться сквозь сугробы – еще хуже. А смех Дикой звучал то с одной стороны, то с другой, пестрые юбки ее одеяний то и дело мелькали за деревьями. Она самозабвенно играла с ним, уверенная в собственной безопасности.

Проваливаясь в сугробы, Бес с упорством гнался за ней, как охотник, преследующий раненую добычу. Огненный, неповторимый след Дитя Хасидзиль вел его по верному пути. Он ее найдет. Достанет. Обязательно достанет! Еще никто не уходил от Гончих, а уж нахальная джалмарийка тем паче. Бежать сквозь снег, забыть про холод и ветер. Горячая кровь в жилах – согревает, а стук сердца равен безмолвному отсчету. Гнаться, преследовать и вцепиться клыками в добычу. Она – его! Идти за золотистого цвета теплом ее тела, не видеть, не слышать, не чуять ничего и никого, кроме нее. Найти и заманить в западню, затаиться, слившись с землей и ждать, ждать, ждать... Никуда ей не деться. Дождаться, когда она поймет и отступит, а затем...

Тренированное тело резко развернулось вперед, зажав в зубах кинжал. Только вот Сольвейг была не согласна с таким развитием событий и сопротивлялась, точно дикая волчица.

Ну кто бы мог подумать, что в маленьком теле может существовать такая сила?! Сольвейг рычала, визжала, шипела, кусалась. Она вырывалась, лупила его маленькими кулачками и норовила выцарапать глаза. Но потом что-то изменилось. Бес так и не понял, как это случилось – но они, словно, поменялись местами. Теперь ведьма вцепилась в него мертвой хваткой, а он пытался отодрать ее от себя. На него накатила дурная слабость, перед глазами заплясали разноцветные круги. Ноги Беса подкосились, и они вместе с ведьмой рухнули на снег. Ему не хватало воздуха, не хватало сил на следующий вдох, а ведьма смеялась, смеялась, смеялась! И этот смех звоном отдавался в его ушах. Хватка иллирийца начала слабеть, но теперь Сольвейг его не отпускала, прижимаясь всем телом, и ее зеленые глаза горели ведьминым огнем, а на самом их дне таилась дикая, неутоленная жажда.

– Ли, поганец... Выручай! – прокаркал Бес, намертво сцепившись с ведьмой.

– Да ты и сам неплохо справляешься, братец! – развеселился Ласка, появившись между деревьями.

Запоздало он почувствовал, что что-то не так: кровь отхлынула от лица малого. Изо всех сил он отпихивал от себя Дикую и это уже не было игрой. Ругнувшись, Ласка стремительным прыжком преодолел оставшееся расстояние, и с силой отодрал от брата присосавшуюся, как пиявку, ведьму.

– Опасность!.. – невнятно прокаркал близнец, силясь приподняться хотя бы на локтях.

Оказавшись в западне, Сольвейг завизжала и снова принялась выворачиваться изо всех сил, стремясь дотянуться до единственного незащищенного тканью места на Ласке – лица. Но иллириец оказался проворнее. Выкрутив Сольвейг руки, он швырнул ее на снег и несколько раз макнул головой в сугроб, для остужения пыла.

Ведьма едва успела отфыркаться после очередного близкого знакомства с сугробом, когда оказалась полностью обездвижена. Ласка придавил ее к земле коленом, быстро и профессионально связал руки за спиной. И оставил ее лежать в неудобной позе, в сугробе. И тут Сольвейг открыла рот, и из него посыпалась такая брань, что плебс обыкновенный обзавидовался бы. Иллириец проигнорировал ее мнение об ушастых, наглых наемниках. Все его внимание теперь было приковано к близнецу. Тот, тем временем, отполз за ближайший запорошенный снегом куст, и его вырвало.

– Малой?

– Стой, где стоишь! – сдавленно рыкнули из кустов, и Ласка послушно замер.

Он через плечо глянул на ведьму, что сидела на снегу с красной физиономией и мокрыми волосами, но донельзя гнусно ухмылялась.

– Ты что с ним сотворила, джалмарийка? – голос старшего близнеца был обманчиво ласков, но видят Первозданные, не будь эта женщина столь ценной добычей, не избежать ей острых Ласкиных когтей и его ледяного гнева.

– Ничего непоправимого, – хмыкнула ведьма. – Поблюет маленько и оклемается.

– Малой, ты как? – Ласка протянул руку близнецу, которого только-только перестало выворачивать наизнанку.

– Shienadan! – каркнул Бес все еще не своим голосом. – D’aeth sia glath!

Не без помощи брата он встал на ноги и опираясь на его плечо, двинулся в сторону ведьмы. Сольвейг, тем временем, перевернулась на спину и с ненавистью глядела на братьев. Она оказалась из тех женщин, которые красивы в любом своем виде. Даже в ярости и извалянные в снегу.

– Бес, хватит! – Ласка вцепился в плечо брата, но тот резко стряхнул его руку.

Его горящий взор был устремлен на Сольвейг, что с вызовом взирала на него, восседая в сугробе.

– En neigada! – рыкнул он.

– Faett Doel’ha, – предостерег его Ласка, но Бес, кажется, утратил всякую способность трезво мыслить.

Он угрожающе навис над Сольвейг. Ведьма невольно сжалась в комок, ожидая расправы. Ласка перехватил руку, занесенную для удара наотмашь, Бес снова рванулся вперед.

– Faett! – только резкий голос брата заставил его замереть.

Бес медленно повернул голову и зло уставился на близнеца.

– Aet nui safal’ s’zath, – нараспев произнес тот, словно и не повышал только что голоса. – Репутация. Деньги. Заказ. Забыл? Успокойся, братец.

– Aeon! – Бес вырвал запястье из цепких пальцев Ласки.

Затем, закрыв глаза, несколько раз вдохнул и выдохнул, и уже спокойнее, добавил:

– Хорошо. Репутация, деньги, заказ. Понял. Aet su slaain Solveig glath… Queshadd!

– Куда, солнце мое? – голос Ласки был предельно нежен, когда он поднял отползавшую на заднице женщину и поставил ее на ноги. – Какой интересный у нас заказ, а, братишка?

– Дитя Хасидзиль, мать ее... – мрачно проворчал малой, потирая лоб.

Голова раскалывалась так, словно у него над ухом колотили кузнечным молотом.

– Не делай такую кислую мину, братец. Все, как ты и говорил. Мы нашли ведьму. Закрыли Разлом. Избавились от демона Хаоса. Сорвем неплохой куш. Сопроводим же нашу даму к... хм... попутным заказчикам, – ладонь Ласки легонько подтолкнула ведьму в нужном направлении.

К чести сказать, она больше не делала попыток улизнуть, знай себе, вздернула нос, да зашагала по снегу, покачивая бедрами. Поравнявшись с Бесом, Сольвейг лукаво ему подмигнула. В ответ наемник желчно клацнул острыми зубами и даже сумел донельзя паскудно ухмыльнуться. Он запомнил и учел. Серокожая, остроухая бестия всегда все помнит.

====== Глава 1: Охота на ведьму. Гнев Сольвейг ======

Бес пребывал в бешенстве. По-правде говоря, сие низкое чувство одолевало его с тех самых пор, как близнецы пленили джалмарийскую ведьму. Уязвленное самолюбие иллирийского Гончего требовало возмездия. И даже весомая плата благодарных реванхеймцев и лучшие вина из личных запасов Кривоносого Альба не смогли его умаслить. Но заказ есть заказ, ведьму надобно доставить живой. Поэтому Бес злобно шипел, сопел, глядел исподлобья и молча ярился. И срывался время от времени на Ласке. Близнец от этого пребывал в состоянии перманентного раздражения, но держал себя в руках. Все несколько недель пути Бес издевался над джалмарийкой, как мог. Если он сажал ее на лошадь, то делал это так, что у ведьмы не оставалось живого места на седалище после поездок. Если был его черед нести ночное бдение, то он изводил ее постоянными насмешками. Один раз, когда Сольвейг заявила, что пленница-не пленница, но она хочет выглядеть чисто и презентабельно, Бес, ни сказав ни слова, стащил ее с лошади, донес до ближайшего ручья, и уронил визжащую ведьму в ледяную воду. В общем, он приложил все усилия для того, чтобы Дикая Сольвейг навсегда запомнила этот плен и путешествие из Реванхейма в Стоунблейд. В конечном итоге Ласка не выдержал, и запретил брату приближаться к Сольвейг. Сам же он был с ней предельно учтив и любезен. Впрочем, его вежливость была столь безупречна, что ведьме все время казалось, будто ее только что оскорбили. Холодное презрение синеглазого иллирийца действовало на нервы куда сильнее, чем вспышки гнева его брата.

А в один из вечеров ведьма случайно услышала разговор братьев. Обычно они молчали в ее присутствии, общаясь на языке жестов. Но в тот день разговор явно не ладился. С жестов близнецы перешли на родной язык, а затем на джалмарийский. Их напряженность выдавали не только интонации, но и резко усилившийся акцент.

– ...приглянулась, братец? Поэтому ты ведешь себя так несносно? – вкрадчиво прошептал Ласка, и его брат мгновенно взвился, ощетинился в ответ.

– Кто, эта shienadan?! Нет, нет и еще раз нет, ты с ума сошел? Эта невыносимая женщина... – тут он поймал веселый взгляд брата и осекся, грустно опустив уши. – С чего ты решил?

– Не припомню, чтобы ты когда-нибудь так бесновался. И солнце тебе в глаза слепит, и трава слишком жухлая, и эль в таверне прокисший, – фыркнул Ласка. – Я уж не говорю про твое обращение с ведьмой. Совсем извел бедную женщину.

Бес обижено насупился.

– Ну, допустим, приглянулась. И что? Все равно, через несколько дней войдем в Стоунблейд и сбудем ее с рук. И больше никогда не увидим. Да? – пробормотал он. Теперь настал черед Ласки ощетиниться.

– Ты неисправимый юбкодрал! Aet l’queitt ablath.

Бес ничего ему не ответил.

После этого, когда они разбили лагерь в лесу, Бес нет-нет, да поглядывал на пленницу поверх костра. В сумерках его глаза едва заметно светились, в них отражались блики пламени. Время от времени он прижимал уши к голове, передергиваясь при воспоминаниях о незабываемых ощущениях, испытанных несколько недель назад. Хоть охота и закончилась, иллириец по-прежнему видел и чуял золотистое тепло, исходившее от ведьмы. Чуял... И не мог оторвать глаз от нее. Ему вдруг стало интересно, а все ли Дети Хасидзиль такие яркие? Или это им с братцем попался столь редкий экземпляр? И ведь еще и хороша, чертовка! Чудо как хороша для человека.

Джалмарийка тем временем уютно свернулась клубком в корнях дерева и мирно посапывала. Словно не было погони, не преследовали ее наемники, и руки ее были свободны от пут. Сольвейг пребывала в сладкой дреме. Потрескивание костра убаюкивало, языки пламени плясали, танцевали, рассказывая бесконечную историю о смерти и возрождении, о горящем тростнике и погребальных кострах, о путниках, ищущих тепла и о заблудших, что освещали себе путь огнем. А земля... Земля Джалмаринена засыпала и охотно делилась с ведьмой снами, тихо пела свою колыбельную. Хорошо быть Дитем Хасидзиль, видеть и слышать недоступное другим и уметь отрешиться от боли и обиды. А они жгли Дикую изнутри, оставляя глубокие раны. Уязвленное самолюбие вопило о мести, глуша веские доводы разума. А кто виноват? Желтоглазый Гончий, заманивший ее в ловушку, да его невозмутимый братец, столь любезно окунавший ее в сугроб. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы знать – Гончий смотрит на нее. С любопытством чует ее тепло. И интересно ему, кто же эта нахальная джалмарийка, откуда она и сколь безгранично ее колдовство. Сольвейг нехотя призналась себе, что и ее заинтриговали близнецы. Тот, с глазами, что холоднее льда, слышит и видит духов столь же ясно, как и она. А может, и гораздо лучше.

Слыхала она о таких; люди звали их шаманами ночных ветров, проклятыми Неназванной. Но разве ж это проклятье – столь великий дар? Сами иллирийцы называли себя «айя», сновидцами и читающими мысли. Сольвейг завидовала им, ведь живут они в стократ дольше людей и могут черпать бесконечные знания прошлого и настоящего...