Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

Лиланг с удивлением посмотрела на шеддара. Она ожидала чего угодно: скрытого злорадства, торжества, но... Редо был незыблемо спокоен, и во взгляде его отражалось лишь уважение к покойнику.

– Я не знаю, что мне теперь делать, – прошептала Лиланг так, чтобы слышал только Полководец.

– Знаешь, остроухая. Ты сильная. Гораздо сильнее, чем сама думаешь. Что он сказал тебе перед наступлением?

– Он... Что порой для того, чтобы все изменилось, кто-то должен умереть. – Лиланг скривилась. – Как будто знал, что не доживет.

– Тогда постарайся, чтобы его смерть не была напрасной, – кивнул ей Редо.

Принцесса сморгнула непрошеные слезы и выпрямилась, собираясь что-то сказать. Вдруг её скрутил новый приступ боли, и она пошатнулась, вцепилась рукой в плечо Полководца. Ногам почему-то стало мокро, а по лицам всех присутствующих Лиланг поняла, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

– О, портки Махасти, – пробормотал кто-то из шеддаров, – она же рожает!

Редо вполголоса выругался и подхватил обмякшую принцессу на руки. Со своего места вскочила Дама Махавель, и что-то закричала, размахивая руками. Последним, что четко видела и слышала принцесса, было растерянное лицо Полководца и голос Махавель, отдававшей приказы отнести принцессу в ближайшие покои, да найти немедля какую-нибудь служанку.

«Задница Махасти, как же не вовремя», – подумала Лиланг.

...Редо ходил туда-сюда, сцепив руки за спиной, и то и дело поглядывал в сторону неплотно закрытой двери в конце коридора. Иногда из-за неё доносились сиплые стоны принцессы, сменявшиеся то забористой бранью на шеддарском, то командным голосом Дамы Махавель. Пару раз мимо Полководца, испуганно прижимая к голове уши, пробегали служанки, неся тазы с тёплой водой.

После очередного вопля Лиланг Редо нервно дернул ухом. Наступившую тишину разрезал громкий детский плач, больше похожий на вопль кошки, которой прищемили хвост. Полководец рванулся было к покоям принцессы, но из-за двери выскочила Дама Махавель и преградила ему путь.

– Как она? – Редо безуспешно попытался обойти сухощавую иллирийку, но женщина оттеснила его назад.

– Как и все роженицы, – устало вздохнула глава Дома Махавель. – Не мельтеши здесь, клыкомордый, ты мне всех служанок распугаешь!

– Но я слышал плач, – Полководец попытался заглянуть за плечо иллирийки, и она тут же уперлась руками в его грудь.

– Подумаешь – плач! Там ещё второй на подходе, – буркнула она. – Или ты думаешь, они одновременно вылезают?!

– Я... Э-э-э... – кажется, Редо несколько озадачился её словами.

– Иди отсюда! Я тебе сама все скажу – слово даю! Только, ради Первозданных, не нервируй слуг! – с этими словами Махавель захлопнула дверь перед носом шеддара.

Грустно опустив уши, Редо поплёлся прочь, в поисках прибывшего недавно Мореноса.

Шаман поджидал его во внутреннем дворе замка. Увидев обескураженного шеддара, Моренос сложил руки на груди.

– Голову бы оторвать этой девке, – сообщил он Полководцу. – Йохавед места себе не находит – все переживает, что не уследил за остроухой. Я надеюсь, ты будешь к нему милосерден, Первый.

– Стоило от неё ожидать чего-то подобного, – вздохнул Редо. – Однако я как-то не подумал, что ей хватит дурости припереться во дворец в разгар сражения.

– На кой ты вообще согласился взять её сюда? Сидела бы она под крылышком у Янис, и нам бы не пришлось волноваться из-за одной маленькой самодурки. – Моренос, кажется, и не собирался замолкать, а Полководец послушно внимал его речам, точно нашкодивший отрок. – Я смотрю, у тебя все мозги вниз утекли, совсем не думаешь о последствиях!

– Послушай...

– Нет, это ты меня послушай! Я помню тебя ещё с тех времён, когда ты был Девятым – молодым и безбашенным легионером. Но даже тогда тебе не срывало крышу, как сейчас.

– Любовь творит странное с нашими сердцами, – пожал плечами Редо.

В этот момент Мореносу захотелось громко захохотать и начать рвать на себе волосы. Вместо этого он ограничился нервным пощипыванием своей бородки. Наконец, он вздохнул и решил сменить тему.

– Никогда не думал, что ступлю на эту землю не как завоеватель, а как союзник.

Редо наклонился и провёл ладонью по мокрой от утренней росы траве.

– Я помню эту землю Камайненом. Иллирийцам несказанно повезло – Вечная Земля цветёт и не думает увядать. Она не осквернена ни проклятием Имрах, ни Тысячеглазым Хаосом. А ведь именно остроухие принесли его в наш мир.

– Они уже заплатили за это, – отозвался шаман. – Своим совершенством и гибелью своей родины. Я даже думать не хочу, кем мы станем, если погибнет Джагаршедд. Куда мы уйдём? Выживем ли мы?

– Выживем, – резко ответил Полководец. – Выживали же мы столько веков, с чего бы нам сдохнуть вслед за нашей землёй?

Моренос замолчал, обдумывая его слова. Подняв глаза, он уставился на небо, озарённое лучами рассветного солнца.

– Интересно, – вдруг хмыкнул Редо, – знал ли об этом Познаватель? Он видел будущее, вспомни, что он нам сказал когда-то. Он не мог не знать.

«Познаватель может и видел будущее, – подумал шаман. – А знаешь ли ты, во что вляпался? Кем будут твои дети?»

А вечером Полководца, наконец-то, пустили в покои в возлюбленной. Лиланг с беспомощным видом лежала на широкой кровати, ещё более бледная и осунувшаяся, чем обычно. На руках она держала два свертка, один из которых беспокойно шевелился и попискивал. Оробевший шеддар бесшумно подошёл к принцессе и растерянно застыл рядом с ней, не решаясь ни прикоснуться к ней, ни вымолвить хоть слово.

– Знаешь, Редо, – вымученно улыбнулась иллирийка, – я не хочу больше рожать – мне хватило сполна. – Она нашла в себе силы нервно рассмеяться. – Смотри, это – твои сыновья.

Редо склонился над ней, разглядывая двоих младенцев. У одного глаза были – как вечное синее небо над Джагаршеддом, а второй с любопытством смотрел на мир глазами цвета расплавленного золота.

И глядя на второго младенца, Редо затаил дыхание.

«Если ты проживешь достаточно долго, то встретишь меня в моих детях», – так сказал когда-то Познаватель будущему Полководцу.

...У Познавателя были глаза цвета расплавленного золота.

– И... как ты их назвала? – тихо спросил шеддар, пытаясь собраться с мыслями.

– Лилайе, – усмехнулась принцесса. – И Лирико.

...Верховный шаман Джагаршедда стоял в тронном зале Термарилля, разглядывая окружавшее его великолепие. Кто мог подумать, что когда-нибудь он будет ступать по Вечной Земле, слышать песни её духов? Он ловил на себе настороженные, испуганные взгляды иллирийцев, и невольно усмехнулся.

Остроухие ещё не поняли – но шеддары спасли их всех. Какая ирония.

Моренос застыл напротив величественного трона. Широкие подлокотники были украшены причудливыми вензелями из золота, а спинка уходила ввысь, инкрустированная драгоценными камнями. Шаман только покачал головой – все это была роскошь, недоступная понимаю сынов Джагаршедда.

Глядя на пустующий трон, Моренос вспомнил разговор, состоявшийся между ним, Лиланг и Редо несколько месяцев назад. И сердце шамана снова сжала тревога. Осознавала ли принцесса, что она сделала, какую кашу решила заварить?

– Вы понимаете, что это значит? Первозданные никогда не дают ничего задаром. При всём уважении, девочка, но ты сошла с ума! Я охотно списал бы это на твою юность, но ты, Редо! Ты видел пришествие Совершенных, ты пережил Предрассветную Войну и Период Исхода, пережил свой легион! Тысячеглазый тебя раздери, да мы вместе видели Даэтрана Познавателя! Или мирная жизнь лишила тебя разума?! – Моренос срывается на крик, и резко себя обрывает.

Он переводит дыхание и смотрит на стоящих перед ним принцессу Лиланг и Первого Полководца Редо. Принцесса упрямо вздергивает подбородок, а ее глаза цвета синего льда неотрывно смотрят на Мореноса. Редо весело усмехается, демонстрируя шаману ряд острых зубов, и лениво подергивает ушами. Моренос со стоном опускается в кресло и хватается за голову. Лиланг опирается на стол, наклоняется к нему, и Моренос почему-то думает о том, что такую костлявую девицу ещё поискать надо.

– Ты не понимаешь, шаман! Я видела сон, и в нем было будущее!

– О, так мы теперь верим снам глупой, эгоистичной девчонки! – немедленно и с сарказмом реагирует шаман.

Лиланг продолжает, не обращая внимание на его выпад:

– Там были мои сыновья! Им уготовано великое будущее, пойми. Они изменят наш мир, Моренос. Изменят к лучшему, как ты не можешь понять!

– Нет, это ты не можешь понять, женщина! – снова взрывается шаман.

Вскакивает с кресла и принимается расхаживать по комнате из угла в угол.

– То, что вы сделали... Ты сделала, это невозможно! Это все равно, что заключить сделку с Хаосом. Между прочим, Его привёл сюда именно твой народ, твои проклятые Совершенные! А ты принесла в жертву своих будущих сыновей! Душа нерожденного младенца бесценна, ты понимаешь?

– Да, именно поэтому я поступила так! Только такой ценой можно заплатить за новый мир, в котором не будет Тысячеглазого, не будет войны, только так можно залечить раны вашей земли, Моренос!

– Они никогда не станут свободными. Они будут вечными рабами Первозданных, ибо ты решила сделать их орудием. – Моренос прикрывает ладонью глаза.

– Ты не прав. Мои сыновья получат свободу, когда будет должно, – тихо отвечает Лиланг.

– Разумеется, не даром, верно, принцесса? – так же тихо спрашивает Моренос.

Ему кажется, что он уже знает ответ, но не желает его слышать.

– Придёт срок, и я отдам этот долг своей богине, шаман, – похоже, опальная принцесса решила стоять на своём до последнего.

Шеддар долго и внимательно смотрит на неё. Как шаман – он понимает, что вздорная девица говорит правду. И от этого становится ещё горше – никто не заслуживает такой участи, быть проданным ещё до своего рождения. А Лиланг сделала это, не колеблясь. Моренос видит, что он убеждена в своей правоте. И плевать он хотел на то, что принцесса принесла в жертву и свою жизнь тоже. Но почему за её мечты и желания должны расплачиваться другие? Он глядит на Лиланг, обращается к ней своим Даром...

...И это похоже на сон, давным-давно забытую мечту об утраченной жизни. Глазами принцессы в этот миг смотрит на шамана та, чьё имя иллирийский народ похоронил в своей памяти. Златоликая, среброглазая женщина является взору Мореноса, и кажется ему, будто он стоит лицом к лицу с самой Вечностью.

«Они – мои Первые дети», – слышит шаман в своём разуме. И видение исчезает, продлившись всего один миг. Моренос переводит взгляд на живот принцессы и вздрагивает.

Может ли нерожденная душа иметь память? Шаман не верит в это. И все же, он видит чужие образы, слышит голоса тех, кого давно уже нет. И они шепчут – на языке забытом, певучем, чужом:

Мы рождались, мы умирали, мы не прощали.

Мы убивали, мы не сожалели, мы не понимали.

Мы себя изжили.

Мы теряли, мы искали, мы нашли.

Мы здесь, мы ждали, мы спали.

Мы проснёмся.

Мы верим, мы помним, мы терпим, мы ждём.

Мы вечны, мы совершенны, мы неделимы.

Мы вернёмся.

Шаман делает шаг назад, пытаясь прийти в себя. Он замечает удивлённые взгляды Редо и Лиланг и трёт пальцами переносицу. А потом обращается к остроухой девице, отчаянно желая, чтобы увиденное им оказалось просто страшным сном.

– Почему ты так уверена, что эти твои... сыновья станут именно теми, кем ты их видишь?

– Я видела будущее. Я в него верю, – отвечает Лиланг. – Они станут сильными и гордыми. Они изменят все.

Она чувствует, что одержала победу, и позволяет себе лёгкую улыбку.

– Последний вопрос, – Моренос переводит взгляд на Редо, смотрит исподлобья. – Скажи, мой рогатый друг, ты с самого начала об этом знал?

Иллирийская принцесса молчит, но шаман слышит, как тихо посмеивается Редо. Моренос поочерёдно смотрит то на Первого Полководца, то на Лиланг, и, пожалуй, впервые за долгое время не может ничего сказать.

– Очаровательно, – наконец, выдавливает он из себя. – Женщина, ты не могла лечь под кого-то другого?

Лиланг неопределённо пожимает плечами и кладёт руку на едва обозначившийся живот.

– Среди моих спутников нет достойных.

– Что? Достойных?! – сварливо переспрашивает Моренос, – Наверное, наш Первый должен чувствовать себя польщенным. Да, Редо? – он выразительно смотрит на усмехающегося Полководца.

– Весьма польщенным, – весело соглашается Редо.

– Так ты сделаешь то, о чем я тебя прошу? – возвращается Лиланг к началу разговора.

– У меня, похоже, нет выбора. Несдержанные клятвы, женщина, ещё хуже твоих безумных планов.

В ответ Лиланг лишь скалится, совсем не по-иллирийски, и плавной походкой удаляется из покоев шамана. Моренос остаётся наедине с Редо. Он некоторое время смотрит на пустой дверной проем, а затем вздыхает.

– Если этим «сыновьям» передастся хотя бы капля вашего обоюдного упрямства, возможно, они действительно будут чего-то стоить. Но, скажи мне, друг мой, почему именно она?

– Мне хотелось разнообразия, – пожимает плечами Редо, но шаман ему не верит.

Впрочем, не верит он и в то, что сердце Полководца могло растаять при виде нескладной, тощей иллирийской принцессы. Словно прочитав его мысли, Редо добавляет:

– Она умна, Моренос. Ее мысль кажется абсурдной, но она права. Сейчас мы живём в мире, но надолго ли? Камайнена больше нет. Хальгейза навсегда превратилась в Белое Безмолвие, Джагаршедд умирает. Джалмаринен терзают демоны Хаоса, а на Вечной Земле убивают полукровок. И за всем этим стоит Тысячеглазый. Разломы, созданные Совершенными, разбросаны по всему нашему миру. Четыре тысячи лет они почти не открывались, но в последние годы все изменилось. Подумай, Моренос, что эти дети смогут сделать, если Лиланг все же права? Ты и сам хорошо должен знать, что даже мертвые боги видят сны – и через них являются к другим. В конце концов, время Совершенных давно прошло, они проиграли в той войне. А иллирийцы... Они лишь отголосок их могущества, тень того народа, живущая прошлым.

– И ты согласен на это? А когда придёт время выполнять вторую часть сделки? А, Редо? Ты должен понимать, что за спасение жизни можно отдать только другую жизнь, – устало вздыхает шаман.

– Я устал, – неожиданно тихо отвечает Полководец. – Нет ничего хорошего в том, чтобы жить так долго – и видеть столько смертей. Пусть будет так, как должно, Моренос, – продолжает Редо, пожимая могучими плечами. – Быть может, к тому все и шло, может для того я и выживал в каждой войне. Четыре тысячи лет после Исхода – и ещё две до пришествия Совершенных – тебе не кажется, что это слишком много?

Шаман в ответ лишь молча закатывает глаза. Скажи ему кто в первую встречу с Лиланг, что Полководец спутается с иллирийской девкой, он бы рассмеялся ему в лицо. На сердце тревожно, и Моренос не понимает – Дар ли это говорит в нем, или же страх за лучшего друга. Они ведь через столько прошли вместе, прожили бок о бок столько лет, что могли звать друг друга братьями.

Шаман вспоминает свое видение и его пробирает мороз по коже.

«Мы верим, мы помним, мы терпим, мы ждём.

Мы вечны, мы совершенны, мы неделимы.

Мы вернёмся».

Когда Редо покидает его покои, Моренос выходит на балкон башни и смотрит вниз. Там стоит серокожая женщина в белой тунике, такая непохожая на обывателей Огненной Земли Джагаршедд. Моренос видит, что она протягивает руки, и из башни появляется Полководец. Могучий шеддар осторожно обнимает ее за талию, словно боясь сломать.

И все последующие годы Моренос будет вспоминать именно этот миг: яркий, малиновый закат и прижимающихся друг к другу, в странном, неизбежном спокойствии, шеддара и иллирийскую женщину.

====== Глава 5: Мы неделимы. Почетный эскорт ======

Комментарий к Глава 5: Мы неделимы. Почетный эскорт ВНИМАНИЕ! Таймлайн этой главы совпадает с таймлайном предыдущей. А именно – с эпизодами из настоящего времени, когда Лиланг вспоминает свою бурную юность :)

Я живу, я отдам тебе всю свою жизнь, я поставлю на карту всё,

Только, эй – найди дорогу к свету.

Каждый вдох для меня будет испытанием, и я не тороплюсь сделать первый шаг.

Я найду дорогу ради тебя.

Дорога длинная, но по ней никто не идёт – я найду дорогу.

Она длинная, она очень длинная, почему ты по ней не идёшь?

© J-Five – Find a Way

Time, alone we bide our time

Never will we know, if our love is true

At night, I sleep and dream of you

Only to awake in my empty room

You give me power, you give me reason

So, will you love me? Time only knows, time only knows…

© Cindy Gomez – Time only knows

Вечная Земля застыла на пороге зимы, ночи становились длиннее, а дни короче. С деревьев опали листья, стойко держалась лишь вечнозеленая хвоя, а земля потихоньку покрывалась инеем. Начались проливные дожди, их сменял густой, молочного цвета туман. Казалось, что даже духи Вечной Земли впали в спячку. Начало зимы оказалось омерзительным и сырость словно пропитала все вокруг.

В казарме царила духота, несмотря на то что солдат сейчас здесь почти не было. Многие были в увольнительных, а некоторые предпочли проводить свой досуг за пределами старого здания. Впрочем, присутствовавшим здесь солдатам спертый воздух совершенно не мешал веселиться. Во встроенном в дальнюю стену камине весело потрескивали полешки, а в полупустом помещении раздавались взрывы смеха, иногда кто-то громко и сочно ругался непередаваемым казарменным языком.

Арайн с едва заметной улыбкой на губах наблюдал за игрой в карты между Ивелином и Ханином. Атмосфера, казалось, накалилась настолько, что напряжение было почти осязаемым. Ханин проигрывал, и гневно раздувал ноздри, пытаясь найти выход из положения. Ивелин же напротив, донельзя плутовато улыбался, уже готовый к пиру на костях соперника. Арайн только усмехнулся, наблюдая за ними. Ивелин и Ханин – оба были горячими головами, нередко устраивали меж собой потасовки, но всегда неизменно мирились, и казалось, что ничто не способно разрушить их дружбу. Рядом кто-то громко всхрапнул во сне, и Арайн поморщился: на соседней койке дрых Руа. После того, как ему сломали нос в стычке с отрядом из Дуэн Гвальчи, он бессовестно храпел по ночам, тем самым вызывая жгучую ненависть со стороны собратьев по оружию. Словно услышав мысли Арайна, ещё один иллириец, со смурным видом сидевший в углу, стащил с ноги сапог и метко швырнул его в сторону Руа. Снаряд нашёл свою цель и Руа подскочил на койке, ошалело хлопая глазами. Когда в голове у него прояснилось, он негодующе взревел:

– Карнай, Тысячеглазый тебя подери!

В ответ Карнай расхохотался и показал непотребный жест. Арайн только покачал головой и дернул ухом. Руа тем временем сонно потёр глаза и зевнул.

– Мне Бес снился, – вздохнул он.

– Дай угадаю: сейчас ты скажешь, что сон пророческий, – насмешливо отозвался Карнай. – Ты же у нас провидец!

– Между прочим, у меня хотя бы есть Дар, не то, что у некоторых! – обиделся Руа, – разве я ошибался когда-нибудь?

– Дай вспомнить... Ах да! Помнится, тебе снилось подземелье, куда нас отправили через сутки после твоего сна. Там чисто и безопасно! – убеждал ты нас, – разведка будет легкой! – говорил ты нам, – с издевкой протянул Карнай, – да я ещё несколько дней из своих волос и портков пауков вытряхивал!

– Но ведь пауки безобидны! – парировал Руа, – кроме них там никого не было!

– «Пауки безобидны!», вы только послушайте его! – взвился Карнай. – Они омерзительны! И эта паутина, бр-р-р...

– Оставь его в покое, – миролюбиво подал голос Ханин, – Руа и впрямь редко ошибается. О, великий провидец, растолкуй же нам свой сон! Ибо мы сирые и убогие – не успеваем догнать полет твоих мыслей.

– Идите вы, – обиженно насупился Руа, – я уверен – Бес скоро вернётся.

– Его не было двенадцать лет, – возразил Ивелин, неторопливо собирая карты. – С чего бы ему возвращаться?

– И это я слышу от тебя, Ивелин! – всплеснул руками Ханин. – Не ты ли боготворил Беса и желал равняться на него? Как посмел ты изменить своим убеждениям?! – в голосе воина отчётливо зазвучала насмешка.

Ивелин стушевался и замолчал.

– С Бесом было весело, – пожал плечами Карнай. – Он умел разнообразить нашу жизнь.

– И одновременно усложнить её, – хмыкнул Арайн.

– Да-а, – мечтательно протянул Ханин, – помните нашу вылазку на заброшенную скудельню?

Арайн весело хохотнул и прикрыл глаза рукой – как делал всякий раз, вспоминая совместные похождения с Бесом.

– Ты бы ещё вспомнил, как мы с ним познакомились, – засмеялся он.

– А вот и вспомню! – шутливо упёр руки в бока Ханин. – Если бы не тот случай, то не видать Ивелину элитных войск, как своих ушей!

Ивелин только вздохнул в ответ на эти слова и покачал головой. Ханин всегда был треплом: что на уме, то и на языке. Иллириец был уверен, что однажды это сыграет с его другом плохую шутку.

Им восемнадцать. Юные, упрямые, едва оперившиеся птенцы, которым лишь предстоит научиться летать. Они жаждут острых ощущений, приключений и веселья. У них горячие головы, они вспыльчивы и безрассудны. И все же, никто из них не может сравниться с Бесом из Джагаршедда – вот уж кто никогда не устаёт ввязываться во всякие, сомнительного рода, предприятия. У Беса самый настоящий талант – нездоровым энтузиазмом он умеет заражать всех, кто его окружает. Несмотря на то, что все они одногодки, смески считают Беса старшим. Из всех них лишь он осмеливается до хрипоты спорить с командиром, лишь он берет на себя чужую вину, если считает, что это правильно. Бес молод и похож на огонь, что светит во тьме – и случайные путники идут на свет. Бес не умеет смиряться, не любит отпускать – но никому из тех, кто рядом с ним, не хочется уходить. Прозвище «Бес из Джагаршедда» намертво прилипло к нему около года назад, и теперь почти никто не зовёт его Долой. Друзьям иногда кажется, что Дола этому только рад, словно для него прозвище – вторая, прочная шкура, под которой никто не сможет разглядеть его настоящего. Но они и не лезут – у каждого из них есть свои секреты и слабости.

Им восемнадцать – и сегодня они обмывают новое звание Беса, смеются и шутят, пьют и обнимают красивых девиц. Звон монет не успевает стихать, а вино льётся рекой. На коленях у Беса сидит худенькая иллирийка, она то и дело склоняется к его уху и что-то чарующе шепчет, а пальцами скользит по его груди. Бес целует её – а потом смеётся, подначивает Ханина с Ивелином на очередной спор. Никто из его друзей даже не пытается запомнить, как зовут очередное увлечение полукровки – их было так много, что все только удивлялись – как Бес умудряется не путать имена. Арайн сидит напротив, и задумчиво переводит взгляд с Беса на Руа и обратно. Он знает, что худенький провидец любит Беса – уже давно и безответно. Но Руа, кажется, действительно рад за друга. Он смеётся, иногда шутит на пару с неугомонным Карнаем – вот у кого настоящее шило в заднице. Карнай даже в увольнительной не может спокойно усидеть на месте. Арайн поднимает кружку с брагой и громко изрекает новый тост, а затем они все выпивают за нового капитана. Уже за полночь, и посетители кабака медленно расходятся по домам. Вскоре и сам Бес с друзьями выходит на улицу. Свежий воздух приятно холодит разгоряченные лица и прочищает мозги. Они идут по деревне, а обычно молчаливый Руа, поддавшись настроению, рассказывает истории – местами странные, местами жуткие. И когда он заводит речь о не упокоенных духах на скудельнице близ Дуэн Рекуёна, Бес тут же оживляется и предлагает немедленно туда отправиться – искать призраков. Руа испуганно таращится на него, но не решается перечить. Ханин закатывает глаза и разводит руками: мол, а чего вы хотите? Это же Бес из Джагаршедда, ему и море по колено! Ивелин робко пытается возразить, но Карнай незаметно толкает друга в бок – ему и самому охота взглянуть на эту скудельню.

Пьяная компания, пошатываясь, и громко хохоча, добирается до нужного им места, и там ребята обнаруживают, что скудельня обнесена высоким каменным забором, а его верх украшают острые железные пики. Арайн думает, что они здесь не для красоты – и скорее всего уже не один искатель приключений порвал себе задницу. Когда он сообщает об этом Бесу, тот легкомысленно отмахивается. Первым на забор лезет Карнай – и это никого не удивляет, ведь иллириец почти не уступает Бесу, а возможно мечтает его превзойти. Арайн слышит, как друг ругается и проклинает злосчастные зубцы изо всех сил. А потом из-за забора доносится его голос, который сообщает, что препятствие вовсе не такое страшное, как кажется. За ним следуют Ивелин и Ханин – оба взбираются наверх так быстро, что кажется – словно взлетели. Руа и Арайн лезут следующими. А Бес решает идти последним. Арайн видит, как он легко вскарабкивается на забор, и, широко улыбнувшись, ставит ноги на каменную перекладину между зубцами. Раскинув руки, чтобы не потерять равновесие, Бес выпрямляется. Арайн только вздыхает: снова полукровка рисуется перед друзьями. Едва он успевает додумать эту мысль, как одна нога Беса соскальзывает с перекладины, и он срывается вниз. Раздаётся треск рвущейся ткани и воцаряется тишина.

– Счастливчик, – резюмирует Ивелин, разглядывая открывшуюся картину. – А ведь ещё чуть-чуть, и...

– Сел бы ты на кол, – фыркает Ханин.

Бес ругается по-шеддарски и пытается ухватиться руками за злополучную перекладину, но у него не получается, и он с грустным видом остаётся висеть на заборе.

– Давай, спрыгивай! – усмехается Арайн, которому ни капли не жаль хвастливого сородича.

– Я не могу, – печально и пьяно сообщает ему Бес. – Я зацепился.

Позади Арайна громко хохочет Ханин. Отсмеявшись и вытерев выступившие слезы, он подходит к Бесу и бесцеремонно тянет его вниз. Снова раздаётся треск ткани, и оба полукровки падают наземь. Бес, недовольно ворча, поднимается на ноги, протягивает руку Ханину, вздергивает его с земли. А потом с сосредоточенным видом ощупывает себя, пытаясь понять, где порвалась одежда. Бес вертится на месте и стоит ему повернуться спиной к сослуживцам, как он слышит взрыв дикого хохота. Он изо всех сил изворачивается, пытаясь понять, насколько все плохо, и наконец нащупывает злополучную прореху на штанах, сквозь которую виднеется серая ягодица.

– Интересно, – всхлипывает Карнай, – как ты будешь объяснять это коменданту?

Рядом с ним рыдает со смеху Ханин, и его заразительное веселье не даёт остальным полукровкам успокоиться.

– Что-нибудь придумаю, – Бесу и самому становится смешно, он весело скалится в ответ и беззлобно отмахивается от дружеских подколок.

Друзья бредут по старой скудельне, а Руа замогильным голосом рассказывает жуткие истории о происхождении этого места – до тех пор, пока Арайн с нервным смешком не просит его заткнуться. Они добираются до древнего склепа и видят, что дверь в него распахнута настежь.

– Ой-ей, – морщится Ханин, – что-то могильным хладом повеяло.

Бес подходит к чёрному зеву, пристально вглядывается в темноту, а затем первым шагает на лестницу. Полукровки переглядываются.

– Вперёд, друзья мои! За командиром – сквозь огонь, воду и медные трубы! – насмешливо декламирует Карнай и ныряет в темный проем.

За ним, как ни странно, в склеп лезет обычно робкий и опасливый Руа, и оставшимся полукровкам не остаётся ничего другого, кроме как последовать за неугомонными собратьями.

Подземелье освещено странными камешками, источающими голубоватый, слабый свет. Ими усеяны стены и потолки склепа, но полукровки ничему не удивляются – Бес им как-то рассказывал о старой части Термарилля, где заброшенные коридоры освещали точно такие же камни. Руа с интересом разглядывает надгробия, Ивелин обнимает себя за плечи, не реагируя на нервные шутки Ханина. Карнай шагает рядом с Бесом, оживлённо что-то ему рассказывая. Арайн замыкает процессию, настороженно озираясь по сторонам. Он не суеверен, но это место нагоняет на него самую настоящую жуть. Он мельком глядит на Руа – но их сновидец не выглядит напуганным, скорее заинтригованным. Арайн решает, что раз Руа не волнуется, то и остальным бояться нечего. Впрочем, спокойствие полукровок заканчивается ровно тогда, когда на очередной развилке, ведущей в многочисленные усыпальницы, они слышат жуткий вой. У Карная волосы на загривке встают дыбом, и он безошибочно поворачивается в сторону правого коридора.

– Это оттуда! – сообщает он спутникам.

– А может, не надо? – жалобно говорит Ивелин. – Кто знает, что здесь...

– Брось, этой гробнице лет столько же, сколько нашей земле! – легкомысленно отмахивается от него Карнай. – И смотри, наш маленький сновидец спокоен, значит и нам нечего страшиться.

Арайн с сомнением смотрит на бледного Руа, но молчит – решение остаётся за Бесом. Видя, как их безалаберный командир решительно топает в указанном направлении, Арайн трагически вздыхает.

В молчании они забредают в древнюю усыпальницу, освещенную все тем же – иссиня холодным, мертвым светом.

– Пусто, – с некоторым разочарованием резюмирует Бес. – Карнай, ты уверен, что не ошибся?

– Обижаешь! – слышит он в ответ.

В этот миг камни-светлячки одновременно гаснут, а от нового воющего звука полукровок пробирает мороз по коже. Они разом подбираются, готовые дать отпор незримому существу, если оно решит на них напасть. Арайн напряжённо вглядывается в темноту, когда совсем рядом раздаётся шелест – словно ветер поднял осенние листья. И холодное дыхание обдаёт ему шею. Арайн вдруг остро сожалеет о том, что не помочился перед тем, как полезть в это дурное место. Он слышит, как вполголоса ругается Карнай, и стучат зубы у Ивелина.

– Ну и зачем мы сюда полезли? – философски задаёт вопрос Ханин, сверкая рубиновыми глазами во тьме. – Не думал, что скажу это – но хвала нашей смешанной крови – иначе б не было не видно ни зги!

– Ребята, – Бес удивленно смотрит на всех, – вы чего?

– А ты не слышишь? – шепчет Руа, – тут кто-то есть.

Арайн глядит на Беса и понимает – их командир не видит и не слышит ничего. Значило ли это, что все они под воздействием каких-то чар? Или же наоборот – нечто околдовало самого Беса?

Позади их командира что-то мелькает, и Арайн уверен, что сумел разглядеть платье, шелестевшее по полу. Полукровка успевает заметить смазанные черты лица.

И оно кажется истлевшим.

А потом фигура появляется за спиной Беса, и Арайн понимает – это женщина, и она действительно иссохла много лет назад. Существо раскрывает пасть и издаёт тот самый вой, от которого подпрыгивают все. Бес отшатывается назад и Арайну кажется жутким это зрелище: командир стоит практически носом к носу с призраком – и не видит его. Он хочет предупредить Беса, но не успевает – существо исчезает, а затем появляется из пыли и тумана прямо перед Руа, и оскал на лице, обтянутом высохшей кожей, кажется всем вестником смерти.

– А-а-ааа!!! – громче всех орет Ханин.

Он же первым разворачивается и мчится на выход, сверкая пятками. За ним, не отставая, припускает Ивелин.