Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)

В отличие от большинства иллирийских аристократов, Элион предпочитал длинным волосам короткую стрижку, на манер джалмарийских воинов, тем самым, словно подчеркивая свое нечистокровное происхождение. Надо сказать, для большинства представителей знати, он был бельмом на глазу, но, с тех пор как Элион обзавелся венценосным покровителем, избавиться от него стало гораздо сложнее. Все знали, что лорд-канцлер славится радикальностью взглядов и суровостью мер, но вот император Лиргиэль слыл личностью капризной и неуравновешенной. Слабый характером, он легко поддавался переменам чужого настроения и слушал дурные советы. И смерть его любимчика повлекла бы за собой никому не нужные проблемы – полетели бы головы с плеч. Волей-неволей, но иллирийцам пришлось признать, что пока Элион ходит в фаворитах императора, его власть удерживает Иллириан от раздора.

Пожалуй, именно этот момент и был главным предметом светских обсуждений лорд-канцлера. Он, фактически, управлял Иллирианом, а молодой император Лиргиэль Даэтран оставался марионеткой в цепких руках Счастливчика Элли. Известно было, что лишь благодаря Элиону Семья Даэтран держалась на плаву, а у императора с подозрительной быстротой сменилось несколько жен, плодом второго брака стал один недееспособный отпрыск, от третьего же появились двое сыновей и единственная дочь – Лиланг. Последней, к слову, от рождения было наречено стать супругой лорд-канцлера. Иллирийская знать гадала, насколько, на самом деле, сильна власть Элиона, раз он сумел выторговать себе столь блестящую партию.

И только члены Семьи Даэтран знали неприглядную правду. А она была таковой: император Лиргиэль являл собой молодого повесу, которому посчастливилось стать первым и единственным ребенком в семье. Так сложилось, что юный властитель, в делах амурных предпочитал исключительно представителей своего пола, чем и не замедлил воспользоваться будущий лорд-канцлер Иллирийской империи. Ему ничего не стоило совратить молодого императора: для Лиргиэля Элион представлял собой самую настоящую обитель всевозможных пороков. А, когда он опомнился, было уже поздно. Телом он всецело принадлежал Элиону, а душой – зависел от него. Вдовствующая императрица-мать не могла примириться со склонностями своего сына, но, в то же время, сумела по достоинству оценить способности молодого лорд-канцлера. В конце-концов, она была вынуждена признать, что нет худа без добра. Какими бы ни были мотивы Элиона, но он сумел обуздать ее непутевого сына, и, надо сказать, бразды закулисного правления давались ему куда лучше, чем императрице-матери. Лиргиэль во всем подчинялся Элиону, и тому ничего не стоило убедить императора жениться ради заведения наследников. Но первая супруга венценосного отпрыска оказалась бесплодна, и в итоге была найдена в своей постели мертвой. Через некоторое время Лиргиэль женился второй раз, но первый ребенок от второго брака родился мертвым, следующий – оказался нежизнеспособным. Мать же умерла во время мучительных родов.

Одним Первозданным было ведомо, сколько золота потратил Элион, в поисках целителя, который мог бы спасти дитя. В конце-концов, ему это удалось, но всем было известно, что наследник не должен быть увечным. А ребенку предстояло всю жизнь существовать в слабом, немощном теле. Вдовствующая императрица, не в силах вынести подобного позора, несколько раз пыталась организовать убийство наследника, но каждый раз ей мешал Элион. Императрица не могла понять его мотивов, и это ее сильно беспокоило. В верность полукровки она верила, приблизительно так же, как в порядочность собственного сына.

...Третью супругу для императора лорд-канцлер выбирал лично. Ею стала девушка из Семьи Йонах, значительно разбавившая кровосмешение Даэтранов. Девчонка оказалась на редкость сообразительной, чем и привлекла Элиона. Надо сказать, она сумела очаровать даже Лиргиэля, обычно крайне равнодушного к женщинам. Третий брак оказался удачным, принцесса произвела на свет двоих здоровых сыновей, и, затем, девочку, которой дали имя Лиланг. И только тогда лорд-канцлер явил свой норов: он потребовал, чтобы принцессу отдали ему в жены, как только она достигнет совершеннолетия. И после заключения данной сделки Лиланг росла под неусыпным взором Счастливчика Элли. Лорд-канцлер берег ее, точно зеницу ока, как самое драгоценное сокровище. Лиланг росла, лишенная предрассудков, а Нибельсхорн стал для нее идеалом того, какими должны быть настоящие иллирийцы: сильными, свободными, и не так важно, насколько чиста их кровь.

Но честолюбивым планам лорд-канцлера не суждено было сбыться. Беда пришла, откуда не ждали – наследный принц Семьи Ассэне, до сих пор соблюдавшей мирный договор, совершил вероломное нападение на Дом Даэтран. Вдовствующая императрица, Лиргиэль, его жена и сыновья были убиты в собственных постелях. Элиону удалось спасти лишь принцессу Лиланг. Призвав себе на помощь всю благосклонность Лукавого Бога, он сумел бежать из дворца вместе с последней из рода Даэтран. У Счастливчика Элли не осталось больше ни имени, ни титула, ни власти, но в руках он нес самое настоящее сокровище: теперь, после смерти своей семьи, Лиланг стала наследной принцессой, хоть и в опале. Удача не покидала Элиона еще долгие годы, практически все то время, что он скрывался от императорских ищеек и растил наследную принцессу.

Лиланг думала, что никогда и никому уже не узнать, что же все эти годы двигало Элионом: желание вернуть былую власть, повести за собой полукровок или же право мести? Он воспитал принцессу, как родную дочь, и знал, что однажды она станет императрицей Вечной Земли, и велики будут ее деяния. Знал он и то, что она властолюбива и сильна, и потому он уже никогда не сможет обрести прежнюю власть, даже несмотря на то, что договор, заключённый Элионом с Лиргиэлем Даэтраном о женитьбе на принцессе всегда был в силе. И Лиланг так и не смогла разгадать его истинные мотивы – хоть он и говорил, что полукровкам Иллириана нужна свобода, что чистокровные иллирийцы давно вырождаются, принцесса не слишком верила его словам. Однако, хотелось ей думать, что у Счастливчика Элли действительно были некие собственные идеалы, которые никто так и не смог разглядеть за мишурой честолюбия, алчности и жестокости.

Лиланг не стала убирать портрет обратно в книгу. Бережно она переложила этот листок на письменный стол, и мельком подумала, что у той девушки был настоящий талант – пусть рисунок и был сделан наспех, грубо, но художнице удалось передать живость эмоций на лице Элли.

Императрица поняла, что не сможет снова заснуть, и потому просто села в кресло, собираясь раскурить трубку, которую она без зазрения совести стащила у Исы. Она с грустью подумала о том, что правит целой империей, но остаётся совсем одинокой. Не было с ней рядом никого, кто утешил бы её в тяжёлые минуты. Элли погиб. Сиба пристрастилась к опиуму, и это свело её в могилу. А Редо... В первую очередь он был Первым Полководцем Джагаршедда, и уже потом – уставшим от вечной жизни мужчиной, которого тогда ещё опальная принцесса полюбила всей душой.

Сердце императрицы забилось быстрее, стоило ей вспомнить о прибытии шеддарского полководца со дня на день. Неосознанно она скользнула пальцами по браслету, который никогда не снимала с запястья. Лиланг краешком губ улыбнулась своим воспоминаниям – браслет был подарком Редо. Оба они знали, что им никогда не связать друг друга узами брака, и ограничились лишь обменом милыми сердцу вещами. Когда-то Лиланг подарила Первому Полководцу амулет, вырезанный из кости бестии. Она сама его сделала, вложив в него свою душу. Вырезая иллирийскую вязь, тогда ещё бывшая принцессой, Лиланг заговаривала амулет на удачу и защиту его обладателя. Она не была носительницей Дара, но знала цену желаниям и словам.

Редо, в свою очередь, надел ей на руку браслет из шеддарского золота. Он как-то обмолвился, что шаманы сделали ему этот браслет ещё во время Периода Исхода, когда он получил своё Имя. И с тех пор он с ним не расставался, считая своим талисманом. А когда появилась Лиланг, многое изменилось. Браслет был стянут под ее тонкую руку, и Императрица никогда его не снимала.

Лиланг помнила, какой юной и наивной была. Она попала в Джагаршедд, полная надежд и страха. Наверное, ей повезло, что шеддары не убили ее и Элиона, что они сначала отвели их к шаману. А Моренос почуял в ней кровь Даэтрана Познавателя и проявил милосердие.

Императрица снова улыбнулась – память услужливо подкинула ей картинки из прошлого.

Жара была нестерпимой, солнце палило вовсю, нагревая землю и воздух, обжигая кожу и слепя глаза. И казалось, что на многие лиги вокруг лежит одна сплошная выжженная степь, на которой не было видно даже перекати-поля.

– Элли, – вымученно простонала Лиланг, – Элли, я хочу пить!

– Воды почти не осталось, придётся потерпеть, пока не найдём оазис. – Жестко отозвался Элион, погладив усталую лошадь по холке. – Не поведи ты себя столь глупо, мы бы не оказались в нынешнем положении! – сварливо добавил он.

Лиланг виновато опустила голову. Кто же знал, что так выйдет?

После падения Дома Даэтран прошло больше двенадцати лет и десять из них Лиланг жили в Хальборне. Элион на пару с Сибой заправлял борделем «Бораса», а Лиланг была девочкой на побегушках. Не раз опальная принцесса пыталась заговорить о восстании с Элионом, и всегда он пресекал подобные беседы на корню. Лиланг была уверена, что ушлый полукровка давно что-то затеял за её спиной, но саму принцессу в свои планы он посвящать не собирался.

Лиланг росла довольно своенравной девицей, и даже многие годы, проведённые среди полукровок, не смогли избавить её от аристократических замашек. Что, собственно, её и подвело. Оказия, приключившаяся с опальной принцессой в «Борасе» была донельзя нелепой – некий посетитель борделя принял костлявую иллирийку за одну из «девочек» Сибы и немедля попытался купить её на одну ночь. И Лиланг, доселе копившая в себе злость на Элли, сорвалась на клиенте, вылив ему на голову эль, а затем надавав по физиономии подносом. Кто же знал, что иллириец окажется, айя-шаманом и залезет девчонке в голову?

Лиланг смутно помнила, что было дальше – нестерпимую боль, словно мозги плавились, а мысли, наоборот, замерзали. Руки Сибы, хлеставшие по щекам полубессознательной принцессы. Голос Элли, который ругался так, что вокруг него царило почтительное молчание.

Им пришлось покинуть Хальборн – Элион обоснованно боялся, что, заглянув в мысли Лиланг, тот иллириец-айя догадался, кто она. Несколько месяцев опальная принцесса и бывший лорд-канцлер скрывались в Ан-Лагаяте, резервации полукровок. Жизнь там оказалась совсем не похожей на Хальборн, здесь господствовали ненависть и жестокость. Полукровки Ан-Лагаята не были похожи на иллирийцев, встреченных принцессой ранее, и она хотела остаться здесь подольше. Но эта земля принадлежала Дому Йонах, и Элион не пожелал подставлять их под удар – в конце-концов, мать Лиланг была родом из этого Дома. В конечном итоге их едва не нашли ищейки Лильхаррана, и беглецам пришлось покинуть резервацию. Они присоединились к торговому каравану, который следовал в Джалмаринен. Они пересекли Мэвский хребет, побывали в Ресургеме, где Лиланг поразилась тому, что земля людей, короткоживущих, была совершенно другой, не похожей на Иллириан. Вскоре беглецы осели в Джиленхаде – южном городе Земли Радости, в котором так же обитали полукровки. Здесь Лиланг выучила шеддарский язык, ибо много жило на юге смесков, в чьих жилах текла кровь сынов Джагаршедда. И все же что-то не давало Элли покоя, тревожило его, заставляло покидать одно убежище за другим. И теперь усталые лошади несли всадников по выжженной прерии, воздух был раскалённым, и никаких деревень на пути не предвиделось.

А Лиланг снова снились сны – о прекрасной погибшей земле и перепутьях. Каждый раз она стояла в руинах павшего мира на распутье, и всегда рядом была златокожая женщина, говорившая на забытом языке. Лишь один раз принцесса сумела понять её, и услышанные слова накрепко врезались в её память:

Стоя на перепутье – выбери верную дорогу. Иногда злейший враг надежнее самого лучшего друга.

– Элли! – снова позвала иллирийка. – Элли, тебе не надоело бежать? Мы уже столько лет скрываемся! Ты никогда и ничего мне не говоришь. Зачем это все? Ты столько лет по крупице собирал сведения, собирал силы. Почему мы снова бежим?

– Потому что нам не хватает силы. Лильхарран размажет нас на подступах к Колыбели Лета. Неужто ты ни разу не прислушивалась к сплетням и всяким слушкам? Император стал Kuroihn, – Элион выплюнул эти слова так, словно они были страшным проклятием. – Проводником сонма Его голосов. Он убьёт всех полукровок во славу Тысячеглазого!

Лиланг молча переваривала услышанное. Это многое объясняло, и все же... Она, конечно, слышала эти сплетни, но считала, что то были выдумки, связанные с жестокостью узурпатора – ни один иллириец в здравом уме не захочет отдать себя Хаосу.

Был ли Лильхарран безумцем?

– Но кто может одолеть одержимого? – спросила она.

Элли ответил ей тяжелым взглядом.

– Тот, кто будет равным Ему.

«Кто может сравниться по силе с тем, кто одержим?» – хотела спросить девушка, но не успела.

Возникшая из ниоткуда стрела воткнулась ей в плечо, выбила из седла. Лиланг ударилась о землю, услышала, как заржала лошадь, и едва успела увернуться от копыт перепуганного животного. До ушей принцессы донесся вскрик Элли, а потом жаркую тишину степи разрезал громкий боевой клич на чужом языке. Лёжа на горячей земле, Лиланг видела небо – и видела, как рассекают пронзительную синеву крылатые создания.

«Шеддары», – отстранённо подумала принцесса.

А в следующий миг её разум затопил липкий страх, и она потянулась рукой к стреле. Наплечник оказался крепким и выдержал удар стрелы – под ним не было крови, и все же Лиланг не сомневалась, что сейчас её плечо превращается в один большой синяк. Сорвав наплечник вместе со стрелой и швырнув его на землю, она поднялась на ноги и оглянулась в поисках Элиона. Её спутник лежал рядом без сознания, а лошади не было. Принцесса бросила быстрый взгляд в небо и со всех ног припустила вперёд, надеясь убежать от крылатых воинов.

Вскоре она услышала мерное хлопанье кожистых крыльев, а затем в спину ударил порыв воздуха, чьи-то пальцы вцепились в волосы и дернули наверх. Лиланг не успела испугаться и закричать – почти сразу её швырнули обратно на сухую и выжженную землю. Наглотавшись пыли, принцесса перевернулась на спину и увидела, что рядом с ней опустился шеддар. Его массивная фигура заслоняла солнце и казалась безлико чёрной. Он обнажил меч и прорычал что-то на своём языке, но даже сквозь безотчетный страх Лиланг каким-то чудом сумела его понять.

«Богомерзкая Совершенная», – вот, что произнёс крылатый воин.

Иллирийка отчаянно замотала головой, пытаясь отползти назад.

– Я не Совершенная! Нет! – залепетала она с сильным акцентом на языке рогатого племени.

– Митра, глянь-ка! Она говорит по-нашему! – в голосе шеддара прозвучало удивление.

Рядом с ним возник ещё один воин с лицом, иссечённым старыми шрамами. Увидев Лиланг, он довольно осклабился и махнул рукой.

– Забирай и её тоже.

– К-куда? Нет, не надо! – пролепетала Лиланг, когда её грубо подняли с земли. – Руки убери, клыкомордый! Руки, я кому сказала!

Она извернулась и ловко пнула шеддара в колено, а затем на заплетающихся ногах припустила куда подальше. Далеко иллирийка убежать не успела – тот, кого звали Митрой, догнал её и выкрутил руки. Лиланг заверещала, отбиваясь изо всех сил, старалась наступить шеддару на ноги, попасть локтем в живот, она умудрилась укусить его за руку, и в конечном итоге получила знатный удар в ухо, после которого беспомощно обмякла в чужих руках, чувствуя, как уплывает сознание.

...Очнулась она от нестерпимого запаха пота и пыли, и от того, что её грубо стащили со спины какого-то животного. Открыв глаза, Лиланг не сразу поняла, что на голову ей надели мешковину, а ухо звенело и раскалывалось от боли, которая отдавалась в челюсть и висок. Сдержав стон, не способная что-либо разглядеть сквозь плотную ткань, принцесса напряжённо вслушивалась в почти незнакомую речь, улавливая знакомые слова. Язык шеддаров был грубым, резким, совсем не похожим на её родную речь. Девушку вели, дергая за веревку на руках, и она то и дело спотыкалась на ровном месте, не видя дороги.

– Morenos, khart’um daeru, – услышала Лиланг голос того воина, что ударил её. – Ine Aya!

«Его зовут Митра, – вспомнила она, морщась от боли в ухе. – Этого рогатого мерзавца зовут Митра».

С головы девушки, наконец-то, сорвали мешковину, и она зажмурилась, ослепнув от яркого солнца. Когда зрение вернулось к ней, она увидела, что стоит посреди относительно небольшого лагеря. Неподалёку от неё вполголоса ругался Элион. У него было разбито лицо, а кровь из носа заливала шейный платок, но Лиланг с облегчением выдохнула: Элли был жив. И почти сразу же ей стало стыдно за то, что она позорно сбежала, не попытавшись ему помочь.

Почувствовав на себе очередной взгляд Митры, принцесса гордо подняла голову, смерила его испепеляющим взором.

– Гляди-ка, – насмешливо обратился он к одному из своих спутников. – Пленница, а ведёт себя, будто принцесса. – Остроухая, может мне тебя себе оставить? Скрасишь мой досуг.

– Да чтоб тебя Тысячеглазый сожрал! – плюнула в его сторону Лиланг.

Шеддар подошёл к ней и, схватив за лицо, заставил посмотреть ему в глаза.

– Или, быть может, лучше я отдам тебя своим воинам, а? – на губах его расцвела донельзя паскудная улыбка, от которой у опальной принцессы внутри все похолодело.

Она дёрнулась, когда Митра бесцеремонно ощупал её со всех сторон и что-то буркнул себе под нос, а затем добавил уже громче:

– Ни сисек, ни задницы. Тощая, как селедка.

– Иди к демонам, клыкомордый! – немедленно огрызнулась Лиланг, пытаясь стряхнуть с себя чужие руки.

Ладонь шеддара, тем временем, по-хозяйски огладила её по той самой отсутствующей заднице, а затем Митра добавил:

– Оставлю себе, хоть и торчат одни мослы.

Лиланг позеленела от злости, пообещав себе дать наглецу по морде, чего бы ей это ни стоило. И весь её страх сразу куда-то улетучился – мужчины везде были одинаковыми.

Митра тем временем, обернулся в сторону второго воина.

– Скажи остальным, чтобы второго не убивали. Отведём к шаману, посмотрим, что скажет.

– Я не пойду никуда! – возмутилась Лиланг, но никто её, конечно же, слушать не стал.

– Не нарывайся, – подал голос Элли.

И услышав его, принцесса послушно замолчала, чувствуя, что её трясёт от злости и страха одновременно.

Шеддары привели их к небольшому шатру в центре лагеря, и заставили опуститься на колени. Лиланг изнемогала под беспощадными лучами солнца, ухо у неё распухло, а в голове все ещё звенело. Однако, принцесса решила до последнего держаться с достоинством. И потому она молча стояла на коленях, расправив плечи и выпрямив спину.

Через некоторое время полог шатра откинулся и наружу вышел ещё один шеддар. Принцесса сразу же отметила, что он совсем не похож на тех грубых воинов, что напали на неё с Элионом. Лицо у шеддара было острым, скуластым, светлые волосы – распущены, а когтистыми пальцами он задумчиво пощипывал свою бородку. Он казался несколько тоньше своих собратьев, а руки, лишенные мозолей, говорили о том, что этот шеддар уже давно не держал в них оружие.

– Смотри, шаман, – протянул Митра, улыбнувшись. – Мы нашли их, когда они пересекли границу Земли Радости. Кто бы мог подумать, что остроухие решат так далеко забраться.

– Мы всего лишь заблудились, клыкомордый! – огрызнулась Лиланг, и тут же пальцы воина сжались на её загривке.

– Тебе, девка, слова не давали. – Прорычал Митра в ответ.

– Лиль, не усугубляй, – вполголоса пробормотал Элли, не отводя взгляда от шамана.

Тот задумчиво созерцал пленников. Он подошёл к ним, обошёл вокруг, и замер напротив Элиона.

– Смесок, – бросил шаман, глядя в его рубиновые глаза. – И кровь твоей матери гораздо сильнее наследия Совершенных. Интересно.

Он перевёл тяжелый взгляд на Лиланг и она невольно съёжилась под ним. Вдруг выражение лица шеддара изменилось. С удивлением он всмотрелся в опальную принцессу и с каким-то узнаванием выдохнул.

– Митра, развяжи их, – приказал шаман.

– Что?! – оторопел воин. – Зачем?

– Потому что я так сказал, – был ему резкий ответ. – Или ты решил снова не подчиниться воле Первого?

– Как скажешь... Моренос.

Сжав зубы, Митра неохотно разрезал веревки на руках своих пленников и отступил назад.

Шаман протянул ладонь Лиланг и она не замедлила опереться на неё, чтобы подняться с колен. Шеддар склонился к её лицу, пытливо вглядываясь в неё.

– И правда, – удивленно пробормотал он, – в тебе и в самом деле течёт его кровь. Как тебя зовут, остроухая?

– Лиль... Лиланг, – впервые за многие годы иллирийка назвала своё полное имя. – Я...

– Ты из рода Даэтрана Познавателя, – удовлетворенно закончил за неё шаман.

Лиланг оставалось только удивленно хлопать ресницами. Рядом тихо выдохнул Элион.

– Откуда тебе известно имя Познавателя? – спросила принцесса, все ещё не веря своей удаче.

– Это старая история, остроухая. У тебя ещё будет возможность её услышать, – отмахнулся Моренос. – Митра, отправь гонца в крепость Лем. Сообщи, что мы скоро прибудем. Первому будет интересно посмотреть на наших гостей. И скажи своим Бесстрашным, что отныне они оба неприкосновенны. Тебя это тоже касается, – шаман задержал взгляд на распухшем ухе девушки и нахмурился. – Ни ты, ни кто либо ещё не имеете больше права тронуть эту девчушку. Тебе все понятно, легат?

– Как скажешь, шаман, – скривился Митра и отвесил насмешливый поклон, а глаза его оставались злыми.

«Он – легат? – мысленно изумилась Лиланг, – Вот этот ублюдок командует легионом?!»

– Прошу за мной, – приглашающим жестом Моренос поднял полог своего шатра, и иллирийцы скользнули внутрь, в приятную прохладу, скрываясь от жаркого солнца.

Пожалуй, впервые за долгое время, опальная принцесса чувствовала себя в безопасности. Странным было это чувство – понимание того, что она и Элли находятся на земле тех, кто ненавидел их народ. И ещё более странно было осознавать, что шеддары не принесут им зла, чего нельзя было сказать об иллирийцах и об одержимом Императоре Иллириана. С того момента, как Моренос произнёс имя Познавателя, Лиланг ощущала лишь спокойствие и уверенность в том, что именно сейчас – все идёт так, как надо.

Накануне вечером шаман накормил и напоил беглецов. И пусть вяленое мясо казалось жестким, а вино слишком крепким – Элли и Лиланг уминали еду так, что за ушами трещало. А потом они рассказали Мореносу свою историю – о падении Дома Даэтран, об одержимом императоре, о долгих скитаниях по Вечной Земле. Моренос слушал внимательно, запоминая каждое слово. А потом он поведал своим гостям о Даэтране Познавателе, о войне и гибели Третьего Легиона. И о том, как Совершенный спас Первого Полководца, бывшего тогда всего лишь Девятым, безымянным легионером. А затем исцелил его, Мореноса, увечье, что позволило шеддару стать шаманом Джагаршедда. История эта казалась немыслимой, но для Лиланг многие вопросы, касавшиеся прошлого её народа, нашли свои ответы в рассказе Мореноса.

Опальная принцесса в детстве слышала о Первом Полководце Джагаршедда, и в иллирийской истории его упоминали, как величайшее зло Периода Исхода, того, кто сумел загнать Совершенных обратно в Камайнен – первую захваченную ими землю, ставшую позже Иллирианом. Историки описывали шеддарского полководца, как злодея и тирана, а иллирийские генералы нехотя признавали его военные таланты.

И только Элли говорил Лиланг, что история врет, что Совершенные сами загнали себя в ловушку, сами привели себя к проигранной войне. Элли рассказывал, что в Исходе не было победителей – близнецы Ассэне Первый и Даэтран Познаватель раскололи свой народ изнутри на две противоборствующие стороны. Глеанн, величайший генерал Совершенных, продал себя Тысячеглазому в обмен на могущество, способное стереть Джагаршедд с лица земли – и ему почти удалось это сделать, но он сам погиб, развоплощенный Тысячеглазым Хаосом навсегда. Имрах, последняя королева мертвой ныне Хальгейзы, пожертвовала собой, чтобы нанести сокрушающий удар по Совершенным, но оказалась слабее них, и её проклятие, смешавшись с Даром нелюдей, срикошетило в Джагаршедд, заразив цветущие земли скверной. А Даэтран Познаватель отказался от матери своего народа – и за ним последовали остальные. Империя Совершенных была могущественна, но и она пала, разрушенная изнутри. Шеддары же нанесли решающий удар в тот миг, когда их враги были слабы. И так уж вышло, что Первый Полководец, который вёл свой народ в решающую битву, до сих пор правил Огненной Землёй Джагаршедд.

В войне не бывает победителей, сказал Элли, как не бывает правых и виноватых. И потому не стоит считать шеддаров врагами лишь потому, что они стали теми, кто добил погибавший уже народ.

И Лиланг размышляла об этом всю ночь, пытаясь представить себе, какой будет её встреча с легендарным воином.

А на рассвете их с Элионом поднял Моренос, сообщив, что уже скоро они покинут лагерь Бесстрашных, и отправятся в крепость Лем. Наспех приведя себя в порядок, Лиланг выскочила из шатра и присоединилась к шаману, направлявшемуся к загону. Увидев, на чем им предстоит ехать, принцесса поначалу едва не лишилась чувств – ездовые животные шеддаров были под стать своим наездникам. Свирепые и зубастые создания вызывали желание бежать прочь, но никак не садиться на них. И все же Лиланг взяла себя в руки и даже рискнула протянуть руку к одной из бестий – так их называл Моренос. Сообразив, что тварь не собирается откусить ей руку, принцесса несколько успокоилась.

Уже когда сборы завершились и Элион, следуя примеру шамана, храбро забрался на бестию, Лиланг увидела, что Митра тоже поедет с ними, и недовольно нахмурилась. На её возмущение Элли и Моренос лишь переглянулись и пожали плечами. Лиланг только заскрипела зубами, и решила, что просто обязана отыграться, пока у неё есть возможность.

– Шаман, – позвала она, внимательно разглядывая свои ногти, – Вы же гарантируете мне полную неприкосновенность?

Моренос посмотрел на неё с таким видом, словно пытался вспомнить, что же это за слово такое – «неприкосновенность».

– До тех пор, пока ты не встретишься с Первым – да, – буркнул он в ответ. – А уж что решит Полководец – мне неведомо.

– Неприкосновенность распространяется на меня сейчас? – синеглазая девица хитро сощурилась, встретившись взглядом с Мореносом.

Шаман Джагаршедда, заподозрив неладное, осторожно кивнул головой. Элион с невозмутимым видом наблюдал за своей подопечной, пытаясь понять, что она удумала в этот раз.

– Я бы хотела выразить благодарность за почтительное обращение со мной в дороге вот этому... воину, – Лиланг указала пальчиком на Митру, чьё лицо в сей момент вытянулось в искреннем недоумении.

Опальная принцесса неторопливо подошла к шеддарскому легату, и, подарив ему одну из самых обворожительных своих улыбок, врезала ему в нос кулаком – совсем, как её учил Элион.

– Это тебе за «селедку»! – зашипела она, с искренним наслаждением наблюдая за тем, как Митра с воем хватается за разбитое лицо.

Позади взвывшего шеддара кто-то громко и раскатисто захохотал. Элион же прикрыл лицо ладонью, пряча паскудную улыбку. Моренос молча раскрыл рот.

Позеленевший от злости Митра хотел схватить Лиланг за грудки, но на сей раз она этого ожидала и отскочила назад прежде, чем пальцы легата сомкнулись на её рубашке. Обозлённый шеддар продолжил наступать с твёрдым намерением порубить наглую остроухую в капусту, но резкий окрик Мореноса заставил его замереть на месте.

– Митра, назад! – рыкнул шаман. – Теперь только Первый решает, что с ней станет!

– Первого здесь нет!

– Но здесь есть я, легат. Не забывай об этом, – осадил разъярённого воителя Моренос.

Огромными усилиями Митра взял себя в руки, поочередно то бледнея, то краснея от сдерживаемой злости. Между тем, Лиланг уже забралась на бестию, сев впереди Мореноса и оглянулась. Встретившись взглядом с шаманом, она вдруг поймала себя на мысли, что в Мореносе совсем нет ненависти к ней. Принцесса посмотрела за его плечо и увидела Митру, стоявшего в окружении своих посмеивавшихся десятников. Выражение его лица сулило ей большие проблемы в будущем. Озорно улыбнувшись, Лиланг показала легату Бесстрашных неприличный жест.

...Через пару дней пути небольшая процессия въехала в крепость Лем, сердце Огненной Земли. Лиланг с любопытством озиралась вокруг, дивясь тому, насколько здесь бурлила жизнь. Крепость построили вокруг оазиса, и потому были здесь и сады, и ручей, и тень под зелёными акациями. Сама крепость выглядела древней, словно с тех пор, как её построили, здесь ничего не меняли. Принцесса спешилась с бестии и проследовала следом за Мореносом через двор, внутрь самой крепости. Однако, вопреки ожиданиям, шаман не отвёл её к Первому Полководцу, а лишь передал женщине по имени Янис, строго наказав той как следует обиходить гостью. Что касалось Элиона, то Моренос забрал его с собой, и напоследок иллириец успел лишь шепнуть своей подопечной, что она просто обязана произвести на Первого Полководца благоприятное впечатление – то есть, не нарываться на неприятности. И не имело значения, сколько дней и ночей принцессе придётся ждать.

Янис оказалась на редкость молчаливой женщиной. Окинув Лиланг оценивающим взглядом, она не высказала ни презрения, ни радушия, только сказала идти следом. На вопросы принцессы о крепости женщина отвечала односложно, и Лиланг узнала лишь то, что они направляются в гарем. Из любопытной иллирийки тут же посыпались вопросы об устройстве гарема и количестве наложниц у Полководца. Янис же зыркнула в сторону остроухой недобрым взглядом, и, усмехнувшись, произнесла загадочное «Увидишь сама». Лиланг шла за ней и угрюмо оглядывалась по сторонам – несмотря на то, что солнце уже клонилось к горизонту, гарем казался пустым.

– Почему здесь никого нет? – удивленно заметила принцесса.

– Все наложницы покинули Лем, – пояснила Янис, остановившись возле одной из комнат и открывая дверь. – Они вернутся только завтра. Сегодня – день почитания Махасти, и все женщины собрались в Кер-Хасараде, чтобы отдать дань нашей Матери.

– Зачем поклоняться тем, кто давно мертв? – искренне удивилась Лиланг и тут же стушевалась под насмешливым взглядом Янис.

– Это вы, Совершенные, отказались от своей богини. Вы предали свою мать – и потому лишились совершенства и силы. Мы же чтим Махасти, ибо она слышит нас. Махасти любит своих сынов и дочерей, и любая из женщин Джагаршедда может стать её голосом, посланницей её воли.