Текст книги "Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ)"

Автор книги: jenova meteora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

–Говори, чего тебе надобно, пердо старое. – буркнул он, встретившись взглядом с Малакаем.

И на всякий случай отошёл подальше, дабы не получить в ухо ещё раз – в воспитательных целях.

–Такой сопляк, а гонору-то сколько, а? – шаман нисколько не обиделся на неуважительные слова. – Кангу я искал, смесок ты паршивый. К тебе тоже разговор есть. Поди сюда, чего попятился-то.

–Мне и отсюда тебя прекрасно слышно. – Дола устремил безмятежный взор в небо. – Ты говори-говори, а я послушаю.

–Не усугубляй, остроухий. – злобно усмехнулся Малакай и повернулся к гневно шевелившему ушами Кангу. – Возвращайся в лагерь. Заступишь сегодня и завтра в первую стражу. А сейчас ты отправишься убираться в загоне у бестий, уразумел? Если ещё раз увижу тебя рядом с этим – церемониться не стану. Тоже мне, борец за справедливость выискался, тьху!

Получивший свою порцию воспитательных люлей, несостоявшийся воитель за справедливость скорбно опустил голову и попятился подальше от шамана, не рискуя ему перечить.

Малакай проводил Кангу тяжёлым взглядом, затем сложил могучие руки на груди и зыркнул на Долу из-под косматых бровей. Нелюдь стоял, нахально улыбаясь, и, судя по всему, не испытывал совершенно никакого раскаяния. Глядя на его до неприличия самодовольное лицо, Малакай испытал острое искушение разукрасить серую физиономию симметричным фингалом. Впрочем, он подозревал, что обладатель наглой иллирийской рожи вызывает подобное желание почти у каждого, кто с ним столкнётся. Шаман вздохнул.

–Следуй за мной, смесок. – тоном, пресекающим всякие возражения, заявил он.

–С чего бы? – недовольно буркнул Дола и тоже сложил руки на груди.

Малакай громко вздохнул и покачал головой.

–Не ерепенься, смесок. Ты все ещё безымянный, изволь слушаться старших.

–У меня есть имя. – был раздражённый ответ.

–Только на Вечной Земле, не здесь. Ты его пока не заслужил.

–К Лайе у тебя претензий не было, шаман.

–Лэйхе – чужак. Хоть вы и близнецы, но его вскормила Вечная Земля, он иллириец до мозга костей. А ты, Доэлха-Огонек, жил среди нас. Неважно, сколько лет ты провёл на чужой земле, но ты был, остаёшься и будешь одним из наших. Я, конечно, не в восторге от этого, но закон есть закон. – недовольно отрезал Малакай. – Так что руки в ноги и иди за мной, пока я тебе уши не оборвал.

–Ты сама любезность, шаман. – ядовито заметил Дола.

Он взял нагревшуюся на солнце рубаху и нехотя натянул ее на поджарое тело. Исподлобья взглянул на Малакая, всем своим видом показывая, что готов следовать за ним.

Молча они шли, все больше удаляясь от побережья. Дола кидал на Малакая вопросительные взгляды, искренне недоумевая, что от него могло понадобиться сварливому шаману. Сам Малакай всем своим видом излучал презрение к плетущемуся позади полукровке с разбитой рожей. Начинать беседу никто из них не торопился. Солнце было уже в самом зените и беспощадно обжигало кожу, а Дола лишь все сильнее удивлялся, не понимая, куда и зачем они идут. Пляж сменился небольшим оазисом, за которым виднелись древние руины. Время и ветер были безжалостны к ним, и определить, чем эти развалины были раньше, уже не представлялось возможным. Острые обломки колонн стремились вверх, подобные останкам какого-то древнего существа. Проходя мимо одной из них, Дола не удержался и скользнул пальцами по поверхности, ожидая почувствовать знакомую шероховатость каменной поверхности. Но его пальцы коснулись горячего металла, занесённого песком и пылью. От неожиданности Дола отдернул руку, не доверяя собственным ощущениям.

–Металл? – удивленно спросил он, взглянув на Малакая.

–Совершенно неизвестный и чуждый нам сплав. Когда-то это был корабль Совершенных, смесок. – не оборачиваясь, ответил шаман. – Ты смотришь на руины некогда великой цивилизации.

Ещё раз изумленно взглянув на колонну, Дола поспешил за шеддаром.

Сквозь истрескавшиеся плиты пола пробивалась слабая поросль, некогда бывшая зеленой, а ныне выжженная беспощадным солнцем Джагаршедда. И все же, Дола не мог оторвать взгляда от этой пожелтевшей травы, думая о том, что несмотря ни на что – жизнь продолжается.

Малакай, словно не замечая, как нелюдь вертит головой по сторонам, вёл его в самый центр развалин, где виднелся чёрный зев спуска под землю.

По мере приближения к нему Дола все сильнее ощущал нарастающее беспокойство. Червячком сомнения оно подтачивало его изнутри, вызывая непрошеные и нежеланные воспоминания о Ресургеме. Дола плотно прижал уши к голове, сжал зубы и молча подошёл к Малакаю, остановившемуся возле полуразрушенных ступеней, которые вели под землю.

–Спускайся. – кивнул в их сторону шаман.

Дола нервно прянул ушами и прижал их голове. Затем нахально улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.

–Стариков всегда пропускают вперёд.

–Совершенно никакого почтения, – фыркнул Малакай и спустился первым.

Дола осторожно шагал по ступеням следом за ним. На какое-то мгновение они с шаманом погрузились в кромешную тьму, и даже способность Долы видеть в темноте подвела его на сей раз. А потом они увидели свечение. Тысячи огоньков сияли вокруг. Похожие на светлячков, они были повсюду: на потолке, на стенах и даже на полу. Наклонившись, Дола попытался выковырять один такой камешек, но едва не сломал себе ногти. Он ведь уже видел такие – подобные «огоньки» освещали ему путь в катакомбах Ресургема, и они же были в старой части Термарилля. Мимоходом Дола подумал, что когда они с братом вернутся на Вечную Землю, ему обязательно стоит наведаться в старый дворец и попробовать раздобыть эти волшебные камни. Лайе, конечно же, будет не в восторге от этой затеи – улыбнулся про себя Дола – но его возлюбленный братец вообще редко когда бывал чем-то доволен.

Тем временем, Малакай держал путь по довольно узкому коридору – и шеддару приходилось сгибаться, чтобы не задеть головой потолок, и сутулиться – плечами и локтями он все норовил задеть стены. Дола молча шёл за ним, не находя себе места. С некоторых пор он крайне невзлюбил подземелья, ибо темные и заброшенные коридоры вызывали у него воспоминания о Ресургеме и встрече с Тысячеглазым.

Коридор закончился, и они оказались в странном помещении. Оно казалось круглым, не было в нем острых углов, а стены плавно переходили в куполообразный потолок. И все здесь было из того же странного металла, что и колонны на поверхности. И точно так же, как и коридор, это помещение освещали сотни ярких огоньков-светлячков.

В середине странной комнаты стоял саркофаг. По-крайней мере, Дола решил, что эта конструкция была похожа на саркофаг. Он был из металла, как и все вокруг, но его крышка имела овальную форму и казалась стеклянной. Бросив настороженный взгляд на застывшего на пороге Малакая, Дола сделал несколько неуверенных шагов вперёд. Внутри него все переворачивалось от очередного приступа предчувствия, а сердце колотилось в груди, снедаемое любопытством. Убедившись, что шаман не воспрепятствует ему, Дола сделал пару глубоких вдохов и решительно подошёл к саркофагу. Он положил ладонь на стекло, стирая с него многовековую пыль.

И заглянул внутрь.

Там, на матовой поверхности чёрного цвета, покоились останки Совершенного. Его тело давно иссохло, превратившись в мумию, но обсидианового цвета доспехи, украшенные причудливой вязью, казалось, отлично сохранились и поныне. Длинные белые волосы были заплетены в толстую воинскую косу и заботливо уложены вокруг головы. Руки мертвеца сжимали меч – таких Дола не видел прежде. Длинный и изогнутый, подобно серпу, он был покрыт царапинами и ржавчиной, словно никто не озаботился вычистить его, прежде чем вложить в руки хозяину.

Дола смотрел завороженно, глядел изо всех сил, стараясь впитать в себя это страшное, но необъяснимо завораживающее зрелище.

–Здесь упокоен Совершенный Глеанн. – тихо сказал Малакай, но Дола все равно вздрогнул, он уже успел забыть, что находится здесь не один.

–Откуда ты знаешь, кто он? – так же тихо отозвался нелюдь, словно боясь разбудить давно мертвого Совершенного.

–Эта машина. Корабль. Мы знали, что на нем будет генерал Совершенных – только он один являлся Tedd Chaoin, одержимым. Мы чуяли его. И он управлял машиной. Когда-то она парила в небе, подобная птице из железа и поливала нашу землю огнём. Мой легион атаковал ее раз за разом, но ничто не брало этот сплав. У нас не было оружия из пламени, как у Совершенных. Не было у нас их Дара. Только мечи и наша ярость. Мы могли проиграть, но... – Малакай судорожно вздохнул, словно воспоминания до сих пор вселяли в него ужас. – Я видел, как почернело небо и в нем раскрылась бездна. Если Вечность – пустота, то это была она.

–Тысячи глаз в пустоте, тысячи Его голосов. Смеются и рыдают, сводят с ума, не так ли? – тихо закончил за него Дола.

Малакай наконец посмотрел на полукровку.

–Ты видел Его.

Дола молча кивнул, сжав зубы.

–Пустота поглотила эту машину, как и часть моего легиона. А потом отторгла ее, как будто... это было что-то лишнее. И все закончилось – этот бой, и Период Исхода подходил к своему апогею. Позже мы видели остатки армии Совершенных, они приходили сюда, а потом ушли. Мы же не могли приблизиться к этому месту, наши тела покрывались ранами и язвами, мы будто разлагались заживо. Пожалуй, лишь спустя тысячелетие какой-то смельчак осмелился прийти сюда. И нашёл здесь это. Больше ничего не осталось, а если и было, то время и песок уничтожили это.

Дола снова взглянул на мумию, чьи пустые глазницы глядели прямиком в вечность. Малакай продолжал говорить:

–Разлом закрылся и больше никогда не открывался, но наша земля здесь почти мертва.

–Ты за этим привёл меня сюда? Рассказать мне про Глеанна?

–Будь ты одержимым, Разлом бы открылся вновь. – буркнул Малакай.

На мгновение у Долы отвисла челюсть. А затем он прижал уши к голове и, оскалившись, зарычал на шамана:

–Ты что же, пердо старое, хотел меня Тысячеглазому скормить?! Ах ты ж...

–Не скормить, а удостовериться, что ты не одержим. – невозмутимой ответил Малакай и паскудно улыбнулся.

–Что-о-о?!

А ты не одержим, Дола-Огонёк? – мурлыкнул в разуме иллирийца голос принцессы Мадригаль.

Дола поспешно заглушил его своими мыслями и скользнул пальцами по саркофагу. Ладонью он задел резной узор и ругнулся, почувствовав, что порезался. Почти сразу же послышалось гудение со всех сторон одновременно. Камни-светлячки вспыхнули с утроенной силой, и вдруг все помещение заполнилось звуками и видениями. Дола и Малакай с потрясением смотрели на то, что – как они поняли – было последними минутами жизни Глеанна, великого генерала Совершенных. Они видели, как он командовал своими подчиненными – и самим кораблем. Машина откликалась на его голос, точно живая. Потом все задрожало, Дола увидел, что Глеанн стоит, воздев руки вверх – и верхняя часть корабля раскрылась, обрушив на Совершенного солнечный свет. А затем небо разорвалось на части, в нем появилась пустота, из которой на мир глядел Тысячеглазый. Глеанн обращался к нему на языке Совершенных, его лицо было преисполнено гнева и ярости. Дола услышал до боли знакомый рёв тысячи голосов, и... пустота забрала Глеанна, иссушила его, превратив в пустую оболочку, поглотив навсегда.

Дола слышал крики Совершенных, словно обезумевших после гибели командира. Он почти не понимал их язык, слишком он изменился за столько тысячелетий. Но какие-то слова нелюдь разобрать смог: «Принцесса Мадригаль» терпит крушение» – кричал кто-то.

И все исчезло.

Дола и Малакай неподвижно стояли в воцарившейся тишине, не в силах отойти от увиденного.

–Что... Что это было?! – наконец, пробормотал Дола, нарушив молчание.

Малакай поймал его взгляд – совершенно дикий, почти обезумевший.

–Память корабля? – сипло предположил он.

–Ты хочешь сказать – он живой? Эта... машина живая? – Дола говорил странно тихо, сжав пальцы в кулаки.

–Вы были Совершенными, а не мы. – ответил ему шаман, – Как я могу ведать о том, что вы умели создавать?

–Столько знаний было утеряно. – полукровка долгим взглядом обвёл комнату, замер, уставившись на иссохшее лицо Глеанна. – Сколько же мы потеряли на самом деле?

–Ты понял что-нибудь из того, что они говорили?

Дола нахмурился.

–Наш язык слишком сильно изменился, но некоторые слова были узнаваемы. Кто-то кричал: «Принцесса Мадригаль» терпит крушение». Это и правда был... корабль.

–Принцесса Мадригаль? – вскинул брови Малакай.

Имя ему ни о чем не говорило. Дола вздохнул.

–Он назвал эту машину в честь неё. Мадригаль была Совершенной, принадлежала одному из наших Домов. О ней даже ее собственная семья почти ничего не знает – или же они предпочитают молчать. Мне известно лишь то, что она стала второй одержимой, после гибели Глеанна. – нелюдь благоразумно умолчал о том, что видел в Ресургеме, ограничившись сухой исторической сводкой.

Скажи ему, – пропел голос принцессы в его голове, – скажи им всем, кем я была! Я ждала его с войны, но он не вернулся домой. Я так ждала, так верила... А потом стала такой же, как он. Я ему обещала, и я...

Тонкий голос Мадригаль изменился, в него разом вплелись смех, крики, плач.

«Заткнись! Исчезни!» – полукровка успел бросить взгляд на шамана, прежде чем его повело.

Я никогда не исчезну, Мы никогда не уйдём, – казалось, разум Долы взорвался ослепляющей болью.

Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, а затем Дола начал оседать в полубессознательном состоянии, отчаянно пытаясь ухватиться руками за саркофаг. Последней ясной мыслью было осознание того, что пол стремительно приблизился и ударил его по лицу.

Пустота была тянущей, знакомой и почти родной. Он плыл в ней, зная, что скоро увидит ее. Она обнимет его со спины, тонкие руки вспорхнут к груди, там, где бьется сильное сердце, где горит часть их с Лайе души. Принцесса засмеётся своим неповторимым смехом, словно греясь о вечное и неистовое пламя.

Мадригаль приходила к нему во сне и наяву, всегда стояла рядом незримой тенью, ее голос звучал в его голове – одним из многих. Но его нельзя ни с чем спутать, ибо каждый раз губы обжигает давний поцелуй.

Люби нас всех, Дола-Огонек. Помни нас всех, помни и не забывай. Теперь ты помнишь, теперь ты ведаешь – не уйдёшь, не сбежишь, ибо Мы в тебе, а ты – часть Нас. Люби нас всех, пока есть на то у тебя силы. Люби нас всех, пока не погаснешь.

На что тебе Сольвейг? Зачем тебе Лайе, Дола-Доэлха?

Ты так похож на него, сын Предателя. Ты столь же ярко ненавидишь и любишь. Тебе ближе гнев и ярость, это то, чем ты всегда жил. И ты почти один из Нас.

Отпусти их всех – и стань Нашим. Ты ведь так любишь жизнь, так мечтаешь о силе. Полюби Нас, прими Нас, смирись с Нами – и получишь все, что так желаешь.

Хочешь, я стану зеленоглазой ведьмой? Хочешь – Мы примем облик твоего брата?

Сердце щемит от боли, словно стальные когти рвут его изнутри.

Чёрная птица, та, что рвалась наружу во всех кошмарах – она снова здесь, и ему не избавиться от неё.

Он собирается с силами, видит себя – одного и в пустоте. Видит принцессу перед собой. И вцепляется руками в ее горло. А затем его сердце будто рвётся на части прóклятыми когтями, и...

Сначала он услышал голос. Мужской, злой и ругавшийся самыми грязными словами. Голос доносился издалека, но Дола вцепился в него всеми силами, надеясь выйти из тьмы, которая обступила его со всех сторон. А потом он пришёл в себя, очнулся резко – от хлесткой и звонкой пощёчины. Дола захрипел, широко раскрыл глаза, окончательно придя в себя от того, что у него зверски горели щеки, а в голове стоял невообразимый звон – кто-то вешал ему оплеухи, и явно делал это от души. Нелюдь увидел нависшего над ним Малакая. Шаман выглядел... обеспокоенным, и какая-то часть рассудка Долы усмехнулась: для того, кто жил тысячелетиями, это было высшим проявлением паники. Гордись, Дола-Доэлха – ты сумел напугать древнего шамана.

Увидев занесённую для очередной оплеухи широкую и когтистую ладонь, Дола быстро заслонился от удара, пробормотав:

–Живой я, живой, хватит лупцевать меня!

–Я не смог отказать себе в этом удовольствии. – усмехнулся шаман, но в его жёлтых глазах промелькнуло облегчение.

Он помог нелюдю подняться на ноги и критически его оглядел. Долу шатало из стороны в сторону так, словно он был пьяный, и почему-то невыносимо сильно болело в груди.

–Сколько я так провалялся?

–Не слишком долго, но ты успел заставить меня понервничать, смесок.

–Ты, кажется, был от меня не в восторге.

–Я и сейчас тебе не рад, но Моренос и Первый Полководец оторвали бы мне голову, вздумай ты подохнуть. – огрызнулся шаман. – Что это было?

–Неважно, – буркнул Дола и потёр ладонями обе щеки.

Он мрачно подумал, о том, что в скором времени будет выглядеть писаным красавчиком: с опухшим лицом и внушительным синяком под глазом.

–Нет, это важно. – прорычал Малакай. – Итак, я жду. Что. Это. Было? – шаман чеканил слова, и весь его вид совершенно не располагал к шуткам.

Дола долго разглядывал мыски своих сапог, прежде чем ответить. Наконец, он набрал полную грудь воздуха – и как на духу вывалил шаману всю подноготную.

Про вернувшееся воспоминание.

Про свои кошмары.

Про Каморанский поход.

Про демона Хаоса в Реванхеймском лесу.

Про Ресургем.

Про принцессу Мадригаль.

Малакай слушал его – и лицо шамана мрачнело все больше с каждым услышанным словом. Когда Дола замолчал, Малакай поджал губы.

–Я схожу с ума, да? – нервно рассмеялся Дола, запустив пальцы в непослушные волосы.

–Твой брат знает? – процедил в ответ шаман.

Дола отрицательно покачал головой, чувствуя себя нашкодившим щенком. Малакай выругался так, что серокожий нелюдь невольно прижал к голове покрасневшие уши.

–О, сиськи Махасти! Ты – редкостный самодур. – наконец, резюмировал шаман.

И, добавив ещё пару крепких выражений, он исторг из себя страдальческий вздох.

Шаэдид спешилась первой. Она грациозно спрыгнула на горячий песок и теперь веселилась, наблюдая, как ее спутник пытается сделать то же самое. Когда Лайе, наконец спешился, вернее сполз с бестии следом за воительницей, Шаэдид не смогла удержаться от смешка в его сторону. Иллириец с ужасом взглянул на бестию и попытался пригладить растрепавшиеся волосы, но его усилия оказались тщетными.

–Ездовое животное... – пробормотал он, – «Представь, что это лошадь, Лэйхе!» – передразнил он Шаэдид. – Это не ездовое животное, это верный способ убиться!

–Когда ты привыкнешь, тебе начнёт это нравится. – улыбнулась женщина в ответ. – Разве это не прекрасно – мчаться наперегонки с ветром и чувствовать себя свободным, Лэйхе? Свободы ведь у тебя так мало.

Лайе уставился на Шаэдид, неприятно задетый ее словами. И ведь она была совершенно права. Титул наследного принца накладывал на Лайе непреложные обязательства. Пока они с Долой молоды и беспечны, пока царствует их мать – братья свободны настолько, насколько это является возможным. Здесь, в Джагаршедде, все эти титулы и звания не имели никакого значения, а предопределённое будущее казалось невероятно далеким. И пожалуй Лайе действительно имел право побыть хоть немного свободным взаправду.

И он улыбнулся воительнице – широко и искренне.

–Пожалуй, ты права.

Он окинул взглядом местность, на которой они были и восхищенно застыл.

Зелень.

Всюду была зелень. Лианы обвивали руины древнего города, где-то журчала вода. Зеленые акации тянулись к солнцу. Лайе готов был поспорить, что слышит пение птиц.

–Джагаршедд не всегда был бесплодной пустыней. – вздохнула Шаэдид. – Когда-то это была прекрасная земля, и текли по ней широкие реки, а вместо песков была бесконечная зелень. То, что ты видишь перед собой – останки Хекета, одного из наших городов. Это место силы, и лишь потому Хекет все ещё цветёт.

–Неужели никто из вашего племени не чует, насколько все плохо? Эта земля отравлена, она умирает. Ей больно и страшно. – искренне возмутился Лайе.

–Порой я завидую шаманам, – призналась Шаэдид. – Вы умеете слышать землю и ее детей. Вы можете говорить с ними. Можете задать вопросы и получить ответы.

–Джагаршедд не пожелал говорить со мной. – вздохнул Лайе.

Он продолжал разглядывать зеленые руины, чувствуя, что в этом месте жизнь все ещё продолжается, а земля... не осквернена проклятием.

–Лэйхе, Лэйхе. – покачала головой воительница. – Ты и сам должен знать, кто в этом повинен. Наше племя... Мы забыли истоки, и многие из нас воспринимают эти пески как должное. Но ты-то можешь понять?

Нелюдь на мгновение зажмурился, ловя мимолетное, ускользающее видение. Словно руины древнего Хекета сжалились над ним и решили показать осколки прошлого.

–Потеряв Карсанона, Первозданная Ракхеджи воплотилась в Имрах, последней камайской королеве. Королева Имрах не пожелала отдавать врагам Камайнен. Королева Имрах решила, что если ей суждено умереть, то пусть и Земля Свободы сгинет вместе с ней. Королева Имрах принесла в жертву остатки своего народа, в отчаянии взывая к тогда живым еще богам. И они услышали ее мольбу, слившуюся с болью захваченной земли, и они обрушили проклятие на Камайнен, забрав взамен жизни Имрах и ее народа.

Но не знал никто, что Совершенные сами почти что равны богам, и их было много. Не мог никто предвидеть того, что златокожие нелюди разобьют древнее проклятие, что оно сплетется с их извращенной магией, а его осколки разлетятся далеко по Миру-без-Конца. И никто не знал, что отраженное проклятие обрушится на Хальгейзу, сплетенное с силой Совершенных – той самой, которая некогда погубила Айягарасэ. Что оно превратит Хальгейзу в пустошь, скованную вечным льдом и снегом. Что оно поразит Первозданную Махасти, и обратит в прах весь Третий Легион. Никто мог даже предположить, что осколки этой чудовищной, искаженной силы уйдут глубоко в землю Джагаршедда, отравят моря и реки, превратят цветущие равнины в песчаные пустоши, пробудят дремлющие горы и заставят их извергать огонь. И еще долгие годы, века, тысячелетия, они будут разъедать душу Огненной Земли. – процитировал Лайе отрывок из древней летописи.

Шаэдид подалась вперёд.

–Ты чувствуешь! Ты ведь понимаешь! И у тебя, Лэйхе, есть сила, способная остановить это.

Лайе удивлённо повернулся к Шаэдид и несколько нервно рассмеялся.

–Я не Первозданный. Я не способен повернуть время вспять. У меня нет силы Детей Хасидзиль, способной исцелить болезнь целой земли. Я даже не Совершенный, и нет у меня знаний о том, как все исправить. – он заставил себя улыбнуться.

–Ты не знаешь, как это сделать сейчас. Но ты можешь получить эти знания. У тебя достанет сил, ведь твой Дар... Ночью у костра Малакай наблюдал за вами с Доэлхой. Он шаман, подобный тебе. Он сказал мне, что у вас обоих хватит сил, чтобы...

–У моего брата нет Дара. – резко оборвал воительницу Лайе. – И тебе это известно.

–У него есть сердце, Лэйхе. – Шаэдид подошла к нелюдю, пытливо вглядываясь в него. – Может, ему не нужен Дар, чтобы все изменить. Доэлха, он как пламя – свирепое, всепожирающее. Он, как пожар, который сложно загасить, он любит забирать – и почти ничего не отдаёт взамен. Если он захочет спасти нашу землю, он это сделает. Ты же, Лэйхе, подобен безмятежному океану. Ты не черпаешь силу – ты ее источник. Мир становится лучше, когда рождается кто-то наподобие тебя. Такие, как ты наполняют его силой и надеждой. Если твой брат окажется способен выжечь скверну, то тебе достанет сил заживить все раны после его войны. И для этого вовсе не нужен Дар Хасидзиль. Только вера. Бесконечная вера, силы всех шаманов Джагаршедда... и твои.

Лайе промолчал. Сжав губы в тонкую нить, он безмолвно созерцал раскинувшийся перед ним оазис. Джагаршедд всегда представлялся ему бесплодной пустыней, в которой можно лишь выживать. Когда он пытался вспомнить крепость Лем – место, откуда он забрал маленького Долу – перед внутренним взором представали лишь бесконечные пески и степи, иссохшие русла рек и руины древних городов. Да и сама крепость Лем видала лучшие дни, хоть и сохранила былую роскошь. Пожалуй, с тех пор при каждом упоминании Огненной Земли нелюдь словно наяву чувствовал горячий ветер, постоянную жажду, и палящее солнце. Он и не подозревал, каким красивым может быть Джагаршедд. И какие потрясающие женщины ступают по его земле.

Сообразив, что его мысли свернули куда-то не туда, Лайе недоуменно крякнул и попытался нарушить молчание какой-нибудь умной фразой. Но, как назло, блестящий разум на сей раз подвел нелюдя. В голове было пусто, как в дырявом ведре. Положение спасла Харро. Бестия бесшумно подкралась к иллирийцу и ткнулась мордой ему между лопаток. Лайе подпрыгнул и отскочил от неё с поразительной скоростью.

–Знаешь, – мурлыкнула Шаэдид, – Если бы ты не понравился Харро, она бы сразу откусила тебе голову. – женщина поймала возмущённый взгляд иллирийца, негромко рассмеялась и небрежно пожала плечами. – Естественный отбор.

Лайе пробормотал крайне заковыристое ругательство, выражая тем самым своё отношение к естественному отбору. Бестия медленно нарезала круги вокруг него, то и дело высовывая длинный язык и облизывая пасть. Лайе повернулся к Шаэдид в поисках спасения, но наткнулся на ее насмешливый взгляд. Недовольно скукожив лицо, он собрал силу воли в кулак и протянул Харро руку, ладонью вверх. Бестия припала на задние лапы и, издав странный урчащий звук, доверчиво ткнулась мордой в руку иллирийца. Убедившись, что ему не собираются ничего отгрызать, Лайе осмелился погладить бестию по голове. В ответ Харро снова заурчала и вдруг опустилась на землю рядом с нелюдем, покорно склонив голову.

–Что с ней? – пробормотал немного ошалевший Лайе.

–Она приглашает тебя, – ответила Шаэдид, – Прокатиться верхом. Ты ей явно симпатичен.

–А... э... – промямлил Лайе, с подозрением вглядываясь в чёрную клыкастую морду.

В жутком оскале бестии ему чудилось крайне издевательское выражение. Харро терпеливо ждала, лениво помахивая хвостом.

–Тебе ещё пригодятся навыки езды на бестии, – хитро улыбнулась Шаэдид. – Помни, что управлять ею так же просто, как и лошадью.

–Но мы же только что... – жалобно протянул иллириец и вздохнул.

Украдкой потерев ноющую после недавних головокружительных скачек задницу, Лайе с унылым видом взгромоздился на бестию и прихватил поводья. Не успел он ничего сказать, как зверюга сорвалась с места, унося на своей спине воющего иллирийца. Шаэдид проводила их взглядом и негромко рассмеялась.

Лайе приглянулся ей с первого взгляда, когда она впервые увидела близнецов в Шергияре. Понравились воительнице его выдержанное спокойствие, острый ум и отстраненное любопытство. Лайе, как губка, впитывал в себя все новое. Ему оказалась присуща жажда знаний, свойственная всем шаманам, способным заглянуть за грань доступного. Как и все дети Огненной Земли, Шаэдид умела видеть суть – и когда она сравнивала иллирийского гостя с океаном, она знала, о чем говорила. К тому же, Шаэдид помнила наказ Мореноса поговорить с Лайе – и про его брата, и про их судьбу. Надо было лишь начать разговор, а все остальное неглупый иллириец поймёт и сам.

Воительница села на поросшие мхом камни, скрестив ноги и, прикрыв глаза, стала ждать.

Лайе успел сто раз проклясть тот миг, когда решил в одиночку оседлать это дикое животное. Бестия скакала по руинам Хекета, выписывая невозможные фортели, словно испытывая нелюдя на крепость. Она отнюдь не пыталась сбросить своего нерадивого всадника, но и совершенно не слушалась его. Оставив бесплодные попытки притормозить Харро, Лайе приложил все усилия для того, чтобы не свалиться с неё во время очередного умопомрачительного кульбита, когда небо оказывалось под ногами, земля над головой, а желудок норовил подскочить куда-то в район горла.

Лайе слишком поздно заметил, что одна из крыш древнего города была покрыта глубокими трещинами и держалась на честном слове. И когда Харро пружинисто приземлилась на неё всем своим весом, иллириец услышал громкий треск, и крыша под ними медленно и неумолимо поползла вниз. Харро успела оттолкнуться от рушащейся поверхности задними лапами, ее когти с отвратительным звуком прочертили борозды по каменной стене, и все же бестия повисла над пропастью вместе со своим наездником. Лайе что есть силы вцепился в ее гриву и, воздав короткую молитву всем Первозданным, грубо вклинился в разум животного. Харро издала пронзительный верещащий звук, изо всех сил сопротивляясь чужому сознанию.

«Вверх! – мысленно скомандовал Лайе, – Цепляйся за обломки – и вверх! Живо!»

Бестия громко рявкнула и послушалась.

Как они выбрались из чёрного зёва здания, Лайе так и не запомнил. Он стал частью бестии, ощутил ее гнев на себе, и почуял бешеную жажду жить. А затем увидел мир ее глазами, почуял упоение свободой и нескончаемую радость от возможности быть частью Джагаршедда, услышал древних духов Хекета и самой Огненной Земли. Теперь она говорила с ним, пела ему песни о мире, что был раньше, и о прекрасных городах, ныне стертых в пыль временем, войной и скверной. И тогда Лайе отпустил себя, позволив Дару завладеть им полностью. Чувство было почти таким же, как несколько месяцев назад в Джалмаринене – когда силы вернулись к Лайе после долгого затишья. И не было в нем в этот раз гнева, злости и горечи, не было ничего, кроме бесконечного упоения жизнью и свободой. Ветер хлестал по щекам, но Лайе сам стал ветром. Был он солнцем и небом, землёй и зелёными лианами, оплетавшими останки древних построек. Он мог дотянуться до разума любого живого существа на десятки, сотни лиг вокруг – и увидеть все желания, прочитать все мысли. Казалось, он полностью растворился в окружавшем его мире, в этом городе, в его памяти. Все, что раньше казалось ему недоступным – открылось сейчас. Если бы Лайе мог сейчас осознавать себя, он бы понял, что значит быть богом. Он увидел огонь – яркий и тёплый, не обжигающий, но готовый согреть. И Лайе-бестия направился к этому пламени, быстро перебирая лапами по земле, пружинисто перескакивая через препятствия.

Он смог отпустить разум Харро лишь тогда, когда в поле его зрения возникла рыжеволосая воительница. Увидев свою бестию, Шаэдид поднялась на ноги и привычно сложила руки на груди. Харро резко остановилась перед ней, сбросив с себя наездника. Лайе приземлился на копчик и взвыл, схватившись ладонями за многострадальную пятую точку. Шаэдид тем временем приголубила бестию, в знак поощрения скормив ей что-то из сумы, висевшей на бедре.

–Вижу, без приключений не обошлось. – констатировала факт Шаэдид, и услышала в ответ лишь негодующее шипение.

Лайе попытался подняться на ноги, но чувство равновесия подвело его, и он плюхнулся обратно на траву.

–Испугался? – хохотнула Шаэдид и помогла ему подняться с земли.

Иллириец ошарашено кивнул головой, все ещё никак не в силах прийти в себя после слияния разумом с бестией. Ощущения были незабываемыми.