Текст книги "На рыдване по галактикам (СИ)"

Автор книги: Janny.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

– Похоже, все полезные бытовые навыки исключительно по женской линии передаются, – хмыкает Нюк. – Адамы все больше к искусству склонны. Один я заполучил все лучшее разом… благодаря технологиям. Если не придумаем, как отсюда смыться – захвачу власть и стану править Нюкией единолично, объединив племена. А тебя своим советником сделаю. Ну, или королевой. А то мне теперь кажется, что каждая вторая симпатичная девчонка здесь – моя двоюродная праправнучка, – понизив голос, делится он планами, а в зрачках пляшут веселые гирганейские зирки.

– Мне теперь прямой путь – в оракулы, – фыркаю я. – Опыт-то есть уже.

– Решено – быть тебе Верховной Жрицей, – соглашается он, и мы дружно прыскаем. Хорошо, что Бас слишком поглощен созерцанием технических раритетов и почти не обращает внимания на нашу болтовню.

– Так, а че веселимся? Все уже починено, инфа восстановлена? – доносится сварливый Варгов голос, и они с Хранителем появляются в рубке.

– Не обязательно работать в гробовом молчании или насвистывая Звездные Марши, – огрызается Нюк, возвращаясь к своему занятию. – Как и голос на «хозяйку» повышать не обязательно… я вам вольную не давал так-то, – бурчит он себе под обцелованный солнцем стратиловский нос. Увы, пока колонистово семечко, занесенное к семейному древу из далекой галактики, не король всея Нюкии. Или к счастью? Кажется, когда наследник двух великих фамилий всерьез озаботится захватом власти, на мечте увидеть Млечный Путь можно будет поставить жирный крест.

Чтобы не драконить кэпа понапрасну, начинаю непринужденно отступать к выходу из рубки. Толку от меня там все равно чуть (поднятие морального духа бортинженера Варг вряд ли сочтет достаточно ценным вкладом в работу), поэтому отправлюсь лучше причинять пользу на другом фронте. В конце концов, раз уж загубила ненароком оракулов передатчик, так хоть ремонтников на шлюпе подброшу к пещере. Все быстрее, чем на их драндулетах по пересеченной местности пилить.

Озаренная этой идеей, притормаживаю на пороге и спрашиваю разрешения у Вегуса воспользоваться шлюпом во имя закрепления дружбы и сотрудничества братских народов. Кэп дает добро, но велит Басу отлипнуть от поросших мхом технических древностей и лететь со мной. Поворчав для порядка, пилот влачится следом. Кажется, ему не слишком по душе мысль снова оказаться во владениях похотливых альф, но он не пытается отвертеться. Должно быть, опасается конкуренции со стороны вольноотпущенного суперкарго. А может, Бас и колонистам не слишком доверяет и подозревает, что те уже тайно завожделели мою кучерявую персону? В таких стесненных условиях некое генетическое разнообразие выглядит уже достаточно соблазнительно.

Под насупленным взором своей розововласой дуэньи предлагаю горожанам услуги воздушного перевозчика. С нами отправляются мужчина средних лет и молоденький парнишка – наверно, его ученик. Всю дорогу Бас сидит в соседнем кресле и без устали засыпает меня советами бывалого пилота, не давая колонистам и слова вставить в этот монолог. Однако после приземления он немного оттаивает и даже с интересом разглядывает вместе с нами самодельный передатчик. Конечно, на фоне аппаратуры «Астерии» – это суперсовременная модель, но однако ж собранная из старинных деталей, что несколько повышает ее ценность в глазах Басилевса.

Пока ремонтники возятся с прибором, мы следим за тропинками, чтобы не прозевать появление амазонок. За это время успеваю получше рассмотреть каменный лик оракула – и на сей раз не с изнаночной стороны. Если убрать лишние глаза и прочие вольные художественные преувеличения, пожалуй, сходство с фото Эдди Тайлер прослеживается явное. Только-только горожане успевают управиться и проверить налаженную связь, как мы с Басом засекаем первую паломницу. В темпе грузимся в шлюп и взлетаем, так что амазонку наблюдаем уже на обзорных экранах. Увеличив картинку, я невольно фыркаю: надо же, глава племени собственной персоной! В охапке у нее объемистый горшок с подношениями. Не иначе как пришла клянчить совета по привораживанию нашего капитана! Прямо любопытно, что ей там оператор дежурный насоветует? Впрочем, все равно на свидание небесного адама она, вероятно, не дождется. Или Варг все ж не поленится сгонять на прежнюю стоянку и повысить уровень эндорфина в своем суровом организме? Персиковый торт на праздничном ужине пришелся бы кстати.

Пока мы мотаемся туда-обратно, обедаем, убеждаем разочарованного в священных традициях предков Шухера, что он слишком молод для внучат и ему еще охвостье свое растить и растить, незаметно пролетает большая часть дня. Едва спроваживаю лимбийца с оттопыривающими карман на животе вкуснятками, натыренными со стола для мелкого негодяя, как в кают-компанию заявляется Рекичински с шахматами. Поскольку до обещанного праздника времени еще довольно, соглашаюсь на партию, предвкушая, как проверну новую комбинацию и загоню его короля в ловушку.

Однако только мы успеваем расставить фигуры, и на пороге возникает экскурсия ньюастерийцев, которым любопытно рассмотреть вблизи настоящий звездолет. Для них, никогда не видавших космического корабля на ходу, и рыдван – все равно что для нас «призрак». Басу льстит такое внимание к его любимому детищу, и он разливается соловьем, расписывая истинные и мнимые достоинства нашего корыта. Один из колонистов с интересом останавливается у столика с шахматами и радостно говорит:

– На Земле все еще играют в шахматы? На «Астерии» тоже было несколько комплектов, у нас многие любят эту игру.

– О! А не организовать ли нам первый межгалактический шахматный турнир? – вдруг осеняет меня очередная шальная идея, сродни той, что положила начало Играм за наших адамов. Правда, эта затея должна оказаться побезобиднее. Да и призы, пожалуй, надо другие. Вон пусть Таисья, скажем, какие-нибудь бисквитные кубки соорудит. Она и так с разрешения кэпа разорила кладовую и в синтетическом поте лица варганит показательные шедевры для вечерних посиделок.

– Это было бы здорово! – с энтузиазмом воспринимает предложение горожанин. – Может, прямо на празднике? Мы быстро все организуем!

– Как насчет сеанса одновременной игры? – коварно улыбаясь Рекичински, вставляю я. – Уилсон у нас просто гроссмейстер.

– Без проблем, – легко соглашается хитрозадый гросс, черная дыра его дери, мейстер, и я возношу безмолвную молитву к славийской каракатице, чтобы Рекичински разделал какой-нибудь восьмилетний вундеркинд.

Когда гости уходят, мы возвращаемся к отложенной партии. На сей раз я стараюсь не торопиться и не злиться. Даже на Рекичински от греха подальше не смотрю – только на поле. Хотя один вид ферзей все еще вызывает у меня мучительный румянец во всю щеку, не отвлекаюсь и на это. Пожалуй, впервые за все время я пытаюсь именно выиграть шахматную партию, а не утереть нос самодовольному суперкарго. И все же едва верю собственным глазам и ушам, когда объявляю ему шах и мат.

– Поздравляю, это было потрясающе, – с изумительно сыгранной искренностью говорит мне Рекичински и протягивает ладонь для рукопожатия, но я лелею надежду, что этот крысосвин в глубине души все же унижен и раздавлен. – Ты можешь задать любой вопрос, и я обещаю ответить совершенно честно, – прибавляет он. И вот тут-то я на полном скаку прерываю свой победный танец, сообразив наконец, где таился подвох. Потому что нет такого вопроса, который охватит все стороны этой темной истории со страпелькой. Их там как минимум десяток. Кто такой Рекичински на самом деле? Каким путем попала в его руки опаснейшая материя? Кто его преследует? Кому в действительности принадлежит страпелька? Связано ли с этой штуковиной наше внеплановое путешествие в один конец? Как вот все это объединить в один вопрос?

– Мне нужно подумать, – после продолжительной паузы заявляю я. – Отложим расчет.

– Хорошо, – покладисто соглашается Рекичински, но в его глазах мелькает тень уже знакомой усмешки. Разрази меня сверхновая, а ведь он с самого начала понимал, что ровным счетом ничего мне один-единственный вопрос не даст и никаким местом ситуацию не прояснит!

====== Глава 53. Нюк. Корни, тортик и танцы ======

Не скажу, что так уж ошарашен однополыми корешками семейного древа и всеми вытекающими оттуда особенностями моего явления на свет. И на Земле-то по три-четыре родителя во всех возможных комбинациях были уже не редкостью в эпоху борьбы с перенаселением, а у лимбийцев вон их вообще косой десяток. Просто неожиданно, что генным материалом давно сгинувших людей так заморочились, проявив уважение к их прощальной воле, и скрестили две яйцеклетки. Мамы так мамы. Все равно меня нянюшка воспитала. Да и тетки-то были крутые… даже гордость берет. Однако видеть одну из них, слышать ее голос и обращаться к ней «Мама», понимая, что это всего лишь программа… непривычно и не очень комфортно. Особенно в полном одиночестве, потому что все давно по городку рассосались, а я все еще вожусь с допотопным компом «Астерии», предварительно сохранив ее «мозги» на свой носитель. Знаю я свою везучесть и фокусы, которые, в пику хвалебным песням Ксенакиса, выкидывает древнее оборудование! Варг, конечно, заглядывает периодически, дабы вставить мне бодрящего втыка, да Рори в ногах дремлет, но что это за компания в такой ситуации?

Я так сосредоточен на процессе, что подпрыгиваю как ужаленный, когда кучеряшки Соколовой вдруг вылезают из-за моего плеча и голубые пуговички весело на меня воззряются.

– Все пашешь? – сочувственно интересуется она.

– Ах-ха, те прелести ручного труда, превознесенные Басилевсом, постигаю, – бурчу я, – каких еще на нашем рыдване не вкусил. Если верить поговорке про труд и обезьяну, из меня после такого адорианец вылупиться должен… как минимум.

– Может, сделаешь перерыв да заточим уже по гару-гару? Там праздник вот-вот в нашу честь грянет. Барбекю уже шкворчит. Тася тоже расстаралась, кажется, краем глаза я даже персиковый торт видела. А старина Шухер, обливаясь слезами из ушей, собирает первый урожай чего-то там скороспелого в тщетной надежде смягчить капитанское сердце и выклянчить на поруки свое злокозненное охвостье…

– Что значит «может»? – искренне удивляюсь я, отодвигаясь и обозревая плоды трудов своих. – Сроду меня дважды в столовую звать не приходилось. Аппетит – лучшее, что во мне есть! После поцелуев солнышка, конечно.

– Да… когда соседи пытались выискать во мне положительные качества, чтобы сделать приятное маме, отменный аппетит тоже занимал верхнюю и нередко единственную строчку списка, – бодро замечает Соколова. Убедившись, что все собрано как надо: рассохшиеся кабели заменены, разболтанные гнезда перепаяны, блоки и схемы на своих местах – внедряю их на место и прошу:

– Ярк, покопайся у Рори во внутреннем кармане справа, подай белую коробочку такую, там на боку еще значок синий.

– А он мне парочку пальцев не оттяпает? – сомневается кадет, прищурившись на дремлющего робота.

– Все не оттяпает. Парочку как раз оставит. Рори, можно.

Тот поднимает голову, ведет ушами, меняет красные настороженные огоньки на мордахе на умиротворенные голубые и открывает Соколовой доступ в свои недра.

– Эта? – спрашивает она, протягивая мне то, что нужно.

– Ага, она самая, – киваю я, открываю контейнер и пересыпаю в ладонь крошечные, меньше маковых зернышек, штучки. От тепла и биополя человеческого тела они активируются, начинают светиться. Убедившись, что все в порядке, аккуратно высыпаю их прямо в системник.

– А что это? – любопытствует Ярка.

– Наноремонтники, – поясняю я. – Микроповреждения латают, те, что моим глазам и инструментам уже недоступны. Дорогущие… Половину на Бо еще в начале полета извел. Думаешь, чего он так недурно работает по сравнению со всем рыдваном? Надеюсь, и тут помогут, хотя МАММ куда древнее, конечно.

Убедившись, что крохотные роботы успешно законнектились и с моим компом, и с корабельным и приступили к работе, запускаю программу восстановления файлов и отряхиваю черные от пыли ладони. Ох, как плечи-то затекли! Потягушки не помешают.

– Ну, все зависящее от меня я сделал. Мама, отправляй мне отчеты каждые полчаса, пожалуйста.

– Будет исполнено, бортинженер Стратитайлер, – произносит система голосом моей родной матери. Его звуки напоминают еще об одном запланированном мною деле. Рори, обрадованный словом «гулять», весело припускает вперед по тускло освещенными коридорам, а Ярка принимается о полете в альфово святилище рассказывать.

– Слушай, а можешь разузнать у них, где похоронена Многоокая Праматерь? Эдди Тайлер то есть. Боюсь, после моей прощальной шуточки меня ее недалекие подданные на копье на подлете нагаругарят.

– Ну… можно оператора попросить от имени оракулицы какое-нибудь поручение альфам дать… священный булыжник потяжелее на место последнего упокоения богини снести или еще что, – поразмыслив, предлагает Соколова. – И проследить, куда они двинут.

– Если только ее могила – не строжайшее табу. Такое влегкую может быть.

– Есть у меня одна теория, – как-то вдруг слегка смутившись, что ей вообще не свойственно, отзывается Ярка. – Статуя в пещере за вычетом лишних очей и прочих болезненных гипербол неведомого скульптора, навеянных то ли суевериями, то ли просроченным гару-гару – почти точная копия Эдди. Так что, может, это и есть божественная усыпальница? Кстати, мы там вождицу ж видели, – почти без паузы перескакивает на новую тему она. – Капитанова фанатка та-акие подношения Праматушке волокла – я прям пожалела, что уже подала в отставку с должности ее священного гласа!

– Глупышка, подношения тащить надо мне, Варг – моя добыча, – хмыкаю я. – Нет, ты подумай – всего одни раскаченные плечищи способны подорвать устои целой цивилизации, пестовавшиеся веками!

– Когда-то схожая драма их и породила, – напоминает Ярка. – Доказано же, что история развивается по спирали и рано или поздно заруливает на повторный виток. А тут еще такой дар богов с небес свалился – сын от двух матерей! Самое время для эпических перемен. Главное, чтобы твою подлинность не начали проверять какими-нибудь изуверскими ритуалами, – кадет корчит гримасу, призванную изобразить ужас и отвращение перед подобными перспективами. Да ладно. После физкультурных состязаний феминок меня уже ничем не напугать.

А долгий нюкийский денек-то, оказывается, давно склонился к вечеру. Вот это я впахался, совсем счет времени потерял! У трапа нас подкарауливает ватага ребятишек в сопровождении пары разномастных псов и еще каких-то зверюшек местного происхождения. О, вот эти конопатенькие точно мои родичи по стратиловской линии. Симпатичные загорелые мурзилки так и светятся любопытством, однако воспитаны они куда лучше детенышей одичалых колонистов и ведут себя пристойно. Пальцем в нас с Яркой никто не тычет, ущипнуть на предмет мясистости не пытается, даже зверюшки. Разглядывают с достоинством, вопросы умные задают. Рори им, конечно, интереснее всего, и я разрешаю ребятне его погладить. А потом интересуюсь, где тут у них колумбарий или там памятная роща? А может, и настоящее кладбище: на здешних просторах хорони – не хочу. Это на старушке-Земле два метра под покойника – немыслимая роскошь. Эти размышления вдруг вызывают воспоминания о ночке на Ниме и нашей с Яркой попытке упокоить живехонького соплюка в вакуумном толчке, и я изо всех сил хмурю брови, чтобы не разоржаться так некстати.

– Интересно, есть ли у них камера для превращения праха в алмазы? Хотя немного странно было бы обнаружить маму у кого-нибудь на брошке или в кольце. У одной моей сокурсницы целое ожерелье из предков было. Красиво. Да и практично, – тихонечко сообщаю я Ярке, пока ватага ведет нас к голубой роще на окраине поселения. – Но все равно странновато. А вот нянюшка этот вариант утилизации тел всегда одобряла. Ну, она вообще любит кристаллы.

– С другой стороны – так ты мог бы всегда носить ее с собой. А вот мои предки даже в алмазах бы не усидели и наверняка пытались бы и оттуда достать хворостиной недостойных, по их мнению, потомков, – задумчиво изрекает Соколова, примеряясь к моему шагу. – Впрочем, некоторые типы вон и вовсе таскают на шее смертушку всей вселенной, заточенную в сомнительную финтифлюшку.

Явно введенная в заблуждение моим хмурым челом Ярка силится придать и своей шкодливой физиономии подобающий случаю серьезный и, возможно, даже скорбный вид. Выходит у нее так себе.

– Выдохни, Соколова, – прошу я девчонку. – Я не планирую рыдать на маминой могилке или что-то в этом роде. Я ж всегда знал, что мои родители давно мертвы, и в этом плане ничего не изменилось. Наоборот, я только рад, что обе они прожили долгую по прежним меркам жизнь, а не схлопнулись в гипере в лепешку. Пусть и врозь.

– Про нас теперь, наверно, тоже так думают, – замечает она, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть верхушки голубоватых деревьев. – Что мы того… в лепешку.

– А вот сейчас прям больненько было, – хмыкаю я. – Прям по живому.

Хотя… кому там по мне особо печалиться-то, кроме робоняньки да парочки приятелей и бывших подружек? Ярке в этом плане хуже.

– Вот, это и есть памятная роща Нью-Астерии, – между тем церемонно сообщает вихрастый мальчишка – заводила всей стайки, щедро обведя рукой шелестящие на ветру деревья. – А вы правда посмертный сын Основательницы Стратиловой? Мне дедушка рассказывал, что на Земле детей в пробирках делают.

– Правда, – подтверждаю я. Надо ж, кто-то из местных уже сложил два и два, точнее, разложил мою фамилию на составляющие и поцелуи солнышка верно идентифицировал.

– И тоже инженер?

– Ага, – киваю и уточняю, в какой же части рощи упокоена эта достопочтенная особа? Впрочем, по толщине стволов уже понятно, где самые первые захоронения находятся. Почти на всех деревьях висят ленточки, украшения, бусы какие-то. Иные очень выгоревшие и высоко, в самой кроне. Наверное, повязали, когда дерево было совсем молодым. Есть в этом что-то от язычества, от наивной веры, что человек умирает как бы не совсем и не навсегда.

– Боюсь представить, что мама устроит папе, а тот – бедолаге Литманену, – взъерошив растрепанные ветерком кудри, озвучивает Ярка мои мысли, пока мы топаем по проложенным в траве дорожкам. – Про дедушку и вовсе молчу. По сравнению с этим весь потенциал страпельки покажется детским пуком. Лишь бы Млечный Путь оказался еще цел, если нас все же угораздит туда вернуться. Смотри-ка, а на этом вот древе памяти какие-то груши полосатые растут. Интересно, гастрономические поползновения в их сторону засчитываются как святотатственный покус пращурова воплощения или просто как легкий полдник под сенью дедушки? – тут же поспешно переводит разговор в другое русло она, с любопытством уставившись на здоровенный причудливый плод в желто-красную полоску, который раскачивается прямо над нашими макушками.

– А ты подкинь идею Вражонку. Посмотрим, что из этого выйдет. Я вот вообще не уверен, что это плод, а не осинник.

– Это не осинник, осы на Землянде не живут, – встревает один из наших сопровождающих. – Это орех. Таким плодом убило того, кто под деревом похоронен. Папа рассказывал.

– Циничненький памятник, – бурчу я, спешно подпихивая Ярку прочь от смертоносного деревца. Не хватало еще местным кокосом по тыковке выхватить.

– Вот, дерево бортинженера Стратиловой, – важно сообщает пацаненок, подведя нас к огромному, в несколько обхватов, стволу. Крупные цветы усыпают его мощные, поросшие мхом ветви, подпирающие небо. У него на удивление гладкая, светлая для такого возраста кора. Скромная табличка на экологичном, не вредящем растению креплении с трехмерным фото и кратенькой биографией усопшей – вот и все, что отличает это дерево от его диких собратьев. Да, памятные рощи были на пике моды во времена их юности… Где-то там, в корнях этого исполина, наверное, еще лежат ее кости? А, может, влажная почва и бактерии уже и их превратили в прах, который накормил дерево.

– Нюк, может, тебя одного оставить? – неожиданно демонстрирует Ярка несвойственную ей тактичность.

– Пожалуй, – произношу я, чувствуя, как к горлу вдруг подкатывает нежданный ком. Соколова увлекает табунок ребятишек на импровизированную экскурсию, требуя показать ей деревья самых-самых знаменитых колонистов Землянды, а я касаюсь ладонью теплой коры и произношу негромко:

– Здравствуй еще раз, мама. Я тебя нашел. И маму Эдди тоже. Хотя, если честно, и не специально. Как видишь, я двинул по твоим стопам. А ты была чертовски хорошим программистом! Теперь мне есть, на кого равняться. Твой вариант МАММ отлично работает на том ресурсе, что у вас с ней остался.

Я замолкаю, даже не зная, что еще сказать? Так мило, что заказали пацана – это немного неожиданно для лесби-пары? Надеюсь, что вы правда друг друга любили, а не просто экспериментировали по молодости? Нет, с роботами оно как-то проще, чем с людьми… даже давно неживыми.

– Спасибо, что подарили жизнь. Я вами горжусь. Обеими, – произношу я наконец, погладив дерево. – Надеюсь, что и вам за меня краснеть не придется. Хотя электроны с протонами вряд ли умеют краснеть.

И Соколовой спасибо за вспышку тактичности. Это не те слова, которые легко было бы говорить на публику.

Отступив на шаг, делаю снимок на память. Не знаю, зачем, ведь судя по всему я без проблем смогу ходить в эту рощу хоть каждый день и сам прилягу вон на той окраине под какую-нибудь грушу лет так через -цать. Наверное, просто привычка. Марина улыбается с таблички, и мне снова становится немного не по себе под взглядом ее голубых глаз. Подумав немного, снимаю с запястья памятный браслет выпускника Академии глубокого космоса и пристраиваю на одну из низко нависших веток. Так, безделушка… но больше у меня с собой ничего такого и нету… А мне почему-то хочется соблюсти эту традицию. Надо сказать, глубже еще ни один из браслетов ни одного из выпускников не оказывался.

Попрощавшись с мамой, иду к гуляющим между исполинских стволов ребятишкам, увлеченно демонстрирующим Ярке достопримечательности некрополя. Соколова прилежно изображает и.о. посла Галактического Союза, с максимально серьезным видом взирая на портреты местных великих личностей и отпуская комментарии по поводу прославивших их деяний. Но заметно, что торжественная роль ей уже надоела, и она с удовольствием поведала бы какую-нибудь байку из зажигательных будней собственной колонии. Всяко у потомков переселенцев больше общих тем для разговоров, чем у меня, рафинированного землянина.

– Спасибо за помощь, ребята, – говорю я. – Покажете теперь, где у вас тут праздники празднуют?

А те и рады стараться, чешут вперед с довольными моськами наперегонки со своими питомцами и Рори.

Вскоре памятная роща остается позади, и до ноздрей все явственней долетает аромат дымка и жарящегося на углях мяса. Нет, никакие достижения химического синтеза не в состоянии состязаться со старым добрым барбекю!

– Слу-ушай, – тут определенно утомившаяся от чинного поведения Соколова аж подпрыгивает от возбуждения, и на ее подвижной мордахе явственно высвечивается злорадное торжество, – я же разгромила-таки в шахматы этого цинтианского лисосвина! И теперь передо мной дилемма: мы играли на честные ответы на любой вопрос. Ну, то есть одна победа – один ответ. И я уже голову сломала, о чем его спросить, вопросов-то на самом деле – полон трюм, черная дыра его дери!

– Поздравляю, твое завидное упорство принесло наконец-то плоды. По теории вероятности рано или поздно ты должна была выиграть даже у гроссмейстера всех пяти галактик. Хотя стоило ли так заморачиваться ради якобы честного ответа? Он же теперь твоя собственность, с ошейником вон аж расставаться не хотел. Просто приказала бы сознаваться. Или приложила б к пяткам головешку из костерка – этот веками проверенный способ добычи показаний все еще прекрасно работает.

Соколова даже притормаживает, чтобы окинуть меня возмущенно-изумленным взглядом:

– Быстро же с тебя тоненький налет цивилизации слетел! Достойный сын Многоокой Праматери. А мои пращуры, должно быть, крепостных крестьян, а может, рабов каких с плантаций освобождали… Зов крови или что там еще, но я от этой хитрожопой собственности все равно уже отреклась.

– Приспособься или умри, – пожимаю я беспечно плечами. – Что за внезапный всплеск гуманизма, а? Не помню, чтобы ты возражала, когда Цилли твоему будущему призу горелкой брови корректировала. Или лазерный резак – это продвинуто и гуманно, а уголек – средневековье?

– Ты тоже что-то не торопишься этот рецепт на своей собственности испробовать! – фыркает явно уязвленная моими словами Соколова.

– Ну ты сравнила, – смеюсь я. – Я еще власть на Нюкии захватить планирую, да и вообще пожить. А что ты узнать-то хочешь? Чего он кэпу наплел или, может, что-то личное?

Надеюсь, мои брови шевелятся достаточно выразительно? Так, маленькая мстя за мои одинокие дежурства, пока кадет кашляющего пыльцой поганца интеллектуальными играми развлекала.

– В общем, пополнять копилку варварских обычаев Землянды еще и барбекю из пяток сородичей я не собираюсь, – категорично заявляет Ярка, сделав вид, что намеков не понимает. – Но выяснить всю подоплеку темной истории со страпелькой очень даже не прочь. Только если спрошу, что Рекичински сказал Варгу, то со стопроцентной вероятностью получу хоть и формально честный, но совершенно бесполезный ответ в духе – «всю правду». Вот и думаю, какой вопрос задать, чтобы этот альтаирский угорь вывернуться не смог…

– Хм… – пока я раздумываю над идеальной формулировкой, ноги выносят нас на городскую площадь, к фонтану в форме первой ракеты, взлетевшей когда-то с Земли навстречу звездам. Маленький оркестр уже наигрывает незатейливые мелодии с легко узнаваемыми ретро-нотками. Ряды деревянных столов под сенью раскидистых деревьев, украшенных яркими флажками, ломятся от яств. Рот у меня моментально наполняется слюной, а желудок урчит почище водопадов Кибии.

– Наверняка мои далекие предки уводили с плантаций не только рабов, но и все съестное, – втягивая носом пленительные ароматы, приходит к уверенному выводу Соколова. – В данный момент во мне бурлит их кровь, и я полностью готова к подвигам на этой ниве.

– Джимми Орбакус, разве я не говорила тебе, чтобы ты не уходил без спроса, потому что мне нужна твоя помощь?! – налетает на нашего гида какая-то разрумянившаяся женщина.

– Но, мам, мы показывали землянам памятную рощу! – справедливо возмущается пацаненок. – Это же посмертный сын Основательницы Стратиловой!

Мадам при виде нас немедля сменяет гнев на милость и любезно провожает к столу для дорогих гостей. Все наши, включая Шухера, меланхолично метущего в прожорливые рты все, что только нащупают хваталки, там уже заседают, а кэп даже самолично колдует у здоровенной жаровни. Не подозревал в Вегусе кулинарных талантов. Какого-нибудь шерстистого носорога с Варганы решил прямо в шубе цельмя запечь? В морозилках “Дерзающего”, наверное, и не такое еще отыщется. Если покопаться. Тася при полнейшем параде, в лучшем из своих передников, изящным шагом прогуливается вдоль похожего на взлетную полосу стола, следя за тем, чтобы всего всем хватило. Кажется, впервые за все время полета она абсолютно и всеобъемлюще счастлива.

– Ярк, спасай торт от Шухера! – шиплю я, потому что мне еще руки от вековой пылищи отмывать надо, а это целых пять минут форы – чудовищно много для лимбийца и персикового шедевра. – Не хочу начинать ужин с десерта, но пока мы до него доберемся, от него только рожки да ножки останутся.

В броске, сделавшем бы честь вратарю сборной по космическому футболу, Соколова успевает выхватить даже ненадрезанный еще тортище из-под загребущих щупалец отставного дока. Это исторгает столь тяжкий и протяжный вздох из недр студенистой тушки, что на столе содрогается и дребезжит вся посуда, точно от небольшого землетрясения.

– Ой, не переживайте, я их много напекла, с разными начинками, – щебечет подоспевшая Тася. – Всем хватит.

– Учитывая мою потрясающую везучесть, как раз всем, кроме меня, – возражаю я. Но теперь-то вкуснятка под надежной охраной боевой Ярки, знатно набуцкавшей матерую альфу, и руки с мурзилой можно без нервов вымыть.

К возвращению на моей тарелке уже высится горка всевозможных лакомств, включая щедрый шмат исходящего паром мяса, и глава поселения поднимает бокал, заводя подходящий случаю спич. Пока высший командный обменивается любезностями, мы с Соколовой налегаем на угощение. Бас тоже поглощен дегустацией местных блюд и в межгалактическую дипломатию не вмешивается, зато то и дело косится ревнивым оком в нашу с Яркой сторону. Хотя, возможно, эти взоры адресованы вовсе не его зазнобе, а запотевшему графинчику нью-астерийской амброзии, примостившемуся у локтя Соколовой? Зирково гнездо тебе в брови, а не кадета с амброзией. Хотя после тяжкого трудового денька я сам не прочь накатить. Что с удовольствием и делаю, под такую-то закуску.

– Что там с архивами? – ввинчивается кэп в эту идиллию. Демонстрирую ему первый отчет от Мамы – все идет как надо, без сбоев, и меня оставляют в покое.

Минут через пятнадцать, удовлетворенно и счастливо вздохнув, хлопаю себя по животу и решаю еще немножечко подергать пилота за розовые брови. Что-то на меня от амброзии игривость накатила. Поднявшись и приосанившись, произношу погромче:

– Прелестная синеокая Яромила, разрешите пригласить вас на танец?

– Только если не на танго, – аж поперхнувшись куском барбекю от неожиданности, отвечает малость ошарашенная синеокая прелестница и почти виновато оглядывается на тут же трубно засопевшего в свой опустевший бокал Баса.

– В танго я не силен, не волнуйся, – хмыкаю я, любезно протягивая ей руку. – Просто попрыгаем, утрясем слопанное перед десертиком. Смотри, какие у них тут фрукты прикольные… в желешке.

– У нас еще межгалактический турнир по шахматам в программе, – многозначительно напоминает ей Уилсон, пока мы пробираемся между длинных столов к танцплощадке.

– Ну уж твой сеанс одновременной игры с местными мастерами я точно не пропущу, – ответная улыбочка Соколовой источает сладкий яд. Кажется, кто-то ждет не дождется, чтобы заслуженному гроссмейстеру рыдвана еще разок утерли нос.

– Фу, какая невоспитанность, – выделываюсь я вычитанными в каком-то старинном романе манерами. – Прежде чем обратиться к даме, джентльмен спрашивает разрешения у ее спутника.

– Занятный архаизм, – невозмутимо пожимает плечами Рекичински. – Из какого века до космической эры?

– Из того же, в котором всякие ошейниконосцы без разрешения вообще рот не открывали, – отбиваю я его убогую шпильку и с видом абсолютного победителя удаляюсь, держа Соколову под руку. Оркестр как раз жарит что-то энергичное, и ее слегка напряженная мурзилка разглаживается. Никаких чересчур интимных танго, не волнуйся. В отличие от унылой физры, потанцевать-то я всегда любил. И двигаюсь – без хвастовства – довольно неплохо.