Текст книги "На рыдване по галактикам (СИ)"

Автор книги: Janny.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

– Так себе идейка, – категорически отрезает Статитайлер, до ушей улыбаясь Тасе, любезно наваливающей ему на тарелку гару-гару с горочкой. – Мест призовых – три, человека, которых надо отвоевать – три, а девушек у нас всего две.

– А Тася?

– А я? – мгновенно надувает пухлые губки роботесса.

– Ты чудесная девушка, красавица и богиня готовки, – немедля оправдывается Нюк, предвосхищая слезы из дефицитной смазки. – Но вряд ли в программе игр сорики по скоростной выпечке печенюх с шоколадом будут. Лучше прилетим на шлюпе и бахнем по ним чем-нибудь… напугаем до визгу – сами мужиков отдадут. Они хоть и наглые и не тупые, но в целом не шибко развитее своих адамов.

Цилли этот вариант тоже кажется более привлекательным, но ракеты на борту закончились еще до прыжка в эту галактику, а на шлюпе зарядов к пушке и до полета не было.

– Давай огнемет быстренько соберем, – предлагает светоч инженерной мысли.

– А если амазонки окажутся принципиальными и без затей поотрывают всем башки со словами «так не доставайтесь же вы никому»? – скептически хмыкаю я.

– А что нужно делать? Я легко обучаюсь, – щебечет Тася, искренне расстроенная захватом мужской части экипажа в плен. Голодают там, бедняжки, наверное!

– А вот черная дыра его знает, что нужно делать, – чешу в растрепущей макушке я. Это действительно загвоздка – Тасю можно натаскать на что угодно, но вот голимая импровизация – далеко не самая сильная сторона искусственного интеллекта ее поколения. И что я, балда, сама лично список конкурсов девам не составила?

Тут в столовую, еле влача щупальца от тяжкой душевной драмы, умирающим лебедем вползает Шухер.

– У-у-ужинаете?! – с драматическим надрывом вопрошает он, заламывая верхние конечности и шумно принюхиваясь. Слезы пузырями выползают из его ушей и стекают по медузообразной тушке, оставляя мокрые дорожки. Студенистый живот трепещет от праведного негодования:

– И аппетит у вас не пропал! А бедный запуганный ребенок бродит один по чужому, враждебному миру! – патетически восклицает Шухер и обессиленно стекает на стул, свесив поникшие, словно гребень лакийца после неудачного гона, щупальца. – Земляне, чьи гуманистические принципы так восхищали всех моих предков до двенадцатого колена, не могут быть столь жестокосердны и равнодушны! Капитан и все остальные вполне созрели для спаривания, их организмам это вреда не нанесет. В первую очередь нужно спасать мое несчастное дитя!

– Аппетит и у тебя живее всех живых, умял весь полдник в одно рыло. Ладно, языки у твоего хвостовища без костей и как отсюда до Гингемы длиной, – парирует Цилли. – Но подсыпать в еду членам экипажа всякую дрянь – эт перебор. К тому же из-под ареста сбежал. Кто ему виноват?

– Обречь бедного малыша на лютую смерть из-за детских шалостей, о нет, я этого не переживу, – стонет Шухер и норовит незамедлительно завалиться в обморок. Эту попытку я пресекаю на корню, тут же плеснув ему в физиономию уже остывший чай из своей кружки. Лимбиец передумывает уплывать в небытие и, встряхнувшись, продолжает надрывно вздыхать и стонать, с надеждой всматриваясь в наши лица – вдруг кто-то да даст слабину?

– Выстави на трап миску со жратвой, мигом прискачет, – фыркает Нюк с набитым ртом. – Я б больше за туземцев переживал, он, может, уже все деревенские котлы языками своими погаными вылизал, в гель для стирки защитных чернил плеснул и младенцев напугал до поносу и заикания.

– У малютки еще и мешки чернильные не созрели! И защитить себя он не сможет! – возражает Шухер, косясь на Нюка с какой-то опаской. Тоже под горячую руку, точнее, зонд бортинженеру подвернулся, что ли?

– Извини, конечно, дружище, ты отличный парень и все такое… но твой малютка страшнее древней ядерной бомбардировки, – замечаю я. – И это еще большой вопрос, кому нужнее эти чернильные мешки – ему или тем несчастным, с которыми он столкнется. Глянь-ка ты вон лучше фрукты местные, я там их в анализатор загрузила, он уже, наверно, закончил проверку, – пытаюсь переключить внимание экс-дока на всегда милый его сердцам и желудкам предмет. Может, отвлечется на разгрызание стручков и притихнет ненадолго.

– Повезло, что мы не в пределах ГС, а то б за Вражонка нам туземцы еще бы иск за экоцид впаяли, – хмыкает Цецилия, допивая чай. – Ну что, давайте-ка на разведку смотаемся, глянуть хочу, что там за поселок и бабоньки такие, что Варга в коборуков рог скрутили. Заодно узнаем, получится ли добром мужиков вернуть, или все же морды бить придется.

Бортмех так выразительно хрустит пальцами, что, кажется, последний вариант вполне ей по сердцу.

– Без скафандра сам не полечу и вас не пущу, – надувается Нюк. – Я опять и.о. кэпа, так что обряжаемся по полной, с ранцами и прочими прибамбасами. Бо, никого не впускать и не выпускать в наше отсутствие. Вражонок приползет – на трапе пусть дожидается. Только бластер свой не забудь, Цилли! Может, шмальнем из него пару раз, и альфам и этого достаточно покажется?

Страдальчески вздыхаю, представив, как снова буду неуклюже ковылять в Басовом скафандре, к которому в качестве компенсации даже оружия не прилагается. Может, все-таки у Рекичински взять примерить? Или, еще лучше, сгонять по-быстрому до оракуловой пещеры и священной волею Многоокой Праматери запретить амазонкам нападать на парламентеров, которые к ним явятся. Они к этому гласу вон как прислушиваются. Только разве ж с Нюком теперь сговоришься, когда его опять понесло на волне капитанской власти…

====== Глава 45. Нюк. Сестрица Нюкия спешит на помощь ======

– Кэп, прием! Прием! Сэр, вы меня слышите? – делаю попытку вызывать Варга, перед этим велев угомониться скачущему на моих коленях Рори. Его никакой паутиной не удержишь – в любом месте отрастит не только зубы, но и резаки. Уж я об этом позаботился! Сзади сосредоточенно сопит в шлемофон Ярка, заменившая ввиду значительного численного перевеса противника привычную швабру на плазменную горелку. Во всеоружии выдвигаемся, блин-печенюха…

– Говорит бортинженер Стратитайлер! – снова пытаюсь я связаться с капитаном.

– Кэп там, поди, уже тесные связи с туземками наводит, – усмехается Цилли, запуская движок.

– Конечно, если нам суждено таки обживать эту галактику, Нюкия… или Землянда – кому уж как угодно, ничем не хуже других скучных местечек, чтобы осесть… но я как-то не рассчитывала так скоро сменить рубку и штурвал на рай в местном шалаше и плуг, – ворчит Соколова. Уж как я не согласен здешние грядки под руководством сикамо… сакамарового агронома удобрять! Фермером я мог бы и поближе к Земле подвизаться. Хотя бы в той же галактике. А тут капитан, того гляди, подженится на половине племени и пойдет генами своими породу местную улучшать, забив на возвращение домой!

Двигатель запускается с первого раза – чудо! – издает уверенное тыр-тыр, вселяя в мое сердце надежду на быстрый и эффектный исход затянувшейся дурацкой ситуации… но шлюп вдруг пробивает озноб, словно у него звездная лихорадка приключилась, и движок немедленно глохнет. Цилли пытается завести его снова и снова – безуспешно. Тут уж даже наш невозмутимый бортмех выходит из себя, обкладывая клятое корыто и его подкорытки такими заковыристыми ругательствами, что мы с Соколовой даже просим повторить – ну, так… на будущее. Чую, еще не раз пригодится.

– Если и чертов ранец-засранец откажет и я расшибусь в блин-печенюху о негостеприимную поверхность тезки – прошу считать меня звездным первопроходцем. А нянюшке передайте, что я ее любил, и предпочел смерть в полете рабству у диких фемин и унылому фермерству, – ворчу я, выбираясь через шлюз под открытое небо. – И прядь волос тоже передайте. Пусть клонирует меня, может, в следующий раз я получусь чуточку удачливее?

– Звездным проходимцем… – хмыкает Соколова. – Как ее зовут-то? – уточняет она, похоже, всерьез нацеленная не только выжить, но и домой вернуться. И даже мою последнюю волюшку исполнить. Очень мило с ее стороны. Все-таки мои веснухи сами по себе довольно очаровательны, а возбудитель только развязал язык этой мелкой язве.

– Нанни. Как еще могут звать робота-няньку? NAN – 434 «Star Tutor»*, если уж полным именем величать. Я совсем мелким звал ее Нами, что-то среднее между мамой и няней, наверное. Не знаю, почему. Слово «мама» мне тогда было незнакомо в принципе. Она не возражала. Адресок воспитательного учреждения-то скинуть?

Мама… ведь где-то здесь она нашла свой последний приют, здесь покоится ее прах. Так странно об этом думать. Точнее, биодонор. Ну какая она мне, в самом деле, мать?

Не дооравшись до кэпа, пробую связаться с Басом. Рассерженное сопение тут же заполняет шлемофон, и пилот придушенным тоном требует, чтобы мы пошевеливались и поскорее уже их спасали! Пожалуй, не стану огорчать его еще больше тем фактом, что спасать-то практически не на чем.

Запеленговав ухищенную часть команды, прихватываем запасные ранцы и берем курс на деревню амазонок. Рори болтается рядом, я его поводок на всякий случай к поясу привязал. Двигатели работают исправно – тьфу триста тридцать три раза и на них, и на мою безумную идею наняться на «Дерзающий, и мы летим, как упитанные серебристые утки на зимовку, аккуратным клинышком. Наверное, следовало и мне привязаться к Цилли в свою очередь… Вот даст сбой башка моя многострадальная – и улечу в какие-нибудь кусты плотоядные. Хоть бы не стошнило.

– Что это там у них? Праздник опять какой? – спрашивает бортмех, когда мы пролетаем краем мужского поселения. – Ликуют, что в этот раз не их очередь отдуваться?

– Если и праздник, то определенно спортивный в духе «быстрее, выше, грязнее»… ну и так далее, – комментирует Соколова, оживленно вертя головой и с любопытством приглядываясь к творящемуся внизу действу. – Может, и у них какие-то свои Игры есть? Амазонки-то вряд ли к себе пригласят.

– Больше на охоту похоже, – замечаю я, проследив за растянувшейся цепочкой факелов. – Слышите, в котелки лупят? Загоняют кого-то.

– Может, Вражонка? – кровожадно-мечтательно замечает Ярка. – Если бы не срочные дела, я б с удовольствием на это посмотрела. Или даже самолично возглавила процессию, ухватив самую большую и звонкую кастрюлю.

– Если повезет, они его не прикончат, а просто в клетку засунут и будут палками дразнить, – утешаю я ее. – Будешь приходить и шваброй его тыкать в свое удовольствие.

– А еще можно принести аборигенам божественный свет цивилизации – запустить этого побегуна в колесо, чтоб электричество им вырабатывал, – задумчиво говорит Соколова, провожая взглядом удаляющиеся огоньки. Эх… я б, пожалуй, тоже предпочел с адамами с котелком наперевес по зарослям за Вражонком погоняться, чем еще разок встретиться с их сексуально озабоченными самками.

Поселение альф неумолимо приближается, и вскоре наш утиный клинышек начинает плавное снижение. Перевозбужденные дамочки и не думают спать – костер на центральной площади полыхает, дудят какие-то гнусавые инструменты. Должно быть, детали своих Игрищ обсуждают в присущей местным манере, через слово пуская в ход кулаки и прикладываясь к флягам с самогонкой. Цилли на лету переводит бластер в боевое состояние и мы делаем кружок над площадью, надеясь устрашить противниц одним видом наших скафандров. Альфы, никак не ожидавшие нападения с неба, соскакивают, воинственно вопя, и пытаются достать нас своими копьями и паутиночихалками. Однако слишком снизившаяся в азарте Ярка ловко уклоняется от доброшенного могучей ручищей до нее копья, бортмех сжигает сеть метким выстрелом еще на подлете, переключает режим и влепляет в парочку агрессорш по заряду заморозки. Легонькой, конечно, не такой, чтоб тагаранца до звона проморозить. Окаменевшие альфы сталактитами валятся наземь, и в злобные крики их товарок вплетаются нотки ужаса. То-то же, паразитки! Это вам не дурачков ваших немытых тырить.

– А я вас предупреждал, что мы великие боги с небес! И гнев наш будет ужасен! – рявкаю я, врубив внешние динамики и параллельно эффектно распарывая плазменным ножом опутавшую мои ботинки сеть. – Немедленно верните нам наших товарищей, и тогда мы, может быть, смилостивимся и не спалим ваши вшивые хибары к гирганейской зирковой матери!

Зависнув на антигравах над противником, мы демонстрируем всю свою мощь и серьезность намерений.

– Ого. Ты где этого нахватался? – хмыкает Ярка, угрожающе пыхая резаком.

– В плоском кино видел, – шепотом оправдываюсь я. – Там мать другая была, я забыл, чья точно.

– Рори, голос! – командую я, решив, что пора пускать в ход припасенный сюрприз. Хватаю робота под мышки и выставляю его впереди себя. Рори послушно распахивает пасть и оттуда, усиленная дополнительными звуковыми кристаллами, вырывается третья композиция космо-симфонического дарк-сладж-чего-то там еще оркестра «Черные Дыры Гамара».

– Мать моя фермерша! Ты б хоть предупреждал, – кривится Соколова, спешно прикручивая звук в своих динамиках. Альфы аж приседают и пятятся. Еще бы. Искусно вплетенный в адскую какофонию из визгов и скрежета рев брачующегося коборука кого хочешь напугает до усеру.

– Молодец, Стратитайлер, это ты хорошо придумал. Не знаю, что это, но звучок что надо, – хвалит меня Цилли. – Прям как родные движки.

Правда, одна амазонка не двигается с места и продолжает сверлить нас злобным взором, выкрикивая какие-то плохо различимые за безумным ревом оркестра проклятия. Узнаю в ней алкавшую Басовых прелестей пенсионерку. Бабка, поди, глуха как санайская кобра!

– Прикрути-ка акустическое орудие, кажись, девки достаточно впечатлились, – велит Цилли. – Дозрели для переговоров.

Расталкивая своих подчиненных, от одного из домишек к нам тяжелой поступью направляется рослая деваха. Без варварской раскраски не сразу опознаю в ней местную вождицу. Должно быть, боевая тревога подняла ее с постели или прямиком с ложа страсти, потому как вся сложная прическа растрепалась и стоит дыбом, словно Яркины пружинки после шлема.

– По какой право врываться на наш территория и тревожить мой великий племя? – ничуть не убоявшись нашего грозного вида и направленного в ее сторону оружия, громовым басом вопрошает глава альф. – От такой шум тут скоро все красноперые гоподрилы собраться и визжать на луна, как от музыка бестолковый адамов шаман!

– Такая вот побочка от повелений Великой Многоокой Праматери, – бурчит Соколова по внутренней связи, но блеснуть своими дипломатическими талантами перед альфами почему-то не спешит.

– Мужиков наших гони, верхула**, да поживее! А то на гару-гару для гоподрилов всей деревней пойдете, к зиркам гирганейским! – рявкает Цилли. – Переведите ей подоходчивее.

В доказательство намерений бортмех выжигает бластером преотличную дырень в ближайшей стенке. Рори сопровождает акт порчи деревенского имущества оглушительным воем. Блин, я все-таки идиот, хоть и не совсем рукожоп! Надо было голограмму напрогить огромного, внушительного войска, или хоть из игрушки какой на скорую руку тиснуть!

– Возлюбленнейшая из всех могучих дщерей Великой Праматери требует немедленно вернуть ее личных адамов, – растолковывает альфам Ярка. – И она клянется на каждом священном оке, что в случае отказа предаст вашу деревню небесному огню, а полученное гару-гару скормит нечестивым падальщикам.

От доказательств божественной мощи летучих засланцев небес мордень вытягивается даже у наглой повелительницы ультра-феминисток. Подмороженные альфы начинают шевелиться на земле, силясь что-то произнести. Потом выражение испуга на лице вождицы сменяется мучительной задумчивостью – брови аж домиком выгибает – процессор в черепушке того гляди задымится, как дырень в хижине.

– Не держите нас за идиот, мы вам не тупой адам, – наконец произносит вождица, тряхнув зажатым в кулаке копьем. – Небесный огонь из твой штука есть у городской богохульник. Вы из город! Этот конопатый чревовещатель с зеленый волосами похож на Элизкин адам!

– Ну вот, твои поцелуи солнышка нам всю стратегию порушили, – досадливо прищелкнув языком, строит разочарованную гримасу Соколова.

– Из город, из шмород, – свирепеет Цилли, – какая разница, спалим все без разговоров!

Слова у нашего бортмеха с делом никогда не расходятся, и она влепляет заряд из бластера прямо в вождицино копье. Хорошо просушенная древесина вспыхивает, альфа подпрыгивает, уставившись на свое горящее оружие, корчит злую рожу и вдруг выдает, вздернув горящее древко к темному небу:

– Раз ты говорить, что тебя послать сама Многоокая Праматерь, тогда ты тоже принимать участие в Великий Игры! Такой могучий дочь наша богиня без труда обыграть нас и вернуть себе свой адам. Это будет великий честь для нас. А если нет – тогда пусть будет битва, а весь спорный адам я прикажу убить, чтоб не достаться никому!

Луженые глотки членов племени подхватывают воинственный клич своей предводительницы. Сдаваться они здесь, похоже, совсем не обучены.

– Вот же матушка зиркова… – бурчу я, прекрасно понимая, что против всей толпы злобных бабищ нам втроем с одним бластером не выстоять. Пока пробьемся к сараю, кому-нибудь из наших глотку перерезать точно успеют.

– В сердце достойнейшей из дочерей Многоокой Праматери нет места сомнениям в победе в Играх, однако все три адама – ее священная собственность, – возражает альфе Соколова, тоже трезво оценившая наши перспективы. – Столь великой воительнице не к лицу владеть одним адамом, словно самке… этого… гоподрила. Красноперого.

На физиономии вождицы на долю секунды мелькает смесь досады и легкого замешательства – похоже, расстроена, что сама не допетрила ввести подобную привилегию для главы племени. Однако она тут же отбивает подачу:

– Эти адамы есть наш боевой трофей. Одна победитель – один адам. Так повелеть Великая Праматерь. Два победитель – два адам. Мы сказать свой честный и справедливый слово!

– Ну и че делать будем? – цедит Ибрагимбек по внутренней связи.

– Может, заморозишь и ее к зиркам? Возможно, остальные, лишившись лидера, станут посговорчивее? – предлагаю я.

– Замерзайка кончилась. И лазерных зарядов в обрез.

– Тогда поджарь! – кровожадно требую я. Все мое терпение и благовоспитанность уже на исходе.

– Может, обойдемся все же без смертоубийства? Вдруг нам тут еще жить… всю жизнь, – осторожно предлагает Ярка. – Не хотелось бы потом кровной мести под каждым кустом ожидать. И в общем… как бы это сказать… насчет Игр – это мой косяк. Так что я готова его искупить личным активным участием.

– В смысле?! – гаркаем мы с Цилли хором.

– Гласом священного оракула была я, – скромно признается Соколова. – Нечаянно забрела в ту пещеру и малость там застряла. А тут посланцы эти явились. И пристали, как им каких-то адамов делить. Мне и в голову не могло прийти, что это они про наших. Дала миротворческий совет в целях развития сотрудничества, физкультуры и спорта, кто ж знал-то… чем он обернется.

– Вот это спасибо, Соколова. Вот это удружила! – всплескиваю я руками, едва не выронив нож. – Шип славийского терновника промеж твоих ягодиц не даст нам помереть своей смертью!

– Я ж не рассчитывала, что вы дадите себя поймать каким-то демографически озабоченным варваркам, – насколько позволяет скафандр, пожимает плечами Ярка.

– Я, знаешь ли, тоже!

– Человек предполагает, а рыдван располагает, – с мрачной философичностью замечает Цилли. – Ладно, скажи этим верхулам, что мы согласны на гребаные игры-шмигры, до утра хоть время подумать будет.

– Чтоб меня деллианский пятнистохвостый дракон обгадил, если не отыграю Баса! – с жаром клянется Соколова.

– Вот и прекрасно, а Рекичински по-прежнему никому не жалко, – подвожу я итог этому сомнительному решению. – Я лично, если что, ничего за пазуху себе в термак пихать не буду! Не потому что я сексист или еще что, а потому что никто не поверит все равно. Они меня уже со всех сторон разглядели и пощупали, и прекрасно знают, что я адам. То есть, тьфу! Мужчина.

На подвижной мордахе Ярки появляется неприкрытая растерянность. Если бы не сфера – кажется, она так бы и запустила по моему и Никову примеру стимулирующую мыслительные процессы пятерню себе в кудри.

– Нет, так не годится все-таки, – неохотно постановляет Соколова, сморщив нос. – Долг чести, земное товарищество и братство, черная дыра его дери, да и несостоявшийся шахматный реванш, если уж на то пошло… Что-то надо бы придумать, чтобы и Рекичински вытащить.

– Еще как будешь, куда ты денешься, – отрезает Цилли безапелляционно. – Спасать – так всех. Варганцы своих в беде не бросают. Даже если этим своим бошку открутить есть за что.

– Я не варганец, – парирую я немедленно. – И я всегда игнорировал физкультуру как только мог. Все равно последним приползу к финишу.

– Не прикидывайся, ты не такой уж никчемный и дохлый, как стараешься казаться. Все, заканчиваем препираться на глазах у этих, – ставит точку в споре Цилли.

– Вообще-то я и.о. кэпа… – бурчу себе под нос, пока Ярка объявляет нашу божественную волю. Волю, пха… как же. Хитрозадые фемки вынудили нас играть по своим правилам, вот и все.

– Я выгляжу, как начинающий трансвестит. Трансвестит-идиот! – сообщаю девчонкам, сердито глядя на свое нелепое отражение в зеркале. Тощая, длинная, вульгарно накрашенная девица с перекошенными, разными по размеру грудями не внушает никакой симпатии. Мужчиной я куда красивее. Пуш-апа на моем термаке нет, комбинезон Соколовой мне безбожно короток, поэтому Ярка напихала мне за пазуху наскоро сшитых из Тасиного запасного фартука мешочков с крупой. А сама Тася напялила мне на голову парик из ниток, сооруженный на еще более скорую руку, и разрисовала лицо таким устрашающим гримом, словно я танцовщица на Венерианском карнавале, изображающая габарийского возницу священной бхуры. Женатого на павлинозавре.

– Нет, как санайский кобровидный повстанец, грохнувший колониста и в его шкуре пытающийся пролезть в колонию, прикидываясь землянином!

– За жрицу любви с задрипанного астероидного пояса на куличках галактики сойдешь, – весело гогочет бортмех.

– Тебе ж не замуж выходить, в конце-то концов, – огрызается Соколова, критически уставясь на расплющившиеся печенюхами и так и норовящие утечь вниз крупяные груди. – Если сильно ими не трясти – может, и прокатит.

– Да эти гречишные железы от бега сползут к пупку! Думаешь, альфам не покажется их настолько свободное перемещение по моей тушке подозрительным?! Как и кое-что, странно выпирающее в паху! Термачок-то в облипочку. Гермафродитная сестрица Нюкия…

Цилли складывается пополам от хохота, вытирая слезы могучим кулаком. Тася хмурит красивые бровки, обдумывая мои претензии.

– Ну… мы можем выдать тебя за престарелую разгульную дочь Многоокой Праматери, – тут же генерирует очередную идиотскую идею Ярка. – А местной старушке, не ведающей современного медицинского обслуживания, простительны подобные маленькие конфузы.

– Разгульная дочь здесь только одна. Сидела бы на борту, вместо того, чтобы по кустам да капищам разгуливать, и не пришлось бы нам в этой дурацкой игре участвовать!

– Ага, и тогда, может, девушки вас бы вообще порвали уже на сувениры, не поделив между собой, – мгновенно парирует Соколова.

– Меня б не порвали, я не в их вкусе, – возражаю я.

– Ну, на игрушки детям бы отдали, значит, – не сдается Ярка. – И настала бы пора нам с Цилли самим сколачивать отдельное суверенное племя. Потому как без кэпа и Баса далеко отсюда все равно не улетишь.

– Мешочки можно на шнурочек привязать и на шею повесить, как бусики – вносит рацпредложение роботесса. – Тогда не уползут никуда.

– Вот Тася у нас молодец, дело говорит, а ты только ворчишь, – нахально замечает Соколова. – Сейчас все в лучшем виде сделаем – и будешь гермафро… девка первый сорт!

– Поздравляю с переходом в следующий пол, – мрачно отвешивает мне комплимент Шухер, приползший страдать об утраченном дитяте в наше черствое общество.

– Вот видишь, даже лимбиец считает, что ты вполне себе девочка! – радуется Ярка.

– Да он всю дорогу меня девочкой считает, с самого порта отправки! – фыркаю я, оттопырив густо накрашенные губы. Фу, какое чувство противное, словно жир прилип. Надо намекнуть Тасе, что ее косметика подустарела лет так на полста. Этому ее грим-набору, поди, раза в два больше, чем нам с Соколовой вместе взятым. Не помню, чтоб помада моих подружек так липла при поцелуях, она какая-то там нано-шмано, и сразу в верхний слой эпителия проникает, не пачкая губы.

Цилли, проржавшись, отправляется наново латать так подло подкачавший нас шлюп. Лимбиец надрывно вздыхает, бормоча себе под нос что-то о своем несомненно уже погибшем на лоне жестокосердной планеты драгоценном дитятке.

– Интересно, что вы чувствуете, когда вас за грудь трогают… – произношу я, задумчиво жамкая шуршащие импланты. – Надо что-нибудь такое в симулятор напрограммировать…

– Лучше бы ты вживался в образ альфы, накачивая мышцы на тренажере, – закатывает глаза Соколова. – Не думаю, что одним из испытаний станет мацанье твоих фальшивых атрибутов женственности.

– Перед смертью не надышишься, – отмахиваюсь я, продолжая перекатывать приятные на ощупь крупинки под термаком. Наверняка мелкая моторика стимулирует мыслительную деятельность, потому что так мне лучше думается.

Ярка окидывает меня скептическим взглядом и бормочет себе под нос что-то вроде: интересно, мол, допускается ли в случае чего регламентом священных Игр священный матч-реванш?

– Эврика! – я аж подпрыгиваю от озарившей меня вдруг идеи, вытряхиваю гречку наружу, сую мешочки Соколовой в руки: – На, сделай себе бесплатное увеличение прыщичков для пущего устрашения противника, – и командую Тасе: – За мной!

– Ты собрался открутить грудь от Таси?! – вопрошает она, угрожающе сдвинув брови при упоминании о злополучных прыщиках.

– Лучше! Утром узнаешь. Спокойной ночи, бедоносица кучерявая! – восклицаю я, шмякнув паричок на голову Шухеру. Инженер я, в конце-то концов, или нет?

*Звездный наставник, учитель, опекун (англ.)

**Оскорбительное варганское слово – синоним негодяйки, преступницы и тому подобное.

====== Глава 46. Кадет Соколова. Да грянет битва! ======

– Соколова, где мои сиськи?! – вместо «доброго утра» будит меня идиотский вопрос ворвавшегося без стука Стратитайлера.

– Анатомически – где-то между ключицами и подвздошной костью. Там помацай, найдешь, если постараешься, – огрызаюсь я, зевая и протирая глаза кулаками. И тут же подскакиваю как ужаленная – Игры! Надо же подготовиться – отжаться там разиков сто или пару-тройку приемчиков всестилевой борьбы хоть вот на Нюке в памяти освежить.

– Да гречишные, балда!

– Вон, на столике. На что они тебе? Озарение закончилось возвращением во мрак традиционного невежества?

Нюк фыркает, как вынырнувший с пятикилометровой глубины кит:

– Буди левое полушарие! Адамам на священные Игрища феминок вход точно под страхом смерти запрещен. Так и так переодеваться придется.

Схватив мешочки с крупой, которые я по инерции притащила в каюту, он энергично шуршит ими, прижимает к груди и ревниво замечает:

– Примеряла тут, поди, полночи мою прелесть?

И добавляет, победно таращась на меня задорно блестящими овечкиными глазюками:

– Через пять минут ты безо всяких стимуляторов признаешь, что я чертов гений, и расцелуешь мой конопатый воздухозаборник. Потому что я – чертов гений!

При мысли о поцелуях, да еще и в компании со стимуляторами, в моем желудке что-то переворачивается. Возможно, стресканный ночью пирожок – в отсутствие Вражонка он умудрился пережить ужин. Нет, в ближайшие лет сто я точно не захочу никого расцеловать! Хватит с меня недавних… эротических прозрений.

– Ограничусь, пожалуй, платоническим крепким рукопожатием, – бурчу я, одной рукой повыше подтягивая одеяло, дабы надежнее прикрыть собственные атрибуты сомнительной женственности, а другой подтаскивая к себе комбинезон. Интересно, не учинят ли недоверчивые альфы мне самой проверку, не впечатлившись упрятанными в унисексовый термак скромными формами побочного чадушка Многоокой Праматери?

Нюк ехидно хихикает, удаляясь наводить транссексуальную красоту. Шмыгнув в ванную, торопливо плещу водой в физиономию и на торчащую дыбом шевелюру, а заодно краем глаза пытаюсь оценить собственную «прелесть». Может, реально для достоверности чего подложить под термак, чтобы разоблачаться принародно для освидетельствования не заставили? Девушка я, конечно, крепкая, но на фоне амазонок реально легко сойду за низкорослого адама. А насколько я вчера могла оценить, альфы – дамы как на подбор фигуристые. С выдающимися, так сказать, признаками принадлежности к великому племени истинных праматериных отроковиц.

Однако, представив себе, как будет ржать Нюк, уличив меня в сисечном апгрейде, идею решительно отбрасываю и, одевшись и причесавшись, отправляюсь оценивать результаты озарения обцелованного светилом гения. И неплохо бы еще по пути оценить какой-нибудь Тасин кулинарный шедевр. Священные Игры – это, безусловно, здорово, но завтрак от нашей роботессы, если на то пошло, тоже баллов на восемь как минимум по шкале святости тянет.

Как ни странно, Тася не хозяйничает с утра на камбузе. Лишь на столе стоит тарелка с уже подзабытыми было печенюхами, пустеющая с умопомрачительной быстротой – растекшийся в уголке Шухер вовсю заедает свое родительское горе, только щупальца да языки мелькают. Рядом с ним замечаю еще две посудины, сверкающие свежевылизанными боками. Определить, что в них пребывало пятью минутами ранее, не представляется возможным. Подозреваю, даже лабораторный анализ ничего уже не покажет.

Голод не тетка, так что, отпихнув загребущие псевдоподии, резво выхватываю несколько печенюшек под исполненным горького укора взором лимбийца, и бегу дальше, жуя на бегу.

Интересно, чем там Нюк собрался меня поразить? Возвращением Таськиных печеньковых сдвигов, дабы засыпать выпечкой племя амазонок до самых ушей? Я уж думала, он там себе супергруди пятого размера из бэушных запчастей и Тасиных механических прелестей за ночь сваял… со встроенными компасом, бластером, саперной лопаткой и гипноизлучателем. Но нет, судя по тому, что явился за крупяными железами, гениальное открытие свершено не на этой ниве.

Дожевывая печенье, просовываю голову в мастерскую:

– Таисью снова замкнуло? Или это такой хитрый способ повысить боевой дух небольшим выбросом гормона озверина от шоколадных ароматов, не так давно прочно окутывавших все рыдвановы недра?

Нюк, уже накрашенный, шлифует красоту, энергично поправляя под термаком гречичные импланты.

– На супер-скотч прилепил, крест-накрест. Точно не отвалятся, – делится он, энергично встряхивая зоной декольте, точно цыганка из межзвездного табора. – Таисье не до готовки было. Ну как я тебе? Сексуальненько?

И тянет ко мне сложенные трубочкой накрашенные губы, томно прикрыв глаза накрашенными же ресницами, сделавшимися от этого еще длиннее. Кокетка, солнцем обцелованная. Честно говоря, на боевую раскраску местных фемин вообще не похоже, эти девочки не про соблазн ни разу. Но у богов свои причуды, верно?