Текст книги "На рыдване по галактикам (СИ)"

Автор книги: Janny.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 43 страниц)

– Мало я вас пороть, пока вы быть сопливые подбросыши! – бушует столь внезапно воскресший дедушка и с неожиданным проворством проходится розгой по тылам правительства племени, приговаривая: – Сколько раз повторять: никому не брать моя кувшинчик, не орать у мой апартаменты!

Присутствие божественных посланников дедка явно не ничуть не впечатляет и не волнует.

– Полетели-ка. Пока и нас не вздули, – хмыкает Варг, запуская реактивный ранец.

– Подожди-ите! – уворачиваясь от розги, голосит вождь. – Гару-гару! Великие боги должны взять гару-гару в свой небесный повозка! Священный обычай – обменяться гару-гару, а то Мамука наслать война и мор!

Ник, воспользовавшийся форой от старейшины, уже успевает где-то припрятать печенье и скачет назад с нашим же контейнером, набитым местными яствами, и цветочным венком.

– Открывать только в лаборатории, – предупреждает Варг Ярку, принявшую подношение.

– Лишь бы Шухер с исчадышем сатаны не стрескали все еще до анализов, – замечает та, прижимая к себе контейнер и щедро раздавая божественные благословения дарителям.

– А можно моя небесный повозка внутри посмотреть? Один глазок, – робко вопрошает вдохновленный свалившейся на него милостью богов Ник.

– Можно… но потом, – рассеянно отвечаю я, покосившись на кэпа. – Завтра приходи.

– Блох же каких-нибудь натрясет, – ворчит Цилли, взлетая.

– Через дезинфекцию прогоним…

– Нюк, ну ты что? Хоть бы в сторонку отвел и сказал, – упрекает меня Ярка. – Как бы не придушили пацана из зависти-то. Ты глянь, как соплеменники на него смотрят.

Но соплеменники смотрят уже не на него, а на нашу летучую стайку, взявшую направление на «Дерзающий». Задранные бороды, разинутые рты и выпученные глаза быстро тают внизу. Это дорога на Кларочке показалась такой длинной, лётом мы за пять минут к кораблю возвращаемся. Выбравшись из клубов дезинфекции, Соколова вызывается лично сопроводить подношение в лабораторию и проследить, чтобы образцы попали в пробирки и анализаторы, а не в ненасытные утробушки лимбийских ученых. Вражонок прям лиловым от злости становится. А я бегу в свою каюту, врубаю персональный комп и загружаю в него сфотографированное тайком мурло посла. На сопоставление антропометрических данных уходят считанные минуты, после чего машина выдает вердикт, который я и так уже знаю. Мне даже слюну у пацана на анализ брать не надо. Все невооруженным глазом видно.

Из состояния изрядного шока меня выводит обеденная сирена. Пока остальной экипаж бурно обсуждает свежую информацию и строит планы поисков останков корабля и таинственного города Мамуки, я рассеянно вожу ложкой в тарелке, позволив Врагусику даже тиснуть у меня кусок хлеба.

– Нюк, что с тобой? У тебя, часом, не культурный шок приключился? – интересуется Соколова, с аппетитом уплетая обед. – Смотри, как бы твое гару-гару совсем не исчезло в пастях одного прожорливого ксеноморфа.

Док одаривает девчонку полным ненависти взглядом, а я отвечаю невпопад:

– Мамука. Ну конечно. Как же я сразу не догадался? Одна из первых судовых самообучающихся компьютерных систем, прабабушка Бо – МАММ-13.

Разговоры за столом разом смолкают, и все воззряются на меня.

– Такие устанавливали на самые первые корабли дальнего следования, – подтверждает Бас, может быть, впервые посмотрев на меня с легким оттенком уважения.

– На корабли Первой Пропавшей Экспедиции, например? – уточняет Ярка беззаботно и тут до нее доходит: – Не может быть! Нюк! Выходит, тут и твоя родня может оказаться? А я еще думаю, что-то физиономия у этого Ника больно знакомая! Такие же поцелуи солнышка на весь курносый нос.

– Сам в шоке, – бурчу я, потупившись. Никак не могу решить, как мне относиться к тому факту, что я больше не круглая сиротинушка межзвездной экспансии, а родственник кучке неумытых дикарей-гермафродитов. Что-то никакая такая радость меня пока не накрыла. Если здесь полтинник – предел долгожительства, отец с матерью, конечно, давно мертвы… А этот конопатый недотепа – мой какой-нибудь трижды внучатый племянник.

– Ой, как же это здорово! – всплескивает щупальцами Шухер. – Поздравляю! Быть одному в огромном, равнодушном, черном космосе… В одиночку растить кровинушку – незавидная доля, – вздыхает он, поглаживая свое чадовище по думалке.

– Слюны у него надои, анализ сделаю, – ворчит то, отмахиваясь от папаши. – Где это видано, родство на глазок у землян определять! Вы ж вообще все на одну морду.

– А если захочешь узнать, не родня ли тебе здешние высокопоставленные лица, так на месте битвы их локоны выдранные клочьями до сих пор, поди, лежат, – оживляется Соколова. – Да и вообще, боги мы или нет? Всем можем велеть в пробирки плюнуть или по волосине выдернуть.

– Ну вот, а вся Земля им все это время звездной пыли пухом желала, неудобно как вышло, – хмыкает Цилли.

– Теперь и нам желать будут, – неоптимистично резюмирует Варг, задумавшийся над моими выводами. В самом деле, если это был всего лишь криво настроенный сигнал с древнего корабля, так же, как и мы, заплутавшего в черных дырах, придется всем нам учиться облизывать пальцы и скручиваться в поклонах. Шансов вырваться из этой галактики практически нет.

– Про наряд не забудь, счастливец, – напоминает кэп сурово. – Если у тебя прям стресс и шок – капни одну каплю буравчика под язык. Ну все, зирковы дети, по шлюпам! У нас работы невпроворот – зонды вернулись.

Команда разбегается по местам, оставив горку грязной посуды на столе. Только Соколова не уходит.

– Давай, помогу. Ты ж из-за меня встрял. Ну, окончательно Варга вызверил. Ты реально рисковый чувак, не дорожащий даже своими ушами.

– Да не… сам справлюсь. Женщины ж раньше как-то справлялись. Веками. Я, правда, прежде этого никогда не делал. Но Тася покажет, что к чему, – отказываюсь я. Ярка смотрит на меня с сомнением:

– Тася как увидит – рыдать примется, что ты ее работы лишаешь… А я, кстати говоря, с процессом отлично знакома. Меня им дедушка за хулиганство карал, так что искусство отточено годами усердных тренировок.

– Ярк, спасибо, но я один побыть хочу. Мне подумать надо, как-то все это в башку уложить, – говорю я прямо.

– Ладно, не проблема, – легко соглашается та. – Я пока писсуары там, скажем, могу отполировать, чтобы кэп в них свое отражение видел и сам каждый раз подпрыгивал, глядя на Того-кто-сидит-в-толчке. Полтора наряда хоть как мои. А насчет родни ты даже не парься. Главное, сразу принять одну аксиому – она никогда не будет соответствовать твоим ожиданиями, как и ты – ее. Тогда жить станет на порядок проще.

– Тут тебе виднее, – хмыкаю я, составляя чашки одна в другую и сообщая впорхнувшей в столовую Тасе, что капитан поставил перед ней новую, невероятно важную миссию – обучить меня ручной мойке посуды. Если уж Ярка шарит в родне, то я хорошо разбираюсь в роботах.

====== Глава 40. Кадет Соколова. Самый основной инстинкт ======

Наряды вне очереди пробуждают острое желание организовать следом и обед вне очереди. После ударного труда на ниве полировки уголка задумчивости у меня возникает стойкое чувство, что съеденный час назад обед ухнул в черную дыру. Искать что-то съедобное на камбузе теперь, когда Вражонок свободно болтается по всему кораблю без надзора, бессмысленно. После того, как он наведывается в Тасину обитель, даже столы блестят не хуже только что отдраенных мною до зеркального сияния толчков. Подозреваю, что это исчадие лимбийского ада, схомячив случайно уцелевшие продукты, еще минут десять вылизывает все вокруг, чтобы даже запаха еды другим не досталось.

Впрочем… есть же туземное подношение! Малую толику под моим чутким контролем Шухер и его Омен отправили в анализаторы, а сам контейнер я осмотрительно заныкала подальше от их алчных ртов и щупалец. Интересно, местное барбекю все ж съедобно? Заглянув в лабораторию, застаю там Врагусика, упоенно облизывающего пробирки длинным, как у вегайского хамелеона, язычищем. Мое появление он встречает без энтузиазма и только шипит, покрепче обвив щупальцем свой трофей:

– Не дам! Мое! Ты, прожорливый недоросль гуманоидный, и так заморить меня голодом хочешь! А моему гениальному, стремительно развивающемуся мозгу нужно питание! Регулярное! Не то он станет таким же никчемным, как твой…

– Не обращай внимания, Яромилочка, ребенок просто недополучает витаминов, вот и капризничает, – поспешно встревает Шухер, пытаясь прикрыть щупальцами многочисленные рты говорливого потомка. – Ты за результатами анализов? Ни в одном из образцов опасной для гуманоидов микрофлоры не обнаружено, мы с Варжиком все проверили, не беспокойся! В почве и воде, конечно, есть, но если мыть руки перед едой, не втирать грязь в раны и не купаться в сомнительных водоемах, то заразу и не подцепишь… Так что можно ходить без скафандров и даже есть местную пищу – во всяком случае такого типа, какая была представлена для анализа, вреда не будет.

– МЫ проверили?! Да ты бледной спирохеты от чумной палочки не отличишь, – огрызается неблагодарное чадовище. – Жаль, что тут их нет…

– Их и на Земле, к счастью, давно нет, – уверяю я его. Можешь лопнуть от досады, гаденыш.

Наскоро поблагодарив экс-дока, поспешно захлопываю шлюз и выскакиваю в коридор, чтобы новый пакостный док не увязался следом. А то я уже хорошо знакома с ловкостью его псевдоподий – не успею выудить контейнер, а этот поганец уже с ним на потолок заскочит да там и сожрет все без остатка. С заветным гару-гару в охапке наведываюсь на камбуз – подогреть и выложить на тарелку – и спешу в рубку, где остальные изучают отснятый зондами материал. Там же обнаруживается и Нюк, тоже уже покончивший со своей частью наряда. За спиной ожидаемо шлепают мелкие конечности – Врагусик подкрадывается к вожделенной пище.

– Кто желает вкусить истинного гару-гару по-нюкийски? – спрашиваю у поглощенного просмотром записей разведчиков экипажа, с удовольствием вдыхая мясной аромат, который распространяет туземное угощение. Поглоти меня туманность, прям дедушкиными шашлыками благоухает! Даже если они варганят это из собратьев Кларочки, пахнет весьма и весьма недурно.

– Анализы показали, что это точно не ядовито. Может, горчичкой алгольской или перчиком центаврийским еще сдобрить? – прибавляю я, демонстрируя прихваченные с камбуза приправы.

– Через два часа минимум после вас, мисс, – меланхолично откликается задумчивый бортинженер.

– Через два часа о нем даже воспоминания не останется, слышишь гнусное шебуршание в коридоре? Вражонок только и ждет, чтобы снова впасть в грех воровства, – замечаю я и, пожав плечами, отправляю в рот пробную порцию.

– А я попробую, ну-ка отрежь кусочек, – говорит Цилли, заинтересованно покосившись в тарелку.

– Мне тоже, – оживляется Бас. Варг ворчит, что они с бортинженером, похоже, останутся единственными, кого не скосит диарея, и полетят знакомится с Мамукой в гордом одиночестве.

– А ведь недурно, – радуюсь я, протягивая гару-гару и бортмеху с пилотом. – Как по мне, перчик все же не помешает, но даже и без него… вполне даже.

Из шлюза раздается злобный завистливый стон, и щупальце стремительно выстреливает в сторону тарелки. Но я начеку и успеваю ногой отбить атаку, пока этот проглот все в свою утробу моментально не затромбил.

– Выползи наружу и поймай там уже себе кого-нибудь! – неожиданно рявкает на него Нюк. – Уверен, что слюнные железы у тебя ядовитые, и ты прекрасно сможешь охотиться.

Никакого корабля, города или даже вшивого поселочка в густых зарослях зондам пока разглядеть не удалось, значит, придется ставить их на зарядку и запускать снова, охватывая все большую территорию.

– Я это всем вам еще припомню, – грозится Врагусик, со вселенской тоской во взорах всех глаз заглядывая в тарелку, где после дележки по справедливости, а не по-оменски, на его долю остался одинокий кусочек. Разумеется, он сжирает его, продолжая с полным ртом бубнить, что мы еще пожалеем о своей непомерной жадности и прожорливости.

– Брысь в медблок, а то в кладовке запру. На год, на одной воде, без хлеба, – обещает ему Варг таким тоном, что я верю – запрет.

– Чтоб вам обсыпным космическим лишаем покрыться, – злобно зыркнув на нас с Басом, шипит сатанинский док, скрываясь в коридоре. Капитана открыто ярить он все же пока остерегается.

– Слушайте, может, ему страпельку скормить? – предлагает Стратитайлер. – Одной головной болью меньше. Если повезет, то и двумя – они просто взаимопоглотятся, и все.

Рекичински, тихой сапой влившийся обратно в экипаж и с интересом наблюдающий отснятый зондами материал, только усмехается.

– А если вместо этого все поглощать, обращая в самого себя, начнет сам Омен? – заранее содрогнувшись от подобной перспективы, отзываюсь я. Мир, переполненный Вражатами… Целая расширяющаяся вселенная этих мелких отъявленных паршивцев! Кошмар какой, черная дыра дери!

– Ладно, пойдем-ка, Крошка, глянем шлюп. Кому скучно и голодно – можете прошвырнуться до деревни, вдруг там еще не все сожрали, – говорит капитан, поднимаясь из кресла. – Стратитайлер, зонды на тебе.

– Есть, сэр, – смиренно отзывается тот. Наверное, не слишком мытье посуды руками понравилось.

– Капитан, с вашего позволения, я хотел бы осмотреть груз на предмет обмена с туземным населением. Рабочие комбинезоны и ботинки могут пойти за милую душу. Припасы лишними не бывают, – говорит Рекичински. – Раз уж док постановил, что для экипажа это самое гару-гару вполне съедобно.

И почему-то мне кажется, смотрит он при этом на меня, припоминая, какими алчущими взорами я провожала приносимые ему контрабандой Тасины булочки и намекая, что припасы с такими любителями пожрать будут таять на глазах.

– Валяй, – усмехается Варг. – Все равно, похоже, не видать геологам буров и ботинок, как нам – портов Млечного Пути.

Народ рассасывается из рубки, от нечего делать я сажусь зубрить аборигенное наречие, но минут через десять Бо сообщает, что к кораблю приближается местный. Неужто шаман в свой хор набирать божественные басы и альты явился? Или какой отчаянный смельчак, прельстившись небесным гару-гару, пришел свои услуги гида и проводника предлагать? Но камера внешнего обзора выводит на экраны лишь конопатую мурзилу дальнего Нюкова племянника. Под глазом у того сияет свежий бланш, на голове – свежий куст, а под мышкой зажат какой-то сверток.

– Я ж ему велел завтра прийти, – напрягается бортинженер. Видно, не знает, как себя вообще с подобным родственничком вести.

– Может, у них тут свой счет дней – по количеству слопанных гару-гару, скажем, – хмыкаю я. – Или он нам еще угощения приволок? Лично я не прочь превысить божественные полномочия и заказать дополнительную порцию этого барбекю.

– Пойдите и узнайте, пока он в мой корабль говном кидать не начал! – распоряжается Бас. Ну, собственно, нет ведь надежнее способа выучить язык, чем прямое общение с его непосредственным носителем. Так что можно и еще поконтактировать. Тем более и в скафандры больше облачаться не надо. Или все же надо? Только тут спохватываюсь, что никто из туземцев нас без них и не видал. Не признает еще, поди, скажет – жалкие косплееры на богов, и огреет копьем по затылку. Сферу все ж лучше нацепить.

Быстренько снарядившись для общения с простыми смертными, спускаюсь по трапу к нашему теперь уже постоянному послу.

– Моя вот, ваша птичка принес! – торопится сообщить он, разворачивая дерюгу и протягивая нам подбитый зонд, положивший начало контакту цивилизаций. – Шаман его прятать, но я отбить в честный бой. Ну, почти…

– О, помощники верховного бога сильно печалились о пропавшей звездной птице… то бишь волшебному небесному оку, – поправляюсь я, вспомнив версию Варга насчет зондов, озвученную аборигенам. – Ты определенно заслужил милость богов за возвращение ее… его в небесную повозку.

– Великий космос… пожалуйста, не разговаривай с ним, как с кретином, – внезапно судорожно вздыхает Нюк, забирая у парнишки нашу собственность. – Это зонд, Ник. Не птичка и не око, просто механизм, вроде повозки, только маленький. И с его помощью можно брать пробы воды, почвы, растений и видеть, что происходит далеко от корабля… от небесной повозки, в общем.

– Зонт… – зачарованно повторяет тот, удивительно похожим взглядом таращась на внучатого дядюшку.

– Зонд. Д в конце, – автоматом поправляю я. Интересно, а они тут читать-писать-то вообще умеют или этот навык тоже атрофировался напрочь, за ненадобностью? И есть ли смысл вносить окончательный хаос в их и без того замутненное антикультом Мамуки сознание, разрушая на корню миф о нашей божественной сущности?

– Хочешь посмотреть небесную повозку изнутри? – предлагает Нюк.

– А можно? – робко уточняет паренек, улыбаясь.

– Капитан, тут Ник наш зонд принес. Да, подбитыш… Можно ему корабль показать? – запрашивает бортинженер по внутренней связи.

– Ну валяй. Но если он от дезинфекции сдохнет, с вождем сами объясняться будете. Ну или труп прятать, – дает добро кэп.

– Да кому он нужен… чхать на него все хотели. Сирота, походу, – бурчит Стратитайлер, показывая парнишке рукой на трап. – В местных реалиях быть сиротой в триллион раз хуже, чем на Земле.

Может, стоит предупредить Нюкова внука по разуму, что у нас тоже имеется свой персональный демон, чей… папука так неаккуратно разбрасывал свои хвостовые щупальца? Все-таки ксеноморф, и далеко не из самых милых и приятных в общении. Озвучиваю эту мысль Нюку, и тот, подумав, находит изящный выход:

– Скажем, что это животное такое. Как Клара. Все равно не поймешь, чего он там шипит, с непривычки.

– Хорошо, что нас Комиссия по расовой толерантности не слышит, – усмехаюсь я.

– Ничего не бойся, ничего не трогай без спросу и держись рядом со мной, – говорит Нюк племяшу, прежде чем открыть шлюз. – Ничего плохого с тобой там не случится. Понял? Только сноп вот этот твой придется снаружи оставить. И копье тоже.

Тот так энергично кивает, что племенной головной убор сам сваливается со светлых вихров. Ну, как – светлых… наверное, они такие, если отмыть, просто у Нюка светлые, и я автоматом считаю таковыми и вихры его родича. Предполагаемого пока все-таки. Но, пожалуй, если соскоблить с него слой грязи, парень будет как две капли буравчика похож на инженера. Сильные, должно быть, гены, ага. Лишь бы ничего на борту не открутил еще на сувениры под влиянием какой-нибудь там пробудившейся генной памяти… а то рыдван и так не разваливается, кажется, лишь благодаря липкой ленте.

– Сейчас мы пройдем через хижину дезинфекции, – поясняет Нюк. – Хоспаде, вот как ему объяснить, что это такое, когда они отродясь, похоже, не моются элементарно?! Ярк?

– Сейчас ты в одну дверь волшебной избушки зайдешь, она сделает буль-буль, пш-пш – а через другую выйдешь уже чистым добрым молодцем, – выдаю я. Кажется, это из детских сказок и к божественной деятельности отношения не имеет… Но какая туземцу, в конце концов, разница?

– Короче, сейчас отсюда пойдет священный дым от небесного гару-гару. Такой обычай, – возвращается Нюк к кретинскому языку, указывая на отверстия в стене камеры, пока гость с открытым ртом рассматривает внутренность шлюза, довольно потрепанную и ржавую. – Рот закрой.

Парнишка послушно захлопывает хлеборезку. Облака газа окутывают нас, приканчивая чужеродную микрожизнь. Абориген оглушительно раз пять подряд чихает, но в целом не паникует и ведет себя довольно спокойно. Закончив с обязательной программой, мы с Нюком стягиваем сферы и вот тут бедолага аж приседает от испуга.

– Это головной убор, как твой сноп, – поспешно поясняю я.

– О-о-о, боги так походить на мы… – пораженно произносит тот, разглядывая наши лица и зеленую макушку Нюка. Ага, особенно бог электронных систем, проводов и языков программирования. Вы прям на одно лицо. Даже имена всего на одну букву отличаются.

– Ну, мы же ваши боги, на кого нам еще походить? Все логично, – пожимает плечами тот.

– А почему у ваша борода не расти? У меня вот не расти, еще рано.

– Не положено богам по статусу, – отрезает Нюк и шепчет мне тихонечко: – Как трехлетний ребенок по развитию, честное слово… Интересно, он понял, что ты другого пола? Он вообще знает, что так бывает?

– Остальные недалеко от него ушли, – машу рукой я, припомнив устроенную вождем и шаманом потасовку на почве культурных ценностей и власти. – А старина Шухер вон до сих пор в земных полах с трудом ориентируется, хоть теоретически и знает, что это такое. Не то что его акселератный отпрыск… тот-то сразу смекнул, что к чему, и к Цилли щупала свои покатил. В лоб лучше не спрашивать, у парня и так явный перегруз новой информации.

Чтобы сильно не травмировать наивную психику экскурсанта, а заодно и нашего пилота, в рубку – святая святых корабля, мы его не ведем. Коридоры, спальный отсек, кают-компания – и хватит с парня. Хоть бы Вражонок из медблока не высунулся, обморок тогда гарантирован. Демонстрируя свою каюту, по просторности не слишком далеко ушедшую от хижины старейшины, бортинженер невероятно расщедривается, выуживает из Рори пакет с остатками мармеладок, чудом спасенных от прожоры-лимбийца, и угощает племяша.

– Гару-гару, вкуснятина, – объясняет он, пока тот с сомнением вертит желейного осьминога в замызганных пальцах, у которых чистые только кончики – от облизывания.

– Какое странное чувство… Наверное, то самое, родственное. Хочется накормить его и засунуть под душ, – тихонечко и как-то мрачно делится впечатлениями Нюк, пока абориген чавкает мармеладками.

– Все еще впереди, – обнадеживаю его я. – Рано или поздно охватит и желание ухватить розгу и хорошенько погонять ненаглядное сокровище по полям и долам… если верить опыту моих родственников.

– Ник, ты помыться не хочешь? – решается Стратитайлер. Интересно, а родовая фамилия у племяша – Стратилов или Тайлер? Чьи ж гены эти стойкие поцелуи солнца и прямые овечьи ресницы так стабильно передают по наследству? Хотя у этих ребят, похоже, только прозвища вместо всяких фамилий… чупикадровый пенек там, скажем.

– Мыться? – уточняет Ник, щедро обсмоктав пальцы.

– Да. Водой. Как под дождиком. Или в речке. Вот тут у богов свой дождик есть. Раз – и потекло, – говорю я, поднося ладонь к датчику движения. – А еще волшебная пена с вкусными, как гару-гару, ароматами! Только ее есть нельзя. Табу, – предупреждаю тут же, от греха подальше. – Только себя… умащивать.

Парочка круглых, как доисторические пуговицы, глаз с изумлением таращится на брызнувшую из рассекателя воду, на нас, потом Ник осторожно протягивает ладошку, набирает в нее воду и запивает слопанное сладкое. Елки-палки, она ж техническая!

– Ой, нельзя мыться! Болезнь будет, так шаман говорить. Священный земля хранить растения и хранить наша, – сообщает он нам.

– Шаман врет, – резко парирует Нюк. – Великие боги не любят грязь на людях! Вода течет с неба, и она священна. Кто ею моется – тот сам станет богом. Усек?

Шкряб-шкряб чумазой пятерней в затылке, должно быть, означает активный мыслительный процесс. Как бы этак до мании величия Нюк парня не довел, а то заявится потом в племя – мало того, что отмытый от защитного слоя священной земли, так еще и с убеждением в свежеобретенной божественной власти. Не признают, поди, еще и гуано Кларочкиным забросают, как у них заведено.

– Не все сразу, имей терпение, – шиплю я Нюку. – Приручать постепенно надо. Сам же сказал, что у него мозги трехлетки. С особенностями развития, я бы добавила. И проблемами воспитания. Ему ж с младенчества все эти убеждения в голову вкладывали, за один час их не вытравить.

– Врагусик вон за полдня доком медицины сделался, – возражает Нюк. – Так что хорошая программа, думаю, могла бы ускорить развитие. Просто ее написать надо. В моем архиве курсов очеловечивания нет.

– Врагусик – типичное дьяволово семя, на него равняться не стоит, – ворчу я. – У этого детеныша природы содержимое черепушки через пять минут в капсуле заскворчит что твое гару-гару от перегруза.

– Ладно, пойдем, кухню посмотришь, где небесную вкуснятку делают, – сдается инженер. Гость все еще активно вздрагивает и жмурится на каждое шипение шлюза, но природное любопытство неизменно берет верх над страхом.

– Вот, это кухня, там божественный костер, а это наш повар – богиня Тася. Это она гару-гару творит, – объясняю я.

– Здравствуйте, – вежливо произносит роботесса, улыбаясь, и предлагает всем чаю. И тут с аборигеном начинает твориться нечто невообразимое. Недоумение на конопатой мурзиле при виде красавицы-блондинки с пышными формами и в кокетливом передничке сменяется не то что испугом, а просто паникой. Подпрыгнув чуть не до потолка, Ник закрывает лицо обеими руками и начинает причитать:

– Ой-ей-ей! Альфа! Смотреть нельзя, опасно!

– Альфа? – недоумевает Нюк. – Женщина, что ли?

– Да! – стонет бедолага, скукожившись. – Альфа жить сами по себе, иногда приходят деревня или когда ты в лес гару-гару ищешь, хвать тебя и тащат в своя город! И там делать всякие жуткий вещи, мыть священная земля с адам, и что-то еще, мне старейшина не рассказывать, потому что я пенек и приплод Мамуки… Но те, кто возвращаться – тихий ходят и улыбаться как дурачок!

– А возвращаются не все? – уточняю я.

– Адам? Прости, Вселенная, что он имел в виду? Мужчину в библейской традиции или пенис? – спрашивает Нюк почему-то у меня. – Кажется, моя теория о гермафродитах рассыпается на глазах. И хвала гравитации. Самцы и самки, походу, тупо живут отдельно. Да прекрати ты голосить, а то Вражонок услышит и пришлепает, вот где ужас-то будет! – прикрикивает он на племянника.

– Ник, почему ты приплод Мамуки? – вмешиваюсь я, выпихивая аборигена в коридор, подальше от столь устрашающих его Тасиных прелестей, пока и правда Врагусик доконать его психику не явился. И Тася не разрыдалась.

– Моя отец не из наша деревня, из город демона… – стыдливо шепчет бедолага. – Альфа всех мелкий адам нести деревня, воспитывать папаша. Метить, кто чей, чтобы не путать. Вот.

– Сирота. Так я и думал, – фыркает Нюк. – Не надо бояться божественных альфа, они никого не крадут и насильно не моют. У богов другие обычаи. Понял? Вот, богиня Соколова тоже альфа. Женщина то есть. Просто божественная одежда для прогулки вне корабля у всех одинаковая. Блин-печенюха, я скоро сам отупею, разговаривая, как кретин…

– А дело-то принимает любопытный оборот, – бормочу я, тоже машинально запуская пятерню в кудри и тут же в них запутываясь – после шлема на голове царит первозданный хаос. То есть, помимо поселения демонов Мамуки, имеется еще и племя местных амазонок? Что ж за раскол-то у колонистов случился в свое время, что все разбежались по разным группам и одичали?

– Как – альфа?! – ахает пенек чупикадровый.

– Ну, вот так, – ворчу я. Ну, Нюк, удружил называется, сейчас парень опять голосить примется и как пить дать взбудоражит чуткое на любой шум в районе камбуза лимбийское дьяволово семя. Видимо, до этого неуместного момента просветления я вполне сходила за лохматого, совсем как сами туземцы, божка мужского пола. Неожиданно становится как-то досадно, хотя меня далеко не в первый раз принимают за пацана. Вот какая бы, казалось, разница, что там о моей персоне думает не знавший воды и мыла дикарь? Но почему-то меня охватывает странное разочарование. Даже в андроиде девушку сразу признали, а во мне – нет!

– Не обижайся, просто в палеокультуре женщины дородны и обладают ярко выраженными признаками пола, – шустренько вворачивает Нюк, хватая родственника за руку и волоча на выход. – Местные амазонки, должно быть, смахивают на упитанную помесь Цилли и Таси.

Водрузив на выходе обратно на голову ошалевшему от впечатлений родичу сноп сена, всучив копье и горсть дефицитных мармеладок, Нюк велит тому прийти завтра и захлопывает шлюз, утирая вспотевшее чело.

– Уф… как три смены кряду отпахал. Надо про амазонок кэпу доложить. Это несколько меняет картину местного мирка.

– Ага, и делает твои мечты о гареме не такими уж призрачными, – язвлю я. – Хотя, вероятно, тут может случиться наоборот – альфы, поди, отбирают самцов для собственного гарема. А как наскучат – отсылают обратно в племя… ходить тихими и улыбаться как дурачки.

Уф, что-то и мне жарковато стало, надо бы термак отрегулировать…

– Лан, пойду с докладом к Варгу, потом в зонде поколупаюсь… может, реанимирую. Если что – я в мастерской, – говорит Нюк.

– А мне, наверно, стоит еще языковой практикой заняться, – решаю я, и вдруг воображение выталкивает невесть из каких глубин совершенно неожиданную картинку этой самой практики. Языковой. С только что упомянутым Нюком капитаном, кстати сказать. Ошалев от такого фокуса, я даже трясу головой, словно пытаясь вытряхнуть эту чертовщину из мозга. Что это еще за бредовые фантазии? Не успеваю опомниться, как Вегус выруливает навстречу из какого-то коридора собственной персоной. И я словно вижу его впервые.

Черная дыра дери! Как это я прежде не замечала этой упругой походки, этих стальных мышц, этого почти материального ореола мужественности и поистине божественной мощи? И тут я испытываю искушение хорошенько протереть глаза – капитан, источая флюиды зашкаливающей брутальности, пружинисто шагает в одной набедренной повязке. Леопардовой. Метеорит мне в корму! Когда он успел скинуть комбинезон? И откуда у него вообще это непристойное, но такое офигительно сексуальное одеяние? Мускулы так и перекатываются под загорелой кожей, кое-где покрытой старыми шрамами. А какие у кэпа грудь и ручищи волосатые… Как это меня изгораздило столько времени отлетать на рыдване и до сих пор не пасть в его объятья, пылко признаваясь в вечной любви?

Я аж прикусываю себе язык от шока, и видение внезапно развеивается. А вот желание пощупать железную мускулатуру – нет. Уже делаю было шаг навстречу, протягивая руку, но тут, вероятно, инстинкт самосохранения живо заслоняет томные картинки изображением распахнутого внешнего шлюза и полетом моей бренной тушки в объятья чужого мира, где придется искать неведомое племя альф. К Нику и компании-то меня теперь не примут. Воспользовавшись просветлением, поспешно сворачиваю в первый попавшийся коридор и со всех ног улепетываю от этого наваждения. Однако вместо спасительной своей каюты меня выносит в кают-компанию, где закончивший, должно быть, сортировать груз Рекичински флегматично передвигает шахматные фигурки по трехмерному полю.

– Сыграем? – тут же предлагает он. Во мне сцепляются в смертельной схватке сразу три противоречивых желания: взять наконец реванш и надрать зад этому самодовольному негодяю, рвануть отсюда на сверхсветовой скорости и… проверить, как наглец целуется. А вот это уж совсем дико и странно. Он же мне вообще не нравится!

«Языкова-ая пра-а-актика!» – искусительно шепчет окончательно слетевший с катушек внутренний голос. – «Этот зирков выплодок Мик говорил, что ты и целоваться-то не умеешь толком и вообще в тебе нет ни капли женственности… и никаких искр… не пора ли… попрактиковаться?».