Текст книги "Темные дни, черные ночи (СИ)"

Автор книги: Anless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 69 страниц)

Круэлла лениво потянулась, вставая с постели и набросив на себя халат. Она же только легла отдыхать, ну кто еще там пришел? Артур временно отправлен в отставку под предлогом женских дней (которых на самом деле не было, ибо в этом месяце они уже ее посещали), так что гостей она особо не ждала. Свон опять лазит черт знает где, Круэлле наплевать. Небось, снова бегает за своим мужиком, не в силах угомонить его. Том и Джерри, сторибрукская версия. Круэлла рассчитывала немного потрепаться с бывшей Спасительницей, настроение у нее сегодня было именно такое. Но, обшарив весь дом, нигде ее не нашла. От телевизора тошнило, чтение тоже сегодня не пошло, пить уже не хотелось, а платье к балу давно было готово, и даже наряд Свон тоже закончен. Переключать каналы быстро надоело, поэтому Де Виль решила просто лечь спать. И даже немного вздремнула, как вдруг этот звонок в дверь. - Кому там еще не спится? – нарочито громко спросила она, подойдя к двери. И к своему удивлению услыхав голос любовника. - Дорогуша, это я. Может, впустишь? Ох. Круэлла закатывает глаза. Румпель. Опять потрахаться приспичило. Но все же открывает. Она быть ни Джерри, ни Томом, в отличии от Свон и ее существа с подводкой не собирается. - Привет, дорогой. Заходи. Де Виль замечает, что в этот раз (впервые, кажется, за все время, что они знакомы) мистер бывший Темный маг притащил бутылку отличного виски. У Круэллы на алкоголь глаз был наметан, она точно знает, что напиток дорогой и довольно редкий. Наверное, один из тех секретов, что хранит его лавка, принес, решила она. Она посторонилась, пропуская его в комнату, и потом быстро завладевает его ртом, буквально терзая губами. К ее удивлению, Румпель довольно мягко ее оттолкивает: - Что такое? – недоумевающе смотрит она на него. – Хочешь трахнуться по-другому, что ли? Так погоди, я настроюсь. - Дорогуша, - он берет ее за руку, почти ласково поглаживая пальцы, - погоди. Давай поговорим. Вот это да! Круэлла даже отступает на несколько шагов, не в силах вообще поверить в происходящее. Сейчас поговорить – а дальше что? Замуж предложит? Да, Румпель умеет удивлять. Однозначно. Она с интересом наблюдает за ним, когда он проходит в комнату. Один щелчок пальцами – и посреди прихожей появляется стол, богато накрытый, на который тут же пристроен виски. Второй щелчок – и из портативного приемника заиграл джаз. Саксофон. Все, как она любит. Третий щелчок дарит ей невероятной красоты платье, серебристое с золотой каймой, в пол. А еще в ушах она чувствует тяжесть новых сережек. Так что ей только и остается, что выдохнуть: - Вау! - Знал, что оценишь, дорогуша, - хитро улыбаясь, Румпель подходит к ней, беря ее за руку, и усаживает на высокий стул, сам занимая место напротив. – Серьги из черного бриллианта. Полюбуйся. В руках Де Виль оказывается зеркало. Серьги великолепны. Тяжелые, с черным бриллиантом, что сияет в мерцании свеч. Круэлла не может оторвать глаз от подарка. Счастливая улыбка ползет по ее лицу: - В тон кольцу, дорогой. Ничего не меняется, верно? - Ты осталась для меня черным бриллиантом, Круэлла – пожимает он плечами, улыбаясь, как беззаботный мальчишка и явно с удовольствием принимая ее радость. Круэлле едва удается угомонить обезумевший ритм сердца. Ей так давно не дарили ничего подобного! А если и дарили – ничто ее не задевало. Но Румпелю удалось одарить ее восторгом. Она почти забыла это чувство. Не испытывала его… да никогда. Разве что, когда отравляла в мир иной маменькиных кобельков и саму мамочку. Поэтому она снова и снова, не стесняясь, повторяет глупое, но единственно верное сейчас: - Вау! Румпель смотрит на нее с хитринкой, жадно. Она ловит этот знакомый взгляд, понимая – в мыслях он уже давно ее трахает, впрочем, как и она его, но раз уж ему захотелось поиграть – что ж, она не против. Это было что-то новенькое, а Круэлле нравилось познавать. Он разливает вино по бокалам, поднимая свой и поднося его к губам: - За твое здоровье, дорогуша! Круэлла бы предпочла лучше отведать виски, что он принес, но решает потерпеть. У нее, конечно же, будет еще и такая возможность. Когда он кладет ей в тарелку немного салата из брокколи, который она очень любила всегда, Круэлла качает головой. Это сон? Если да, то пусть никогда не кончается. Потому что – странное дело – обычная романтическая дребедень, которая ее так напрягала всегда с другими, с Румпелем заводит и возбуждает сильнее любого афродизиака. Она пробует еду с величайшей осторожностью. Уж не вздумал ли хитрый Крокодил ее отравить? Пусть он больше и не Темный, но ожидать от него по-прежнему можно что угодно. - Это всего лишь салат, Круэлла – иронично замечает он, раскусив ее. - Мало ли – очаровательно улыбнувшись, пожимает плечами она. Но, похоже, это и вправду обычный салат. И вкусное вино. Круэлла медленно качает головой из стороны в сторону, не в силах поверить в происходящее, все еще будучи не в состоянии отойти от изумления. - Что такое? – спрашивает волшебник, прекрасно зная ответ. - И что, у нас настоящее свидание, дорогой? - Похоже на то. Удивленный вздох так и остается в ее легких, застывая в складках губ. Румпель спокоен и совершенно благожелателен, и, кажется, Круэлла почти близка к тому, чтобы поверить во все это. Чтобы поверить ему. Тоже впервые в жизни. Круэлла ест мало, совсем крошечными порциями, принюхиваясь, и Румпель, конечно, это заметил: - Я не пытаюсь тебя отравить или убить, дорогуша, спокойно – благожелательно произносит он. Даже если он сто раз это повторит, разве она может поверить? Нет. - Ты пытался сделать это все время, что мы с тобой знакомы – замечает она просто как констатацию факта, без тени злобы или агрессии. - Да, верно. Но времена изменились. Круэлла качает головой. Она не ест. Не может есть. - Да что такое, дорогуша? – изумленно произносит Голд. - В чем подвох, дорогой? - Нет никакого подвоха – беззлобно отвечает он, пожимая плечами. – Просто романтический ужин. И все. - Ни за что не поверю – упрямится Круэлла. – Что тебе от меня нужно? Всякий раз, когда ты появляешься весь такой галантный, я знаю, что у тебя на меня планы. Что тебе в этот раз понадобилось? Румпель тихонько смеется. Один рывок – и она уже сидит у него на коленях, а теплая рука обнимает ее за талию. Коротко чмокнув ее в затылок, Румпель с хитрой улыбкой произносит: - Ничего не нужно, дорогая Круэлла. Только чтобы ты провела со мной этот замечательный вечер. Можешь считать, это мой каприз. Опять новинка. Обычно в понятие его капризов входило достать какую-то волшебную штуку, или надрать кому-то зад, или распугать полгорода. Но чтоб ужин – нет, это впервые. Круэлле очень хочется ему поверить, но многолетнее знакомство с ним научило ее иному. Посмотрев на него, она произносит, отчеканивая: - Я тебе не верю. - Попробуй поверить, дорогуша. Она выпускает из легких уставший вздох. Ладно, она потом разберется, чего он хочет, а пока – можно позволить себе насладиться вечером. Довольно не смело, как для себя, Де Виль запускает пальцы в его волосы, начиная играть с ними. Румпель не сопротивляется, только ласково гладит ее ладонь пальцами. - Расскажи мне о себе, Круэлла! – просит он, ставя ее в тупик. Что ему рассказать? Чего он хочет? Ей толком и рассказать нечего, кроме того, что ухойдокала парочку папашек, и окрутила несколько богатеньких идиотов. Что ему нужно? - Я не понимаю – качает головой Круэлла. - Расскажи мне, что ты любишь. Что тебе нравится. Такие простые вещи. Я же ничего о тебе не знаю, хоть знаю тебя так давно. - Ты сам виноват, что не узнал, дорогой – с упреком заметила она. - Да, не спорю. Тогда расскажи мне о себе. Я хочу узнать теперь. Круэлла отворачивается, несколько минут тупо пялясь в окно. Если бы она сама знала, что ей нравится… - Ну… Убивать. Мне действительно нравится убивать. Ты убиваешь и смотришь на то, как в глазах твоей жертвы застывает ужас. И все время думала раньше: что там, за чертой, за гранью? Но там ужасная скука, дорогой. Я разочарована. - Я знаю, что тебе нравится убивать, Круэлла. Но я спрашиваю о твоих человеческих увлечениях. Какую еду ты ешь, какую музыку слушаешь. Расскажи мне, пожалуйста. Мне кажется, время пришло. Я знаю тебя, как злодейку. Теперь хочу узнать, как женщину. Сердце колотится в груди, как безумное. Это просто невероятно. Он интересуется ею. Не универсальной злодейкой. Не отцеубийцей. А тем человеческим, что еще осталось в ней. И это – тоже в первый раз. Он поставил ее в тупик. Круэлла беспокойно смотрит на него, заглядывая в глаза. Она уже почти забыла все то, что любила когда-то. Годы злодеяний и жесткость, сочащаяся из ее сердца, уничтожила в ней последние человеческие слабости. Испепелила их. Круэлла закрыла глаза, переносясь мысленно в то далекое прошлое, которое она проводила в материнском доме, как в клетке, знать не зная о магии и волшебстве. Улыбка змеей ползет по ее губам, когда она вспоминает: - Когда я была маленькой, за углом нашего дома был магазин, где продавали очень вкусное имбирное печенье и яблочный пирог. Я их очень любила, но мама не разрешала мне их есть. Говорила, что я ужасно себя веду. Поэтому мне приходилось их красть. Еще мне нравилась Марлен Дитрих в юности. Немецкая актриса, известная в Голливуде. У нее были такие изумительно острые скулы и хриплый голос. Я тогда курила еще более крепкие сигареты, чем теперь, чтобы мой голос был похож на ее. Румпель хохочет, и Круэлла тоже улыбается. Давно уже ей не было так легко на душе. Она уже думала, такого не случится больше с ней. Похоронила это в себе. - Ох, да! Мне еще нравится блюз. И джаз. В клубе «Мюррей», где я иногда танцевала, конечно, уже после смерти мамочки, играли замечательные музыканты. Одно удовольствие было их слушать, знаешь? Я вообще люблю музыку. Она такая громкая, красивая. Ты только вдумайся – из миллиардов звуков получается шикарная мелодия. Разве это не чудо? Она тараторит, как трещотка, и останавливает ее только мягкий поцелуй Румпеля, сладким медом разлившийся по губам. Когда она поворачивает голову, чтобы увидеть, какое чудо еще сотворили только что щелкнувшие пальцы, заливчасто хохочет. И жадно начинает поедать имбирное печенье и яблочный пирог. В приемнике поет Марлен Дитрих. Круэлла не смеялась так тысячу лет. Она вообще забыла, как это – смеяться. Румпель осторожно берет ее за руку, облизывая сладкие пальцы и прожевывая крошки, и увлекает ее за собой на импровизированный танцпол. - Погоди, дорогой, я ведь ем! – она торопливо хватает сладости и кладет их в рот, почти не прожевывая. Дурацкое детское воспоминание, как ее лишали и этой радости и мать, которая бьет по рукам за желание полакомиться любимыми сладостями, дают о себе знать. Вся ее жизнь – борьба с матерью. Даже после смерти последней. Румпель очень осторожно кладет свою ладонь на ее руку, вытирая крошки салфеткой и коротко целует ее в губы: - Круэлла! Никто не заберет у тебя печенье, не волнуйся. Пойдем потанцуем, а потом вновь вернемся к трапезе. Она бросает на него полный сомнения взгляд. Потом выдыхает сердито: - Черт. Я – большая девочка, которая никак не может заставить себя оторваться от дурацкого имбирного печенья, дорогой – ей стыдно и она хотела бы сейчас спрятать лицо в складках шубы, да вот только на ней роскошное легкое платье – его подарок. – Прости. Ты понимаешь, что это значит? Мне очень стыдно. - Это значит, что у тебя было ужасное детство и отвратительная юность. Но это я уже и так понял. Круэлла отворачивается очень быстро, чтобы он не успел заметить почти выкатившуюся у нее из глаз слезинку, да так и застрявшую в складках ресниц. Нет, Круэлла Де Виль не может плакать. Не умеет. - Меня она тоже не баловала, дорогуша – мягко улыбаясь, говорит он. И это успокаивает. - У меня, наверное, не было шансов не стать тем, кем я стала, Румпель. Я слишком люблю Тьму – черт его знает, зачем она это говорит, но и это сегодня впервые. Она всегда это знала, но никогда не произносила вслух. Но, кажется, наступил вечер открытий. - Я знаю – он чрезвычайно спокоен.- Пойдем танцевать. Круэлла улыбается. Она растеряна. Какой странный и необычайно волнующий вечер получился. Она не была готова к нему. Конечно, она рада, что Голд пришел сегодня, но он разбередил ее душу, хоть это почти никому никогда не удавалось раньше. Они не танцуют, нет, просто покачиваются в ритм музыки. Дитрих давно сменила какая-то другая певица, Круэлле просто не хочется вслушиваться в то, кто и что поет. Куда лучше вот так стоять, позволяя его рукам ласкать талию, вдыхать запах его одежды и парфума, и прижиматься головой к его плечу. - Круэлла, - мягкий полушепот Румпеля возвращает ее в реальность, - может, мы все же попробуем танцевать, дорогуша? - А что мы делаем? – она недоуменно смотрит на него. - Стоим посреди зала. Твоя голова лежит у меня на плече. - Ты против? - Конечно нет, но я бы хотел потанцевать. Упрямец. Ей так хорошо было в его объятьях и так уютно! Впрочем потанцевать она тоже не против, и делает парочку робких шагов. Он – изумительный партнер, ведет ее с легкостью и грациозностью. А ведь ее муженек, Файнберг, тоже умел прекрасно танцевать. Чуть ли не единственное его достоинство. Когда-то они лихо отплясывали в клубах. Черт с ним, с Файнебргом. Румпель сегодня здесь, рядом. Ей, кажется, больше ничего не нужно. Она только уловила ритм, как он легко поднимает ее, и снова усаживается за стол. Сидя у него на коленях и ерзая, стремясь занять позу поудобнее, она чувствует его возбуждение. - Так-так, - глаза блестят в радостном возбуждении, - я вижу, вечер становится все интереснее, дорогой. Ну, сейчас она ему покажет! Круэлла возится у него на коленях, извиваясь как змея, благо, даже платье шуршит, а он лишь смеется, озорно, словно мальчишка, запрокидывая голову назад. Она снова принимается за свою любимую игру, запускает пальцы в его волосы, играя с ними и целует синюю жилку, выступившую на лбу. Румпель тем временем налил в бокал вина (кажется, принесенный виски сегодня им не понадобится), и касается холодным стеклом ее губ: - Пей. Круэлле стоило бы делать маленькие глотки, но нет – она жадно накидывается на напиток, потому что он – из его рук. Ей нравится, что он поит ее, нравится, как он при этом на нее смотрит. Кажется, музыка смолкла, а она даже не заметила, когда это случилось. Круэлла облизывает губы, касаясь его уст и вползает в его рот языком. Румпель не сопротивляется, такой мягкий и податливый – само очарование. Оторвавшись от него на мгновение, Круэлла отщипывает от виноградной гронки несколько ягод, и вкладывает ему в рот, слегка зацепив при этом язык. Румпель хитро улыбается, наверняка что-то задумал, чертова ящерка. Увесистый шлепок по заднице подтверждает ее мысли: - О, да, дорогуша, я страшно голоден. Как волк. - Нет, - качает головой она, - скорее, как крокодил. - Пусть так – соглашается Румпель, принимая очередной дар из ее рук. Рука, скользившая до этого по талии, нежданно-негаданно влетает в междуножье, нащупывая сквозь тонкую ткань трусов клитор и настойчиво лаская его. Круэлла замирает, натянутая, как стрела, выдыхает разом весь воздух из легких, когда палец его вонзается в самую сердцевину, и тонкая ткань касается клитора, и, закатив глаза от удовольствия, произносит единственно слово, на которое способна сейчас: - Вау! Не может быть. Опять. Та же игра, что и в юности, только теперь она чувствует все острее и ему приходится придерживать ее за талию свободной рукой, чтобы она не упала. Он настойчив и безжалостен, но Круэлле именно это и нравится. Она стонет, закусив губу, и слизывая с нее капли крови, стонет от наслаждения, такого острого, что, если оно продлится еще хоть мгновение, она будет скулить как щеночек. - Я куплю тебе новое белье, клянусь, дорогуша, а пока… Звук разорванного белья. Остатки трусиков откинуты в сторону и теперь даже крохотный треугольник ткани не помеха его пальцам и ее удовольствию. Рука ныряет глубже, поставленная ребром. Румпельштильцхен – первый ее мужчина, у которого получается так здорово трахать пальцами. Она сейчас точно с ума сойдет. Она сама не понимает, как тянет его за волосы, и царапает голову, но делает это, скорее, из удовольствия, чем от желания навредить. Схватив в плен ладоней его лицо, когда схватка стала не так активна, она шепчет, выдыхая воздух ему в губы: - Румпель… - Да, дорогая, проси же. Проси меня, ну! О Мерлин всемогущий. Круэлла узнает в этих словах себя. Что он делает? Только ей, ей одной, дозволено трахать и доминировать. Но это так великолепно в его исполнении и так ей нравится! Он только что укусил ее за губу и снова звонко шлепнул по ягодицам, от чего она едва не кончает. - Голд… пожалуйста, пожалуйста… Пойдем в спальню…