Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 69 (всего у книги 69 страниц)
В душе не унимается буря, в сердце разгорается боль от того, сколько же он потерял за всю свою жизнь. Всех, кого любил. Всех, кто был ему дорог. Всех забрала Тьма. Вздохнув и посмотрев еще раз на застывшее имя на памятнике, Голд возвращается на свое место, немного ссутулившись.
Снова молчание. Эмма все еще упрямо смотрит вперед, кусая губы, делает вид, что она здесь одна. Бросив беглый взгляд на ее профиль, Темный спокойно говорит:
- Вас не должно это беспокоить, мисс Свон. Я выкупил вашего ребенка у Аида. Если захотите родить маленькую пиратку, не стоит беспокоиться о том, что она однажды уйдет в мрачное царство теней.
Эмма поворачивает голову, несколько секунд молча смотря на него и до крови теперь кусая губы. Очевидно, она забыла, как дышать и попросту не может поверить, как такое возможно. Еще очевиднее – отказывается верить в то, что он действительно сделал это ради нее и что он не лжет.
Усмехнувшись, Румпель протягивает ей тонкую папирусную бумагу, все это время хранящуюся в кармане его пальто. Схватив с куда большим рвением, чем намерена была показать это, Эмма быстро шевелит губами, читая и качает головой, все еще не веря в произошедшее. Они свободны.
- Почему ты это сделал?
- Потому что обещал.
Он не смотрит на нее, но видит ее взгляд, полный какого-то щенячьего восторга, изумления, счастья и благодарности. Как редко он видит эти эмоции в глазах людей, особенно – в ее глазах. Не то, чтобы он что-то от нее требовал и все же – у Эммы Свон есть многое, чтобы быть лучше любого героя. Но она выбрала их.
- Я не такой монстр, как вы думаете, мисс Свон, - сочтя, что молчание слишком уж затянулось, продолжает Голд, - вы – мать моего внука и мне вовсе не хотелось бы, чтобы Генри видел перед собой несчастное, измученное существо, каким бы вы непременно стали, отбери у вас Аид возможную дочь однажды. К тому же, это – еще один шаг к моей над ним победе.
Она благодарна и он чувствует это. Понимает это, когда ее ладошка, теплая и живая, накрывает его ладонь, заставляя улыбнуться. Взглянув на нее поверх ресниц, она качает головой:
- И все же, главная битва еще впереди. Круэлла все еще в плену.
- Да. Но я придумаю, как ее оттуда вызволить. Я смогу.
- Это был ее выбор, Голд. Почему ты делаешь все это?
Странный вопрос, еще более дикий от того, что звучит он из уст женщины, нарушившей все законы жизни и смерти и побежавшей за своим умершим любовником в гости к мрачному повелителю смерти, едва только его предали сырой земле. Посмотрев на нее так, будто она – самое глупое существо в целой Вселенной, Румпель все с тем же спокойствием отвечает:
- Я уже говорил вам, мисс Свон. Очень легко ненавидеть Круэллу. Еще сложнее ее любить. Она психопатка, но – она моя психопатка. И я не заслужил этой жертвы. Все любимые мною люди умирали ради меня. А я ничем не оправдал их смерть. Больше такого не будет.
И не дожидаясь ее ответа, он встает, уходя обратно. В пустой одинокий дом.
Спохватившись, Эмма зовет его:
- Я на машине. Могу подвести.
Обернувшись, он молча качает головой, снова шагая по тонкой дорожке, усыпанной гравием. Начался дождь.
Придя домой, он снимает ботинки, к которым прилипла грязь и плащ, вещая его в коридоре. Пройдя на кухню, ставит чайник, достает из буфета чашки, по привычке, две и горько улыбается, понимая, что к его чаепитию никто не присоединится.
Сахар растворяется в чашке, крутясь в кипятке и оседая на дно. Осторожно размешав его ложкой, Голд пробует его на вкус. Обжигающий кипяток щекочет язык. Плевать. Все чувства и эмоции как будто атрофировались. Все внутри словно онемело.
Над чаем он колдовал недолго и, оставив попытки допить его, плетется в спальню с единственным желанием бросится на кровать и забыться. Не хочется ни думать, ни чувствовать, ни понимать. Даже дышать не хочется и то.
Он входит в спальню, где все это время, что Круэллы нет, были задернуты шторы и расстелена кровать, и… замирает на пороге. У окна, слегка сгорбившись в своей обычной манере и уперев одну руку в бок, стоит она. Курит, выпуская дым в открытую форточку.
Он осторожно ступает по ковру, подходя ближе. Протягивает руку, страстно желая ее потрогать, но в последний момент одергивает, будто бы это лишь наваждение. Или сон.
- Круэлла!
Она резко разворачивается на каблуках, встречаясь с ним пронзительным, глубоким взглядом. Улыбнувшись лишь самыми краюшками губ, тихо произносит:
- Привет, дорогой!
- Как? Ты здесь? Почему он отпустил тебя?
Она делает шаг навстречу и буквально падает в его объятья. Только теперь сняв перчатки, проводит одной рукой по его щеке, потом ласкает пальцами сухие губы. Все это время не отрываясь, смотрит ему в глаза.
- Это сейчас не имеет никакого значения. Я вернулась. Я с тобой. Это главное, дорогой.
О да. Это не просто главное. Это – единственно ценное в жизни, единственно верное. Единственно правильное и значимое. Все остальное – ерунда.
Обхватив руками ее тонкую, кажется, еще больше исхудавшую за это время талию, Румпель прижимает ее поближе к себе и подается губами вперед. Найдя ее губы, накрывает их своими со всей откуда-то взявшейся стремительной, щемящей нежностью.
Оторвавшись от него лишь на мгновение, она снимает платье и поворачивается спиной, ожидая, пока он снимет с нее бюстгальтер. Непослушные маленькие крючки быстро поддались взволнованным пальцам и Румпель горячими ладонями накрывает обнаженную грудь, раскатывая теплые соски. Откинувшись назад и подставив шею под град его поцелуев, Круэлла довольно стонет.
… Они лежат в постели, слушая уже успокоившееся мирное и тихое дыхание друг друга. Одна рука Темного подложена под голову вместо подушки, вторая накрывает мягкую грудь Круэллы, временами поглаживая ее. Повернув голову набок, он любуется ее профилем, оставляя на шее горячий след от дыхания.
Ему, возможно, стоит многое сказать ей, но она все знает сама. Без слов. На город опускается вечер, затягивая в сумерки все вокруг. Еще один день подходит к концу и это первый после столь долгого времени день, который он провожает не один. Сейчас ничто не важно – ни как Аид отпустил ее из своего плена, ни что будет дальше. Важно лишь то, что она рядом, а он слушает ее дыхание, дышит ее ароматом и запахом ее волос, смотрит на то, как вздымается на вздохе ее грудь и время от времени касается маленьких родинок на ее слегка сутулой спине. Больше ничего. Ничего важнее этого нет, никогда не было и быть не может.
Закрывая глаза, Румпель почти уже готов погрузиться в свое подобие сна, в дрему, впервые за долгие дни сладкую, потому что она рядом.
- Он сказал, что я размякла. Что моя любовь к тебе убивает меня, дорогой – вдруг совсем тихо, будто бы не к нему обращаясь, произносит Круэлла.
И, посмотрев на нее, он понимает, что ей это совсем-совсем не нравится.
========== Эпилог ==========
Чемодан отправлен в салон и Темный осторожно закрывает дверь ее любимого «Зиммера».
Она стоит, облокотившись о капот, уперев свободную руку в бедро, второй рукой привычно зажимая сигарету меж пальцами и пускает дым в небеса. Ее сосредоточенный взгляд смотрит куда-то вперед, а плечи чуть подергиваются, нервно вздрагивая при каждом порыве ветра.
Подойдя к ней, он забирает из ее рук сигарету, выбрасывая на раскаленный от вечернего солнца асфальт. Осторожно обняв за талию, подняв руку для новой ласки, но так и не решившись коснуться ее щеки, спрашивает, точно зная, каков будет ответ:
- Ты уверена?
Прямой взгляд хрустально-голубых глаз впервые, наверное, с того времени, как они вообще вышли на улицу, обращается к нему. Почти успешно скрывая тяжелый вздох, она кивает:
- Да. Я все решила.
Короткий поединок глазами заканчивается его поражением. Он грустно улыбается, однако, не выпуская ее из объятий, лишь слегка ослабив пальцы. Она поднимает руку и делает то, на что еще секунду назад не решился он – проводит легким бархатом пальцев по его сухой, уже изведенной морщинами щеке.
Склонившись чуть ближе, к его лицу, Круэлла на мгновение закрывает глаза. Открыв их снова, шепчет:
- Я люблю тебя, Румпель, но рядом с тобой я теряю себя. Моя Тьма – это не просто часть меня, это и есть я сама. Долгие годы я билась за право быть собой, сражалась с матерью, с другими злодеями, с героями, с тобой, даже с моими собственными демонами. И я не хочу стать очередной погрязшей в соплях раскаяния героиней. Это не по мне, Румпель. Твоя любовь дает мне силы, но этот город убивает меня. Здесь все однозначно, все просто: либо ты раскаиваешься и живешь спокойно, либо погибаешь. А со мной никогда не было просто. Умирать я не хочу. И уступать даже самому большому чувству, которое испытываю к тебе, дорогой, тоже. Прости.
Он кивает. Что он может сказать еще? Имеет ли право отговаривать ту, которая всегда все решает сама? Хочет ли изменить ее до неузнаваемости, сделать той, кем она не является? Нет. Он любит ее со всей ее Тьмой. Любит именно за ее Тьму. И не имеет права просить ее о чем-то другом. Она и так дала ему все, что могла. А может – еще больше.
Только теперь она осторожно освобождает свою руку из теплого плена его пальцев. Подумав и теперь уже не пытаясь скрыть тяжелого вздоха, эхом вырвавшегося из груди, снимает с пальца кольцо – то самое, с черным бриллиантом, что он подарил ей однажды, когда она еще была его ученицей.
Когда между ними все только начиналось.
- Что ты делаешь, Круэлла? – качает головой он, отталкивая ее дар, который она так не хочет ему возвращать. – Это кольцо по праву принадлежит тебе. Оно твое. Я не возьму.
Упрямо закусив нижнюю губу она снимает сережки, едва не оторвав мочки ушей, тут же покрасневшие, зажмурившись, кладет ему в ладонь и их и, сжав его пальцы, одергивает руку, словно бы угодила в кипяток – чтобы не передумать.
Отчаянно выдохнув, он касается ее губ страстным, глубоким, кажется, нескончаемым поцелуем, на который порывом отвечает и она, прижавшись к нему.
Оторвавшись только потому, что нечем дышать, Румпель ищет ее взгляда, моля глазами о пощаде, больше всего на свете жаждя, чтобы она осталась, не убегала отсюда. От него.
- Я тебя еще увижу когда-нибудь? – спрашивает он, почти не надеясь на это, и порывисто сжимает в объятьях ее лицо.
Крохотная, едва заметная, прозрачная слезинка теряется в бархате ресниц, однако, Круэлла замечает ее, быстро смахивая рукой.
- Я дала тебе свой адрес в Нью-Йорке. Ты всегда можешь приехать, дорогой – спокойно отвечает она.
- Что ты там будешь делать? - качает головой он, проклиная себя за собственную слабость и что не может загрести своенравную возлюбленную в охапку и не отпускать никуда до конца их дней.
- Жить – коротко бросает она. Он хотел бы услышать что-то большее и куда более конкретное, да вот только точно знает – она не любит планировать и не мастер сантиментов. Она другая.
Он снова бросает на нее полный любви и пронзительной, кричащей нежности взгляд, надеясь прочесть там те самые чувства, что испытывает к ней сам. И видит их, читает их в этом взгляде цвета утренней небесной лазури, который, оказывается, способен не просто говорить, но кричать о любви.
Склонившись над ним, она дарит ему долгий, теплый поцелуй. Горячее дыхание все еще щекочет его губы, когда, улыбнувшись на прощанье, она тихо и абсолютно уверенно, как будто бы это – единственная истина, не требующая доказательств, говорит:
- Спасибо тебе, Румпель. Ты – самое лучшее, что было в моей жизни. Самое лучшее, что в ней есть.
Он кивает. Он еще держит ее за руку, когда она отходит, ее пальцы все еще лежат в его руке, цепляясь за нее, как за последнюю ниточку, последнюю надежду, она вскидывает голову, чтобы не показывать нахлынувшие на нее чувства, и их взгляды до последнего прикованы друг к другу, как будто цепями.
Когда она все же садится в машину, тут же нажимая на газ, он отворачивается, чтобы стереть со щеки еще одну предательскую слезу, покрупнее первой, что вырывается наружу, орошая сухую кожу.
Заведенный мотор ревет и фирменный «Зиммер» разворачивается в сторону городской черты, унося ее от него.
Она открывает окно и беспечно машет ему рукой в красной перчатке и, как может видеть Румпель, улыбается. Почти искренне. Почти счастливо.
Он одиноко стоит посреди главной улицы все то время, пока может видеть ее издали и слышать рев мотора ее авто. А когда ветер и шум дороги уносят от него последнее напоминание о Круэлле, он кладет возвращенные ею украшения с черными бриллиантами в карман пальто, ближе к сердцу и направляется в сторону своей антикварной лавки.
У него еще есть дела. Немного, но есть. Но скоро он их закончит.
И только он один знает, что будет делать после этого.
