Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 69 страниц)
- Круэлла! – он берет ее лицо в свои ладони, и, посмотрев прямо ей в глаза, заговорщически шепчет:
- Я не знаю, Круэлла, как ты снова обрела способность убивать. Узнаю об этом позже. Но ты не будешь этого делать, слышишь. И не я тебе это запрещу, а ты – сама себе. Если ты покажешь всем, что отныне ты снова не беззащитна, тебя скормят твоим же псам, ты знаешь, что они так сделают. Это же чертов город героев. Я прощу тебе то, что ты только что сделала, дорогуша, но и ты должна простить меня за сиюминутную слабость. Это ничего не значит, это было глупо, согласен. Но я не вернусь к Белль. Не оставлю их в нищете и голоде. Буду спонсировать деньгами. Я никогда не приду к Зелене, если ты переживаешь из-за этого. Все будет хорошо, Круэлла, я это обязательно улажу, - он уже запускает пальцы в ее волосы, силясь погладить эти мягкие завитки, но она отталкивает ее с такой ярой грубостью, словно бы в нее вселился борец сумо. Сжав зубы до хруста, она хрипло хохочет:
- Любовь втроем предлагаешь, ненасытный ублюдок? Другую помойницу себе для такого поищи. Я – Круэлла Де Виль, Королева Тьмы, и ни одна блоха не будет мне указывать, что мне делать и как жить. Даже темная блоха. А теперь, - она почти отрывает дверь авто, и садится за руль, заведя мотор и чуть не отдавив ноги Румпелю - фу!
Круэлла бы поехала домой, вот только внезапно осознала, что у нее нет дома. Ни здесь, ни в любом другом мире. Получается, она бомж, хоть и гламурный.
От осознания этого Де Виль хохочет – долго, безудержно, больно, запрокинув голову назад. Истерически.
Она, конечно, и сама не поняла, как очутилась около дома Спасительницы и как вошла вовнутрь. Не поняла, как выпила три бутылки вина. Не поняла, как отключилась на диване с ножом в руке. Не поняла, как кричала от адской боли, терзающей душу, когда внезапно проснулась на рассвете, и не поняла, что уже светает.
Все, что она поняла – что нет жизни ПОСЛЕ любви.
И что отныне ее ничто и никто не сдерживает.
Круэлла Де Виль вернулась. Психопатка вышла погулять.
========== Глава 50. Защитить ==========
Убивать. Бить и крошить все вокруг, все, что видит, все, куда дотянется рука – единственное, о чем она мечтает теперь.
Ох, Круэлла Де Виль всегда была законченной чертовой психопаткой без тени жалости к другим, садисткой и убийцей. Айзек отобрал у нее способность убивать, но не лишил ни навыков убийцы, ни желания уничтожить. И зря Румпельштильцхену взбрело в голову будить это желание, лишь слегка притаившееся, задремавшее в ее душе. Она была теперь не просто зла, а невероятно, адски зла. Это не было истерикой или страданиями, нет. Все, чего хотелось ей сейчас – кромсать все живое, до чего только сможет достать, на мелкие кусочки...
Только Эмме Свон об этом было неведомо. Осчастливленная воскрешением пирата, окрыленная, она вернулась в Сторибрук, возможно, впервые, почувствовав эгоистическую, ребяческую радость от того, что получила мужчину, которого столь желала, отобрала его у Дьявола. Они с Киллианом оба больше не Темные, они вернулись к себе, настоящим, и счастливы. Вот что чувствует Эмма Свон сейчас – настоящее, невероятное счастье. Пройдя столько испытаний, подвергнув себя стольким опасностям, она все же добыла право быть со своим возлюбленным. Победила.
Заходя в дом, Спасительница вовсе не думала застать там Де Виль. Она прекрасно понимала, что происходит между психопаткой и Голдом, знала об их романе, когда еще никто ничего не знал, помнила о том, как яростный флирт в ее голове, разрывал ей мозг на части, и не сомневалась – наверняка они уже давно съехались и наслаждаются жизнью.
Потому, обнаружив на своем диване Круэллу, распластавшуюся в забытье на ее диване и стонущую в каком-то припадке тоски, Эмма сначала робеет. Не мигая смотрит на это зрелище, не зная, что предпринять. Алкоголя ни на столе, ни где-либо еще в комнате она не обнаружила. Значит ли это, что Круэлла трезва? Но, в таком случае, что же произошло? Что заставило ее дойди до крайней степени отчаяния, что, видимо, и алкоголь не помог ее горю. Эмма представить этого не могла.
Она ошарашено смотрит на стоящего в дверях Киллиана, тоже потерявшего беззаботную, счастливую улыбку. Понимает его взгляд и, что именно он хочет сказать ей – оставь, не трогай чокнутую, она страдает от только одной ей ведомых проблем, которые, наверняка, заслужила. Но Эмма Свон никогда не могла пройти мимо чужой беды, нет. Она прошла через суровые испытания, пережила ад в юности, знает, что такое быть отверженной, всеми презираемой, одинокой и заклейменной. К тому же, сознание того, что, как ни крути, а Круэлла была одной из немногих, кто не отвернулся от нее в страшные, темные времена, шрамами болящие на ее сердце, хоть имела все основания ее ненавидеть (и наверняка, ненавидела), подталкивает к единственному возможному решению.
Попросив Киллиана лишь только взглядом не противиться ее поступку, не мешать, она делает несколько робких шагов к дивану, и осторожно садится рядом с Круэллой. Та не шевелится, кажется, она вообще унеслась отсюда, витает где-то, и ей плевать на то, что кто-то пришел. Странно. Раньше она никогда не видела Круэллу такой… равнодушной.
- Эй! – как можно осторожнее, Свон трогает ее за руку, но не получает никакой ответной реакции. Только один взгляд, мимолетный, поверхностный, который тут же сказал ей, что Де Виль не намерена ни говорить, ни шевелиться, ни, кажется, даже дышать.
- Что происходит? – Эмма не намерена сдаваться, хотя, делает это, скорее, не из сочувствия Круэлле, а потому что ей необходимо узнать, не случилось ли во время их отсутствия в городе чего-то экстраординарного. Потому что в ее представлении выбить из колеи Круэллу Де Виль могло только что-то совершенно невероятное.
Круэлла поворачивается к ней и тяжело поднимается. Когда она смотрит на нее несколько секунд, не мигая, у Эммы перехватывает дыхание. Никогда еще она не видела Де Виль такой… бесцветной, серой. Обычной. Неужели за несколько недель, что их не было, сумасшедшая психопатка растеряла весь свой своеобразный шарм. В Сторибруке, конечно, все возможно, но что же такого должно было произойти, чтобы довести самую безумную жительницу города до такого жалкого состояния? Эмма даже испытывает странный секундный порыв обнять свою незваную гостью и провести сеанс психотерапии с ней.
Но сама Круэлла решила иначе. Ни на кого не смотря, она, полным ненависти голосом, произносит:
- Ты не подох, пират.
- Я очень живучий, милая. Истинная любовь меня спасла – спокойно отвечает Киллиан без тени агрессии.
- О, да – кивает Круэлла, доставая сигарету и глубоко затягиваясь, - истинная любовь, конечно. Великое и светлое чувство.
- Что произошло, ты можешь, наконец, объяснить? – Эмма почти срывается на крик.
- Я не обязана – Круэлла поднимается на ноги и, схватив шубку, висящую на вешалке, выходит. Впрочем, уже через секунду она все же появляется в двери и сухо, словно отчитываясь, произносит:
- Смотри, Спасительница, как бы из Преисподней не явилась какая-нибудь беременная подружка твоего драгоценного пирата. С мужчинами всякое бывает, знаешь ли.
И, грохнув дверью, уходит.
Заставить себя прийти в лесной домик было сложно и у Де Виль даже возникла мысль просто не забирать свои вещи оттуда. Но здравый смысл все же взял верх – ее муженек проиграл недавно все свое состояние в карты, и она слишком много потеряла, чтобы вещами разбрасываться. Потому из дому Свон Де Виль все же поехала в их с Румпелем обиталище.
Она откровенно боялась туда входить: что ее там ждет? Не было ни малейшего желания снова погружаться в пучину воспоминаний – счастливых и столь нереальных. Будто и не с нею было. А ведь прожили с Румпелем здесь два месяца. И впервые в жизни законченная психопатка Круэлла Де Виль, у которой в душе не было ничего светлого, страшно боялась расплакаться. Однако, нет – едва она вошла вовнутрь, как ее посетило совершенно иное чувство. Ярость. Кипящая, бушующая внутри невероятная ярость. Все ее вещи были на месте, видимо, совершенно не тронутые. Более того – вещи Голда так же были здесь. Он их не забрал. Интересно, почему – силенок не хватило, или слишком занят любимой женой? Впрочем, какая разница.
Круэлла стала быстро собирать вещи, а опомнилась посреди ужасного бардака. Зеркало в спальне разбито вдребезги, довольно крепкий стул, который стоял перед кроватью, лишен ножки, а рубашки Румпеля валяются по всему дому, даже в первой комнате. Ей понадобилось добрых минут десять, чтобы понять, что весь этот ужасный бедлам сотворила она сама. Голова кругом идет и Круэлла привычно с яростью трет виски, как всегда во время своих приступов. О, черт, до чего она докатилась? Все же Сторибрук на нее ужасно влияет, пагубно. Раньше она была куда более уравновешенной. Если убивала – с холодным умом. Если злилась – прятала это внутри себя, в своей душе, в самом сердце. Но, попав в этот чертов город, она, одержимая желанием найти Айзека, сначала допустила одну ошибку, став между двумя одержимыми мамашами. Затем грохнула какого-то парня, которого перед смертью трахнула, хоть вообще-то беспорядочный секс был не в ее правилах. И теперь она громит лесной домик, в котором было столь сладко развлекаться с неверным любовником. Отлично, Круэлла, просто браво. Куда же еще тебя заведет безумие?
Она обнаружила, что чемодан ее собран. Надо же, даже в припадке ярости она не забыла собрать свои вещи. Круэлла усмехнулась. Эгоизм и любовь к себе одержали верх, или просто приступ случился уже после того, как последняя вещь, принадлежащая ей, была отправлена в чемодан? Хотя, впрочем, не все ли равно? Какая разница?
Надо было уходить. Она обнаружила, что замерзла. Накидывает на себя шубку, висящую на спинке полуразваленного кресла. Когда встала, чувствует сильнейшее головокружение. Как человек, который не ел несколько дней.
Отвратительно. Круэлле приходится держаться за стены руками, передвигаясь, по-другому она просто не в состоянии. Чертов Голд, во что он ее превратил?
На улице становится легче. Не так хочется вопить до разрыва легких, и, хоть та же злость гложет душу, хотя бы можно дышать. Она уже дошла до машины и открыла дверь, но шальная мысль остановила ее. Обернувшись, словно желая попрощаться с этим домом, Круэлла почти по-маньячески улыбается. А затем выливает на дом канистру бензина, что, конечно же, была у нее, как у любого заправского водителя, и, чиркнув спичкой, бросает ее в сторону домика.
И уезжает, взвизгнув тормозами, и заливаясь счастливым хохотом.
Румпель сидит за столом в гостиной и совершенно равнодушным взглядом смотрит на стол. Такие приступы равнодушия редко случаются с ним, впрочем, равнодушие деланное. Он напряженно думает. О чем? А о чем еще может думать человек, связавшийся с Круэллой Де Виль? О том, что никогда не сможет вернуть ее больше. О том, что теперь, что бы он не делал, она все будет делать ему назло, как делала это долгие годы до начала их короткого романа. О том, что он снова потерял ее и опять по своей глупости.
Но еще сильнее его заботит то, какие проблемы всему городу обещает их расставание. Она, оказывается, снова может убивать. Круэлла Де Виль – законченная психопатка, убивает она не из самозащиты, а исключительно из удовольствия. Он слишком хорошо ее знает, он понимает, что теперь ее не остановить. Но, конечно же, масштабы катастрофы его не пугают. Пусть с этим городом произойдет, что угодно, пусть он взорвется, взлетит в воздух, умрет от ядовитого запаха цветов – ему плевать.
У него лишь две проблемы. Одну из них он обязательно решит позже, когда убедиться, что для этого все готово – отправит Белль к отцу, заткнет рот Мо деньгами, обеспечит своему ребенку и его матери спокойное будущее. И вовсе не потому, что не сможет больше жить с Белль, конечно нет. У него нет шансов вернуть Круэллу, Белль готова его простить, потому что в ее сердце милосердия хватит на миллион человек, и он бы постарался, он бы жил ради своего наследника, чтобы не потерять его так же, как потерял Бея. Но Румпель знает, что Круэлла ни за что не оставит Белль в покое. Конечно, в его душе теплится надежда, что Де Виль предпочтет уехать в Нью-Йорк, чтобы не причинять им вдвоем еще больше боли, но это слабая надежда, очень слабая. Круэлла хотела убивать, теперь, когда у нее, наконец, была такая возможность, но нести ответственность за свои действия вряд ли входит в ее планы. К тому же, в мире без магии куда тяжелее выжить, не имея достаточных материальных средств, а у Круэллы только то и было, что арестованное имущество. Значит, даже если она очень захочет, уйти ей некуда.
Румпель прекрасно понимал – она сдерживалась, потому что он был рядом и вовсе не от того, что короткое счастье ослабило ее кровожадность, нет, конечно. Она старалась не делать ничего из того, что желало ее черное сердце исключительно из опаски навредить ему. Если он спросит ее об этом сейчас, очевидно, она рассмеется ему в лицо и все будет отрицать, но они оба знают правду. И она заключается в том, что единственным сдерживающим фактором для законченной мерзавки и психопатки, коей является Де Виль, был он, Румпель. Его нет – и ограничений нет, так что, он был уверен, что теперь она утопит город в крови и ничто ее не остановит. Убийство парня его в этом окончательно убедило.
И сейчас он ломал себе голову, но вовсе не над тем, как остановить Круэллу. Нет, его интересовала куда более сложная, более важная и без сомнения, более серьезная проблема, та же, что всегда терзала ее мать: как ее защитить? Ему нужно было защитить не только Белль и своего ребенка, это было возможным, хоть и трудно решаемым. Ему нужно было защитить Круэллу Де Виль, опаснейшую преступницу, кровавую убийцу, чокнутую без тормозов и ограничений и почти без болевых точек, на которые можно было бы надавить. Когда-то такой точкой была мать, но она давно уже мертва. И боязнь собак тоже лишь детский, забытый страх, к тому же, кинофобия раньше никогда ее не сдерживала и совсем не помешала отправить на тот свет трех своих папаш.
Парнишка, которого прирезала Круэлла, к ее счастью, оказался просто приезжим, провел тут вряд ли больше полутора суток. Конечно, стоило бы еще разобраться, как ему удалось пересечь городскую черту, но самое главное – пока Круэлле повезло и его просто никто бы не хватился. Однако, Румпель слишком хорошо понимал, что это только начало.
Увы, но его опасения подтвердились, когда испуганная Белль появилась в гостиной, где он провел уже столько времени, тупо пялясь на пустые тарелки:
- Румпель, Девид хочет тебя допросить, твой дом в лесу сгорел.
Он лишь поднимает на нее взгляд, полный обреченности и боли. Конечно, он уже знает, кто устроил поджог.
- Пусть войдет.
Решение приходит почти сразу: он скажет, что сам его подпалил, благо, ездил туда несколько часов назад, чтобы забрать свои вещи, да так и не отважился на это.
У него получится убедить Девида, если понадобится, он не погнушается интриг и шантажа.
Он навсегда потерял Круэллу, это совершенно ясно. Но, во всяком случае, защитить ее он все еще способен.
========== Глава 51. Истинное лицо ==========
Круэлла с трудом открыла глаза и, постанывая, поднялась на постели. Черт возьми, кровати у этой старухи настолько жуткие, что проще в следующий раз спать прямо в машине. Она, Круэлла Де Виль, живет в дешевом отеле, спит в отвратительной постели, как проходимка. Элитный бомж. Докатилась.
С тех пор, как приехала в этот город, она не просто терпит злоключения, нет. Она теряет свое истинное лицо.
Она не смогла бы сказать точно, болит ли у нее голова с похмелья, или от пережитых волнений, или потому, что она совершенно не выспалась сегодня, как впрочем, и несколько прошедших недель с тех пор, как они с Румпелем, расстались.
Укутавшись в халат, она прошла на кухню. Горло пекло от желания поскорее наглотаться алкоголем, но здравый смысл, который иногда все же просачивался в ее затуманенную Тьмой голову, подсказывал ей, что нужно для начала выпить кофе, не то она рискует попросту не дожить до завтрашнего дня.
Ноги тоже болели, как будто она их сломала. Интересно, чем она вообще была занята последнюю неделю? Пустой мини-бар в ее номере говорил о том, что она пила. Всю неделю. Или больше, кто его знает, сколько дней уже прошло?
Кофе получился отвратным. Нужно быть честной - она никогда не умела его варить. Она вообще ничего не умеет, что связано с хозяйством. Один глоток за другим, но легче Де Виль не становится. Голова все так же гудит, кости ломит так, словно бы их молотком разбить пытались. Ужасное состояние, просто отвратительное.
… Которое стало еще более отвратительным, когда дверь ее номера была выломана. Круэлла хватает нож – первое, что попалось под руку, готовая защищаться.
