Текст книги "Темные дни, черные ночи (СИ)"

Автор книги: Anless

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 69 страниц)

- Хватит пить! - Не то что? – выпускает из пьяных губ смешок Круэлла. – Убьешь меня снова, до-ро-гая? Нащупать бутылку, к счастью, оказалось не сложно, Де Виль запрокидывает ее себе в рот, позволяя целительной едкой жидкости литься по горлу. Пару капель пролилось на шубу, на платье, ну и черт с ними. Цепкие руки бывшей Спасительницы вцепились в ее волосы так, что Круэлла готова завыть от боли. Ее, не гораздую сейчас как – либо сопротивляться, тащат за волосы в ванную, зря она цепляется за пол носками туфель и зря материться, как сапожник, проклиная все на свете. Эмма Свон с поистине великанской силой окунает ее в воду, вытаскивая лишь на миг для того, чтобы Де Виль смогла набрать воздуха в прокуренные, больные легкие, и затем снова швыряет ее в воду, грозясь утопить. Круэлла отчаянно сопротивляется, шипя, как дикая кошка, царапая Свон руки и лицо и бьет по тому, куда достает, плохо понимая, нос это, или рот. Ее, королеву Тьмы, чертово исключение из всех чертовых правил, так никто и никогда еше не унижал. Даже у мамочки не хватало мужества поднять на нее руку, хоть, очевидно, очень хотелось. Насильственные водные процедуры таки возымели необходимый эффект. Де Виль все еще выхаркивает из себя воду, в уголках губ собралась слюна, которую некуда деть, распласталась по бороде и по губам, она дышит тяжело, постоянно кашляя, плечи ее дрожат, а глаза слезятся, по лицу потоками течет вода, и она выплевывает изо рта мокрые волосы. Но теперь она по-крайней мере, обрела способность более или менее четко видеть и понимает точно, где находится. - Чего тебе, Темная? – коротко бросает она, вполне осознанно смотря на свою противницу. Ей бы вцепиться сейчас Свон в глотку, да вот только нет сил. Однако, всем своим взглядом, раздувающимися сердито ноздрями, и ходящими по лицу желваками, Круэлла выражает Эмме свой протест. - Ты должна отговорить Голда от поединка с Киллианом. Поединок. Круэлла отчаянно трет виски, пытаясь понять, вспомнить, о чем идет речь, но безрезультатно. В конце концов, она просто смотрит на Свон, признавая свое поражение. Эмма закатила глаза, в ее взгляде нет ничего, кроме откровенного презрения. Да, Круэлла, ты докатилась уже до того, что на тебя смотрят не как на ужасную злодейку, не исправимую психопатку, а как на подзаборную шваль, о которую противно руки марать. Да ты теперь такая и есть, к чему иллюзии? - Киллиан вызвал Голда на поединок. Мы в одной лодке с тобой, Де Виль. Опять – терпеливо поясняет Свон. В одной лодке. Алкогольные пары упрямы и никак не хотят испаряться из ее головы. Но Круэлла вспомнила самое важное – пару дней назад попросила Крюка принести ей голову Румпельштильцхена на блюдечке. Из-за этого и надралась, как чип. Не сомневалась в том, что одержимый жаждой мести Темный это выполнит. Похоронила в себе те жалкие остатки женского, человеческого, что еще в ней теплились. Похоронила в себе все человеческое, которого и без того было безмерно мало. И заливала свою окончательную утрату алкоголем, обезумев совсем от тоски и от боли, а еще изнемогая от скуки. Но Свон об этом знать вовсе не обязательно. - А мне-то что? – презрительно фыркнула, окинув ее ледяным взглядом с головы до ног. – Пусть хоть весь этот мерзкий городишко утопят в крови – мне глубоко наплевать, дорогая. - Да? – ухмыльнулась Свон. – А я думала, ты погибель Румпеля уже несколько дней оплакиваешь. Что ж, зря я вывела тебя из запоя. - Абсолютно – утвердительно кивнула Де Виль. Однако, вскоре до нее дошло. Она уже почти отправилась обратно на кухню, пить, как вдруг развернулась на каблуках, неуклюже схватившись за дверь, в очередной попытке не упасть, и, вскинув брови, спросила: - Погоди-ка, дорогая. Если бы ты была так уверенна в том, что твой драгоценный пиратишка покончит с Румпелем, фиг бы ты ко мне пришла, и мы обе это знаем. Значит, тебя привело ко мне что-то другое, правда? Алкоголь все еще заполнял собою комнаты, атакуя ее мозг, однако, Круэлла стала возвращаться к себе, прежней, по крупицам собирая утраченное было самообладание и достоинство. Она внимательно осмотрела с вызовом смотрящую на нее Эмму, покусала губы, и без того со стертой уже до основания губной помадой, и изрекла, абсолютно уверенная в своей правоте: - Ты боишься, что Румпель покончит с твоим Капитаном, а Киллиан, наш новоиспеченный Темный, тебя и слушать не желает, потому что ему пока слишком весело в объятьях Тьмы. Поэтому ты не нашла ничего другого, кроме как подойти ко мне, прося о том, чего у тебя сделать не получилось, правда? Я права? Эмма ничего не сказала, но по мертвенной бледности ее лица Круэлла поняла, что она не ошиблась. Одного она понять не могла – почему Свон так отчаянно цепляется за свою душу? Не смогла остановить любовника, потому что не применила к нему свою силу. Не наказала как следует свою чокнутую героическую семейку, потому что купается в сантиментах. Свон НЕ ХОТЕЛА перейти последний рубеж – убийство. Она тонула в темных волнах, и Тьма хватала ее за глотку, однако, даже задыхаясь, Эмма Свон боролась из последних сил. Надо сказать, Круэллу восхищало такое упрямство. Они были так похожи, что от этой мысли у Де Виль дрожь по коже прошлась. Как Свон отчаянно топила Тьму в себе, так Круэлла топила всегда свет. Умница Эмма. Но, конечно же, вслух Де Виль произнесла совсем другое: - Жаль. Я рассчитывала увидеть, как ты с твоим дорогим капитаном бьетесь на смерть. Потому что, дорогая, ты знаешь, что только так его можно остановить. Только так можно покончить с Тьмой. - Ты не поможешь? – переспросила Свон, и без того (Круэлла понимала это) зная ответ. - Нет, дорогая, не помогу. Но взглянуть на этот бой двух Темных я бы хотела. Где у них там дуэль? - На пирсе – бросает Свон, почти удачно скрывая слезы. - Ну-ну, дорогая – бросила Де Виль. Вполне возможно, плакать придется сегодня вовсе не тебе. Она еще раз умылась, тщательно вытирая лицо, и неспешно пошла в спальню – одеваться для поездки на пирс. Такое зрелище она пропустить не могла. Ветер бил в лицо, и, даже в закрытые окна, просачивался песок. Круэлла ненавидит это место. Лучшего Капитан Подводка и придумать не мог для поединка. Она так и не доехала до корабля, остановилась в нескольких метрах от пристани, заглушив мотор. Выкурила уже третью сигарету подряд, но волнения унять так и не смогла. Она хотела, чтобы у Киллиана, нового Темного, все получилось. Это будет означать ее абсолютную победу над Румпельштильцхеном. Это будет означать, что теперь ей вовсе не нужно выслушивать влюбленного до одури во власть Артура, а достаточно лишь время от времени приглашать его в свою кровать, и уж там она точно знает, что делать. Это будет означать, что ее самого мощного, самого могущественного врага, не станет. Она свободна и ей больше не нужно будет контролировать каждое движение своих пальцев, гадая, не следит ли он за нею. Она боялась, что у Киллиана все получится. Это будет означать ее абсолютное поражение, как женщины. Это будет значить, что теперь ей нельзя будет даже мечтать о его поцелуях. Это будет означать, что теперь даже призрачная мечта быть с ним, расстает в воздухе. Круэлла напряженно всматривалась вдаль – пять минут, десять, пятнадцать, полчаса. Если сейчас на пирс вытащат безжизненное тело Румпеля, она умрет. Или окончательно сойдет с ума от горя. Последняя в пачке сигарета была докурена, пальцы покрылись коркой от никотина, она выкатывала в них вязкую грязь, и глаза болели от напряженного разглядывания дали. Но ни Киллиана, ни Румпеля даже на горизонте не было видно. Круэлла нервничала, сердце, как и часом ранее, билось через раз, но теперь уже вовсе не от пьянки, а потому что готовилось остановиться, если она увидит поверженного бывшего Темного сейчас. Ничего не происходило и это заставило Круэллу буквально взвывать от горя. Она искусала губы в кровь и совсем изломала пальцы, но ответа на свой вопрос так и не получила. В машине было холодно, не спасала ни печка, ни шуба, глаза слезились от ветра, но она не могла заставить себя перестать смотреть в ту сторону, где должен был проходить поединок. И не могла не думать, что будет, если вдруг она сегодня увидит смерть того, кого так безудержно, отчаянно любит. К счастью, ее тревогам пришел конец, потому что, опираясь на трость, с пирса шел Румпель, сосредоточенно смотря вперед. Она не была уверенна, заметил ли он ее машину, казалось, он вообще ничего не видит и не слышит, и Круэлла чувствовала глоткой каждый его вздох, и каждой частицей тела ощущала исходившее от него напряжение. Она смотрит и не может поверить в то, что это правда, что ему действительно удалось опять выкрутиться, хотя, казалось бы, разве может быть иначе, когда имеешь дело с такой ящеркой, как он. Румпель жив и она может возблагодарить все высшие силы за это, однако же противостояние их не окончено, и теперь набирает обороты. Эта машина убийства воронкой затягивает ее, она провожает бывшего Темного долгим, сосредоточенным взглядом, понимая – у нее остается все меньше и меньше времени, и больше тянуть попросту нельзя. Потому что в его глазах Де Виль читает то же, что и в ее собственном взгляде всю жизнь – абсолютную, не контролируемую, страстную жажду крови. Желание убивать. К счастью для Свон, ее любимый Темный тоже не погиб, и появляется через несколько секунд после Голда, так же хищно сверкая глазами. Закусив губу, дабы не выкрикнуть это вслух, поскольку слова цепляются за язык мертвой хваткой, Круэлла понимает – скоро Сторибрук утонет в крови. И это обещает быть очень забавным. Подождав, пока они оба отойдут достаточно далеко, она заводит машину, гоня ее в город. Больше ей здесь делать нечего. Круэлла алкоголик. Тяжелый, запойный алкоголик, и отрицать это так же бессмысленно, как и то, что она – человек, рожденный, чтобы убивать. Голова все еще раскалывается на части, трещит по швам и никакой холодный душ от Свон не помог справится с болью. Она глоток за глотком выпивает шампанское прямо из бутылки, не особо заботясь о правилах приличия, ибо, какая к черту, теперь разница, теперь, когда она уже побывала в лапах смерти и давно не чувствует себя живой, только смертельно уставшей? Однако, то, что происходит в следующую секунду, заставило ее вскочить на ноги, приняв оборонительную позу. Она готова царапать лицо и кусаться, словно дикая кошка, если понадобиться, будет визжать так громко, что услышит весь город, но выстоит. В дверном проеме, облокотившись о косяк, стоит Румпель, уже без трости, и губы его расплываются в недоброй усмешке. Он не дал ей произнести ни слова, напав как хищник, и пригвоздив ее к столу одними лишь сухими ладонями. Губы склоняются к крохотной шее, целуя по очереди каждую из четырех мелких родинок, и заставляя Де Виль задрожать, как в лихорадке. - Привет, дорогуша! – хрипловато шепчет он ей, в самое ухо, откинув прядь волос с ушей. – Как видишь, твоя мечта не сбылась, и я все еще жив. Она не знает, как реагировать, только сверлит его взглядом, в который попыталась вложить всю свою ненависть. Она понятия не имеет, что делать, но то, что он задумал, ей определенно не нравится. Ей бы попытаться продумать план отступления, но в голове пусто, как назло, а его руки, скользящие по ее ставшим влажными ладоням, лишают всяческой способности хоть немного мыслить. Но Круэлла не может просто так сдаться, для него не будет такого подарка, поэтому, едва только хватка становится слабее, она освобождает руку из плена, и хватает его за горло так, что он лишен возможности дышать. Из глотки вылетают хриплые стоны, но глаза его наполнены все тем же издевательским триумфом, что и раньше, и даже то, что второй освобожденной рукой она царапает его лицо, Румпеля не останавливает. Два зверя, они готовы к нападению, они начали поединок. Румпель раздвигает ей ноги коленом, что она даже ахнуть не успела, и в следующее мгновение его рука, которую она почти истерзала когтями секунду назад, вторгается в ее пах, дразня и терзая. Это так великолепно, что Круэлла готова визжать от восторга, но ограничивается только стоном. Нет, она не может позволить себе просто так сдаться, ни за что. Тем временем его шея угрожающе близко, потому что он склонился над нею, пытаясь расстегнуть молнию платья, и она, конечно, не упустила такой возможности, укусив его прямо под жилой, которая вздулась от напряжения. Голд взвывает, без стеснения обозвав ее чертовой сукой, ну да ладно, пусть делает что угодно, ее не остановить! Она ему покажет! Отчетливый звук разорвавшегося нижнего белья символизирует ее поражение, он швырнул ее на стол, как обесцененную купюру, и она застыла в мерзкой позе поверженного, с бесстыдно расставленными ногами, с полуоткрытым от восторга ртом, готовая его принять и к черту прелюдии. О, если бы она знала, какой подарок припасен для нее у Голда, он не наигрался сегодня в войну, одной битвы ему мало. Разлив по полу остатки шампанского, которое Круэлла так и не успела допить, Румпель вонзает самый край бутылки в ее пах. У Круэллы расширены глаза, она не просто изумлена, она чувствует подступающую к горлу панику, готовая кричать, вот только не понимая от чего – от страха, потому что эта игра становилась все более опасной, или от восторга, ведь это так манило, неизвестность и то, что он мог убить ее прямо сейчас, прихлопнуть, как муху. Холодное стекло бутылки вонзается в плоть сильнее. О черт, ее трахают на столе посторонним предметом, мать же твою, как дешевую кабацкую проститутку, но это так заводит, что Круэлла даже забыла как дышать. - И как тебе это нравится, дорогуша? – в самые ее открытые губы шепчет он, приближая лицо к ее лицу, и сплетая ее язык со своим в неспешном танце, и все, что она может – только выпустить в его горло удовлетворенный стон. Бутылка вонзается все сильнее, ей больно, но она скрывает крик в зубах, стиснув их так, что они готовы сломаться, и подается вперед ему навстречу. Он же издевательски смотрит на нее, явно довольный своим положением: - Еще, мисс Де Виль? - Да, да, да, чертов крокодил, еще тебя! – она только с окончанием этого требования понимает, что кричала это, оглашая на всю комнату, цепляясь руками за его сутулые плечи. Проклятая бутылка, да чтоб она провалилась! Круэлла ерзает, ей больно и это уже становится не смешно, а еще она отчаянно хочет ощутить его в себе. Она хочет этого с того самого момента, как они познакомились, она влюблена в него, как фанатка, как маленькая текущая сучка в рок-звезду, а он дразнит ее холодным стеклом, вместо того, чтобы дать насладиться своим горячим телом. Наконец, пытки закончены, бутылка отброшена и с грохотом катится по полу, лихорадочно петляя пальцами, Круэлла находит, расстегивает ширинку его брюк, пока он стаскивает с себя пиджак вместе с рубашкой, и он – нет, не входит,- вонзается, врезается в нее без прелюдий, потому что она к этому давно готова, слишком долго ждала, слишком сильно желала, и рыча, потому как Круэлла продолжает царапаться и кусаться, покрывая его спину новыми отметинами, кусая губы, и слизывая с них кровь, впуская пьяное дыхание в его рот, и атакуя языком, особенно в те моменты, когда удовольствие становится практически невыносимым. Он бьется у нее внутри, в ее лоне с таким отчаянием, словно от этого зависит его жизнь, платье порвано, спущено до бедер, по которым он неустанно шарит руками, зубы же находят настороженную бусинку соска, остро кусая ее, так, что Де Виль взвывает от боли, расцарапывая ему позвоночник когтями до крови. Он трахает ее быстрее, еще быстрее, это похоже на аттракцион на выживание, и она вовсе не уверенна, что выживут они оба, его прерывистое дыхание переходит в один сплошной хриплый свист, и теперь уже она задает ритм, контролируя его, заставляя схватится за край стола, чтобы не упасть. Она прогибается под ним, чувствуя холод стола спиной, и задавая такой безумный ритм, что рискует кости себе сломать. Но и Румпель не отстает, казалось бы, это невозможно, но ему удается еще нарастить темп, теперь удары становятся практически безостановочными, он просто протыкает ее собой, как фехтовальщик противника шпагой, отпуская тяжелые удары ей по бедрам, по ягодицам, и дыша, как курильщик перед смертью.